Я аж взвизгнула от неожиданности. В результате: сумка у меня в руке, а я снова сижу на земле и опять в шоке. Чёрные волосы кольцами, смешной раздвоенный кончик мясистого носа, лёгкая лопоухость... тот самый день... да... это он - цирковой зазывала. Так вот кто столь оглушительно "трубил" и пытался помешать моим убийцам... Ничего не понимаю. Откуда... зачем он здесь? Решив обратить внимание обоих аферистов на случившееся, я подскочила, развернулась и вписалась носом в живот карателя. Ну, что за неугомонный мужик! Только что пластом лежал, а чуть полегчало - тут же встал и принялся по поляне дефилировать туда-сюда. Хотела было пациенту выговор закатить, чтоб не скакал, как дурной козёл, но заметила его перекошенную физиономию и ощутила огромное душевное облегчение: кто сам себя наказал, в наставлениях уже не нуждается.
- Знаешь этого типа? - просипел каратель, возвращая лицо в исходное состояние и тыча пальцем в "трубача".
- Мы не были представлены, но я его видела. Тогда, перед нападением...
- Ясно. Скорее всего, дурня просто использовали: сказали что сделать, а он и рад был постараться. Дубина дубиной, однако храму предан до самых печёнок. Этот ведь не боец, не учёный и даже не проповедник - так, поёт в хоре. Пел.
- Ты его знаешь?
- Помню, - поправил меня мужчина. Я промолчала. А чего спрашивать? Если ему надо - сам расскажет, а нет, так я из него и кулаками ничего не выбью.
- Мы, как ты говоришь, не были представлены, - сипло хмыкнул... мда, пора привыкать звать его по имени, что ли. Вот уж шуточки у богов. Кто бы мог подумать - он тоже Горсар! Ох... где сейчас, интересно, мой единственный друг детства, и матушка его, и сестра... что с ними?
- Имени сейчас не упомню, да имена не так важны, как дела.
- Какие дела?
- А ты ещё не сообразила? Храм одарённых набирает. Силком, конечно. Дурят по большей части. Выбирают молодых, плохо образованных, затем компроментируют, обвиняют бес знает в чём, в тюрьмы сажают и там вербуют. А потом посвящают богам, само собой. Тай, чтоб ты знала, по моей наводке ваших балбесов тогда отбивал.
Скверные манеры заразнее холеры. Нет, это не я так думаю, это так называемая народная мудрость утверждает. К чему я данное присловье вспомнила? Да к тому, что тоже пальцем во все стороны принялась тыркать вместо того чтобы культурно спросить, изящно указав рукою на обсуждаемый предмет.
- Тай?
- Тадэр. Ты что, не в курсе про эту конфузию в одном из ваших училищ?
- В курсе, но не знала что многоуважаемого мастера можно называть Тай.
- Учись, пока бесплатно, - фыркнул этот невозможный тип. Нет, не стану звать его по имени, задюже много чести. Пусть так и остаётся карателем.
Разумеется, всё моё возмущение, вся неприязнь нисколько не тронули этого... жреца. Вряд ли его вообще хоть что-нибудь трогает. Как раньше ходил с твердокаменной мордой, так и остался. Ну, да бес с ним. Хотя то что остался - это даже было хорошо, ибо следующим номером в моей поисковой программе значился маг. Тот самый, с помощью амулетов кидавшийся в нас всякими пакостями. Как опытный мародёр, я уже точно знала, что самое интересное прячут либо в сумках, либо рядом с руками - на поясе, в рукавах, карманах. Вот я и полезла смотреть куда следовало. Напрасно!
Что конкретно произошло я вам, к сожалению, не расскажу. А может быть, и к счастью: некоторые вещи лучше вовсе не видеть. Сумку я благополучно осмотрела, все карманы вывернула, ничего кроме разряженных артефактов в них не нашла, и полезла в рукава. Само собой, взглянуть на лицо обыскиваемого в тот момент я даже не подумала. Дальше всё произошло буквально мгновенно: меня сильно ударило в грудь, а каратель намертво зафиксировал руки одарённого, внезапно обзаведшиеся длинными когтями. С давних пор известно, что маги создают нежить, а боги - жить, даже не скажу что страшнее. И то, и другое суть пакость неимоверная. Мы проходили эту тему в училище: как распознать посвященного, что с ним делать, но я, откровенно говоря, не уделила ей достойного внимания. Иначе не тряслась бы сейчас как в лихорадке, наверное. Или всё-таки тряслась. Ибо совершенно нереально морально подготовить себя к подобному зрелищу, только лишь прочитав пару-тройку книжек.
Можно отнять у мага разум, сделав его лишь жалким подобием человека. Можно выжечь магию, превратив в медленно угасающее ничтожество. А можно подавить волю, сделав из полноценной личности обыкновенную марионетку. Живую, мыслящую, памятливую, но абсолютно беспомощную. То, что я видела в глазах убитого не передать словами. Дикая смесь ярости, обречённости, горечи и бешеной радости. Он ведь прекрасно понимал, что его сейчас добьют. Кому нужна игрушка богов, кроме них самих? Да, он выполнял их приказ, поневоле защищаясь, но всё же ликовал в душе, предвкушая собственную смерть. Полную, последнюю, окончательную.
Боги милосердные?! Нееет, эта фраза выглядит жестокой несуразицей в контексте только что произошедшего. Есть такое словечко - оксюморон. В данном случае его явно сочинял какой-то садист. Да, неудивительно, что жрецы никогда не стремились сами становиться посвящёнными - за исключением самых отмороженных из всех фанатиков. Разумеется, после ритуала станешь почти бессмертным, перестанешь болеть, остановишь старость, но какой непомерной ценой! Просто подумать, что с тобой может случиться то же самое - ужас непередаваемый. Нет, пойду куда нужно, сделаю всё что угодно, лишь бы со мной такого не произошло.
У каждого человека есть предел психологической нагрузки, как нас учили на занятиях. Наверное, свой я перешла, потому что больше вообще ни о чём не думала - не могла. Так и стояли всё время перед внутренним взором глаза ни живого, и ни мёртвого одарённого, попавшегося в гнусные сети храмовников. Я даже ничего не чувствовала, а тем более не делала: всё дальнейшее взял на себя каратель. Меня отвели за руку, усадили на тюки, мою поклажу сунули на мои же колени. А в нужный момент я поделилась с мастером Тадэром - Тай, вот ещё, он же мне в отцы годится! - магией для успешного переноса и, собственно, всё. Меня снова накрыла темнота.
Правда, на этот раз она была гораздо приятнее: тише, безопаснее, даже уютнее, что ли. И рассеивалась она не у меня в глазах, а как положено: вокруг, когда высоко под потолком ярко вспыхнули светильники. Красиво. Очень красиво. Только вот как назвать данное помещение - убейте боги, не скажу. По всей вероятности, мы находились глубоко под землёй: отсутствие окон и каменные стены без каких-либо следов обработки наводили на мысль о пещере. Однако пол под ногами был абсолютно ровным и идеально чистым, а высокий потолок скрывал густой, искрящийся туман бледно-голубого цвета, в котором плавали солнечно-жёлтые шары. В одном месте из тумана по стене, мелодично журча, стекал маленький ручеёк. Не достигнув пола, расплёскивался по широкой каменной поверхности - тоже необработанной, - с асимметричными, неровными краями. Оттуда частой капелью и тонкими струйками он низвергался в крошечное естественное озерцо, а затем, весьма прихотливо извиваясь, прокладывал себе путь куда-то дальше - в недра пещеры. С другой стороны, прямо под скоплением из пяти крупных шаров, влажная стена сплошь заросла разнообразной зеленью. Тёмные мхи перемежались с густыми купами крошечных белых цветочков, усыпанных каплями воды. В неглубокой нише пышно цвёл синий водосбор, оттуда же, вниз и вверх по стенке, расползались многочисленные побеги плюща, рядом бодро торчали листья какого-то неизвестного мне растения. Ниже громоздилась груда камней, живописно задрапированных мхами, покрытых цветными пятнами лишайников. Между камнями прорастали всё те же белые цветочки, свивались причудливые листья папоротников, там-сям выстреливали в потолок удивительно прямые веточки незнакомого кустарника, стелилась ослепительно жёлтая камнеломка - и всё в мелких капельках воды, играющих крошечными радугами. Настоящая клумба, только подземная: я даже углядела там несколько крупных, явно декоративного предназначения, грибов. Жаль, всласть налюбоваться местными видами мастер мне не позволил. Следует признать - не позволил вполне справедливо. Потому что пока я стояла, открывши рот, упоённо внимала восхитительным мелодиям плещущей воды, рассматривала растения, успел и куда-то унести мальчика-менталиста, и вернуться за частью жреческого багажа, обозванного им законной контрибуцией, и собрать всё остальное. Кроме меня, само собой. По замыслу мастера, мне предстояло следовать за ним своим ходом, о чём меня, разумеется, немедленно поставили в известность.
Конечно, я не возражала. Да и с чего бы мне возражать, скажите на милость? Судя по повышенному магическому фону, жить здесь мне будет настолько комфортно, насколько сие вообще в этом мире возможно. Общеизвестно, что маги лучше всего спят, колдуют, рожают, восстанавливаются и всё такое прочее именно в пределах ареала рассеянных источников. Мест силы, как их называют в народе. Так возникали наиболее древние - и самые успешные, - наши общины. Храмы же, наоборот, всегда строятся ровненько над точечными источниками, рассеянные жрецам не годятся категорически. Причём именно их мощность - количество магии, исторгаемое вовне на данном кусочке пространства, - и определяет, будет здесь стоять храм или всего лишь часовня. Мало энергии - хоть убейся, а функционировать станет лишь один-единственный алтарь. В общем, место это не просто хорошее, а по-настоящему прекрасное. Прекрасное во всех смыслах: сейчас, например, я шла по длинному коридору... нет, узкой щели в скалах. С верхнего края её свисали травы и ветви, как будто глядели вниз, на нас, кое-где просматривалось узенькая полоска небес с облаками, откуда-то веяло ароматом соснового леса, а по сторонам высились причудливо изогнутые, будто небрежно смятые, светло-серые стены.
Мои покои оказались ничуть не хуже. Пять комнат, включая кухню, спальню, кабинет да гостиную. Все с окнами от пола и до самого потолка, из которых открывался шикарный вид на гористо-лесной массив с близтекущей речкой. Но главным сюрпризом для меня стала прекрасно спроектированная лаборатория. Большая, удобная, светлая, с полным набором необходимого оборудования на двух рабочих столах, мощной вытяжкой и базовой подборкой справочной литературы. Оооо, нет слов, одни эмоции! Условия для работы, ну, просто королевские. Как говорится, сбылись все девичьи мечты. Это тебе не узенькая, кривенькая, одноногая деревянная столешница в моей болотной хатке, в целях экономии места крепившаяся непосредственно к подоконнику. Тут на любой из рабочих поверхностей смело вальсировать можно, не свалишься. А шкафы с регуляцией влажности-температуры-интенсивности освещения на каждой отдельной полке, а вытяжка - такой шикарной даже у преподавателей в нашем училище не имелось! Мы-то вообще пользовались заклинаниями, которые периодически отказывали, причём всегда - в самый неподходящий момент. Благо, смертельно опасные зелья нам в руки не давали, а то все поголовно потравились бы. А тут... ой, ну, просто ой! У меня аж руки зачесались чтоб вот прям сей секунд хоть что-нибудь, да изготовить. Сперва, конечно же, пришлось разобрать свои, изрядно перемешанные, запасы - иначе щас кааак наварю... В общем, зависла я там надолго - а если уж совсем честно, то до глубокой-глубокой ночи. Встретить в дивной лаборатории рассвет мне помешала лишь усталость: ведь незабываемая встреча с матером Тадэром произошла тогда, когда день уже клонился к вечеру. Это ж я фактически сутки на ногах. И не спокойные, следует признать, сутки. Зато нервное напряжение я совершенно точно сбросила. Это было моей последней мыслью перед тем как провалиться в сон.
Утро наступило поздно, а если точнее - изрядно после полудня. Фантастически спокойное и весьма ленивое утро. Я долго валялась в кровати, вяло размышляя о своих дальнейших перспективах. Выходило не слишком позитивно, но, видимо, под воздействием вчера пережитого волноваться по данному поводу не получалось совсем, так что я приняла волевое решение - полезла мыться в ванну. С пеной и ароматическими травами. Потом не спеша привела себя в порядок, посетила лабораторию, проверила - всё ли нормально. Полистала справочники, стоящие на полках, подивилась, насколько грамотно подобрана литература: вроде и не так уж их там и много, а если подумать, то пожелать-то больше и вовсе нечего. Затем позавтракала, заварила крепкий чай и села прямо на пол в гостиной - чтобы полюбоваться видами, открывающимися из окна. Каюсь, мне категорически не хотелось выходить из комнат: здесь тихо, мирно, безопасно, никаких тебе жрецов, богов и убеждённых идиотов. Лепота, как говорят у нас в народе.
Нет, после чая я, конечно же, вышла. Нужно ведь узнать что в мире деется.
В тот день мы могли бы заметить, что в первую очередь в мире ярко сияло солнце. На излёте лета случаются такие очаровательные, не жаркие и не холодные, дни, когда осень ещё не затягивает небеса завесой тёмных туч, не смеет исподволь остужать порывы ветра, но некое предчувствие её приближения уже ощутимо витает в воздухе. Куда-то исчезает знойная дневная нега, уходит жаркая ночная духота, с запоздалым неистовством цветут розы, птицы торопятся крепче поставить молодняк на крыло, люди принимаются споро запасаться всяческой снедью: она грядёт. Прекрасная и щедрая, подательница богатого урожая, убирающая леса в багрянец да золото, бесстрастная и мудрая, усмирительница природы, лишающая мир большинства красок, ярая сеятельница ледяных ветров и долгих дождей, неумолимо влекущая за собою суровую зиму. Ещё не слышно её дыхания, ещё ни один лепесток не потерял своих ярких красок, но уже понятно: весёлое лето, прежде казавшееся вечным, скоро покинет мир - чтобы вновь вернуться, когда придёт его время. Хвала богам, не сейчас, попозже. А пока можно вволю наслаждаться живительным солнечным теплом, ароматом цветов и пышной зеленью.
По обширному монастырскому саду неспешно прогуливалось двое жрецов. С одним из них мы уже встречались, а вот второй не появлялся прежде в поле нашего зрения. Впрочем, на первый взгляд мужчины не слишком уж сильно отличались друг о друга: оба очень высокие, широкоплечие, светловолосые, в белых коротких туниках с серым мечом, вышитым на правом плече. Если же приглядеться внимательнее, то с лёгкостью можно было бы заметить значительную разницу в возрасте собеседников. Также наше внимание, без сомнений, привлёк бы массивный пастырский перстень на правой руке старшего мужчины, коий подобало носить лишь настоятелям. Спина его пока ещё не согнулась под тяжестью прожитых лет, мускулистые руки по-прежнему оставались сильны, но виски уже убелила седина, а у серых глаз частой сеткой залегли морщинки. На данный момент к ним присоединилась и глубокая складка между бровей, делавшая лицо храмовника ещё старше.
- Я несколько разочарован тобою, сын мой. Помимо клинка, высший чин Храма должен уметь владеть и силой слова. Пока, увы, я этого не вижу. Пойми, путь, нами выбранный, праведен, однако многотруден и отнюдь не прям. Более того, одним лишь твоим мечом на нём обойтись не получится, как бы мы того ни желали. Нам жизненно нужны надёжные союзники - и чем больше, тем лучше, - а ни золото, ни сталь тут не поможет.
- Знаешь этого типа? - просипел каратель, возвращая лицо в исходное состояние и тыча пальцем в "трубача".
- Мы не были представлены, но я его видела. Тогда, перед нападением...
- Ясно. Скорее всего, дурня просто использовали: сказали что сделать, а он и рад был постараться. Дубина дубиной, однако храму предан до самых печёнок. Этот ведь не боец, не учёный и даже не проповедник - так, поёт в хоре. Пел.
- Ты его знаешь?
- Помню, - поправил меня мужчина. Я промолчала. А чего спрашивать? Если ему надо - сам расскажет, а нет, так я из него и кулаками ничего не выбью.
- Мы, как ты говоришь, не были представлены, - сипло хмыкнул... мда, пора привыкать звать его по имени, что ли. Вот уж шуточки у богов. Кто бы мог подумать - он тоже Горсар! Ох... где сейчас, интересно, мой единственный друг детства, и матушка его, и сестра... что с ними?
- Имени сейчас не упомню, да имена не так важны, как дела.
- Какие дела?
- А ты ещё не сообразила? Храм одарённых набирает. Силком, конечно. Дурят по большей части. Выбирают молодых, плохо образованных, затем компроментируют, обвиняют бес знает в чём, в тюрьмы сажают и там вербуют. А потом посвящают богам, само собой. Тай, чтоб ты знала, по моей наводке ваших балбесов тогда отбивал.
Скверные манеры заразнее холеры. Нет, это не я так думаю, это так называемая народная мудрость утверждает. К чему я данное присловье вспомнила? Да к тому, что тоже пальцем во все стороны принялась тыркать вместо того чтобы культурно спросить, изящно указав рукою на обсуждаемый предмет.
- Тай?
- Тадэр. Ты что, не в курсе про эту конфузию в одном из ваших училищ?
- В курсе, но не знала что многоуважаемого мастера можно называть Тай.
- Учись, пока бесплатно, - фыркнул этот невозможный тип. Нет, не стану звать его по имени, задюже много чести. Пусть так и остаётся карателем.
Разумеется, всё моё возмущение, вся неприязнь нисколько не тронули этого... жреца. Вряд ли его вообще хоть что-нибудь трогает. Как раньше ходил с твердокаменной мордой, так и остался. Ну, да бес с ним. Хотя то что остался - это даже было хорошо, ибо следующим номером в моей поисковой программе значился маг. Тот самый, с помощью амулетов кидавшийся в нас всякими пакостями. Как опытный мародёр, я уже точно знала, что самое интересное прячут либо в сумках, либо рядом с руками - на поясе, в рукавах, карманах. Вот я и полезла смотреть куда следовало. Напрасно!
Что конкретно произошло я вам, к сожалению, не расскажу. А может быть, и к счастью: некоторые вещи лучше вовсе не видеть. Сумку я благополучно осмотрела, все карманы вывернула, ничего кроме разряженных артефактов в них не нашла, и полезла в рукава. Само собой, взглянуть на лицо обыскиваемого в тот момент я даже не подумала. Дальше всё произошло буквально мгновенно: меня сильно ударило в грудь, а каратель намертво зафиксировал руки одарённого, внезапно обзаведшиеся длинными когтями. С давних пор известно, что маги создают нежить, а боги - жить, даже не скажу что страшнее. И то, и другое суть пакость неимоверная. Мы проходили эту тему в училище: как распознать посвященного, что с ним делать, но я, откровенно говоря, не уделила ей достойного внимания. Иначе не тряслась бы сейчас как в лихорадке, наверное. Или всё-таки тряслась. Ибо совершенно нереально морально подготовить себя к подобному зрелищу, только лишь прочитав пару-тройку книжек.
Можно отнять у мага разум, сделав его лишь жалким подобием человека. Можно выжечь магию, превратив в медленно угасающее ничтожество. А можно подавить волю, сделав из полноценной личности обыкновенную марионетку. Живую, мыслящую, памятливую, но абсолютно беспомощную. То, что я видела в глазах убитого не передать словами. Дикая смесь ярости, обречённости, горечи и бешеной радости. Он ведь прекрасно понимал, что его сейчас добьют. Кому нужна игрушка богов, кроме них самих? Да, он выполнял их приказ, поневоле защищаясь, но всё же ликовал в душе, предвкушая собственную смерть. Полную, последнюю, окончательную.
Боги милосердные?! Нееет, эта фраза выглядит жестокой несуразицей в контексте только что произошедшего. Есть такое словечко - оксюморон. В данном случае его явно сочинял какой-то садист. Да, неудивительно, что жрецы никогда не стремились сами становиться посвящёнными - за исключением самых отмороженных из всех фанатиков. Разумеется, после ритуала станешь почти бессмертным, перестанешь болеть, остановишь старость, но какой непомерной ценой! Просто подумать, что с тобой может случиться то же самое - ужас непередаваемый. Нет, пойду куда нужно, сделаю всё что угодно, лишь бы со мной такого не произошло.
У каждого человека есть предел психологической нагрузки, как нас учили на занятиях. Наверное, свой я перешла, потому что больше вообще ни о чём не думала - не могла. Так и стояли всё время перед внутренним взором глаза ни живого, и ни мёртвого одарённого, попавшегося в гнусные сети храмовников. Я даже ничего не чувствовала, а тем более не делала: всё дальнейшее взял на себя каратель. Меня отвели за руку, усадили на тюки, мою поклажу сунули на мои же колени. А в нужный момент я поделилась с мастером Тадэром - Тай, вот ещё, он же мне в отцы годится! - магией для успешного переноса и, собственно, всё. Меня снова накрыла темнота.
Правда, на этот раз она была гораздо приятнее: тише, безопаснее, даже уютнее, что ли. И рассеивалась она не у меня в глазах, а как положено: вокруг, когда высоко под потолком ярко вспыхнули светильники. Красиво. Очень красиво. Только вот как назвать данное помещение - убейте боги, не скажу. По всей вероятности, мы находились глубоко под землёй: отсутствие окон и каменные стены без каких-либо следов обработки наводили на мысль о пещере. Однако пол под ногами был абсолютно ровным и идеально чистым, а высокий потолок скрывал густой, искрящийся туман бледно-голубого цвета, в котором плавали солнечно-жёлтые шары. В одном месте из тумана по стене, мелодично журча, стекал маленький ручеёк. Не достигнув пола, расплёскивался по широкой каменной поверхности - тоже необработанной, - с асимметричными, неровными краями. Оттуда частой капелью и тонкими струйками он низвергался в крошечное естественное озерцо, а затем, весьма прихотливо извиваясь, прокладывал себе путь куда-то дальше - в недра пещеры. С другой стороны, прямо под скоплением из пяти крупных шаров, влажная стена сплошь заросла разнообразной зеленью. Тёмные мхи перемежались с густыми купами крошечных белых цветочков, усыпанных каплями воды. В неглубокой нише пышно цвёл синий водосбор, оттуда же, вниз и вверх по стенке, расползались многочисленные побеги плюща, рядом бодро торчали листья какого-то неизвестного мне растения. Ниже громоздилась груда камней, живописно задрапированных мхами, покрытых цветными пятнами лишайников. Между камнями прорастали всё те же белые цветочки, свивались причудливые листья папоротников, там-сям выстреливали в потолок удивительно прямые веточки незнакомого кустарника, стелилась ослепительно жёлтая камнеломка - и всё в мелких капельках воды, играющих крошечными радугами. Настоящая клумба, только подземная: я даже углядела там несколько крупных, явно декоративного предназначения, грибов. Жаль, всласть налюбоваться местными видами мастер мне не позволил. Следует признать - не позволил вполне справедливо. Потому что пока я стояла, открывши рот, упоённо внимала восхитительным мелодиям плещущей воды, рассматривала растения, успел и куда-то унести мальчика-менталиста, и вернуться за частью жреческого багажа, обозванного им законной контрибуцией, и собрать всё остальное. Кроме меня, само собой. По замыслу мастера, мне предстояло следовать за ним своим ходом, о чём меня, разумеется, немедленно поставили в известность.
Конечно, я не возражала. Да и с чего бы мне возражать, скажите на милость? Судя по повышенному магическому фону, жить здесь мне будет настолько комфортно, насколько сие вообще в этом мире возможно. Общеизвестно, что маги лучше всего спят, колдуют, рожают, восстанавливаются и всё такое прочее именно в пределах ареала рассеянных источников. Мест силы, как их называют в народе. Так возникали наиболее древние - и самые успешные, - наши общины. Храмы же, наоборот, всегда строятся ровненько над точечными источниками, рассеянные жрецам не годятся категорически. Причём именно их мощность - количество магии, исторгаемое вовне на данном кусочке пространства, - и определяет, будет здесь стоять храм или всего лишь часовня. Мало энергии - хоть убейся, а функционировать станет лишь один-единственный алтарь. В общем, место это не просто хорошее, а по-настоящему прекрасное. Прекрасное во всех смыслах: сейчас, например, я шла по длинному коридору... нет, узкой щели в скалах. С верхнего края её свисали травы и ветви, как будто глядели вниз, на нас, кое-где просматривалось узенькая полоска небес с облаками, откуда-то веяло ароматом соснового леса, а по сторонам высились причудливо изогнутые, будто небрежно смятые, светло-серые стены.
Мои покои оказались ничуть не хуже. Пять комнат, включая кухню, спальню, кабинет да гостиную. Все с окнами от пола и до самого потолка, из которых открывался шикарный вид на гористо-лесной массив с близтекущей речкой. Но главным сюрпризом для меня стала прекрасно спроектированная лаборатория. Большая, удобная, светлая, с полным набором необходимого оборудования на двух рабочих столах, мощной вытяжкой и базовой подборкой справочной литературы. Оооо, нет слов, одни эмоции! Условия для работы, ну, просто королевские. Как говорится, сбылись все девичьи мечты. Это тебе не узенькая, кривенькая, одноногая деревянная столешница в моей болотной хатке, в целях экономии места крепившаяся непосредственно к подоконнику. Тут на любой из рабочих поверхностей смело вальсировать можно, не свалишься. А шкафы с регуляцией влажности-температуры-интенсивности освещения на каждой отдельной полке, а вытяжка - такой шикарной даже у преподавателей в нашем училище не имелось! Мы-то вообще пользовались заклинаниями, которые периодически отказывали, причём всегда - в самый неподходящий момент. Благо, смертельно опасные зелья нам в руки не давали, а то все поголовно потравились бы. А тут... ой, ну, просто ой! У меня аж руки зачесались чтоб вот прям сей секунд хоть что-нибудь, да изготовить. Сперва, конечно же, пришлось разобрать свои, изрядно перемешанные, запасы - иначе щас кааак наварю... В общем, зависла я там надолго - а если уж совсем честно, то до глубокой-глубокой ночи. Встретить в дивной лаборатории рассвет мне помешала лишь усталость: ведь незабываемая встреча с матером Тадэром произошла тогда, когда день уже клонился к вечеру. Это ж я фактически сутки на ногах. И не спокойные, следует признать, сутки. Зато нервное напряжение я совершенно точно сбросила. Это было моей последней мыслью перед тем как провалиться в сон.
Утро наступило поздно, а если точнее - изрядно после полудня. Фантастически спокойное и весьма ленивое утро. Я долго валялась в кровати, вяло размышляя о своих дальнейших перспективах. Выходило не слишком позитивно, но, видимо, под воздействием вчера пережитого волноваться по данному поводу не получалось совсем, так что я приняла волевое решение - полезла мыться в ванну. С пеной и ароматическими травами. Потом не спеша привела себя в порядок, посетила лабораторию, проверила - всё ли нормально. Полистала справочники, стоящие на полках, подивилась, насколько грамотно подобрана литература: вроде и не так уж их там и много, а если подумать, то пожелать-то больше и вовсе нечего. Затем позавтракала, заварила крепкий чай и села прямо на пол в гостиной - чтобы полюбоваться видами, открывающимися из окна. Каюсь, мне категорически не хотелось выходить из комнат: здесь тихо, мирно, безопасно, никаких тебе жрецов, богов и убеждённых идиотов. Лепота, как говорят у нас в народе.
Нет, после чая я, конечно же, вышла. Нужно ведь узнать что в мире деется.
***
В тот день мы могли бы заметить, что в первую очередь в мире ярко сияло солнце. На излёте лета случаются такие очаровательные, не жаркие и не холодные, дни, когда осень ещё не затягивает небеса завесой тёмных туч, не смеет исподволь остужать порывы ветра, но некое предчувствие её приближения уже ощутимо витает в воздухе. Куда-то исчезает знойная дневная нега, уходит жаркая ночная духота, с запоздалым неистовством цветут розы, птицы торопятся крепче поставить молодняк на крыло, люди принимаются споро запасаться всяческой снедью: она грядёт. Прекрасная и щедрая, подательница богатого урожая, убирающая леса в багрянец да золото, бесстрастная и мудрая, усмирительница природы, лишающая мир большинства красок, ярая сеятельница ледяных ветров и долгих дождей, неумолимо влекущая за собою суровую зиму. Ещё не слышно её дыхания, ещё ни один лепесток не потерял своих ярких красок, но уже понятно: весёлое лето, прежде казавшееся вечным, скоро покинет мир - чтобы вновь вернуться, когда придёт его время. Хвала богам, не сейчас, попозже. А пока можно вволю наслаждаться живительным солнечным теплом, ароматом цветов и пышной зеленью.
По обширному монастырскому саду неспешно прогуливалось двое жрецов. С одним из них мы уже встречались, а вот второй не появлялся прежде в поле нашего зрения. Впрочем, на первый взгляд мужчины не слишком уж сильно отличались друг о друга: оба очень высокие, широкоплечие, светловолосые, в белых коротких туниках с серым мечом, вышитым на правом плече. Если же приглядеться внимательнее, то с лёгкостью можно было бы заметить значительную разницу в возрасте собеседников. Также наше внимание, без сомнений, привлёк бы массивный пастырский перстень на правой руке старшего мужчины, коий подобало носить лишь настоятелям. Спина его пока ещё не согнулась под тяжестью прожитых лет, мускулистые руки по-прежнему оставались сильны, но виски уже убелила седина, а у серых глаз частой сеткой залегли морщинки. На данный момент к ним присоединилась и глубокая складка между бровей, делавшая лицо храмовника ещё старше.
- Я несколько разочарован тобою, сын мой. Помимо клинка, высший чин Храма должен уметь владеть и силой слова. Пока, увы, я этого не вижу. Пойми, путь, нами выбранный, праведен, однако многотруден и отнюдь не прям. Более того, одним лишь твоим мечом на нём обойтись не получится, как бы мы того ни желали. Нам жизненно нужны надёжные союзники - и чем больше, тем лучше, - а ни золото, ни сталь тут не поможет.
