Под магическим напором Гвендолин она начала размягчаться и, в конце концов, сломалась. А вот цепочку на шее держали чьи-то руки. Кто бы это ни был, он терпел долго, но невозможно оставаться безучастным, когда руки жжёт раскалённое железо. Сквозь затуманившую рассудок боль, Гвендолин с трудом осознала, что свободна.
Она рванулась, оставляя расплавленные в некоторых местах цепи висеть на дереве, и бросилась вперёд. Холодный воздух делал ожоги чуть менее мучительными. Или ей так только казалось. Может быть, виной всему был адреналин, текущий по венам и страх, который подгонял её.
Гвендолин бежала вперёд, к Мейджхоллу, радуясь протоптанной тропинке. Она не знала, преследует ли её кто-нибудь или нет, но оборачиваться и уж тем более останавливаться, чтобы проверить, не собиралась. Просто бежала, бежала, бежала. Думая только о том, как окажется в замке, под защитой многовековых стен. Ведь убийца не будет преследовать её там, верно? О том, что первое убийство произошло как раз в замке, Гвендолин старалась не думать.
И вот уже второй раз за свою жизнь она по-настоящему, отчаянно жалела, что у неё нет крыльев.
Мейджхолл, светящийся тёплыми, живыми огнями, вырос перед ней во всём своём великолепие. Гвендолин, напуганная, раненная и уставшая, уже с трудом переставляла ноги. Она не слышала погони, и может быть, именно поэтому расслабилась. А впереди был замок – обещание безопасности. Во всяком случае, таким он сейчас ей казался.
И Гвендолин замедлилась. Всего лишь на несколько секунд, чтобы вдохнуть поглубже и перевести дух. Но её преследователю этого оказалось достаточно.
Её схватили за длинные, заплетённые в косу волосы. Резкий рывок и Гвендолин почувствовала, как теряет равновесие, падает. Какой-то тёмный силуэт мелькнул сверху, потом ещё раз – на самой периферии зрения. Гвендолин наугад выпустила в него струю огня. Вдруг всё тело пронзила боль и на этот раз она почувствовала – магия. Чужая магия разлилась в воздухе – слишком сильная, чтобы её скрыть, слишком сильная, чтобы оставаться в теле, как ей и положено.
Нет, не просто чужая. Чужеродная. Гвендолин никогда раньше такой не ощущала и понятия не имела что это за магия. Единственное, что она поняла, пока разум стремительно проваливался в пучину беспричинного панического ужаса – эту магию, в малых количества, она и ощущала последние несколько недель.
Гвендолин отчаянно всхлипнула, чувствуя, как тает воля к сопротивлению, а слёзы текут по щекам уже не от боли, а от всепоглощающего страха. Сердце билось где-то в горле, ещё немного и она просто его выплюнет...
И вдруг всё прекратилось.
Гвендолин лежала на снегу, глотая всхлипы и чувствуя, как медленно успокаивается сердце. Слёзы высыхали на щеках, оставляя после себя на коже чувство стянутости. Ожоги начали болеть с новой силой. И присутствия чужой магии она больше не ощущала. Как и страха. Всё закончилось.
Но почему? Отпустили ли её по какой-то причине или Гвендолин помог кто-то ещё, кто-то третий?
Над этим она решила подумать попозже. С трудом поднявшись, Гвендолин пошла к замку, понимая, что на этот раз просто спрятаться в своей комнате или кабинете мистера Гарнета не получится. Сначала она пойдёт в медпункт, а потом...
Единственное, что приходило ей в голову – поговорить с директором. Ру и Улисс, скорее всего, посоветуют то же самое. Но тот в какой-то мере был затворником в собственной школе, погребённым под горами бумажной работы. Ну, или так говорили. Единственное, что Гвендолин знала о нём наверняка – его имя и то, что он вампир.
Её тело одновременно пронизывали волны жара, как при лихорадке, и холода – она ведь только что валялась в снегу. Страх полностью исчез, и она была уверена, что никто больше за ней не наблюдает и пока что она в безопасности.
Посильнее запахнув пальто, Гвендолин постаралась прибавить шагу, но начала опасно качаться из стороны в сторону и решила, что возможность прийти на несколько минут раньше не стоит того, чтобы снова оказаться лежащей в сугробе.
Мейджхолл был уже совсем близко. Гвендолин вышла из рощи, но кругом царили такие же тишина и темнота, только деревьев стало меньше. Несмотря на то, что в самом замке вовсю кипела жизнь, час был слишком поздний, а на улице слишком холодно, чтобы кто-то захотел провести время снаружи.
Или нет. Гвендолин увидела впереди альва, быстрым шагом приближающегося к ней. Она вся подобралась и постаралась выглядеть так, будто ничего особенного не случилось. Что было проблематично, учитывая прожжённые цепью дыры на её пальто, красные глаза и кошмарно всклоченные волосы. Не говоря уже о том, что шла она слишком медленно и выглядела слишком неустойчивой.
Альв приближался, и Гвендолин с удивлением узнала в нём Даниля. За удивлением пришло облегчение. Всё-таки лучше он чем Руби, Эванджелина или какой-нибудь едва знакомый ей альв. Стараясь шагать как можно увереннее, она пошла вперёд. Чтобы не выглядеть так, будто в любой момент может упасть, Гвендолин пришлось ещё больше замедлить шаг.
– Гвендолин, – окликнул её Даниль, когда она подошла ближе, – я хотел поговорить с тобой...
Тут он осёкся, очевидно заметив, как она выглядит. С Гвендолин взгляд альва перепрыгнул на рощу: в одну сторону, потом в другую. Пристальный, выжидающий взгляд. Ищет опасность, поняла Гвендолин, и слабо махнула рукой.
– Ничего там больше нет, всё в порядке.
– В порядке? – С сомнением спросил Даниль, снова посмотрев на неё. – И что значит: ничего там больше нет?
Гвендолин покачала головой.
– Мне нужно в медпункт. Потом поговорим, хорошо? Если ты о часах, то они почти готовы, через несколько дней будут твоими. А пока, если не хочешь, чтобы нас видели вместе, тебе лучше побыстрее идти вперёд...
Ожидая, что он последует её совету, Гвендолин и сама медленно двинулась вперёд, чувствуя, что остатки сил готовы покинуть её в любую секунду. Но Даниль остался на месте. Потом, словно решив что-то для себя, он в один шаг нагнал Гвендолин и аккуратно взял за руку чуть повыше локтя.
– Можно?
Она моргнула, пытаясь понять, что он собирается делать. Но мозг отказывался работать как следует.
– Да?
– Это что, вопрос? – Фыркнул Даниль.
А потом он осторожно закинул её руку себе на плечо.
– Обопрись на меня, а то ты выглядишь так, словно готова отрубиться в любую секунду. Я отведу тебя в медпункт, а потом, когда тебе помогут, мы поговорим, ладно?
– Ладно, – эхом откликнулась Гвендолин, думая, когда это Даниль успел так измениться.
Или дело в том, что она и не знала его никогда? Сколько ещё среди высших альвов тех, кто ведёт себя «подобающе» (то есть, абсолютно отвратительно) в обществе и вполне сносно общается с «низшими» наедине? Конечно, совсем не идеальный расклад, но явно показывает, что зачатки здравого смысла у детишек белокрылых есть. Может, с молодым поколением альвов всё не так уж плохо.
Они уже преодолели больше половины дорожки, ведущей к замку, когда впереди возник ещё один силуэт. Гвендолин почувствовала, как напряглись мышцы Даниля, и слабо похлопала его ладонью по плечу.
– Крыльев нет, расслабься.
– Если до Эванджелины дойдут слухи... – Он тут же оборвал себя. – Не важно. А вдруг это тот, кто на тебя напал?
«С чего ты вообще взял, что на меня напали?» – Хотела спросить Гвендолин, но проглотила эти слова. Она ему, конечно, ничего не говорила, но вывод напрашивался сам собой. Особенно после осеннего убийства.
– Нет, не он.
Даниль покосился на неё, словно взглядом пытался показать, что жаждет услышать продолжение. Но Гвендолин его проигнорировала, вглядываясь в силуэт на дорожке, принимающий знакомый очертания. Эверетт. А он-то что здесь делает?
Из них троих Эверетт видел в темноте хуже всех. Он заметил их и на секунду остановился. Потом пошёл вперёд, но уже медленнее, изо всех сил вглядываясь в темноту. Пытался понять, кто перед ним.
Большинство рас в темноте видели сносно, несколько – просто прекрасно. В том числе и исчезнувшие горгульи, чьи гены передались Гвендолин. Так что территория Мейджхолла, даже у самого замка, почти не освещалась. Людям, чьим глазам темнота была совсем непривычна, приходилось хуже всего. Иногда, глядя на Эверетта и других человеческих учеников, Гвендолин задумывалась: каково это – ничего не видеть в темноте? Когда тебе обязательно нужен свет солнца или фонаря? Ей казалось, что так жить страшновато. И очень неудобно. Она бы вряд ли смогла.
Но вот они подошли на достаточное расстояние, чтобы Эверетт понял, кто перед ним. Гвендолин открыла было рот, чтобы поздороваться, готовясь делать вид, что всё у неё отлично. Насколько это возможно в её положение. Чего она не ожидала, так это что Эверетт тут же бросится к ней.
– Гвендолин! Что случилось? – Его взгляд острым лезвием скользнул по Данилю. – И что он здесь делает?
Гвендолин бросила на альва предупреждающий взгляд, очень надеясь, что тот поймёт, что от него требуется. Если Даниль начнёт вести себя, как напыщенный придурок, она... Гвендолин не знала, что вообще может сделать сейчас, в таком состоянии, но точно не оставит это просто так. Альв мог всё испортить. Она поспешила взять слово, чтобы дать Данилю возможность осознать, что устраивать сейчас склоки – не самое мудрое решение. Особенно, если он хочет с ней поговорить, как намеревался.
– Он помогает. На меня напали в роще, когда я возвращалась от Бафомета.
Не обладая зрением альва, Эверетт вряд ли видел, в насколько плачевном состоянии она находится. Конечно, то, что с ней не всё в порядке, было понятно с первого взгляда. Но вот прожжённое пальто и горловину водолазки, под которой краснел ожог, он, со своим человеческим зрением, вряд ли заметит.
– Напали? – Эверетт, кажется, побледнел.
Быстро придя в себя, он подошёл к Гвендолин с другой стороны и подхватил её. Даниль нахмурился, но ничего не сказал. Возможно, помог ещё один предостерегающий взгляд.
– Так будет быстрее. Идёмте.
К счастью, до медпункта они добрались без проблем. А Гвендолин почти ожидала их, чувствуя, как Даниль и Эверетт переглядываются через её голову. Взгляды явно были не дружеские.
Лестницы давались Гвендолин с трудом. К тому же атмосфера явно сгустилась: при свете ламп Даниль и Эверетт хорошенько рассмотрели ожоги. Она вздохнула с облегчением, когда они оказались перед дверью медпункта. Стоило им войти и вокруг Гвендолин тут же засуетились медбрат и медсестра, а чуть позже подошла доктор.
Её отвели за занавеску, где она могла раздеться. Избавившись от пальто и водолазки, Гвендолин увидела красные ожоги на бледной коже. Вздувшиеся волдыри. Выглядело всё просто ужасно, и она подняла голову, стараясь не смотреть вниз. И не думать, что то же самое у неё на шее.
Медсестра, оставшаяся за занавеской вместе с ней и доктором, ахнула.
– Ужасно! Как это произошло?
– Об этом поговорим потом, – строго одёрнула её доктор – полная женщина-друид с небольшими рогами и буйными каштановыми кудрями, – выглядит не очень, но не опасно. Обещаю, полчаса и от этих ожогов ничего не останется.
Она неожиданно тепло улыбнулась Гвендолин и та постаралась улыбнуться в ответ.
Доктор не соврала. Через полчаса Гвендолин полулежала на кровати, сняв обувь, одетая в большую бесформенную белую футболку, которую вручила ей медсестра. Пальто лежало у неё в ногах. Она только что сказала доктору позвать к ней Даниля и Эверетта.
Гвендолин надеялась, что альв не стал дожидаться, пока её вылечат и ушёл. Поговорить они могут и позже. А сейчас она с удовольствием бы рассказала о произошедшем одному только Эверетту. Но когда занавеску отдёрнули, Гвендолин, с некоторым разочарованием, увидела их обоих.
Она подобрала ноги, чтобы освободить место на кровати. Эверетт присел на край, а Даниль остался стоять.
– Тебе лучше? – С искренним волнением спросил Эверетт, положив ладонь ей на ногу, чуть ниже колена.
– Физически? Всё просто прекрасно. Но я чувствую себя измотанной.
И немного напуганной, но об этом она говорить не собиралась. Не перед Данилем. Вместо этого Гвендолин сосредоточилась на тёплой руке и внезапно пожалела, что на ней форменные брюки, да ещё и плотные колготки. Декабрь декабрём, а ей бы хотелось ощутить его прикосновение голой кожей...
Поймав себя на таких мыслях, Гвендолин непроизвольно дёрнула ногой. Эверетт убрал руку, а ей оставалось только надеяться, что она не покраснела.
– Так, – подал голос Даниль, – что там произошло? В роще?
Эверетт бросил на него недовольный взгляд.
– Она устала.
Потом повернулся к Гвендолин.
– Может, нам лучше дать тебе отдохнуть сегодня, а завтра ты всё расскажешь?
Звучало заманчиво. Особенно учитывая, что завтра Даниль вряд ли придёт, чтобы послушать её рассказ. Но как бы ей ни хотелось согласиться, Гвендолин покачала головой. Лучше уж разобраться с этим сразу.
О письмах с угрозами, которые она связывала с нападением, и о странном чувстве беспричинного страха, преследующем её неделями, Гвендолин перед Данилем ничего говорить не стала. Рассказала только о том, что произошло этим вечером.
– Тебе не стоит ходить одной...
– Тебе нужно рассказать директору.
Они произнесли это одновременно и тут же уставились друг на друга так, словно сказали взаимоисключающие вещи и готовы были отстаивать свою позицию до последнего.
– Да, – согласилась Гвендолин сразу с обоими. – Даниль прав – это зашло слишком далеко, надо рассказать директору. А одним сейчас, наверное, никому ходить не стоит. Всё-таки у нас ученика убили.
Она покачала головой.
– Времени прошло достаточно, чтобы страх поулёгся. О таком быстро перестаёшь думать, пока это не касается тебя лично. Как видно, мы поспешили.
– Будем ходить туда и обратно вместе, – предложил Эверетт, – потом решим насчёт времени.
Он подался вперёд и взял её за руку. Гвендолин пожала его ладонь и слабо улыбнулась.
– Спасибо.
Даниль кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Раз уж мы собираемся к директору, то лучше не откладывать. Я знаю, – он повысил голос, видя, что Эверетт собирается его перебить, – что Гвендолин устала и ей нужно отдохнуть. Но так будет больше шансов, что нас вообще выслушают. Думаете, к мистеру Кастелю легко попасть?
Гвендолин кивнула, вздохнув.
– Я слышала, что это почти невозможно. Так что Даниль, пожалуй, прав.
А ещё она слышала, что директор отказывает в просьбах о встрече по самым дурацким причинам. Одной из самых популярных была: «Почему вы не пришли раньше, если это так важно?» Так что, пожалуй, им действительно лучше идти сразу, если они хотят получить помощь.
– Ладно, – Эверетт нехотя поднялся, – идёмте сейчас. Но сначала ты должна отдохнуть. Хотя бы минут десять.
Он бросил свирепый взгляд на Даниля, но альв только пожал плечами, не собираясь спорить. Гвендолин кивнула.
– Хорошо. Думаю, десяти минут мне хватит, чтобы собраться с силами.
Даниль оказался единственным из них, кто знал, где расположен кабинет директора. На его слегка язвительное замечание, что третьекурснику об этом знать стоило бы, Эверетт только пожал плечами.
– У меня не было повода ходить к директору.
В коридоре перед директорским кабинетом их встретила строгого вида женщина-игни. Кончики её завитых рогов, похожих на бараньи, сверкали позолотой. Она с лёгким недовольством разглядывала их компанию через толстые стёкла очков.
Она рванулась, оставляя расплавленные в некоторых местах цепи висеть на дереве, и бросилась вперёд. Холодный воздух делал ожоги чуть менее мучительными. Или ей так только казалось. Может быть, виной всему был адреналин, текущий по венам и страх, который подгонял её.
Гвендолин бежала вперёд, к Мейджхоллу, радуясь протоптанной тропинке. Она не знала, преследует ли её кто-нибудь или нет, но оборачиваться и уж тем более останавливаться, чтобы проверить, не собиралась. Просто бежала, бежала, бежала. Думая только о том, как окажется в замке, под защитой многовековых стен. Ведь убийца не будет преследовать её там, верно? О том, что первое убийство произошло как раз в замке, Гвендолин старалась не думать.
И вот уже второй раз за свою жизнь она по-настоящему, отчаянно жалела, что у неё нет крыльев.
Мейджхолл, светящийся тёплыми, живыми огнями, вырос перед ней во всём своём великолепие. Гвендолин, напуганная, раненная и уставшая, уже с трудом переставляла ноги. Она не слышала погони, и может быть, именно поэтому расслабилась. А впереди был замок – обещание безопасности. Во всяком случае, таким он сейчас ей казался.
И Гвендолин замедлилась. Всего лишь на несколько секунд, чтобы вдохнуть поглубже и перевести дух. Но её преследователю этого оказалось достаточно.
Её схватили за длинные, заплетённые в косу волосы. Резкий рывок и Гвендолин почувствовала, как теряет равновесие, падает. Какой-то тёмный силуэт мелькнул сверху, потом ещё раз – на самой периферии зрения. Гвендолин наугад выпустила в него струю огня. Вдруг всё тело пронзила боль и на этот раз она почувствовала – магия. Чужая магия разлилась в воздухе – слишком сильная, чтобы её скрыть, слишком сильная, чтобы оставаться в теле, как ей и положено.
Нет, не просто чужая. Чужеродная. Гвендолин никогда раньше такой не ощущала и понятия не имела что это за магия. Единственное, что она поняла, пока разум стремительно проваливался в пучину беспричинного панического ужаса – эту магию, в малых количества, она и ощущала последние несколько недель.
Гвендолин отчаянно всхлипнула, чувствуя, как тает воля к сопротивлению, а слёзы текут по щекам уже не от боли, а от всепоглощающего страха. Сердце билось где-то в горле, ещё немного и она просто его выплюнет...
И вдруг всё прекратилось.
Гвендолин лежала на снегу, глотая всхлипы и чувствуя, как медленно успокаивается сердце. Слёзы высыхали на щеках, оставляя после себя на коже чувство стянутости. Ожоги начали болеть с новой силой. И присутствия чужой магии она больше не ощущала. Как и страха. Всё закончилось.
Но почему? Отпустили ли её по какой-то причине или Гвендолин помог кто-то ещё, кто-то третий?
Над этим она решила подумать попозже. С трудом поднявшись, Гвендолин пошла к замку, понимая, что на этот раз просто спрятаться в своей комнате или кабинете мистера Гарнета не получится. Сначала она пойдёт в медпункт, а потом...
Единственное, что приходило ей в голову – поговорить с директором. Ру и Улисс, скорее всего, посоветуют то же самое. Но тот в какой-то мере был затворником в собственной школе, погребённым под горами бумажной работы. Ну, или так говорили. Единственное, что Гвендолин знала о нём наверняка – его имя и то, что он вампир.
Её тело одновременно пронизывали волны жара, как при лихорадке, и холода – она ведь только что валялась в снегу. Страх полностью исчез, и она была уверена, что никто больше за ней не наблюдает и пока что она в безопасности.
Посильнее запахнув пальто, Гвендолин постаралась прибавить шагу, но начала опасно качаться из стороны в сторону и решила, что возможность прийти на несколько минут раньше не стоит того, чтобы снова оказаться лежащей в сугробе.
Мейджхолл был уже совсем близко. Гвендолин вышла из рощи, но кругом царили такие же тишина и темнота, только деревьев стало меньше. Несмотря на то, что в самом замке вовсю кипела жизнь, час был слишком поздний, а на улице слишком холодно, чтобы кто-то захотел провести время снаружи.
Или нет. Гвендолин увидела впереди альва, быстрым шагом приближающегося к ней. Она вся подобралась и постаралась выглядеть так, будто ничего особенного не случилось. Что было проблематично, учитывая прожжённые цепью дыры на её пальто, красные глаза и кошмарно всклоченные волосы. Не говоря уже о том, что шла она слишком медленно и выглядела слишком неустойчивой.
Альв приближался, и Гвендолин с удивлением узнала в нём Даниля. За удивлением пришло облегчение. Всё-таки лучше он чем Руби, Эванджелина или какой-нибудь едва знакомый ей альв. Стараясь шагать как можно увереннее, она пошла вперёд. Чтобы не выглядеть так, будто в любой момент может упасть, Гвендолин пришлось ещё больше замедлить шаг.
– Гвендолин, – окликнул её Даниль, когда она подошла ближе, – я хотел поговорить с тобой...
Тут он осёкся, очевидно заметив, как она выглядит. С Гвендолин взгляд альва перепрыгнул на рощу: в одну сторону, потом в другую. Пристальный, выжидающий взгляд. Ищет опасность, поняла Гвендолин, и слабо махнула рукой.
– Ничего там больше нет, всё в порядке.
– В порядке? – С сомнением спросил Даниль, снова посмотрев на неё. – И что значит: ничего там больше нет?
Гвендолин покачала головой.
– Мне нужно в медпункт. Потом поговорим, хорошо? Если ты о часах, то они почти готовы, через несколько дней будут твоими. А пока, если не хочешь, чтобы нас видели вместе, тебе лучше побыстрее идти вперёд...
Ожидая, что он последует её совету, Гвендолин и сама медленно двинулась вперёд, чувствуя, что остатки сил готовы покинуть её в любую секунду. Но Даниль остался на месте. Потом, словно решив что-то для себя, он в один шаг нагнал Гвендолин и аккуратно взял за руку чуть повыше локтя.
– Можно?
Она моргнула, пытаясь понять, что он собирается делать. Но мозг отказывался работать как следует.
– Да?
– Это что, вопрос? – Фыркнул Даниль.
А потом он осторожно закинул её руку себе на плечо.
– Обопрись на меня, а то ты выглядишь так, словно готова отрубиться в любую секунду. Я отведу тебя в медпункт, а потом, когда тебе помогут, мы поговорим, ладно?
– Ладно, – эхом откликнулась Гвендолин, думая, когда это Даниль успел так измениться.
Или дело в том, что она и не знала его никогда? Сколько ещё среди высших альвов тех, кто ведёт себя «подобающе» (то есть, абсолютно отвратительно) в обществе и вполне сносно общается с «низшими» наедине? Конечно, совсем не идеальный расклад, но явно показывает, что зачатки здравого смысла у детишек белокрылых есть. Может, с молодым поколением альвов всё не так уж плохо.
Они уже преодолели больше половины дорожки, ведущей к замку, когда впереди возник ещё один силуэт. Гвендолин почувствовала, как напряглись мышцы Даниля, и слабо похлопала его ладонью по плечу.
– Крыльев нет, расслабься.
– Если до Эванджелины дойдут слухи... – Он тут же оборвал себя. – Не важно. А вдруг это тот, кто на тебя напал?
«С чего ты вообще взял, что на меня напали?» – Хотела спросить Гвендолин, но проглотила эти слова. Она ему, конечно, ничего не говорила, но вывод напрашивался сам собой. Особенно после осеннего убийства.
– Нет, не он.
Даниль покосился на неё, словно взглядом пытался показать, что жаждет услышать продолжение. Но Гвендолин его проигнорировала, вглядываясь в силуэт на дорожке, принимающий знакомый очертания. Эверетт. А он-то что здесь делает?
Из них троих Эверетт видел в темноте хуже всех. Он заметил их и на секунду остановился. Потом пошёл вперёд, но уже медленнее, изо всех сил вглядываясь в темноту. Пытался понять, кто перед ним.
Большинство рас в темноте видели сносно, несколько – просто прекрасно. В том числе и исчезнувшие горгульи, чьи гены передались Гвендолин. Так что территория Мейджхолла, даже у самого замка, почти не освещалась. Людям, чьим глазам темнота была совсем непривычна, приходилось хуже всего. Иногда, глядя на Эверетта и других человеческих учеников, Гвендолин задумывалась: каково это – ничего не видеть в темноте? Когда тебе обязательно нужен свет солнца или фонаря? Ей казалось, что так жить страшновато. И очень неудобно. Она бы вряд ли смогла.
Но вот они подошли на достаточное расстояние, чтобы Эверетт понял, кто перед ним. Гвендолин открыла было рот, чтобы поздороваться, готовясь делать вид, что всё у неё отлично. Насколько это возможно в её положение. Чего она не ожидала, так это что Эверетт тут же бросится к ней.
– Гвендолин! Что случилось? – Его взгляд острым лезвием скользнул по Данилю. – И что он здесь делает?
Гвендолин бросила на альва предупреждающий взгляд, очень надеясь, что тот поймёт, что от него требуется. Если Даниль начнёт вести себя, как напыщенный придурок, она... Гвендолин не знала, что вообще может сделать сейчас, в таком состоянии, но точно не оставит это просто так. Альв мог всё испортить. Она поспешила взять слово, чтобы дать Данилю возможность осознать, что устраивать сейчас склоки – не самое мудрое решение. Особенно, если он хочет с ней поговорить, как намеревался.
– Он помогает. На меня напали в роще, когда я возвращалась от Бафомета.
Не обладая зрением альва, Эверетт вряд ли видел, в насколько плачевном состоянии она находится. Конечно, то, что с ней не всё в порядке, было понятно с первого взгляда. Но вот прожжённое пальто и горловину водолазки, под которой краснел ожог, он, со своим человеческим зрением, вряд ли заметит.
– Напали? – Эверетт, кажется, побледнел.
Быстро придя в себя, он подошёл к Гвендолин с другой стороны и подхватил её. Даниль нахмурился, но ничего не сказал. Возможно, помог ещё один предостерегающий взгляд.
– Так будет быстрее. Идёмте.
К счастью, до медпункта они добрались без проблем. А Гвендолин почти ожидала их, чувствуя, как Даниль и Эверетт переглядываются через её голову. Взгляды явно были не дружеские.
Лестницы давались Гвендолин с трудом. К тому же атмосфера явно сгустилась: при свете ламп Даниль и Эверетт хорошенько рассмотрели ожоги. Она вздохнула с облегчением, когда они оказались перед дверью медпункта. Стоило им войти и вокруг Гвендолин тут же засуетились медбрат и медсестра, а чуть позже подошла доктор.
Её отвели за занавеску, где она могла раздеться. Избавившись от пальто и водолазки, Гвендолин увидела красные ожоги на бледной коже. Вздувшиеся волдыри. Выглядело всё просто ужасно, и она подняла голову, стараясь не смотреть вниз. И не думать, что то же самое у неё на шее.
Медсестра, оставшаяся за занавеской вместе с ней и доктором, ахнула.
– Ужасно! Как это произошло?
– Об этом поговорим потом, – строго одёрнула её доктор – полная женщина-друид с небольшими рогами и буйными каштановыми кудрями, – выглядит не очень, но не опасно. Обещаю, полчаса и от этих ожогов ничего не останется.
Она неожиданно тепло улыбнулась Гвендолин и та постаралась улыбнуться в ответ.
Доктор не соврала. Через полчаса Гвендолин полулежала на кровати, сняв обувь, одетая в большую бесформенную белую футболку, которую вручила ей медсестра. Пальто лежало у неё в ногах. Она только что сказала доктору позвать к ней Даниля и Эверетта.
Гвендолин надеялась, что альв не стал дожидаться, пока её вылечат и ушёл. Поговорить они могут и позже. А сейчас она с удовольствием бы рассказала о произошедшем одному только Эверетту. Но когда занавеску отдёрнули, Гвендолин, с некоторым разочарованием, увидела их обоих.
Она подобрала ноги, чтобы освободить место на кровати. Эверетт присел на край, а Даниль остался стоять.
– Тебе лучше? – С искренним волнением спросил Эверетт, положив ладонь ей на ногу, чуть ниже колена.
– Физически? Всё просто прекрасно. Но я чувствую себя измотанной.
И немного напуганной, но об этом она говорить не собиралась. Не перед Данилем. Вместо этого Гвендолин сосредоточилась на тёплой руке и внезапно пожалела, что на ней форменные брюки, да ещё и плотные колготки. Декабрь декабрём, а ей бы хотелось ощутить его прикосновение голой кожей...
Поймав себя на таких мыслях, Гвендолин непроизвольно дёрнула ногой. Эверетт убрал руку, а ей оставалось только надеяться, что она не покраснела.
– Так, – подал голос Даниль, – что там произошло? В роще?
Эверетт бросил на него недовольный взгляд.
– Она устала.
Потом повернулся к Гвендолин.
– Может, нам лучше дать тебе отдохнуть сегодня, а завтра ты всё расскажешь?
Звучало заманчиво. Особенно учитывая, что завтра Даниль вряд ли придёт, чтобы послушать её рассказ. Но как бы ей ни хотелось согласиться, Гвендолин покачала головой. Лучше уж разобраться с этим сразу.
О письмах с угрозами, которые она связывала с нападением, и о странном чувстве беспричинного страха, преследующем её неделями, Гвендолин перед Данилем ничего говорить не стала. Рассказала только о том, что произошло этим вечером.
– Тебе не стоит ходить одной...
– Тебе нужно рассказать директору.
Они произнесли это одновременно и тут же уставились друг на друга так, словно сказали взаимоисключающие вещи и готовы были отстаивать свою позицию до последнего.
– Да, – согласилась Гвендолин сразу с обоими. – Даниль прав – это зашло слишком далеко, надо рассказать директору. А одним сейчас, наверное, никому ходить не стоит. Всё-таки у нас ученика убили.
Она покачала головой.
– Времени прошло достаточно, чтобы страх поулёгся. О таком быстро перестаёшь думать, пока это не касается тебя лично. Как видно, мы поспешили.
– Будем ходить туда и обратно вместе, – предложил Эверетт, – потом решим насчёт времени.
Он подался вперёд и взял её за руку. Гвендолин пожала его ладонь и слабо улыбнулась.
– Спасибо.
Даниль кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Раз уж мы собираемся к директору, то лучше не откладывать. Я знаю, – он повысил голос, видя, что Эверетт собирается его перебить, – что Гвендолин устала и ей нужно отдохнуть. Но так будет больше шансов, что нас вообще выслушают. Думаете, к мистеру Кастелю легко попасть?
Гвендолин кивнула, вздохнув.
– Я слышала, что это почти невозможно. Так что Даниль, пожалуй, прав.
А ещё она слышала, что директор отказывает в просьбах о встрече по самым дурацким причинам. Одной из самых популярных была: «Почему вы не пришли раньше, если это так важно?» Так что, пожалуй, им действительно лучше идти сразу, если они хотят получить помощь.
– Ладно, – Эверетт нехотя поднялся, – идёмте сейчас. Но сначала ты должна отдохнуть. Хотя бы минут десять.
Он бросил свирепый взгляд на Даниля, но альв только пожал плечами, не собираясь спорить. Гвендолин кивнула.
– Хорошо. Думаю, десяти минут мне хватит, чтобы собраться с силами.
Глава III. Часы с жёлтыми бриллиантами. Часть третья
Даниль оказался единственным из них, кто знал, где расположен кабинет директора. На его слегка язвительное замечание, что третьекурснику об этом знать стоило бы, Эверетт только пожал плечами.
– У меня не было повода ходить к директору.
В коридоре перед директорским кабинетом их встретила строгого вида женщина-игни. Кончики её завитых рогов, похожих на бараньи, сверкали позолотой. Она с лёгким недовольством разглядывала их компанию через толстые стёкла очков.
