Белые крылья, как всегда плотно сложенные, выделялись в темноте светлым пятном. Настолько белоснежные, что казалось, будто они светятся. Она ожидала, что почувствует страх или хотя бы неуверенность, но что-то в этом альве заставляло ему доверять. Впрочем, своей интуиции Гертруда не очень-то верила.
Собравшись с духом, она подошла к пруду. Винсент поднял голову и улыбнулся ей.
– Гертруда! Я рад, что ты пришла.
Она кивнула, рассматривая его, пытаясь найти хоть одну черту, которая вызовет недоверие и беспокойство. И ничего не находила.
– Ты писал, – Гертруда уловила в своём голосе нотки раздражения, но ничего не могла с этим поделать, – что можешь мне помочь. Как?
Если Винсент её раздражение и заметил, то ничем этого не показал. Он всё ещё улыбался.
– Ты, должно быть, слышала, что в Мейджхолл меня отправили в качестве наказания. И задаёшься вопросом, чем я могу тебе помочь, если и сам в незавидном положении. Но, видишь ли, происхождение у альвов – это всё. Они, конечно, никогда не скажут об этом прямо, но и Крылья Серафины и сама Крылатая Богиня – всегда на втором месте. Среди альвов Гилдура главный я, а потом уже секты и боги. Если они и будут задаваться вопросом, почему я велел тебя не трогать, то исключительно про себя. Даже между друг другом едва ли об этом переговорят. И ни в коем случае не ослушаются. Но я всё-таки постараюсь придумать причину поправдоподобнее, – успокаивающим тоном закончил он.
Звучало это, конечно, очень заманчиво. Но Гертруда не собиралась так легко доверяться альву, пусть её глупый мозг, сердце и душа уже отказались ото всех подозрений.
– Почему ты вообще хочешь мне помогать?
Улыбка Винсента стала печальной.
– Я написал об этом в письме. Клянусь своими крыльями, каждое слово в нём было правдивым. Я понимаю, что тебе сложно в это поверить. Если бы я прошёл через то же, что и ты… – Он покачал головой. – Нет, это представить невозможно. Прости, что заговорил об этом. Не знаю, что я могу предложить тебе в качестве доказательства… Но если у тебя есть идея – я слушаю.
Гертруда ещё раз внимательно его оглядела, словно взглядом могла проникнуть в глубину его мыслей. Такой искренний, добрый, красивый, буквально источающий желание помочь. Идеальная ловушка.
– Хорошо, я приму твою помощь. Но у меня есть условие – не пытайся набиваться ко мне в друзья. У меня нет никакого желания общаться с тобой. Если что-то изменится, я сама с тобой свяжусь.
Винсент на секунду нахмурился, и Гертруда решила было, что он начнёт спорить. Сердце кольнуло искорка разочарования, но альв решительно кивнул.
– Обещаю, что больше не побеспокою тебя без необходимости.
Он, похоже, хотел сказать что-то ещё, но Гертруда развернулась и пошла прочь, к деревьям, туда, где ждала Авиана, рассудив, что если это действительно что-то важное, Винсент её окликнет.
Он молчал.
Гвендолин почти не помнила, как попрощалась с директором и вышла из его кабинета. Не помнила, что говорила остальным, и путь до своей комнаты не помнила тоже. Она думала. Если не Перл, то кто?
Гвендолин знала, что должна рассказать остальным, но как могла оттягивала момент. Ещё больше волнения, беспокойства, страха. Ей казалось, что она просто не выдержит. За всё это время, проведённое в ожидании нападений и угроз, Гвендолин уяснила одну новую для себя вещь: чужой страх становится ветками, подброшенными в костёр твоего собственного. И она не хотела, чтобы этот костёр продолжал разгораться.
Но они все окружили её. Пока ждали, давали прийти в себя. Но Гвендолин видела по их глазам, что скоро её начнут тормошить. Рейн тоже здесь, отметила она. Будь Гвендолин чуть получше, она бы нашла способ распрощаться с ним у дверей. Похоже, старшекурсника заинтересовала вся эта история, но она не собиралась становиться для него развлечением.
– Перл и в самом деле писала все эти письма с угрозами и кровавые надписи. Ведро и случай с каретой тоже её рук дело. Она хотела, чтобы я покинула Мейджхолл. Но убить меня она не пыталась. И в карьер не относила.
Гвендолин с трудом заставила себя посмотреть на лица друзей, на которых вместо беспокойства медленно проступали осознание и страх. Она всё ещё не в безопасности. Убийца на свободе.
– Полагаю, она и к смерти ученика-альва непричастна? – Спросил Рейн.
Гвендолин кивнула.
– Он её уволил?
– Уволил.
Ру нахмурилась.
– Гвендолин, – она почти никогда не звала её полным именем, – ты ведь всё рассказала директору?
– Ладно, – вздохнула Гвендолин, – об одном я умолчала. И, честно говоря, не очень удивлена тому, что это не Перл.
Эверетт нахмурился.
– Ты подозревала кого-то ещё? Почему не сказала?
– Гвендолин вообще не очень нравится делиться с друзьями жизненно важной информацией, – холодно сказала Ру и всё у неё внутри сжалось.
Похоже, ей потом придётся как следует попросить прощения.
– Я расскажу сейчас. Помнишь те остатки ритуала, на который ты водила смотреть нас с Улиссом?
Ру, конечно, обижалась, но при упоминании запретной магии не смогла скрыть своей заинтересованности. Чёрное кошачье ухо дёрнулось.
– И что с ним?
– Чёрная свеча с фитилём из пряди волос, которую я нашла…
– Стоп-стоп-стоп, – перебил её Эверетт, – какой ритуал? Какая свеча с волосами? Чем вы там занимались?
Ру быстро ввела его и Рейна в курс дела.
– Ничего себе, – покачал головой Эверетт. – Ладно, Гвен, продолжай.
– Так вот. Я нашла её. Но когда до неё дотронулась меня словно парализовало… и я слышала шёпот. У меня получилось бросить свечу, а когда её подняла Ру, с ней ничего не произошло. И с Улиссом, когда она передала ему свечу, тоже. Я не думала, что это как-то связано с нападениями, – тут она покривила душой, – и решила не беспокоить вас ещё больше…
– Гвен! – Ру даже забыла, что зла на неё и должна называть полным именем. – Да это же значит, что заклятие связано с тобой! Это была прядь твоих волос!
Об этом Гвендолин уже знала, но изо всех сил разыграла подходящие случаю страх и удивление. Хорошо хоть ей не пришлось говорить о том, что она обо всём разузнала сама и всё равно с ними не поделилась. Тогда вымаливать прощение у Ру пришлось бы, ползая на коленях.
– Мы возвращаемся к Вольфраму, – приказала Ру, – немедленно!
Гвендолин не решилась с ней спорить. К тому же, остальные, казалось, согласны с этим решением.
Но когда они пришли к кабинету директора, женщина в приёмной сообщила им, что его нет на месте.
– Мы подождём, когда он вернётся. – Сказал Эверетт. – У нас важное дело.
Женщина издала странный смешок. Словно попыталась кашлянуть, но не смогла.
– Долго же придётся ждать. Мистер Кастель уехал, как только вы ушли. До послезавтрашнего дня в Мейджхолл он не вернётся.
Они вернулись обратно в комнату в молчании. Рейн снова увязался за ними, но Гвендолин уже было всё равно. Она пыталась осмыслить всё, произошедшее с тех пор, как она приехала в Мейджхолл. И задавалась всё тем же вопросом: если не Перл, то кто?
– Что если мы пойдём по пути наименьшего сопротивления, – вдруг предложил Рейн, – и представим, что те, кто проводил тот ритуал, действительно ведьмы, а не просто парочка заинтересованных в запрещённой магии учеников?
Гвендолин совсем не хотелось это представлять. Ведьмы сгинули не так давно, как горгульи, и их исчезновение было совсем не таким тихим. Не говоря уже о том, что против их магии крови, призванных демонов и тёмных ритуалов восстали практически все расы.
Сначала ограничения, потом особые поселения, где за ведьмами присматривали. Потом запрет на отношения с другими расами. У ведьм рождались только девочки и без мужчин из других рас они бы рано или поздно прекратили существование. Потом – изгнание.
Никто точно не знал, куда их отправили. Как будто несколько сотен тысяч магов просто по щелчку пальцев стёрли с лица земли. Гвендолин читала о том, как взбудоражена была общественность в то время. Несмотря на нелюбовь к ведьмам и страх перед ними, никто не хотел становиться невольным пособником геноцида.
Исчезли не все ведьмы. Кто-то продолжал жить, скрываясь. Кто-то перестал использовать магию и притворялся человеком. Наверняка и сейчас где-то живут ведьмы. Однако прошло двадцать лет с тех пор, как законы значительно смягчили, а ни одна из них не объявилась.
Теперь, если бы какая-нибудь ведьма решила жить открыто, она была бы свободным магом в большинстве стран. До сих пор запрещалось создавать ковены больше, чем из пяти человек, и вызывать демонов. Существовал так же список запрещённых ритуалов. В Мейджхолле, насколько Гвендолин знала, до сих пор запрещалось учиться ведьмам.
И общественность снова задавалась тем же вопросом, но на этот раз гораздо тише. Почему ведьмы не возвращаются? Почему не объявляют о себе? Их простили, им даровали свободу. Так где же они?
Если Рейн прав, то Гвендолин по крайней мере знала ответ на вопрос, где они были. В Мейджхолле, в заброшенном кабинете. Проводили один из запрещённых ритуалов.
– И, если это действительно ведьмы, – подала голос Ру, – то, что мы собираемся сделать? Найти их?
– Это слишком опасно, – пробормотал Эверетт, – мы можем сделать только хуже.
– Предлагаю просто дождаться директора, – предложил Улисс, – уж два-то дня мы продержимся, верно?
Гвендолин кивнула.
– Я согласна с Улиссом. Не будем сами лезть в змеиное логово, но будем наготове, чтобы дать отпор, если понадобится.
Идея принадлежала Улиссу.
– Хорошо заряженный и окроплённый кровью лунный камень предупреждает владельца, когда рядом появляется кто-то, кто хочет ему навредить, – объясняла Ру Эверетту и Рейну, пока они поднимались на Птичий Пик. – Если оправить его серебром, то оно ещё усилит эффект.
Гвендолин нашла самый лучший из имевшихся у неё камней. Им повезло вдвойне – полнолуние было два дня назад и луна, всё ещё почти круглая, ярко сияла с чистого неба. А ведь затяжные дожди в апреле – дело обычное.
Птичий Пик – заброшенная башня, самая высокая в замке. Она лучше всего подходила для их целей. Чем ближе к луне, тем лучше. К тому же Гвендолин интересно было посмотреть на место, из которого, если верить Эверетту, Айви Бёрдвисл попадала в воспоминания Основательницы Мейджхолла.
Ночной замок всегда был жутковатым местом. Но ночной заброшенный замок, по коридорам которого идёшь с осознанием того, что за тобой охотятся ведьмы, желающие сделать тебя жертвой для своего ритуала – это совсем другой уровень.
Гвендолин подозревала, что, пока вся эта история не закончится, она больше не сможет выходить из комнаты в одиночку и днём, не говоря уже о ночи. Кажется, страх, так тщательно подавляемый, наконец нагнал её. А уверенность в том, что она со всем может справиться сама дала трещину. Теперь её радовало присутствие Рейна – чем больше народу, тем лучше.
Площадку на вершине Птичьего Пика заливал лунный свет. И в самом деле, лучшего места не найдёшь. Гвендолин прокусила подушечку указательного пальца (спасибо ещё одному «подарку» от предков-горгулий – небольшим, но острым клыкам), капнула кровью на камень и выставила руку с ним так далеко в окно, как смогла. Лунный свет играл на камне и каплях крови. Гвендолин почувствовала, как лунный камень у неё в руке нагревается.
Когда она снова целиком оказалась на площадке и как следует его разглядела, кровь уже впиталась. Всё, как и должно быть. Теперь оставалось только пустить камень в дело. Гвендолин собиралась сделать из него серёжку. Её сложнее потерять, чем кулон или кольцо, она меньше мешает, если не снимать её на ночь. Главное, подобрать правильную форму.
– Это и в самом деле поможет? – С сомнением спросил Эверетт.
– Если мы имеем дело с сильными ведьмами, – подал голос Рейн, – то им не составит труда обойти такую защиту. И всё-таки это лучше, чем ничего. Если они о ней не знают, то хотя бы один раз она Гвендолин выручит.
– Нам нужно узнать, какой именно ритуал они проводили, – сказала Ру. – Может быть, у нас получится найти ещё один, отменяющий. Или хотя бы тот, который сможет защитить Гвен.
– То есть, теперь мы сами будем практиковать запрещённую магию? – С сомнением спросил Улисс.
– Это для безопасности Гвен, – прохладно отрезал Эверетт прежде, чем Ру смогла как следует обругать друга.
Улисс выглядел смущённым.
– Ну да. Не то чтобы меня это ни волновало или я не хотел… просто, всё это чертовски странно. И опасно.
– Всё нормально, – сказала Гвендолин, убирая лунный камень в сумку, – может, нам и не придётся. Понять, что пытаются сделать ведьмы – идея хорошая. Это поможет нам убедить директора. Но с остальным разбираться будет он. Как ты и сказал, нам нужно всего лишь продержаться несколько дней до его возвращения.
– Мы могли бы обратиться за помощью к учителям, – задумчиво произнесла Ру. – Вот только…
– Вот только никто из вас не уверен кому из них можно доверять, – закончил за неё Рейн. – Особенно после случая с Перл.
– А что если кто-то из них и окажется ведьмой? – Вдруг спросил Улисс. – А мы попросим у них помощи…
Эверетт покачал головой.
– Ну, этого легко избежать. Ведьмами могут быть только учительницы.
– А что насчёт демонов? – Гвендолин припомнила рассказы, которые о них слышала. – Они ведь, по сути, тоже просто раса – могущественная и живущая в другом мире, но всё-таки. Говорили, что они жили в Авилоне, притворяясь магами.
Рейн покачал головой и вдруг показался Гвендолин куда старше и мудрее, чем они, несмотря на то, что жизнь людей была намного короче, чем у других рас.
– Ну, хватит. Вас послушать, так весь Мейджхолл наводнён ведьмами и демонами. Держите себя в руках. Вполне возможно, что нам противостоит одна единственная ведьма и не факт, что она так уж сильна. У страха глаза велики.
С этим Гвендолин была вынуждена согласиться.
– Тогда идёмте в кабинет мистера Гарнета, – сказал Улисс, – сразу возьмёмся за украшение. Если сделаем его ночью, а не на виду у других учеников, меньше вероятность, что о нём быстро узнают.
Гвендолин кивнула.
– Да уж, вряд ли кто-то всё ещё работает. Уже почти два ночи.
Эверетт и Рейн остались снаружи. Гвендолин переживала, что следующие несколько часов станут для них мучением: сидеть под дверью без дела – то ещё удовольствие. Хотя она и чувствовала себя спокойнее, зная, что кто-то их охраняет. Даже если среди них всех именно от неё и Ру было бы больше всего пользы в драке.
Но Рейн и Эверетт устроились совсем неплохо. Откуда-то они притащили скамейку, которые никогда не стояли в коридорах Мейджхолла, и плед. Поставили скамейку рядом с дверью и теперь сидели, уютно завернувшись в плед.
Могло показаться, что тяга закрыть глаза и уснуть или погрузиться с головой в книгу, будет неодолимой. Но каждый раз, когда Гвендолин выглядывала, чтобы проверить, как они, хотя бы один из них внимательно наблюдал за дверью и коридором, пока другой читал или дремал.
Около пяти утра серёжка была закончена и заняла законное место в ухе у владелицы. Гвендолин шатало от усталости и напряжения. Ру и Улисс выглядели не лучше. А вот Эверетт и Рейн, похоже, неплохо отдохнули, постоянно меняясь. Они проводили троицу в комнату. Раньше они иногда устраивали ночёвки: у них лежал дополнительный матрас, на котором Улисс мог переночевать. Спать оставалось всего три часа, если они хотели успеть хотя бы к концу завтрака и явиться туда в потребном виде.
Собравшись с духом, она подошла к пруду. Винсент поднял голову и улыбнулся ей.
– Гертруда! Я рад, что ты пришла.
Она кивнула, рассматривая его, пытаясь найти хоть одну черту, которая вызовет недоверие и беспокойство. И ничего не находила.
– Ты писал, – Гертруда уловила в своём голосе нотки раздражения, но ничего не могла с этим поделать, – что можешь мне помочь. Как?
Если Винсент её раздражение и заметил, то ничем этого не показал. Он всё ещё улыбался.
– Ты, должно быть, слышала, что в Мейджхолл меня отправили в качестве наказания. И задаёшься вопросом, чем я могу тебе помочь, если и сам в незавидном положении. Но, видишь ли, происхождение у альвов – это всё. Они, конечно, никогда не скажут об этом прямо, но и Крылья Серафины и сама Крылатая Богиня – всегда на втором месте. Среди альвов Гилдура главный я, а потом уже секты и боги. Если они и будут задаваться вопросом, почему я велел тебя не трогать, то исключительно про себя. Даже между друг другом едва ли об этом переговорят. И ни в коем случае не ослушаются. Но я всё-таки постараюсь придумать причину поправдоподобнее, – успокаивающим тоном закончил он.
Звучало это, конечно, очень заманчиво. Но Гертруда не собиралась так легко доверяться альву, пусть её глупый мозг, сердце и душа уже отказались ото всех подозрений.
– Почему ты вообще хочешь мне помогать?
Улыбка Винсента стала печальной.
– Я написал об этом в письме. Клянусь своими крыльями, каждое слово в нём было правдивым. Я понимаю, что тебе сложно в это поверить. Если бы я прошёл через то же, что и ты… – Он покачал головой. – Нет, это представить невозможно. Прости, что заговорил об этом. Не знаю, что я могу предложить тебе в качестве доказательства… Но если у тебя есть идея – я слушаю.
Гертруда ещё раз внимательно его оглядела, словно взглядом могла проникнуть в глубину его мыслей. Такой искренний, добрый, красивый, буквально источающий желание помочь. Идеальная ловушка.
– Хорошо, я приму твою помощь. Но у меня есть условие – не пытайся набиваться ко мне в друзья. У меня нет никакого желания общаться с тобой. Если что-то изменится, я сама с тобой свяжусь.
Винсент на секунду нахмурился, и Гертруда решила было, что он начнёт спорить. Сердце кольнуло искорка разочарования, но альв решительно кивнул.
– Обещаю, что больше не побеспокою тебя без необходимости.
Он, похоже, хотел сказать что-то ещё, но Гертруда развернулась и пошла прочь, к деревьям, туда, где ждала Авиана, рассудив, что если это действительно что-то важное, Винсент её окликнет.
Он молчал.
Глава VI. Серёжка с лунным камнем. Часть первая
Гвендолин почти не помнила, как попрощалась с директором и вышла из его кабинета. Не помнила, что говорила остальным, и путь до своей комнаты не помнила тоже. Она думала. Если не Перл, то кто?
Гвендолин знала, что должна рассказать остальным, но как могла оттягивала момент. Ещё больше волнения, беспокойства, страха. Ей казалось, что она просто не выдержит. За всё это время, проведённое в ожидании нападений и угроз, Гвендолин уяснила одну новую для себя вещь: чужой страх становится ветками, подброшенными в костёр твоего собственного. И она не хотела, чтобы этот костёр продолжал разгораться.
Но они все окружили её. Пока ждали, давали прийти в себя. Но Гвендолин видела по их глазам, что скоро её начнут тормошить. Рейн тоже здесь, отметила она. Будь Гвендолин чуть получше, она бы нашла способ распрощаться с ним у дверей. Похоже, старшекурсника заинтересовала вся эта история, но она не собиралась становиться для него развлечением.
– Перл и в самом деле писала все эти письма с угрозами и кровавые надписи. Ведро и случай с каретой тоже её рук дело. Она хотела, чтобы я покинула Мейджхолл. Но убить меня она не пыталась. И в карьер не относила.
Гвендолин с трудом заставила себя посмотреть на лица друзей, на которых вместо беспокойства медленно проступали осознание и страх. Она всё ещё не в безопасности. Убийца на свободе.
– Полагаю, она и к смерти ученика-альва непричастна? – Спросил Рейн.
Гвендолин кивнула.
– Он её уволил?
– Уволил.
Ру нахмурилась.
– Гвендолин, – она почти никогда не звала её полным именем, – ты ведь всё рассказала директору?
– Ладно, – вздохнула Гвендолин, – об одном я умолчала. И, честно говоря, не очень удивлена тому, что это не Перл.
Эверетт нахмурился.
– Ты подозревала кого-то ещё? Почему не сказала?
– Гвендолин вообще не очень нравится делиться с друзьями жизненно важной информацией, – холодно сказала Ру и всё у неё внутри сжалось.
Похоже, ей потом придётся как следует попросить прощения.
– Я расскажу сейчас. Помнишь те остатки ритуала, на который ты водила смотреть нас с Улиссом?
Ру, конечно, обижалась, но при упоминании запретной магии не смогла скрыть своей заинтересованности. Чёрное кошачье ухо дёрнулось.
– И что с ним?
– Чёрная свеча с фитилём из пряди волос, которую я нашла…
– Стоп-стоп-стоп, – перебил её Эверетт, – какой ритуал? Какая свеча с волосами? Чем вы там занимались?
Ру быстро ввела его и Рейна в курс дела.
– Ничего себе, – покачал головой Эверетт. – Ладно, Гвен, продолжай.
– Так вот. Я нашла её. Но когда до неё дотронулась меня словно парализовало… и я слышала шёпот. У меня получилось бросить свечу, а когда её подняла Ру, с ней ничего не произошло. И с Улиссом, когда она передала ему свечу, тоже. Я не думала, что это как-то связано с нападениями, – тут она покривила душой, – и решила не беспокоить вас ещё больше…
– Гвен! – Ру даже забыла, что зла на неё и должна называть полным именем. – Да это же значит, что заклятие связано с тобой! Это была прядь твоих волос!
Об этом Гвендолин уже знала, но изо всех сил разыграла подходящие случаю страх и удивление. Хорошо хоть ей не пришлось говорить о том, что она обо всём разузнала сама и всё равно с ними не поделилась. Тогда вымаливать прощение у Ру пришлось бы, ползая на коленях.
– Мы возвращаемся к Вольфраму, – приказала Ру, – немедленно!
Гвендолин не решилась с ней спорить. К тому же, остальные, казалось, согласны с этим решением.
Но когда они пришли к кабинету директора, женщина в приёмной сообщила им, что его нет на месте.
– Мы подождём, когда он вернётся. – Сказал Эверетт. – У нас важное дело.
Женщина издала странный смешок. Словно попыталась кашлянуть, но не смогла.
– Долго же придётся ждать. Мистер Кастель уехал, как только вы ушли. До послезавтрашнего дня в Мейджхолл он не вернётся.
Они вернулись обратно в комнату в молчании. Рейн снова увязался за ними, но Гвендолин уже было всё равно. Она пыталась осмыслить всё, произошедшее с тех пор, как она приехала в Мейджхолл. И задавалась всё тем же вопросом: если не Перл, то кто?
– Что если мы пойдём по пути наименьшего сопротивления, – вдруг предложил Рейн, – и представим, что те, кто проводил тот ритуал, действительно ведьмы, а не просто парочка заинтересованных в запрещённой магии учеников?
Гвендолин совсем не хотелось это представлять. Ведьмы сгинули не так давно, как горгульи, и их исчезновение было совсем не таким тихим. Не говоря уже о том, что против их магии крови, призванных демонов и тёмных ритуалов восстали практически все расы.
Сначала ограничения, потом особые поселения, где за ведьмами присматривали. Потом запрет на отношения с другими расами. У ведьм рождались только девочки и без мужчин из других рас они бы рано или поздно прекратили существование. Потом – изгнание.
Никто точно не знал, куда их отправили. Как будто несколько сотен тысяч магов просто по щелчку пальцев стёрли с лица земли. Гвендолин читала о том, как взбудоражена была общественность в то время. Несмотря на нелюбовь к ведьмам и страх перед ними, никто не хотел становиться невольным пособником геноцида.
Исчезли не все ведьмы. Кто-то продолжал жить, скрываясь. Кто-то перестал использовать магию и притворялся человеком. Наверняка и сейчас где-то живут ведьмы. Однако прошло двадцать лет с тех пор, как законы значительно смягчили, а ни одна из них не объявилась.
Теперь, если бы какая-нибудь ведьма решила жить открыто, она была бы свободным магом в большинстве стран. До сих пор запрещалось создавать ковены больше, чем из пяти человек, и вызывать демонов. Существовал так же список запрещённых ритуалов. В Мейджхолле, насколько Гвендолин знала, до сих пор запрещалось учиться ведьмам.
И общественность снова задавалась тем же вопросом, но на этот раз гораздо тише. Почему ведьмы не возвращаются? Почему не объявляют о себе? Их простили, им даровали свободу. Так где же они?
Если Рейн прав, то Гвендолин по крайней мере знала ответ на вопрос, где они были. В Мейджхолле, в заброшенном кабинете. Проводили один из запрещённых ритуалов.
– И, если это действительно ведьмы, – подала голос Ру, – то, что мы собираемся сделать? Найти их?
– Это слишком опасно, – пробормотал Эверетт, – мы можем сделать только хуже.
– Предлагаю просто дождаться директора, – предложил Улисс, – уж два-то дня мы продержимся, верно?
Гвендолин кивнула.
– Я согласна с Улиссом. Не будем сами лезть в змеиное логово, но будем наготове, чтобы дать отпор, если понадобится.
Идея принадлежала Улиссу.
– Хорошо заряженный и окроплённый кровью лунный камень предупреждает владельца, когда рядом появляется кто-то, кто хочет ему навредить, – объясняла Ру Эверетту и Рейну, пока они поднимались на Птичий Пик. – Если оправить его серебром, то оно ещё усилит эффект.
Гвендолин нашла самый лучший из имевшихся у неё камней. Им повезло вдвойне – полнолуние было два дня назад и луна, всё ещё почти круглая, ярко сияла с чистого неба. А ведь затяжные дожди в апреле – дело обычное.
Птичий Пик – заброшенная башня, самая высокая в замке. Она лучше всего подходила для их целей. Чем ближе к луне, тем лучше. К тому же Гвендолин интересно было посмотреть на место, из которого, если верить Эверетту, Айви Бёрдвисл попадала в воспоминания Основательницы Мейджхолла.
Ночной замок всегда был жутковатым местом. Но ночной заброшенный замок, по коридорам которого идёшь с осознанием того, что за тобой охотятся ведьмы, желающие сделать тебя жертвой для своего ритуала – это совсем другой уровень.
Гвендолин подозревала, что, пока вся эта история не закончится, она больше не сможет выходить из комнаты в одиночку и днём, не говоря уже о ночи. Кажется, страх, так тщательно подавляемый, наконец нагнал её. А уверенность в том, что она со всем может справиться сама дала трещину. Теперь её радовало присутствие Рейна – чем больше народу, тем лучше.
Площадку на вершине Птичьего Пика заливал лунный свет. И в самом деле, лучшего места не найдёшь. Гвендолин прокусила подушечку указательного пальца (спасибо ещё одному «подарку» от предков-горгулий – небольшим, но острым клыкам), капнула кровью на камень и выставила руку с ним так далеко в окно, как смогла. Лунный свет играл на камне и каплях крови. Гвендолин почувствовала, как лунный камень у неё в руке нагревается.
Когда она снова целиком оказалась на площадке и как следует его разглядела, кровь уже впиталась. Всё, как и должно быть. Теперь оставалось только пустить камень в дело. Гвендолин собиралась сделать из него серёжку. Её сложнее потерять, чем кулон или кольцо, она меньше мешает, если не снимать её на ночь. Главное, подобрать правильную форму.
– Это и в самом деле поможет? – С сомнением спросил Эверетт.
– Если мы имеем дело с сильными ведьмами, – подал голос Рейн, – то им не составит труда обойти такую защиту. И всё-таки это лучше, чем ничего. Если они о ней не знают, то хотя бы один раз она Гвендолин выручит.
– Нам нужно узнать, какой именно ритуал они проводили, – сказала Ру. – Может быть, у нас получится найти ещё один, отменяющий. Или хотя бы тот, который сможет защитить Гвен.
– То есть, теперь мы сами будем практиковать запрещённую магию? – С сомнением спросил Улисс.
– Это для безопасности Гвен, – прохладно отрезал Эверетт прежде, чем Ру смогла как следует обругать друга.
Улисс выглядел смущённым.
– Ну да. Не то чтобы меня это ни волновало или я не хотел… просто, всё это чертовски странно. И опасно.
– Всё нормально, – сказала Гвендолин, убирая лунный камень в сумку, – может, нам и не придётся. Понять, что пытаются сделать ведьмы – идея хорошая. Это поможет нам убедить директора. Но с остальным разбираться будет он. Как ты и сказал, нам нужно всего лишь продержаться несколько дней до его возвращения.
– Мы могли бы обратиться за помощью к учителям, – задумчиво произнесла Ру. – Вот только…
– Вот только никто из вас не уверен кому из них можно доверять, – закончил за неё Рейн. – Особенно после случая с Перл.
– А что если кто-то из них и окажется ведьмой? – Вдруг спросил Улисс. – А мы попросим у них помощи…
Эверетт покачал головой.
– Ну, этого легко избежать. Ведьмами могут быть только учительницы.
– А что насчёт демонов? – Гвендолин припомнила рассказы, которые о них слышала. – Они ведь, по сути, тоже просто раса – могущественная и живущая в другом мире, но всё-таки. Говорили, что они жили в Авилоне, притворяясь магами.
Рейн покачал головой и вдруг показался Гвендолин куда старше и мудрее, чем они, несмотря на то, что жизнь людей была намного короче, чем у других рас.
– Ну, хватит. Вас послушать, так весь Мейджхолл наводнён ведьмами и демонами. Держите себя в руках. Вполне возможно, что нам противостоит одна единственная ведьма и не факт, что она так уж сильна. У страха глаза велики.
С этим Гвендолин была вынуждена согласиться.
– Тогда идёмте в кабинет мистера Гарнета, – сказал Улисс, – сразу возьмёмся за украшение. Если сделаем его ночью, а не на виду у других учеников, меньше вероятность, что о нём быстро узнают.
Гвендолин кивнула.
– Да уж, вряд ли кто-то всё ещё работает. Уже почти два ночи.
Эверетт и Рейн остались снаружи. Гвендолин переживала, что следующие несколько часов станут для них мучением: сидеть под дверью без дела – то ещё удовольствие. Хотя она и чувствовала себя спокойнее, зная, что кто-то их охраняет. Даже если среди них всех именно от неё и Ру было бы больше всего пользы в драке.
Но Рейн и Эверетт устроились совсем неплохо. Откуда-то они притащили скамейку, которые никогда не стояли в коридорах Мейджхолла, и плед. Поставили скамейку рядом с дверью и теперь сидели, уютно завернувшись в плед.
Могло показаться, что тяга закрыть глаза и уснуть или погрузиться с головой в книгу, будет неодолимой. Но каждый раз, когда Гвендолин выглядывала, чтобы проверить, как они, хотя бы один из них внимательно наблюдал за дверью и коридором, пока другой читал или дремал.
Около пяти утра серёжка была закончена и заняла законное место в ухе у владелицы. Гвендолин шатало от усталости и напряжения. Ру и Улисс выглядели не лучше. А вот Эверетт и Рейн, похоже, неплохо отдохнули, постоянно меняясь. Они проводили троицу в комнату. Раньше они иногда устраивали ночёвки: у них лежал дополнительный матрас, на котором Улисс мог переночевать. Спать оставалось всего три часа, если они хотели успеть хотя бы к концу завтрака и явиться туда в потребном виде.
