Она больше не чувствовала страха, гуляла где и когда захочет, знакомилась с магами, обустроила свою комнату, на которую до этого не обращала внимания – есть кровать и довольно. И готовилась к поступлению на факультет зельеварения. Гертруда чувствовала себя счастливой. Так почему бы не порадовать и кого-нибудь другого?
Она пересекла залу и подала альву руку.
– Винсент, давно не виделись.
Он радостно улыбнулся ей и так их договор был расторгнут.
Чем больше Гертруда узнавала Винсента, тем больше он ей нравился. Да он был, пусть многие и думали обратное, неидеален и она никогда не забывала, что он – альв. И всё-таки, он стал для неё таким же близким другом, как Сайлас и Авиана.
Официально в Общество исследователей Мейджхолла Гертруда так и не вступила, а когда начался её первый учебный год в академии, где два предыдущих она провела на правах беженки, и желание искать Ключ испарилось. В конце концов, разве не согласилась она на это, чтобы отвлечься от того кошмара, в который превратилась её жизнь? А теперь кошмар закончился.
А вот ведение дневника стало привычкой, от которой Гертруде совсем не хотелось избавляться. Блокнот в синей тканевой обложке, сначала заменил зелёный, а затем – коричневый, кожаный.
Она с головой погрузилась в учёбу, наслаждаясь вновь возникшим чувством, что она такая же, как и все.
Довольно быстро Гертруда добралась до десятки лучших учеников и теперь работала, чтобы попасть в пятёрку. На тройку пока замахиваться было боязно. Ей нравилось изучать Карьер с его разнообразной флорой и фауной. Среди и той, и другой, конечно, находилось множество опасностей, но она сделала столько интересных открытий! К тому же, Гертруда всё лучше владела магией ветра.
Стоило ей снова встроиться в круговорот жизни и несколько лет пронеслись мимо в круговерти дней – снежных, ветреных, жарких, дождливых – так быстро, что стоило моргнуть, и вот уже заканчивался её последний год. Гертруда танцевала на Весеннем балу вместе с Винсентом, уже три года подряд.
Альвы ей больше не досаждали, а кошмары окончательно исчезли несколько месяцев назад. Она пыталась найти других выживших горгулий, но теперь, так близко к выпуску, бросила это дело. Вечерами Гертруда просматривала борвешские газеты, которые выписывала, на предмет вакансий. Подходящие она вырезала и складывала в стол.
Конечно, Гертруда понимала, что к тому моменту, как она выпустится, большинство из них будут неактуальны, но ей хотелось сделать хоть что-нибудь. Хоть как-то подготовиться к новой жизни. В столе лежала и пачка писем, которые, скорее всего, она никогда не отправит – отклики на вакансии. Их она показывала Авиане и та оценивала и давала советы.
Занятая учёбой и наполовину живя в другом мире – мире после выпуска, где она работала в уютном маленьком борвешском городке, Гертруда удивилась, когда Винсент, которого она не видела несколько дней, прислал ей записку с просьбой встретиться в библиотеке в пятницу вечером.
Решив, что возможно ему нужна помощь с учёбой, Гертруда сунула записку в карман форменной юбки и забыла о ней до вечера пятницы.
Несмотря на слова Сирши о том, что выходные ей стоит провести сидя в своей комнате, Гвендолин провела большую их часть в кабинете мистера Гарнета. Улисс и Ру работали вместе с ней. До конца учебного года оставалось всего два с небольшим месяца, и все взялись за годовые проекты. Гвендолин тоже начала, но сейчас ей нужно было закончить золотую цепочку, обещанную семье Гансов. Мистер Лафайет ответил на её письмо целой посылкой. Кроме советов, он отправил ей материалы – лучшее золото для её целей и бриллиантовую крошку, которой следовала отполировать цепочку, чтобы она стала ещё сильнее.
Вечером воскресенья Гвендолин отправила к Гансам Эверетта с цепочкой и письмом. Теперь оставалось только ждать – через несколько дней станет ясно, помогает цепочка или нет.
Она думала о Бафомете, с которым давно не виделась. Эверетт поручил заботу о нём кому-то из человеческих студентов, которым доверял. Он уверял Гвендолин, что с козлом всё в порядке. Да, он расстроен её долгим отсутствием и пытается сбежать из домика, но от еды не отказывается и за ним внимательно приглядывают.
Утро понедельника встретило их тёплым весенним солнцем, почками на кустах и пением птица. Весна была в самом разгаре, но Гвендолин слишком волновалась, чтобы наслаждаться ей. Ведь, если верить Сирше, теперь следующего шага ведьм осталось ждать совсем недолго.
Сирша встретила их так недовольно, будто они заявились к ней без приглашения, а не она сама назначила день и время этой встречи.
– Явились, – буркнула ведьма. – Ну, вы две, заходите. Живей-живей!
Только они очутились внутри, как Сирша захлопнула дверь и быстрым шагом подошла к столу, жестом подзывая Гвендолин и Ру.
На столе были разложены несколько вещей: мешочек, судя по запаху, с травами, плотно спрессованная пластинка из трав, завёрнутая в коричневую бумагу и треугольный белый камень с блестящими вкраплениями – Гвендолин показалось, что они слегка светятся.
– Итак, что мне удалось выяснить, – Сирша постучала пальцами по столу. – Плохая новость – просто провести какой-то ритуал и отвязать тебя от них не получится. Хорошая – их ритуал можно прервать и тогда Врата не откроются, все приготовления будут напрасны, а Гвендолин станет свободна.
– И как же нам это сделать? – Спросила Ру.
Сирша улыбнулась.
– Вы должны подыграть ведьмам. Ваша цель – не дать им понять, что вы готовы сопротивляться, что у вас есть план. Они должны думать, что вы просто напуганные дети, которые понятия не имеют, что им делать.
Гвендолин подумала, что это не так уж далеко от правды.
– Вы должны позволить им начать ритуал, – продолжила Сирша, – и вмешаться в него в нужное время. При этом проделать всё так, чтобы они не сразу поняли, в чём дело. Это будет просто, если Гвендолин позволит им снова себя украсть. Они доставят её на место ритуала и, как жертву, положат в центр круга…
Она рассказывала об этом так спокойно и по-деловому, а у Гвендолин всё внутри переворачивалось от слов «украсть», «место ритуала» и «жертва». Некстати вспомнилась попытка задушить её проволокой. В самом ли деле её тогда пытались убить или похитить? А может, до смерти напугать? Ру вычитала, что страх жертвы делает ритуал ещё сильнее.
– Ты ведь владеешь огнём, верно? – Голос Сирши вернул Гвендолин в реальность. – Тебе нужно будет капнуть на пластинку из трав своей кровью и поджечь её, когда все ритуальные свечи и ритуальный круг загорятся. Если дойдёт до драки, сжимай в кулаке этот камень – он усиливает магию.
– А мешочек? – Спросила Ру.
– Подожди ты, – буркнула Сирша, беря мешочек в руки и развязывая его, – уже и до него дошли.
Она продемонстрировала им содержимое – мешочек был полон светлых маленьких пёрышек вперемешку с сушёными листьями с сильным запахом.
– Капнешь в мешочек своей кровью, завяжешь его и подождёшь несколько минут. – Сказала ведьма Гвендолин. – Потом возьмёшь одно перо, вошьёшь в рукав того, в чём спишь. Скорее всего, заберут они тебя ночью, как в прошлый раз. Остальным тоже раздадите по перу – они приведут к Гвендолин, когда она будет у ведьм. Листья сожгите и вдохните как можно больше дыма – он в некоторой мере защитит вас от усыпляющих и подчиняющих заклинаний.
Сирша немного помолчала, вспоминая, не забыла ли чего.
– И да, Гвендолин, когда ты подожжёшь пластинку, пламя свечей станет ярко-оранжевым. Постарайся и не дай ведьмам погасить их.
Гвендолин разбудило жжение в ухе. Мочка горела и зудела, лунный камень раскалился до предела. Но стоило ей открыть глаза, как он снова стал холодным. Похоже, выполнив свою функцию, украшение сломалось. Как же долго оно пыталось её разбудить?
Зрение затуманилось, в глазах стояли слёзы, словно она слишком долго не моргала. Внезапно Гвендолин осознала, что так и есть. Она не открывала глаза, они и так уже были открыты – она просто снова начала ими видеть. Босыми ногами она ощущала холодный каменный пол. Это не их с Ру комната. Ведьмы пришли за ней.
Теперь, подумав об этом, Гвендолин решила, что разбудила её вовсе не серёжка с лунным камнем. Ведьмы умело накладывали на своих жертв заклятия, туманящие разум и превращающие их в безвольные куклы. Скорее уж пробудило её перо, вшитое в рукав пижамы.
Значит, началось. Гвендолин продолжала идти вперёд, осторожно переставляя ноги и не очень понимая, где находится. Ей ни в коем случае нельзя дать понять ведьмам, что она в сознании. Когда картинка перед глазами стала чётче, Гвендолин осторожно огляделась, не поворачивая головы и стараясь моргать как можно реже.
Они ещё не покинули Мейджхолл. Гвендолин шла по одному из коридоров первого этажа, следом за фигурой в чёрном плаще. Пока что ничего страшного не происходило, и выдавать себя за безвольную жертву заклятия было несложно.
Вот они вышли из школы, и Гвендолин пришлось приложить все усилия, чтобы не показывать ведьме, как ей холодно. Она шагала по мокрой, холодной траве под всё ещё ледяным ночным ветром и мелким дождём и старалась сдержать дрожь.
Ведьма подошла к краю парящего островка и Гвендолин испугалась, что сейчас она просто прикажет ей спрыгнуть. Вернее, попытается приказать и, когда Гвендолин приказ не выполнит, её раскроют.
Но вместо этого ведьма прошептала что-то себе под нос – в ночной тишине Гвендолин расслышала всего несколько слов и язык не узнала. И вдруг всё её тело окутала лёгкость, ноги оторвались от земли. И снова Гвендолин пришлось приложить усилия, чтобы не показать ведьме, что она в сознании.
Безвольно повиснув в воздухе, она наблюдала, как приближаются верхушки елей. Ведьма была рядом, тоже летела по воздуху, дирижируя чем-то в руке, словно управляла оркестром, и бормоча себе под нос. Вот они начали опускаться сквозь еловые ветви, и Гвендолин билась о них головой, отчаянно пытаясь не закрывать глаза, когда колючие ветки шлёпали её по лицу.
Идти через карьер было ещё сложнее: Гвендолин постоянно спотыкалась, шлёпала по лужам, промочив пижамные штаны чуть ли не до колен. И при этом нельзя было пытаться удержать равновесие, помогая себе руками, ругаться, дрожать и вообще чересчур много двигаться. Гвендолин продолжала напоминать себе, что должна вести себя как послушная кукла.
К счастью, шли они недолго. Минут через десять ведьма остановилась и Гвендолин остановилась тоже, надеясь, что именно это ей и следовало сделать. Похоже, она угадала. Во всяком случае, ведьма не обернулась к ней, чтобы проверить, почему какой-то её молчаливый приказ не выполнен.
Они находились точно под Мейджхоллом. Здесь было темнее и холоднее, огромный пласт летучего камня, на котором парил замок, закрывал небо. Деревья тут росли не такие мощные и высокие. Кое-где ели перемежались с лиственными деревьями, которых практически не было в других частях карьера.
Когда глаза привыкли к сгустившейся темноте, Гвендолин разглядела, что они стоят на краю расчищенной поляны. Слой травы был снят, на земле начерчена схема для ритуала: круг, внутри которого причудливым образом соединялись фигуры и линии. В самом центре нарисовали кружок поменьше, вполне способный вместить человека. По периметру внешнего круга и в некоторых местах внутри расставили пока незажжённые свечи.
Рядом с кругом стояли остальные ведьмы: пять плохо различимых в темноте фигур. Все в чёрных плащах с глубокими капюшонами, скрывающими лица. Гвендолин поборола порыв сунуть руку в карман пижамных штанов и проверить, на месте ли травяная пластинка. Она и так знала, что на месте. В другом кармане лежал камень, который должен был сделать её магию сильнее, когда дело дойдёт до драки.
– Ты привела её? – Спросила одна из тёмных фигур, обернувшись к ним.
Ведьма, с которой шла Гвендолин, кивнула и отошла в сторону. Чувствуя, как все взгляды сошлись на ней, Гвендолин изо всех сил пыталась выглядеть так, словно она всё ещё под заклятием и не моргать, ни в коем случае не моргать.
Похоже, ведьмы остались довольны увиденным.
– Хорошо. Пусть ложится на место жертвы.
У Гвендолин мурашки пробежали по спине от этих слов. Она поняла, что, несмотря на холод, потеет от страха. Но нужно было сохранять выдержку, если она хочет выбраться из этой передряги живой.
Ведьма, которая привела её, повернулась к Гвендолин. Потом показала рукой с вытянутым пальцем ровно в центр схемы, на маленький кружок и прошептала что-то себе под нос. Выждав секунду, Гвендолин тихо, словно в трансе пошла, куда было показано. Она старалась идти размеренно, бездумно, но при этом не наступать на линии под ногами.
Она легла, чувствуя, как безумно быстро и сильно бьётся её сердце. Гвендолин даже испугалась, что ведьмы могут это заметить. Но стоило ей разместиться на указанном кружке, как к ней потеряли интерес. Она лежала, глядя вверх, на низ огромного летучего камня, и старалась не паниковать. Паника её убьёт. Нужно действовать чётко, обдуманно и незаметно.
И верить, что друзья придут к ней на помощь. Зашитое в рукав пёрышко приведёт их к ней.
Пока ведьмы что-то обсуждали, сбившись в кучу, Гвендолин осторожно, стараясь двигать только пальцами, а не всей кистью, расположила пластинку так, чтобы её краешек совсем чуть-чуть выглядывал из кармана. Незаметно, но достаточно, чтобы она могла легко её поджечь.
Вот ведьмы рассредоточились по периметру круга и запели что-то на неизвестном Гвендолин языке. Она старалась потихоньку следить за свечами и начерченными на земле линиями. Когда вся схема загорится, она должна поджечь пластинку – ни в коем случае не раньше.
Но чем дольше это продолжалось, тем острее Гвендолин чувствовала, что ещё немного и самообладание ей изменит. Она напоминала себе, что всё идёт согласно плану – она не жертва, как думают ведьмы, а охотница. Но эти слова, произнесённые про себя, когда Гвендолин лежала в центре ритуального круга, а шесть ведьм в чёрных плащах стояли над ней и пели что-то на жутком языке, казались глупыми и ничего не значащими.
Ей было страшно. Очень страшно.
Свечи замерцали, а потом зажглись ровным фиолетовым пламенем. Гвендолин наблюдала, как начерченные на земле линии тоже становятся фиолетовыми и начинают светиться, будто забирая цвет у свечей.
Когда её маленький кружок тоже окрасился в фиолетовый, Гвендолин глубоко вздохнула и, призвав крошечный огонёк на кончик пальца, подожгла травяную пластинку.
Пару минут, слишком сильно растянувшихся в сознании Гвендолин, ничего не происходило. Свечи всё так же ровно горели фиолетовым, а ведьмы распевали свои ритуальные песни. Она начала бояться, что что-то сделала не так. Например, подожгла пластинку слишком рано. Или это Сирша что-то напутала.
Но вот маленький круг, в котором она лежала, начал менять цвет. Ведьмы пока что ничего не заметили, и Гвендолин воспользовалась возможностью, аккуратно запустив палец за пальцем в другой карман и подтянув к себе камень. Она сжала его кончиками пальцев, готовая в любой момент переместить его в ладонь.
Первой это заметила ведьма, стоящая справа от Гвендолин. К этому моменту оранжевым светился почти весь маленький круг, в котором она лежала. Но ведьмы были так поглощены своими песнопениями, что ничего не заметили.
Она пересекла залу и подала альву руку.
– Винсент, давно не виделись.
Он радостно улыбнулся ей и так их договор был расторгнут.
Чем больше Гертруда узнавала Винсента, тем больше он ей нравился. Да он был, пусть многие и думали обратное, неидеален и она никогда не забывала, что он – альв. И всё-таки, он стал для неё таким же близким другом, как Сайлас и Авиана.
Официально в Общество исследователей Мейджхолла Гертруда так и не вступила, а когда начался её первый учебный год в академии, где два предыдущих она провела на правах беженки, и желание искать Ключ испарилось. В конце концов, разве не согласилась она на это, чтобы отвлечься от того кошмара, в который превратилась её жизнь? А теперь кошмар закончился.
А вот ведение дневника стало привычкой, от которой Гертруде совсем не хотелось избавляться. Блокнот в синей тканевой обложке, сначала заменил зелёный, а затем – коричневый, кожаный.
Она с головой погрузилась в учёбу, наслаждаясь вновь возникшим чувством, что она такая же, как и все.
Довольно быстро Гертруда добралась до десятки лучших учеников и теперь работала, чтобы попасть в пятёрку. На тройку пока замахиваться было боязно. Ей нравилось изучать Карьер с его разнообразной флорой и фауной. Среди и той, и другой, конечно, находилось множество опасностей, но она сделала столько интересных открытий! К тому же, Гертруда всё лучше владела магией ветра.
Стоило ей снова встроиться в круговорот жизни и несколько лет пронеслись мимо в круговерти дней – снежных, ветреных, жарких, дождливых – так быстро, что стоило моргнуть, и вот уже заканчивался её последний год. Гертруда танцевала на Весеннем балу вместе с Винсентом, уже три года подряд.
Альвы ей больше не досаждали, а кошмары окончательно исчезли несколько месяцев назад. Она пыталась найти других выживших горгулий, но теперь, так близко к выпуску, бросила это дело. Вечерами Гертруда просматривала борвешские газеты, которые выписывала, на предмет вакансий. Подходящие она вырезала и складывала в стол.
Конечно, Гертруда понимала, что к тому моменту, как она выпустится, большинство из них будут неактуальны, но ей хотелось сделать хоть что-нибудь. Хоть как-то подготовиться к новой жизни. В столе лежала и пачка писем, которые, скорее всего, она никогда не отправит – отклики на вакансии. Их она показывала Авиане и та оценивала и давала советы.
Занятая учёбой и наполовину живя в другом мире – мире после выпуска, где она работала в уютном маленьком борвешском городке, Гертруда удивилась, когда Винсент, которого она не видела несколько дней, прислал ей записку с просьбой встретиться в библиотеке в пятницу вечером.
Решив, что возможно ему нужна помощь с учёбой, Гертруда сунула записку в карман форменной юбки и забыла о ней до вечера пятницы.
Глава VII. Камень, окроплённый кровью
Несмотря на слова Сирши о том, что выходные ей стоит провести сидя в своей комнате, Гвендолин провела большую их часть в кабинете мистера Гарнета. Улисс и Ру работали вместе с ней. До конца учебного года оставалось всего два с небольшим месяца, и все взялись за годовые проекты. Гвендолин тоже начала, но сейчас ей нужно было закончить золотую цепочку, обещанную семье Гансов. Мистер Лафайет ответил на её письмо целой посылкой. Кроме советов, он отправил ей материалы – лучшее золото для её целей и бриллиантовую крошку, которой следовала отполировать цепочку, чтобы она стала ещё сильнее.
Вечером воскресенья Гвендолин отправила к Гансам Эверетта с цепочкой и письмом. Теперь оставалось только ждать – через несколько дней станет ясно, помогает цепочка или нет.
Она думала о Бафомете, с которым давно не виделась. Эверетт поручил заботу о нём кому-то из человеческих студентов, которым доверял. Он уверял Гвендолин, что с козлом всё в порядке. Да, он расстроен её долгим отсутствием и пытается сбежать из домика, но от еды не отказывается и за ним внимательно приглядывают.
Утро понедельника встретило их тёплым весенним солнцем, почками на кустах и пением птица. Весна была в самом разгаре, но Гвендолин слишком волновалась, чтобы наслаждаться ей. Ведь, если верить Сирше, теперь следующего шага ведьм осталось ждать совсем недолго.
Сирша встретила их так недовольно, будто они заявились к ней без приглашения, а не она сама назначила день и время этой встречи.
– Явились, – буркнула ведьма. – Ну, вы две, заходите. Живей-живей!
Только они очутились внутри, как Сирша захлопнула дверь и быстрым шагом подошла к столу, жестом подзывая Гвендолин и Ру.
На столе были разложены несколько вещей: мешочек, судя по запаху, с травами, плотно спрессованная пластинка из трав, завёрнутая в коричневую бумагу и треугольный белый камень с блестящими вкраплениями – Гвендолин показалось, что они слегка светятся.
– Итак, что мне удалось выяснить, – Сирша постучала пальцами по столу. – Плохая новость – просто провести какой-то ритуал и отвязать тебя от них не получится. Хорошая – их ритуал можно прервать и тогда Врата не откроются, все приготовления будут напрасны, а Гвендолин станет свободна.
– И как же нам это сделать? – Спросила Ру.
Сирша улыбнулась.
– Вы должны подыграть ведьмам. Ваша цель – не дать им понять, что вы готовы сопротивляться, что у вас есть план. Они должны думать, что вы просто напуганные дети, которые понятия не имеют, что им делать.
Гвендолин подумала, что это не так уж далеко от правды.
– Вы должны позволить им начать ритуал, – продолжила Сирша, – и вмешаться в него в нужное время. При этом проделать всё так, чтобы они не сразу поняли, в чём дело. Это будет просто, если Гвендолин позволит им снова себя украсть. Они доставят её на место ритуала и, как жертву, положат в центр круга…
Она рассказывала об этом так спокойно и по-деловому, а у Гвендолин всё внутри переворачивалось от слов «украсть», «место ритуала» и «жертва». Некстати вспомнилась попытка задушить её проволокой. В самом ли деле её тогда пытались убить или похитить? А может, до смерти напугать? Ру вычитала, что страх жертвы делает ритуал ещё сильнее.
– Ты ведь владеешь огнём, верно? – Голос Сирши вернул Гвендолин в реальность. – Тебе нужно будет капнуть на пластинку из трав своей кровью и поджечь её, когда все ритуальные свечи и ритуальный круг загорятся. Если дойдёт до драки, сжимай в кулаке этот камень – он усиливает магию.
– А мешочек? – Спросила Ру.
– Подожди ты, – буркнула Сирша, беря мешочек в руки и развязывая его, – уже и до него дошли.
Она продемонстрировала им содержимое – мешочек был полон светлых маленьких пёрышек вперемешку с сушёными листьями с сильным запахом.
– Капнешь в мешочек своей кровью, завяжешь его и подождёшь несколько минут. – Сказала ведьма Гвендолин. – Потом возьмёшь одно перо, вошьёшь в рукав того, в чём спишь. Скорее всего, заберут они тебя ночью, как в прошлый раз. Остальным тоже раздадите по перу – они приведут к Гвендолин, когда она будет у ведьм. Листья сожгите и вдохните как можно больше дыма – он в некоторой мере защитит вас от усыпляющих и подчиняющих заклинаний.
Сирша немного помолчала, вспоминая, не забыла ли чего.
– И да, Гвендолин, когда ты подожжёшь пластинку, пламя свечей станет ярко-оранжевым. Постарайся и не дай ведьмам погасить их.
Гвендолин разбудило жжение в ухе. Мочка горела и зудела, лунный камень раскалился до предела. Но стоило ей открыть глаза, как он снова стал холодным. Похоже, выполнив свою функцию, украшение сломалось. Как же долго оно пыталось её разбудить?
Зрение затуманилось, в глазах стояли слёзы, словно она слишком долго не моргала. Внезапно Гвендолин осознала, что так и есть. Она не открывала глаза, они и так уже были открыты – она просто снова начала ими видеть. Босыми ногами она ощущала холодный каменный пол. Это не их с Ру комната. Ведьмы пришли за ней.
Теперь, подумав об этом, Гвендолин решила, что разбудила её вовсе не серёжка с лунным камнем. Ведьмы умело накладывали на своих жертв заклятия, туманящие разум и превращающие их в безвольные куклы. Скорее уж пробудило её перо, вшитое в рукав пижамы.
Значит, началось. Гвендолин продолжала идти вперёд, осторожно переставляя ноги и не очень понимая, где находится. Ей ни в коем случае нельзя дать понять ведьмам, что она в сознании. Когда картинка перед глазами стала чётче, Гвендолин осторожно огляделась, не поворачивая головы и стараясь моргать как можно реже.
Они ещё не покинули Мейджхолл. Гвендолин шла по одному из коридоров первого этажа, следом за фигурой в чёрном плаще. Пока что ничего страшного не происходило, и выдавать себя за безвольную жертву заклятия было несложно.
Вот они вышли из школы, и Гвендолин пришлось приложить все усилия, чтобы не показывать ведьме, как ей холодно. Она шагала по мокрой, холодной траве под всё ещё ледяным ночным ветром и мелким дождём и старалась сдержать дрожь.
Ведьма подошла к краю парящего островка и Гвендолин испугалась, что сейчас она просто прикажет ей спрыгнуть. Вернее, попытается приказать и, когда Гвендолин приказ не выполнит, её раскроют.
Но вместо этого ведьма прошептала что-то себе под нос – в ночной тишине Гвендолин расслышала всего несколько слов и язык не узнала. И вдруг всё её тело окутала лёгкость, ноги оторвались от земли. И снова Гвендолин пришлось приложить усилия, чтобы не показать ведьме, что она в сознании.
Безвольно повиснув в воздухе, она наблюдала, как приближаются верхушки елей. Ведьма была рядом, тоже летела по воздуху, дирижируя чем-то в руке, словно управляла оркестром, и бормоча себе под нос. Вот они начали опускаться сквозь еловые ветви, и Гвендолин билась о них головой, отчаянно пытаясь не закрывать глаза, когда колючие ветки шлёпали её по лицу.
Идти через карьер было ещё сложнее: Гвендолин постоянно спотыкалась, шлёпала по лужам, промочив пижамные штаны чуть ли не до колен. И при этом нельзя было пытаться удержать равновесие, помогая себе руками, ругаться, дрожать и вообще чересчур много двигаться. Гвендолин продолжала напоминать себе, что должна вести себя как послушная кукла.
К счастью, шли они недолго. Минут через десять ведьма остановилась и Гвендолин остановилась тоже, надеясь, что именно это ей и следовало сделать. Похоже, она угадала. Во всяком случае, ведьма не обернулась к ней, чтобы проверить, почему какой-то её молчаливый приказ не выполнен.
Они находились точно под Мейджхоллом. Здесь было темнее и холоднее, огромный пласт летучего камня, на котором парил замок, закрывал небо. Деревья тут росли не такие мощные и высокие. Кое-где ели перемежались с лиственными деревьями, которых практически не было в других частях карьера.
Когда глаза привыкли к сгустившейся темноте, Гвендолин разглядела, что они стоят на краю расчищенной поляны. Слой травы был снят, на земле начерчена схема для ритуала: круг, внутри которого причудливым образом соединялись фигуры и линии. В самом центре нарисовали кружок поменьше, вполне способный вместить человека. По периметру внешнего круга и в некоторых местах внутри расставили пока незажжённые свечи.
Рядом с кругом стояли остальные ведьмы: пять плохо различимых в темноте фигур. Все в чёрных плащах с глубокими капюшонами, скрывающими лица. Гвендолин поборола порыв сунуть руку в карман пижамных штанов и проверить, на месте ли травяная пластинка. Она и так знала, что на месте. В другом кармане лежал камень, который должен был сделать её магию сильнее, когда дело дойдёт до драки.
– Ты привела её? – Спросила одна из тёмных фигур, обернувшись к ним.
Ведьма, с которой шла Гвендолин, кивнула и отошла в сторону. Чувствуя, как все взгляды сошлись на ней, Гвендолин изо всех сил пыталась выглядеть так, словно она всё ещё под заклятием и не моргать, ни в коем случае не моргать.
Похоже, ведьмы остались довольны увиденным.
– Хорошо. Пусть ложится на место жертвы.
У Гвендолин мурашки пробежали по спине от этих слов. Она поняла, что, несмотря на холод, потеет от страха. Но нужно было сохранять выдержку, если она хочет выбраться из этой передряги живой.
Ведьма, которая привела её, повернулась к Гвендолин. Потом показала рукой с вытянутым пальцем ровно в центр схемы, на маленький кружок и прошептала что-то себе под нос. Выждав секунду, Гвендолин тихо, словно в трансе пошла, куда было показано. Она старалась идти размеренно, бездумно, но при этом не наступать на линии под ногами.
Она легла, чувствуя, как безумно быстро и сильно бьётся её сердце. Гвендолин даже испугалась, что ведьмы могут это заметить. Но стоило ей разместиться на указанном кружке, как к ней потеряли интерес. Она лежала, глядя вверх, на низ огромного летучего камня, и старалась не паниковать. Паника её убьёт. Нужно действовать чётко, обдуманно и незаметно.
И верить, что друзья придут к ней на помощь. Зашитое в рукав пёрышко приведёт их к ней.
Пока ведьмы что-то обсуждали, сбившись в кучу, Гвендолин осторожно, стараясь двигать только пальцами, а не всей кистью, расположила пластинку так, чтобы её краешек совсем чуть-чуть выглядывал из кармана. Незаметно, но достаточно, чтобы она могла легко её поджечь.
Вот ведьмы рассредоточились по периметру круга и запели что-то на неизвестном Гвендолин языке. Она старалась потихоньку следить за свечами и начерченными на земле линиями. Когда вся схема загорится, она должна поджечь пластинку – ни в коем случае не раньше.
Но чем дольше это продолжалось, тем острее Гвендолин чувствовала, что ещё немного и самообладание ей изменит. Она напоминала себе, что всё идёт согласно плану – она не жертва, как думают ведьмы, а охотница. Но эти слова, произнесённые про себя, когда Гвендолин лежала в центре ритуального круга, а шесть ведьм в чёрных плащах стояли над ней и пели что-то на жутком языке, казались глупыми и ничего не значащими.
Ей было страшно. Очень страшно.
Свечи замерцали, а потом зажглись ровным фиолетовым пламенем. Гвендолин наблюдала, как начерченные на земле линии тоже становятся фиолетовыми и начинают светиться, будто забирая цвет у свечей.
Когда её маленький кружок тоже окрасился в фиолетовый, Гвендолин глубоко вздохнула и, призвав крошечный огонёк на кончик пальца, подожгла травяную пластинку.
Пару минут, слишком сильно растянувшихся в сознании Гвендолин, ничего не происходило. Свечи всё так же ровно горели фиолетовым, а ведьмы распевали свои ритуальные песни. Она начала бояться, что что-то сделала не так. Например, подожгла пластинку слишком рано. Или это Сирша что-то напутала.
Но вот маленький круг, в котором она лежала, начал менять цвет. Ведьмы пока что ничего не заметили, и Гвендолин воспользовалась возможностью, аккуратно запустив палец за пальцем в другой карман и подтянув к себе камень. Она сжала его кончиками пальцев, готовая в любой момент переместить его в ладонь.
Первой это заметила ведьма, стоящая справа от Гвендолин. К этому моменту оранжевым светился почти весь маленький круг, в котором она лежала. Но ведьмы были так поглощены своими песнопениями, что ничего не заметили.
