Гвендолин отправилась прямо в ванную. Когда она вышла обратно в комнату, отмывшись, оставив грязную одежду на полу, завёрнутая в полотенце, Ру заканчивала оттирать кровавые следы с двери и пола.
– Нужно ещё с той стороны отмыть, – сказала подруга, увидев её. – Ты как?
– Нормально, но одежду придётся выкинуть.
Ру протянула ей белоснежный, перламутрово-блестящий конверт, испачканный в крови.
– Нашла это у двери. И это.
Во второй руке у Ру была прозрачная оболочка, в которой и находилась кровь.
– Кто бы это ни был, – мрачно сказала она, – свою ловушку они установили изнутри. Уверена, что не хочешь сказать учителям?
Гвендолин вздохнула.
– Давай сначала прочитаем письмо.
Но, когда они открыли конверт, оттуда выпала белоснежная карточка, на которой кровью были написаны всего три слова: «Немедленно покинь Мейджхолл». Ниже стояло число десять.
– Записка с угрозой? – Ахнула Ру. – Серьёзно? И что значит десятка?
Гвендолин бросила карточку в мусорку вместе с испачканным в крови конвертом и прозрачной оболочкой от кровяной бомбы.
– Полагаю, что это дни. Кто бы ни оставил письмо, они начали обратный отсчёт.
Следующую неделю на занятиях у мистера Гарнета они занимались основами для колец. Вернее, самими кольцами: выбирали металлы, учились их обрабатывать. Для своего кольца Гвендолин выбрала чернёное серебро. Она долго сомневалась насчёт чернения, боясь, что огранённый изумруд будет слишком ярким и светлым для кольца. Но мистер Гарнет успокоил её, сказав, что изумруд, который она выбрала, такого тёмного и насыщенного цвета, что от огранки вреда не будет.
Они учились работать с машинами и инструментами для огранки и полировки. Когда началась работа с камнями, Гвендолин ужасно переживала и ругала себя за то, что не взяла ещё один камень, качеством похуже, про запас. Над вариантом огранки Гвендолин тоже долго думала и, в конце концов, остановилась на одном из классических – треугольной.
Магия изумрудов заключалась в усиление связей с природой и успокоении мыслей. Из-за первого они пользовались большим спросов у друидов, эльфов и учеников факультетов магизоологии и магибиологии. А из-за второго у всех остальных. Гвендолин тоже решила, что успокоение мыслей ей не помешает, особенно после того, как её окатили чьей-то кровью.
Она, к огромному беспокойству Ру, решила не рассказывать ничего учителям, а посмотреть, что произойдёт через десять дней. В конце концов, письмо может оказаться пустой угрозой. Её соседку такое наплевательское отношение к собственной безопасности привело в ужас. А вот Улисс Гвендолин поддержал. Но другого она от него и не ожидала.
К тому же, рассказать учителям мог и кто-то другой. Кровавые пятна на двери им пришлось оттирать ещё несколько дней, а некоторые участки даже покрасить заново. Теперь дверь в их комнату выделялась пятнистостью: старая, чуть посеревшая белая краска чередовалась с новой, яркой и блестящей. Конечно, ученики из других комнат могли наблюдать эту эпопею. Гвендолин только надеялась, что никому из них не захочется вмешаться.
Теперь в комнату они заходили с особой осторожностью. Никому из них, включая Улисса, которого заставили помогать отмывать и красить дверь, не хотелось очередного кровавого потопа.
По истечении десяти дней Гвендолин, Ру и Улисс стояли у двери и смотрели на неё так, будто она была их злейшим врагом. Хоть Гвендолин и пыталась вести себя как обычно и успокаиваться тем, что всё это – пустая угроза и ничего больше, но теперь ей стало не по себе.
– Ладно, – Ру первой подошла к двери, – я открываю.
Именно в этот момент ветер, устрашающе взвыв, решил сотрясти окно особенно сильным порывом: стекло задребезжало, и все трое вздрогнули.
– Чёрт возьми, – разозлилась Ру, – это же наша комната! А мы как будто вламываемся к кому-то и боимся, что нас поймают. Хватит!
Она решительно распахнула дверь и замерла на пороге. Ничего не произошло. Гвендолин заглянула через плечо соседки в комнату. Всё, казалось, выглядело как обычно. Они зашли внутрь и закрыли за собой дверь.
– Может, это и в самом деле были пустые угрозы, – разочарованным тоном предположил Улисс, тут же получив злой взгляд от Ру.
– Хорошо если так!
Тот поднял руки, защищаясь.
– Чего ты злишься? Я же ничего не сказал.
– Твой тон сказал всё за тебя, – фыркнула Ру.
Пока они припирались, Гвендолин замерла, заметив, что на её подушке что-то лежит. Похоже на мягкую игрушку, но нет. У неё было слишком хорошее зрение, чтобы не понять, что это такое. Хотелось бы ей, чтобы это действительно была мягкая игрушка.
– Смотрите, – позвала она Ру и Улисса.
На подушке лежала мёртвая летучая мышь. Перепончатые крылья тщательно расправлены и сама она уложена очень аккуратно. На холодном тельце покоился конверт, такой же, как и тот, что она получила десять дней назад.
– По крайней мере, это не кровавая бомба.
– Заткнись, Улисс, – вздохнула Ру. – Надо убрать её отсюда.
– Но письмо?..
– Тебе-то какое дело до него?
– Я просто волнуюсь за Гвен!
– Ты просто предвкушаешь «приключения»! – Она изобразила пальцами кавычки. – А Гвен ведь действительно может грозить опасность!
Гвендолин взяла письмо и переложила на тумбочку. Передала мёртвую мышь Ру, чтобы отвлечь от Улисса, сняла с подушки наволочку, и помогли соседке завернуть в неё летучую мышь.
– Идёмте, похороним её где-нибудь подальше от замка.
Конечно, далеко им уйти не удалось. Плита летучего камня, на которой парил Мейджхолл, была большой, но и сам замок – гигантских размеров. Летучую мышь они похоронили на самом краю плиты, в продуваемой всеми ветрами рощице, состоящей из тонких, болезненного вида сосенок.
– Почему именно летучая мышь? – Спросил Улисс на обратном пути в замок.
Гвендолин вздохнула.
– У меня есть идея, но давайте сначала прочитаем письмо.
На этот раз из конверта выпала не карточка, а небольшой лист плотной бумаги. Вместо крови использовали чернила. Но то, что на ней было написано, заставило Гвендолин почувствовать себя маленькой и беззащитной.
«Ты не вняла нашему предупреждению, и это будет иметь последствия. Нам известна твоя тайна и завтра её узнают все альвы Мейджхолла».
Ниже снова стояло число, на этот раз тридцать.
– Твоя тайна? – С интересом спросил Улисс. – Что они имеют в виду?
Ру устало вздохнула, но, похоже, временно отказалась от идеи вбить в него немного манер. Гвендолин покачала головой.
– Единственная причина, по которой это тайна – невероятный снобизм альвов. Вам я без проблем могу рассказать. Да и если верить этим, – кивок на письмо, – и для альвов это ненадолго останется тайной.
И она рассказала. О том, как родилась с крыльями горгулий. О том, как ей ампутировали их в шестимесячном возрасте. О том, как семья прятала её как постыдную тайну и мечтала, чтобы Гвендолин никогда не появлялась на свет. И, наконец, как её отослали подальше, на попечение к Луне Корбин – тоже изгою среди альвов, и исключили из семьи. А ещё о том, как в шестнадцать лет Гвендолин назло родной семье, которую и семьёй не считала, вернула себе фамилию Лонан.
– Ну и ну, – покачал головой Улисс, – альвы действительно сумасшедшие. Даже русалки не так плохи. А они тоже те ещё психи. Но, по крайней мере, признали свои ошибки и преступления и теперь худо-бедно пытаются их исправить.
– От альвов такого не дождёшься, – пробормотала Гвендолин. – Посмотрим, что будет завтра. И, пожалуй, надо рассказать обо всём Кассие и Линнее.
Предупреждение для сестёр Корбин оказалось как нельзя кстати. Их группа на курсе прорицания состояла почти целиком из альвов и на Кассию с Линнеей и так косо поглядывали из-за чёрных крыльев. Теперь же их окатили таким презрением, что даже толстая броня Линнеи дрогнула. Гвендолин оставалось только радоваться, что в её группе альвов нет.
Но, увы, всё-таки в Мейджхолле училось множество альвов. И не стоило скидывать со счетов их смехотворный Орден. От него Гвендолин пришла записка на следующий же день: в связи с «выясненными обстоятельствами» её приглашение к участию в собраниях аннулировано, и она не может сопровождать мисс Кассию и мисс Линнею Корбин. Гвендолин хмыкнула. Вот уж невелика потеря.
Но Орден и в самом деле был малейшей из её проблем. На следующий же после письма день начались, по мнению Гвендолин, совершенно детские издевательства. Они не задевали её, но сильно мешали: пропадали учебники, на двери их с Ру комнаты появлялись оскорбительные надписи, кто-то пробрался в кабинет мистера Гарнета и разорвал её теоретическую работу.
Гвендолин пришлось писать её заново, но, по крайней мере, чем-то это помогло. До этого момента у неё пропало уже три камня и некоторые другие материалы: ни то ни другое нельзя было хранить вне кабинета, а объяснять происходящее мистеру Гарнету Гвендолин совсем не хотела. Наоборот, она делала всё, чтобы он не узнал. А после инцидента с разорванной работой кражи прекратились. Должно быть, мистер Гарнет всё понял и поработал над защитой.
В целом, ничего по-настоящему страшного не происходило. Но Гвендолин помнила о загадочном числе «тридцать» в последнем письме. Может быть, когда по истечении тридцати дней она всё ещё будет в Мейджхолле – никуда уезжать она не планировала – детские издевательства превратятся во что-то посерьёзнее.
До одного ноябрьского вечера Гвендолин даже не думала о том, что она не единственная, кого достают альвы. Ужин давно закончился. Она возвращалась из библиотеки намного позже обычного. Сидя над учебниками в своём уединённом уголке, Гвендолин задремала. Библиотекари туда почти не заглядывали, так что никто её не разбудил. Проснувшись и увидев, что стрелка на часах почти доползла до двенадцати, Гвендолин побросала учебники в сумку и поспешила в общежитие.
По окнам хлестал ветер, на этот раз взявший себе в помощники дождь. Ноябрь – месяц с самой неприятной погодой. В коридорах было слишком холодно, и Гвендолин пожалела, что не взяла с собой свитер или кардиган. Освещались они очень тускло и, идя по ним, Гвендолин представляла себя призраком в давно заброшенном замке.
И, когда услышала вой, от которого похолодело всё внутри, не сразу поверила в его реальность. Может быть, это всего лишь её разыгравшееся воображение? Но нет, вой повторился. А потом раздался крик.
Не раздумывая больше, Гвендолин повернула по направлению к звукам. Вдруг кому-то нужна помощь? Пока она шла, вой повторился ещё несколько раз и в мысли Гвендолин закрались нехорошие подозрения. Сначала вой показался ей знакомым, а потом она вспомнила, где его слышала.
Одно из немногих воспоминаний раннего детства, которое она помнила ярко и отчётливо. Вот она стоит на крыльце и смотрит, как отец собирается на охоту. Ей запрещено покидать свою комнату, но она сбежала. Потому что хотела увидеть крылатых гончих – особую породу очень дорогих собак, выведенных альвами. С крыльями, как понятно из названия.
Собаки были очень красивыми, очень большими – размером с крупного пони – с очень длинными лапами и тонкими телами. Глядя на них, Гвендолин почему-то подумала о пауках, хотя она никогда не видела белых пауков. Но собаки Гвендолин не понравились. Почему-то они не гавкали, а только выли – протяжно и душераздирающе. Позже она узнала, что это особенность породы – они действительно не умели лаять.
И теперь вой крылатых гончих материализовался в коридорах Мейджхолла. И кто-то явно попал в беду. Наверняка из-за альвов. Гвендолин почувствовала, что начинает злиться. Хорошо, что она решила срезать путь через редко используемые коридоры.
Гвендолин прибавила шагу. Стоило ей повернуть, и перед её глазами открылась вполне ожидаемая картина: длинный коридор, в одном его конце альвы, с весёлым азартом наблюдающие за разворачивающимся представлением, с другой – несколько человек, загнанные в угол тихо подвывающей крылатой гончей.
Но прежде, чем она успела вмешаться, один из людей поднял руку и кинул чем-то в гончую. Это что-то с хлопком взорвалось и половину коридора заволокло дымом. Альвы недовольно закричали. Вперёд шагнул один из них, должно быть хозяин собаки и Гвендолин, несмотря на то, что стояла у них за спиной, его узнала. Даниль Бланк.
Ну конечно, он и его подпевалы. У одного крылья светло-серые, у другого – бежевые. Пытаются выслужиться перед белокрылым, чтобы получше устроиться: сначала в Мейджхолле, а потом и в жизни. Даже здесь, в академии с сотнями учеников разных рас, альвы сами по себе. Впрочем, до многих, чьи крылья были слишком тёмными, начало доходить, что заведённый альвами порядок приносит им только неудобства. Но что же должно произойти, сколько времени пройти, чтобы и белокрылая элита захотела его поменять?
Из дыма выскочили два человека. Они смогли убежать от дезориентированной гончей, но выход из коридора перекрывала компания альвов. Завидев людей, они заулыбались, готовясь к нападению. Но Гвендолин не собиралась давать им такой возможности.
Не удержавшись от злорадной улыбки, она подняла руки и подожгла перья двоих альвов, стремительно коснувшись их крыльев. Троица была так занята своими издевательствами, что до сих пор не заметила подошедшей сзади Гвендолин.
Огонь распространялся быстро, запахло палёными перьями, раздались крики. Даниль повернулся и ахнул. Двоим альвам теперь было не до неё, они старались сбить огонь, а вот он, похоже разозлился. В коридоре поднялся ветер.
Гвендолин шагнула вперёд, готовая защищаться и атаковать.
– Лучше бы друзьям своим помог.
– Сами разберутся.
Ну да, хвалёное альвское дружелюбие.
Сцепиться они не успели. Из серого дыма, который, кстати, ничем не пах, появился третий человек. И обрушил на голову Даниля, успевшего обернуться только на половину, свой портфель. Гвендолин была уверена, что это не сработает. Но, к её удивлению, альв покачнулся и упал. Человек поднял голову и их с Гвендолин глаза встретились.
В эту секунду из дыма выпрыгнула гончая.
Человек развернулся и перехватил портфель, словно собираясь сражаться и с гончей. К тому же, он закрыл собой Гвендолин, будто хотел защитить. Случайно это получилось или специально, но её это рассмешило. Она шагнула вперёд, отодвинула человека плечом и в тот момент, когда крылатая гончая прыгнула на них, послала в неё язык огня. Собака завыла, на этот раз жалобно, и поспешила скрыться в конце коридора.
– Идём, – сказала Гвендолин, – уберёмся отсюда, пока никто из них не пришёл в себя.
Они бросились прочь мимо альвов, всё ещё пытавшихся сбить упрямый огонь, но Гвендолин всё ещё поддерживала его, отпустив магию, только когда они с человеком свернули за угол и побежали прочь.
Они добрались до общежития, так и не встретив его друзей, не перекинувшись ни словом. Но, когда они поднялись на второй этаж, и Гвендолин хотела бежать дальше, на свой, человек схватил её за руку и потянул в общую комнату на втором этаже. Поколебавшись, она всё-таки позволила затащить себя туда. Всё равно их, похоже, не преследовали.
Первый вопрос, который Гвендолин задала человеку, звучал так:
– Что, чёрт возьми, у тебя в портфеле?
Человек улыбнулся.
– Меня зовут Эверетт Рафферти, но на правах моей спасительницы можешь звать меня просто Рет. Приятно познакомиться.
Сказал он, а потом достал из портфеля книгу. Очень толстую и тяжёлую книгу в обложке из сплава золота, украшенную драгоценными камнями.
– Нужно ещё с той стороны отмыть, – сказала подруга, увидев её. – Ты как?
– Нормально, но одежду придётся выкинуть.
Ру протянула ей белоснежный, перламутрово-блестящий конверт, испачканный в крови.
– Нашла это у двери. И это.
Во второй руке у Ру была прозрачная оболочка, в которой и находилась кровь.
– Кто бы это ни был, – мрачно сказала она, – свою ловушку они установили изнутри. Уверена, что не хочешь сказать учителям?
Гвендолин вздохнула.
– Давай сначала прочитаем письмо.
Но, когда они открыли конверт, оттуда выпала белоснежная карточка, на которой кровью были написаны всего три слова: «Немедленно покинь Мейджхолл». Ниже стояло число десять.
– Записка с угрозой? – Ахнула Ру. – Серьёзно? И что значит десятка?
Гвендолин бросила карточку в мусорку вместе с испачканным в крови конвертом и прозрачной оболочкой от кровяной бомбы.
– Полагаю, что это дни. Кто бы ни оставил письмо, они начали обратный отсчёт.
Глава I. Неогранённый изумруд. Часть третья
Следующую неделю на занятиях у мистера Гарнета они занимались основами для колец. Вернее, самими кольцами: выбирали металлы, учились их обрабатывать. Для своего кольца Гвендолин выбрала чернёное серебро. Она долго сомневалась насчёт чернения, боясь, что огранённый изумруд будет слишком ярким и светлым для кольца. Но мистер Гарнет успокоил её, сказав, что изумруд, который она выбрала, такого тёмного и насыщенного цвета, что от огранки вреда не будет.
Они учились работать с машинами и инструментами для огранки и полировки. Когда началась работа с камнями, Гвендолин ужасно переживала и ругала себя за то, что не взяла ещё один камень, качеством похуже, про запас. Над вариантом огранки Гвендолин тоже долго думала и, в конце концов, остановилась на одном из классических – треугольной.
Магия изумрудов заключалась в усиление связей с природой и успокоении мыслей. Из-за первого они пользовались большим спросов у друидов, эльфов и учеников факультетов магизоологии и магибиологии. А из-за второго у всех остальных. Гвендолин тоже решила, что успокоение мыслей ей не помешает, особенно после того, как её окатили чьей-то кровью.
Она, к огромному беспокойству Ру, решила не рассказывать ничего учителям, а посмотреть, что произойдёт через десять дней. В конце концов, письмо может оказаться пустой угрозой. Её соседку такое наплевательское отношение к собственной безопасности привело в ужас. А вот Улисс Гвендолин поддержал. Но другого она от него и не ожидала.
К тому же, рассказать учителям мог и кто-то другой. Кровавые пятна на двери им пришлось оттирать ещё несколько дней, а некоторые участки даже покрасить заново. Теперь дверь в их комнату выделялась пятнистостью: старая, чуть посеревшая белая краска чередовалась с новой, яркой и блестящей. Конечно, ученики из других комнат могли наблюдать эту эпопею. Гвендолин только надеялась, что никому из них не захочется вмешаться.
Теперь в комнату они заходили с особой осторожностью. Никому из них, включая Улисса, которого заставили помогать отмывать и красить дверь, не хотелось очередного кровавого потопа.
По истечении десяти дней Гвендолин, Ру и Улисс стояли у двери и смотрели на неё так, будто она была их злейшим врагом. Хоть Гвендолин и пыталась вести себя как обычно и успокаиваться тем, что всё это – пустая угроза и ничего больше, но теперь ей стало не по себе.
– Ладно, – Ру первой подошла к двери, – я открываю.
Именно в этот момент ветер, устрашающе взвыв, решил сотрясти окно особенно сильным порывом: стекло задребезжало, и все трое вздрогнули.
– Чёрт возьми, – разозлилась Ру, – это же наша комната! А мы как будто вламываемся к кому-то и боимся, что нас поймают. Хватит!
Она решительно распахнула дверь и замерла на пороге. Ничего не произошло. Гвендолин заглянула через плечо соседки в комнату. Всё, казалось, выглядело как обычно. Они зашли внутрь и закрыли за собой дверь.
– Может, это и в самом деле были пустые угрозы, – разочарованным тоном предположил Улисс, тут же получив злой взгляд от Ру.
– Хорошо если так!
Тот поднял руки, защищаясь.
– Чего ты злишься? Я же ничего не сказал.
– Твой тон сказал всё за тебя, – фыркнула Ру.
Пока они припирались, Гвендолин замерла, заметив, что на её подушке что-то лежит. Похоже на мягкую игрушку, но нет. У неё было слишком хорошее зрение, чтобы не понять, что это такое. Хотелось бы ей, чтобы это действительно была мягкая игрушка.
– Смотрите, – позвала она Ру и Улисса.
На подушке лежала мёртвая летучая мышь. Перепончатые крылья тщательно расправлены и сама она уложена очень аккуратно. На холодном тельце покоился конверт, такой же, как и тот, что она получила десять дней назад.
– По крайней мере, это не кровавая бомба.
– Заткнись, Улисс, – вздохнула Ру. – Надо убрать её отсюда.
– Но письмо?..
– Тебе-то какое дело до него?
– Я просто волнуюсь за Гвен!
– Ты просто предвкушаешь «приключения»! – Она изобразила пальцами кавычки. – А Гвен ведь действительно может грозить опасность!
Гвендолин взяла письмо и переложила на тумбочку. Передала мёртвую мышь Ру, чтобы отвлечь от Улисса, сняла с подушки наволочку, и помогли соседке завернуть в неё летучую мышь.
– Идёмте, похороним её где-нибудь подальше от замка.
Конечно, далеко им уйти не удалось. Плита летучего камня, на которой парил Мейджхолл, была большой, но и сам замок – гигантских размеров. Летучую мышь они похоронили на самом краю плиты, в продуваемой всеми ветрами рощице, состоящей из тонких, болезненного вида сосенок.
– Почему именно летучая мышь? – Спросил Улисс на обратном пути в замок.
Гвендолин вздохнула.
– У меня есть идея, но давайте сначала прочитаем письмо.
На этот раз из конверта выпала не карточка, а небольшой лист плотной бумаги. Вместо крови использовали чернила. Но то, что на ней было написано, заставило Гвендолин почувствовать себя маленькой и беззащитной.
«Ты не вняла нашему предупреждению, и это будет иметь последствия. Нам известна твоя тайна и завтра её узнают все альвы Мейджхолла».
Ниже снова стояло число, на этот раз тридцать.
– Твоя тайна? – С интересом спросил Улисс. – Что они имеют в виду?
Ру устало вздохнула, но, похоже, временно отказалась от идеи вбить в него немного манер. Гвендолин покачала головой.
– Единственная причина, по которой это тайна – невероятный снобизм альвов. Вам я без проблем могу рассказать. Да и если верить этим, – кивок на письмо, – и для альвов это ненадолго останется тайной.
И она рассказала. О том, как родилась с крыльями горгулий. О том, как ей ампутировали их в шестимесячном возрасте. О том, как семья прятала её как постыдную тайну и мечтала, чтобы Гвендолин никогда не появлялась на свет. И, наконец, как её отослали подальше, на попечение к Луне Корбин – тоже изгою среди альвов, и исключили из семьи. А ещё о том, как в шестнадцать лет Гвендолин назло родной семье, которую и семьёй не считала, вернула себе фамилию Лонан.
– Ну и ну, – покачал головой Улисс, – альвы действительно сумасшедшие. Даже русалки не так плохи. А они тоже те ещё психи. Но, по крайней мере, признали свои ошибки и преступления и теперь худо-бедно пытаются их исправить.
– От альвов такого не дождёшься, – пробормотала Гвендолин. – Посмотрим, что будет завтра. И, пожалуй, надо рассказать обо всём Кассие и Линнее.
Предупреждение для сестёр Корбин оказалось как нельзя кстати. Их группа на курсе прорицания состояла почти целиком из альвов и на Кассию с Линнеей и так косо поглядывали из-за чёрных крыльев. Теперь же их окатили таким презрением, что даже толстая броня Линнеи дрогнула. Гвендолин оставалось только радоваться, что в её группе альвов нет.
Но, увы, всё-таки в Мейджхолле училось множество альвов. И не стоило скидывать со счетов их смехотворный Орден. От него Гвендолин пришла записка на следующий же день: в связи с «выясненными обстоятельствами» её приглашение к участию в собраниях аннулировано, и она не может сопровождать мисс Кассию и мисс Линнею Корбин. Гвендолин хмыкнула. Вот уж невелика потеря.
Но Орден и в самом деле был малейшей из её проблем. На следующий же после письма день начались, по мнению Гвендолин, совершенно детские издевательства. Они не задевали её, но сильно мешали: пропадали учебники, на двери их с Ру комнаты появлялись оскорбительные надписи, кто-то пробрался в кабинет мистера Гарнета и разорвал её теоретическую работу.
Гвендолин пришлось писать её заново, но, по крайней мере, чем-то это помогло. До этого момента у неё пропало уже три камня и некоторые другие материалы: ни то ни другое нельзя было хранить вне кабинета, а объяснять происходящее мистеру Гарнету Гвендолин совсем не хотела. Наоборот, она делала всё, чтобы он не узнал. А после инцидента с разорванной работой кражи прекратились. Должно быть, мистер Гарнет всё понял и поработал над защитой.
В целом, ничего по-настоящему страшного не происходило. Но Гвендолин помнила о загадочном числе «тридцать» в последнем письме. Может быть, когда по истечении тридцати дней она всё ещё будет в Мейджхолле – никуда уезжать она не планировала – детские издевательства превратятся во что-то посерьёзнее.
До одного ноябрьского вечера Гвендолин даже не думала о том, что она не единственная, кого достают альвы. Ужин давно закончился. Она возвращалась из библиотеки намного позже обычного. Сидя над учебниками в своём уединённом уголке, Гвендолин задремала. Библиотекари туда почти не заглядывали, так что никто её не разбудил. Проснувшись и увидев, что стрелка на часах почти доползла до двенадцати, Гвендолин побросала учебники в сумку и поспешила в общежитие.
По окнам хлестал ветер, на этот раз взявший себе в помощники дождь. Ноябрь – месяц с самой неприятной погодой. В коридорах было слишком холодно, и Гвендолин пожалела, что не взяла с собой свитер или кардиган. Освещались они очень тускло и, идя по ним, Гвендолин представляла себя призраком в давно заброшенном замке.
И, когда услышала вой, от которого похолодело всё внутри, не сразу поверила в его реальность. Может быть, это всего лишь её разыгравшееся воображение? Но нет, вой повторился. А потом раздался крик.
Не раздумывая больше, Гвендолин повернула по направлению к звукам. Вдруг кому-то нужна помощь? Пока она шла, вой повторился ещё несколько раз и в мысли Гвендолин закрались нехорошие подозрения. Сначала вой показался ей знакомым, а потом она вспомнила, где его слышала.
Одно из немногих воспоминаний раннего детства, которое она помнила ярко и отчётливо. Вот она стоит на крыльце и смотрит, как отец собирается на охоту. Ей запрещено покидать свою комнату, но она сбежала. Потому что хотела увидеть крылатых гончих – особую породу очень дорогих собак, выведенных альвами. С крыльями, как понятно из названия.
Собаки были очень красивыми, очень большими – размером с крупного пони – с очень длинными лапами и тонкими телами. Глядя на них, Гвендолин почему-то подумала о пауках, хотя она никогда не видела белых пауков. Но собаки Гвендолин не понравились. Почему-то они не гавкали, а только выли – протяжно и душераздирающе. Позже она узнала, что это особенность породы – они действительно не умели лаять.
И теперь вой крылатых гончих материализовался в коридорах Мейджхолла. И кто-то явно попал в беду. Наверняка из-за альвов. Гвендолин почувствовала, что начинает злиться. Хорошо, что она решила срезать путь через редко используемые коридоры.
Гвендолин прибавила шагу. Стоило ей повернуть, и перед её глазами открылась вполне ожидаемая картина: длинный коридор, в одном его конце альвы, с весёлым азартом наблюдающие за разворачивающимся представлением, с другой – несколько человек, загнанные в угол тихо подвывающей крылатой гончей.
Но прежде, чем она успела вмешаться, один из людей поднял руку и кинул чем-то в гончую. Это что-то с хлопком взорвалось и половину коридора заволокло дымом. Альвы недовольно закричали. Вперёд шагнул один из них, должно быть хозяин собаки и Гвендолин, несмотря на то, что стояла у них за спиной, его узнала. Даниль Бланк.
Ну конечно, он и его подпевалы. У одного крылья светло-серые, у другого – бежевые. Пытаются выслужиться перед белокрылым, чтобы получше устроиться: сначала в Мейджхолле, а потом и в жизни. Даже здесь, в академии с сотнями учеников разных рас, альвы сами по себе. Впрочем, до многих, чьи крылья были слишком тёмными, начало доходить, что заведённый альвами порядок приносит им только неудобства. Но что же должно произойти, сколько времени пройти, чтобы и белокрылая элита захотела его поменять?
Из дыма выскочили два человека. Они смогли убежать от дезориентированной гончей, но выход из коридора перекрывала компания альвов. Завидев людей, они заулыбались, готовясь к нападению. Но Гвендолин не собиралась давать им такой возможности.
Не удержавшись от злорадной улыбки, она подняла руки и подожгла перья двоих альвов, стремительно коснувшись их крыльев. Троица была так занята своими издевательствами, что до сих пор не заметила подошедшей сзади Гвендолин.
Огонь распространялся быстро, запахло палёными перьями, раздались крики. Даниль повернулся и ахнул. Двоим альвам теперь было не до неё, они старались сбить огонь, а вот он, похоже разозлился. В коридоре поднялся ветер.
Гвендолин шагнула вперёд, готовая защищаться и атаковать.
– Лучше бы друзьям своим помог.
– Сами разберутся.
Ну да, хвалёное альвское дружелюбие.
Сцепиться они не успели. Из серого дыма, который, кстати, ничем не пах, появился третий человек. И обрушил на голову Даниля, успевшего обернуться только на половину, свой портфель. Гвендолин была уверена, что это не сработает. Но, к её удивлению, альв покачнулся и упал. Человек поднял голову и их с Гвендолин глаза встретились.
В эту секунду из дыма выпрыгнула гончая.
Человек развернулся и перехватил портфель, словно собираясь сражаться и с гончей. К тому же, он закрыл собой Гвендолин, будто хотел защитить. Случайно это получилось или специально, но её это рассмешило. Она шагнула вперёд, отодвинула человека плечом и в тот момент, когда крылатая гончая прыгнула на них, послала в неё язык огня. Собака завыла, на этот раз жалобно, и поспешила скрыться в конце коридора.
– Идём, – сказала Гвендолин, – уберёмся отсюда, пока никто из них не пришёл в себя.
Они бросились прочь мимо альвов, всё ещё пытавшихся сбить упрямый огонь, но Гвендолин всё ещё поддерживала его, отпустив магию, только когда они с человеком свернули за угол и побежали прочь.
Они добрались до общежития, так и не встретив его друзей, не перекинувшись ни словом. Но, когда они поднялись на второй этаж, и Гвендолин хотела бежать дальше, на свой, человек схватил её за руку и потянул в общую комнату на втором этаже. Поколебавшись, она всё-таки позволила затащить себя туда. Всё равно их, похоже, не преследовали.
Первый вопрос, который Гвендолин задала человеку, звучал так:
– Что, чёрт возьми, у тебя в портфеле?
Человек улыбнулся.
– Меня зовут Эверетт Рафферти, но на правах моей спасительницы можешь звать меня просто Рет. Приятно познакомиться.
Сказал он, а потом достал из портфеля книгу. Очень толстую и тяжёлую книгу в обложке из сплава золота, украшенную драгоценными камнями.
