Илис тихо посапывал в подушку, а я все не могла уснуть. Скорая встреча с аспидом пугала. Стоило закрыть глаза, как я вновь видела большого опасного варса, способного перебить мне позвоночник одним ударом лапы, и темную змею, обвившую мощное, поджарое тело.
Враг моего врага — мой друг? Я вас умоляю. Сломав варса, аспид не побрезговал бы и мной. Не окажись боевики достаточно быстрыми, я бы уже давно покинула этот мир, превратившись в хорошо переваренное, вкусненькое дополнение к основному блюду. Пушистый десерт.
Накрутив себя до состояния нервной трясучки, в полночь я окончательно смирилась со своей участью и пришла к выводу, что это неплохо бы заесть. После экстремального знакомства с директором я не решалась больше гулять по академии в одиночестве, помня о своем обещании ходить везде только с хозяином.
Сегодня об этом решено было забыть.
Выскользнув из ослабевшего захвата уснувшего Илиса, я со спокойной совестью покинула запертую комнату. Коридоры по ночам остались все такими же жуткими и холодными, но меня это больше не пугало. Пообжившись в академии, я привыкла ко всем ее мрачным особенностям, находя в них определенную прелесть. И если бы не девицы, падкие до мягких и пушистых рагр, мне бы нравилось здесь абсолютно все.
В столовой было тихо и безлюдно, как и в прошлый раз, но ощущалось в этой тишине что-то зловещее. Замерев посреди помещения, я пыталась понять, что же мне не нравится. Понять не получалось. Единственное, что можно было сказать с уверенностью — опасным для жизни это что-то не было, а потому, плюнув на осторожность, я бодрой трусцой побежала на кухню.
Уже там, глядя на удобно устроившегося за столом директора, запоздало поняла, что напрягло меня в столовой. Едва ощутимый свежий запах директорского одеколона, витавший в прохладном воздухе.
— Третью ночь тебя жду, — пожурил он, грея руки о кружку.
Прижав уши, я невольно огляделась, ожидая увидеть сову, по примеру хозяина ждущую меня здесь уже не первую ночь. После случая в лесу мое отношение к ней заметно улучшилось, что не мешало вполне законно ее опасаться.
Директора мое поведение забавляло.
— Илли отдыхает.
— А вы чего здесь делаете...
Откровенно наглое «без присмотра» я дальновидно проглотила, но невысказанные слова остались висеть в воздухе.
— Мы с тобой так и не смогли поговорить, — напомнил он и похлопал по столу, приглашая меня расположиться рядом с большой тарелкой, полной сдобных булочек.
Приняв приглашение, я осторожно приблизилась, влекомая тонким, сладким запахом свежей выпечки. Притихшие напряженные натовики следили за мной, не моргая. Следили, правда, не долго. Один мимолетный директорский взгляд, и они как по команде растаяли в воздухе, оставив недомытую посуду и недоперебранное зерно.
— Что... общаться будем без свидетелей, да?
Оказавшись с ним наедине, я загрустила. Кухня сразу стала не такой уютной, и булочки перестали к себе манить, превратившись в обычные, пускай и очень вкусные куски запеченного теста. Ничего особенного. К хозяину бы вернуться.
— Илли мне все рассказала.
Аррануш решительно перешел к делу, подвинув ко мне чашку. Чай был сладкий, я ощущала это даже по запаху, но все равно попробовала. Все что угодно, лишь бы оттянуть неминуемое. Необходимость говорить о том, о чем говорить категорически не хотелось, убивала.
Пока я лакала сладкий до приторности горячий чай, Аррануш с исследовательским интересом следил за мной, лениво жуя булочку и умудрившись вымазать сахарной пудрой не только пальцы, но и рукав.
— Если мне не изменяет память, в прошлый раз ты пила мой чай с большей охотой.
— В плослый лас он был не такой сладкий.
Скривившись, я брезгливо поморщилась, не имея понятия, как он умудрялся пить такую приторную гадость с булочками в сахарной посыпке.
— Нормальный чай! — возмутился директор.
В отличие от своего сына или того же Тайса, он оказался страшным сладкоежкой.
— Тогда сами и пейте, — предложила я, отодвинув чашку в сторону, — а я пойду.
Соскочить со стола не успела, была схвачена за заднюю лапу и протащена по столу. Поближе к директору.
— Не раньше, чем мы поговорим, — спокойно сообщил он.
Мое нежелание разговаривать никакого значения для него не имело.
— После случая в лесу еще превращения были?
— Н-не-е-ет. Да и в лесу тоже, знаете ли...
— Знаю, — подтвердил Аррануш, вернув мне свободу.
Встряхнувшись, я отступила поближе к булочкам и деловито поинтересовалась, стараясь скрыть за деловитостью нервозность:
— Это все, что вы хотели узнать? Я могу идти?
— Ты подумала над моим предложением?
Это было не все. Далеко не все. Судя по сосредоточенному директорскому лицу, разговор только начинался.
Врать, что я об этом разговоре благополучно забыла, было как-то стыдно. Дело, в общем-то, серьезное. Едва ли хоть одна нечисть удостаивалась похожего предложения. Тут не каждого человека профессором возьмут, что уж обо мне говорить?
— Ну... Я привязанная нечисть. Даже если бы хотела согласиться, то все равно не смогла бы.
— Но ты хочешь?
Аррануш услышал лишь то, что хотел.
— Я — нечисть вашего сына...
— Это ненадолго, — пообещал он, в упор глядя на меня.
— Чего?
Где-то не очень глубоко внутри всколыхнулась паника. Обещание больше походило на угрозу.
— Илис ищет тех, кто привязал тебя к нему. — Он говорил, глядя куда-то поверх моей головы. То ли чем-то любовался, то ли пытался разглядеть, но на меня не смотрел. Это успокаивало. Если хищник не смотрит, значит, не видит. И шансы выжить тут же повышаются. — И он их обязательно найдет.
— Что-то по нему незаметно, чтобы он кого-то искал, — проворчала я, нервно подергивая ушами.
Директор перевел взгляд на меня.
— А ты куда-то спешишь?
— Вообще никуда, — бодро мотнув головой, заверила я, мечтая только об одном: пускай он отведет взгляд. Ну пожалуйста.
— Профессор Атари, руководящий практическими занятиями, сейчас не в академии.
Аррануш говорил уверенно и просто, словно эта новость все объясняла. Мне она не объяснила ничего.
— Э?
— Каси… — Улыбка ему шла. Всего одно движение губ, а директор помолодел лет на десять и сразу стал очень похож на сына, вызывая доверие и симпатию. Нечестный прием. — Знаешь, сколько студентов обучается в академии?
Я не знала.
— Около тысячи, — просветили меня. — Первый и второй курсы отправляются на практику, разумеется, исключительно под присмотром. Но начиная с третьего, они уже получают задания, выполняющиеся группой без присмотра со стороны преподавателя.
— И-и-и?
— Илису нужны списки тех, кто проходил практику в Ланашских лесах в одно время с его группой.
— И такие списки есть только у этого вашего профессора, — понятливо закивала я.
Забывшись, он отпил чай из чашки, в которую я совсем недавно совала свой нос. Попыток его остановить не предпринимала. Я чистоплотная и незаразная нечисть, ничего ему не будет.
— Атари возвращается на следующей неделе, так что скоро Илис их найдет.
— И что дальше?
— Они снимут привязку.
Аррануш был совершенно невозмутим. И от этой его невозмутимости лично мне было неспокойно.
— Зачем?
Голос дрогнул, и я замолчала. Зря, очень зря я нарушила данное себе обещание. Вот не пошла бы бродить по академии без хозяина, не наткнулась бы на директора, и все было бы хорошо.
— На пятом курсе все обучение кадетов сводится к работе с подчиненными. Если ты останешься нечистью Илиса, времени на обучение в качестве студентки общего потока у тебя уже не останется. — Директор все давно решил, с энтузиазмом расписывая мое незавидное будущее. — К счастью для всех нас, работу в связке вы еще не начинали. Нам просто нужно снять привязку, чтобы Илис смог выбрать себе кого-то... более соответствующего статусу подчиненной нечисти.
Аррануш как мог пытался смягчить свои слова, но обидно все равно стало. Я не соответствую статусу подчиненной нечисти? Это я-то?
— А если Илис не согласится? — Это была моя последняя надежда. Все упиралось в хозяина. — Зачем ему какая-то другая нечисть, когда у него есть я? И вообще, вы же сами говорили, что на практику с ним поеду я.
— Исключительно в качестве студентки, — подтвердил он.
Я злилась и боялась, и уже начала забывать об осторожности. Шерсть встала дыбом, я вскочила на лапы и, не отдавая себе в том отчета, прижала уши. Где-то глубоко внутри, сдерживаемые сознанием, клокотали животные инстинкты, требуя то ли бежать прочь сломя голову, то ли перегрызть глотку этому гаду.
— Ваш план трещит по швам! Если у хозяина появится другая нечисть, — от одной только мысли об этом становилось противно до тошноты, — что помешает ему отправиться к Серому хребту?
— Именно поэтому мы все ему расскажем?
— Что?
Шлепнувшись на попу, я отчаянно не верила собственным ушам, которые еще ни разу меня не подводили. До этого момента. Ночь не задалась с самого вечера. Сначала хозяин со своей дурацкой идеей, теперь его отец со своими планами.
Директор выглядел крайне довольным.
— Он несет за тебя ответственность. Неважно, останешься ты рагрой или станешь студенткой. Илис будет за тобой присматривать. Тебе понадобится его помощь, и он не откажет.
— А если откажет?
— Я достаточно хорошо знаю своего сына, чтобы не сомневаться в нем.
— И что вы предлагаете?
— Вот.
Передо мной положили книгу в твердом переплете. На темной обложке тиснеными золотыми буквами значилось емкое слово «Устав». Все остальное было прописано мелким шрифтом, белой, не привлекающей внимания краской. С внушительного золотого тиснения глаз сразу соскальзывал на рисунок большого, такого же золотого щита, на котором лежали полуторный меч, сфера и книга со странной надписью на обложке — символы академии. Три предмета. Три направления. Боевые маги. Защитники. И общий поток. Боевики и защитники считались военными и гордо звались кадетами. В отличие от них, общий поток состоял исключительно из штатских — студентов, к которым относились лекари, некроманты и даже стихийники. Туда-то меня и хотел засунуть директор.
— И что мне с ней делать?
— Пока просто изучать. Надеюсь, в скором времени ты сможешь превращаться.
— Послушайте, но я ведь еще не согласилась! И почему именно я? Вам высшей нечисти не хватает? Подберите кого-нибудь другого.
— Каси, чтобы обучать студентов, преподаватель должен хотя бы не пытаться убить не сделавшего домашнее задание кадета. Для импульсивной и легко выводимой из себя нечисти это условие является почти невыполнимым.
— Послушайте...
— Просто попробуй. Если не сможешь или не справишься, мы придумаем что-нибудь другое.
— И зачем вам это только нужно?
— Интересно, оригинально и неожиданно. И я могу так сделать. Какие еще нужны причины?
Он почувствовал, как я сдалась. Не мог не почувствовать.
— Надеюсь, хазяин не в вас пошел.
— Напрасно надеешься, — усмехнулся он, — все же его воспитывал я.
— А мать?
Мне почему-то казалось, что в человеческих семьях большее внимание детенышам уделяет как раз самка.
— Умерла во время родов. — На одно короткое мгновение синие глаза выцвели до полупрозрачной голубизны, между бровей залегла глубокая складка, а губы плотно сжались. Подавляющая сила его тоски еще не успела настигнуть меня, как Аррануш взял себя в руки и предложил: — Давай отнесу тебя в комнату. Сомневаюсь, что ты справишься с этим, — выразительный кивок на книгу, — самостоятельно.
Я не возражала. Забравшись на директорское плечо, с грустным смирением доехала до комнаты хозяина, где меня сгрузили на пол у двери, положили рядом книгу и пообещали напоследок, что я не пожалею. Я в этом сильно сомневалась, но, глядя в спину удаляющемуся мужчине, решила, что хотя бы попробую.
А если не получится, мне есть, кого во всем обвинить.
— В нашем лесу, в нашем лесу… много уродов четвероногих. М-м-м-м…
Напевая, я целеустремленно выцарапывала дыру в куртке из сыромятной кожи со стальными, потертыми от времени нашивками. Мне она никогда не нравилась. Раньше портить ее я опасалась, теперь же было не страшно ничего. До ужина оставалось всего три часа, Илис где-то пропадал, а куртка, в которой он предпочитал бродить по лесам во время практических занятий, была беспечно оставлена на стуле. В ожидании скорой отправки в виварий было решено оставить хозяину на память подарочек, чтобы он надолго запомнил этот день.
— Но самый в эпическом смысле особый зверь в нашем лесу — это ра-а-гра…
Подкладку я уже хорошо распотрошила, но кожа оказалась стойкой, и с трудом поддавалась моим когтям.
— Много уродов в нашем лесу, а рагра средь них — неестественный гений. М-м-м-м… м-м-м…
Увлеченная своим занятием, я не услышала, как открылась дверь, и в комнату вошел хозяин. Мой хозяин. Хозяин увечной куртки. Хозяин комнаты.
— Странные звери живут на земле, но рагра — зверек сверхъестественной силы...
— Интересная песня.
Раздавшийся от двери спокойный голос заставил подпрыгнуть на добрых полметра, сполошно метнуться сначала к шкафу, потом к столу, въехать лбом в ножку стула и, тихо скуля, забиться под кровать. Оттуда я хорошо видела, как Илис поднял куртку, осмотрел, убеждаясь, что легко она не отделалась, и со вполне понятным желанием вершить расправу подошел к кровати.
— Ушастая, что это значит?
Лицо у хозяина было мрачное. Это было даже не лицо… Морда с недобро прищуренными глазами и плотно сжатыми губами. Конкретно это выражение морды лица хозяина, заглянувшего под кровать в поисках вредительницы, мне совсем не нравилось.
— Ка-а-а-аси, — проблеяла несмело, жалея, что нет у меня длинного и пушистого хвоста, за которым можно было бы спрятаться. Под кроватью не было даже пыли, не говоря уже о каких-нибудь вещах, способных скрыть меня от хозяйского гнева.
— Зачем ты это сделала? — напирал Илис.
Единственное, что успокаивало в данной ситуации — попыток вытащить меня из-под кровати он не предпринимал. Ну, еще внушал некоторую уверенность в себе «Устав», в котором черным по белому значилось, что серьезные наказания применять по отношению к подчиненной нечисти дозволяется только с разрешения директора.
— Нервы успокаивала. — Илистар скептически выгнул бровь, не веря моему почти чистосердечному признанию. — Да, хазяин, нервничала я. Скорая отправка на верную гибель, знаешь ли, особому спокойствию не способствует.
— На какую еще гибель?
Заглядывающий под кровать кадет на моего любимого хозяина походил мало. Начиная от длинной царапины на щеке и заканчивая общим слегка помятым видом. Все это был не мой хозяин, а какой-то чужой потрепанный доходяга с недобрым огнем в глазах и сильной жаждой к членовредительству.
— А в виварий меня кто сегодня берет? — робко уточнила, надеясь, что до вивария мы все же доберемся, и меня прямо здесь и сейчас за порчу чужого имущества не придушат, не глядя на нарушение устава и последующие за этим наказания. В виварии у меня еще были шансы выжить. В руках хозяина — нет.
Илис продолжал буравить меня тяжелым взглядом.
— А эта куртка мне никогда не нравилась. Она страшная.
— Она удобная и теплая, — огрызнулся он, с грустью добавив: — была.
— И страшная, — не сдавалась я, сверкая из темноты глазами. Как это выглядело со стороны не знала, но очень надеялась, что устрашающе. — Мое чувство прекрасного было не в силах это выносить...
— Ночевать сегодня останешься в своем вольере, — не дослушав, решил хозяин и поднялся.
Враг моего врага — мой друг? Я вас умоляю. Сломав варса, аспид не побрезговал бы и мной. Не окажись боевики достаточно быстрыми, я бы уже давно покинула этот мир, превратившись в хорошо переваренное, вкусненькое дополнение к основному блюду. Пушистый десерт.
Накрутив себя до состояния нервной трясучки, в полночь я окончательно смирилась со своей участью и пришла к выводу, что это неплохо бы заесть. После экстремального знакомства с директором я не решалась больше гулять по академии в одиночестве, помня о своем обещании ходить везде только с хозяином.
Сегодня об этом решено было забыть.
Выскользнув из ослабевшего захвата уснувшего Илиса, я со спокойной совестью покинула запертую комнату. Коридоры по ночам остались все такими же жуткими и холодными, но меня это больше не пугало. Пообжившись в академии, я привыкла ко всем ее мрачным особенностям, находя в них определенную прелесть. И если бы не девицы, падкие до мягких и пушистых рагр, мне бы нравилось здесь абсолютно все.
В столовой было тихо и безлюдно, как и в прошлый раз, но ощущалось в этой тишине что-то зловещее. Замерев посреди помещения, я пыталась понять, что же мне не нравится. Понять не получалось. Единственное, что можно было сказать с уверенностью — опасным для жизни это что-то не было, а потому, плюнув на осторожность, я бодрой трусцой побежала на кухню.
Уже там, глядя на удобно устроившегося за столом директора, запоздало поняла, что напрягло меня в столовой. Едва ощутимый свежий запах директорского одеколона, витавший в прохладном воздухе.
— Третью ночь тебя жду, — пожурил он, грея руки о кружку.
Прижав уши, я невольно огляделась, ожидая увидеть сову, по примеру хозяина ждущую меня здесь уже не первую ночь. После случая в лесу мое отношение к ней заметно улучшилось, что не мешало вполне законно ее опасаться.
Директора мое поведение забавляло.
— Илли отдыхает.
— А вы чего здесь делаете...
Откровенно наглое «без присмотра» я дальновидно проглотила, но невысказанные слова остались висеть в воздухе.
— Мы с тобой так и не смогли поговорить, — напомнил он и похлопал по столу, приглашая меня расположиться рядом с большой тарелкой, полной сдобных булочек.
Приняв приглашение, я осторожно приблизилась, влекомая тонким, сладким запахом свежей выпечки. Притихшие напряженные натовики следили за мной, не моргая. Следили, правда, не долго. Один мимолетный директорский взгляд, и они как по команде растаяли в воздухе, оставив недомытую посуду и недоперебранное зерно.
— Что... общаться будем без свидетелей, да?
Оказавшись с ним наедине, я загрустила. Кухня сразу стала не такой уютной, и булочки перестали к себе манить, превратившись в обычные, пускай и очень вкусные куски запеченного теста. Ничего особенного. К хозяину бы вернуться.
— Илли мне все рассказала.
Аррануш решительно перешел к делу, подвинув ко мне чашку. Чай был сладкий, я ощущала это даже по запаху, но все равно попробовала. Все что угодно, лишь бы оттянуть неминуемое. Необходимость говорить о том, о чем говорить категорически не хотелось, убивала.
Пока я лакала сладкий до приторности горячий чай, Аррануш с исследовательским интересом следил за мной, лениво жуя булочку и умудрившись вымазать сахарной пудрой не только пальцы, но и рукав.
— Если мне не изменяет память, в прошлый раз ты пила мой чай с большей охотой.
— В плослый лас он был не такой сладкий.
Скривившись, я брезгливо поморщилась, не имея понятия, как он умудрялся пить такую приторную гадость с булочками в сахарной посыпке.
— Нормальный чай! — возмутился директор.
В отличие от своего сына или того же Тайса, он оказался страшным сладкоежкой.
— Тогда сами и пейте, — предложила я, отодвинув чашку в сторону, — а я пойду.
Соскочить со стола не успела, была схвачена за заднюю лапу и протащена по столу. Поближе к директору.
— Не раньше, чем мы поговорим, — спокойно сообщил он.
Мое нежелание разговаривать никакого значения для него не имело.
— После случая в лесу еще превращения были?
— Н-не-е-ет. Да и в лесу тоже, знаете ли...
— Знаю, — подтвердил Аррануш, вернув мне свободу.
Встряхнувшись, я отступила поближе к булочкам и деловито поинтересовалась, стараясь скрыть за деловитостью нервозность:
— Это все, что вы хотели узнать? Я могу идти?
— Ты подумала над моим предложением?
Это было не все. Далеко не все. Судя по сосредоточенному директорскому лицу, разговор только начинался.
Врать, что я об этом разговоре благополучно забыла, было как-то стыдно. Дело, в общем-то, серьезное. Едва ли хоть одна нечисть удостаивалась похожего предложения. Тут не каждого человека профессором возьмут, что уж обо мне говорить?
— Ну... Я привязанная нечисть. Даже если бы хотела согласиться, то все равно не смогла бы.
— Но ты хочешь?
Аррануш услышал лишь то, что хотел.
— Я — нечисть вашего сына...
— Это ненадолго, — пообещал он, в упор глядя на меня.
— Чего?
Где-то не очень глубоко внутри всколыхнулась паника. Обещание больше походило на угрозу.
— Илис ищет тех, кто привязал тебя к нему. — Он говорил, глядя куда-то поверх моей головы. То ли чем-то любовался, то ли пытался разглядеть, но на меня не смотрел. Это успокаивало. Если хищник не смотрит, значит, не видит. И шансы выжить тут же повышаются. — И он их обязательно найдет.
— Что-то по нему незаметно, чтобы он кого-то искал, — проворчала я, нервно подергивая ушами.
Директор перевел взгляд на меня.
— А ты куда-то спешишь?
— Вообще никуда, — бодро мотнув головой, заверила я, мечтая только об одном: пускай он отведет взгляд. Ну пожалуйста.
— Профессор Атари, руководящий практическими занятиями, сейчас не в академии.
Аррануш говорил уверенно и просто, словно эта новость все объясняла. Мне она не объяснила ничего.
— Э?
— Каси… — Улыбка ему шла. Всего одно движение губ, а директор помолодел лет на десять и сразу стал очень похож на сына, вызывая доверие и симпатию. Нечестный прием. — Знаешь, сколько студентов обучается в академии?
Я не знала.
— Около тысячи, — просветили меня. — Первый и второй курсы отправляются на практику, разумеется, исключительно под присмотром. Но начиная с третьего, они уже получают задания, выполняющиеся группой без присмотра со стороны преподавателя.
— И-и-и?
— Илису нужны списки тех, кто проходил практику в Ланашских лесах в одно время с его группой.
— И такие списки есть только у этого вашего профессора, — понятливо закивала я.
Забывшись, он отпил чай из чашки, в которую я совсем недавно совала свой нос. Попыток его остановить не предпринимала. Я чистоплотная и незаразная нечисть, ничего ему не будет.
— Атари возвращается на следующей неделе, так что скоро Илис их найдет.
— И что дальше?
— Они снимут привязку.
Аррануш был совершенно невозмутим. И от этой его невозмутимости лично мне было неспокойно.
— Зачем?
Голос дрогнул, и я замолчала. Зря, очень зря я нарушила данное себе обещание. Вот не пошла бы бродить по академии без хозяина, не наткнулась бы на директора, и все было бы хорошо.
— На пятом курсе все обучение кадетов сводится к работе с подчиненными. Если ты останешься нечистью Илиса, времени на обучение в качестве студентки общего потока у тебя уже не останется. — Директор все давно решил, с энтузиазмом расписывая мое незавидное будущее. — К счастью для всех нас, работу в связке вы еще не начинали. Нам просто нужно снять привязку, чтобы Илис смог выбрать себе кого-то... более соответствующего статусу подчиненной нечисти.
Аррануш как мог пытался смягчить свои слова, но обидно все равно стало. Я не соответствую статусу подчиненной нечисти? Это я-то?
— А если Илис не согласится? — Это была моя последняя надежда. Все упиралось в хозяина. — Зачем ему какая-то другая нечисть, когда у него есть я? И вообще, вы же сами говорили, что на практику с ним поеду я.
— Исключительно в качестве студентки, — подтвердил он.
Я злилась и боялась, и уже начала забывать об осторожности. Шерсть встала дыбом, я вскочила на лапы и, не отдавая себе в том отчета, прижала уши. Где-то глубоко внутри, сдерживаемые сознанием, клокотали животные инстинкты, требуя то ли бежать прочь сломя голову, то ли перегрызть глотку этому гаду.
— Ваш план трещит по швам! Если у хозяина появится другая нечисть, — от одной только мысли об этом становилось противно до тошноты, — что помешает ему отправиться к Серому хребту?
— Именно поэтому мы все ему расскажем?
— Что?
Шлепнувшись на попу, я отчаянно не верила собственным ушам, которые еще ни разу меня не подводили. До этого момента. Ночь не задалась с самого вечера. Сначала хозяин со своей дурацкой идеей, теперь его отец со своими планами.
Директор выглядел крайне довольным.
— Он несет за тебя ответственность. Неважно, останешься ты рагрой или станешь студенткой. Илис будет за тобой присматривать. Тебе понадобится его помощь, и он не откажет.
— А если откажет?
— Я достаточно хорошо знаю своего сына, чтобы не сомневаться в нем.
— И что вы предлагаете?
— Вот.
Передо мной положили книгу в твердом переплете. На темной обложке тиснеными золотыми буквами значилось емкое слово «Устав». Все остальное было прописано мелким шрифтом, белой, не привлекающей внимания краской. С внушительного золотого тиснения глаз сразу соскальзывал на рисунок большого, такого же золотого щита, на котором лежали полуторный меч, сфера и книга со странной надписью на обложке — символы академии. Три предмета. Три направления. Боевые маги. Защитники. И общий поток. Боевики и защитники считались военными и гордо звались кадетами. В отличие от них, общий поток состоял исключительно из штатских — студентов, к которым относились лекари, некроманты и даже стихийники. Туда-то меня и хотел засунуть директор.
— И что мне с ней делать?
— Пока просто изучать. Надеюсь, в скором времени ты сможешь превращаться.
— Послушайте, но я ведь еще не согласилась! И почему именно я? Вам высшей нечисти не хватает? Подберите кого-нибудь другого.
— Каси, чтобы обучать студентов, преподаватель должен хотя бы не пытаться убить не сделавшего домашнее задание кадета. Для импульсивной и легко выводимой из себя нечисти это условие является почти невыполнимым.
— Послушайте...
— Просто попробуй. Если не сможешь или не справишься, мы придумаем что-нибудь другое.
— И зачем вам это только нужно?
— Интересно, оригинально и неожиданно. И я могу так сделать. Какие еще нужны причины?
Он почувствовал, как я сдалась. Не мог не почувствовать.
— Надеюсь, хазяин не в вас пошел.
— Напрасно надеешься, — усмехнулся он, — все же его воспитывал я.
— А мать?
Мне почему-то казалось, что в человеческих семьях большее внимание детенышам уделяет как раз самка.
— Умерла во время родов. — На одно короткое мгновение синие глаза выцвели до полупрозрачной голубизны, между бровей залегла глубокая складка, а губы плотно сжались. Подавляющая сила его тоски еще не успела настигнуть меня, как Аррануш взял себя в руки и предложил: — Давай отнесу тебя в комнату. Сомневаюсь, что ты справишься с этим, — выразительный кивок на книгу, — самостоятельно.
Я не возражала. Забравшись на директорское плечо, с грустным смирением доехала до комнаты хозяина, где меня сгрузили на пол у двери, положили рядом книгу и пообещали напоследок, что я не пожалею. Я в этом сильно сомневалась, но, глядя в спину удаляющемуся мужчине, решила, что хотя бы попробую.
А если не получится, мне есть, кого во всем обвинить.
***
— В нашем лесу, в нашем лесу… много уродов четвероногих. М-м-м-м…
Напевая, я целеустремленно выцарапывала дыру в куртке из сыромятной кожи со стальными, потертыми от времени нашивками. Мне она никогда не нравилась. Раньше портить ее я опасалась, теперь же было не страшно ничего. До ужина оставалось всего три часа, Илис где-то пропадал, а куртка, в которой он предпочитал бродить по лесам во время практических занятий, была беспечно оставлена на стуле. В ожидании скорой отправки в виварий было решено оставить хозяину на память подарочек, чтобы он надолго запомнил этот день.
— Но самый в эпическом смысле особый зверь в нашем лесу — это ра-а-гра…
Подкладку я уже хорошо распотрошила, но кожа оказалась стойкой, и с трудом поддавалась моим когтям.
— Много уродов в нашем лесу, а рагра средь них — неестественный гений. М-м-м-м… м-м-м…
Увлеченная своим занятием, я не услышала, как открылась дверь, и в комнату вошел хозяин. Мой хозяин. Хозяин увечной куртки. Хозяин комнаты.
— Странные звери живут на земле, но рагра — зверек сверхъестественной силы...
— Интересная песня.
Раздавшийся от двери спокойный голос заставил подпрыгнуть на добрых полметра, сполошно метнуться сначала к шкафу, потом к столу, въехать лбом в ножку стула и, тихо скуля, забиться под кровать. Оттуда я хорошо видела, как Илис поднял куртку, осмотрел, убеждаясь, что легко она не отделалась, и со вполне понятным желанием вершить расправу подошел к кровати.
— Ушастая, что это значит?
Лицо у хозяина было мрачное. Это было даже не лицо… Морда с недобро прищуренными глазами и плотно сжатыми губами. Конкретно это выражение морды лица хозяина, заглянувшего под кровать в поисках вредительницы, мне совсем не нравилось.
— Ка-а-а-аси, — проблеяла несмело, жалея, что нет у меня длинного и пушистого хвоста, за которым можно было бы спрятаться. Под кроватью не было даже пыли, не говоря уже о каких-нибудь вещах, способных скрыть меня от хозяйского гнева.
— Зачем ты это сделала? — напирал Илис.
Единственное, что успокаивало в данной ситуации — попыток вытащить меня из-под кровати он не предпринимал. Ну, еще внушал некоторую уверенность в себе «Устав», в котором черным по белому значилось, что серьезные наказания применять по отношению к подчиненной нечисти дозволяется только с разрешения директора.
— Нервы успокаивала. — Илистар скептически выгнул бровь, не веря моему почти чистосердечному признанию. — Да, хазяин, нервничала я. Скорая отправка на верную гибель, знаешь ли, особому спокойствию не способствует.
— На какую еще гибель?
Заглядывающий под кровать кадет на моего любимого хозяина походил мало. Начиная от длинной царапины на щеке и заканчивая общим слегка помятым видом. Все это был не мой хозяин, а какой-то чужой потрепанный доходяга с недобрым огнем в глазах и сильной жаждой к членовредительству.
— А в виварий меня кто сегодня берет? — робко уточнила, надеясь, что до вивария мы все же доберемся, и меня прямо здесь и сейчас за порчу чужого имущества не придушат, не глядя на нарушение устава и последующие за этим наказания. В виварии у меня еще были шансы выжить. В руках хозяина — нет.
Илис продолжал буравить меня тяжелым взглядом.
— А эта куртка мне никогда не нравилась. Она страшная.
— Она удобная и теплая, — огрызнулся он, с грустью добавив: — была.
— И страшная, — не сдавалась я, сверкая из темноты глазами. Как это выглядело со стороны не знала, но очень надеялась, что устрашающе. — Мое чувство прекрасного было не в силах это выносить...
— Ночевать сегодня останешься в своем вольере, — не дослушав, решил хозяин и поднялся.
