— Обожаю плавленный сыр, — призналась я.
— Я предпочитаю мясо, но и в сыре не вижу ничего плохого, — с улыбкой ответил мужчина.
Мы заказали вино, красное. Я со вздохом сделала крохотный глоток, предпочитая пить воду. Иван заметил это, спросил:
— Кто-то вчера слишком много дегустировал?
Его взгляд светился добротой, я охотно кивнула:
— Вы не представляете…
— У меня всегда та же проблема в Италии. Невозможно остановиться в Тоскане и не пить вино каждый день.
Мы рассмеялись и поговорили о вине, я неуклюже разлила сыр на картошку, и чуть язык не проглотила, как это оказалось вкусно.
— Как продвигается работа? — спросил Иван, лениво рассыпая маленькие кусочки ветчины на сыр в все это ставя на печку.
Я неохотно ответила, опуская детали и стараясь больше рассказать о похоронах Александра и Шильенском замке. Настала моя очередь задавать вопросы. Тем более, что бутылку вина мужчина ополовинил, значит должен говорить охотнее:
— Откуда вы знаете Дэниела Вольфа? — спросила я строго.
— Я со многими людьми встречаюсь по работе, — уклончиво ответил мужчина. Он отпил глоток вина, темного и густого как кровь.
— Он ведет себя так, будто хорошо вас знает. И еще он узнал этот кулон, — я прикоснулась к украшению, что висело на моей груди.
Иван наклонился ко мне ближе, улыбнулся:
— Вы знаете, я обожаю птиц. Не тех, которых держат в клетках, а маленьких синиц и снегирей. Каждую зиму они слетаются в мой загородный дом, потому что там их ждут многочисленные кормушки. Меня умиляют их крохотные лапки и крылышки, их маленькие клювики. Но больше всего мне нравится, что они запоминают, кто кормит их, и узнают меня, не боясь запрыгивать мне на плечи и шапку. Они требуют своего корма, даже не помышляя о том, что я гораздо больше и сильнее их и даже случайно могу легко их поранить.
— Почему вы мне это рассказываете? — это было самое милое хобби, о котором я когда-либо слышала, но оно не относилось к моему вопросу.
— Вы мне напоминаете маленькую птичку. Ваши тонкие пальцы и шейка, любопытные, доверчивые глаза. И вы мне очень нравитесь, Дина, — С этими словами он нежно взял меня за руку, его ладонь по сравнению с моей казалась огромной, он осторожно гладил мою ладонь, глядя своими теплыми ореховыми глазами, а затем его взгляд потемнел, и я вдруг почувствовала себя страшно неуютно от его прикосновений. Вдруг в глаза бросилось, что от рукава его костюма идет черная вязь татуировок, словно коварные змеи, обвивающие его запястья. Медленно я высвободила ладонь. Недосказанное им висело в воздухе «Но я легко могу вас поранить». Я натянуто улыбнулась:
— Я так полагаю, вы не хотите отвечать на мой вопрос.
— Вы правильно полагаете. Но я не обижусь, если и перестанете отвечать на мои.
С этими словами Иван взял нож и принялся невозмутимо разрезать картошку. Справившись со страхом, я предприняла еще одну попытку:
— Вы знали Александра Антонова?
— Никогда с ним не встречался. Слышал о том, что он талантливый специалист.
Даже если бы именно Иван был тем, кто убил Александра, он бы мне не сознался. Но, с другой стороны зачем это ему? Глядя на своего знакомого новым взглядом, я осознавала, что тот бы не допустил ошибки, как оставленное тело историка в парке. Нет, если бы он был причастен к смерти Сашки, тело бы никогда не нашли.
— Кем вы на самом деле работаете?
Ореховые глаза моего знакомого потемнели, нож громко скрипнул по столу:
— Я продаю изумруды. Но у человека бывает больше одной маски, больше одного занятия и больше одного хобби. Это вино просто замечательное. Нужно будет купить пару бутылок домой. Хотите, я и для вас закажу? — Спросил он как ни в чем не бывало, снова становясь Иванушкой и русской сказки.
— Нет, спасибо, не влезут в чемодан.
Запинаясь ответила я, мысленно готовясь к побегу в любой момент. Этот человек опасен! И как я раньше не замечала? Нашлась хищница. А что если его связывают с Дэниелом какие-то темные дела? Что-то незаконное? Весь оставшийся вечер я была как на иголках, хотя мужчина ни словом ни жестом не пытался меня напугать. Он даже предложил проводить меня до гостиницы, от чего я поспешно отказалась. Мне нужно было побыть в одиночестве и подумать, мне нужны ответы, а от Ивана я их точно не получу.
Протокол дела Анны Гельди. Одиннадцатый акт.
Седьмой день допроса Анны Гельди под пытками.
Обвиняемая растянута на дыбе, она кричит, что не в силах больше выносить подобной боли. Наш эксперт говорит, что дьявол оставил ее.
— Готова ли ты говорить правду.
— Я скажу все, что вы пожелаете услышать.
— Насылала ли ты, Анна Гельди, порчу на ребенка Йоханнеса Чуди?
— Да.
— Вредила ли ты каким-либо способом обвинителю и его семье?
— Да.
— Заключала ли ты сделку с дьяволом?
— Нет
— Говорить правду! Заключала ли ты сделку с дьяволом.
— Да.
— Приходил ли он к тебе в образе мужчины?
— Нет.
— Козла?
— Нет.
— Черной собаки?
— Да!
— Отрекалась ли ты от Бога нашего во славу Сатаны?
— Да.
Обвиняемая призналась.
Я не смогла выдерживать боль, как обещала себе. Я крепилась и молчала и стискивала зубы. Я пыталась оставить свое тело, как получилось у меня однажды, но они всегда возвращали меня в сознание.
Я сама подписала себе смертный приговор. Они продолжали задавать одинаковые вопросы, на которые был только один правильный ответ. В какой-то момент смерть стала заманчивей этой бесконечной пытки и с моих губ сорвался ответ, который они желали все это время. Я больше не могу надеяться на спасение. Завтра мой приговор будет озвучен в суде. Из обрывков разговоров я слышала, что дом судьи кто-то забросал гнилыми фруктами. Люди верят в то, что я невиновна. Возможно, у меня даже остались друзья. К сожалению, никто из них не достаточно могущественен, чтобы оказать мне поддержку.
Я жила тихой жизнью и думала, что уйду из мира тихой смертью, но пути Господа неисповедимы. Я молилась, чтобы меня забрала лихорадка или болезнь, но мое тело оказалось куда сильнее, чем думала. Я даже лежала на холодном полу, чтобы холод камеры проник в меня, но этого не случилось. Видимо, мне все же отсекут голову на потеху Йоханнесу и его семье. Но зато все это будет кончено.
Утром Дэниел заехал за мной рано утром, постучался в комнату. Он был одет в простую футболку поло и держал в руках пушистый букет нежных цветов, похожих на полевые, перетянутых шелковой лентой. Мое сердце дрогнуло на секунду от вида мужчины с цветами, но я быстро взяла себя в руки.
— Доброе утро, — мужчина улыбнулся и поцеловал меня в щеку, вручая цветы. Я пропустила его в номер, но держалась на расстоянии, избегая смотреть на него до того, как получу ответы на свои вопросы.
— Дэниел, скажи мне, кто такой Иван? Если ты мне не расскажешь, я никуда не поеду.
Мысленно я уже готова была к тому, что мой напарник тоже поведает мне историю о каких-нибудь птичках, с моралью «Не лезь ка Дина не в свое дело», но он не стал этого делать. Мужчина тут же заговорил, деловито оглядываясь в поиске места, куда бы воткнуть новый букет.
— Иван Сидоров, — представитель компании «Уральские Изумруды и Александриты» и того самого загадочного русского коллекционера, который скупает антиквариат, связанный с историей инквизиции и колдовства. Иван здесь ради оценки каких-то очень дорогих камней, а заодно собирается приобрести протоколы для своего хозяина.
Слово «хозяин», мужчина выговорил с усмешкой в голосе. Будто и правда относился к Ивану, как к верному псу.
— Но ты говорил, что не знаешь, откуда коллекционер точно. Из Азии или из России.
Я вспомнила слова мужчины. Тот улыбнулся:
— Как всегда наблюдательна. Он точно живет в России, является одним из богатейших людей мира. Никто никогда его не видел, не видел его лица. Я лично считаю, что для нас же безопасней, если мы никогда с ним не встретимся. Поэтому я пытался оградить тебя от лишней информации.
— Это правда? — спорила я, недоверчиво подняв глаза. Дэниел смотрел прямо на меня, не пытаясь скрыть взгляд.
— Это правда. — Голос Дэниела был ровным.
— Он не мог быть причастен к попытке напугать меня? Напичкать иглами ту выпечку? — эта мысль не давала мне покоя. Конечно, образ Ивана не вязался у меня с отравителем, но я уже никому не могла доверять. Дэниел покачал головой:
— Иван — бизнесмен. Он разумен, логичен. Не могу сказать, что этот человек - божий одуванчик, не могу также сказать, что он никогда не участвовал в темных делах, но он бы не стал этого делать.
Фраза «божий одуванчик», получилась у Дэниела не очень хорошо из-за акцента, прорезавшегося в голосе. Однако его слова меня успокоили. Подождав секунду, он спросил:
— Так мы едем? — было очевидно, ему натерпелась добраться до Анны Гурд.
— Едем! — сказала я с улыбкой, перебарывая страх.
С трусами не происходит ничего интересного. Зато как показывает история, живут они существенно дольше.
Мы приехали к дому, в котором проживала Майя со своим сыном и сестрой. Матиас должен был быть на смене в кофейне, а Майя в больнице. Так что мы могли застать Анну Гурд врасплох. Солнце поднималось лениво, утренняя прохлада сменялась жарой. Почти все окна в доме Майи выходили на Восток, я подумала о том, что при отсутствии плотных штор, солнце должно было служить этой семье естественным будильником. Так и оказалось, дверь отворилась едва Дэниел успел позвонить, а на пороге оказалась Анна Гурд. Женщина удивленно осмотрела нас с головы до ног. Она была одета в серый спортивный костюм, нечто, в чем обычно занимаются йогой и держала в руках чашку с чаем.
— Добрый день, я могу вам чем-то помочь? — Поинтересовалась она. Без макияжа Анна выглядела моложе своих пятидесяти шести. Дэниел включил все свое обаяние, представившись своим настоящим именем и даже протянул ей визитку.
— Я, конечно, поговорю с вами. Но только чтобы избавить вас от навязчивых идей. — пробурчала она недовольно после того, как Дэниел спросил ее про протоколы.
Мы вошли вслед за Анной, которая выглядела настолько вменяемой, насколько это было возможно, чувствуя, что наша гипотеза рассыпается о реальность. Седые волосы женщина собрала на затылке, уголки ее губ были опущены вниз, она не часто улыбалась. Морщина между бровей показывала, что она не редко хмурилась. Лицо людей в возрасте словно открытая книга, отражающая все привычки человека и его стиль жизни. Лицо Анны показывало, что жизнью своей она не особенно довольна, но принимает ее такой, какая она есть.
Женщина усадила нас в гостиную и принесла кофе в прозрачном кофейнике. Рыжий кот тут же прыгнул мне на колени и утробно заурчал, требуя ласки. Животное явно не получало ее в достаточном количестве от своей хозяйки.
Я сделала глоток темного напитка без сахара и сливок и поморщилась. В отличие от племянника, который готовил его на той же кухне, кофе у Анны получился отвратительный. Дэниел решил избрать тактику «Я такой хороший парень», источая обаяние. Его жесты были открытыми, слова сопровождались вежливой улыбкой. Он смотрел на Анну так, словно она в этот момент стала центром его вселенной:
— Видите ли, мы знаем, что ваша сестра стала обладательницей фальшивых протоколов. Вы были тем экспертом, что проводил их оценку?
Женщина кивнула, поправила выбившийся из высокой прически седой локон. Лично я не люблю, когда женщина за пятьдесят продолжает носить длинные волосы, еще и не закрашивая седину, но это, видимо, вопрос вкуса.
— Да. И хорошо, что она сразу отнесла их мне, другой специалист мог бы поднять ее на смех.
— Вы уверены, что она их больше никому не показывала? — задал Дэниел следующий вопрос.
— Абсолютно. Ее клиент был нелюдимым человеком, пожилым и со сложным характером. У него не было друзей и родственников. Скорее всего он всю жизнь тешил себя иллюзией, что владеет настоящими протоколами по делу Анны Гельди. Но это был настоящий бред.
— Это очень печально, когда люди теряются в иллюзиях, — сказал Дэниел.
Анна активно закивала в ответ:
— Да, нет ничего ужаснее. Взять хотя бы это повальное увлечение колдовством. Оно в нашем городе приняло массовый характер. — Губы Анны дернулись, когда она договорила эту фразу.
Я продолжала молчать, стараясь подмечать детали ее поведения. Про колдовство она солгала, ее сестра сказала, что Анна была пионером этого занятия, однако многие предпочитают подобные хобби держать в тайне, лишь единицы гордятся им как Морена. Пока что эта женщина казалась мне полностью здоровой и вменяемой. И уж точно не способной на убийства. Дэниел покивал, а затем спросила:
— А как насчет профессора на лекции и того несчастного случая? Согласно свидетелям вы последняя, кто его видел. Не заметили никаких странностей?
— Да, да. Я видела его незадолго до смерти. Мы поговорили о презентации, которую он готовил для второй части выступления. Потом мне позвонил племенник, Маркус тогда помогал с организацией банкета и не мог отыскать шампанское. Странностей за профессором я не заметила, разве что бредовую идею, что владелец протоколов находится среди присутствующих. Я ушла и все произошло… — Тонкие губы женщины сжались. Ей было неприятно вспоминать о случившимся.
— Вы никогда не встречали Александра Антонова? — подала голос я, чувствуя как наши зацепки рассыпаются одна за другой. Профессор мог и правда упасть с лестницы, а Манфред Чуди десятилетия владеть фальшивыми протоколами. Неужели мы все это время гонимся за золотым руно, выдавая желаемое за действительное?
— Кого? — женщина явно начинала раздражаться. Ее можно было понять, если учесть, что мы не в первый раз беспокоили ее семью.
— Извините. Александр был моим коллегой, он тоже искал протоколы и контактировал с вашим племянником.
— Понятия не имею о ком вы говорите. — Женщина сделала глоток из своей чашки, она всем своим видом показывала, что не рада нашему присутствию в своем доме. Дэниел чувствовал, что мы теряем эту ниточку и предпринял последнюю, отчаянную попытку спровоцировать Анну:
— Мы знаем, что вы лечились от навязчивых идей двадцать лет назад. Записи об этом сохранились в психиатрической клинике.
— Мой муж умер после продолжительной болезни. Я любила его всем сердцем и долго не могла оправиться. Это раз. А два: вы не имели никакого права запрашивать эту личную информацию, и если вы не хотите, чтобы я вызвала полицию, сейчас же покиньте мой дом и не смейте сюда возвращаться.
С этими словами Анна поднялась с места, гневно сверля нас своими голубыми глазами. Кот вскочил с моих колен, чувствуя изменение настроения хозяйки. Я же испытала острое чувство вины от того, что мы расстроили эту женщину и сожаление от осознания: все это время мы действительно носились за золотым граалем. Дэниел в отличие от меня выглядел совершенно спокойно, он протянул мне руку, помогая подняться с дивана. Когда мы вернулись в машину, я раздосадовано вздохнула.
— Прости меня. — Сказала я, признавая свою вину за эту ложную зацепку. К моему удивлению, Дэниел вовсе не выглядел расстроенным. Он смотрел вперед на пустынную улицу, по которой медленно ехал подросток на велосипеде. Парнишка явно только осваивал двухколесный велосипед, поэтому заваливался то на одну, то на другую сторону. Я чувствовала, что вот и мы примерно также искали протоколы. Дэниел же видел перед собой вполне ясную цель:
— Я предпочитаю мясо, но и в сыре не вижу ничего плохого, — с улыбкой ответил мужчина.
Мы заказали вино, красное. Я со вздохом сделала крохотный глоток, предпочитая пить воду. Иван заметил это, спросил:
— Кто-то вчера слишком много дегустировал?
Его взгляд светился добротой, я охотно кивнула:
— Вы не представляете…
— У меня всегда та же проблема в Италии. Невозможно остановиться в Тоскане и не пить вино каждый день.
Мы рассмеялись и поговорили о вине, я неуклюже разлила сыр на картошку, и чуть язык не проглотила, как это оказалось вкусно.
— Как продвигается работа? — спросил Иван, лениво рассыпая маленькие кусочки ветчины на сыр в все это ставя на печку.
Я неохотно ответила, опуская детали и стараясь больше рассказать о похоронах Александра и Шильенском замке. Настала моя очередь задавать вопросы. Тем более, что бутылку вина мужчина ополовинил, значит должен говорить охотнее:
— Откуда вы знаете Дэниела Вольфа? — спросила я строго.
— Я со многими людьми встречаюсь по работе, — уклончиво ответил мужчина. Он отпил глоток вина, темного и густого как кровь.
— Он ведет себя так, будто хорошо вас знает. И еще он узнал этот кулон, — я прикоснулась к украшению, что висело на моей груди.
Иван наклонился ко мне ближе, улыбнулся:
— Вы знаете, я обожаю птиц. Не тех, которых держат в клетках, а маленьких синиц и снегирей. Каждую зиму они слетаются в мой загородный дом, потому что там их ждут многочисленные кормушки. Меня умиляют их крохотные лапки и крылышки, их маленькие клювики. Но больше всего мне нравится, что они запоминают, кто кормит их, и узнают меня, не боясь запрыгивать мне на плечи и шапку. Они требуют своего корма, даже не помышляя о том, что я гораздо больше и сильнее их и даже случайно могу легко их поранить.
— Почему вы мне это рассказываете? — это было самое милое хобби, о котором я когда-либо слышала, но оно не относилось к моему вопросу.
— Вы мне напоминаете маленькую птичку. Ваши тонкие пальцы и шейка, любопытные, доверчивые глаза. И вы мне очень нравитесь, Дина, — С этими словами он нежно взял меня за руку, его ладонь по сравнению с моей казалась огромной, он осторожно гладил мою ладонь, глядя своими теплыми ореховыми глазами, а затем его взгляд потемнел, и я вдруг почувствовала себя страшно неуютно от его прикосновений. Вдруг в глаза бросилось, что от рукава его костюма идет черная вязь татуировок, словно коварные змеи, обвивающие его запястья. Медленно я высвободила ладонь. Недосказанное им висело в воздухе «Но я легко могу вас поранить». Я натянуто улыбнулась:
— Я так полагаю, вы не хотите отвечать на мой вопрос.
— Вы правильно полагаете. Но я не обижусь, если и перестанете отвечать на мои.
С этими словами Иван взял нож и принялся невозмутимо разрезать картошку. Справившись со страхом, я предприняла еще одну попытку:
— Вы знали Александра Антонова?
— Никогда с ним не встречался. Слышал о том, что он талантливый специалист.
Даже если бы именно Иван был тем, кто убил Александра, он бы мне не сознался. Но, с другой стороны зачем это ему? Глядя на своего знакомого новым взглядом, я осознавала, что тот бы не допустил ошибки, как оставленное тело историка в парке. Нет, если бы он был причастен к смерти Сашки, тело бы никогда не нашли.
— Кем вы на самом деле работаете?
Ореховые глаза моего знакомого потемнели, нож громко скрипнул по столу:
— Я продаю изумруды. Но у человека бывает больше одной маски, больше одного занятия и больше одного хобби. Это вино просто замечательное. Нужно будет купить пару бутылок домой. Хотите, я и для вас закажу? — Спросил он как ни в чем не бывало, снова становясь Иванушкой и русской сказки.
— Нет, спасибо, не влезут в чемодан.
Запинаясь ответила я, мысленно готовясь к побегу в любой момент. Этот человек опасен! И как я раньше не замечала? Нашлась хищница. А что если его связывают с Дэниелом какие-то темные дела? Что-то незаконное? Весь оставшийся вечер я была как на иголках, хотя мужчина ни словом ни жестом не пытался меня напугать. Он даже предложил проводить меня до гостиницы, от чего я поспешно отказалась. Мне нужно было побыть в одиночестве и подумать, мне нужны ответы, а от Ивана я их точно не получу.
Протокол дела Анны Гельди. Одиннадцатый акт.
Седьмой день допроса Анны Гельди под пытками.
Обвиняемая растянута на дыбе, она кричит, что не в силах больше выносить подобной боли. Наш эксперт говорит, что дьявол оставил ее.
— Готова ли ты говорить правду.
— Я скажу все, что вы пожелаете услышать.
— Насылала ли ты, Анна Гельди, порчу на ребенка Йоханнеса Чуди?
— Да.
— Вредила ли ты каким-либо способом обвинителю и его семье?
— Да.
— Заключала ли ты сделку с дьяволом?
— Нет
— Говорить правду! Заключала ли ты сделку с дьяволом.
— Да.
— Приходил ли он к тебе в образе мужчины?
— Нет.
— Козла?
— Нет.
— Черной собаки?
— Да!
— Отрекалась ли ты от Бога нашего во славу Сатаны?
— Да.
Обвиняемая призналась.
Я не смогла выдерживать боль, как обещала себе. Я крепилась и молчала и стискивала зубы. Я пыталась оставить свое тело, как получилось у меня однажды, но они всегда возвращали меня в сознание.
Я сама подписала себе смертный приговор. Они продолжали задавать одинаковые вопросы, на которые был только один правильный ответ. В какой-то момент смерть стала заманчивей этой бесконечной пытки и с моих губ сорвался ответ, который они желали все это время. Я больше не могу надеяться на спасение. Завтра мой приговор будет озвучен в суде. Из обрывков разговоров я слышала, что дом судьи кто-то забросал гнилыми фруктами. Люди верят в то, что я невиновна. Возможно, у меня даже остались друзья. К сожалению, никто из них не достаточно могущественен, чтобы оказать мне поддержку.
Я жила тихой жизнью и думала, что уйду из мира тихой смертью, но пути Господа неисповедимы. Я молилась, чтобы меня забрала лихорадка или болезнь, но мое тело оказалось куда сильнее, чем думала. Я даже лежала на холодном полу, чтобы холод камеры проник в меня, но этого не случилось. Видимо, мне все же отсекут голову на потеху Йоханнесу и его семье. Но зато все это будет кончено.
Глава 12 Призрак Анны Гельди
Утром Дэниел заехал за мной рано утром, постучался в комнату. Он был одет в простую футболку поло и держал в руках пушистый букет нежных цветов, похожих на полевые, перетянутых шелковой лентой. Мое сердце дрогнуло на секунду от вида мужчины с цветами, но я быстро взяла себя в руки.
— Доброе утро, — мужчина улыбнулся и поцеловал меня в щеку, вручая цветы. Я пропустила его в номер, но держалась на расстоянии, избегая смотреть на него до того, как получу ответы на свои вопросы.
— Дэниел, скажи мне, кто такой Иван? Если ты мне не расскажешь, я никуда не поеду.
Мысленно я уже готова была к тому, что мой напарник тоже поведает мне историю о каких-нибудь птичках, с моралью «Не лезь ка Дина не в свое дело», но он не стал этого делать. Мужчина тут же заговорил, деловито оглядываясь в поиске места, куда бы воткнуть новый букет.
— Иван Сидоров, — представитель компании «Уральские Изумруды и Александриты» и того самого загадочного русского коллекционера, который скупает антиквариат, связанный с историей инквизиции и колдовства. Иван здесь ради оценки каких-то очень дорогих камней, а заодно собирается приобрести протоколы для своего хозяина.
Слово «хозяин», мужчина выговорил с усмешкой в голосе. Будто и правда относился к Ивану, как к верному псу.
— Но ты говорил, что не знаешь, откуда коллекционер точно. Из Азии или из России.
Я вспомнила слова мужчины. Тот улыбнулся:
— Как всегда наблюдательна. Он точно живет в России, является одним из богатейших людей мира. Никто никогда его не видел, не видел его лица. Я лично считаю, что для нас же безопасней, если мы никогда с ним не встретимся. Поэтому я пытался оградить тебя от лишней информации.
— Это правда? — спорила я, недоверчиво подняв глаза. Дэниел смотрел прямо на меня, не пытаясь скрыть взгляд.
— Это правда. — Голос Дэниела был ровным.
— Он не мог быть причастен к попытке напугать меня? Напичкать иглами ту выпечку? — эта мысль не давала мне покоя. Конечно, образ Ивана не вязался у меня с отравителем, но я уже никому не могла доверять. Дэниел покачал головой:
— Иван — бизнесмен. Он разумен, логичен. Не могу сказать, что этот человек - божий одуванчик, не могу также сказать, что он никогда не участвовал в темных делах, но он бы не стал этого делать.
Фраза «божий одуванчик», получилась у Дэниела не очень хорошо из-за акцента, прорезавшегося в голосе. Однако его слова меня успокоили. Подождав секунду, он спросил:
— Так мы едем? — было очевидно, ему натерпелась добраться до Анны Гурд.
— Едем! — сказала я с улыбкой, перебарывая страх.
С трусами не происходит ничего интересного. Зато как показывает история, живут они существенно дольше.
Мы приехали к дому, в котором проживала Майя со своим сыном и сестрой. Матиас должен был быть на смене в кофейне, а Майя в больнице. Так что мы могли застать Анну Гурд врасплох. Солнце поднималось лениво, утренняя прохлада сменялась жарой. Почти все окна в доме Майи выходили на Восток, я подумала о том, что при отсутствии плотных штор, солнце должно было служить этой семье естественным будильником. Так и оказалось, дверь отворилась едва Дэниел успел позвонить, а на пороге оказалась Анна Гурд. Женщина удивленно осмотрела нас с головы до ног. Она была одета в серый спортивный костюм, нечто, в чем обычно занимаются йогой и держала в руках чашку с чаем.
— Добрый день, я могу вам чем-то помочь? — Поинтересовалась она. Без макияжа Анна выглядела моложе своих пятидесяти шести. Дэниел включил все свое обаяние, представившись своим настоящим именем и даже протянул ей визитку.
— Я, конечно, поговорю с вами. Но только чтобы избавить вас от навязчивых идей. — пробурчала она недовольно после того, как Дэниел спросил ее про протоколы.
Мы вошли вслед за Анной, которая выглядела настолько вменяемой, насколько это было возможно, чувствуя, что наша гипотеза рассыпается о реальность. Седые волосы женщина собрала на затылке, уголки ее губ были опущены вниз, она не часто улыбалась. Морщина между бровей показывала, что она не редко хмурилась. Лицо людей в возрасте словно открытая книга, отражающая все привычки человека и его стиль жизни. Лицо Анны показывало, что жизнью своей она не особенно довольна, но принимает ее такой, какая она есть.
Женщина усадила нас в гостиную и принесла кофе в прозрачном кофейнике. Рыжий кот тут же прыгнул мне на колени и утробно заурчал, требуя ласки. Животное явно не получало ее в достаточном количестве от своей хозяйки.
Я сделала глоток темного напитка без сахара и сливок и поморщилась. В отличие от племянника, который готовил его на той же кухне, кофе у Анны получился отвратительный. Дэниел решил избрать тактику «Я такой хороший парень», источая обаяние. Его жесты были открытыми, слова сопровождались вежливой улыбкой. Он смотрел на Анну так, словно она в этот момент стала центром его вселенной:
— Видите ли, мы знаем, что ваша сестра стала обладательницей фальшивых протоколов. Вы были тем экспертом, что проводил их оценку?
Женщина кивнула, поправила выбившийся из высокой прически седой локон. Лично я не люблю, когда женщина за пятьдесят продолжает носить длинные волосы, еще и не закрашивая седину, но это, видимо, вопрос вкуса.
— Да. И хорошо, что она сразу отнесла их мне, другой специалист мог бы поднять ее на смех.
— Вы уверены, что она их больше никому не показывала? — задал Дэниел следующий вопрос.
— Абсолютно. Ее клиент был нелюдимым человеком, пожилым и со сложным характером. У него не было друзей и родственников. Скорее всего он всю жизнь тешил себя иллюзией, что владеет настоящими протоколами по делу Анны Гельди. Но это был настоящий бред.
— Это очень печально, когда люди теряются в иллюзиях, — сказал Дэниел.
Анна активно закивала в ответ:
— Да, нет ничего ужаснее. Взять хотя бы это повальное увлечение колдовством. Оно в нашем городе приняло массовый характер. — Губы Анны дернулись, когда она договорила эту фразу.
Я продолжала молчать, стараясь подмечать детали ее поведения. Про колдовство она солгала, ее сестра сказала, что Анна была пионером этого занятия, однако многие предпочитают подобные хобби держать в тайне, лишь единицы гордятся им как Морена. Пока что эта женщина казалась мне полностью здоровой и вменяемой. И уж точно не способной на убийства. Дэниел покивал, а затем спросила:
— А как насчет профессора на лекции и того несчастного случая? Согласно свидетелям вы последняя, кто его видел. Не заметили никаких странностей?
— Да, да. Я видела его незадолго до смерти. Мы поговорили о презентации, которую он готовил для второй части выступления. Потом мне позвонил племенник, Маркус тогда помогал с организацией банкета и не мог отыскать шампанское. Странностей за профессором я не заметила, разве что бредовую идею, что владелец протоколов находится среди присутствующих. Я ушла и все произошло… — Тонкие губы женщины сжались. Ей было неприятно вспоминать о случившимся.
— Вы никогда не встречали Александра Антонова? — подала голос я, чувствуя как наши зацепки рассыпаются одна за другой. Профессор мог и правда упасть с лестницы, а Манфред Чуди десятилетия владеть фальшивыми протоколами. Неужели мы все это время гонимся за золотым руно, выдавая желаемое за действительное?
— Кого? — женщина явно начинала раздражаться. Ее можно было понять, если учесть, что мы не в первый раз беспокоили ее семью.
— Извините. Александр был моим коллегой, он тоже искал протоколы и контактировал с вашим племянником.
— Понятия не имею о ком вы говорите. — Женщина сделала глоток из своей чашки, она всем своим видом показывала, что не рада нашему присутствию в своем доме. Дэниел чувствовал, что мы теряем эту ниточку и предпринял последнюю, отчаянную попытку спровоцировать Анну:
— Мы знаем, что вы лечились от навязчивых идей двадцать лет назад. Записи об этом сохранились в психиатрической клинике.
— Мой муж умер после продолжительной болезни. Я любила его всем сердцем и долго не могла оправиться. Это раз. А два: вы не имели никакого права запрашивать эту личную информацию, и если вы не хотите, чтобы я вызвала полицию, сейчас же покиньте мой дом и не смейте сюда возвращаться.
С этими словами Анна поднялась с места, гневно сверля нас своими голубыми глазами. Кот вскочил с моих колен, чувствуя изменение настроения хозяйки. Я же испытала острое чувство вины от того, что мы расстроили эту женщину и сожаление от осознания: все это время мы действительно носились за золотым граалем. Дэниел в отличие от меня выглядел совершенно спокойно, он протянул мне руку, помогая подняться с дивана. Когда мы вернулись в машину, я раздосадовано вздохнула.
— Прости меня. — Сказала я, признавая свою вину за эту ложную зацепку. К моему удивлению, Дэниел вовсе не выглядел расстроенным. Он смотрел вперед на пустынную улицу, по которой медленно ехал подросток на велосипеде. Парнишка явно только осваивал двухколесный велосипед, поэтому заваливался то на одну, то на другую сторону. Я чувствовала, что вот и мы примерно также искали протоколы. Дэниел же видел перед собой вполне ясную цель:
