ГЛАВА 1
– Приготовились! Мотор! Сцена восемь, дубль двенадцать. Начали. Камера.
Дьявол бы побрал этого Стефана! Что ему не понравилось в предыдущих сценах? Все актеры уже устали. Время близилось к полуночи, и придирки нашего «великого» режиссера вызывали глухое раздражение.
– Габи! Ты можешь сыграть все более сдержаннее?
– Да куда уж сдержаннее, Стеф? Я и так шиплю гадюкой и моргаю через раз. Что не так? Ты можешь объяснить?
Но сегодня Стефан игнорировал меня. Он принялся распекать моего партнера Ливси.
– Ливси, я не намерен снимать твою задницу, а ты все время норовишь запихнуть ее в камеру. Тебе напомнить, что по роли ты любишь Габи? Любишь, понимаешь? И тебе нужно убедить ее к тебе вернуться.
– Стеф, ты сегодня невозможен,– обидчиво протянул Ливси, надув свои пухлые губы (это явно был « Ботокс», хотя кинозвезда вслух отказывался от этого). У нас уже есть вполне нормальные сцены. Зачем переснимать еще и еще?
– А потому, мой голубой друг, что здесь я решаю, что хорошо, а что нет. И мне не надо «нормально», мне надо «гениально». А с вами, я смотрю, далеко не уедешь. Бездари!
Я только философски пожала плечами, даже не собираясь спорить, а вот Ливси обиделся.
– Я из–за твоего шедевра, между прочим, отказался сниматься у Поллонски, – протянул он.
– Ну да, эта порнография как раз по тебе, а я не собираюсь, как он, целовать тебя в задницу и ублажать после съемок. У меня четыре высших награды Академии кино, и я буду не я, если за этот фильм не получу пятого Золотого грифона.
–Ах, так,– Ливси завелся не на шутку, – в таком случае я ухожу. Время отдыха еще никто не отменял. Я не намерен работать семь часов без перерыва. У меня в контракте обговорен этот пункт: не более четырех часов съемок в день. Я сегодня пропустил массаж и СПА – процедуры по твоей милости. Кто мне возместит ухудшение моей внешности?
– Плевал я на твою внешность!– Стефан пыхтел все сильнее и сильнее.– Чтобы я еще раз взял «голубка» на главную роль! Ты же сам валялся у меня в ногах и соглашался на любые условия. Иди, иди, колокольчик, о награде можешь забыть. Я не дам тебе похоронить мою карьеру. Мы сняли много материала, но я пойду на крайние меры – заменю главного героя, черт возьми, но никому не позволю диктовать мне условия.
Ливси весь подобрался и зашипел:
– Давай, давай, великий Стефан Голден! Я тоже не лыком шит, и мои адвокаты тут же разденут тебя как липку. Ты же знаешь, что у меня лучшие адвокаты в столице?
Стефан, как будто наткнувшись на каменную стену, остановился, несколько раз громко вздохнул и сменил тон:
– Да уж, вы все в одном гейском клубе,– проворчал он про себя.
Потом еще попыхтел для приличия и уже более–менее миролюбиво обратился к Ливси:
– Рен, не кипятись, никто не спорит, ты хороший актер, посмотри на себя: ты в отличной форме – бицепсы, трицепсы и все дела. Неужели великий Ливси не сможет поработать десять часов? Подумай, дружище, у тебя будет целая статья для журналюг о том, как ты, преодолевая трудности, идешь к поставленной цели. Убеди их, что ты настоящий мужик. Я тоже дам пару комментов на этот счет.
Ливси попятился назад. Я кожей ощущала, как из него выходят пары, особенно при последней фразе нашего режиссера. Он задумался, поправил свою роскошную шевелюру, залез в штаны и поправил там тоже. А там то что, господи? Я хмыкнула.
А Стеф тем временем принялся отрываться на мне:
– Габи,– орал он.– Ты его не любишь. Ты только думаешь – стоит или нет? Какого хрена ты так его оглаживаешь? Я должен видеть на твоем долбанном прекрасном лице борьбу мысли – влюбляться или нет? Габи, сучья ты звезда, ты совсем зазвездилась? Где твоя легендарная чуйка? Ты расползлась как амеба. Все твои поклонники проклянут тебя после такой лажи.
Я снисходительно хмыкнула. Спорить со Стефаном не входило в мои планы, я отлично понимала, что сегодня он вошел в раж, и все споры выйдут боком, прежде всего мне.
Достал уже меня и этот фильм, и Стефан с его перфекционизмом! Я устала, хотела быстрее закончить работу и съездить к Хельге. Наши сроки горели, Стефан лютовал, вдали махал крылышками его пятый Золотой грифон, а я была готова на все, лишь бы этот дурдом быстрее закончился.
Полгода наш грифононосный режиссер валял дурака: трахал все что шевелиться и отчаянно играл в казино (что поделать, это была его манера, и с ним мало кто спорил), а сейчас мы работали сутками напролет, чтобы успеть уложиться в сроки. Как же мне надоел этот Стефан, но, в силу определенных обстоятельств, нужно было терпеть, что я и делала, снисходительно относясь к его взбрыкам.
Я натянула на лицо вежливую маску, улыбнулась извиняюще (хрен бы его побрал), подняла брови и холодно сказала:
– Стефан, я ушла к себе в вагончик. Дай мне полчаса отдыха, и после этого я буду в твоем распоряжении.
Махнув полой пеньюара, я удалилась. Знаю по своему опыту, что сейчас никакие споры и протесты не помогут. Стефан должен остыть сам.
О, Хельга, Хельга, как же я хочу к тебе! Положить тебе голову на колени и рассказать все, что со мной происходит. Надоело! Моя звездность, эти нелепые эпизоды моей жизни, всё, всё надоело.
Хлопнула дверь вагончика. Это вошел Стефан.
– Пошли все вон,– распорядился он, величественным жестом обводя комнату.
Гримерша и костюмерша, собрав свои кофры, вылетели пулей. Я настороженно смотрела на нашего «гения». Ну да, разрядиться ему не дали, значит, придется принять эмоциональный удар на себя. Что он сегодня придумает?
Мягкой, крадущейся походкой Голден подошел ко мне сзади и холодными, трясущимися руками вцепился в мою шею. О, какие страсти! Я почувствовала себя Дездемоной, вот только Стеф на роль Отелло явно не подходил: ни манер, ни благородства, – говнюк просто искал разрядки, после того, как его отбрил Ливси.
К моей шее опустилось его лицо, и горячий шершавый язык мягкой дорожкой провел по ней вверх– вниз. Не сказать, что мне было приятно, но приходилось терпеть, я даже примерно знала, что последует дальше, мне это приносило мало удовольствия, но… чего не сделаешь во имя искусства (будь оно неладно.)
Я, стараясь максимально расслабиться, издала низкий протяжный стон и закрыла глаза, хотя внутренне напряглась, моля бога, чтобы сегодняшние игры нашего «великого» режиссера не закончились грандиозным скандалом.
Стефану нравился взрыв эмоций, накал страстей, всплеск низменных инстинктов на грани фола, и мне приходилось поддерживать его в такого рода забавах, скрывая при этом свое полное равнодушие к оным.
Я изобразила из себя застывшую куклу, проклиная всех и вся и мечтая, чтобы это быстрее закончилось. Наконец, почувствовала, как после небольшого шуршания, в мою шею уперся горячий и гладкий член нашего режиссера. Проведя по ней несколько раз, член уперся в мои губы, и я услышала возбужденный шепот Стефана:
– Давай, малышка, давай, возьми его. Черт возьми, мне надо успокоиться. Этот п**** ор Ливси расстроил меня.
– Пошел ты к дьяволу,– я отклонилась.– Я не в настроении. Стефан, ты сегодня гонишь. Четвертый и пятый дубли были хороши, так какого дьявола ты придираешься к нам?
Стефан, продолжая размахивать своей дубиной, зашипел:
– Габи, я сделал из тебя звезду мирового масштаба. Я снимаю только тебя во всех главных ролях своих фильмов, и если ты, сука, сейчас не дашь мне разрядку, я вышвырну тебя к чертовой матери. Я хочу здесь и сейчас.
– Иди к бесу!– Зашипела я в ответ.– Если бы не я, твои гребаные фильмы не получили бы столько наград. Я ухожу от тебя. Мне надоело разруливать твои проблемы. Надоело улыбаться всем твоим жирным покровителям, надоело ужинать с ними и терпеть их потные руки на своей заднице. И ты мне надоел, озабоченный придурок. Все твои сексуальные всплески в самых неподобающих местах, все твои непотребные девки, все мои прилюдные унижения. Иди ты к такой–то матери!
– О, что я вижу? Ничтожество заговорило? Ты кто? А ты никто. И звать тебя никак. Ты не помнишь, как я вытащил тебя из грязи? Кем ты была? Третьим помощником заместителя режиссера? Таскала кофе всем, кто потребует. Небось, каждый день тебя раскладывал на складе всякий, кто захочет. Я, именно я тогда дал тебе главную роль, и после моего фильма ты проснулась звездой, сука грязная. Корчишь из себя леди, а на самом деле – девка подзаборная.
Я вскочила с кресла, подбежала к мерзавцу и закатила ему звонкую затрещину. В ответ получила пинок ногой в колено.
Ах, так!
– Да пошел ты!– Заорала я.– Отдам все свои деньги в качестве неустойки, но уйду от тебя, идиот. И смею тебя уверить, что я не пропаду, а вот с кем останешься ты? Я терпела достаточно, но ты меня достал!
Я угрожающе вскинула руку. Стефан засунул свой агрегат обратно в штаны, глубоко вздохнул, громко и весело рассмеялся.
– Я обожаю тебя, любимая! Да, согласен, я немного перегнул. Ну, не нравится мне эта сцена. Должна была быть самой сильной в фильме, а вы вдвоем с Ливси, как в штаны наделали. Зарекался брать заднеприводных на съемки. Бес попутал! А у этой гадины еще и лучшие адвокаты в столице. Габриэлла, душа моя,– как ни в чем не бывало, продолжил он,– мне нужен, просто необходим, этот чертов Золотой грифон. Если я его получаю, то Даджетт дает мне карт–бланш – снимаю что хочу и кого хочу. И неограниченный бюджет.
Стефан опустился на колени, обхватив мои ноги своими руками, и зарылся головой в мою юбку.
« Помогите мне, светлые боги!»
– Стеф!– Я наклонилась к его лицу.– Хватит, поднимайся, придурок. Скажи спасибо, что я знаю все твои игры, иначе, после сегодняшних оскорблений, я точно послала бы тебя к такой–то матери. Я на твоей стороне. Если надо работать сутки, я готова. Только подробно, хрен тебя дери, здесь и сейчас расскажи, чего ты от меня хочешь. Нюансы, нюансы… Меня интересует каждая мелочь. Я сделаю это в следующем же дубле.
– Я знаю, милая,– Стеф еще сильнее обхватил мои ноги,– ты никогда меня не подводила. Но сейчас я сам не знаю, что нужно. Смотрю со стороны и вижу – лажа. Извернись, детка! Как хочешь, извернись, но сделай мне из какашки конфетку.
– Хорошо. Дай мне полчаса отдохнуть. Я подумаю.
– Ты, правда, не хочешь? Мы могли бы снять напряжение,– протянул он.
–Ага, в вагончике, в двух шагах от группы? Ты их еще сюда всех пригласи и устроим небольшую оргию. Ты знаешь, что это не по моей части, катись отсюда. Через полчаса я буду готова. Иди к Ливси и целуй его в зад, но чтобы, когда я вернусь, это подобие мужчины был на площадке в хорошем настроении. Мы сделаем тебе эту сцену.
Стефан поднялся, оправил свой костюм, церемонно мне поклонился и надменно заявил:
– Как пожелаете, ваша вельможность. Не хочешь, так не хочешь, не зачем так кричать. Я пошел, у тебя полчаса…
Гордо печатая шаг, наш режиссер покинул мой вагончик, и я облегченно вздохнула.
ГЛАВА 2
Взяла пуховый платок, связанный Хельгой, завернулась в него, и легла на узкую лежанку.
Святые Светлые Боги! Как ты докатилась до жизни такой, Элла?
Да, Элла. Герцогиня Элла ванн Рей, если быть совсем точной. Габриэлла Вареску – это не мое имя, не моя судьба и даже не мой мир.
Странные метаморфозы предлагает нам Судьба. Никогда не зарекайтесь, изменения могут наступить так стремительно, что вы не успеете сделать взмах ресниц. Я отчетливо помню тот последний счастливый день в моем мире. Я помню его и сейчас, правда, со временем четкость событий утрачивается, но чувства все равно остаются.
В тот месяц лила (весенний радостный месяц) меня, шестнадцатилетнюю герцогиню ванн Рей, должен был взять в жены герцог ванн Клеменс. Условности были соблюдены ранее. Мы познакомились с Роджером на королевском балу, и он просил руки у моего отца, отец ответил согласием.
Красивый, обаятельный, добрый Роджер был для меня полубогом. Я влюбилась в него сразу и бесповоротно. Пару– тройку поцелуев, которыми мы обменялись в тот солнечный день при прогулке в нашем родовом парке, я помню до сих пор. Роджер пах чем–то свежим, волнующим и невозможно прекрасным.
– Элла, я полюбил вас с первого взгляда,– говорил он мне в тот день.– Я мечтаю о нашем с вами браке и буду рад дюжине красивых ребятишек. Вы – мое счастье, вы – моя радость, вы – моя сбывшаяся мечта.
Я краснела и блаженно улыбалась. Я – невеста самого прекрасного герцога королевства, через неделю состоится наша свадьба, я буду герцогиней ванн Клеменс, а сегодня мы гуляем с женихом по саду и строим планы на будущее, счастливые планы, между прочим.
Но следующий день моей жизни поставил все с ног на голову, потому что на следующий день арестовали моего отца. Его увезли в столицу, ничего нам, домашним, не объяснив. Матушка посылала вслед гонцов с запросами, но они вернулись без ответов, с единственным приказом: «Ждать, никому не покидать особняка». Мы просто не знали, что думать.
Прошло три долгих дня, и снова к нам приехали военные. В этот раз арестовали маму, старшего брата и младшую сестренку. Мне несказанно повезло, меня в это время дома не было, я была в лесной сторожке у приболевшего егеря Ваймера. Старик был моим другом с самого детства, поэтому его просьбу о помощи проигнорировать я не смогла. Кто ж тогда знал, что эта отлучка и спасет мою жизнь?
В тот день я провозилась с больным стариком до самого вечера: он долго кашлял и жаловался на хворобу, на слабость и невозможность передвигаться. Я слушала его истории, заваривала ему чай из трав, кормила бульоном, и так как старик не вставал, все заботы о его хозяйстве я тоже взяла на себя.
Придя вечером домой и, обнаружив пустую усадьбу, долго не могла понять, где все. Слуги после визита военных, оказывается, разбежались, и я долго обходила каждую комнату нашего большого дома, чтобы хоть кого–нибудь найти. Когда уже совсем отчаялась, нашла в хлеву нянюшку Магду.
Она, вцепившись в меня мертвой хваткой, рассказала об аресте близких, чем испугала меня пуще прежнего. Что же такого сделал мой отец? За что арестовали маму, брата и сестру?
Ответы получила уже утром, когда из города вернулся наш конюх Джой. Это он увозил мою семью в столицу, прибывшие стражники даже экипажем для арестованных не озаботились. Он и передал мне услышанные от них разговоры.
А вести были нерадостные: мой отец, герцог ванн Рей, обвинялся в государственной измене и в покушении на жизнь нашего короля. Его вина была доказана, три необходимых свидетеля предоставлены, участь его была решена.
И знаете, кто был главным свидетелем обвинения? Ха–ха–ха! Мой несостоявшийся муж – герцог ванн Клеменс. Именно им были предъявлены письма, компрометирующие отца. А тут еще после обыска в лаборатории нашли смертельные яды, общим количеством четырнадцати штук, и хотя отец пытался доказать, что в мастерской алхимика могут быть яды, которые нужны ему были для экспериментов, его никто слушать не стал.
– Вы это...,– Джой чесал в затылке, – схоронились бы, герцогиня. Они вас в покое не оставят. Я … эта… слышал.
Я знала, что по законам нашего королевства изменники короны подвергались казни, так же как и все члены их семьи, включая ближайших родственников. В участи мамы, брата и сестры я не сомневалась.
Первым порывом было ехать в столицу, испросить аудиенции у Его Величества и просить о помиловании родственников. Эту мысль я имела неосторожность высказать вслух.
