Так тогда и не вспомнил.
Да и сейчас, трясясь в подводе по дороге к месту прохождения практики, тоже не вспомнил. Но теперь меня больше, чем этот вопрос, занимало другое.
В толпе тех, кто вышел проводить уезжающих, Шелы не было, не такая уж там густая толпа была, чтобы я ее не увидел – но показалось или нет, что когда мы уже выезжали со двора, в дверях женского крыла мелькнул подол зеленого платья и рыжая коса?
С отъездом боевиков на практику в школе сделалось гораздо тише и даже как-то тоскливее. Пустые места на скамьях в столовой создавали неприятное ощущение, что по школе пронеслась эпидемия. В коридорах отчетливо не хватало мелькания темных кожаных курток среди цветастого ученического разнообразия. Вот только боевики и раньше на практику уезжали, а такие ощущения меня посетили впервые. А еще я обнаружила, что внезапно совершенно не знаю, чем занять вечер после выполнения всех учебных заданий.
И, вроде бы, заданий меньше не стало, но зазубривая признаки отравления вехом ядовитым, зовущимся так же цикутой, я то и дело ловила себя на тянущем, едком чувстве пустоты в середине груди. Язвительная Нольвенн утверждала, что это изжога.
Если бы – уж чего проще было бы, настоять на кипяченой воде корень желтой горечавки, сдобрить силой, отцедить да и пить себе за пол часика до еды… Вот только, от душевной маеты горечавка не помогает.
Для себя я решила, что за ту неделю, которая отведена боевикам для практики, я должна разобраться со своими чувствами. Ведь не то беда, что случилась со мной безответная любовь к лихому лучнику-наемнику, а то беда, что она мне работать мешает.
Сколько раз за последние дни я собиралась подойти к Кайдену? Не важно, для чего – поговорить, или помолчать, и то, и то ему лечение. И каждый раз, прислушавшись к себе, отступалась. Не было нынче в моей душе ни покоя, способного принять и растворить, отдать земле чужие горести. Не было там и ласкового тепла, чтобы согреть и утешить страждущего.
Перебаламученным озером была я нынче. Били чувства во мне ключами, подымалась взвесью обида.
Целителю душ в таком смятении к больным лучше и близко не подходить – все равно, не поможешь. Дай Бригитта, хуже не сделать!
Мелькнула у меня было мысль, пойти к директору Паскветэну, да покаяться, признаться в своей несостоятельности – да подняла голову цеховая гордость. И я самой себе отмерила срок до возвращения недужного моего боевика с практики. Если и тогда не смогу к лечению вернуться – придется, и впрямь, с повинной идти.
Я в который раз попыталась вчитаться в лечебные рекомендации, и поняла, что уже десять минут таращусь в одну и ту же строку, но, хоть убей, не вспомню, что же там написано. У-у-у, Кайден! Один ущерб от него – ни работы, ни учебы!
Я с досадой захлопнула конспект.
Пойду, прогуляюсь, пожалуй.
Я одернула платье, поправила косу, и повертевшись перед небольшим серебряным зеркальцем, недавним подарком Нольвенн неведомо от кого, упорхнула из комнаты. Подружка осталась сидеть на кровати, уткнувшись в собственный конспект, и на мое прощание лишь буркнула что-то невразумительно.
Моя бессменная соседка в последние дни что-то совсем посмурнела. Еще ядовитее, чем прежде стала. И приключилось это с ней ровно тогда же, когда и со мной. И пусть имя того, ради кого разогнала она всех своих ухажеров, Нольвенн мне открывать не желала, я и сама могла сказать с уверенностью – уехал ее сердечный друг на практику, точно так же, как и моя невзгода уехала. И, наверное, я могла бы хорошенько подумав, и сама назвать имя – в конце концов, тех, кто может позволить себе делать столь дорогие подарки, среди уехавших не так и много. Но я уважала желание самой близкой своей подруги сохранить тайну, и потому не совала нос туда, куда меня не звали.
Погруженная в мысли о том, что происходит вокруг подруги, я отвлеклась, и выпустила из виду, что происходит вокруг меня. Прямо передо мной, если быть точной. И спохватилась, лишь когда налетела на кого-то, и чужие руки прихватили меня за локти, оберегая от падения.
- А я все гадал – заметишь или не заметишь? – Тонан смотрел на меня с высоты своего роста, и смешливо щурил глаза-вишни.
- Ой… - смутилась я, чувствуя, как краснею. – Привет! И извини…
Я добавила к словам покаянную улыбку, и парень, выпустив мои руки, ответил:
- Да это ты извини, я специально на пути встал, если честно.
Он отступил в сторону, давая мне пройти, и неспешно побрел рядом:
- Ты такая сосредоточенная была, что я не удержался! – обаятельная улыбка рунника свела на нет мое раздражение, еще до того, как оно успело зародиться.
- Тонан, а ты к кому пришел? - спросила я, гадая, к кому из наших школьных прелестниц собрался наведаться в гости рунник. - Я тебя в женском крыле раньше не видела.
Если он к Нольвенн, то я ему сочувствую. С появлением таинственного боевика, подруга сделалась до отвратительного правильной, недрогнувшей рукой разогнала всех ухажеров, и ухажеры послушно разошлись. А те, которые упорствовали - так, и вовсе, разбежались.
- Да к тебе и шел, - радостно отозвался рунник, и на мой вопросительный взгляд пояснил, - Шела, мне помощь твоя нужна!
Мой взгляд из вопросительного стал недоумевающим: чем, вообще, я могу помочь руннику третьего года обучения? За лечением к недоученным целительницам такие уже не идут. Подобную ошибку совершают лишь первогодки, а столь опытные школяры, как Тонан, предпочитают справляться с болезными своими силами, или, если уж припекло, идут в лазарет. Там, правда, дежурят те же самые недоучки-целительницы, но зато – под строгим надзором бдительных наставниц, которые не дадут разгуляться цеховому фанатизму. Да и ошибку, если что, вовремя заметят и исправят…
- Ты не могла бы подтянуть меня в травологии? Очень надо! – парень оставил шутки, и теперь говорил, вроде, серьезно. И с пылом добавил – Серьезно. Я этот зачет своими силами не сдам!
Я смерила его еще одним взглядом, на сей раз скептическим, и на всякий случай уточнила:
- А вам травологию разве не на втором курсе читают?
- На втором, - охотно подтвердил мои подозрения третьекурсник. – Вот, со второго и сдаю!
- Тонан, - я посмотрела на него серьезно и немного осуждающе, - И вот с такими успехами в травологии ты лезешь в окно к наставнице Мадален?
И покачала головой, пытаясь передать всю свою скорбь о несовершенстве этого мира.
Рунник расхохотался, и, прихватив меня за руку, повел по коридору. Надо же, а я и не заметила, когда успела остановиться.
- Думаешь, успехи по предмету прибавили бы мне шансов? – смешливо уточнил он у меня.
- Ты всегда можешь провести повторный эксперимент – если, конечно, сдашь зачет! – с невинным видом посоветовала я, стараясь не хихикать, представляя лицо наставницы Мадален. И то, чем она встретит гостя во второй раз.
- Мне это окно до выпуска припоминать будут! – весело сообщил мне Тонан.
- Почему же, - рассудительно отозвалась я, - Думаю, что и после выпуска – тоже! А куда мы, кстати, идем?
Спохватилась я только когда рунник предупредительно открыл передо мной дверь во внутренний двор школы.
- Не знаю, это ты куда-то идешь, - легко отозвался он.
- Ну… - протянула я, - Я просто гуляю.
- А я просто с тобой гуляю! – рунник пожал плечами, и потянул меня к скамейке возле каменного колодца посреди двора, под сенью старой яблони. – Пойдем туда?
Я кивнула – мне, в общем-то все равно было, куда идти. Лишь бы мысли о Кайдене из головы выветрить. Кайден…
Я нахмурилась, и, расправив платье, присела на скамью. Из колодца, закрытого деревянными створками, тянуло сыростью, дерево шумело листьями над головой. Вечер застенчиво заглянул в школьный двор и разлил вокруг прозрачные летние сумерки. Я вздохнула всей грудью, впитывая накопленное за день миром тепло и вечерний покой…
Хорошо, все же. Давно надо было оторваться от учебы. Если и стоит с кем-то поделиться своей маетой – так это с миром. Он примет, он поймет.
Тонан, опустившись рядом на скамью, подобрал из-под ног прутик, принялся бездумно чертить им на земле. Я с интересом скосила глаза вниз. Круг, черточка, черточка, скобка… Рожица на земле сперва улыбнулась до ушей-бубликов, потом показала язык. Я улыбнулась смешным каракулям.
- Ну так как, поможешь? – я перевела взгляд с художеств на художника. Он смотрел на меня внимательно и спокойно.
- Да помогу, конечно. Что мне, жалко, что ли? - я пожала плечами и улыбнулась руннику.
И спохватилась что пока мы гуляли и болтали, сумерки уже совсем сгустились, на небо густо высыпали звезды, а я сижу на лавочке в потемках с парнем, который мне не друг, не родич, да и вообще, нехорошо как-то. Чужой же человек, хоть бы в компании сидели – так нет же, вдвоем. Решит еще что-нибудь не то.
– Спасибо, Тонан. Мне уже пора, так что я, пожалуй, пойду.
- Я провожу, - подхватился со скамьи рунник.
- Зачем? - недоуменно повела я плечом, - Тут идти-то!
- Мало ли! – туманно пояснил свои мотивы Тонан, и пошел рядом со мной назад, в женское крыло.
Уже возле дверей моей комнаты, когда я собралась прощаться, он произнес, скорее утвердительно, чем вопросительно:
- Завтра вечером, да?
Я снова неопределенно повела плечом, и поправила его:
- Днем. После занятий.
Он в ответ просиял, будто я только что сообщила, будто зачет ему прямо завтра самолично выставлю, и, махнув рукой на прощанье, легко пошагал в сторону лестницы. Я улыбнулась ему вслед и покачала головой.
Нольвенн ждала меня в комнате, так и уткнувшись в конспект, как перед моим уходом. Только светляка в лампе зажгла. Я достала с полки над кроватью свою лампу, легким прикосновением засветила магический огонек – светлый, но безопасный, дающий совсем мало жара. Пристроила его на тумбочку рядом с собой, и снова взялась за конспект. Теперь признаки отравления цикутой укладывались в голове гораздо легче.
Надо же, всего пятнадцать минут на свежем воздухе, а как помогло!
- Нольвенн, - спросила я подругу спустя некоторое время, - Ты не знаешь, у нас разве переводят с курса на курс, если не все зачеты сданы?
- Если предмет не профильный, то да. – пожала плечами она. – У вас на первом году рисование было?
- Смутно припоминаю, - отозвалась я.
- Вот вас, целителей, с незачетом по рисованию с на второй курс перевели бы. А теоретиков – нет.
Я задумчиво кивнула.
- А почему ты спрашиваешь? – спохватилась подруга.
- Да так, - я перелистнула страницу в конспекте. С нового листа на меня смотрел собственноручно коряво нарисованный вех ядовитый с подписями. – Рунник один знакомый говорит, что травологию с прошлого года сдает.
- Пфе! – высказалась всезнающая Нольвенн. – Им эта травология нужна не больше, чем тебе рисование. У них на весь курс каждый год только два-три человека ее прилично сдают. Очень узкий предмет.
Нольвенн пошарила по покрывалу рядом с собой и извлекла на свет яблоко, придирчиво изучила его и продолжила:
- Просто, по окончании обучения, в дипломе будет указано, что он не имеет права изготавливать специализированные сборы на продажу. Вернее, не будет указано, что он такое право имеет. Вот для себя – пожалуйста! – подруга вгрызлась в круглый желтый бок, прожевала, и закончила, - Но, по правде говоря, мало кто этим занимается. Это же надо заготавливать: искать, собирать, сушить… Проще купить у профессионального травника, да и дело с концом. Будешь яблочко?
Я кивнула, и соседка, перегнувшись, нырнула под кровать. Порылась в стоящей там корзинке, вынырнула и бросила мне гладкий, полупрозрачный плод.
- А что такое? – уточнила Нольвенн еще раз.
Я надкусила дружеский дар, и ощутила сладкий с кислинкой сок, твердую яблочную мякоть. Сглотнула, и задумчиво поделилась:
- Тонан, третьекурсник, просит ему помочь с зачетом.
- Тонан, Тонан… Тонан Фарр? Высокий, шатенистый и смешливый?
Я неуверенно кивнула:
- Фамилии я не знаю, а по описанию похож.
- Боевое и оборонительное направления, смешанная специализация, - авторитетно сообщила соседка. - У этих работа стоит столько, что нет никакого смысла лично по лесам шляться.
Мы переглянулись и понимающе друг другу улыбнулись.
- И этого погонишь? – вздохнула Нольвенн, уже отчаявшаяся пристроить упрямую подругу в надежные мужские руки.
- Ну-у-у… - протянула я. – Этот не наглый. И на шутки не обижается. Посмотрю пока.
Я вынесла вердикт, а сама подумала – а что? А вдруг, да и срастется, сладится у меня с добродушным веселым парнем! Не все же мне рыдать, пока другие по свиданьям бегают!
А Кайдену я, все равно, не нужна. Вот и нечего о нем думать!
После занятий я сначала заскочила в библиотеку, потом в травницкую, потом к себе в комнату, потом… Словом, к назначенному времени я немного опоздала.
На ходу торопливо доплетая косу и завязывая ленту в затейливый узел, я прижимала локтем сумку со всякими нужностями и утешала себя тем, что я же девушка, мне можно чуть-чуть опоздать, и я же совсем слегка!
А в итоге, класс, в котором мы с Тонаном уговорились заниматься, встретил меня полумраком и тишиной. Я шагнула вперед, вертя головой и пытаясь отыскать взглядом своего ученика, открыла рот, чтобы позвать, и тут кто-то схватил меня сзади.
- Бу! – сказал мужской голос, но поняла я это уже когда мой визг прекратил метаться по пустой просторной комнате, а Тонан разогнулся после приступа хохота.
Силовую волну, выпущенную мной для самозащиты, кстати, мерзавец развеял, просто приняв на раскрытую ладонь.
Я свирепо сопела, яростно жалея, что не огневичка, и не могу испепелить шутника на месте. Ну, надо же, нашел время, когда пугать! Вся Школа с ужасом ждет следующего нападения фейри, и только Тонан Фарр веселится!
Рунник веселился так заразительно, что, глядя на него, я и сама почувствовала, как губы мои губы расползаются в улыбке. На всякий случай, сжала их покрепче, чтобы предательницы меня не выдали. Парень, успокоившийся было, скосил на меня взгляд и снова прыснул.
Ну, и что с ним делать? Кайдена я в такой ситуации просто стукнула бы по белобрысой макушке тяжеленым фолиантом, взятым в библиотеке, и пусть бы только попробовал увернуться! Но то Кайден, Кайден свой, родной и привычный, и…
И где он сейчас, как он там? Все ли с ним в порядке? Не нажил ли неприятностей на буйную головушку, не мучается ли после очередного приступа?
Тоска остро кольнула в сердце, и подступившую было улыбку смыло, как водой. Тонан, уловивший, как я переменилась в лице, прекратил смешливо фыркать, посыпал извинениями и обеспокоенными вопросами, как сушеным горохом. С усилием взяв себя в руки, я отогнала тревожные мысли, и кое-как выдавила мстительную улыбочку. Она подействовала на рунника лучше, чем любые заверения, что все в порядке.
Устроившись за первым столом, я принялась раскладывать на нем взятые в травницкой мешочки, сверточки и пакетики с со составляющими будущих снадобий.
- Ладно, весельчак, - проворчала я, - Давай посмотрим, чему ты за три года научился! Итак, в каком из трех пакетов тысячелистник собран по правилам?
Я придвинула к нему три холщевых мешочка безо всяких пометок.
Тонан придвинул мешочки к себе, поворошил траву в одном, в другом. Выудил из каждого по очереди по небольшой веточке, растер в пальцах, принюхался. Напоследок выставил все три сбора в ряд, и, прикрыв глаза, над каждым поводил ладонями, чуть шевеля пальцами, словно ловил восходящие от травы потоки воздуха.
Да и сейчас, трясясь в подводе по дороге к месту прохождения практики, тоже не вспомнил. Но теперь меня больше, чем этот вопрос, занимало другое.
В толпе тех, кто вышел проводить уезжающих, Шелы не было, не такая уж там густая толпа была, чтобы я ее не увидел – но показалось или нет, что когда мы уже выезжали со двора, в дверях женского крыла мелькнул подол зеленого платья и рыжая коса?
ГЛАВА 6
С отъездом боевиков на практику в школе сделалось гораздо тише и даже как-то тоскливее. Пустые места на скамьях в столовой создавали неприятное ощущение, что по школе пронеслась эпидемия. В коридорах отчетливо не хватало мелькания темных кожаных курток среди цветастого ученического разнообразия. Вот только боевики и раньше на практику уезжали, а такие ощущения меня посетили впервые. А еще я обнаружила, что внезапно совершенно не знаю, чем занять вечер после выполнения всех учебных заданий.
И, вроде бы, заданий меньше не стало, но зазубривая признаки отравления вехом ядовитым, зовущимся так же цикутой, я то и дело ловила себя на тянущем, едком чувстве пустоты в середине груди. Язвительная Нольвенн утверждала, что это изжога.
Если бы – уж чего проще было бы, настоять на кипяченой воде корень желтой горечавки, сдобрить силой, отцедить да и пить себе за пол часика до еды… Вот только, от душевной маеты горечавка не помогает.
Для себя я решила, что за ту неделю, которая отведена боевикам для практики, я должна разобраться со своими чувствами. Ведь не то беда, что случилась со мной безответная любовь к лихому лучнику-наемнику, а то беда, что она мне работать мешает.
Сколько раз за последние дни я собиралась подойти к Кайдену? Не важно, для чего – поговорить, или помолчать, и то, и то ему лечение. И каждый раз, прислушавшись к себе, отступалась. Не было нынче в моей душе ни покоя, способного принять и растворить, отдать земле чужие горести. Не было там и ласкового тепла, чтобы согреть и утешить страждущего.
Перебаламученным озером была я нынче. Били чувства во мне ключами, подымалась взвесью обида.
Целителю душ в таком смятении к больным лучше и близко не подходить – все равно, не поможешь. Дай Бригитта, хуже не сделать!
Мелькнула у меня было мысль, пойти к директору Паскветэну, да покаяться, признаться в своей несостоятельности – да подняла голову цеховая гордость. И я самой себе отмерила срок до возвращения недужного моего боевика с практики. Если и тогда не смогу к лечению вернуться – придется, и впрямь, с повинной идти.
Я в который раз попыталась вчитаться в лечебные рекомендации, и поняла, что уже десять минут таращусь в одну и ту же строку, но, хоть убей, не вспомню, что же там написано. У-у-у, Кайден! Один ущерб от него – ни работы, ни учебы!
Я с досадой захлопнула конспект.
Пойду, прогуляюсь, пожалуй.
Я одернула платье, поправила косу, и повертевшись перед небольшим серебряным зеркальцем, недавним подарком Нольвенн неведомо от кого, упорхнула из комнаты. Подружка осталась сидеть на кровати, уткнувшись в собственный конспект, и на мое прощание лишь буркнула что-то невразумительно.
Моя бессменная соседка в последние дни что-то совсем посмурнела. Еще ядовитее, чем прежде стала. И приключилось это с ней ровно тогда же, когда и со мной. И пусть имя того, ради кого разогнала она всех своих ухажеров, Нольвенн мне открывать не желала, я и сама могла сказать с уверенностью – уехал ее сердечный друг на практику, точно так же, как и моя невзгода уехала. И, наверное, я могла бы хорошенько подумав, и сама назвать имя – в конце концов, тех, кто может позволить себе делать столь дорогие подарки, среди уехавших не так и много. Но я уважала желание самой близкой своей подруги сохранить тайну, и потому не совала нос туда, куда меня не звали.
Погруженная в мысли о том, что происходит вокруг подруги, я отвлеклась, и выпустила из виду, что происходит вокруг меня. Прямо передо мной, если быть точной. И спохватилась, лишь когда налетела на кого-то, и чужие руки прихватили меня за локти, оберегая от падения.
- А я все гадал – заметишь или не заметишь? – Тонан смотрел на меня с высоты своего роста, и смешливо щурил глаза-вишни.
- Ой… - смутилась я, чувствуя, как краснею. – Привет! И извини…
Я добавила к словам покаянную улыбку, и парень, выпустив мои руки, ответил:
- Да это ты извини, я специально на пути встал, если честно.
Он отступил в сторону, давая мне пройти, и неспешно побрел рядом:
- Ты такая сосредоточенная была, что я не удержался! – обаятельная улыбка рунника свела на нет мое раздражение, еще до того, как оно успело зародиться.
- Тонан, а ты к кому пришел? - спросила я, гадая, к кому из наших школьных прелестниц собрался наведаться в гости рунник. - Я тебя в женском крыле раньше не видела.
Если он к Нольвенн, то я ему сочувствую. С появлением таинственного боевика, подруга сделалась до отвратительного правильной, недрогнувшей рукой разогнала всех ухажеров, и ухажеры послушно разошлись. А те, которые упорствовали - так, и вовсе, разбежались.
- Да к тебе и шел, - радостно отозвался рунник, и на мой вопросительный взгляд пояснил, - Шела, мне помощь твоя нужна!
Мой взгляд из вопросительного стал недоумевающим: чем, вообще, я могу помочь руннику третьего года обучения? За лечением к недоученным целительницам такие уже не идут. Подобную ошибку совершают лишь первогодки, а столь опытные школяры, как Тонан, предпочитают справляться с болезными своими силами, или, если уж припекло, идут в лазарет. Там, правда, дежурят те же самые недоучки-целительницы, но зато – под строгим надзором бдительных наставниц, которые не дадут разгуляться цеховому фанатизму. Да и ошибку, если что, вовремя заметят и исправят…
- Ты не могла бы подтянуть меня в травологии? Очень надо! – парень оставил шутки, и теперь говорил, вроде, серьезно. И с пылом добавил – Серьезно. Я этот зачет своими силами не сдам!
Я смерила его еще одним взглядом, на сей раз скептическим, и на всякий случай уточнила:
- А вам травологию разве не на втором курсе читают?
- На втором, - охотно подтвердил мои подозрения третьекурсник. – Вот, со второго и сдаю!
- Тонан, - я посмотрела на него серьезно и немного осуждающе, - И вот с такими успехами в травологии ты лезешь в окно к наставнице Мадален?
И покачала головой, пытаясь передать всю свою скорбь о несовершенстве этого мира.
Рунник расхохотался, и, прихватив меня за руку, повел по коридору. Надо же, а я и не заметила, когда успела остановиться.
- Думаешь, успехи по предмету прибавили бы мне шансов? – смешливо уточнил он у меня.
- Ты всегда можешь провести повторный эксперимент – если, конечно, сдашь зачет! – с невинным видом посоветовала я, стараясь не хихикать, представляя лицо наставницы Мадален. И то, чем она встретит гостя во второй раз.
- Мне это окно до выпуска припоминать будут! – весело сообщил мне Тонан.
- Почему же, - рассудительно отозвалась я, - Думаю, что и после выпуска – тоже! А куда мы, кстати, идем?
Спохватилась я только когда рунник предупредительно открыл передо мной дверь во внутренний двор школы.
- Не знаю, это ты куда-то идешь, - легко отозвался он.
- Ну… - протянула я, - Я просто гуляю.
- А я просто с тобой гуляю! – рунник пожал плечами, и потянул меня к скамейке возле каменного колодца посреди двора, под сенью старой яблони. – Пойдем туда?
Я кивнула – мне, в общем-то все равно было, куда идти. Лишь бы мысли о Кайдене из головы выветрить. Кайден…
Я нахмурилась, и, расправив платье, присела на скамью. Из колодца, закрытого деревянными створками, тянуло сыростью, дерево шумело листьями над головой. Вечер застенчиво заглянул в школьный двор и разлил вокруг прозрачные летние сумерки. Я вздохнула всей грудью, впитывая накопленное за день миром тепло и вечерний покой…
Хорошо, все же. Давно надо было оторваться от учебы. Если и стоит с кем-то поделиться своей маетой – так это с миром. Он примет, он поймет.
Тонан, опустившись рядом на скамью, подобрал из-под ног прутик, принялся бездумно чертить им на земле. Я с интересом скосила глаза вниз. Круг, черточка, черточка, скобка… Рожица на земле сперва улыбнулась до ушей-бубликов, потом показала язык. Я улыбнулась смешным каракулям.
- Ну так как, поможешь? – я перевела взгляд с художеств на художника. Он смотрел на меня внимательно и спокойно.
- Да помогу, конечно. Что мне, жалко, что ли? - я пожала плечами и улыбнулась руннику.
И спохватилась что пока мы гуляли и болтали, сумерки уже совсем сгустились, на небо густо высыпали звезды, а я сижу на лавочке в потемках с парнем, который мне не друг, не родич, да и вообще, нехорошо как-то. Чужой же человек, хоть бы в компании сидели – так нет же, вдвоем. Решит еще что-нибудь не то.
– Спасибо, Тонан. Мне уже пора, так что я, пожалуй, пойду.
- Я провожу, - подхватился со скамьи рунник.
- Зачем? - недоуменно повела я плечом, - Тут идти-то!
- Мало ли! – туманно пояснил свои мотивы Тонан, и пошел рядом со мной назад, в женское крыло.
Уже возле дверей моей комнаты, когда я собралась прощаться, он произнес, скорее утвердительно, чем вопросительно:
- Завтра вечером, да?
Я снова неопределенно повела плечом, и поправила его:
- Днем. После занятий.
Он в ответ просиял, будто я только что сообщила, будто зачет ему прямо завтра самолично выставлю, и, махнув рукой на прощанье, легко пошагал в сторону лестницы. Я улыбнулась ему вслед и покачала головой.
Нольвенн ждала меня в комнате, так и уткнувшись в конспект, как перед моим уходом. Только светляка в лампе зажгла. Я достала с полки над кроватью свою лампу, легким прикосновением засветила магический огонек – светлый, но безопасный, дающий совсем мало жара. Пристроила его на тумбочку рядом с собой, и снова взялась за конспект. Теперь признаки отравления цикутой укладывались в голове гораздо легче.
Надо же, всего пятнадцать минут на свежем воздухе, а как помогло!
- Нольвенн, - спросила я подругу спустя некоторое время, - Ты не знаешь, у нас разве переводят с курса на курс, если не все зачеты сданы?
- Если предмет не профильный, то да. – пожала плечами она. – У вас на первом году рисование было?
- Смутно припоминаю, - отозвалась я.
- Вот вас, целителей, с незачетом по рисованию с на второй курс перевели бы. А теоретиков – нет.
Я задумчиво кивнула.
- А почему ты спрашиваешь? – спохватилась подруга.
- Да так, - я перелистнула страницу в конспекте. С нового листа на меня смотрел собственноручно коряво нарисованный вех ядовитый с подписями. – Рунник один знакомый говорит, что травологию с прошлого года сдает.
- Пфе! – высказалась всезнающая Нольвенн. – Им эта травология нужна не больше, чем тебе рисование. У них на весь курс каждый год только два-три человека ее прилично сдают. Очень узкий предмет.
Нольвенн пошарила по покрывалу рядом с собой и извлекла на свет яблоко, придирчиво изучила его и продолжила:
- Просто, по окончании обучения, в дипломе будет указано, что он не имеет права изготавливать специализированные сборы на продажу. Вернее, не будет указано, что он такое право имеет. Вот для себя – пожалуйста! – подруга вгрызлась в круглый желтый бок, прожевала, и закончила, - Но, по правде говоря, мало кто этим занимается. Это же надо заготавливать: искать, собирать, сушить… Проще купить у профессионального травника, да и дело с концом. Будешь яблочко?
Я кивнула, и соседка, перегнувшись, нырнула под кровать. Порылась в стоящей там корзинке, вынырнула и бросила мне гладкий, полупрозрачный плод.
- А что такое? – уточнила Нольвенн еще раз.
Я надкусила дружеский дар, и ощутила сладкий с кислинкой сок, твердую яблочную мякоть. Сглотнула, и задумчиво поделилась:
- Тонан, третьекурсник, просит ему помочь с зачетом.
- Тонан, Тонан… Тонан Фарр? Высокий, шатенистый и смешливый?
Я неуверенно кивнула:
- Фамилии я не знаю, а по описанию похож.
- Боевое и оборонительное направления, смешанная специализация, - авторитетно сообщила соседка. - У этих работа стоит столько, что нет никакого смысла лично по лесам шляться.
Мы переглянулись и понимающе друг другу улыбнулись.
- И этого погонишь? – вздохнула Нольвенн, уже отчаявшаяся пристроить упрямую подругу в надежные мужские руки.
- Ну-у-у… - протянула я. – Этот не наглый. И на шутки не обижается. Посмотрю пока.
Я вынесла вердикт, а сама подумала – а что? А вдруг, да и срастется, сладится у меня с добродушным веселым парнем! Не все же мне рыдать, пока другие по свиданьям бегают!
А Кайдену я, все равно, не нужна. Вот и нечего о нем думать!
После занятий я сначала заскочила в библиотеку, потом в травницкую, потом к себе в комнату, потом… Словом, к назначенному времени я немного опоздала.
На ходу торопливо доплетая косу и завязывая ленту в затейливый узел, я прижимала локтем сумку со всякими нужностями и утешала себя тем, что я же девушка, мне можно чуть-чуть опоздать, и я же совсем слегка!
А в итоге, класс, в котором мы с Тонаном уговорились заниматься, встретил меня полумраком и тишиной. Я шагнула вперед, вертя головой и пытаясь отыскать взглядом своего ученика, открыла рот, чтобы позвать, и тут кто-то схватил меня сзади.
- Бу! – сказал мужской голос, но поняла я это уже когда мой визг прекратил метаться по пустой просторной комнате, а Тонан разогнулся после приступа хохота.
Силовую волну, выпущенную мной для самозащиты, кстати, мерзавец развеял, просто приняв на раскрытую ладонь.
Я свирепо сопела, яростно жалея, что не огневичка, и не могу испепелить шутника на месте. Ну, надо же, нашел время, когда пугать! Вся Школа с ужасом ждет следующего нападения фейри, и только Тонан Фарр веселится!
Рунник веселился так заразительно, что, глядя на него, я и сама почувствовала, как губы мои губы расползаются в улыбке. На всякий случай, сжала их покрепче, чтобы предательницы меня не выдали. Парень, успокоившийся было, скосил на меня взгляд и снова прыснул.
Ну, и что с ним делать? Кайдена я в такой ситуации просто стукнула бы по белобрысой макушке тяжеленым фолиантом, взятым в библиотеке, и пусть бы только попробовал увернуться! Но то Кайден, Кайден свой, родной и привычный, и…
И где он сейчас, как он там? Все ли с ним в порядке? Не нажил ли неприятностей на буйную головушку, не мучается ли после очередного приступа?
Тоска остро кольнула в сердце, и подступившую было улыбку смыло, как водой. Тонан, уловивший, как я переменилась в лице, прекратил смешливо фыркать, посыпал извинениями и обеспокоенными вопросами, как сушеным горохом. С усилием взяв себя в руки, я отогнала тревожные мысли, и кое-как выдавила мстительную улыбочку. Она подействовала на рунника лучше, чем любые заверения, что все в порядке.
Устроившись за первым столом, я принялась раскладывать на нем взятые в травницкой мешочки, сверточки и пакетики с со составляющими будущих снадобий.
- Ладно, весельчак, - проворчала я, - Давай посмотрим, чему ты за три года научился! Итак, в каком из трех пакетов тысячелистник собран по правилам?
Я придвинула к нему три холщевых мешочка безо всяких пометок.
Тонан придвинул мешочки к себе, поворошил траву в одном, в другом. Выудил из каждого по очереди по небольшой веточке, растер в пальцах, принюхался. Напоследок выставил все три сбора в ряд, и, прикрыв глаза, над каждым поводил ладонями, чуть шевеля пальцами, словно ловил восходящие от травы потоки воздуха.
