Кайден ухватил пустую тетиву, и потянул ее: легко, потом сильнее, и до самой челюсти. Захватил несколько стрел, воткнул в землю у ног. Потянул из колчана еще одну стрелу, наложил на тетиву, плавным движением, будто продолжающим предыдущее, натянул ее – и отпустил. Глухо стукнуло – стрела вошла в сухое дерево, там, где вверху раздваивался ствол, ровно посередине, а Кайден быстрым смазанным движением выдернул из земли еще одну…
Вторая, третья и четвертая стрелы вошли в сухостину еще до того, как прекратила дрожать первая, ровной строчкой от развилки вниз, пятая срезала голову поздней ромашке, последняя ушла в обросший грибами, словно бахромой, пень.
- Ты что творишь, хулиган! А вот я тебе! – противным старческим голосом обругал его пень, выдернул из земли корешок, переломил пополам стрелу и, ловко перебирая высвобожденными гибкими корнями, удрал в гущу леса, бормоча под нос, - Вот тебе и погрелся на солнышке!
Кайден молча проводил ворчливый пень ошалелым взглядом. Я во все глаза смотрела на лучника – ну, приятно же, ради разнообразия видеть его не хмурым, недовольным или безразличным, а вот таким ошеломленным. Тот, вдоволь налюбовавшись видами леса, перевел взгляд на меня.
- Что это было?
- А я тебе говорила!
Мы заговорили разом, и его изумленный возглас слился с моим самодовольным.
Лучник гневно сверкнул на меня глазами – ярко-голубыми на фоне ясного неба – и отвернулся с крайне независимым видом.
Выдернул еще пучок стрел, воткнул на освободившееся место и расстрелял ни в чем не повинную древесину, с такой скоростью, словно от нее зависела его жизнь.
Или рассудок.
И тогда я вдруг поняла, что прямо сейчас лучше и правда оставить его одного. Не потому, что Кайдену в моем присутствии было неуютно, нет. Как раз наоборот, просто потому, что в данный момент для него никого и ничего вокруг не существовало, кроме цели перед глазами, лука в руке, поющей тетивы под пальцами. Еще успеется и поговорить, и понаблюдать. Главное, что сейчас он не тонул сам с собой в глубоком ледяном озере, а наоборот - будто вынырнул на поверхность и жадно хватанул ртом свежий воздух.
И это хорошо. Это правильно. Значит, не только я его к свету тяну, еще и сам тянется, хоть и редко.
Колчан опустел, Кайден отправился доставать стрелы из сухостоины, и я воспользовалась этим, чтобы его окликнуть.
- Ты не против будешь, если я тебя тут оставлю? Хочу сходить кое с кем повидаться…
Лучник отрицательно мотнул головой.
- Дорогу до школы потом сам найдешь или зайти за тобой на обратном пути?
- Найду.
- Ну и славно.
Я поднялась с коряги и сделала несколько шагов в сторону кленов на другом конце поляны, как меня вдруг окликнули.
- Шела! – Я обернулась и вопросительно вскинула брови. – Тебе в лесу одной не опасно?
Забавный вопрос. Мне не удалось удержать улыбку. Только вызвана она была не тем, что он спросил, а внезапным проявлением заботы, которую сам Кайден почти наверняка не осознал. Он ведь тоже остается один, но о себе почему-то не подумал.
- Нет, не волнуйся. Лес не трогает учеников.
Мой подопечный серьезно кивнул и вернулся к прерванному занятию, а я с легким сердцем зашагала по направлению к березовой роще. Давно я не навещала прабабку, думаю, она мне будет рада.
Березовая роща встретила меня музыкальным шелестом, игрой солнечных бликов в трепещущей листве и свежим ветерком, который гулял здесь всегда, даже в самую безветренную погоду, приветствуя каждого прибывшего и обозначая границы владений сильфиды .
Она нашлась в самом центре, где тонкие белые стволы расступались, образуя небольшой идеально круглый пятачок пустой земли, посередине которого лежал плоский гранитный валун-жертвенник. В Брейден за помощью люди приходили нечасто, разве что от величайшего отчаяния сыскать ее где-либо еще, но каждый знал, что с пустыми руками к фейри и соваться нечего. Даров на камне сейчас не наблюдалось, зато наблюдалась сама Лавена.
Она кружилась в воздухе под музыку листьев, лишь изредка касаясь нагретой поверхности самыми кончиками пальцев и снова взмывая вверх. Радужные стрекозиные крылья за спиной трепетали, отражая солнечные лучи, развевались полупрозрачные, будто сотканные из воздуха одежды, то и дело обрисовывая соблазнительные контуры идеального женского тела.
При моем появлении музыка ветра оборвалась на дрожащей ноте, и сильфида, завершив пируэт, плавно опустилась на камень.
- Шела! Какой неожиданный визит! – А вот старческого брюзжания в звенящем юном голосе хватило бы не на одну ворчливую старушку. Да еще по-совиному желтый, жесткий, мудрый взгляд выдавал в прекрасном видении уже несколько веков совсем не юное создание.
- Прости, - искренне извинилась я, присаживаясь рядом. – Было очень много дел…
- Как его зовут? – тут же деловито осведомилась прабабка.
- Учеба его зовут, у-че-ба! – Я обреченно закатила глаза. Родственники, будь они даже фейри, иногда мало чем отличались друг от друга.
- Ну тогда у тебя нет совершенно никакой уважительной причины, чтобы так беспардонно пренебрегать моим обществом! – Желтые глаза опасно сверкнули. Будь я обычным человеком, то, наверное, улепетывала бы уже со всех ног (даже зная, что это бесполезно, все равно что от ветра убегать), а так только возмутилась:
- Так и когда я должна была к тебе прийти?!
- Вчера. А лучше, позавчера, на всякий случай.
- Да, даже если тебя не было! - едко поддакнула я.
- Да, - кивнула вечно юная бабушка, и мой сарказм пропал даром. Оставалось только вздохнуть и попытаться оправдаться:
- Мне директор нового подопечного навязал. Очень запущенный случай…
- Страх? Неуверенность? Озлобленность?
- Отчаяние… - вздохнула я. – Очень злое отчаяние.
- У-у-у… - сочувственно протянула Лавена. – Но он хоть хорошенький?
- Кто о чем, а фейри все о развлечениях, - поддразнила я.
- Девочка моя, без развлечений в этом мире жить очень скучно. И тебе следовало бы об этом помнить.
- Мне нравится то, чем я занимаюсь!
- Ты просто еще не знаешь, что именно теряешь, - наставительно отрезала прародительница. – А у этого лучника очень красивые глаза.
Я открыла было рот, чтобы возмутиться, к чему был расспрос, если про Кайдена она уже знает, но Лавена стремительно сменила тему и возвращаться к предыдущей было уже бесполезно.
О том, что в моей далекой родне были фейри знали не многие, хоть и многие – особенно маги – это интуитивно чувствовали, даже если не могли это ощущение внятно описать. Кровь не водица, особенно такая кровь. Спустя три поколения в потомке сильфиды не было уже ни крохи магии леса, и, тем не менее, все его жители безошибочно ее узнавали. Лавена сама нашла меня, стоило мне первый раз пересечь границу Брейдена.
Когда рождался ребенок-полукровка, дивный народ сам решал, чего в нем больше – человека или фейри. Во втором случае младенца они забирали, не сильно интересуясь мнением второго родителя на этот счет. А в первом оставляли – или же подкидывали – людям.
Полукровкам жилось нелегко – чужие и здесь, и там. Их не то, чтобы боялись – раз фейри от них отказались, значит, не прижилась в них в нужной степени злая и коварная лесная кровь. А просто относились как к увечным, второсортным, с врожденным неискоренимым изъяном. Не люди ведь – нелюди.
Мои родители в Вирш перебрались из села еще до моего рождения, спасаясь как раз от этого клейма. В матери хоть лесной крови и была жалкая четвертинка, а все равно, когда отец на нее глаз положил, односельчане на него смотреть косо стали. Вот он и не выдержал. Спокойно пожить без шепота за спиной смог, правда, только отец. Мама умерла родами…
А так, полукровок и прочих потомков лесных жителей даже в школу раньше не принимали. Только директор Паскветэн, заняв эту должность, пустил их на порог и тепло принял. Ученики, если поначалу и роптали, то привыкли быстро. Маги вообще быстро привыкают ко всяким странностям. Хотя все равно о родстве с лесом на каждом углу трубить было не принято. Вот и я помалкивала.
- Кстати, ты мне не поможешь? – когда сильфида закончила делиться своими новостями, я полезла в сумку. – Нам тут задание по травоведению дали, а я что-то вообще не понимаю, как это сочетается.
- Ну давай, - с притворным недовольством вздохнула прародительница, которая вообще-то обожала упиваться собственной мудростью и важностью. – Я тут, кстати, еще насчет твоих веснушек подумала, а что, если?..
Остаток дня мы провели, валяясь на камне, обсуждая травы, новейшие и эффективнейшие способы сведения веснушек, Нольвенн и ее ухажеров, и поедая принесенные мной для прабабки гостинцы. Дивный народ при всем своем могуществе совершенно не умел печь булочки с маком.
Возможность заниматься стрельбой пошла больному на пользу, однозначно.
А иначе чем объяснить резкое сокращение количества драк, в которых он успел поучаствовать? Или затеять. И, подозреваю, что я еще не обо всех знала — в конце концов, залечить разбитые костяшки способна не только я, а желающих оказать помощь бравому лучнику среди целительниц было хоть отбавляй! Девичьи сердца трепетали при виде страдающего героя, их хозяйки млели и сладко обмирали, а я скрежетала зубами — вот зачем они его поощряют?!
Вот, если бы вместо этого дурацкого восхищения его драки встречали общим неодобрением, глядишь, он бы сдержаннее себя вел. А так — нотации ему читала одна я. А что такое — одна я, против толпы восторженных поклонниц? Ничего, я так считаю. Воспитательный момент похоронен полностью…
Мысли о том, что воспитывать зрелого мужика, наемника и сложившегося человека занятие зряшное, я от себя гнала.
Ну, он же не дурак. Не сволочь и не истерик. Ему не доставляют радости чужие боль или унижение. Так какого ж демона он вспыхивает по малейшему поводу?!
А еще, после той прогулки Кайден перестал шарахаться от своего целителя. От меня, то есть. И хоть делиться тем, что его угнетает, тоже не спешил, но это уже был успех. Который я собиралась развивать — и потому, в этот выходной мы с Кайденом снова шли в лес, на облюбованную полянку.
На этот раз он не надел кожаную куртку факультета боевиков, на нем была зеленая котта с капюшоном, традиционный наряд наемников-стрелков. Колчан с луком и стрелами он сегодня закрепил за спиной, а на поясе висели перчатки. Я спускалась по широкой лестнице первого этажа, и уже видела его, ожидающего меня внизу, когда раздался истошный женский крик.
Я птицей слетела в холл, и выскочила за двери вслед за опередившим меня Кайденом, протолкалась сквозь моментально образовавшуюся толпу — и онемела. Язык присох к небу.
С Грейгом мы дружили на тему веснушек. Он рассказывал мне, какими народными средствами пользовались в его краях — а я делилась премудростью, которую мне щедро сыпали наставники и Нольвенн с Лавеной. Помогало одинаково плохо.
Огненно-рыжий парень, мой ровесник, жутко стеснялся своей девичьей склонности к красоте, и потому давали друг другу советы и делились результатами мы с ним тайно. Встречаясь случайно где-нибудь в одном из школьных переходов обменивались кивками-улыбками, и спешили дальше каждый своей дорогой. Для боевика, он был на редкость приятный — не насмешничал и не задирал нос, не пытался доказать всему миру, какой он великий и непобедимый воин. Веселый, улыбчивый, симпатичный. Однажды на нашу тайную встречу притащил букетик лесных фиалок. Я тогда, помнится, жутко распереживалась, что это ухаживание, и вот тут-то и придет конец нашему замечательному общению, но напрасно паниковала — это был просто знак дружеского внимания. Приятный и, что скрывать, лестный.
А теперь Грейг лежал на каменных плитах двора в неестественной позе, из уголка его рта сочилась алая тонкая струйка, а из груди, пробитой насквозь, вырастал высокий тонкий стебель. Ничего более жуткого я не видела...
И, видно, не только я — в зловещем молчании смотрели мы, школяры вперемешку с наставниками, как вслед за стеблем из раны разворачиваются резные листья, а на вершине побега набухает овальная головка цветка, прикрытая чашелистиками. Смотрели, как раскрывается тугой бутон, как разворачиваются в венчик цветка багровые лепестки.
Получившийся цветок был прекрасен. Меня затошнило.
А от бутона, чудовищного в своей красоте, разносился по широкому школьному двору голос…
Завораживающий, чудесный, журчащий ручьем и звенящий птичьими трелями голос не уступал в красоте пурпурному цветку. Слова его падали на камень певучими хрусталиками и разлетались острыми осколками.
Голос говорил о нарушении Договора.
Голос говорил о том, что была убита фейри — и Брейден требует выдать ему убийцу на суд. И дает на это срок в одну неделю, а по ее истечении Брейден возьмет у Школы новую кровь, чтобы маги не забывали — Договоры следует чтить. И так будет до тех пор, пока виновный в нарушении древнего договора не будет покаран — одна жизнь в одну неделю. Если же маги откажутся выполнять требования фейри, и не восстановят нарушенный договор, то Брейден возьмет себе эту землю, и все, что на ней есть так же, как некогда ее и дал…
И как только отзвучал последний звук, как только стихло эхо последнего слова, все вокруг резко пришло в движение.
Кто-то из наставников бросился к телу Грейга, кто-то слепил вестника и послал его в сторону главного здания, где располагался директорский кабинет, прочие же, словно опали с них цепенящие чары, принялись сгонять школяров внутрь. Мы, испуганные, растерянные, бестолково толпились, как стадо овец, не знающее, куда идти и не слушающее пастуха. Я же, ко всему прочему, то и дело подымалась на цыпочки, озиралась в попытках найти взглядом Кайдена.
В холле нас всех попросили не расходиться, а успокоиться и подождать немного здесь. Зря они это сказали. Ученики загомонили, какая-то девушка зарыдала, не скрываясь, ей в голос вторила другая, неподалеку мальчишка лет тринадцати в балахоне демонолога кричал, что его отец этого так не оставит…
Я, наконец, сумела отыскать Кайдена — с противоположной от меня стороны, возле стены, мрачного, как и всегда, и почувствовала, как мне легчает, а тошнота, появившаяся еще во дворе от созерцания дивного цветка, отступает. На задворках мелькнула мысль — ну, надо же, а я и не знала, что лесовики так умеют! Мелькнула — и пропала, растворившись в ворохе куда белее насущных забот.
После нас расспрашивали. Кто где был, кто что видел. Кто знает, что случилось или может рассказать что-то полезное. Наставники пытались прояснить ситуацию хоть как-то, собирали сведения по крупинкам, и мне на миг стало их жалко — они ведь знают не больше нашего, но должны как-то справляться с ситуацией, выяснять подробности происшествия, искать подонка.
В то, что убийцей мог быть кто-то из наших, я не верила. Я здесь пять лет учусь, я знаю здесь если не всех, то почти всех, здесь нет, просто не может быть тех, кто способен на подобное! На месте наставников, я бы искала чужака.
Фейри были не слишком щедры на информацию — они не сказали, ни кто был убит, ни как, ни где. Сказали только, когда — ровно семь дней назад, в прошлый выходной. Как при таких исходных данных можно кого-то найти, я не представляю. Да уж, врагу не пожелаешь решать такую задачку.
Хорошо, что я не учитель и это не мое дело, думала я, а внутри живота клубком собирался страх от мысли, что за неделю наставники могут и не успеть.
Вторая, третья и четвертая стрелы вошли в сухостину еще до того, как прекратила дрожать первая, ровной строчкой от развилки вниз, пятая срезала голову поздней ромашке, последняя ушла в обросший грибами, словно бахромой, пень.
- Ты что творишь, хулиган! А вот я тебе! – противным старческим голосом обругал его пень, выдернул из земли корешок, переломил пополам стрелу и, ловко перебирая высвобожденными гибкими корнями, удрал в гущу леса, бормоча под нос, - Вот тебе и погрелся на солнышке!
Кайден молча проводил ворчливый пень ошалелым взглядом. Я во все глаза смотрела на лучника – ну, приятно же, ради разнообразия видеть его не хмурым, недовольным или безразличным, а вот таким ошеломленным. Тот, вдоволь налюбовавшись видами леса, перевел взгляд на меня.
- Что это было?
- А я тебе говорила!
Мы заговорили разом, и его изумленный возглас слился с моим самодовольным.
Лучник гневно сверкнул на меня глазами – ярко-голубыми на фоне ясного неба – и отвернулся с крайне независимым видом.
Выдернул еще пучок стрел, воткнул на освободившееся место и расстрелял ни в чем не повинную древесину, с такой скоростью, словно от нее зависела его жизнь.
Или рассудок.
И тогда я вдруг поняла, что прямо сейчас лучше и правда оставить его одного. Не потому, что Кайдену в моем присутствии было неуютно, нет. Как раз наоборот, просто потому, что в данный момент для него никого и ничего вокруг не существовало, кроме цели перед глазами, лука в руке, поющей тетивы под пальцами. Еще успеется и поговорить, и понаблюдать. Главное, что сейчас он не тонул сам с собой в глубоком ледяном озере, а наоборот - будто вынырнул на поверхность и жадно хватанул ртом свежий воздух.
И это хорошо. Это правильно. Значит, не только я его к свету тяну, еще и сам тянется, хоть и редко.
Колчан опустел, Кайден отправился доставать стрелы из сухостоины, и я воспользовалась этим, чтобы его окликнуть.
- Ты не против будешь, если я тебя тут оставлю? Хочу сходить кое с кем повидаться…
Лучник отрицательно мотнул головой.
- Дорогу до школы потом сам найдешь или зайти за тобой на обратном пути?
- Найду.
- Ну и славно.
Я поднялась с коряги и сделала несколько шагов в сторону кленов на другом конце поляны, как меня вдруг окликнули.
- Шела! – Я обернулась и вопросительно вскинула брови. – Тебе в лесу одной не опасно?
Забавный вопрос. Мне не удалось удержать улыбку. Только вызвана она была не тем, что он спросил, а внезапным проявлением заботы, которую сам Кайден почти наверняка не осознал. Он ведь тоже остается один, но о себе почему-то не подумал.
- Нет, не волнуйся. Лес не трогает учеников.
Мой подопечный серьезно кивнул и вернулся к прерванному занятию, а я с легким сердцем зашагала по направлению к березовой роще. Давно я не навещала прабабку, думаю, она мне будет рада.
Березовая роща встретила меня музыкальным шелестом, игрой солнечных бликов в трепещущей листве и свежим ветерком, который гулял здесь всегда, даже в самую безветренную погоду, приветствуя каждого прибывшего и обозначая границы владений сильфиды .
Она нашлась в самом центре, где тонкие белые стволы расступались, образуя небольшой идеально круглый пятачок пустой земли, посередине которого лежал плоский гранитный валун-жертвенник. В Брейден за помощью люди приходили нечасто, разве что от величайшего отчаяния сыскать ее где-либо еще, но каждый знал, что с пустыми руками к фейри и соваться нечего. Даров на камне сейчас не наблюдалось, зато наблюдалась сама Лавена.
Она кружилась в воздухе под музыку листьев, лишь изредка касаясь нагретой поверхности самыми кончиками пальцев и снова взмывая вверх. Радужные стрекозиные крылья за спиной трепетали, отражая солнечные лучи, развевались полупрозрачные, будто сотканные из воздуха одежды, то и дело обрисовывая соблазнительные контуры идеального женского тела.
При моем появлении музыка ветра оборвалась на дрожащей ноте, и сильфида, завершив пируэт, плавно опустилась на камень.
- Шела! Какой неожиданный визит! – А вот старческого брюзжания в звенящем юном голосе хватило бы не на одну ворчливую старушку. Да еще по-совиному желтый, жесткий, мудрый взгляд выдавал в прекрасном видении уже несколько веков совсем не юное создание.
- Прости, - искренне извинилась я, присаживаясь рядом. – Было очень много дел…
- Как его зовут? – тут же деловито осведомилась прабабка.
- Учеба его зовут, у-че-ба! – Я обреченно закатила глаза. Родственники, будь они даже фейри, иногда мало чем отличались друг от друга.
- Ну тогда у тебя нет совершенно никакой уважительной причины, чтобы так беспардонно пренебрегать моим обществом! – Желтые глаза опасно сверкнули. Будь я обычным человеком, то, наверное, улепетывала бы уже со всех ног (даже зная, что это бесполезно, все равно что от ветра убегать), а так только возмутилась:
- Так и когда я должна была к тебе прийти?!
- Вчера. А лучше, позавчера, на всякий случай.
- Да, даже если тебя не было! - едко поддакнула я.
- Да, - кивнула вечно юная бабушка, и мой сарказм пропал даром. Оставалось только вздохнуть и попытаться оправдаться:
- Мне директор нового подопечного навязал. Очень запущенный случай…
- Страх? Неуверенность? Озлобленность?
- Отчаяние… - вздохнула я. – Очень злое отчаяние.
- У-у-у… - сочувственно протянула Лавена. – Но он хоть хорошенький?
- Кто о чем, а фейри все о развлечениях, - поддразнила я.
- Девочка моя, без развлечений в этом мире жить очень скучно. И тебе следовало бы об этом помнить.
- Мне нравится то, чем я занимаюсь!
- Ты просто еще не знаешь, что именно теряешь, - наставительно отрезала прародительница. – А у этого лучника очень красивые глаза.
Я открыла было рот, чтобы возмутиться, к чему был расспрос, если про Кайдена она уже знает, но Лавена стремительно сменила тему и возвращаться к предыдущей было уже бесполезно.
О том, что в моей далекой родне были фейри знали не многие, хоть и многие – особенно маги – это интуитивно чувствовали, даже если не могли это ощущение внятно описать. Кровь не водица, особенно такая кровь. Спустя три поколения в потомке сильфиды не было уже ни крохи магии леса, и, тем не менее, все его жители безошибочно ее узнавали. Лавена сама нашла меня, стоило мне первый раз пересечь границу Брейдена.
Когда рождался ребенок-полукровка, дивный народ сам решал, чего в нем больше – человека или фейри. Во втором случае младенца они забирали, не сильно интересуясь мнением второго родителя на этот счет. А в первом оставляли – или же подкидывали – людям.
Полукровкам жилось нелегко – чужие и здесь, и там. Их не то, чтобы боялись – раз фейри от них отказались, значит, не прижилась в них в нужной степени злая и коварная лесная кровь. А просто относились как к увечным, второсортным, с врожденным неискоренимым изъяном. Не люди ведь – нелюди.
Мои родители в Вирш перебрались из села еще до моего рождения, спасаясь как раз от этого клейма. В матери хоть лесной крови и была жалкая четвертинка, а все равно, когда отец на нее глаз положил, односельчане на него смотреть косо стали. Вот он и не выдержал. Спокойно пожить без шепота за спиной смог, правда, только отец. Мама умерла родами…
А так, полукровок и прочих потомков лесных жителей даже в школу раньше не принимали. Только директор Паскветэн, заняв эту должность, пустил их на порог и тепло принял. Ученики, если поначалу и роптали, то привыкли быстро. Маги вообще быстро привыкают ко всяким странностям. Хотя все равно о родстве с лесом на каждом углу трубить было не принято. Вот и я помалкивала.
- Кстати, ты мне не поможешь? – когда сильфида закончила делиться своими новостями, я полезла в сумку. – Нам тут задание по травоведению дали, а я что-то вообще не понимаю, как это сочетается.
- Ну давай, - с притворным недовольством вздохнула прародительница, которая вообще-то обожала упиваться собственной мудростью и важностью. – Я тут, кстати, еще насчет твоих веснушек подумала, а что, если?..
Остаток дня мы провели, валяясь на камне, обсуждая травы, новейшие и эффективнейшие способы сведения веснушек, Нольвенн и ее ухажеров, и поедая принесенные мной для прабабки гостинцы. Дивный народ при всем своем могуществе совершенно не умел печь булочки с маком.
Возможность заниматься стрельбой пошла больному на пользу, однозначно.
А иначе чем объяснить резкое сокращение количества драк, в которых он успел поучаствовать? Или затеять. И, подозреваю, что я еще не обо всех знала — в конце концов, залечить разбитые костяшки способна не только я, а желающих оказать помощь бравому лучнику среди целительниц было хоть отбавляй! Девичьи сердца трепетали при виде страдающего героя, их хозяйки млели и сладко обмирали, а я скрежетала зубами — вот зачем они его поощряют?!
Вот, если бы вместо этого дурацкого восхищения его драки встречали общим неодобрением, глядишь, он бы сдержаннее себя вел. А так — нотации ему читала одна я. А что такое — одна я, против толпы восторженных поклонниц? Ничего, я так считаю. Воспитательный момент похоронен полностью…
Мысли о том, что воспитывать зрелого мужика, наемника и сложившегося человека занятие зряшное, я от себя гнала.
Ну, он же не дурак. Не сволочь и не истерик. Ему не доставляют радости чужие боль или унижение. Так какого ж демона он вспыхивает по малейшему поводу?!
А еще, после той прогулки Кайден перестал шарахаться от своего целителя. От меня, то есть. И хоть делиться тем, что его угнетает, тоже не спешил, но это уже был успех. Который я собиралась развивать — и потому, в этот выходной мы с Кайденом снова шли в лес, на облюбованную полянку.
На этот раз он не надел кожаную куртку факультета боевиков, на нем была зеленая котта с капюшоном, традиционный наряд наемников-стрелков. Колчан с луком и стрелами он сегодня закрепил за спиной, а на поясе висели перчатки. Я спускалась по широкой лестнице первого этажа, и уже видела его, ожидающего меня внизу, когда раздался истошный женский крик.
Я птицей слетела в холл, и выскочила за двери вслед за опередившим меня Кайденом, протолкалась сквозь моментально образовавшуюся толпу — и онемела. Язык присох к небу.
С Грейгом мы дружили на тему веснушек. Он рассказывал мне, какими народными средствами пользовались в его краях — а я делилась премудростью, которую мне щедро сыпали наставники и Нольвенн с Лавеной. Помогало одинаково плохо.
Огненно-рыжий парень, мой ровесник, жутко стеснялся своей девичьей склонности к красоте, и потому давали друг другу советы и делились результатами мы с ним тайно. Встречаясь случайно где-нибудь в одном из школьных переходов обменивались кивками-улыбками, и спешили дальше каждый своей дорогой. Для боевика, он был на редкость приятный — не насмешничал и не задирал нос, не пытался доказать всему миру, какой он великий и непобедимый воин. Веселый, улыбчивый, симпатичный. Однажды на нашу тайную встречу притащил букетик лесных фиалок. Я тогда, помнится, жутко распереживалась, что это ухаживание, и вот тут-то и придет конец нашему замечательному общению, но напрасно паниковала — это был просто знак дружеского внимания. Приятный и, что скрывать, лестный.
А теперь Грейг лежал на каменных плитах двора в неестественной позе, из уголка его рта сочилась алая тонкая струйка, а из груди, пробитой насквозь, вырастал высокий тонкий стебель. Ничего более жуткого я не видела...
И, видно, не только я — в зловещем молчании смотрели мы, школяры вперемешку с наставниками, как вслед за стеблем из раны разворачиваются резные листья, а на вершине побега набухает овальная головка цветка, прикрытая чашелистиками. Смотрели, как раскрывается тугой бутон, как разворачиваются в венчик цветка багровые лепестки.
Получившийся цветок был прекрасен. Меня затошнило.
А от бутона, чудовищного в своей красоте, разносился по широкому школьному двору голос…
Завораживающий, чудесный, журчащий ручьем и звенящий птичьими трелями голос не уступал в красоте пурпурному цветку. Слова его падали на камень певучими хрусталиками и разлетались острыми осколками.
Голос говорил о нарушении Договора.
Голос говорил о том, что была убита фейри — и Брейден требует выдать ему убийцу на суд. И дает на это срок в одну неделю, а по ее истечении Брейден возьмет у Школы новую кровь, чтобы маги не забывали — Договоры следует чтить. И так будет до тех пор, пока виновный в нарушении древнего договора не будет покаран — одна жизнь в одну неделю. Если же маги откажутся выполнять требования фейри, и не восстановят нарушенный договор, то Брейден возьмет себе эту землю, и все, что на ней есть так же, как некогда ее и дал…
И как только отзвучал последний звук, как только стихло эхо последнего слова, все вокруг резко пришло в движение.
Кто-то из наставников бросился к телу Грейга, кто-то слепил вестника и послал его в сторону главного здания, где располагался директорский кабинет, прочие же, словно опали с них цепенящие чары, принялись сгонять школяров внутрь. Мы, испуганные, растерянные, бестолково толпились, как стадо овец, не знающее, куда идти и не слушающее пастуха. Я же, ко всему прочему, то и дело подымалась на цыпочки, озиралась в попытках найти взглядом Кайдена.
В холле нас всех попросили не расходиться, а успокоиться и подождать немного здесь. Зря они это сказали. Ученики загомонили, какая-то девушка зарыдала, не скрываясь, ей в голос вторила другая, неподалеку мальчишка лет тринадцати в балахоне демонолога кричал, что его отец этого так не оставит…
Я, наконец, сумела отыскать Кайдена — с противоположной от меня стороны, возле стены, мрачного, как и всегда, и почувствовала, как мне легчает, а тошнота, появившаяся еще во дворе от созерцания дивного цветка, отступает. На задворках мелькнула мысль — ну, надо же, а я и не знала, что лесовики так умеют! Мелькнула — и пропала, растворившись в ворохе куда белее насущных забот.
После нас расспрашивали. Кто где был, кто что видел. Кто знает, что случилось или может рассказать что-то полезное. Наставники пытались прояснить ситуацию хоть как-то, собирали сведения по крупинкам, и мне на миг стало их жалко — они ведь знают не больше нашего, но должны как-то справляться с ситуацией, выяснять подробности происшествия, искать подонка.
В то, что убийцей мог быть кто-то из наших, я не верила. Я здесь пять лет учусь, я знаю здесь если не всех, то почти всех, здесь нет, просто не может быть тех, кто способен на подобное! На месте наставников, я бы искала чужака.
Фейри были не слишком щедры на информацию — они не сказали, ни кто был убит, ни как, ни где. Сказали только, когда — ровно семь дней назад, в прошлый выходной. Как при таких исходных данных можно кого-то найти, я не представляю. Да уж, врагу не пожелаешь решать такую задачку.
Хорошо, что я не учитель и это не мое дело, думала я, а внутри живота клубком собирался страх от мысли, что за неделю наставники могут и не успеть.
