Сразу после метаморфозы смотрительницы, из её тела выплыл довольный дух Мануэля, и по щелчку пальцев, сопровождавшемуся, как и в первый раз, радужными всполохами, священник эффектно перешёл в свою физическую форму. Энди была без сознания. Сделав вид, что только сейчас заметил трёх девушек, примостившихся на подножке пикапа, инквизитор подошел к шерифу, устало курившему в кузове автомобиля.
-- Ну-ну, кто же эти прекрасные дамы, коих ты взял с собой сегодня «на дело»? Не представишь? Что-то я не припомню их в отчётах по прошлогодней переписи жителей Дарквилля.
-- Отвали, - выпустив клубы дыма, произнес Хаммер.
-- Хм-м-м…, - священник задумчиво постучал указательным пальцем по своему подбородку. – Ты так и будешь сидеть и смотреть, как твоя напарница лежит бездыханным мясным мешком посреди улицы? Или как истинный рыцарь, подбежишь – и схватишь её на руки, отогрев в своих сильных объятиях?
Вместо ответа, шериф бросил на него самый испепеляющий взгляд, на который был способен. Затем молча кинул на пол кузова окурок сигареты и затушил его голой ногой в зимнем ботинке. Сейчас он напоминал уставшего Брюса Баннера, только-только вышедшего из режима «Халк-крушить».
-- Знаете, мистер, - подала голос Минни, на коленях которой лежала голова бездыханного Дона Ромиреза, - я встречала крайне мало священников за всю свою жизнь, но эти люди были просто замечательными духовными наставниками, достойными своего сана. Так вот, - продолжала она, - кем бы вы ни были, падре – вы не один из них. И никогда в их число не попадёте.
-- Правда? – Мануэль слегка улыбнулся и наклонился к девушке. – А какой же я, по-твоему, дитя моё?
-- Не знаю, - Минни твердо посмотрела ему в глаза и ощутила в глубине своей души бескрайнюю тьму. – Но к вам, на исповедь, я точно никогда не приду.
Мануэль обиженным жестом сложил руки на груди:
-- Посмотрите-ка, какие тут у нас смелые речи! А ты неплохо выдрессировал их для одного вечера, Хаммер.
Священник посмотрел снизу-вверх на шерифа. Вдалеке завыли сирены, и звуки их стали приближаться всё быстрей и быстрее.
-- Слушайте, а она точно жива? – выкрикнул Верпетий, сидевший все это время на корточках над телом Энди, которое не подавало ни малейших признаков жизни.
-- Боже, за что мне всё это…, - шериф провел руками по лицу, смахивая невидимые глазу мысли.
-- Точно, вспомнил! Ты же не можешь даже прикоснуться к ней без той гениальной сыворотки! – радостно выпалил Мануэль, попутно хлопая в ладоши.
-- Слушай, у тебя всегда башню сносит после того, как ты покопаешься в чужой башке – или ты всегда такой? – заступилась за великана Синайя.
-- Знакомься, маньячила, - кивнул в сторону девушек Хаммер, - сёстры Кроу по порядку: Син, Грослин, Минерва. Ты вроде их искал? Получи и распишись.
С этими словами, Бен Хаммер спрыгнул из кузова своего пикапа (машина со всеми пассажирами при этом мягко покачнулась), и, не торопясь, направился в сторону приближающихся машин спецбригады и скорой. На лицах всех остальных отражались лишь красно-синие блики спасательных огней.
Голоса в моей голове
Грослин Кроу вновь стояла посреди огромного каменного зала, в подземном склепе их семейства, окруженная лишь холодной сырой тьмой и тринадцатью мраморными фигурами, каждая из которых имела свое собственное выражение лица. Девушка не могла сказать, откуда – но она точно знала, что лица статуй выражают весь спектр человеческих эмоций – от похоти и сострадания – до по-детски наивной радости и искренней ярости праведника. В руках у неё вновь была открытая банка рыбных консервов, а внутри – сверкающие десятками разноцветных граней, идеальной формы, чистейшие бриллианты.
Грослин неприятно было находиться здесь одной, она громко позвала сестёр – но те, похоже, её не слышали, так как в ответ раздалось лишь эхо собственного голоса девушки, и какое-то, не вполне ясное, шипящее бормотание. Старшая Кроу попыталась напрячь глаза, чтобы разобрать хоть что-то в этом липком полумраке, однако за пределами мраморного круга из статуй стояла фиолетово-чернильная темнота. Высокая блондинка физически ощущала на себе взгляды мертвенно-бледных истуканов - даже их головы были все как одна склонены набок в каком-то выжидающем жесте, словно они чего-то ждали от неё. Каменные складки их прекрасного платья ниспадали до земли и были вырезаны столь искусно, что в них чувствовалась особая динамика – казалось, требовался лишь крошечный миг, малейшее слово – и все они сорвутся с мест, убегая от своей живой пленницы по одним, только им известным, делам.
Девушка двинулась вдоль круга, разглядывая старинные статуи. Очень скоро её взору открылись незамеченные ранее детали: так, у каждой фигуры имелся в руках некий предмет, значение которого было известно, разве что, лишь его хозяйке. Одна из мраморных красавиц держала в руках тонкий длинный меч, напоминающий древневосточную катану, другая одной рукой придерживала складки ниспадающей юбки – в то время, как во второй умудрялась удерживать одновременно свисающие с указательного пальца жемчужные чётки и маленькую круглую склянку, внутри которой угадывалась некая сияющая жидкость.
Третья скульптура была, пожалуй, самой высокой и внушительной из всех, ибо находилась в самом центре круга: волнистые мраморные волосы развевались за её спиной точно крылья, а персиковый мрамор тончайшей тоги, в которую было обернуто стройное тело статуи, казалось, светился изнутри мягким розоватым светом.
На лице этой «мраморной королевы», как условно назвала её про себя Грослин, читалось величайшее равнодушие ко всему миру. Спокойствие, плавно перетекающее в холод познания – вот как наиболее точно можно было описать это состояние. На вытянутых перед собой руках, фигура легко удерживала огромную раскрытую книгу. Величественная и осознающая свою Силу – фигура из благородного камня хранила в своих объятиях таинственный древний фолиант, в котором, как нутром чувствовала Грослин, были записаны ответы на многие из тех вопросов, что роились в её голове последние пару часов. Девушка попыталась заглянуть под обложку старинного гримуара, ещё не до конца понимая, что именно рассчитывает там найти. Однако ей удалось лишь прочесть название книги, выгравированное большими золотистыми буквами на белоснежной поверхности камня.
«Сияющие, или Трактат о тринадцати Святых Девах», - прошептала золотоволосая Кроу. Стоило ей произнести последние слова, как девушка услышала чёткий механический звук, напоминающий поворот шестеренки в заржавевших настенных часах. Грослин тут же с ужасом огляделась по сторонам – неужели здесь ещё где-то есть площадка-лифт, по типу той, с помощью которой они с сёстрами и попали в это треклятое хранилище?? Она попыталась протиснуться в узкое пространство между статуями, однако всё было тщетно: каменные «Девы» словно обладали своим собственным разумом, и, похоже, не очень-то стремились отпускать внезапно забредшую к ним гостью. Проём, ещё недавно казавшийся вполне надежным, чтобы через него выбраться – мгновенно сжался до размеров мышиной норы – не оставляя ни малейшей надежды на избавление от столь «прохладного» общества.
Грослин начала физически ощущать подступающий приступ паники: ладони мгновенно взмокли, а в мозгу засвербило, точно сквозь плотный слой мыслей к ней настойчиво пробивалось нечто назойливое и неприятное, нечто – вроде того воспоминания, за которое стыдно и которое так хочешь забыть, но которое время от времени неожиданно всплывает в твоей голове, заставляя лицо предательски краснеть, а знакомых удивленно спрашивать «что с тобой?», или участливо интересоваться – не поднялось ли у тебя кровяное давление.
Опустив взгляд на свои руки, девушка невольно вскрикнула – вместо драгоценных камней, в банке шевелилось целое полчище дождевых червей, радостно блестевших от влаги, словно они только что выползли из мягкой жирной земли – порадоваться весеннему солнцу. Один особенно шустрый червячок уже успел выбраться из банки, и даже по-хозяйски обвить большой палец старшей сестры. Фыркнув от отвращения, Грослин выронила ожившие «консервы», и бесцеремонно смахнула с руки непрошенного гостя.
В ту же минуту, позади светловолосой девушки раздался смех. Тихий и ехидный, он словно разъедал душу на куски, подобно кислоте, по капле вытекающей из пробитой канистры. Грослин медленно обернулась. Перед ней, прямо посреди каменного круга, стояло большое овальное зеркало, выполненное в человеческий рост. Оправа его была отлита из фигурного чугуна, в котором угадывались очертания водяных лилий и завитков ползучего Плюща – таких же, что красовались на местных воротах, ограждающих туманный город от мира обычных людей. Зеркало было наклонено вперёд, поэтому Грослин не сразу заметила странности, происходившие с её отражением.
Замутнённая грязью, и сильно истёршаяся от времени, амальгама показала девушке женский силуэт, одновременно похожий на неё, и – нет. Женщина, отразившаяся в зеркале вместо Грослин, определенно была такой же высокой и красивой – но в остальном, совершенно непохожей на бывшего судебного психолога Вэлридж-Сити. Вместо зеленых глаз, на Гро взирали два ярких антрацита, в глубине которых теплился мистический лиловый огонёк. Вместо водопада пшеничных золотистых волос – две смоляных толстых косы до самых пят. Вместо нежной кожи – холодная бледная маска, с диким, как у позднего осеннего яблока, румянцем на впалых щеках. Незнакомка зловеще улыбалась изящным алым ртом, нагло разглядывая внешность самой Грослин.
Каким-то непостижимым образом, старшая Кроу вдруг поняла, что видит всё происходящее с невероятного ракурса – она словно застыла под потолком, подвешенная по диагонали – как будто не до конца оторвалась от невидимого купола подземного зала. Открытие одновременно встревожило и обрадовало девушку – возможно, есть хоть ничтожная вероятность того, что всё это – последствия наркоза, и тогда происходящее вполне может быть всего лишь лихорадочным бредом, очнувшись от которого – Грослин вновь окажется в привычном мире простых и понятных вещей. Но что-то ещё, что-то глубинное и непознанное – подсказывало Гро, что лихорадочным бредом являются её мысли в настоящий момент.
Тягостное молчание прервал тихий смеющийся голос брюнетки по ту сторону зеркала, от которого кровь в жилах Грослин вмиг покрылась лёгким инеем:
-- Забавно. Знаешь, а ведь я всегда хотела стать блондинкой – просто в моё время ещё не изобрели способа сделать этот процесс безопасным для волос. Зато теперь…
-- К-к-кто ты такая? – стуча зубами, кое-как смогла задать вопрос Гро.
-- Оу, а я разве не представилась? – черноволосая неодобрительно поцокала языком, театрально «укоряя» себя. – Как невежливо. Моё полное имя – Альберта де Валуа, но это слишком долго и старомодно (да, я знаю, века пролетели как один день). Но ты можешь называть меня просто Бертой. Вы все можете…
Последнюю фразу Берта произнесла поистине жутким, замогильным голосом – и в этот-то момент Грослин и поняла ту, до глупости простую вещь, которая всё это время никак не давала ей покоя, свербя и расчёсывая её мозг.
Та же тёмно-синяя блузка, те же чёрные джинсы, даже потёртые ботинки одного известного американского бренда. Они с Бертой были одеты одинаково. Абсолютно.
Грослин вздрогнула - и выронила из рук остывший стаканчик с кофе. Очевидно, она задремала в приёмной госпиталя, в ожидании, пока судьба «надкушенного» детектива Ромиреза не прояснится окончательно. Её плеча коснулась мягкая заботливая рука Минни.
-- Всё в порядке, это я. – успокоила девушку сестра.
-- Знаю. Просто заснула, - Грослин выдавила слабый отблеск улыбки. – Прости.
-- Ты что-то совсем бледная…, - обеспокоенно начала Минни. – Может, тебе тоже стоит позвать медсестру? Они здесь, кстати, нормальные – совсем как в обычных больницах. Ну, если не считать формы времён Второй Мировой… - смущённо добавила шатенка.
-- Нет, всё в порядке. Я в порядке. Правда, - заверила её Грослин. – А где Син?
Минни досадливо перекинула волосы за спину:
-- Ну как где? В столовой, конечно же. Её там заинтересовал какой-то старинный рецепт рагу из телятины с кисло-сладким соусом. Не знаю, что это за дрянь и как её готовят – но, по-видимому, проблемы ретро-кухни интересуют её гораздо больше, чем наши собственные.
-- Угу. – Гро уже погрузилась в свои мысли, и потому жалобы сестры доносились до неё с большой «фоновой задержкой». Она как раз начала думать о том, что Син, вероятно, единственная из них, кто ведёт себя по-настоящему спокойно и адекватно в данной ситуации, и что это, возможно, одно из лучших её качеств на сегодняшний день – когда неожиданно чётко услышала, как кто-то в её голове произнёс: «Теперь я – лучшая твоя часть. Расслабься – и наслаждайся полётом…».
«Вот дерьмо!», - обреченно выругалась старшая Кроу.
Следующие несколько часов девушку мучала непрекращающаяся головная боль, изредка прерываемая приступами шума в ушах, с последующим закладыванием последних. Грослин выпила целых четыре таблетки тайленола, однако это не помогло – как, впрочем, и то сильное обезболивающее, что ей удалось тихонько стащить у доброй полноватой медсестры, присматривающей за палатой Ромиреза. Как только стало известно, что детектив пришел в себя, Минни предпочла не терять времени даром – и сразу же бросилась к нему. Воспользовавшись создавшимся вокруг Дона переполохом, Гро попыталась максимально незаметно выскользнуть из больницы. Однако скромным планам девушки не суждено было исполниться, так как на её пути (как всегда внезапно), словно огромная неприступная гора, вырос шериф.
«Надо поговорить», - Не утруждая себя приветствием или вопросом о самочувствии Грослин, «с места в карьер» начал Хаммер.
-- Вау. Как участливо. Спасибо за заботу, шериф. Кстати, отлично выглядишь для человека, который пару часов назад таковым не был, - съязвила блондинка. Ей не могло не броситься в глаза, насколько свежим и бодрым выглядел Хаммер по сравнению с ними – испуганными, грязными и измотанными невесёлыми событиями последней ночи.
-- Мне нужны все трое, - проигнорировав колкость старшей Кроу, продолжал шериф. – А это, - он указал на бутылёк с мощным спазмальгетиком, зажатый в руке Гро, - тебе точно не поможет. Уж поверь.
На секунду Грослин удивилась мысли, откуда тот знает об украденном, хорошо, позаимствованном лекарстве, но быстро одёрнула себя, напомнив собственной логике о полном нарушении её законов в этом проклятом месте.
-- Знаешь, мне наплевать, чего ты там хочешь. С меня хватит всего этого, - девушка широко развела руками, насколько позволял узкий проём больничного коридора. – Мы уедем сразу же, как только Дон почувствует себя достаточно хорошо, чтобы вести машину. Пусть нас посадят, но, клянусь богом – лучше провести остаток дней в камере, чем вариться вместе с вами во всей этой экстраординарной фигне!
Последние слова Гро буквально «выкрикнула» шёпотом в лицо Хаммеру, стоявшему всё это время если не с равнодушным, то уж точно с безучастным, ко всей этой пылкой тираде Грослин, видом. Однако последняя фраза, должно быть, повеселила его, потому как в зелёных глазах шерифа промелькнул какой-то нездоровый огонёк задора.
-- Ну-ну, кто же эти прекрасные дамы, коих ты взял с собой сегодня «на дело»? Не представишь? Что-то я не припомню их в отчётах по прошлогодней переписи жителей Дарквилля.
-- Отвали, - выпустив клубы дыма, произнес Хаммер.
-- Хм-м-м…, - священник задумчиво постучал указательным пальцем по своему подбородку. – Ты так и будешь сидеть и смотреть, как твоя напарница лежит бездыханным мясным мешком посреди улицы? Или как истинный рыцарь, подбежишь – и схватишь её на руки, отогрев в своих сильных объятиях?
Вместо ответа, шериф бросил на него самый испепеляющий взгляд, на который был способен. Затем молча кинул на пол кузова окурок сигареты и затушил его голой ногой в зимнем ботинке. Сейчас он напоминал уставшего Брюса Баннера, только-только вышедшего из режима «Халк-крушить».
-- Знаете, мистер, - подала голос Минни, на коленях которой лежала голова бездыханного Дона Ромиреза, - я встречала крайне мало священников за всю свою жизнь, но эти люди были просто замечательными духовными наставниками, достойными своего сана. Так вот, - продолжала она, - кем бы вы ни были, падре – вы не один из них. И никогда в их число не попадёте.
-- Правда? – Мануэль слегка улыбнулся и наклонился к девушке. – А какой же я, по-твоему, дитя моё?
-- Не знаю, - Минни твердо посмотрела ему в глаза и ощутила в глубине своей души бескрайнюю тьму. – Но к вам, на исповедь, я точно никогда не приду.
Мануэль обиженным жестом сложил руки на груди:
-- Посмотрите-ка, какие тут у нас смелые речи! А ты неплохо выдрессировал их для одного вечера, Хаммер.
Священник посмотрел снизу-вверх на шерифа. Вдалеке завыли сирены, и звуки их стали приближаться всё быстрей и быстрее.
-- Слушайте, а она точно жива? – выкрикнул Верпетий, сидевший все это время на корточках над телом Энди, которое не подавало ни малейших признаков жизни.
-- Боже, за что мне всё это…, - шериф провел руками по лицу, смахивая невидимые глазу мысли.
-- Точно, вспомнил! Ты же не можешь даже прикоснуться к ней без той гениальной сыворотки! – радостно выпалил Мануэль, попутно хлопая в ладоши.
-- Слушай, у тебя всегда башню сносит после того, как ты покопаешься в чужой башке – или ты всегда такой? – заступилась за великана Синайя.
-- Знакомься, маньячила, - кивнул в сторону девушек Хаммер, - сёстры Кроу по порядку: Син, Грослин, Минерва. Ты вроде их искал? Получи и распишись.
С этими словами, Бен Хаммер спрыгнул из кузова своего пикапа (машина со всеми пассажирами при этом мягко покачнулась), и, не торопясь, направился в сторону приближающихся машин спецбригады и скорой. На лицах всех остальных отражались лишь красно-синие блики спасательных огней.
Глава 9. Часть 1
Голоса в моей голове
Грослин Кроу вновь стояла посреди огромного каменного зала, в подземном склепе их семейства, окруженная лишь холодной сырой тьмой и тринадцатью мраморными фигурами, каждая из которых имела свое собственное выражение лица. Девушка не могла сказать, откуда – но она точно знала, что лица статуй выражают весь спектр человеческих эмоций – от похоти и сострадания – до по-детски наивной радости и искренней ярости праведника. В руках у неё вновь была открытая банка рыбных консервов, а внутри – сверкающие десятками разноцветных граней, идеальной формы, чистейшие бриллианты.
Грослин неприятно было находиться здесь одной, она громко позвала сестёр – но те, похоже, её не слышали, так как в ответ раздалось лишь эхо собственного голоса девушки, и какое-то, не вполне ясное, шипящее бормотание. Старшая Кроу попыталась напрячь глаза, чтобы разобрать хоть что-то в этом липком полумраке, однако за пределами мраморного круга из статуй стояла фиолетово-чернильная темнота. Высокая блондинка физически ощущала на себе взгляды мертвенно-бледных истуканов - даже их головы были все как одна склонены набок в каком-то выжидающем жесте, словно они чего-то ждали от неё. Каменные складки их прекрасного платья ниспадали до земли и были вырезаны столь искусно, что в них чувствовалась особая динамика – казалось, требовался лишь крошечный миг, малейшее слово – и все они сорвутся с мест, убегая от своей живой пленницы по одним, только им известным, делам.
Девушка двинулась вдоль круга, разглядывая старинные статуи. Очень скоро её взору открылись незамеченные ранее детали: так, у каждой фигуры имелся в руках некий предмет, значение которого было известно, разве что, лишь его хозяйке. Одна из мраморных красавиц держала в руках тонкий длинный меч, напоминающий древневосточную катану, другая одной рукой придерживала складки ниспадающей юбки – в то время, как во второй умудрялась удерживать одновременно свисающие с указательного пальца жемчужные чётки и маленькую круглую склянку, внутри которой угадывалась некая сияющая жидкость.
Третья скульптура была, пожалуй, самой высокой и внушительной из всех, ибо находилась в самом центре круга: волнистые мраморные волосы развевались за её спиной точно крылья, а персиковый мрамор тончайшей тоги, в которую было обернуто стройное тело статуи, казалось, светился изнутри мягким розоватым светом.
На лице этой «мраморной королевы», как условно назвала её про себя Грослин, читалось величайшее равнодушие ко всему миру. Спокойствие, плавно перетекающее в холод познания – вот как наиболее точно можно было описать это состояние. На вытянутых перед собой руках, фигура легко удерживала огромную раскрытую книгу. Величественная и осознающая свою Силу – фигура из благородного камня хранила в своих объятиях таинственный древний фолиант, в котором, как нутром чувствовала Грослин, были записаны ответы на многие из тех вопросов, что роились в её голове последние пару часов. Девушка попыталась заглянуть под обложку старинного гримуара, ещё не до конца понимая, что именно рассчитывает там найти. Однако ей удалось лишь прочесть название книги, выгравированное большими золотистыми буквами на белоснежной поверхности камня.
«Сияющие, или Трактат о тринадцати Святых Девах», - прошептала золотоволосая Кроу. Стоило ей произнести последние слова, как девушка услышала чёткий механический звук, напоминающий поворот шестеренки в заржавевших настенных часах. Грослин тут же с ужасом огляделась по сторонам – неужели здесь ещё где-то есть площадка-лифт, по типу той, с помощью которой они с сёстрами и попали в это треклятое хранилище?? Она попыталась протиснуться в узкое пространство между статуями, однако всё было тщетно: каменные «Девы» словно обладали своим собственным разумом, и, похоже, не очень-то стремились отпускать внезапно забредшую к ним гостью. Проём, ещё недавно казавшийся вполне надежным, чтобы через него выбраться – мгновенно сжался до размеров мышиной норы – не оставляя ни малейшей надежды на избавление от столь «прохладного» общества.
Грослин начала физически ощущать подступающий приступ паники: ладони мгновенно взмокли, а в мозгу засвербило, точно сквозь плотный слой мыслей к ней настойчиво пробивалось нечто назойливое и неприятное, нечто – вроде того воспоминания, за которое стыдно и которое так хочешь забыть, но которое время от времени неожиданно всплывает в твоей голове, заставляя лицо предательски краснеть, а знакомых удивленно спрашивать «что с тобой?», или участливо интересоваться – не поднялось ли у тебя кровяное давление.
Опустив взгляд на свои руки, девушка невольно вскрикнула – вместо драгоценных камней, в банке шевелилось целое полчище дождевых червей, радостно блестевших от влаги, словно они только что выползли из мягкой жирной земли – порадоваться весеннему солнцу. Один особенно шустрый червячок уже успел выбраться из банки, и даже по-хозяйски обвить большой палец старшей сестры. Фыркнув от отвращения, Грослин выронила ожившие «консервы», и бесцеремонно смахнула с руки непрошенного гостя.
В ту же минуту, позади светловолосой девушки раздался смех. Тихий и ехидный, он словно разъедал душу на куски, подобно кислоте, по капле вытекающей из пробитой канистры. Грослин медленно обернулась. Перед ней, прямо посреди каменного круга, стояло большое овальное зеркало, выполненное в человеческий рост. Оправа его была отлита из фигурного чугуна, в котором угадывались очертания водяных лилий и завитков ползучего Плюща – таких же, что красовались на местных воротах, ограждающих туманный город от мира обычных людей. Зеркало было наклонено вперёд, поэтому Грослин не сразу заметила странности, происходившие с её отражением.
Замутнённая грязью, и сильно истёршаяся от времени, амальгама показала девушке женский силуэт, одновременно похожий на неё, и – нет. Женщина, отразившаяся в зеркале вместо Грослин, определенно была такой же высокой и красивой – но в остальном, совершенно непохожей на бывшего судебного психолога Вэлридж-Сити. Вместо зеленых глаз, на Гро взирали два ярких антрацита, в глубине которых теплился мистический лиловый огонёк. Вместо водопада пшеничных золотистых волос – две смоляных толстых косы до самых пят. Вместо нежной кожи – холодная бледная маска, с диким, как у позднего осеннего яблока, румянцем на впалых щеках. Незнакомка зловеще улыбалась изящным алым ртом, нагло разглядывая внешность самой Грослин.
Каким-то непостижимым образом, старшая Кроу вдруг поняла, что видит всё происходящее с невероятного ракурса – она словно застыла под потолком, подвешенная по диагонали – как будто не до конца оторвалась от невидимого купола подземного зала. Открытие одновременно встревожило и обрадовало девушку – возможно, есть хоть ничтожная вероятность того, что всё это – последствия наркоза, и тогда происходящее вполне может быть всего лишь лихорадочным бредом, очнувшись от которого – Грослин вновь окажется в привычном мире простых и понятных вещей. Но что-то ещё, что-то глубинное и непознанное – подсказывало Гро, что лихорадочным бредом являются её мысли в настоящий момент.
Тягостное молчание прервал тихий смеющийся голос брюнетки по ту сторону зеркала, от которого кровь в жилах Грослин вмиг покрылась лёгким инеем:
-- Забавно. Знаешь, а ведь я всегда хотела стать блондинкой – просто в моё время ещё не изобрели способа сделать этот процесс безопасным для волос. Зато теперь…
-- К-к-кто ты такая? – стуча зубами, кое-как смогла задать вопрос Гро.
-- Оу, а я разве не представилась? – черноволосая неодобрительно поцокала языком, театрально «укоряя» себя. – Как невежливо. Моё полное имя – Альберта де Валуа, но это слишком долго и старомодно (да, я знаю, века пролетели как один день). Но ты можешь называть меня просто Бертой. Вы все можете…
Последнюю фразу Берта произнесла поистине жутким, замогильным голосом – и в этот-то момент Грослин и поняла ту, до глупости простую вещь, которая всё это время никак не давала ей покоя, свербя и расчёсывая её мозг.
Та же тёмно-синяя блузка, те же чёрные джинсы, даже потёртые ботинки одного известного американского бренда. Они с Бертой были одеты одинаково. Абсолютно.
Грослин вздрогнула - и выронила из рук остывший стаканчик с кофе. Очевидно, она задремала в приёмной госпиталя, в ожидании, пока судьба «надкушенного» детектива Ромиреза не прояснится окончательно. Её плеча коснулась мягкая заботливая рука Минни.
-- Всё в порядке, это я. – успокоила девушку сестра.
-- Знаю. Просто заснула, - Грослин выдавила слабый отблеск улыбки. – Прости.
-- Ты что-то совсем бледная…, - обеспокоенно начала Минни. – Может, тебе тоже стоит позвать медсестру? Они здесь, кстати, нормальные – совсем как в обычных больницах. Ну, если не считать формы времён Второй Мировой… - смущённо добавила шатенка.
-- Нет, всё в порядке. Я в порядке. Правда, - заверила её Грослин. – А где Син?
Минни досадливо перекинула волосы за спину:
-- Ну как где? В столовой, конечно же. Её там заинтересовал какой-то старинный рецепт рагу из телятины с кисло-сладким соусом. Не знаю, что это за дрянь и как её готовят – но, по-видимому, проблемы ретро-кухни интересуют её гораздо больше, чем наши собственные.
-- Угу. – Гро уже погрузилась в свои мысли, и потому жалобы сестры доносились до неё с большой «фоновой задержкой». Она как раз начала думать о том, что Син, вероятно, единственная из них, кто ведёт себя по-настоящему спокойно и адекватно в данной ситуации, и что это, возможно, одно из лучших её качеств на сегодняшний день – когда неожиданно чётко услышала, как кто-то в её голове произнёс: «Теперь я – лучшая твоя часть. Расслабься – и наслаждайся полётом…».
«Вот дерьмо!», - обреченно выругалась старшая Кроу.
Глава 9. Часть 2
***
Следующие несколько часов девушку мучала непрекращающаяся головная боль, изредка прерываемая приступами шума в ушах, с последующим закладыванием последних. Грослин выпила целых четыре таблетки тайленола, однако это не помогло – как, впрочем, и то сильное обезболивающее, что ей удалось тихонько стащить у доброй полноватой медсестры, присматривающей за палатой Ромиреза. Как только стало известно, что детектив пришел в себя, Минни предпочла не терять времени даром – и сразу же бросилась к нему. Воспользовавшись создавшимся вокруг Дона переполохом, Гро попыталась максимально незаметно выскользнуть из больницы. Однако скромным планам девушки не суждено было исполниться, так как на её пути (как всегда внезапно), словно огромная неприступная гора, вырос шериф.
«Надо поговорить», - Не утруждая себя приветствием или вопросом о самочувствии Грослин, «с места в карьер» начал Хаммер.
-- Вау. Как участливо. Спасибо за заботу, шериф. Кстати, отлично выглядишь для человека, который пару часов назад таковым не был, - съязвила блондинка. Ей не могло не броситься в глаза, насколько свежим и бодрым выглядел Хаммер по сравнению с ними – испуганными, грязными и измотанными невесёлыми событиями последней ночи.
-- Мне нужны все трое, - проигнорировав колкость старшей Кроу, продолжал шериф. – А это, - он указал на бутылёк с мощным спазмальгетиком, зажатый в руке Гро, - тебе точно не поможет. Уж поверь.
На секунду Грослин удивилась мысли, откуда тот знает об украденном, хорошо, позаимствованном лекарстве, но быстро одёрнула себя, напомнив собственной логике о полном нарушении её законов в этом проклятом месте.
-- Знаешь, мне наплевать, чего ты там хочешь. С меня хватит всего этого, - девушка широко развела руками, насколько позволял узкий проём больничного коридора. – Мы уедем сразу же, как только Дон почувствует себя достаточно хорошо, чтобы вести машину. Пусть нас посадят, но, клянусь богом – лучше провести остаток дней в камере, чем вариться вместе с вами во всей этой экстраординарной фигне!
Последние слова Гро буквально «выкрикнула» шёпотом в лицо Хаммеру, стоявшему всё это время если не с равнодушным, то уж точно с безучастным, ко всей этой пылкой тираде Грослин, видом. Однако последняя фраза, должно быть, повеселила его, потому как в зелёных глазах шерифа промелькнул какой-то нездоровый огонёк задора.
