- Удалось что узнать? - заинтересованно спросил сын кузнеца.
- Через пять дней король устраивает бои в честь своего бога. Говорят, там будут и оборотни, - тихо произнес Магнус.
Взгляд его был все таким же мрачным и задумчивым. Мыслями он был не здесь, и даже успел позабыть о сегодняшней досаде. Не волновал его более не украденный кошель, ни грубость местных горожан. Все ему было одно. И ожидание казалось таким томительным, что в груди неприятно щемило.
- Думаешь, она там? - осторожно спросил Нильс, внимательно следя за тем, чтобы никто их не подслушал.
- Увидим, - на выдохе произнес Магнус.
Герда поднесла кружку холодного эля одному из постояльцев, вернулась к стойке, обошла ее и оказалась в кухне. На вертелах жарились куропатки. Жар от печи шел сильный, и даже не смотря на то, что дверь во внутренний двор была открыта, воздух по-прежнему был удушливым.
День близился к закату. Солнце еще не ушло за горизонт, и можно было насладиться предсумеречным небом. В таверне пока было пусто. Лишь несколько местных, зашедших попить эля, который Зигвард готовил сам. Потому Герда решила, что имеет право насладиться прекрасным апрельским вечером. Таверна наполнится гостями позже, когда с заходом солнца все закончат свои дела, а пока у нее есть время постоять у выхода, да полюбоваться ясным голубым небом.
Она вышла во внутренний двор и подошла к цветущему абрикосовому дереву, что находилось напротив конюшни, и присела на поросшую густой травой землю.
Часто в детстве она любила карабкаться на абрикос, а после, взглянув вниз, трусила с него слезать. Тогда на помощь приходил либо кто-то из братьев, либо Астрид. Всякий раз они подшучивали над ее страхом высоты, а Герда только обижено дула щеки, но не оставляла попыток перебороть боязнь.
Однажды ей это удалось, когда повзрослев, она забралась на самую высокую ветку, а после спрыгнула с нее. В тот день Герда повредила себе ногу, но вывих оказался не сильным, и уже совсем скоро она вновь могла резвиться.
Теперь же, облокотившись о дерево и подняв взгляд к распустившимся цветам, она вспоминала счастливые дни беззаботного детства. Впрочем, и сейчас Герду никто не утруждал излишними хлопотами. Она сама вызывалась помогать родителям в таверне, хоть от нее не требовали ничего. Сама согласилась и выйти замуж за Нильса, обзавестись собственной семьей. Последнему бы порадоваться, но на душе было тоскливо. Ей не хватало тех шальных забав, которые она учиняла в детстве, играясь с братьями и сестрой. А пропажа Астрид так и вовсе вынуждала Герду грустить.
Она вспоминала, как не раз они вдвоем сидели под этим самым абрикосом и обсуждали всякое разное: то события, произошедшие в самой деревне, то слухи, принесенные гостями. Иногда к ним присоединялись Магнус и Фольки, тогда они вместе изобретали какую-нибудь игру, шутили, смеялись и просто радовались жизни. Теперь же остались лишь воспоминания.
Самый старший — Фольки — давно женился и открыл небольшую кожевенную мастерскую. Как только изделий накапливалось достаточно, он свозил их в город и продавал, а после возвращался с подарками для близких. При всякой встрече после долгой отлучки, Фольки всегда приподнимал Герду и крепко зажимал в своих объятиях. Такое же он проделывал и с Астрид: сначала поднимал над полом, а после целовал в обе щеки и колол своей щетиной нежное девичье лицо.
Магнус в последние годы все чаще и чаще пропадал в кузне Освина. Лишь вечерами возвращался в родительский дом, но был таким уставшим, что Герда не решалась его тревожить. Сам Магнус старался держаться бодро, но Герда прекрасно читала в его глазах желание как можно скорей опустить голову на подушку.
Астрид же и вовсе решила съехать из родного дома, соорудив себе уютный домишко на другом конце деревни. Бывая то тут, то там, Астрид умудрялась за денежное вознаграждение помогать местным ремесленникам. Даже Фольки было дело звал ее поработать в свою мастерскую. Астрид бы не взяла с него ни одного медного, но брат настаивал на том, что любой труд должен быть оплачен.
Астрид казалась Герде неутомимой. Даже после тяжелого дня, проведенного в трудах, она откуда-то брала энергию. Нередко к ней обращались с просьбой подсобить в охоте, а то и вовсе самой поймать дичь за хорошую плату, на что Астрид охотно соглашалась.
Иногда, когда дел никаких не имелось, они с Астрид уходили в лес, и Герде выпадала возможность прокатиться верхом на крупной рыси. Не смотря на все заверения оборотня в том, что никаких неудобств подобное ей не причиняет, Герда все же боялась оказаться слишком тяжелой для сестры.
Вспоминая это, она невольно пустила слезу.
- Где же ты, Астрид? - тихо произнесла Герда, аккуратно вытирая глаза.
Ветер снова зашелестел листвой и обдал лицо приятно прохладой.
- Герда, - из кухни выглянула мать. От чего-то она выглядела встревоженной. Угрюмая все эти дни, она вдруг оживилась, но оживление это походило на страх. - Думаю, нужна твоя помощь. К нам гости.
- Уже иду, - отозвалась Герда. Она поднялась, оправила подол платья и вернулась на кухню. Из гостевого зала доносились чьи-то голоса.
- Вы укрывали у себя оборотня, - услышала Герда раздраженный голос.
Сердце чуть не ушло в пятки. Ни тон, какими были произнесены слова, ни сама речь не вызывали сомнений в том, что в Бьёрнхэл пожаловали слуги короля. Герда вмиг выбежала из кухни, да так и замерла на месте, увидев перед собой не один десяток людей, облаченных в черные плащи. На головах их были крашенные в черный шлемы с конскими хвостами, ниспадающими на спины. На позолоченных медальонах, скрепляющих плащ у самой груди отчетливо проступала восьмиконечная звезда — символ бога, принятого королем. Это был карательный отряд, который уже не раз проходил через Бьёрнхэл, да только никогда до сего дня не расточал обвинения кому бы то ни было из деревни. Чаще всего они просто проезжали мимо. Либо же останавливались на ночь. Те же, кому не хватало мест, ночевали на улице в собственных шатрах, поставленных прямо возле таверны.
- А вот и девчонка, - мужчина с белесым шрамом, протянутым через переносицу от правого глаза к левой щеке, ухмыльнулся. - Похожа, - чуть погодя добавил он, пристально смотря на Герду.
- Я не понимаю о чем Вы, - заикаясь произнес Зигвард. Он сделал шаг назад и широко расставил руки, прикрывая дочь.
- А я думаю, прекрасно понимаешь, - невозмутимым тоном отвечал человек со шрамом. - Твоя дочурка с оборотнем хорошо дружила. Это нам известно. Так что не прикидывайся дураком. Нам все известно. Лисбет никогда не дает ложных сведений.
- Кто такая Лисбет? - непонимающе спросил Зигвард. Он не хуже Герды понимал зачем сюда явился карательный отряд, но все еще надеялся избежать несчастья.
- А этого ты уже не узнаешь. Взять его.
Двое сдвинулись с места и угрожающе направились к Зигварду.
- Беги, Герда! - его глаза округлились в испуге, но он по-прежнему стоял возле стойки и загораживал своих жену и дочь.
- Девчонку можете взять, если хотите. Развлекайтесь парни, - громко хлопнул в ладоши человек со шрамом. - Вы знаете, что делать.
- Гертруда, уводи ее! - в отчаянье закричал Зигвард, обращаясь к жене. Сам он готов был сколько сможет побороться, лишь бы выиграть для них время.
Гертруде повторять не пришлось: она резко схватила дочь за руку и потащила ее через кухню во двор.
Зигвард тем временем схватил со стойки нож и встал в угрожающую стойку. Решимости в нем нашлось больше, чем страха, однако этот порыв не привел к желанному результату. Сражаться ножом против тех, кто пришел с мечами не представлялось возможным. Человек со шрамом степенно обнажил меч и замахнулся, ударяя по той руке, в которой Зигвард держал нож. Лезвие упало на пол вместе с отрубленной кистью. Хозяин таверны даже не успел отреагировать криком на сильную боль, как меч уже проткнул его живот, пройдя насквозь. Вонзив клинок по самую рукоять, командир карательного отряда лишь презрительно улыбнулся, видя, как испуг и боль заполнили глаза Зигварда. Подобные зрелища явно доставляли ему удовольствие, и чем больше испуга он наблюдал в чужих глазах, тем отчетливей прорисовывалась его довольная ухмылка. Хендрик — так звали человека со шрамом на лице — резко вынул меч, и Зигвард тут же обмяк, упав на колени. Глаза его по-прежнему оставались открытыми, с губ струилась кровь, а сам он больше не мог противостоять никому.
Хендрик брезгливо пнул мертвеца, прошел в кухню и вышел во двор.
Мать пыталась помочь дочери перелезть через забор, но платье Герды так некстати зацепилось за ветку дерева, растущего подле ограды.
- Они ваши, - Хендрик кивнул в их сторону, предоставив тем шестерым, что остались с ним, полную свободу. Сам он не спешил куда-либо уходить и лишь молча наблюдал, как его люди рывком сдергивают Герду с забора и тащат на середину двора. Не оставили они без внимания и мать, которая слезно умоляла не трогать дочь, но никого не волновали ни ее слезы, ни ее мольбы. Они здесь для того, чтобы карать от имени короля. А проступок за деревней значился большой, коль скоро они столько лет укрывали у себя оборотня. И больше всех наказаниях заслуживала семья Юнссонов.
Хендрик безмолвно стоял и лишь иногда ухмылялся, наблюдая за чужими страданиями.
Герда все порывалась вырваться, но трое повалили ее на землю и теперь пытались совладать с ее платьем. Сначала они задрали юбку, но поняли, что наряд прекрасной девицы им мешает, и было бы неплохо его снять вовсе. Но раздевать несчастную с лаской и куртуазностью никто не намеревался. Они крепко хватались за ткань и разрывали ее.
- Прекратите! - надрывая голос, крикнула Гертруда. В попытках вырваться, она укусила за палец того, кто ее держал. Второго на что есть сил ударила в грудь и подскочила к дочери.
Завязалась борьба. Короткая и неравная. Один из карателей поднялся, обнажил меч и размашистым движением снес голову Гертруды. Кровь фонтаном хлынула из артерии, окропив собой все: и траву, куда упало тело, и лицо карателя, и даже лицо Герды, которой так и не дали подняться. Она закричала от ужаса. Попытки сопротивляться ослабли. Она лишь с испугом смотрела на отрубленную голову, где навеки застыл обезумевший взгляд, и вся содрогалась от ужаса. Глаза ее были полны слез, но она не могла произнести ни слова. Лишь тихим охрипшим голосом прошептала:
- Мама.
С нее вновь сдирали платье, а она не могла оказать никакого сопротивления. Удары ее были слабыми, почти что не ощущаемыми. Но один из карателей схватил ее руку и звонко ударил по щеке.
- Лежи спокойно, - угрожающе произнес он и сильно сжал ее запястье.
Герде хотелось верить, что все происходящее лишь страшный сон. Сейчас она проснется, и все будет хорошо. Отец и мать живые, Астрид вернувшаяся из леса и скорая свадьба с Нильсом. Но нет. Это была реальность. Жестокая, страшная реальность, от которой некуда было деться.
- Я первый, - вдруг отозвался безучастный Хендрик.
Все платье Герды было изодрано в клочья. Почти нагая она лежала на сырой земле, ветер обдавал ее весенней прохладой, а в голове все смешалось. Отец, защищающий ее, мать, которая за это же поплатилась жизнью, и сама она, которую вот-вот обесчестят. А ведь она предназначалась только Нильсу. Теперь же ей воспользуются эти семеро, надругаются, а после, скорее всего убьют. Лучше бы они сделали это сразу. Так было бы проще. Пусть делают с ее телом что хотят, лишь бы она более ничего не чувствовала и не знала.
Хендрик, как того и следовала ожидать, оказался груб. Герда попыталась его оттолкнуть. Тщетно. Ей снова отвесили пощечину.
Мучение оказалось долгим. Но Герда будто не мыслила себя здесь и сейчас. Она безжизненным взглядом смотрела в темнеющее небо и молила богов о спасении. Но боги не вняли его просьбам. На выручку никто не пришел. Когда же с утехами было окончено, Хендрик склонился над ней и прошептал на ухо:
- Считай, что тебе оказали честь.
После он лезвием меча рассек ей горло. Кровь хлынула из артерии, но Герда все еще была жива. Ей осталось не так уж много.
Но как же хотелось проснуться от этого кошмара.
«А что если Нильс узнает?» - пронеслось у нее в голове.
Грудь все еще вздымалась от дыхания, но силы окончательно покидали Герду. Остекленевший взгляд был устремлен в бескрайние просторы, но более она не могла оценить ни красоту весенних сумерек, ни прелесть вечернего пейзажа. Все в ее жизни было кончено, да и сама жизнь вот-вот должна была оборваться. Она уже ни на что не реагировала.
***
- Ты же знаешь что произойдет, если будешь себя плохо вести? - угрожающе сказала Лисбет. Она коснулась подбородка Астрид и посмотрела прямо в глаза. - Не гневи меня, иначе кое-кто очень сильно пострадает.
Ведьма прекрасно знала, что угроза ее пуста. Король уже отправил карательный отряд в Бьёрнхэл за тем, чтобы истребить в нем всех до единого. Провинность слишком большая — укрывательство оборотня. С таким Фостольф мириться не собирался. На все просьбы Лисбет оставить в живых хоть кого-то, чтобы было чем пригрозить Астрид не увенчались успехом. Король оказался непреклонен в своем решении. Но ведьма сочла нужным ни о чем не говорить своему «домашнему зверьку». Пусть и дальше думает, что все козыре у нее — Лисбет — на руках. И вот она снова столкнулась с упрямством Астрид.
- Я не хочу ни с кем сражаться. Еще и в облике зверя, - раздраженно кинула она. Лицо ее исказила гримаса гнева, и Лисбет уже переставало это нравится.
- У кошечки слишком острые коготки. Надо бы их подпилить, - ведьма схватилась рукой за шею Астрид и прижала ее к стене. - На хозяина рычать нельзя, - ледяным голосом добавила она, а взгляд так и сквозил неприкрытым раздражением.
- Я не твой зверь, - сквозь зубы произнесла Астрид. - И не твоя вещь.
- Какая смелая, - Лисбет усмехнулась и посильней надавила на горло. - Посадить бы тебя на цепь. Посидишь денек-другой подумаешь как тебе стоит вести себя со мной. Может, наконец-то поймешь, что мне лучше не перечить. Не забывай: я знаю откуда ты и кто твоя семья.
- Они ничего не знают… - сдавленным голосом произнесла Астрид. Воздух с большим трудом проникал в легкие, настолько крепко ведьма сжала ее горло.
- Врешь, - перебила ее Лисбет. - Я все видела в твоих воспоминаниях. Надо же. Столько лет скрывать у себя оборотня… И никто из наших не знал, хоть сотню раз и проезжали через вашу деревушку. Знала бы, забрала бы тебя пораньше. Тогда ты бы точно стала послушной. Кошечек нужно приручать с детства.
Ведьма усмехнулась, расслабила хват и взялась за колечко, что висело на кожаном ошейнике.
- И все же цепь тебе бы не помешала. Как ты на это смотришь?
- Лучше положи меня уже на этот алтарь. Что ты там делаешь с такими как я? Вот это и сделай.
Астрид было тяжело сносить все унижения. Но не из слабого характера, а из невозможности им противостоять. Не поройся Лисбет в ее воспоминаниях, она все так же гнула бы свою линию, сопротивляясь ведьме абсолютно во всем. Но теперь любая резкость в ее сторону грозила обернуться наказанием для всей семьи Юнссонов. Этого Астрид никак не могла допустить. Но раз ведьма все еще грозится, значит они живы и находятся в безопасности.
- Через пять дней король устраивает бои в честь своего бога. Говорят, там будут и оборотни, - тихо произнес Магнус.
Взгляд его был все таким же мрачным и задумчивым. Мыслями он был не здесь, и даже успел позабыть о сегодняшней досаде. Не волновал его более не украденный кошель, ни грубость местных горожан. Все ему было одно. И ожидание казалось таким томительным, что в груди неприятно щемило.
- Думаешь, она там? - осторожно спросил Нильс, внимательно следя за тем, чтобы никто их не подслушал.
- Увидим, - на выдохе произнес Магнус.
Глава 5. Несправедливая кара
Герда поднесла кружку холодного эля одному из постояльцев, вернулась к стойке, обошла ее и оказалась в кухне. На вертелах жарились куропатки. Жар от печи шел сильный, и даже не смотря на то, что дверь во внутренний двор была открыта, воздух по-прежнему был удушливым.
День близился к закату. Солнце еще не ушло за горизонт, и можно было насладиться предсумеречным небом. В таверне пока было пусто. Лишь несколько местных, зашедших попить эля, который Зигвард готовил сам. Потому Герда решила, что имеет право насладиться прекрасным апрельским вечером. Таверна наполнится гостями позже, когда с заходом солнца все закончат свои дела, а пока у нее есть время постоять у выхода, да полюбоваться ясным голубым небом.
Она вышла во внутренний двор и подошла к цветущему абрикосовому дереву, что находилось напротив конюшни, и присела на поросшую густой травой землю.
Часто в детстве она любила карабкаться на абрикос, а после, взглянув вниз, трусила с него слезать. Тогда на помощь приходил либо кто-то из братьев, либо Астрид. Всякий раз они подшучивали над ее страхом высоты, а Герда только обижено дула щеки, но не оставляла попыток перебороть боязнь.
Однажды ей это удалось, когда повзрослев, она забралась на самую высокую ветку, а после спрыгнула с нее. В тот день Герда повредила себе ногу, но вывих оказался не сильным, и уже совсем скоро она вновь могла резвиться.
Теперь же, облокотившись о дерево и подняв взгляд к распустившимся цветам, она вспоминала счастливые дни беззаботного детства. Впрочем, и сейчас Герду никто не утруждал излишними хлопотами. Она сама вызывалась помогать родителям в таверне, хоть от нее не требовали ничего. Сама согласилась и выйти замуж за Нильса, обзавестись собственной семьей. Последнему бы порадоваться, но на душе было тоскливо. Ей не хватало тех шальных забав, которые она учиняла в детстве, играясь с братьями и сестрой. А пропажа Астрид так и вовсе вынуждала Герду грустить.
Она вспоминала, как не раз они вдвоем сидели под этим самым абрикосом и обсуждали всякое разное: то события, произошедшие в самой деревне, то слухи, принесенные гостями. Иногда к ним присоединялись Магнус и Фольки, тогда они вместе изобретали какую-нибудь игру, шутили, смеялись и просто радовались жизни. Теперь же остались лишь воспоминания.
Самый старший — Фольки — давно женился и открыл небольшую кожевенную мастерскую. Как только изделий накапливалось достаточно, он свозил их в город и продавал, а после возвращался с подарками для близких. При всякой встрече после долгой отлучки, Фольки всегда приподнимал Герду и крепко зажимал в своих объятиях. Такое же он проделывал и с Астрид: сначала поднимал над полом, а после целовал в обе щеки и колол своей щетиной нежное девичье лицо.
Магнус в последние годы все чаще и чаще пропадал в кузне Освина. Лишь вечерами возвращался в родительский дом, но был таким уставшим, что Герда не решалась его тревожить. Сам Магнус старался держаться бодро, но Герда прекрасно читала в его глазах желание как можно скорей опустить голову на подушку.
Астрид же и вовсе решила съехать из родного дома, соорудив себе уютный домишко на другом конце деревни. Бывая то тут, то там, Астрид умудрялась за денежное вознаграждение помогать местным ремесленникам. Даже Фольки было дело звал ее поработать в свою мастерскую. Астрид бы не взяла с него ни одного медного, но брат настаивал на том, что любой труд должен быть оплачен.
Астрид казалась Герде неутомимой. Даже после тяжелого дня, проведенного в трудах, она откуда-то брала энергию. Нередко к ней обращались с просьбой подсобить в охоте, а то и вовсе самой поймать дичь за хорошую плату, на что Астрид охотно соглашалась.
Иногда, когда дел никаких не имелось, они с Астрид уходили в лес, и Герде выпадала возможность прокатиться верхом на крупной рыси. Не смотря на все заверения оборотня в том, что никаких неудобств подобное ей не причиняет, Герда все же боялась оказаться слишком тяжелой для сестры.
Вспоминая это, она невольно пустила слезу.
- Где же ты, Астрид? - тихо произнесла Герда, аккуратно вытирая глаза.
Ветер снова зашелестел листвой и обдал лицо приятно прохладой.
- Герда, - из кухни выглянула мать. От чего-то она выглядела встревоженной. Угрюмая все эти дни, она вдруг оживилась, но оживление это походило на страх. - Думаю, нужна твоя помощь. К нам гости.
- Уже иду, - отозвалась Герда. Она поднялась, оправила подол платья и вернулась на кухню. Из гостевого зала доносились чьи-то голоса.
- Вы укрывали у себя оборотня, - услышала Герда раздраженный голос.
Сердце чуть не ушло в пятки. Ни тон, какими были произнесены слова, ни сама речь не вызывали сомнений в том, что в Бьёрнхэл пожаловали слуги короля. Герда вмиг выбежала из кухни, да так и замерла на месте, увидев перед собой не один десяток людей, облаченных в черные плащи. На головах их были крашенные в черный шлемы с конскими хвостами, ниспадающими на спины. На позолоченных медальонах, скрепляющих плащ у самой груди отчетливо проступала восьмиконечная звезда — символ бога, принятого королем. Это был карательный отряд, который уже не раз проходил через Бьёрнхэл, да только никогда до сего дня не расточал обвинения кому бы то ни было из деревни. Чаще всего они просто проезжали мимо. Либо же останавливались на ночь. Те же, кому не хватало мест, ночевали на улице в собственных шатрах, поставленных прямо возле таверны.
- А вот и девчонка, - мужчина с белесым шрамом, протянутым через переносицу от правого глаза к левой щеке, ухмыльнулся. - Похожа, - чуть погодя добавил он, пристально смотря на Герду.
- Я не понимаю о чем Вы, - заикаясь произнес Зигвард. Он сделал шаг назад и широко расставил руки, прикрывая дочь.
- А я думаю, прекрасно понимаешь, - невозмутимым тоном отвечал человек со шрамом. - Твоя дочурка с оборотнем хорошо дружила. Это нам известно. Так что не прикидывайся дураком. Нам все известно. Лисбет никогда не дает ложных сведений.
- Кто такая Лисбет? - непонимающе спросил Зигвард. Он не хуже Герды понимал зачем сюда явился карательный отряд, но все еще надеялся избежать несчастья.
- А этого ты уже не узнаешь. Взять его.
Двое сдвинулись с места и угрожающе направились к Зигварду.
- Беги, Герда! - его глаза округлились в испуге, но он по-прежнему стоял возле стойки и загораживал своих жену и дочь.
- Девчонку можете взять, если хотите. Развлекайтесь парни, - громко хлопнул в ладоши человек со шрамом. - Вы знаете, что делать.
- Гертруда, уводи ее! - в отчаянье закричал Зигвард, обращаясь к жене. Сам он готов был сколько сможет побороться, лишь бы выиграть для них время.
Гертруде повторять не пришлось: она резко схватила дочь за руку и потащила ее через кухню во двор.
Зигвард тем временем схватил со стойки нож и встал в угрожающую стойку. Решимости в нем нашлось больше, чем страха, однако этот порыв не привел к желанному результату. Сражаться ножом против тех, кто пришел с мечами не представлялось возможным. Человек со шрамом степенно обнажил меч и замахнулся, ударяя по той руке, в которой Зигвард держал нож. Лезвие упало на пол вместе с отрубленной кистью. Хозяин таверны даже не успел отреагировать криком на сильную боль, как меч уже проткнул его живот, пройдя насквозь. Вонзив клинок по самую рукоять, командир карательного отряда лишь презрительно улыбнулся, видя, как испуг и боль заполнили глаза Зигварда. Подобные зрелища явно доставляли ему удовольствие, и чем больше испуга он наблюдал в чужих глазах, тем отчетливей прорисовывалась его довольная ухмылка. Хендрик — так звали человека со шрамом на лице — резко вынул меч, и Зигвард тут же обмяк, упав на колени. Глаза его по-прежнему оставались открытыми, с губ струилась кровь, а сам он больше не мог противостоять никому.
Хендрик брезгливо пнул мертвеца, прошел в кухню и вышел во двор.
Мать пыталась помочь дочери перелезть через забор, но платье Герды так некстати зацепилось за ветку дерева, растущего подле ограды.
- Они ваши, - Хендрик кивнул в их сторону, предоставив тем шестерым, что остались с ним, полную свободу. Сам он не спешил куда-либо уходить и лишь молча наблюдал, как его люди рывком сдергивают Герду с забора и тащат на середину двора. Не оставили они без внимания и мать, которая слезно умоляла не трогать дочь, но никого не волновали ни ее слезы, ни ее мольбы. Они здесь для того, чтобы карать от имени короля. А проступок за деревней значился большой, коль скоро они столько лет укрывали у себя оборотня. И больше всех наказаниях заслуживала семья Юнссонов.
Хендрик безмолвно стоял и лишь иногда ухмылялся, наблюдая за чужими страданиями.
Герда все порывалась вырваться, но трое повалили ее на землю и теперь пытались совладать с ее платьем. Сначала они задрали юбку, но поняли, что наряд прекрасной девицы им мешает, и было бы неплохо его снять вовсе. Но раздевать несчастную с лаской и куртуазностью никто не намеревался. Они крепко хватались за ткань и разрывали ее.
- Прекратите! - надрывая голос, крикнула Гертруда. В попытках вырваться, она укусила за палец того, кто ее держал. Второго на что есть сил ударила в грудь и подскочила к дочери.
Завязалась борьба. Короткая и неравная. Один из карателей поднялся, обнажил меч и размашистым движением снес голову Гертруды. Кровь фонтаном хлынула из артерии, окропив собой все: и траву, куда упало тело, и лицо карателя, и даже лицо Герды, которой так и не дали подняться. Она закричала от ужаса. Попытки сопротивляться ослабли. Она лишь с испугом смотрела на отрубленную голову, где навеки застыл обезумевший взгляд, и вся содрогалась от ужаса. Глаза ее были полны слез, но она не могла произнести ни слова. Лишь тихим охрипшим голосом прошептала:
- Мама.
С нее вновь сдирали платье, а она не могла оказать никакого сопротивления. Удары ее были слабыми, почти что не ощущаемыми. Но один из карателей схватил ее руку и звонко ударил по щеке.
- Лежи спокойно, - угрожающе произнес он и сильно сжал ее запястье.
Герде хотелось верить, что все происходящее лишь страшный сон. Сейчас она проснется, и все будет хорошо. Отец и мать живые, Астрид вернувшаяся из леса и скорая свадьба с Нильсом. Но нет. Это была реальность. Жестокая, страшная реальность, от которой некуда было деться.
- Я первый, - вдруг отозвался безучастный Хендрик.
Все платье Герды было изодрано в клочья. Почти нагая она лежала на сырой земле, ветер обдавал ее весенней прохладой, а в голове все смешалось. Отец, защищающий ее, мать, которая за это же поплатилась жизнью, и сама она, которую вот-вот обесчестят. А ведь она предназначалась только Нильсу. Теперь же ей воспользуются эти семеро, надругаются, а после, скорее всего убьют. Лучше бы они сделали это сразу. Так было бы проще. Пусть делают с ее телом что хотят, лишь бы она более ничего не чувствовала и не знала.
Хендрик, как того и следовала ожидать, оказался груб. Герда попыталась его оттолкнуть. Тщетно. Ей снова отвесили пощечину.
Мучение оказалось долгим. Но Герда будто не мыслила себя здесь и сейчас. Она безжизненным взглядом смотрела в темнеющее небо и молила богов о спасении. Но боги не вняли его просьбам. На выручку никто не пришел. Когда же с утехами было окончено, Хендрик склонился над ней и прошептал на ухо:
- Считай, что тебе оказали честь.
После он лезвием меча рассек ей горло. Кровь хлынула из артерии, но Герда все еще была жива. Ей осталось не так уж много.
Но как же хотелось проснуться от этого кошмара.
«А что если Нильс узнает?» - пронеслось у нее в голове.
Грудь все еще вздымалась от дыхания, но силы окончательно покидали Герду. Остекленевший взгляд был устремлен в бескрайние просторы, но более она не могла оценить ни красоту весенних сумерек, ни прелесть вечернего пейзажа. Все в ее жизни было кончено, да и сама жизнь вот-вот должна была оборваться. Она уже ни на что не реагировала.
***
- Ты же знаешь что произойдет, если будешь себя плохо вести? - угрожающе сказала Лисбет. Она коснулась подбородка Астрид и посмотрела прямо в глаза. - Не гневи меня, иначе кое-кто очень сильно пострадает.
Ведьма прекрасно знала, что угроза ее пуста. Король уже отправил карательный отряд в Бьёрнхэл за тем, чтобы истребить в нем всех до единого. Провинность слишком большая — укрывательство оборотня. С таким Фостольф мириться не собирался. На все просьбы Лисбет оставить в живых хоть кого-то, чтобы было чем пригрозить Астрид не увенчались успехом. Король оказался непреклонен в своем решении. Но ведьма сочла нужным ни о чем не говорить своему «домашнему зверьку». Пусть и дальше думает, что все козыре у нее — Лисбет — на руках. И вот она снова столкнулась с упрямством Астрид.
- Я не хочу ни с кем сражаться. Еще и в облике зверя, - раздраженно кинула она. Лицо ее исказила гримаса гнева, и Лисбет уже переставало это нравится.
- У кошечки слишком острые коготки. Надо бы их подпилить, - ведьма схватилась рукой за шею Астрид и прижала ее к стене. - На хозяина рычать нельзя, - ледяным голосом добавила она, а взгляд так и сквозил неприкрытым раздражением.
- Я не твой зверь, - сквозь зубы произнесла Астрид. - И не твоя вещь.
- Какая смелая, - Лисбет усмехнулась и посильней надавила на горло. - Посадить бы тебя на цепь. Посидишь денек-другой подумаешь как тебе стоит вести себя со мной. Может, наконец-то поймешь, что мне лучше не перечить. Не забывай: я знаю откуда ты и кто твоя семья.
- Они ничего не знают… - сдавленным голосом произнесла Астрид. Воздух с большим трудом проникал в легкие, настолько крепко ведьма сжала ее горло.
- Врешь, - перебила ее Лисбет. - Я все видела в твоих воспоминаниях. Надо же. Столько лет скрывать у себя оборотня… И никто из наших не знал, хоть сотню раз и проезжали через вашу деревушку. Знала бы, забрала бы тебя пораньше. Тогда ты бы точно стала послушной. Кошечек нужно приручать с детства.
Ведьма усмехнулась, расслабила хват и взялась за колечко, что висело на кожаном ошейнике.
- И все же цепь тебе бы не помешала. Как ты на это смотришь?
- Лучше положи меня уже на этот алтарь. Что ты там делаешь с такими как я? Вот это и сделай.
Астрид было тяжело сносить все унижения. Но не из слабого характера, а из невозможности им противостоять. Не поройся Лисбет в ее воспоминаниях, она все так же гнула бы свою линию, сопротивляясь ведьме абсолютно во всем. Но теперь любая резкость в ее сторону грозила обернуться наказанием для всей семьи Юнссонов. Этого Астрид никак не могла допустить. Но раз ведьма все еще грозится, значит они живы и находятся в безопасности.
