Я даже не заметила, как прошло голосование. Нахмурилась. Ведь теперь моя главная задача — не вылететь. О да, я привлекла внимание Тима, но теперь важно не ударить в грязь лицом, вылетев на первом же раунде. — А теперь ваша цель — получить как можно больше чаевых. Поехали!
Музыка стала более энергичной. И я отдалась безумию этой ночи. Я неистово танцевала, крутилась, извивалась, соблазнительно улыбалась. Мужские руки были вытянуты вверх с зажатыми купюрами, я их просто забирала, не переставая танцевать. Больше всего дал чаевых парень, у которого до этого я взяла бокал. Он явно был заинтересован в моем выигрыше.
В следующем танце нужно было станцевать дуэтом. Я заговорщически переглянулась с Кэт. В конце, добавив перчинку в танец, мы даже начали целоваться. Зал просто взорвался.
В следующем танце нужно было вытащить на барную стойку кого-то из мужчин и станцевать с ним. Я подмигнула парню, у которого до этого забрала бокал, и поманила пальцем. Он усмехнулся и подтянувшись на мускулистых руках, легко взобрался на барную стойку. Он был прилично подкачен, широкие плечи, мощное тело. Симпатичный, но слишком хищной, жесткой красотой. Я крутилась, извивалась вокруг него. В какой момент прогнулась и почувствовала, как он резко прижал мою попу к своему возбужденному члену. Волна желания прокатилась по телу, и я закусила губу.
Нет, меня возбудил не сам парень, хотя он был достаточно симпатичен. Сама атмосфера, мое собственное настроение и ощущение обжигающего взгляда на теле — все это уже до предела накалило ощущения внутри.
Господи, что я творю? Меня как будто охватило безумие.
— Последний танец! Задача — снять с себя что-то из одежды, а что — решаете сами.
На барной стойке осталось пять девушек. Я с Кэт, в том числе. Мы переглянулись. Я прикрыла глаза, заглушая стыд и страх. И отдалась последнему танцу. Я снимала с себя джинсы.
Я не боялась оказаться в переполненном клубе на барной стойке в одном нижнем белье. За время отношений с Майком я как-то сексуально раскрепостилась, и теперь не стеснялась своего тела, не чувствовала себя зажатой. В конце концов, на пляже мы тоже ходим в купальнике. Но повторять текущий опыт я бы навряд ли захотела, это было слишком остро, слишком волнительно и чересчур безумно.
Победила девушка, которая за последний танец успела снять с себя и низ, и лифчик, в итоге оставшись только в трусах и шпильках.
— Барабанная дробь! Встречайте новую королеву барной стойки! — Девушка довольно улыбалась.
Я оглянулась в поисках своей рубашки, но даже не помнила, куда ее кинула. Джинсы я предусмотрительно не отправила далеко. Меня кто-то резко дернул за руку, и я свалилась с барной стойки, вскрикнув, прямо в руки парня, с которым недавно танцевала на барной стойки.
— Познакомимся?
— Может быть, позже. — Я постаралась от него отодвинуться. — Мне нужно немного передохнуть.
Знакомиться я с ним не собиралась, но такая тактика мне показалось более безопасной, потому что парень выглядел уж очень… опасным.
— Возьми мою рубашку, — он расстегнул свою черную рубашку и стянул, протягивая мне.
— Спасибо, — я правда была благодарна, потому что перспектива разгуливать в лифчике не вдохновляла.
Обойдя парня и на ходу надевая сначала рубашку, а потом и джинсы, я пыталась увидеть Кэт в толпе. Но подруги нигде не было видно. В итоге я решила пока сходить в туалет, умыться и привести себя в порядок. Было очень жарко и мне хотелось почувствовать на горящем лице ледяную воду.
Я повернула за угол, где располагались туалеты. Было достаточно темно, видимо, специально создавалась атмосфера некой уединенности. Здесь были отдельные дамские комнаты. Вдоль стены тянулось около двадцати дверей. Я дернула несколько, они не поддались, прошла дальше, и когда ручка поддалась, дверь открылась, я почувствовала, как кто-то толкает меня в спину, вталкивая в помещение.
Все внутри сжалось от напряжения. Я резко обернулась и увидела, как Тим щелкает замком, запирая дверь. Помещение было достаточно просторным. Приглушенный, синий цвет. Сам туалет был где-то дальше, за дверью. Мы сейчас стояли в длинном коридорчике, вдоль которого тянулось зеркало и раковина. Здесь была слышна музыка, но приглушенно. Да и в целом в помещении было достаточно темно и атмосферно. По бокам от раковины стояли большие зеленые растения.
Тим смотрел на меня и молчал. Моя грудь сильно вздымалась и опускалась, я учащенно и громко дышала. От волнения, от недавних танцев, от возбуждения. Рубашка на мне все еще не была застегнута, я успела ее просто накинуть на плечи. Взгляд Тима опустился к моей груди в лифчике.
— Пыталась привлечь мое внимание?
От его голоса я вздрогнула, а когда смысл сказанного дошел до меня, нахмурилась и разозлись.
— Какое у тебя больше самомнение, — процедила в ответ.
— Правда? И ты меня не преследуешь? — вкрадчиво уточнил он, делая шаг ко мне. Я отступила.
— С чего бы мне тебя преследовать?
Он сделал несколько широких шагов, и я уперлась в стену. Отступать дальше было некуда. Подняла голову, смотря ему в глаза. Тим поставил руки вокруг моей головы, ловя в ловушку.
— Потому что… — его дыхание скользнуло по шее, он легко коснулся мочки уха, потом губы медленно прошли вдоль щеки, едва касаясь, — тебе очень хочется повторения.
Я фыркнула.
— Нет, — ровно и уверенно заявила ему.
Секунда и его рука ложится на мой затылок, зарывается в волосы. Резко дергает мою голову так, чтобы ему было удобно. Удобно поцеловать. Жадно, горячо, поглощая. Со стоном я поддалась на встречу, желая больше его рук, губ. Везде. Сейчас. Я тонула в нем. Влюблялась в него. В человека, которого совершенно не знала, не понимала. Человека, который навряд ли сделает меня счастливой. Влюблялась без памяти, готовая отдавать себя без остатка. Готовая быть разрушенной, истоптанной ради одного, хотя бы одного жалкого момента рядом с ним. В его руках. Я пылала, горела, молила, стонала. Его руки отодвигают чашку бюстгальтера, сжимают и прокручивают сосок. Все его движения не мягкие, не ласковые. Грубые, жадные, жесткие, но до невозможности возбуждающие.
Где-то на задворках мелькает мысль, что мы в туалете. Боже, мы в туалете! Это же невероятно низко — трахаться в туалете клуба. Невероятно грязно, тупо, аморально.
Но его рука в этот момент уже расстегнула джинсы, отодвинула полоску трусов и тронула клитор. И я откинула голову, застонала так громко, что сама чуть не оглохла от этого звука.
Ка-ка-я на-фиг раз-ни-ца!
Я не готова остановиться, не сейчас.
Он развернул меня к зеркалу, я уперлась руками в раковину, рассматривая нас в зеркале. Мы выглядели… безумно. Он стянул с меня джинсы вместе с трусами, они повисли где-то на щиколотках. Нажал на спину, чтобы я сильнее оттопырила попу и вошел. Быстро, мощно, до основания. Мои глаза закатились, и я закусила губу, сдерживая крик.
Он вдалбливался в меня без остановки, без сожаления, без промедления. Я открыла глаза и натолкнулась в зеркале на его взгляд. Он смотрел на меня, не отрываясь, прожигая, гипнотизируя. Его рука гладила грудь, лифчик съехал и уже толком ничего не прикрывал. Вторая рука выкручивала клитор в такт движениям его тела. Я смотрела и не могла оторваться. Смотрела на его руки на своем теле, на его ритмичные движения, на его сосредоточенное лицо. Боже, он казался мне сейчас таким красивым. И все происходящее казалось таким правильным. Я стонала, кричала, извивалась, пытаясь еще сильнее насадиться на него. Как рыба, выброшенная на берег, я дышала рвано и прерывисто ртом, хрипя, моля… Моля не останавливаться.
— Сильнее… сильнее… еще… — хрипело мое пересохшее горло.
Я безумна. Он сделал меня такой. Потерявшей стыд и чувство собственного достоинства. Ничего не важно. Кроме него. Кроме ритмично бьющихся тел, нашего прерывистого, шумного дыхания. И оргазма. Яркого, сносящего крышу, опустошающего оргазма.
Романтика момента, конечно же, быстро закончилась. Да и не было в происходящем ничего романтичного или, уж тем более, правильного.
Тим отстранился, подтянул штаны, застегнул, не глядя на меня. Я стояла на месте, не двигаясь, со спущенными джинсами и невидящим взглядом смотрела в зеркало, наблюдая, как Тим приводит себя в порядок. Он закончил и посмотрел на меня. Я все также не сдвинулась с места.
Наши взгляды встретились в зеркале. Что говорить? Наши отношения… были такими странными. Да и были ли у нас отношения?
В прошлом, если бы меня спросили, можно ли считать подобное отношениями, я бы сказала — да, конечно. Секс — это уже явно какие-то отношения. Может быть, это что-то несерьезное, недолговечное, но это больше, чем ничего. Но сейчас я не могла так сказать. Потому что чувствовала, что он так не считает. Потому что знала, что он воспринимает наш секс просто как необходимую потребность организма. Без чувств, без лишних подтекстов. И как бы я не пыталась, не могла на него злиться. Он такой, какой есть. И он не пытается притворяться кем-то другим.
— Поезжай домой, — спокойно прозвучал его голос.
Я как будто очнулась, повела плечами, стряхивая морок.
— Сама разберусь, — ровно ответила я, и наконец начала приводить себя в порядок.
Он не уходил, стоял, смотрел, молчал. Это молчание напрягало, но еще меньше я хотела, чтобы он ушел. Все внутри меня содрогалось при мысли о той пустоте, что появится, когда он уйдет.
Я застегнула джинсы, поправила лифчик. Повернулась. Рубашка все еще была расстегнута. Посмотрела ему в глаза с вызовом. Тим сделал шаг и прижал меня к своему телу. Попой я уперлась в раковину, его рука опять оказалась на моем затылке.
— Что ты делаешь? — вглядываясь в мои глаза, спросил Тим.
— В каком смысле? — я облизнула пересохшие губы.
— Чего ты пытаешься добиться?
— В каком смысле? — упрямо повторила я.
— Ты влюбилась в меня? — он склонил голову, с интересом разглядывая меня. Я будто была для него интересным зверьком, которого он сейчас изучал.
— Ты сошел с ума? — удерживая участившееся дыхание, ровно ответила я.
Он не должен знать, не должен понять. Потому что я и сама до конца не знала и не понимала.
— Ты позволяешь мне делать то, что я хочу, — его рука скользнула по моему бедру, по спине. — Ты позволяешь трахать тебя, — рука на затылке сильнее сжалась, больно натягивая волосы. — Позволяешь брать тебя где и когда я хочу. — Он прижался ко мне сильнее, и я почувствовала, что он опять возбужден. — Ты специально оказываешься там, где я и привлекаешь мое внимание. Итак, ты влюбилась в меня?
— Ты сошел с ума? — упрямо повторила я.
Он вдруг отпустил меня и рассмеялся.
— Ты не боишься? Заиграться? — оглядывая меня с интересом, спросил он.
— Все еще не понимаю, о чем ты.
Он хмыкнул и открыл дверь. Уже уходя, оглянулся. Его губы скривились в улыбке.
— До встречи.
И все, что я почувствовала — радость.
До. Встречи.
Значит, мы еще увидимся. Скоро. Тим ушел, а я улыбнулась и почувствовала, как тело отпускает напряжение.
Я безумна. И я влюбилась, это точно.
Дни шли своим чередом. Я работала в цветочной лавке, ходила на занятия по вождению. Без него, без Тима, моя жизнь казалось такой обычной и такой предсказуемой.
О да, я понимала, что влюбленность туманила мой мозг, извращала реальность. Я знала наверняка, что если буду потакать и дальше своему чувству, то потом мне придется собирать свое сердце по частям. Тим меня не пожалеет. Да, о чем говорить, я видела его каждый раз с новой девушкой. Он вроде был бизнесменом, серьезным человеком. По крайне мере, узнав о том, что у него есть бизнес и не один, я именно так о нем начала думать. Но на деле я видела его постоянно или на байке и на гонках, или в клубе в обнимку с новой девушкой.
— Девушка, приехали, — раздался хриплый голос водителя.
Я оглянулась по сторонам, за окном уже было темно. Попрощалась и вышла. Застыла, смотря на дом и не в силах сдвинуться с места.
Сегодня был семейный вечер. Я уже так много раз его пропускала за последние полгода, а если быть точной, то не была на нем ни разу, что сейчас я чувствовала трусливое желание сбежать и не нарушать сформировавшуюся традицию пропускать эти вечера. Сейчас я впервые войду в дом родителей. Впервые после того, как, собрав вещи после их смерти, ушла, нет, убежала, не оборачиваясь.
Глубоко вздохнув, я сделала шаг по направлению к воротам. На кованых черных воротах висел домофон. Нажала на кнопку вызова, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Да?
— Эмма, это я.
— Сэмми? Сэмми! Урааа! — послышался шум, что-то упало, крик сестры где-то в отдалении.
Дверь открылась, впуская меня на территорию дома. Фонари подсвечивали дорожку по бокам.
“Здесь ничего не изменилось”, — с болью подумала я.
У нас был небольшой двухэтажный дом, находившийся в коттеджном поселке в ближнем Подмосковье. Кирпичный с белыми окнами, практически квадратный по пропорциям.
Из дверей уже выбежала Эмма, а за ней и Рози. Кристофер тоже появился в проеме, оперся плечом о косяк, разглядывая бегущих сестер. Сестры кинулись обниматься, шумно и радостно приветствуя меня.
— Тише-тише, — тихо засмеялась я, но на душе стало невероятно тепло и хорошо от этой семейной сцены, от той радости, с которой меня встречали.
Когда ехала сюда, старалась не думать, как пройдет эта встреча, не загадывать. Но я рассчитывала на то, что сестры и брат обижаются, злятся и встретят меня достаточно холодно.
Мы прошли в дом. Я застыла на пороге, разглядывая знакомую и любимую обстановку. Мама с невероятной заботой обставляла каждую комнату. Она любила светлые, лаконичные цвета, много живых цветов и растений. Мебель была преимущественно белая или бежевая. На стенах висело много картин.
— Я очень рад тебя видеть, — обняв меня очень крепко, тихо сказал Кристофер.
Я кивнула, смаргивая слезы, разделась и прошла в гостиную.
— Мы как раз уже накрыли на стол и ждали тебя, — с улыбкой сказала Рози.
Ждали меня? Сердце замерло от этой простой фразы.
Я оглядела своих родных, чувствуя невероятную вину, что так долго их избегала. Мне казалось, что видеть их будет больно. Но сейчас я чувствовала, скорее, счастье, тепло и уют. Я чувствовала то, что можно ощутить только в атмосфере родных, в атмосфере семьи — невероятный покой и удовлетворенность, наполненность.
Эмма была ниже меня на полголовы, ее волосы были короткие и темно-русые. Она пошла больше в папу. Курносый нос, веснушчатое лицо. Она выделялась сильнее всего. В то время как Рози и Кристофер, да и я сама, были светловолосыми. Эмме было 19, Рози 24, а Крису 28. Если бы не Эмма, то я в свои недавно исполнившиеся 23, была бы самой младшей.
Кристофер всегда был серьезным, много учился, занимался спортом. Он всегда был чем-то занят и увлечен. Казалось, что он уже родился с серьезным выражением лица. Рози была самой смешливой, легкой и жизнерадостной в нашей семье. Она много путешествовала, вела блог и любила общаться. Эмма была самой тихой, но самой творческой. Много рисовала, писала стихи и книги.
Мы прошли в столовую, которая была рядом с гостиной и сели за стол. Впервые за долгое время я действительно счастливо улыбнулась, оглядывая родных. Мне хотелось пообещать себе, что я буду впредь больше проводить с ними время и не буду от них отгораживаться.
Музыка стала более энергичной. И я отдалась безумию этой ночи. Я неистово танцевала, крутилась, извивалась, соблазнительно улыбалась. Мужские руки были вытянуты вверх с зажатыми купюрами, я их просто забирала, не переставая танцевать. Больше всего дал чаевых парень, у которого до этого я взяла бокал. Он явно был заинтересован в моем выигрыше.
В следующем танце нужно было станцевать дуэтом. Я заговорщически переглянулась с Кэт. В конце, добавив перчинку в танец, мы даже начали целоваться. Зал просто взорвался.
В следующем танце нужно было вытащить на барную стойку кого-то из мужчин и станцевать с ним. Я подмигнула парню, у которого до этого забрала бокал, и поманила пальцем. Он усмехнулся и подтянувшись на мускулистых руках, легко взобрался на барную стойку. Он был прилично подкачен, широкие плечи, мощное тело. Симпатичный, но слишком хищной, жесткой красотой. Я крутилась, извивалась вокруг него. В какой момент прогнулась и почувствовала, как он резко прижал мою попу к своему возбужденному члену. Волна желания прокатилась по телу, и я закусила губу.
Нет, меня возбудил не сам парень, хотя он был достаточно симпатичен. Сама атмосфера, мое собственное настроение и ощущение обжигающего взгляда на теле — все это уже до предела накалило ощущения внутри.
Господи, что я творю? Меня как будто охватило безумие.
— Последний танец! Задача — снять с себя что-то из одежды, а что — решаете сами.
На барной стойке осталось пять девушек. Я с Кэт, в том числе. Мы переглянулись. Я прикрыла глаза, заглушая стыд и страх. И отдалась последнему танцу. Я снимала с себя джинсы.
Я не боялась оказаться в переполненном клубе на барной стойке в одном нижнем белье. За время отношений с Майком я как-то сексуально раскрепостилась, и теперь не стеснялась своего тела, не чувствовала себя зажатой. В конце концов, на пляже мы тоже ходим в купальнике. Но повторять текущий опыт я бы навряд ли захотела, это было слишком остро, слишком волнительно и чересчур безумно.
Победила девушка, которая за последний танец успела снять с себя и низ, и лифчик, в итоге оставшись только в трусах и шпильках.
— Барабанная дробь! Встречайте новую королеву барной стойки! — Девушка довольно улыбалась.
Я оглянулась в поисках своей рубашки, но даже не помнила, куда ее кинула. Джинсы я предусмотрительно не отправила далеко. Меня кто-то резко дернул за руку, и я свалилась с барной стойки, вскрикнув, прямо в руки парня, с которым недавно танцевала на барной стойки.
— Познакомимся?
— Может быть, позже. — Я постаралась от него отодвинуться. — Мне нужно немного передохнуть.
Знакомиться я с ним не собиралась, но такая тактика мне показалось более безопасной, потому что парень выглядел уж очень… опасным.
— Возьми мою рубашку, — он расстегнул свою черную рубашку и стянул, протягивая мне.
— Спасибо, — я правда была благодарна, потому что перспектива разгуливать в лифчике не вдохновляла.
Обойдя парня и на ходу надевая сначала рубашку, а потом и джинсы, я пыталась увидеть Кэт в толпе. Но подруги нигде не было видно. В итоге я решила пока сходить в туалет, умыться и привести себя в порядок. Было очень жарко и мне хотелось почувствовать на горящем лице ледяную воду.
Я повернула за угол, где располагались туалеты. Было достаточно темно, видимо, специально создавалась атмосфера некой уединенности. Здесь были отдельные дамские комнаты. Вдоль стены тянулось около двадцати дверей. Я дернула несколько, они не поддались, прошла дальше, и когда ручка поддалась, дверь открылась, я почувствовала, как кто-то толкает меня в спину, вталкивая в помещение.
Все внутри сжалось от напряжения. Я резко обернулась и увидела, как Тим щелкает замком, запирая дверь. Помещение было достаточно просторным. Приглушенный, синий цвет. Сам туалет был где-то дальше, за дверью. Мы сейчас стояли в длинном коридорчике, вдоль которого тянулось зеркало и раковина. Здесь была слышна музыка, но приглушенно. Да и в целом в помещении было достаточно темно и атмосферно. По бокам от раковины стояли большие зеленые растения.
Тим смотрел на меня и молчал. Моя грудь сильно вздымалась и опускалась, я учащенно и громко дышала. От волнения, от недавних танцев, от возбуждения. Рубашка на мне все еще не была застегнута, я успела ее просто накинуть на плечи. Взгляд Тима опустился к моей груди в лифчике.
— Пыталась привлечь мое внимание?
От его голоса я вздрогнула, а когда смысл сказанного дошел до меня, нахмурилась и разозлись.
— Какое у тебя больше самомнение, — процедила в ответ.
— Правда? И ты меня не преследуешь? — вкрадчиво уточнил он, делая шаг ко мне. Я отступила.
— С чего бы мне тебя преследовать?
Он сделал несколько широких шагов, и я уперлась в стену. Отступать дальше было некуда. Подняла голову, смотря ему в глаза. Тим поставил руки вокруг моей головы, ловя в ловушку.
— Потому что… — его дыхание скользнуло по шее, он легко коснулся мочки уха, потом губы медленно прошли вдоль щеки, едва касаясь, — тебе очень хочется повторения.
Я фыркнула.
— Нет, — ровно и уверенно заявила ему.
Секунда и его рука ложится на мой затылок, зарывается в волосы. Резко дергает мою голову так, чтобы ему было удобно. Удобно поцеловать. Жадно, горячо, поглощая. Со стоном я поддалась на встречу, желая больше его рук, губ. Везде. Сейчас. Я тонула в нем. Влюблялась в него. В человека, которого совершенно не знала, не понимала. Человека, который навряд ли сделает меня счастливой. Влюблялась без памяти, готовая отдавать себя без остатка. Готовая быть разрушенной, истоптанной ради одного, хотя бы одного жалкого момента рядом с ним. В его руках. Я пылала, горела, молила, стонала. Его руки отодвигают чашку бюстгальтера, сжимают и прокручивают сосок. Все его движения не мягкие, не ласковые. Грубые, жадные, жесткие, но до невозможности возбуждающие.
Где-то на задворках мелькает мысль, что мы в туалете. Боже, мы в туалете! Это же невероятно низко — трахаться в туалете клуба. Невероятно грязно, тупо, аморально.
Но его рука в этот момент уже расстегнула джинсы, отодвинула полоску трусов и тронула клитор. И я откинула голову, застонала так громко, что сама чуть не оглохла от этого звука.
Ка-ка-я на-фиг раз-ни-ца!
Я не готова остановиться, не сейчас.
Он развернул меня к зеркалу, я уперлась руками в раковину, рассматривая нас в зеркале. Мы выглядели… безумно. Он стянул с меня джинсы вместе с трусами, они повисли где-то на щиколотках. Нажал на спину, чтобы я сильнее оттопырила попу и вошел. Быстро, мощно, до основания. Мои глаза закатились, и я закусила губу, сдерживая крик.
Он вдалбливался в меня без остановки, без сожаления, без промедления. Я открыла глаза и натолкнулась в зеркале на его взгляд. Он смотрел на меня, не отрываясь, прожигая, гипнотизируя. Его рука гладила грудь, лифчик съехал и уже толком ничего не прикрывал. Вторая рука выкручивала клитор в такт движениям его тела. Я смотрела и не могла оторваться. Смотрела на его руки на своем теле, на его ритмичные движения, на его сосредоточенное лицо. Боже, он казался мне сейчас таким красивым. И все происходящее казалось таким правильным. Я стонала, кричала, извивалась, пытаясь еще сильнее насадиться на него. Как рыба, выброшенная на берег, я дышала рвано и прерывисто ртом, хрипя, моля… Моля не останавливаться.
— Сильнее… сильнее… еще… — хрипело мое пересохшее горло.
Я безумна. Он сделал меня такой. Потерявшей стыд и чувство собственного достоинства. Ничего не важно. Кроме него. Кроме ритмично бьющихся тел, нашего прерывистого, шумного дыхания. И оргазма. Яркого, сносящего крышу, опустошающего оргазма.
Романтика момента, конечно же, быстро закончилась. Да и не было в происходящем ничего романтичного или, уж тем более, правильного.
Тим отстранился, подтянул штаны, застегнул, не глядя на меня. Я стояла на месте, не двигаясь, со спущенными джинсами и невидящим взглядом смотрела в зеркало, наблюдая, как Тим приводит себя в порядок. Он закончил и посмотрел на меня. Я все также не сдвинулась с места.
Наши взгляды встретились в зеркале. Что говорить? Наши отношения… были такими странными. Да и были ли у нас отношения?
В прошлом, если бы меня спросили, можно ли считать подобное отношениями, я бы сказала — да, конечно. Секс — это уже явно какие-то отношения. Может быть, это что-то несерьезное, недолговечное, но это больше, чем ничего. Но сейчас я не могла так сказать. Потому что чувствовала, что он так не считает. Потому что знала, что он воспринимает наш секс просто как необходимую потребность организма. Без чувств, без лишних подтекстов. И как бы я не пыталась, не могла на него злиться. Он такой, какой есть. И он не пытается притворяться кем-то другим.
— Поезжай домой, — спокойно прозвучал его голос.
Я как будто очнулась, повела плечами, стряхивая морок.
— Сама разберусь, — ровно ответила я, и наконец начала приводить себя в порядок.
Он не уходил, стоял, смотрел, молчал. Это молчание напрягало, но еще меньше я хотела, чтобы он ушел. Все внутри меня содрогалось при мысли о той пустоте, что появится, когда он уйдет.
Я застегнула джинсы, поправила лифчик. Повернулась. Рубашка все еще была расстегнута. Посмотрела ему в глаза с вызовом. Тим сделал шаг и прижал меня к своему телу. Попой я уперлась в раковину, его рука опять оказалась на моем затылке.
— Что ты делаешь? — вглядываясь в мои глаза, спросил Тим.
— В каком смысле? — я облизнула пересохшие губы.
— Чего ты пытаешься добиться?
— В каком смысле? — упрямо повторила я.
— Ты влюбилась в меня? — он склонил голову, с интересом разглядывая меня. Я будто была для него интересным зверьком, которого он сейчас изучал.
— Ты сошел с ума? — удерживая участившееся дыхание, ровно ответила я.
Он не должен знать, не должен понять. Потому что я и сама до конца не знала и не понимала.
— Ты позволяешь мне делать то, что я хочу, — его рука скользнула по моему бедру, по спине. — Ты позволяешь трахать тебя, — рука на затылке сильнее сжалась, больно натягивая волосы. — Позволяешь брать тебя где и когда я хочу. — Он прижался ко мне сильнее, и я почувствовала, что он опять возбужден. — Ты специально оказываешься там, где я и привлекаешь мое внимание. Итак, ты влюбилась в меня?
— Ты сошел с ума? — упрямо повторила я.
Он вдруг отпустил меня и рассмеялся.
— Ты не боишься? Заиграться? — оглядывая меня с интересом, спросил он.
— Все еще не понимаю, о чем ты.
Он хмыкнул и открыл дверь. Уже уходя, оглянулся. Его губы скривились в улыбке.
— До встречи.
И все, что я почувствовала — радость.
До. Встречи.
Значит, мы еще увидимся. Скоро. Тим ушел, а я улыбнулась и почувствовала, как тело отпускает напряжение.
Я безумна. И я влюбилась, это точно.
Глава 13. Время лечит
Дни шли своим чередом. Я работала в цветочной лавке, ходила на занятия по вождению. Без него, без Тима, моя жизнь казалось такой обычной и такой предсказуемой.
О да, я понимала, что влюбленность туманила мой мозг, извращала реальность. Я знала наверняка, что если буду потакать и дальше своему чувству, то потом мне придется собирать свое сердце по частям. Тим меня не пожалеет. Да, о чем говорить, я видела его каждый раз с новой девушкой. Он вроде был бизнесменом, серьезным человеком. По крайне мере, узнав о том, что у него есть бизнес и не один, я именно так о нем начала думать. Но на деле я видела его постоянно или на байке и на гонках, или в клубе в обнимку с новой девушкой.
— Девушка, приехали, — раздался хриплый голос водителя.
Я оглянулась по сторонам, за окном уже было темно. Попрощалась и вышла. Застыла, смотря на дом и не в силах сдвинуться с места.
Сегодня был семейный вечер. Я уже так много раз его пропускала за последние полгода, а если быть точной, то не была на нем ни разу, что сейчас я чувствовала трусливое желание сбежать и не нарушать сформировавшуюся традицию пропускать эти вечера. Сейчас я впервые войду в дом родителей. Впервые после того, как, собрав вещи после их смерти, ушла, нет, убежала, не оборачиваясь.
Глубоко вздохнув, я сделала шаг по направлению к воротам. На кованых черных воротах висел домофон. Нажала на кнопку вызова, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Да?
— Эмма, это я.
— Сэмми? Сэмми! Урааа! — послышался шум, что-то упало, крик сестры где-то в отдалении.
Дверь открылась, впуская меня на территорию дома. Фонари подсвечивали дорожку по бокам.
“Здесь ничего не изменилось”, — с болью подумала я.
У нас был небольшой двухэтажный дом, находившийся в коттеджном поселке в ближнем Подмосковье. Кирпичный с белыми окнами, практически квадратный по пропорциям.
Из дверей уже выбежала Эмма, а за ней и Рози. Кристофер тоже появился в проеме, оперся плечом о косяк, разглядывая бегущих сестер. Сестры кинулись обниматься, шумно и радостно приветствуя меня.
— Тише-тише, — тихо засмеялась я, но на душе стало невероятно тепло и хорошо от этой семейной сцены, от той радости, с которой меня встречали.
Когда ехала сюда, старалась не думать, как пройдет эта встреча, не загадывать. Но я рассчитывала на то, что сестры и брат обижаются, злятся и встретят меня достаточно холодно.
Мы прошли в дом. Я застыла на пороге, разглядывая знакомую и любимую обстановку. Мама с невероятной заботой обставляла каждую комнату. Она любила светлые, лаконичные цвета, много живых цветов и растений. Мебель была преимущественно белая или бежевая. На стенах висело много картин.
— Я очень рад тебя видеть, — обняв меня очень крепко, тихо сказал Кристофер.
Я кивнула, смаргивая слезы, разделась и прошла в гостиную.
— Мы как раз уже накрыли на стол и ждали тебя, — с улыбкой сказала Рози.
Ждали меня? Сердце замерло от этой простой фразы.
Я оглядела своих родных, чувствуя невероятную вину, что так долго их избегала. Мне казалось, что видеть их будет больно. Но сейчас я чувствовала, скорее, счастье, тепло и уют. Я чувствовала то, что можно ощутить только в атмосфере родных, в атмосфере семьи — невероятный покой и удовлетворенность, наполненность.
Эмма была ниже меня на полголовы, ее волосы были короткие и темно-русые. Она пошла больше в папу. Курносый нос, веснушчатое лицо. Она выделялась сильнее всего. В то время как Рози и Кристофер, да и я сама, были светловолосыми. Эмме было 19, Рози 24, а Крису 28. Если бы не Эмма, то я в свои недавно исполнившиеся 23, была бы самой младшей.
Кристофер всегда был серьезным, много учился, занимался спортом. Он всегда был чем-то занят и увлечен. Казалось, что он уже родился с серьезным выражением лица. Рози была самой смешливой, легкой и жизнерадостной в нашей семье. Она много путешествовала, вела блог и любила общаться. Эмма была самой тихой, но самой творческой. Много рисовала, писала стихи и книги.
Мы прошли в столовую, которая была рядом с гостиной и сели за стол. Впервые за долгое время я действительно счастливо улыбнулась, оглядывая родных. Мне хотелось пообещать себе, что я буду впредь больше проводить с ними время и не буду от них отгораживаться.
