Лихорадочный жар проходит сквозь тело волнами. То короткими, быстрыми как сбившееся дыхание, то долгими, тянущими, выворачивающими наизнанку.
Боги!
Едва переступаю порог - рву ворот платья, словно его вина, что легким не хватает воздуха. Одежда неприятно впивается в кожу, давит, царапает, жжет.
Сдираю её безжалостно и швыряю на пол. Оставляю только тонкую шёлковую сорочку. Нет, я ещё не настолько низко пала, чтобы разгуливать голышом по чужому дому.
Мне ужасно душно, жарко… и мгновение спустя забываю о приличиях.
Широко распахиваю окно, подставляя разгоряченное тело холодным объятиям ночного ветра. Он лениво кружит, обдавая прохладой. Жадными студеными пальцами гладит обнаженную кожу, незримо скользит плавным касанием. Лёгким как пёрышко, нежным, щекотным. А потом пробирается под подол, целуя ноги.
Слышу собственный прерывистый стон. И вздрагиваю резко. Пытаюсь сдвинуться с места, но не могу.
«Разреши…»
Этот голос сводит с ума. Я готова открыться, отдаться… Только не ему…
Стиснув зубы, резко свожу колени и дёргаю покрывало с кровати. Заматываюсь в него как в кокон, создавая преграду.
Что он сделал со мной?
«Ты открылась, Миранда…»
Боги, я — идиотка! Его сила... Она наполнила мой источник и запустила слияние! Но как? Как?! Я же не давала согласие.
Обрушиваю кулаки на матрас и сдавленно рычу.
«Разве тебе не нравится?» — искушающим тоном поддразнивает этот гад и снова проводит невидимым перышком от виска через щёку к шее.
Прикосновение замирает в районе ключиц, рассылая потоки огня, а потом продолжает скольжение ниже, к ложбинке груди. Так медленно, так чувственно, что волоски на руках поднимаются дыбом.
— Что. Вы. Сделали. Со. Мной?
«Ничего… — отвечает со вздохом. — Пока ничего…»
— Ненавижу!
«Не стоит».
— Убирайтесь из моей головы!
«Как скажешь, сладкая. Сладкая Мири…» — с тихим смехом Эссен исчезает, а я падаю на колени, кусая в бешенстве губы.
Я просто хотела помочь рыжему, просто хотела жить.
— За что? — восклицаю, истерично молотя ладонями по полу. — За что?
И сжимаюсь в комок.
Он понял... Понял, и теперь не отпустит… Такие не дают свободы. Ничего не дают. Только берут… Обманом, лаской, силой.
Нет! Не сдамся!
— Я не сдамся! — Скрежещу зубами. — Ни за что! Слышишь, Эссен?
Молчит.
Нужно смыть с себя этот день. Смыть воспоминания. Гастон, Эмма, Эдвард, проклятие, тьма, паук, Эссен — всё уйдет вместе с водой.
Отшвыриваю покрывало и, морщась, натягиваю платье. К демонам корсет, всё равно не зашнурую самостоятельно. Я даже не поняла, как стащила его без помощи.
Едва не отрываю шнур для прислуги. Вода, мне нужна вода. Много-много воды.
— Доброй ночи, лэди. — Знакомая горничная почтительно выжидает на пороге.
— Молли, кажется? — Та кивает. — Я хочу принять ванну. Немедленно.
Девушка едва заметно вскидывает бровь. Помню, помню. Её скорость напрямую зависит от количества золотых монет.
— Две, если справишься за двадцать… нет за десять минут.
Десять минут потерплю, хотя не уверена. Кожу вновь обдаёт потоком огня.
Все демоны бездны! Раздраженно сую руки в карманы платья и наматываю круги по комнате. Пальцы путаются в металлическом плетении.
Цепочка Клары! Совсем забыла! Интересно, для чего она?
— Ванна готова, госпожа, — Молли немного повышает голос, привлекая внимание.
— Хорошо. — Встряхиваюсь и прячу подарок. — Забери на комоде. Можешь идти…
— Но…
— Я справлюсь. Иди!
Горничная мигом испаряется, слышу только как осторожно прикрывается дверь, а после дробный перестук каблуков в коридоре.
Замок щелкает негромко. Я одна. Надеюсь.
Окно! Захлопываю раму и задвигаю щеколду.
Наконец-то стягиваю всё с себя и с наслаждением погружаюсь в воду. Эссен приказал не пользоваться силой. А вот демона ему под хвост!
Переключаюсь на магическое зрение. Жидкость едва заметно плещется, колышется, мерцает голубоватыми искрами.
Он что-то сделал с моей магией. Отравил ее, испортил.
Пусть я не могу исцелить себя от ран, но в состоянии очистить собственный источник. Просто слить его и набрать заново. Как кувшин из родника.
Я уже делала такое. Один раз. И мама была рядом… А сейчас я должна справиться сама.
«Это предложение?» — игриво интересуется Эссен в моей голове.
Невидимый ветер ерошит волосы на затылке, пускает мелкую рябь по поверхности.
— Нет, — огрызаюсь. — Это вызов!
Нужно только потерпеть.
Это больно. Очень больно. Тебя выворачивают наизнанку, прополаскивают словно грязную тряпку и выжимают досуха, до последней капли. Чтобы вновь наполнить.
Главное, не кричать…
«Что ты задумала?» — пламя свечей тревожно колеблется, отбрасывая причудливые тени на стены.
— Избавиться от вас, — отвечаю резко и впиваюсь зубами в жгут полотенца.
«Не смей!»
Поздно, Эссен, поздно.
Я открываюсь, позволяя воде проникнуть внутрь. Чистым, тёплым спасительным потоком с ненавязчивым тонким запахом цветов.
Совсем как в нашем саду летом.
М-м-м…
Острая боль пронзает раскалённой спиралью, методично закручивая витки от макушки до пальцев ног. Не думать о ней, не думать… Думать о саде…
О белых пушистых сугробах. В них так здорово падать навзничь, оставляя крылатый след... А потом, выстукивая зубную дробь, бежать греться к камину и пить горячий глинтвейн мелкими обжигающими глотками, смешно чихая от пряных трав…
М-м-м…
О дурманящем запахе сирени по весне. Когда кусты возле окон обильно усыпаны тяжёлыми лиловыми кистями… И так хочется найти счастливый, пятилистный цветок, торопливо съесть его и загадать самое сокровенное желание…
М-м-м…
О высоких раскидистых деревьях. Заботливо укрывающих густой мягкой тенью в полуденный зной. Увешанных спелыми плодами... Я люблю абрикосовое варенье: оранжевое, ароматное, с сочными кусочками внутри. И обязательно с орехами…
М-м-м…
О разноцветных листьях. Медленно и торжественно парящих в прозрачном осеннем воздухе... Когда собираешь их в огромные кучи, а потом швыряешь пригоршнями вверх, наслаждаясь вальсом красочных пятен: зелёных, коричневых, желтых, рыжих… Как волосы Эдварда.
Пожалуйста-а-а…
Ухожу с головой под воду, даже не задерживая дыхание. Не поможет. Ещё пара мгновений и всё кончится… Ещё чуть-чуть. Последний рывок.
Бо-ги!
Вцепляюсь в борта и вытягиваю себя из воды. Выплевываю полотенце, судорожно хватая ртом.
Ты справилась, Мири, ты — умница!
Больше никто не сможет воздействовать на меня. Никто. Даже Эссен, будь он хоть трижды великим магом. Старой Миранды нет. Её смыло водой.
«Глупая, глупая, девочка…»
Ироничный голос тает размытой дымкой, и я ожесточённо врезаю кулаки в воду, разбрызгивая фонтаны. Ещё! Ещё! Ещё!
Молочу, что есть силы, пока не понимаю, что грохот в ушах — это стук в дверь. Настойчивый и упорный. Демоны!
Вываливаюсь из ванны, натягиваю халат и шлёпаю босыми ногами по полу, оставляя лужи. Рывком открываю дверь и застываю на пороге.
— Что вы здесь делаете, лэд Тьер? Вы должны уже давно спать, — гневно шиплю, не в силах сдержать раздражение.
После тесного общения с Эссеном, я практически в каждом вижу врага. Хотя рыжий, торчащий в коридоре, выглядит совсем не опасно: встрепанный, сонный и такой милый.
— Я спал, лэди Сиал, — прикрывая зевок, Эдвард невинно хлопает ресницами, — но вы так громко стонали, что просто не мог остаться в стороне.
— Что?! Но как? Ваша комната в другом крыле.
— Уже нет. — Губы рыжего изгибает улыбка. — С сегодняшнего вечера мы — соседи.
— Лэд Тьер, вы спятили? Решили окончательно добить мою репутацию?
Да, звучит грубо, но сейчас я просто не в состоянии вести светские беседы после всего случившегося.
— А что такого? — Синие глаза недоуменно прищуриваются. — Вы — моя невеста. Не вижу ничего предосудительного в том, что хочу быть ближе.
Боги, ещё этого не хватало! Сначала Эссен с его отравой, теперь вот Эдвард со своими намёками…
— Бывшая, лэд Тьер, бывшая, — ехидно возвращаю кое-кому потерянную память. — Сейчас я просто лекарь. А это разные вещи.
— Пока помолвка в силе…
— Хорошо! Я завтра же подам прошение о расторжении в Королевский суд. Доброй ночи, лэд Тьер! — Хлопаю дверью и подпираю её плечом.
Помолвка! Нашёл, что вспомнить! Лучше бы так пёкся о помолвке, когда целовал Беатрис.
— Мири, — тихонько скребётся рыжий, — я ведь не отстану… Открой, пожалуйста.
— Нет! — рявкаю. — После лечения мне положен отдых и полный покой. И вам, кстати, тоже.
Все вопросы и ответы завтра. После того, как получу их от Эссена. Если не придушу этого гада раньше.
— Миранда, я волнуюсь за тебя. Если не впустишь — залезу в окно.
Бо-оги!
— К чему такие сложности, лэд Тьер? — Резко дергаю ручку и застываю на пороге мрачным изваянием. — Я жива, здорова. Вот даже ванну перед сном принимаю. — Нарочито встряхиваю мокрыми прядями. — Что, тоже горите желанием помочь?
— Тоже?! Что значит — тоже? — Брови Эдварда изумленно сходятся на переносице.
— Забудьте, лэд Тьер, это ровным счётом ничего не значит. — Опомнившись, резко взмахиваю, и рыжий сглатывает напряженно, отводя глаза.
Ого, главный распутник и повеса всего королевства умеет смущённо краснеть? Тут что-то не то, определенно что-то не то….
Ох! Случайно перевожу взгляд вниз и резко запахиваю халат. Стыдно-то как, стою тут перед ним мокрая и практически голая, не удивительно, что рыжий…
Да к демонам, Миранда, опомнись! Он приворожён, при-во-ро-жён! И всё что думает, всё что говорит и делает, всё — воздействие любовного зелья. Это не его чувства, не его мысли…
Мне нужно успокоиться, взять себя в руки. Делаю глубокий вдох, плотно переплетая руки на груди.
— Лэд Тьер… Честно, я в порядке. Просто я очень сильно устала сегодня. Давай поговорим завтра, пожалуйста.
— Хорошо, — внезапно соглашается Эдвард. — Только один вопрос…
Киваю. Один я осилю.
— Что вас связывает с герцогом Эссеном? — спрашивает с тревогой и я честно отвечаю:
— Ничего. Вообще ничего.
Это чистая правда. Уже минут десять как меня абсолютно ничего не связывает с Эссеном. Кроме жгучего желания надавать тому звонких пощёчин.
— Мири, ты ведь понимаешь, Эссен — не лучшая компания…
Хм, можно подумать, я этого не знаю? Знаю, ещё и получше некоторых.
— Безмерно тронута вашей заботой, — я стараюсь, чтобы в голосе было поменьше сарказма, но тот лезет из меня, как перестоявшее тесто из-под крышки, — но я пока ещё в состоянии разобраться, кто лучшая компания, а кто нет.
— Если понадобится помощь…
— Обязательно позову. Спасибо, и доброй ночи, лэд Тьер. — Я почти захлопываю дверь, намекая, что разговор окончен, но рыжий нагло просовывает ступню.
— Зачем же так официально, Миранда? — Улыбается лучезарно. — Ты ведь обещала, что мы подружимся.
— А вы… обещали… не волочиться, — давлю на дверь сильнее в бесплодной попытке оттеснить наглеца. Но тот стоит как упертый осел, хотя я тоже упрямая.
— Попробуем ещё раз?
Рыжий, ну вот что ты хочешь? Что?
Мы можем сколько угодно притворяться и пробовать, но оба понимаем: призраки прошлого так и останутся между нами незримой стеной. И это ты ещё про приворот не знаешь…
— Ну же, Мири, каков твой ответ?
Боги, как же я устала! Безумно, безмерно, бесконечно.
— Хорошо, лэд… Эдвард. — Медленно киваю и пользуясь тем, что рыжий расслабился, одним резким движением выталкиваю его, закрывая дверь.
Сползаю по ней, обнимаю колени и шепчу: «Но это в последний раз».
Глупая, глупая, Мири!
Всю оставшуюся ночь я кручусь как на углях, сбивая одеяло и простынь в комок.
Мне снится рыжий в центре огромной чёрной паутины. Её тонкие, прочные нити унизаны сероватыми коконами, слабо мерцающими, как росяные капли после дождя. Сама не понимаю откуда, но я точно знаю: там, внутри, мои родители, сестры, Клара, лэд Эмиль и даже Эссен. И ещё сотни и тысячи незнакомых людей.
Я пытаюсь помочь, разорвать паутину, но влипаю в неё намертво. Дёргаюсь беспомощной мухой, чувствуя, как невидимые цепкие лапки с противным шорохом пеленают, постепенно превращая в неподвижный свёрток.
По искаженному лицу Эдварда проносятся короткие судороги, кривя в болезненном оскале, а синюю радужку затапливает непроглядная мгла. Он мечется, рвётся яростно, туго натягивая путы, резко вскидывает голову, раскрывая рот в беззвучном крике, и бессильно роняет её на грудь, обмякая.
Его яркие пламенные волосы больше не вьются, они свисают вдоль тела длинными грязными сосульками. Жидкая чернота лениво ползёт вверх по прядям, растекается, поглощает даже малейший намёк на огонь.
Тёмная макушка медленно поднимается…
Боги, это не он… Это не рыжий больше!
На меня торжествующе смотрит Гастон. Его глаза полыхают призрачной зеленью, он хищно скалится, как зверь перед прыжком, и мрак вокруг начинает беспокойно шевелиться, оживать, чтобы броситься в едином желании смять, поглотить, растерзать…
Я ору как резанная, заполошно слетая с кровати. Чтобы в ту же секунду испуганно нырнуть обратно.
Потому что едва мои ноги касаются пола, темнота в комнате приходит в движение. Начинает ползти изо всех углов, царапая паркет, стекать чёрными тягучими каплями с потолка и стен, карабкаться хищным вьюном по мебели. Сжимая плотное кольцо.
Я не справлюсь с ней, не справлюсь…
— Помоги, помоги, помоги… — шепчу затравленно, забыв, что сама оборвала связь.
Она совсем близко, уже здесь…
— Эссен… — молю в отчаянии.
Хлопает окно, и я тонко всхлипываю. Он пришёл, боги!
— Мири, что с тобой? Ты кричала…
Эдвард?! Нет, ему нельзя! Тьма поглотит его, подчинит, превратит в Гастона.
— Уходи! Рыжий, слышишь, уходи!
— Да что случилось-то? — недовольно взрыкивает Эдвард и идёт ко мне.
Прямо сквозь тьму…
И та покорно расступается, преклоняется перед ним, признавая хозяином, а потом тает бесследно, вновь становясь обычным ночным сумраком.
— Миранда, ты дрожишь…
Эдвард опускается рядом, притягивает к себе. Меня действительно бьет крупная дрожь, а по щекам текут слёзы. И я не понимаю, от ужаса они или от облегчения.
— Страшный сон? — Рыжий мимолётно касается лба губами. — Хочешь, побуду с тобой. Мама всегда так делала, когда меня мучили кошмары в детстве. А ещё она пела. Правда, не уверен, что моя песня тебя впечатлит, — смеётся тихо. — Музыкального слуха боги уж точно для меня пожалели.
Не сопротивляюсь, когда меня целомудренно заворачивают в одеяло, заботливо подтыкая его со всех сторон, а потом укладывают себе на грудь. Обнимают одной рукой, второй — перебирают распущенные волосы, изредка дергая спутанные пряди.
Рыжий мурлычет что-то под нос. Успокаивающе, умиротворяюще, негромко. Сама не замечаю, как проваливаюсь в сон. Обычный, светлый, спокойный и глубокий.
Просыпаюсь от солнечного луча, что нахально щекочет ресницы, норовя пролезть под закрытые веки. Открываю глаза и забываю, как дышать…
Рядом с подушкой примостился небольшой букет, перевязанный шёлковой белой лентой, а под ним записка. Утыкаю нос в незнакомые цветы, больше похожие на стянутые в тугой шар пышные голубые воланы, втягиваю сладкий медовый аромат и ловлю себя на мысли, что улыбаюсь.
«Доброе утро, Миранда. За репутацию не бойся, меня никто не видел.
Надеюсь, ты любишь гортензии? Если опять приснится плохой сон — просто позови.
Я всегда буду рядом.
Эдвард.
P.S. Замок сегодня починят, но мне будет проще в следующий раз, если не станешь его запирать».
Боги!
Едва переступаю порог - рву ворот платья, словно его вина, что легким не хватает воздуха. Одежда неприятно впивается в кожу, давит, царапает, жжет.
Сдираю её безжалостно и швыряю на пол. Оставляю только тонкую шёлковую сорочку. Нет, я ещё не настолько низко пала, чтобы разгуливать голышом по чужому дому.
Мне ужасно душно, жарко… и мгновение спустя забываю о приличиях.
Широко распахиваю окно, подставляя разгоряченное тело холодным объятиям ночного ветра. Он лениво кружит, обдавая прохладой. Жадными студеными пальцами гладит обнаженную кожу, незримо скользит плавным касанием. Лёгким как пёрышко, нежным, щекотным. А потом пробирается под подол, целуя ноги.
Слышу собственный прерывистый стон. И вздрагиваю резко. Пытаюсь сдвинуться с места, но не могу.
«Разреши…»
Этот голос сводит с ума. Я готова открыться, отдаться… Только не ему…
Стиснув зубы, резко свожу колени и дёргаю покрывало с кровати. Заматываюсь в него как в кокон, создавая преграду.
Что он сделал со мной?
«Ты открылась, Миранда…»
Боги, я — идиотка! Его сила... Она наполнила мой источник и запустила слияние! Но как? Как?! Я же не давала согласие.
Обрушиваю кулаки на матрас и сдавленно рычу.
«Разве тебе не нравится?» — искушающим тоном поддразнивает этот гад и снова проводит невидимым перышком от виска через щёку к шее.
Прикосновение замирает в районе ключиц, рассылая потоки огня, а потом продолжает скольжение ниже, к ложбинке груди. Так медленно, так чувственно, что волоски на руках поднимаются дыбом.
— Что. Вы. Сделали. Со. Мной?
«Ничего… — отвечает со вздохом. — Пока ничего…»
— Ненавижу!
«Не стоит».
— Убирайтесь из моей головы!
«Как скажешь, сладкая. Сладкая Мири…» — с тихим смехом Эссен исчезает, а я падаю на колени, кусая в бешенстве губы.
Я просто хотела помочь рыжему, просто хотела жить.
— За что? — восклицаю, истерично молотя ладонями по полу. — За что?
И сжимаюсь в комок.
Он понял... Понял, и теперь не отпустит… Такие не дают свободы. Ничего не дают. Только берут… Обманом, лаской, силой.
Нет! Не сдамся!
— Я не сдамся! — Скрежещу зубами. — Ни за что! Слышишь, Эссен?
Молчит.
Нужно смыть с себя этот день. Смыть воспоминания. Гастон, Эмма, Эдвард, проклятие, тьма, паук, Эссен — всё уйдет вместе с водой.
Отшвыриваю покрывало и, морщась, натягиваю платье. К демонам корсет, всё равно не зашнурую самостоятельно. Я даже не поняла, как стащила его без помощи.
Едва не отрываю шнур для прислуги. Вода, мне нужна вода. Много-много воды.
— Доброй ночи, лэди. — Знакомая горничная почтительно выжидает на пороге.
— Молли, кажется? — Та кивает. — Я хочу принять ванну. Немедленно.
Девушка едва заметно вскидывает бровь. Помню, помню. Её скорость напрямую зависит от количества золотых монет.
— Две, если справишься за двадцать… нет за десять минут.
Десять минут потерплю, хотя не уверена. Кожу вновь обдаёт потоком огня.
Все демоны бездны! Раздраженно сую руки в карманы платья и наматываю круги по комнате. Пальцы путаются в металлическом плетении.
Цепочка Клары! Совсем забыла! Интересно, для чего она?
— Ванна готова, госпожа, — Молли немного повышает голос, привлекая внимание.
— Хорошо. — Встряхиваюсь и прячу подарок. — Забери на комоде. Можешь идти…
— Но…
— Я справлюсь. Иди!
Горничная мигом испаряется, слышу только как осторожно прикрывается дверь, а после дробный перестук каблуков в коридоре.
Замок щелкает негромко. Я одна. Надеюсь.
Окно! Захлопываю раму и задвигаю щеколду.
Наконец-то стягиваю всё с себя и с наслаждением погружаюсь в воду. Эссен приказал не пользоваться силой. А вот демона ему под хвост!
Переключаюсь на магическое зрение. Жидкость едва заметно плещется, колышется, мерцает голубоватыми искрами.
Он что-то сделал с моей магией. Отравил ее, испортил.
Пусть я не могу исцелить себя от ран, но в состоянии очистить собственный источник. Просто слить его и набрать заново. Как кувшин из родника.
Я уже делала такое. Один раз. И мама была рядом… А сейчас я должна справиться сама.
«Это предложение?» — игриво интересуется Эссен в моей голове.
Невидимый ветер ерошит волосы на затылке, пускает мелкую рябь по поверхности.
— Нет, — огрызаюсь. — Это вызов!
Нужно только потерпеть.
Это больно. Очень больно. Тебя выворачивают наизнанку, прополаскивают словно грязную тряпку и выжимают досуха, до последней капли. Чтобы вновь наполнить.
Главное, не кричать…
«Что ты задумала?» — пламя свечей тревожно колеблется, отбрасывая причудливые тени на стены.
— Избавиться от вас, — отвечаю резко и впиваюсь зубами в жгут полотенца.
«Не смей!»
Поздно, Эссен, поздно.
Я открываюсь, позволяя воде проникнуть внутрь. Чистым, тёплым спасительным потоком с ненавязчивым тонким запахом цветов.
Совсем как в нашем саду летом.
М-м-м…
Острая боль пронзает раскалённой спиралью, методично закручивая витки от макушки до пальцев ног. Не думать о ней, не думать… Думать о саде…
О белых пушистых сугробах. В них так здорово падать навзничь, оставляя крылатый след... А потом, выстукивая зубную дробь, бежать греться к камину и пить горячий глинтвейн мелкими обжигающими глотками, смешно чихая от пряных трав…
М-м-м…
О дурманящем запахе сирени по весне. Когда кусты возле окон обильно усыпаны тяжёлыми лиловыми кистями… И так хочется найти счастливый, пятилистный цветок, торопливо съесть его и загадать самое сокровенное желание…
М-м-м…
О высоких раскидистых деревьях. Заботливо укрывающих густой мягкой тенью в полуденный зной. Увешанных спелыми плодами... Я люблю абрикосовое варенье: оранжевое, ароматное, с сочными кусочками внутри. И обязательно с орехами…
М-м-м…
О разноцветных листьях. Медленно и торжественно парящих в прозрачном осеннем воздухе... Когда собираешь их в огромные кучи, а потом швыряешь пригоршнями вверх, наслаждаясь вальсом красочных пятен: зелёных, коричневых, желтых, рыжих… Как волосы Эдварда.
Пожалуйста-а-а…
Ухожу с головой под воду, даже не задерживая дыхание. Не поможет. Ещё пара мгновений и всё кончится… Ещё чуть-чуть. Последний рывок.
Бо-ги!
Вцепляюсь в борта и вытягиваю себя из воды. Выплевываю полотенце, судорожно хватая ртом.
Ты справилась, Мири, ты — умница!
Больше никто не сможет воздействовать на меня. Никто. Даже Эссен, будь он хоть трижды великим магом. Старой Миранды нет. Её смыло водой.
«Глупая, глупая, девочка…»
Ироничный голос тает размытой дымкой, и я ожесточённо врезаю кулаки в воду, разбрызгивая фонтаны. Ещё! Ещё! Ещё!
Молочу, что есть силы, пока не понимаю, что грохот в ушах — это стук в дверь. Настойчивый и упорный. Демоны!
Вываливаюсь из ванны, натягиваю халат и шлёпаю босыми ногами по полу, оставляя лужи. Рывком открываю дверь и застываю на пороге.
— Что вы здесь делаете, лэд Тьер? Вы должны уже давно спать, — гневно шиплю, не в силах сдержать раздражение.
После тесного общения с Эссеном, я практически в каждом вижу врага. Хотя рыжий, торчащий в коридоре, выглядит совсем не опасно: встрепанный, сонный и такой милый.
— Я спал, лэди Сиал, — прикрывая зевок, Эдвард невинно хлопает ресницами, — но вы так громко стонали, что просто не мог остаться в стороне.
— Что?! Но как? Ваша комната в другом крыле.
— Уже нет. — Губы рыжего изгибает улыбка. — С сегодняшнего вечера мы — соседи.
— Лэд Тьер, вы спятили? Решили окончательно добить мою репутацию?
Да, звучит грубо, но сейчас я просто не в состоянии вести светские беседы после всего случившегося.
— А что такого? — Синие глаза недоуменно прищуриваются. — Вы — моя невеста. Не вижу ничего предосудительного в том, что хочу быть ближе.
Боги, ещё этого не хватало! Сначала Эссен с его отравой, теперь вот Эдвард со своими намёками…
— Бывшая, лэд Тьер, бывшая, — ехидно возвращаю кое-кому потерянную память. — Сейчас я просто лекарь. А это разные вещи.
— Пока помолвка в силе…
— Хорошо! Я завтра же подам прошение о расторжении в Королевский суд. Доброй ночи, лэд Тьер! — Хлопаю дверью и подпираю её плечом.
Помолвка! Нашёл, что вспомнить! Лучше бы так пёкся о помолвке, когда целовал Беатрис.
— Мири, — тихонько скребётся рыжий, — я ведь не отстану… Открой, пожалуйста.
— Нет! — рявкаю. — После лечения мне положен отдых и полный покой. И вам, кстати, тоже.
Все вопросы и ответы завтра. После того, как получу их от Эссена. Если не придушу этого гада раньше.
— Миранда, я волнуюсь за тебя. Если не впустишь — залезу в окно.
Бо-оги!
— К чему такие сложности, лэд Тьер? — Резко дергаю ручку и застываю на пороге мрачным изваянием. — Я жива, здорова. Вот даже ванну перед сном принимаю. — Нарочито встряхиваю мокрыми прядями. — Что, тоже горите желанием помочь?
— Тоже?! Что значит — тоже? — Брови Эдварда изумленно сходятся на переносице.
— Забудьте, лэд Тьер, это ровным счётом ничего не значит. — Опомнившись, резко взмахиваю, и рыжий сглатывает напряженно, отводя глаза.
Ого, главный распутник и повеса всего королевства умеет смущённо краснеть? Тут что-то не то, определенно что-то не то….
Ох! Случайно перевожу взгляд вниз и резко запахиваю халат. Стыдно-то как, стою тут перед ним мокрая и практически голая, не удивительно, что рыжий…
Да к демонам, Миранда, опомнись! Он приворожён, при-во-ро-жён! И всё что думает, всё что говорит и делает, всё — воздействие любовного зелья. Это не его чувства, не его мысли…
Мне нужно успокоиться, взять себя в руки. Делаю глубокий вдох, плотно переплетая руки на груди.
— Лэд Тьер… Честно, я в порядке. Просто я очень сильно устала сегодня. Давай поговорим завтра, пожалуйста.
— Хорошо, — внезапно соглашается Эдвард. — Только один вопрос…
Киваю. Один я осилю.
— Что вас связывает с герцогом Эссеном? — спрашивает с тревогой и я честно отвечаю:
— Ничего. Вообще ничего.
Это чистая правда. Уже минут десять как меня абсолютно ничего не связывает с Эссеном. Кроме жгучего желания надавать тому звонких пощёчин.
— Мири, ты ведь понимаешь, Эссен — не лучшая компания…
Хм, можно подумать, я этого не знаю? Знаю, ещё и получше некоторых.
— Безмерно тронута вашей заботой, — я стараюсь, чтобы в голосе было поменьше сарказма, но тот лезет из меня, как перестоявшее тесто из-под крышки, — но я пока ещё в состоянии разобраться, кто лучшая компания, а кто нет.
— Если понадобится помощь…
— Обязательно позову. Спасибо, и доброй ночи, лэд Тьер. — Я почти захлопываю дверь, намекая, что разговор окончен, но рыжий нагло просовывает ступню.
— Зачем же так официально, Миранда? — Улыбается лучезарно. — Ты ведь обещала, что мы подружимся.
— А вы… обещали… не волочиться, — давлю на дверь сильнее в бесплодной попытке оттеснить наглеца. Но тот стоит как упертый осел, хотя я тоже упрямая.
— Попробуем ещё раз?
Рыжий, ну вот что ты хочешь? Что?
Мы можем сколько угодно притворяться и пробовать, но оба понимаем: призраки прошлого так и останутся между нами незримой стеной. И это ты ещё про приворот не знаешь…
— Ну же, Мири, каков твой ответ?
Боги, как же я устала! Безумно, безмерно, бесконечно.
— Хорошо, лэд… Эдвард. — Медленно киваю и пользуясь тем, что рыжий расслабился, одним резким движением выталкиваю его, закрывая дверь.
Сползаю по ней, обнимаю колени и шепчу: «Но это в последний раз».
Глупая, глупая, Мири!
Глава 9
Всю оставшуюся ночь я кручусь как на углях, сбивая одеяло и простынь в комок.
Мне снится рыжий в центре огромной чёрной паутины. Её тонкие, прочные нити унизаны сероватыми коконами, слабо мерцающими, как росяные капли после дождя. Сама не понимаю откуда, но я точно знаю: там, внутри, мои родители, сестры, Клара, лэд Эмиль и даже Эссен. И ещё сотни и тысячи незнакомых людей.
Я пытаюсь помочь, разорвать паутину, но влипаю в неё намертво. Дёргаюсь беспомощной мухой, чувствуя, как невидимые цепкие лапки с противным шорохом пеленают, постепенно превращая в неподвижный свёрток.
По искаженному лицу Эдварда проносятся короткие судороги, кривя в болезненном оскале, а синюю радужку затапливает непроглядная мгла. Он мечется, рвётся яростно, туго натягивая путы, резко вскидывает голову, раскрывая рот в беззвучном крике, и бессильно роняет её на грудь, обмякая.
Его яркие пламенные волосы больше не вьются, они свисают вдоль тела длинными грязными сосульками. Жидкая чернота лениво ползёт вверх по прядям, растекается, поглощает даже малейший намёк на огонь.
Тёмная макушка медленно поднимается…
Боги, это не он… Это не рыжий больше!
На меня торжествующе смотрит Гастон. Его глаза полыхают призрачной зеленью, он хищно скалится, как зверь перед прыжком, и мрак вокруг начинает беспокойно шевелиться, оживать, чтобы броситься в едином желании смять, поглотить, растерзать…
Я ору как резанная, заполошно слетая с кровати. Чтобы в ту же секунду испуганно нырнуть обратно.
Потому что едва мои ноги касаются пола, темнота в комнате приходит в движение. Начинает ползти изо всех углов, царапая паркет, стекать чёрными тягучими каплями с потолка и стен, карабкаться хищным вьюном по мебели. Сжимая плотное кольцо.
Я не справлюсь с ней, не справлюсь…
— Помоги, помоги, помоги… — шепчу затравленно, забыв, что сама оборвала связь.
Она совсем близко, уже здесь…
— Эссен… — молю в отчаянии.
Хлопает окно, и я тонко всхлипываю. Он пришёл, боги!
— Мири, что с тобой? Ты кричала…
Эдвард?! Нет, ему нельзя! Тьма поглотит его, подчинит, превратит в Гастона.
— Уходи! Рыжий, слышишь, уходи!
— Да что случилось-то? — недовольно взрыкивает Эдвард и идёт ко мне.
Прямо сквозь тьму…
И та покорно расступается, преклоняется перед ним, признавая хозяином, а потом тает бесследно, вновь становясь обычным ночным сумраком.
— Миранда, ты дрожишь…
Эдвард опускается рядом, притягивает к себе. Меня действительно бьет крупная дрожь, а по щекам текут слёзы. И я не понимаю, от ужаса они или от облегчения.
— Страшный сон? — Рыжий мимолётно касается лба губами. — Хочешь, побуду с тобой. Мама всегда так делала, когда меня мучили кошмары в детстве. А ещё она пела. Правда, не уверен, что моя песня тебя впечатлит, — смеётся тихо. — Музыкального слуха боги уж точно для меня пожалели.
Не сопротивляюсь, когда меня целомудренно заворачивают в одеяло, заботливо подтыкая его со всех сторон, а потом укладывают себе на грудь. Обнимают одной рукой, второй — перебирают распущенные волосы, изредка дергая спутанные пряди.
Рыжий мурлычет что-то под нос. Успокаивающе, умиротворяюще, негромко. Сама не замечаю, как проваливаюсь в сон. Обычный, светлый, спокойный и глубокий.
Просыпаюсь от солнечного луча, что нахально щекочет ресницы, норовя пролезть под закрытые веки. Открываю глаза и забываю, как дышать…
Рядом с подушкой примостился небольшой букет, перевязанный шёлковой белой лентой, а под ним записка. Утыкаю нос в незнакомые цветы, больше похожие на стянутые в тугой шар пышные голубые воланы, втягиваю сладкий медовый аромат и ловлю себя на мысли, что улыбаюсь.
«Доброе утро, Миранда. За репутацию не бойся, меня никто не видел.
Надеюсь, ты любишь гортензии? Если опять приснится плохой сон — просто позови.
Я всегда буду рядом.
Эдвард.
P.S. Замок сегодня починят, но мне будет проще в следующий раз, если не станешь его запирать».
