— О моей семье? — Теряюсь на мгновение и прикрываю глаза, собираясь с мыслями. — У меня самая обычная семья, лэд Эссен. Боюсь, вам будет скучно слушать
— Ну что вы, я жажду узнать подробности.
— Ну, хорошо. — Нервно поправляю оборку. — Мой отец владеет обширными участками земли возле Арга, входит в городской совет. Мама занимается домом и двумя младшими сестрами. Ещё…
— Что вы любите?
— В каком смысле? — Хлопаю ресницами.
— Что вы любите делать? Как проходит ваш день?
— Эм... — Морщу лоб, вспоминая. — Просыпаюсь, умываюсь, одеваюсь, завтракаю, читаю. Если хорошая погода — рисую в саду. Обедаю. Гуляю, катаюсь на лошади, вожусь с цветами или помогаю готовить целебные настойки нашему аптекарю мэтру Лурье. Ужинаю, опять читаю. Играю с сестрами, готовлюсь ко сну и, собственно, всё.
— Ваши любимые цветы?
— Сирень.
— А цвет?
— Голубой.
— Животное? — настойчиво допытывается Эссен.
— Кошки, — выпаливаю, не задумываясь.
— Книги?
— Не помню... Не понимаю, к чему эти расспросы, ваша светлость? Мы вроде собирались обсудить проклятие лэда Тьера.
— Знаете, лэди Сиал, — Эссен медленно встаёт и в один шаг оказывается подле, нависает, запирая меня в кресле, — пока вы говорите, ваши очаровательные губки так соблазнительно шевелятся.
— Лэд Эссен!..
— Ты сводишь меня с ума…
Он впивается в мои губы ожесточённым поцелуем, сминает их, ласкает языком, вынуждая раскрыть рот. Пытаюсь оттолкнуть, отвернуться, но проклятая мебель играет герцогу на руку.
Боги! Нужно срочно прекратить это безобразие!
Одна Рука Эссена крепко обвивает мою талию и выдёргивает из кресла, вторая придерживает затылок.
— Ну, же Миранда, я знаю, ты тоже этого хочешь, — на мгновение оторвавшись, страстно шепчет Эссен. — Откройся мне.
— Ни за что! — восклицаю гневно, и Эссен пользуется моментом, чтобы протолкнуть язык в рот.
Пытаюсь сжать зубы, но понимаю вдруг, что не могу и против воли отвечаю на поцелуй. Убедившись, что сопротивление сломлено, Эссен переключается на шею, постепенно спускаясь ниже.
— Сладкая, сладкая, девочка…
Его губы жалят, оставляя влажный след на коже. Моё дыхание вырывается короткими резкими толчками, а в голове стелется багровый туман.
— Ну же, признай нашу связь, — хрипло смеётся Эссен.
Я киваю в полуобмороке. Связь… Связь! Цепочка.
— Признаю. — Изворачиваюсь змеёй, выскальзывая из объятий, и облизываю распухшие губы.
Нужно как-то отвлечь его, обмануть, заставить расслабиться и надеть цепочку. Но как? В искусстве обольщения я — первая с конца. Эх, зря не слушалась Люсиль! Хоть ей всего шестнадцать, она уже кокетка, каких поискать.
— Поцелуй меня, — хрипло просит Эссен. — Сама.
Как там говорила Люси? Смущаемся, стреляем глазками, понижаем тембр голоса.
— Я не могу. Лэд Эссен, это так… неприлично, порочно…
Закусываем губу, облизываем её, томно вздыхаем.
— А ты попробуй… — не менее томно мурлычет Эссен.
— Хорошо. Только сядьте. И глаза закройте. Пожалуйста…
Он покорно падает в кресло. Я медленно обхожу, скользя одной рукой по его груди и плечам, пока вторая судорожно шарит в кармане. Прячусь за спинкой и шепчу вкрадчиво:
— Глаза, Кристиан, глаза…
Мужские веки послушно опускаются, однако тело Эссена предельно натянуто, напряжено, как взведенная тетива. Его ладони слегка подрагивают на подлокотниках, то вцепляясь, то отпуская.
Странное пьянящее чувство власти накрывает меня с головой. Оказывается, удивительно приятно осознавать, что можешь полностью управлять кем-то.
Цепочка уже в руках, но я медлю. Перебираю мягкие тёмные пряди на затылке, заставляя его сдавленно стонать сквозь зубы. Мои пальцы неторопливо касаются широких плеч, а потом скользят вниз. Но вместо того, чтобы свести концы и застегнуть цепь, поглаживают мышцы, ощущая, как они перекатываются под ладонями в такт рваному дыханию.
После поднимаются к лицу, обводят контуры. Осторожно касаются морщинки на переносице, ползут по скулам к вискам и вновь спускаются, нерешительно дотрагиваясь до твёрдых суховатых губ.
Я ловлю горячий судорожный выдох в ладонь и кричу себе мысленно: «Остановись! Миранда, стой!»
— Мир-ранда...
— Ещё секунду… — Встряхнувшись, жарко дышу ему в шею и дрожащими пальцами застегиваю цепь. — Простите, лэд Эссен, вы сами вынудили…
Герцог резко хватается за горло, рычит, как раненый зверь и вдруг замирает неподвижно.
С опаской обхожу кресло и окидываю взором мраморную статую Эссена. Он действительно окаменел, только живой взгляд пылает неукротимой жаждой мести.
— Мне очень жаль, но у меня нет другого выхода.
«Сними её! Живо!» — взрывается в голове разъяренный окрик.
— Сразу, как только узнаю, что делать с проклятием.
«Начинай!» — приказывают таким тоном, что вздрагиваю невольно.
Боюсь, после этого разговора мне придётся уносить ноги не только из нашего королевства. Но деваться некуда.
— Что вам нужно от меня? — спрашиваю вдруг совсем не то, что собиралась изначально.
«Может, ты мне просто понравилась?»
Ну-ну, конечно, я ведь самая красивая девушка на свете!
— Снять печати, — механически отвечает статуя, и я отшатываюсь в изумлении.
Боги, ну, конечно, печати! Только такая дурочка, как я, могла подумать, что Эссен… Я закусываю губу и хмурюсь, а негромкий обидный смешок в голове лишь подтверждает догадку.
Глупая, глупая Мири!
Однако досада исчезает, едва до меня доходит смысл сказанного…
Постойте, что?! Снять печати? Но как?..
— Кровь рода Туав, — послушно выдает истукан на мой сдавленный вскрик.
Значит, всё дело в ней… В бабушке по материнской линии, той самой, что была бастардом как Эссен. Благодаря её крови мы с мамой обладаем толикой тёмной силы, помогающей разрушать проклятия. Но, выходит, наша магия ещё и от печатей освобождает? Тогда получается, что снять их может любой незаконнорожденный отпрыск короля?
«Нет, не любой, — просвещает Эссен и голос его сочится сарказмом. — Без лекарского дара их кровь ничем не отличается от крови других магов. У рода Туав свои надежные оковы. Лишь сила исцеления способна снять ограничения, дать доступ к такой мощи, которую не видел этот мир. Они будут свободны от всех печатей и цепей. Ха, а я сразу понял, что ты — особенная. Та, кто мне нужна, подарок судьбы. Мой подарок!»
И, конечно, не смог пройти мимо. Даже слияние использовать не погнушался, мерзавец! Хор-рошо…
Боги! Резко оттягиваю ворот, задыхаясь от внезапно нахлынувшего жара.
Он что, опять это сделал?! Не сдерживаюсь и отвешиваю хлесткую пощёчину, отбивая ладонь о мрамор.
«Не ушиблась? — заботливо интересуется двуличный гад в моей голове. — Может, снимешь цепь правды, и я тебя пожалею…»
Не дождешься, засунь свою заботу… демону под хвост!
«Кстати, где ты её достала? — продолжает невинно выспрашивать Эссен. — Артефакт тайной канцелярии в обычной лавке не купишь».
Боги, Клара связана с серыми плащами?! По мне, лучше пройти парочку насильственных привязок, чем попасть к ним на заметку.
Кстати, о привязках...
— Можно как-нибудь избежать слияния?
И, прежде чем бесплотный Эссен успевает отреагировать, получаю ответ:
— Полностью очистить источник силы или создать новое слияние, закрепив его физической близостью.
Новое?.. А что, превосходная идея! Сразу убью двух зайцев одной стрелой.
«Нет!»
Вопль Эссена звенит в ушах, и я страдальчески морщусь, чувствуя, как лава во мне потихоньку нарастает, охватывает тело, вынуждая часто-часто дышать.
— И не за чем так орать.
«Тебе больше не нужны никакие слияния».
Угу, ничего, что у меня иное мнение?
— Что убивает Эдварда Тьера? — Спорить с Эссеном не имеет смысла, и я предпочитаю вернуться к основной цели, пока ещё в силах себя держать.
— Заклинание «Сердце тьмы».
— В чём его суть?
— Воскрешение. Новое воплощение. Вечная жизнь.
Демоны, Гастон — чудовище! Так вот почему во сне у Эдварда было его лицо.
— Как уничтожить заклинание?
— Убить раба или убить сосуд.
М-да, неприглядный выбор. Сосуд — это по всей видимости рыжий. А раб — тот, чью кровь Эмма принесла в пузырьке.
Пожалуйста, пусть это будет какой-нибудь негодяй, преступник, убийца. Наверное, так будет справедливо, чем забирать жизнь невинного. Хотя, о чём я думаю? Придётся убить живого человека… Ох, боги! Но иного выхода нет, я не могу позволить, чтобы Эдвард умер.
— Кто раб Эдварда? — выдавливаю, ненавидя себя за малодушие.
«Молчи!» — шипит Эссен, но мраморный болванчик бесстрастно произносит:
— Миранда Сиал.
Слова ложатся на плечи гранитными глыбами, и я падаю на пол, как подкошенная, не в силах поверить в услышанное.
Я?! Я — раб рыжего?!
— Почему, почему я? — шепчу потерянно, пряча лицо в ладонях.
«Почему ты? — усмехается Эссен. — Твоя мать прошла слияние, а ты свободна. Эмма выбрала тебя в надежде, что мальчишка полюбит и тогда проклятие разрушится. Но он не смог».
— Ты знал! — Я обрушиваю кулаки на пол и скрежещу зубами.
Знал, уверена, знал. И молчал… Все демоны бездны!
«Догадывался… — наконец отвечает нехотя, когда я уже готова броситься и голыми руками лупить бездушный камень, пока тот не раскрошиться в мелкую пыль. — Хотя, поначалу, я предполагал, что это всё же твоя мать…»
Я обречена, обречена! Безысходность накатывает лавиной и ползёт по спине инеем, царапая позвоночник острыми когтями. Меня потряхивает и колотит попеременно то от ужаса, то от жара Эссеновского огня.
«Прекрати истерику! — сухо приказывает Эссен и, словно опомнившись, продолжает мягче: — Миранда, тебе ничего не грозит, успокойся. Я просто не мог уничтожить мальчишку своими руками: Гастон позаботился о его защите. Но ты — умница, справилась. С моей помощью, конечно. Приворот подействовал, и ты разорвала вашу связь».
Приворот? Приворот не помог, рыжий всё равно выбрал Беатрис, изменил, растоптал мои чувства. Так в чём же был его смысл? В чём?
Вскидываю голову и впиваюсь взглядом в беспокойные глаза Эссена на застывшем мраморном лице.
— Причем здесь приворот?
«Стой!» — вопит Эссен, но, покорный магии цепи, истукан уже равнодушно выдает разгадку:
— Приворот связал Эдварда Тьера с Беатрис Лиаль, чтобы разбить сердце Миранде Сиал и уничтожить связь между рабом и сосудом.
Что?!
Значит зелье, которое давал лэд Эмиль… И рыжий… он влюбился в Трис… Не в меня… Боги!
— Вы — самый мерзкий человек, какого я встречала в жизни! Бездушное, беспринципное чудовище, ничем не лучше Гастона.
«А что, ты хотела умереть вместе с мальчишкой? Я выбрал тебя, хотя и обещал Эмме спасти его никчёмную жизнь».
— Вы выбрали себя…
«Плевать, что ты думаешь по этому поводу. Вашей связи больше нет, проклятие вернулось к тому, кто его наложил. Да, мне искренне жаль, что мальчишка умрёт, зато у Гастона больше нет шансов на возвращение. Я победил, а цель, как ты знаешь, всегда оправдывает средства».
— О, да! Поздравляю, лэд Эссен, вы победили, — с горькой иронией соглашаюсь и добавляю желчно: — Почти…
«Ну же, не обманывайся, моя девочка. Я победил безо всяких «почти». Ещё немного и ты не сможешь сопротивляться нашему слиянию, и станешь моей. — Самоуверенность Эссена плещется через край. — Обещаю быть нежным, накажу немного за самоуправство, но тебе понравится. Прекрати уже дрожать, как заяц, и скажи «спасибо» тому, кто спас от смерти».
— Спасибо? Спасибо! Спасибо… — истерически хохочу, дергая за рукав, вырывая пуговицы на манжете с корнем, и злорадно тычу статуе под нос предплечье со свернувшейся змеёй. — А это вы видели?
«Долг жизни! Демоны бездны! Откуда?» — бешено ревет Эссен. По его мраморному лицу разрастаются трещины, но мне плевать.
— Это долг моего отца перед лэдом Эмилем, — говорю устало, возвращая ткань на место. — А теперь он мой. Если рыжий умрёт, я умру вместе с ним. Придётся вам искать другого лекаря с королевской кровью…
«Эмма — гадина! Подстраховалась, значит…. Не бойся, я заставлю щенка забрать клятву, слышишь?! Сам его убью!»
— В этом нет необходимости…
Я медленно оборачиваюсь и натыкаюсь на пронзительный взгляд рыжего. Боги! А он как здесь оказался?
— Я же обещал, что буду рядом, Мири. — Эдвард ободряюще улыбается, подходя ко мне, опускается на колени, обхватывает руку и обнажает печать. — Миранда Сиал, по праву крови, я освобождаю вас от долга жизни.
Предплечье обжигает краткой ослепительной болью, я охаю, на мгновение прикрывая глаза, а потом, придя в себя, с удивлением разглядываю чистую кожу без малейшего намёка на змею. Что, так просто?!
— Всё закончилось, Мири, ты свободна, — тихо произносит Эдвард, помогая подняться.
Меня качает, и он бережно подхватывать за талию, притягивая к себе.
Вот что мне делать? Стукнуть его или обнять? Я вся извелась из-за демонова долга, а он…
— Рыжий! Ты… — начинаю возмущенно.
— Знаю, — усмехается Эдвард, перехватывая занесенную кисть, и целует ладонь. — Прости, что не сделал этого раньше, — так искренне кается он, что я сдуваюсь, как пудинг, вытащенный из духовки раньше времени.
Моя рука безвольно скользит вдоль тела, в то время как его пальцы нежно проходятся по щеке, ныряют в пряди волос и достают из переплетения длинную тонкую шпильку с крошечным серебристым глазком-жемчужиной.
— Как те, что были в твоей причёске в день нашей помолвки. Занятный артефакт, — невесело хмыкает рыжий. — Помогает не только услышать, но и увидеть, даже то, что не хочешь… Хотя твой, — он кивает в сторону мраморного Эссена, — не хуже.
Моё лицо горит. Не столько от магии Эссена, сколько от стыда. Боги, он всё видел…. Опять!
— Эдвард…
— Всё в порядке, Миранда. Не нужно оправдываться. Если хочешь, можем уйти. Решать тебе.
Что решать? Что? Неужели он всерьёз думает, что я вот так просто брошусь в объятия этого гада?
«Как трогательно и благородно, — ядовито напоминает о себе означенный гад. — Что даже не поборешься за неё?»
— А зачем? — Пожимает плечами Эдвард. — Я обречён.
— Нет! — вскрикиваю пронзительно и, испугавшись собственного порыва, прячу лицо у рыжего на груди, лихорадочно размышляя.
Нет, он не может умереть! Не может! Должен быть какой-то выход…
Эссен приворожил его к Беатрисам, не ко мне, значит… Значит, всё, что делал Эдвард последние недели — настоящее?
В моей памяти всплывают слова Эммы:
…Коль будет искренней любовь,
Мёртвое сердце забьется вновь.
Заклятье черное навеки падет,
И светом любви озарит небосвод!
Его забота, внимание, стремление быть рядом, и даже его поцелуи — разве это не свидетельство, что мёртвое сердце забилось?
Он освободил меня от долга, зная, что умрёт. Разве Эссен — что старый, что молодой — сделали бы такое?
— Рыжий... — Я сглатываю тугой комок, поднимаю лицо, встречая его удивленный взгляд.
Мне страшно ошибиться, но ещё страшнее потерять…
Остаться без улыбок, без объятий, без тепла, без несдержанных обещаний, без поддразниваний, без поцелуев и касаний…
Боги, вообще не хочу оставаться без него!
Я хочу открыться. Не столько ему, сколько самой себе. Признать то, что уже давно признала мысленно.
Да, он сделал мне больно, очень больно. Но, как оказалось, его вины в этом не было.
— Рыжий… я… я…
Окончательно смущаюсь и не могу закончить, потому что слияние с Эссеном ударяет стеной пламени и багровый туман застилает реальность. Он ползёт от меня, ко мне, смазывая действительность, опаляя нестерпимым огнём.
— Ну что вы, я жажду узнать подробности.
— Ну, хорошо. — Нервно поправляю оборку. — Мой отец владеет обширными участками земли возле Арга, входит в городской совет. Мама занимается домом и двумя младшими сестрами. Ещё…
— Что вы любите?
— В каком смысле? — Хлопаю ресницами.
— Что вы любите делать? Как проходит ваш день?
— Эм... — Морщу лоб, вспоминая. — Просыпаюсь, умываюсь, одеваюсь, завтракаю, читаю. Если хорошая погода — рисую в саду. Обедаю. Гуляю, катаюсь на лошади, вожусь с цветами или помогаю готовить целебные настойки нашему аптекарю мэтру Лурье. Ужинаю, опять читаю. Играю с сестрами, готовлюсь ко сну и, собственно, всё.
— Ваши любимые цветы?
— Сирень.
— А цвет?
— Голубой.
— Животное? — настойчиво допытывается Эссен.
— Кошки, — выпаливаю, не задумываясь.
— Книги?
— Не помню... Не понимаю, к чему эти расспросы, ваша светлость? Мы вроде собирались обсудить проклятие лэда Тьера.
— Знаете, лэди Сиал, — Эссен медленно встаёт и в один шаг оказывается подле, нависает, запирая меня в кресле, — пока вы говорите, ваши очаровательные губки так соблазнительно шевелятся.
— Лэд Эссен!..
— Ты сводишь меня с ума…
Он впивается в мои губы ожесточённым поцелуем, сминает их, ласкает языком, вынуждая раскрыть рот. Пытаюсь оттолкнуть, отвернуться, но проклятая мебель играет герцогу на руку.
Боги! Нужно срочно прекратить это безобразие!
Одна Рука Эссена крепко обвивает мою талию и выдёргивает из кресла, вторая придерживает затылок.
— Ну, же Миранда, я знаю, ты тоже этого хочешь, — на мгновение оторвавшись, страстно шепчет Эссен. — Откройся мне.
— Ни за что! — восклицаю гневно, и Эссен пользуется моментом, чтобы протолкнуть язык в рот.
Пытаюсь сжать зубы, но понимаю вдруг, что не могу и против воли отвечаю на поцелуй. Убедившись, что сопротивление сломлено, Эссен переключается на шею, постепенно спускаясь ниже.
— Сладкая, сладкая, девочка…
Его губы жалят, оставляя влажный след на коже. Моё дыхание вырывается короткими резкими толчками, а в голове стелется багровый туман.
— Ну же, признай нашу связь, — хрипло смеётся Эссен.
Я киваю в полуобмороке. Связь… Связь! Цепочка.
— Признаю. — Изворачиваюсь змеёй, выскальзывая из объятий, и облизываю распухшие губы.
Нужно как-то отвлечь его, обмануть, заставить расслабиться и надеть цепочку. Но как? В искусстве обольщения я — первая с конца. Эх, зря не слушалась Люсиль! Хоть ей всего шестнадцать, она уже кокетка, каких поискать.
— Поцелуй меня, — хрипло просит Эссен. — Сама.
Как там говорила Люси? Смущаемся, стреляем глазками, понижаем тембр голоса.
— Я не могу. Лэд Эссен, это так… неприлично, порочно…
Закусываем губу, облизываем её, томно вздыхаем.
— А ты попробуй… — не менее томно мурлычет Эссен.
— Хорошо. Только сядьте. И глаза закройте. Пожалуйста…
Он покорно падает в кресло. Я медленно обхожу, скользя одной рукой по его груди и плечам, пока вторая судорожно шарит в кармане. Прячусь за спинкой и шепчу вкрадчиво:
— Глаза, Кристиан, глаза…
Мужские веки послушно опускаются, однако тело Эссена предельно натянуто, напряжено, как взведенная тетива. Его ладони слегка подрагивают на подлокотниках, то вцепляясь, то отпуская.
Странное пьянящее чувство власти накрывает меня с головой. Оказывается, удивительно приятно осознавать, что можешь полностью управлять кем-то.
Цепочка уже в руках, но я медлю. Перебираю мягкие тёмные пряди на затылке, заставляя его сдавленно стонать сквозь зубы. Мои пальцы неторопливо касаются широких плеч, а потом скользят вниз. Но вместо того, чтобы свести концы и застегнуть цепь, поглаживают мышцы, ощущая, как они перекатываются под ладонями в такт рваному дыханию.
После поднимаются к лицу, обводят контуры. Осторожно касаются морщинки на переносице, ползут по скулам к вискам и вновь спускаются, нерешительно дотрагиваясь до твёрдых суховатых губ.
Я ловлю горячий судорожный выдох в ладонь и кричу себе мысленно: «Остановись! Миранда, стой!»
— Мир-ранда...
— Ещё секунду… — Встряхнувшись, жарко дышу ему в шею и дрожащими пальцами застегиваю цепь. — Простите, лэд Эссен, вы сами вынудили…
Герцог резко хватается за горло, рычит, как раненый зверь и вдруг замирает неподвижно.
С опаской обхожу кресло и окидываю взором мраморную статую Эссена. Он действительно окаменел, только живой взгляд пылает неукротимой жаждой мести.
— Мне очень жаль, но у меня нет другого выхода.
Глава 10
«Сними её! Живо!» — взрывается в голове разъяренный окрик.
— Сразу, как только узнаю, что делать с проклятием.
«Начинай!» — приказывают таким тоном, что вздрагиваю невольно.
Боюсь, после этого разговора мне придётся уносить ноги не только из нашего королевства. Но деваться некуда.
— Что вам нужно от меня? — спрашиваю вдруг совсем не то, что собиралась изначально.
«Может, ты мне просто понравилась?»
Ну-ну, конечно, я ведь самая красивая девушка на свете!
— Снять печати, — механически отвечает статуя, и я отшатываюсь в изумлении.
Боги, ну, конечно, печати! Только такая дурочка, как я, могла подумать, что Эссен… Я закусываю губу и хмурюсь, а негромкий обидный смешок в голове лишь подтверждает догадку.
Глупая, глупая Мири!
Однако досада исчезает, едва до меня доходит смысл сказанного…
Постойте, что?! Снять печати? Но как?..
— Кровь рода Туав, — послушно выдает истукан на мой сдавленный вскрик.
Значит, всё дело в ней… В бабушке по материнской линии, той самой, что была бастардом как Эссен. Благодаря её крови мы с мамой обладаем толикой тёмной силы, помогающей разрушать проклятия. Но, выходит, наша магия ещё и от печатей освобождает? Тогда получается, что снять их может любой незаконнорожденный отпрыск короля?
«Нет, не любой, — просвещает Эссен и голос его сочится сарказмом. — Без лекарского дара их кровь ничем не отличается от крови других магов. У рода Туав свои надежные оковы. Лишь сила исцеления способна снять ограничения, дать доступ к такой мощи, которую не видел этот мир. Они будут свободны от всех печатей и цепей. Ха, а я сразу понял, что ты — особенная. Та, кто мне нужна, подарок судьбы. Мой подарок!»
И, конечно, не смог пройти мимо. Даже слияние использовать не погнушался, мерзавец! Хор-рошо…
Боги! Резко оттягиваю ворот, задыхаясь от внезапно нахлынувшего жара.
Он что, опять это сделал?! Не сдерживаюсь и отвешиваю хлесткую пощёчину, отбивая ладонь о мрамор.
«Не ушиблась? — заботливо интересуется двуличный гад в моей голове. — Может, снимешь цепь правды, и я тебя пожалею…»
Не дождешься, засунь свою заботу… демону под хвост!
«Кстати, где ты её достала? — продолжает невинно выспрашивать Эссен. — Артефакт тайной канцелярии в обычной лавке не купишь».
Боги, Клара связана с серыми плащами?! По мне, лучше пройти парочку насильственных привязок, чем попасть к ним на заметку.
Кстати, о привязках...
— Можно как-нибудь избежать слияния?
И, прежде чем бесплотный Эссен успевает отреагировать, получаю ответ:
— Полностью очистить источник силы или создать новое слияние, закрепив его физической близостью.
Новое?.. А что, превосходная идея! Сразу убью двух зайцев одной стрелой.
«Нет!»
Вопль Эссена звенит в ушах, и я страдальчески морщусь, чувствуя, как лава во мне потихоньку нарастает, охватывает тело, вынуждая часто-часто дышать.
— И не за чем так орать.
«Тебе больше не нужны никакие слияния».
Угу, ничего, что у меня иное мнение?
— Что убивает Эдварда Тьера? — Спорить с Эссеном не имеет смысла, и я предпочитаю вернуться к основной цели, пока ещё в силах себя держать.
— Заклинание «Сердце тьмы».
— В чём его суть?
— Воскрешение. Новое воплощение. Вечная жизнь.
Демоны, Гастон — чудовище! Так вот почему во сне у Эдварда было его лицо.
— Как уничтожить заклинание?
— Убить раба или убить сосуд.
М-да, неприглядный выбор. Сосуд — это по всей видимости рыжий. А раб — тот, чью кровь Эмма принесла в пузырьке.
Пожалуйста, пусть это будет какой-нибудь негодяй, преступник, убийца. Наверное, так будет справедливо, чем забирать жизнь невинного. Хотя, о чём я думаю? Придётся убить живого человека… Ох, боги! Но иного выхода нет, я не могу позволить, чтобы Эдвард умер.
— Кто раб Эдварда? — выдавливаю, ненавидя себя за малодушие.
«Молчи!» — шипит Эссен, но мраморный болванчик бесстрастно произносит:
— Миранда Сиал.
Слова ложатся на плечи гранитными глыбами, и я падаю на пол, как подкошенная, не в силах поверить в услышанное.
Я?! Я — раб рыжего?!
— Почему, почему я? — шепчу потерянно, пряча лицо в ладонях.
«Почему ты? — усмехается Эссен. — Твоя мать прошла слияние, а ты свободна. Эмма выбрала тебя в надежде, что мальчишка полюбит и тогда проклятие разрушится. Но он не смог».
— Ты знал! — Я обрушиваю кулаки на пол и скрежещу зубами.
Знал, уверена, знал. И молчал… Все демоны бездны!
«Догадывался… — наконец отвечает нехотя, когда я уже готова броситься и голыми руками лупить бездушный камень, пока тот не раскрошиться в мелкую пыль. — Хотя, поначалу, я предполагал, что это всё же твоя мать…»
Я обречена, обречена! Безысходность накатывает лавиной и ползёт по спине инеем, царапая позвоночник острыми когтями. Меня потряхивает и колотит попеременно то от ужаса, то от жара Эссеновского огня.
«Прекрати истерику! — сухо приказывает Эссен и, словно опомнившись, продолжает мягче: — Миранда, тебе ничего не грозит, успокойся. Я просто не мог уничтожить мальчишку своими руками: Гастон позаботился о его защите. Но ты — умница, справилась. С моей помощью, конечно. Приворот подействовал, и ты разорвала вашу связь».
Приворот? Приворот не помог, рыжий всё равно выбрал Беатрис, изменил, растоптал мои чувства. Так в чём же был его смысл? В чём?
Вскидываю голову и впиваюсь взглядом в беспокойные глаза Эссена на застывшем мраморном лице.
— Причем здесь приворот?
«Стой!» — вопит Эссен, но, покорный магии цепи, истукан уже равнодушно выдает разгадку:
— Приворот связал Эдварда Тьера с Беатрис Лиаль, чтобы разбить сердце Миранде Сиал и уничтожить связь между рабом и сосудом.
Что?!
Значит зелье, которое давал лэд Эмиль… И рыжий… он влюбился в Трис… Не в меня… Боги!
— Вы — самый мерзкий человек, какого я встречала в жизни! Бездушное, беспринципное чудовище, ничем не лучше Гастона.
«А что, ты хотела умереть вместе с мальчишкой? Я выбрал тебя, хотя и обещал Эмме спасти его никчёмную жизнь».
— Вы выбрали себя…
«Плевать, что ты думаешь по этому поводу. Вашей связи больше нет, проклятие вернулось к тому, кто его наложил. Да, мне искренне жаль, что мальчишка умрёт, зато у Гастона больше нет шансов на возвращение. Я победил, а цель, как ты знаешь, всегда оправдывает средства».
— О, да! Поздравляю, лэд Эссен, вы победили, — с горькой иронией соглашаюсь и добавляю желчно: — Почти…
«Ну же, не обманывайся, моя девочка. Я победил безо всяких «почти». Ещё немного и ты не сможешь сопротивляться нашему слиянию, и станешь моей. — Самоуверенность Эссена плещется через край. — Обещаю быть нежным, накажу немного за самоуправство, но тебе понравится. Прекрати уже дрожать, как заяц, и скажи «спасибо» тому, кто спас от смерти».
— Спасибо? Спасибо! Спасибо… — истерически хохочу, дергая за рукав, вырывая пуговицы на манжете с корнем, и злорадно тычу статуе под нос предплечье со свернувшейся змеёй. — А это вы видели?
«Долг жизни! Демоны бездны! Откуда?» — бешено ревет Эссен. По его мраморному лицу разрастаются трещины, но мне плевать.
— Это долг моего отца перед лэдом Эмилем, — говорю устало, возвращая ткань на место. — А теперь он мой. Если рыжий умрёт, я умру вместе с ним. Придётся вам искать другого лекаря с королевской кровью…
***
«Эмма — гадина! Подстраховалась, значит…. Не бойся, я заставлю щенка забрать клятву, слышишь?! Сам его убью!»
— В этом нет необходимости…
Я медленно оборачиваюсь и натыкаюсь на пронзительный взгляд рыжего. Боги! А он как здесь оказался?
— Я же обещал, что буду рядом, Мири. — Эдвард ободряюще улыбается, подходя ко мне, опускается на колени, обхватывает руку и обнажает печать. — Миранда Сиал, по праву крови, я освобождаю вас от долга жизни.
Предплечье обжигает краткой ослепительной болью, я охаю, на мгновение прикрывая глаза, а потом, придя в себя, с удивлением разглядываю чистую кожу без малейшего намёка на змею. Что, так просто?!
— Всё закончилось, Мири, ты свободна, — тихо произносит Эдвард, помогая подняться.
Меня качает, и он бережно подхватывать за талию, притягивая к себе.
Вот что мне делать? Стукнуть его или обнять? Я вся извелась из-за демонова долга, а он…
— Рыжий! Ты… — начинаю возмущенно.
— Знаю, — усмехается Эдвард, перехватывая занесенную кисть, и целует ладонь. — Прости, что не сделал этого раньше, — так искренне кается он, что я сдуваюсь, как пудинг, вытащенный из духовки раньше времени.
Моя рука безвольно скользит вдоль тела, в то время как его пальцы нежно проходятся по щеке, ныряют в пряди волос и достают из переплетения длинную тонкую шпильку с крошечным серебристым глазком-жемчужиной.
— Как те, что были в твоей причёске в день нашей помолвки. Занятный артефакт, — невесело хмыкает рыжий. — Помогает не только услышать, но и увидеть, даже то, что не хочешь… Хотя твой, — он кивает в сторону мраморного Эссена, — не хуже.
Моё лицо горит. Не столько от магии Эссена, сколько от стыда. Боги, он всё видел…. Опять!
— Эдвард…
— Всё в порядке, Миранда. Не нужно оправдываться. Если хочешь, можем уйти. Решать тебе.
Что решать? Что? Неужели он всерьёз думает, что я вот так просто брошусь в объятия этого гада?
«Как трогательно и благородно, — ядовито напоминает о себе означенный гад. — Что даже не поборешься за неё?»
— А зачем? — Пожимает плечами Эдвард. — Я обречён.
— Нет! — вскрикиваю пронзительно и, испугавшись собственного порыва, прячу лицо у рыжего на груди, лихорадочно размышляя.
Нет, он не может умереть! Не может! Должен быть какой-то выход…
Эссен приворожил его к Беатрисам, не ко мне, значит… Значит, всё, что делал Эдвард последние недели — настоящее?
В моей памяти всплывают слова Эммы:
…Коль будет искренней любовь,
Мёртвое сердце забьется вновь.
Заклятье черное навеки падет,
И светом любви озарит небосвод!
Его забота, внимание, стремление быть рядом, и даже его поцелуи — разве это не свидетельство, что мёртвое сердце забилось?
Он освободил меня от долга, зная, что умрёт. Разве Эссен — что старый, что молодой — сделали бы такое?
— Рыжий... — Я сглатываю тугой комок, поднимаю лицо, встречая его удивленный взгляд.
Мне страшно ошибиться, но ещё страшнее потерять…
Остаться без улыбок, без объятий, без тепла, без несдержанных обещаний, без поддразниваний, без поцелуев и касаний…
Боги, вообще не хочу оставаться без него!
Я хочу открыться. Не столько ему, сколько самой себе. Признать то, что уже давно признала мысленно.
Да, он сделал мне больно, очень больно. Но, как оказалось, его вины в этом не было.
— Рыжий… я… я…
Окончательно смущаюсь и не могу закончить, потому что слияние с Эссеном ударяет стеной пламени и багровый туман застилает реальность. Он ползёт от меня, ко мне, смазывая действительность, опаляя нестерпимым огнём.
