- «Так вот, условия нашей сделки: если ты сможешь найти свой талант за последующие четыре месяца до того, как мы переведем тебя в Программу Селекции, я подпишу прошение со своей стороны. Если мне удастся уболтать старую ящерицу, ты можешь получить второй шанс».
«Но что если я так ничего и не найду?»
Лэнгли лишь пожала плечами: «В Программе Селекции не настолько плохо».
Оставляя зайчонка наедине с последними словами, учительница взяла дипломат и покинула общежитие.
Будучи завернутой в одеяло, с все еще скрещенными руками, Милли ждала, когда окончательно стихнут шаги в коридоре. Только после того, как их заглушил звук детских криков и смеха, она решила наконец полностью встать и начать одеваться.
_______________________________________________________
Материнство, класс 4.01.
Поиски своего первого переходного урока завели Милли глубоко в неизведанные земли.
Четвертый этаж Института всегда оставался для неё загадкой. В её понимании, перед входом на данный этаж с таким же успехом могла располагаться табличка ‘здесь обитают драконы’. Впервые за долгие годы она чувствовала себя абсолютно потерянной, выброшенной в незнакомое место, которое она не знала, как свои пять пальцев. Все было одновременно и знакомым, и чужим, что влекло за собой диссонирующее чувство. Лица детей её возраста или чуть старше, которых она не знала; снующие по этажу учителя и уборщики, которых она вроде когда-то видела, но всегда вдалеке.
Пребывая в растерянности, она переборола это чувство зловещей долины, отправившись дальше по коридору вслед за цифрами у входа в аудитории.
4.13…
Она заняла правую часть холла, прижимаясь к стене всякий раз, когда кто-то проходил рядом. Тепло отполированной древесины давало ребенку хоть какое-то чувство комфорта.
4.09…
Коридор, казалось, тянулся бесконечно; из своего опыта ориентирования на других этажах, Милли могла лишь предположить, что она двигалась в правильном направлении… и действительно, вскоре она смогла издать вздох облегчения, когда увидела заветные цифры на стене.
Дверь была распахнута, а изнутри помещения доносились голоса. Будучи слишком напуганной, чтобы просто вломиться внутрь, она осторожно заглянула в аудиторию. Вид нескольких старых знакомых в классе был, как минимум, успокаивающим зрелищем, но она также не могла не отметить то, насколько у них всех был понурый вид. Поиск своего таланта был захватывающим процессом, ведь каждый день ты пробывал что-то новое, и никто не знал, какой именно день определит твое будущее. Ученики же в классе материнства выглядели настолько жалко, насколько и представляла их себе Милли.
Постеры и рисунки на стенах выглядели странно. На них были изображены различные биологические и анатомические особенности тел, о которых она имела крайне смутное представление. Эти изображения были совсем не похоже на те, вывешенные в классе ИЗО, детские рисунки, к которым она так привыкла.
Но, пожалуй, самым чужеродным для Милли элементом во всем этом окружении являлся сам учитель. Высокое и поджарое создание с лоснящимся коричневым мехом, круглыми ушами и большими глазами, которое без остановки бубнило о том, что лучше всего можно было назвать ‘генетикой для чайников’. Зайчонок еще ни разу не видела такого странного существа, она даже не знала к какому типу хищников можно было его отнести. Эти продолговатые черты морды слишком напоминали ей волчьи, чтобы относиться к кошачьим… но, в то же время, Милли еще ни разу не видела псовых с такой короткой шерстью, с такими длинными усами и, что более характерно, с такими большими втяжными когтями на руке, которые постукивали по столу.
Нос фоссы дернулся, и она прервала свою речь на полуслове. Учительница метнула свой пронзительный взгляд ко входу в класс, в процессе выгнув свою пугающе длинную шею практически на девяносто градусов. Её морда расплылась в тонкой, зубастой ухмылке, и Милли почувствовала, как по её спине пробежал неприятный холодок.
«Похоже у нас тут посетитель. Проходи, мы тебя заждались», - учительница обладала хриплым голосом, который звучал угрожающим даже, когда та пыталась быть дружелюбной. Глаза фоссы принялись тут же внимательно изучать Милли, как только та все же осмелилась пройти в аудиторию. Зайчиха почувствовала, как ни одна лишняя складка на её одежде, ни один неприглаженный волосок на её макушке, ни одна пылинка или пятнышко на ней не остались незамеченными.
«Ты должно быть Милли. Ты опоздала. Были трудности с поиском класса?»
Зайка лишь помотала голова, не посмев открыть рта.
«Что ж, добро пожаловать в класс материнства, Милли. Меня зовут Мисс Ли. Дети, поздоровайтесь с новенькой».
По сигналу две дюжины пронзительных голосков пропищали: «Привет, Милли!»
Зайка нахмурилась еще сильнее. Она чувствовала себя ущемленной. Она была лучше этих зверей, так почему же они относятся к ней, как к ровне?
Фосса продолжила буровить её взглядом, но когда стало очевидно, что Милли не собирается отвечать взаимностью на приветствие, она просто пренебрежительно махнула рукой в сторону зайчонка: «Ну присаживайся».
Милли прочесала взглядом помещение, с гневом смотря в сторону любого, кто посмел ей улыбнуться. Она громко протопала на ближайшее к ней место, закинула свой рюкзак на парту и вскарабкалась на стул.
Мисс Ли наблюдала за этим представлением с поднятой бровью, но не стала это никак комментировать. Вместо этого, она прочистила горло и продолжила вести урок. Было похоже, что часть, касающаяся генетики, была лишь дополнительной информацией, которую было полезно просто иметь ввиду, по которой практически наверняка не будет никакой контрольной. Всего через несколько минут фосса стала показывать слайды, на которых были изображены семьи хищников и травоядных, подсвечивая ключевые моменты лазерной указкой… в отличии от своих кошачьих коллег, ей было позволено использовать такой инвентарь.
Зайчиха даже не пыталась слушать учителя. Она опустила голову на парту и просто начала пялиться в пустоту, позволяя голосу фоссы превратиться в приятное, убаюкивающее бормотание где-то на фоне. Теперь она прекрасно понимала причину скучных выражений на лицах её одноклассников – это была такая скукотища! Особенно беря в расчет то, что все это ей было абсолютно не нужно. Кому вообще было дело до воспитания и ухода за детьми? Она не собиралась становиться матерью, она собиралась быть удочеренной. И что с того, что все её нынешние одноклассники также некогда являлись претендентами на принятие в семью? Она была другой. Она была особенной, и ей уж точно не было резона просиживать здесь штаны и слушать всю эту чушь.
«И это все на сегодня».
Внезапное исчезновение картинки с проектора вывело Милли из транса. Она соизволила уделить Мисс Ли немного своего внимания лишь для того, чтобы увидеть её, стоящую за своим столом, восторженно улыбающуюся своему классу.
«Все принесли своих кукол?» - спросила фосса, и тут же класс заполнился звуками расстегивающихся молний и шелестом разворачивающейся бумаги. Одна за другой, Милли увидела как дюжина тряпичных кукол заполнила парты аудитории. Каждая из них была грубой копией самого ученика; все они имели одинаковую основу, но у одних были приделаны самодельные рога, у других были уши различной формы и длины и так далее.
«Очень хорошо! Вижу, что никто еще никого не потерял», - взгляд фоссы встретился с заячьим, и похоже она что-то вспомнила. Открыв один из множества ящиков в её столе, она начала шарить внутри, что-то бурча себе под нос, пока, в конце концов, она не извлекла на свет нечто – кукольного зайчонка. Он был потрепанным и покрыт заплатками; ткань в некоторых местах была настолько тонкая, что через них просвечивался наполнитель.
«Сойдет» - пробурчала фосса сама себе. Милли была представлена жизнерадостному зайчонку с вышитой улыбкой и пуговками-глазами на тряпичном лице. Он был помещен на парту перед ней, но тут же опрокинулся на спину.
«Задача проста», объянила Мисс Ли, восторженно наблюдая за тем, как хмурое выражение покидает лицо зайчихи при виде такого умилительного зрелища. - «Носи его везде с собой и бережно с ним обращайся. В конце семестра, если он все еще будет в порядке, я буду знать, что ты справишься с ролью матери».
Милли застыла.
Справлюсь с ролью матери?
Тряпичный зайчонок неподвижно лежал, такой беспомощный, такой беззащитный, смотря на свою новую маму. У него уже было множество владельцев до неё, и все они, без всяких сомнений, очень любили его. Лопнувшие швы, заплатки, несколько прохудившаяся ткань – все эти вещи рассказывали одну и ту же историю.
С каждой секундой эта вышитая улыбка становилась все более искренней, а глазки-пуговки все более выразительными.
Осознание того, что происходит, ударило Милли обухом по голове. Она могла почувствовать это, ощущение зарождающиеся в глубине её сердца – чувство привязанности к этому мелкому ублюдку. Инстинкты, которые были не востребованы по сей день, но которые всегда присутствовали в ней.
И она возненавидела это.
Даже не осознавая происходящее, она стиснула зубы, сжала кулаки, её мех встопорщился, а уши стали слегка подрагивать.
Неужели они были правы? Она подходила только на роль матери? Что если материнство и было её талантом? Что если…
Нет.
Милли взяла куклу в руки, поднесла ту к своему лицу, пока тряпичные ручки с ножками забавно болтались в воздухе. Кукла была старой и уродливой, и, тем не менее, она заставила пробудить её первобытные инстинкты. Инстинкт, переросший в неприязнь через отрицание.
Её пальцы нашли одно из многих прохудившихся мест. Под непонимающим и удивленным взором Мисс Ли и остального класса материнства, она запустила пальцы в пушистый наполнитель внутри.
И затем, одним ловким движением, она вырвала его наружу.
Наполнитель заполнил всю парту, внутренности выпотрошенного ребенка опустились на тетрадь с мазней Милли. Оторванная рука упала на пол. Голова куклы склонилась набок, потеряв поддержку половины разорванного тела, но все еще продолжая улыбаться, несмотря на невзгоды.
Десятки детей любили её. Всего одного хватило, чтобы её уничтожить.
Мисс Ли более не выглядела восторженной. Тягучая тишина опустилась на весь класс, не беря в расчет пары вздохов, наполненных ужасом. Кисти Милли тряслись. В уголках её глаз начали блестеть слезы. Её кулаки начинали болеть от того, насколько сильно они были сжаты.
«Я никогда не стану мамой», - прошипела она.
Пара рук опустилась на её парту. Десять выпущенных когтей начали царапать деревянную поверхность стола, а рядом стал разноситься угрожающий рык. Милли посмотрела вверх. Эти большие, не моргающие, глаза были нацелены прямо на неё. Эти усы щекотали кончик её носа. Это теплое дыхание окутывало зайчонка.
Но больше всего её пугали именно глаза. Под их взглядом, она не могла заставить себя пошевелиться или произнести хоть слово.
Не было никакой необходимости в наказании или предупреждении. Всего десять секунд под этим пронзительным взглядом вселили весь вселенский ужас в сердце ребенка – её маленькое сердечко, которое билось с такой силой, что отзывалось болью в груди. К тому моменту, когда фосса решила освободить её от этой пытки взглядом, эти два не мигающих круга отпечатались в сознании Милли и преследовали её, куда бы она не смотрела. Милли была уверена, что этот образ будет мучать её в ночных кошмарах до конца дней.
«Можешь завалить переходную программу, но это поступок не вернет тебя обратно, заяц» - начала говорить хищница. Её собраный, без эмоциональный, практически стерильный тон придавал словам еще более зловещий эффект: «Завалишь переходную программу – отправишься первым рейсом на скотобойню, как списанный дефективный товар».
С руками за спиной она спокойно вернулась к своему столу. Ровно из того же ящика она достала еще одну куклу, в этот раз лишенную каких-либо отличительных черт и представляющей из себя лишь общую основу с карикатурным личиком на синтетической ткани. Фосса вручила куклу Милли, которая теперь прекрасно понимала, что ей не стоило проворачивать свой трюк дважды.
Мисс Ли наклонилась к ушам зайчонка и добавила напоследок – не шепотом, но громко и четко так, чтобы весь класс смог её отчетливо услышать.
«Если ты, конечно, не хочешь обрести сомнительную славу в качестве ‘первой добычи в истории Селекционного комбината округа Бэйсайд, которая способна говорить’, я советую тебе собраться». После этих слов она выпрямилась, прочистила горло, убрала когти, а её яростное выражение морды исчезло настолько же внезапно, как и появилось, уступив место зубастой улыбке, обращенной к напуганному классу.
«Класс, свободны. Увидимся на следующей неделе!»
_______________________________________________________
Из всего списка новых уроков, только один хоть как-то смог привлечь интерес Милли: дородовое физическое воспитание. Возможно, это было связано с тем, что она ожидала провести хотя бы чуточку времени с Мисс Лэнгли, а не с пугающим новым учителем. Возможно, это было связано просто с тем, что она смутно представляла значение слова ‘дородовое’.
Может она и не понимала, как ‘дородовая’ часть соотносится с остальным названием урока, но часть про ‘физическое воспитание’ определенно звучала весело! Ей всегда нравилась сама концепция физ-ры, но Тренер Андерсон со своим стеклянным глазом всегда превращал этот опыт в нечто пугающее (если не сказать ужасающее).
Но в тот момент, когда её с одноклассниками вывели к большому полю снаружи здания, она поняла, что сейчас все будет по другому. На радио играла та самая станция с джазом, которую она всегда слушала в свободное время и которая тут же придала ей чувство спокойствия и безмятежности. Её обвисшие ушки начали подергиваться в такт звучанию трубы, за которой следовали весь остальной оркестр. Это напомнило ей о рисовании, это позволило ей расслабиться. Джаз позволял ей справиться с волнением во время рисования, так, быть может, он же позволит ей не сойти с ума во время переходных уроков.
Тут же присутствовала и сама Мисс Лэнгли, на удивлении все еще в той же узкой немытой форме, которую Милли видела несколько дней назад. Лиса стала выглядеть еще более жалко с момента их последней встречи, часто моргая и смотря как-будто сквозь детей, к которым обращалась. Её движения тали заторможенными и неуклюжими, черты морды осунулись, кости стали проглядываться сквозь шкуру. Она улыбнулась Милли абсолютно безжизненной улыбкой перед тем, как вернуться к разговору со своей коллегой, которая разминалась перед началом урока.
Вторая лисица была полной противоположностью Лэнгли. Она была высокой и подтянутой, обладая больше мальчишеской комплекцией, а её мех был серебристым и ухоженным. Прикид серой лисы настолько гармонировал с её шерстью, что бандана, спортивная футболка и обтягивающие штаны практически не выделялись на фоне её шкуры, а большая красная надпись на майке, гласящая ‘ТРЕНЕР ПО ДФВ’, создавала впечатление, будто она была вытатуирована прямо на груди.
Состояние Лэнгли не осталось незамеченным. Пока Милли смотрела на двух лисиц, она почувствовала, как чей-то локоть начал неприятно тыкать ей в спину. Когда она обернулась через плечо, то увидела как две, практически идентичные лани-близняшки давили ей на пару широкую, мерзкую улыбочку
«Но что если я так ничего и не найду?»
Лэнгли лишь пожала плечами: «В Программе Селекции не настолько плохо».
Оставляя зайчонка наедине с последними словами, учительница взяла дипломат и покинула общежитие.
Будучи завернутой в одеяло, с все еще скрещенными руками, Милли ждала, когда окончательно стихнут шаги в коридоре. Только после того, как их заглушил звук детских криков и смеха, она решила наконец полностью встать и начать одеваться.
_______________________________________________________
Материнство, класс 4.01.
Поиски своего первого переходного урока завели Милли глубоко в неизведанные земли.
Четвертый этаж Института всегда оставался для неё загадкой. В её понимании, перед входом на данный этаж с таким же успехом могла располагаться табличка ‘здесь обитают драконы’. Впервые за долгие годы она чувствовала себя абсолютно потерянной, выброшенной в незнакомое место, которое она не знала, как свои пять пальцев. Все было одновременно и знакомым, и чужим, что влекло за собой диссонирующее чувство. Лица детей её возраста или чуть старше, которых она не знала; снующие по этажу учителя и уборщики, которых она вроде когда-то видела, но всегда вдалеке.
Пребывая в растерянности, она переборола это чувство зловещей долины, отправившись дальше по коридору вслед за цифрами у входа в аудитории.
4.13…
Она заняла правую часть холла, прижимаясь к стене всякий раз, когда кто-то проходил рядом. Тепло отполированной древесины давало ребенку хоть какое-то чувство комфорта.
4.09…
Коридор, казалось, тянулся бесконечно; из своего опыта ориентирования на других этажах, Милли могла лишь предположить, что она двигалась в правильном направлении… и действительно, вскоре она смогла издать вздох облегчения, когда увидела заветные цифры на стене.
Дверь была распахнута, а изнутри помещения доносились голоса. Будучи слишком напуганной, чтобы просто вломиться внутрь, она осторожно заглянула в аудиторию. Вид нескольких старых знакомых в классе был, как минимум, успокаивающим зрелищем, но она также не могла не отметить то, насколько у них всех был понурый вид. Поиск своего таланта был захватывающим процессом, ведь каждый день ты пробывал что-то новое, и никто не знал, какой именно день определит твое будущее. Ученики же в классе материнства выглядели настолько жалко, насколько и представляла их себе Милли.
Постеры и рисунки на стенах выглядели странно. На них были изображены различные биологические и анатомические особенности тел, о которых она имела крайне смутное представление. Эти изображения были совсем не похоже на те, вывешенные в классе ИЗО, детские рисунки, к которым она так привыкла.
Но, пожалуй, самым чужеродным для Милли элементом во всем этом окружении являлся сам учитель. Высокое и поджарое создание с лоснящимся коричневым мехом, круглыми ушами и большими глазами, которое без остановки бубнило о том, что лучше всего можно было назвать ‘генетикой для чайников’. Зайчонок еще ни разу не видела такого странного существа, она даже не знала к какому типу хищников можно было его отнести. Эти продолговатые черты морды слишком напоминали ей волчьи, чтобы относиться к кошачьим… но, в то же время, Милли еще ни разу не видела псовых с такой короткой шерстью, с такими длинными усами и, что более характерно, с такими большими втяжными когтями на руке, которые постукивали по столу.
Нос фоссы дернулся, и она прервала свою речь на полуслове. Учительница метнула свой пронзительный взгляд ко входу в класс, в процессе выгнув свою пугающе длинную шею практически на девяносто градусов. Её морда расплылась в тонкой, зубастой ухмылке, и Милли почувствовала, как по её спине пробежал неприятный холодок.
«Похоже у нас тут посетитель. Проходи, мы тебя заждались», - учительница обладала хриплым голосом, который звучал угрожающим даже, когда та пыталась быть дружелюбной. Глаза фоссы принялись тут же внимательно изучать Милли, как только та все же осмелилась пройти в аудиторию. Зайчиха почувствовала, как ни одна лишняя складка на её одежде, ни один неприглаженный волосок на её макушке, ни одна пылинка или пятнышко на ней не остались незамеченными.
«Ты должно быть Милли. Ты опоздала. Были трудности с поиском класса?»
Зайка лишь помотала голова, не посмев открыть рта.
«Что ж, добро пожаловать в класс материнства, Милли. Меня зовут Мисс Ли. Дети, поздоровайтесь с новенькой».
По сигналу две дюжины пронзительных голосков пропищали: «Привет, Милли!»
Зайка нахмурилась еще сильнее. Она чувствовала себя ущемленной. Она была лучше этих зверей, так почему же они относятся к ней, как к ровне?
Фосса продолжила буровить её взглядом, но когда стало очевидно, что Милли не собирается отвечать взаимностью на приветствие, она просто пренебрежительно махнула рукой в сторону зайчонка: «Ну присаживайся».
Милли прочесала взглядом помещение, с гневом смотря в сторону любого, кто посмел ей улыбнуться. Она громко протопала на ближайшее к ней место, закинула свой рюкзак на парту и вскарабкалась на стул.
Мисс Ли наблюдала за этим представлением с поднятой бровью, но не стала это никак комментировать. Вместо этого, она прочистила горло и продолжила вести урок. Было похоже, что часть, касающаяся генетики, была лишь дополнительной информацией, которую было полезно просто иметь ввиду, по которой практически наверняка не будет никакой контрольной. Всего через несколько минут фосса стала показывать слайды, на которых были изображены семьи хищников и травоядных, подсвечивая ключевые моменты лазерной указкой… в отличии от своих кошачьих коллег, ей было позволено использовать такой инвентарь.
Зайчиха даже не пыталась слушать учителя. Она опустила голову на парту и просто начала пялиться в пустоту, позволяя голосу фоссы превратиться в приятное, убаюкивающее бормотание где-то на фоне. Теперь она прекрасно понимала причину скучных выражений на лицах её одноклассников – это была такая скукотища! Особенно беря в расчет то, что все это ей было абсолютно не нужно. Кому вообще было дело до воспитания и ухода за детьми? Она не собиралась становиться матерью, она собиралась быть удочеренной. И что с того, что все её нынешние одноклассники также некогда являлись претендентами на принятие в семью? Она была другой. Она была особенной, и ей уж точно не было резона просиживать здесь штаны и слушать всю эту чушь.
«И это все на сегодня».
Внезапное исчезновение картинки с проектора вывело Милли из транса. Она соизволила уделить Мисс Ли немного своего внимания лишь для того, чтобы увидеть её, стоящую за своим столом, восторженно улыбающуюся своему классу.
«Все принесли своих кукол?» - спросила фосса, и тут же класс заполнился звуками расстегивающихся молний и шелестом разворачивающейся бумаги. Одна за другой, Милли увидела как дюжина тряпичных кукол заполнила парты аудитории. Каждая из них была грубой копией самого ученика; все они имели одинаковую основу, но у одних были приделаны самодельные рога, у других были уши различной формы и длины и так далее.
«Очень хорошо! Вижу, что никто еще никого не потерял», - взгляд фоссы встретился с заячьим, и похоже она что-то вспомнила. Открыв один из множества ящиков в её столе, она начала шарить внутри, что-то бурча себе под нос, пока, в конце концов, она не извлекла на свет нечто – кукольного зайчонка. Он был потрепанным и покрыт заплатками; ткань в некоторых местах была настолько тонкая, что через них просвечивался наполнитель.
«Сойдет» - пробурчала фосса сама себе. Милли была представлена жизнерадостному зайчонку с вышитой улыбкой и пуговками-глазами на тряпичном лице. Он был помещен на парту перед ней, но тут же опрокинулся на спину.
«Задача проста», объянила Мисс Ли, восторженно наблюдая за тем, как хмурое выражение покидает лицо зайчихи при виде такого умилительного зрелища. - «Носи его везде с собой и бережно с ним обращайся. В конце семестра, если он все еще будет в порядке, я буду знать, что ты справишься с ролью матери».
Милли застыла.
Справлюсь с ролью матери?
Тряпичный зайчонок неподвижно лежал, такой беспомощный, такой беззащитный, смотря на свою новую маму. У него уже было множество владельцев до неё, и все они, без всяких сомнений, очень любили его. Лопнувшие швы, заплатки, несколько прохудившаяся ткань – все эти вещи рассказывали одну и ту же историю.
С каждой секундой эта вышитая улыбка становилась все более искренней, а глазки-пуговки все более выразительными.
Осознание того, что происходит, ударило Милли обухом по голове. Она могла почувствовать это, ощущение зарождающиеся в глубине её сердца – чувство привязанности к этому мелкому ублюдку. Инстинкты, которые были не востребованы по сей день, но которые всегда присутствовали в ней.
И она возненавидела это.
Даже не осознавая происходящее, она стиснула зубы, сжала кулаки, её мех встопорщился, а уши стали слегка подрагивать.
Неужели они были правы? Она подходила только на роль матери? Что если материнство и было её талантом? Что если…
Нет.
Милли взяла куклу в руки, поднесла ту к своему лицу, пока тряпичные ручки с ножками забавно болтались в воздухе. Кукла была старой и уродливой, и, тем не менее, она заставила пробудить её первобытные инстинкты. Инстинкт, переросший в неприязнь через отрицание.
Её пальцы нашли одно из многих прохудившихся мест. Под непонимающим и удивленным взором Мисс Ли и остального класса материнства, она запустила пальцы в пушистый наполнитель внутри.
И затем, одним ловким движением, она вырвала его наружу.
Наполнитель заполнил всю парту, внутренности выпотрошенного ребенка опустились на тетрадь с мазней Милли. Оторванная рука упала на пол. Голова куклы склонилась набок, потеряв поддержку половины разорванного тела, но все еще продолжая улыбаться, несмотря на невзгоды.
Десятки детей любили её. Всего одного хватило, чтобы её уничтожить.
Мисс Ли более не выглядела восторженной. Тягучая тишина опустилась на весь класс, не беря в расчет пары вздохов, наполненных ужасом. Кисти Милли тряслись. В уголках её глаз начали блестеть слезы. Её кулаки начинали болеть от того, насколько сильно они были сжаты.
«Я никогда не стану мамой», - прошипела она.
Пара рук опустилась на её парту. Десять выпущенных когтей начали царапать деревянную поверхность стола, а рядом стал разноситься угрожающий рык. Милли посмотрела вверх. Эти большие, не моргающие, глаза были нацелены прямо на неё. Эти усы щекотали кончик её носа. Это теплое дыхание окутывало зайчонка.
Но больше всего её пугали именно глаза. Под их взглядом, она не могла заставить себя пошевелиться или произнести хоть слово.
Не было никакой необходимости в наказании или предупреждении. Всего десять секунд под этим пронзительным взглядом вселили весь вселенский ужас в сердце ребенка – её маленькое сердечко, которое билось с такой силой, что отзывалось болью в груди. К тому моменту, когда фосса решила освободить её от этой пытки взглядом, эти два не мигающих круга отпечатались в сознании Милли и преследовали её, куда бы она не смотрела. Милли была уверена, что этот образ будет мучать её в ночных кошмарах до конца дней.
«Можешь завалить переходную программу, но это поступок не вернет тебя обратно, заяц» - начала говорить хищница. Её собраный, без эмоциональный, практически стерильный тон придавал словам еще более зловещий эффект: «Завалишь переходную программу – отправишься первым рейсом на скотобойню, как списанный дефективный товар».
С руками за спиной она спокойно вернулась к своему столу. Ровно из того же ящика она достала еще одну куклу, в этот раз лишенную каких-либо отличительных черт и представляющей из себя лишь общую основу с карикатурным личиком на синтетической ткани. Фосса вручила куклу Милли, которая теперь прекрасно понимала, что ей не стоило проворачивать свой трюк дважды.
Мисс Ли наклонилась к ушам зайчонка и добавила напоследок – не шепотом, но громко и четко так, чтобы весь класс смог её отчетливо услышать.
«Если ты, конечно, не хочешь обрести сомнительную славу в качестве ‘первой добычи в истории Селекционного комбината округа Бэйсайд, которая способна говорить’, я советую тебе собраться». После этих слов она выпрямилась, прочистила горло, убрала когти, а её яростное выражение морды исчезло настолько же внезапно, как и появилось, уступив место зубастой улыбке, обращенной к напуганному классу.
«Класс, свободны. Увидимся на следующей неделе!»
_______________________________________________________
Из всего списка новых уроков, только один хоть как-то смог привлечь интерес Милли: дородовое физическое воспитание. Возможно, это было связано с тем, что она ожидала провести хотя бы чуточку времени с Мисс Лэнгли, а не с пугающим новым учителем. Возможно, это было связано просто с тем, что она смутно представляла значение слова ‘дородовое’.
Может она и не понимала, как ‘дородовая’ часть соотносится с остальным названием урока, но часть про ‘физическое воспитание’ определенно звучала весело! Ей всегда нравилась сама концепция физ-ры, но Тренер Андерсон со своим стеклянным глазом всегда превращал этот опыт в нечто пугающее (если не сказать ужасающее).
Но в тот момент, когда её с одноклассниками вывели к большому полю снаружи здания, она поняла, что сейчас все будет по другому. На радио играла та самая станция с джазом, которую она всегда слушала в свободное время и которая тут же придала ей чувство спокойствия и безмятежности. Её обвисшие ушки начали подергиваться в такт звучанию трубы, за которой следовали весь остальной оркестр. Это напомнило ей о рисовании, это позволило ей расслабиться. Джаз позволял ей справиться с волнением во время рисования, так, быть может, он же позволит ей не сойти с ума во время переходных уроков.
Тут же присутствовала и сама Мисс Лэнгли, на удивлении все еще в той же узкой немытой форме, которую Милли видела несколько дней назад. Лиса стала выглядеть еще более жалко с момента их последней встречи, часто моргая и смотря как-будто сквозь детей, к которым обращалась. Её движения тали заторможенными и неуклюжими, черты морды осунулись, кости стали проглядываться сквозь шкуру. Она улыбнулась Милли абсолютно безжизненной улыбкой перед тем, как вернуться к разговору со своей коллегой, которая разминалась перед началом урока.
Вторая лисица была полной противоположностью Лэнгли. Она была высокой и подтянутой, обладая больше мальчишеской комплекцией, а её мех был серебристым и ухоженным. Прикид серой лисы настолько гармонировал с её шерстью, что бандана, спортивная футболка и обтягивающие штаны практически не выделялись на фоне её шкуры, а большая красная надпись на майке, гласящая ‘ТРЕНЕР ПО ДФВ’, создавала впечатление, будто она была вытатуирована прямо на груди.
Состояние Лэнгли не осталось незамеченным. Пока Милли смотрела на двух лисиц, она почувствовала, как чей-то локоть начал неприятно тыкать ей в спину. Когда она обернулась через плечо, то увидела как две, практически идентичные лани-близняшки давили ей на пару широкую, мерзкую улыбочку
