Сказанные слова были наполнены печалью.
Недели превратились в месяцы, а месяцы перетекли в года, и маленькая деревенька медленно возвращалась в свое привычное состояние. Больше местные не боялись, что раз в несколько дней вновь нагрянут Аристократы, чтобы посетить юную Звездочку. Вначале, конечно же, были периодические визиты, но они стали короткими; дочь Леди, вместо того, чтобы шляться по всему поселку со своей подругой часами напролет, задерживалась здесь на все более короткие промежутки времени. Но даже такие визиты со временем сошли на нет. Прошли уже недели с того момента, когда знакомая черная карета появлялась из густой лесополосы в последний раз. Наконец-то настал покой.
Среди всех жителей, только немногие были недовольны таким положением вещей.
И из этих немногих, только одна принимала это близко к сердцу.
Ла жила в состоянии вечной тревоги и печали. Она не виделась со своей лучшей подругой, которая, по правде говоря, была единственной, так как крестьяне не любят дружить с кем-то, кто ‘привлекает аристократов', уже долгое время, и практически столько же времени не получала от неё никаких вестей. Самый большой источник её радости почти исчез, а местные начинали интересоваться, почему она не улыбалась уже долгое время. Она начала становиться ленивой, с каждым днем её всё сложнее было найти причину просто встать с постели. Иногда её находили сидящей в одиночестве, смотрящей на далекий замок, говорящей саму с собой. И, конечно же, куда бы она ни пошла, волчья кукла всегда следовала за ней.
Это был один из теплых летних дней, когда она, как часто и до этого, сидела на обочине грязной дороги у въезда в деревню. День, когда она заметила повозку, которую не видела уже многие недели. Её сердце тут же забрезжило надеждой, а сама она начала махать кучеру вдалеке, как будто тот был её старым другом. Кучер же неловко помахал в ответ.
По мере того, как карета подъезжала все ближе и ближе, её сердце готово было буквально взорваться от волнения. Ох, как же она поделиться с Самирой своими переживаниями, спросит почему та заставляла её так волноваться, возможно, даже не будет с ней разговаривать минуту или две…
Транспорт наконец остановился, и дверь распахнулась. Ла закрыла глаза, готовясь услышать знакомый запах духов и ладана.
Но то, что ударило в дергающийся носик Ла и близко не походило на аромат дорого парфюма. Вместо него, её нос прошиб ошеломляющий запах дешевой розовой воды. Она открыла глаза и встретилась с глазами-бусинками напротив.
“О, привет, Ла, ждала кого-то другого?”
Темная фигура лениво спрыгнула с повозки. Это был Бом, глашатай, одетый в свою привычную раздутую одежду и парик и с большим, свернутым свитком подмышкой. Как только копыта черного кабана коснулись земли, он потянулся, хрустя каждой косточкой в своем стареющем теле.
Он заметил упавшую духом зайчиху. Слезы начали скатываться по её щекам, а сама она лишь сильнее сжала волчонка в своих руках. “Да ты рада мне еще меньше, чем моя жена!” – пошутил Бом, мягко похлопывая Ла по спине. Несмотря на юный возраст зайчихи, кабан был все еще на голову короче неё. “Вот, что я тебе скажу. Я знаю, что ты ждала Леди Самиру, но у меня есть новости, которые тебя точно подбодрят, помяни мое слово”.
“Ч-что?”
Подмигнув той в ответ, кабан развернул кусок пергамента, позвонил в свой ручной колокольчик, набрал воздух в легкие… и громким, басистым голосом, который заставил окрестных птиц разлететься в стороны, сделал то, в чем он был хорош.
“СЛУШАЙТЕ, СЛУШАЙТЕ, СЛУШАЙТЕ!”
Громкость его голоса была такова, что заставила зайчиху ахнуть и закрыть свои уши. А глашатай продолжил:
“Все мужчины, женщины и дети, возрадуйтесь! Дабы отметить совершеннолетие Леди Самиры, дочь Леди Семирамисы графства Фолд, первая этого имени, Третья дочь-баронесса удела Зиантис и член Художественной Школы графства Фолд, эта самая деревня была выбрана в качестве места проведения великого фестиваля, который пройдет через две недели! Наши дражайшие правители лично почтут вас своим присутствием. Возрадуйтесь!”
Закончив свою речь, он вновь подмигнул Ла.
“Ну как, достаточно хорошие новости?”
Никакой звон в ушах не смог испортить всепоглощающую радость, которую испытала Ла в этот момент. У неё будет шанс поздравить Самиру с этим ‘совершеннолетием’ лично… чтобы это не значило.
Поблагодарив Бома от всего сердца и поцеловав того в щеку, она отправилась обратно в дом, чтобы поделиться отличными новостями со своей семьей.
Было чувство, словно весь двор переместился к ним.
Подготовка заняла целую неделю. Стенды, зоны отдыха, ограждения, чтобы держать непрошенных подальше. Стража. Но когда все было готово, местные сразу это поняли по звуку музыкальных инструментов и гоготу шутов, которые принесли немного радости, хоть и будучи огороженными, в это, обычно безмятежное и тусклое, место.
Не прошло много времени, как знать начала стекаться в их деревню в своих повозках, игнорируя местных, к счастью для последних. Они были одеты в лучшие наряды разных цветов и пошивов, от строгих, но при этом замысловатых мантий верховных представителей духовенства до относительно открытых нарядов, сделанных по последнему писку моды из придворных залов. Все они были, в основном, второстепенными представителями дворянских сословий; некоторые из них были явно издалека, как, например, грациозные ягуары в своих экзотических шелковых одеяниях, которые разговаривали между собой на странном и мелодичном языке, который больше походил на песню. Другие же были отпрысками местной правящей династии, как, например, три юных волкособа и их грейхаунд-отец, приехавшие посетить другую часть своей семьи по материнской линии.
Праздник был поистине смесью старого и нового, знакомого и чужого, всех слоев общества.
Некоторые травоядные также присутствовали здесь и не все из них были прислугой аристократов. Многие из числа более состоятельных местных жителей, не то, чтобы это что-то значило, заплатили большие пошлины, чтобы выбить место под свои стенды в фестивальной зоне. У большинства из них был пораженный взгляд, подглядывая за представителями знать, пока те не смотрели в их сторону. Эти травоядные жили всю свою жизнь, запертые между голубым небом и коричневой грязью, между зеленым лесом и серыми горами; некоторые цвета, присутствовавшие здесь, они видели впервые в жизни.
Все виды развлечений для знати также были учтены. Стрельба из лука, верховая езда, фехтование, все, чтобы верхние слои общества смогли хорошо провести досуг. Представляя Школу Искусств владения Фолд, выступали поэты, музыканты и трубадуры; также не забыли и о странствующих бардах и экзотических артистов. Как бы ни отрицали этот факт власть имущие, наслаждение музыкой и танцам не было чуждо всем слоям общества.
Ла нарядилась в самую лучшую одежду, что у нее была, сделанную из белого хлопка, простую и дешевую, но зато ту, которую она старалась держать в чистоте и ту, что позволит ей сойти за более зажиточную жительницу, чем она являлась на самом деле. Ну, во всяком случае, издалека. В руке она крепко сжимала кошель со своими сбережениями. С каждого визита Самиры, она откладывала по одной монетке. Идея состояла в том, чтобы в какой-то момент на вырученные деньги купить той подарок, но конкретно в этом момент, она всего лишь хотела увидеть её. Под рукой, как и всегда, находился её плюшевый спутник. Время и постоянные таскания с собой заставили цвета на кукле потускнеть. Ткань прохудилась, а один из пары красивых глаз отвалился и был заменен примитивной пуговкой, которую Ла купила у деревенского портного.
С улыбкой на лице и прытью в ногах, она наконец добралась до фестивальной зоны. Еще ни разу ей не доводилось видеть столько веселья в одном месте. Это было, словно она посетила совершенно новый мир! Мир песен, танцев и эля. Особенно её внимание привлекли местные шуты: бык, наряженный в пестрые цвета и лис, со свисающими с его наряда колокольчиками. Дуэтом они рассказывали шутки, делали совместные сценки и повсюду исполняя свои пируэты.
Ложное чувство равенства, определенно - у неё не было никаких сомнений, что как только с них спадут костюмы, лис будет относиться к своему коллеге, как к очередному ходячему куску мяса – но все же, их совместная возня, их дружеские подшучивания друг над другом… все это напоминало ей о своей собственной дружбе.
Она слонялась вокруг, пробуя фестивальную еду, предназначенную для травоядных: медовики, запеченные фрукты, жаренные орехи. Все из этого было бесподобно и близко не походило на то, чем она питалась обычно. Она решила испытать себя в стрельбе из лука, но через пару минут ворчливый старый козел, который заведовал стендом, забрал у нее лук, опасаясь, что кто-нибудь погибнет от её ужасных навыков. Лошадей она сильно боялась, поэтому даже не стала пытаться прокатиться на одной из них и, вместо этого, предпочла наблюдать за наездниками со стороны. Она наслаждалась музыкой, потанцевала с другими. Но все это время, её сердце не покидало это слегка беспокоящее чувство, а её глаза постоянно были широко открыты, непрерывно прочесывая толпу на предмет знакомой фигуры.
И вот, пока она смотрела на картины и безделушки купцов из далеких мест, краем глаза Ла наконец увидела её.
Самира повзрослела; Ла даже не смогла сначала её узнать. Она была на пути, чтобы стать такой же высокой, как и её матерь; её черты также стали более заостренными; она все меньше походила на безобидного щенка и все больше – на настоящую хищницу, готовую без промедления убивать, коей она в итоге и станет… или, возможно, уже стала.
Волчица сидела в тихом уголке, весело общаясь с тремя своими соплеменниками по виду. Весь праздник был в её честь, но она, видимо, не стремилась быть в центре внимания; время от времени, очередной аристократ подходил к ней, чтобы передать свои поздравления; всякий раз, она добродушно кивала и склоняла голову.
Поначалу, Ла просто наблюдала издалека. Она видела, как волчица смеялась вместе с остальными, но не так, как она смеялась с зайчонком, о, совсем не так. Она стояла прямо и величественно, она прикрывала свою пасть рукой во время смеха, все её движения были спокойными, выверенными и изящными. Она все больше и больше походила на уменьшенную версию внушающей страх Леди.
Шли минуты, которые ощущались как часы. Ла терпеливо ждала, когда группа начнет рассасываться, но стало ясно, что они были неразлучны между собой. В итоге, с привычной поддержкой в виде кукольного волчонка, желание поговорить со своей подругой пересилило страх перед другими волками, и она начала двигаться в их сторону.
Она услышала, как разговор затих, когда они поняли, что зайчиха двигается в их сторону. Но это не остановило её. Она взглянула Самире в глаза, и к её удивлению, теперь уже волчица не могла выдержать её взгляд, отводя свой в сторону, как будто испугавшись.
“Самира, могу я поговорить с тобой немного?”
Одного предложения было достаточно, чтобы все остальные волки удивленно ахнули. Добыча без малейшего инстинкта самосохранения было и впрямь редким зрелищем!
Самый высокий из группы, худощавый черный волк с темными глазами и напыщенной походкой, зарычал, предостерегая Ла от дальнейшего сближения: “Бесстыжая дичь! Совершенно определенно, что нет”.
Трое волков надвинулись на неё; не столько из необходимости защитить Самиру, как будто это было вообще необходимо, сколько для того, чтобы окружить добычу. Они возвышались над зайчихой, но та не дрогнула; она лишь уперла взгляд в землю, прижала свою куклу к сердцу и начала говорить тихим, покорным голосом, которым была научена разговаривать со знатью.
“Милорды, покорно прошу аудиенции с Леди Самирой”.
“Вы только гляньте,” – сказал второй по высоте волк, слегка сгорбленный и с отсутствующим клыком. – “Это, по крайне мере, знает, как обращаться к своим хозяевам”.
“И все же не знает, что их не следует беспокоить,” – добавил третий, самый низкий из троицы, но все еще гораздо выше самой Ла. Он был поджарым и мускулистым, с бело-серым мехом и шрамом на носе. – “Леди Самире не о чем разговаривать с подобными тебе, еда. Так что проваливай и не смей нас тревожить впредь”.
Зайчиха взглянула за их спины; она увидела Самиру, наполовину заслоненную массивным волком между ними, со стальным взглядом и не способную произнести из себя ни слова.
“Милорды, я покорно прошу позволить Леди Самире выслушать меня”.
Трое волков обменялись взглядами.
“Настойчивая маленькая закуска. Не понимает слова ‘нет’”.
Самый высокий показал когтистым пальцем на руку Ла. “Смотрите, у этого клеймо Звездочки. Я так полагаю, это не довольно тем, что оно было отвергнуто в качестве Подношения и просто хочет броситься к Самире и надеяться на лучшее”.
“Я бы даже на вкус это пробовать не стал, не то, что есть – оно выглядит просто отвратительно,” – прокомментировал средний.
Все трое испустили радостный хохот над Ла.
“Милорды, я покорно прошу, чтобы Вы удовлетворили мою просьбу”.
“Ах ты!” – зарычал самый высокий. Ла увидела, как тот слегла наклонился; она увидела, как он замахнулся в её сторону когтистой лапой. Она увидела наполовину скрытую Самиру, глаза которой расширились, наполнившись тревогой, но волчица ничего не сделала, чтобы остановить это.
Ла закрыла глаза, принимая свою судьбу. В конце концов, она всегда знала, что погибнет от руки волка.
Острые когти расчертили воздух. Они прошли всего в паре миллиметров от её уха…
Толчок заставил её сердце еще сильнее трепетать. Но она не погибла. Она не почувствовала боли. Но она почувствовала, как чего-то не хватает. Она открыла глаза…
“Эй, Самира, посмотри на это! – сказал высокий волк, держа куклу высоко над собой. – “Похоже у тебя появился тайный поклонник!”
По всей видимости, он считал себя крайне остроумным. Невеселое, измученное выражение на морде Самиры даже не дрогнуло.
“Завидуешь, Набу?” – подколол того серый.
Обнаружив себя под дружескими нападками, высокий волк ответил на это самым привычным для себя образом – обрушив свой гнев с двойной силой на единственную, кто не могла за себя постоять.
“Должно быть, стащила её из-под носа у какого-то несчастного волчонка. Воровать у аристократов – это преступление, дичь, или ты забыла?” – он посмотрел на куклу, обнажив свои клыки в хищной ухмлыке. – “Ты, видимо, действительно хочешь сдохнуть. Посмотри на это, Кисар”.
Он кинул куклу среднему волку, который лишь хмыкнул. “Преступник, который держит куклу своего палача, а?” – он глянул вниз на зайчиху перед ним; он видел, как та вся дрожит от злобы и страха, а слезы текут рекой по её щекам. К её чести, она продолжала оставаться на месте и не убегала; если не брать в расчет её огромную оказию вначале и её отказ уйти прочь, когда ей было так велено, она строго следовала остальным правилам поведения.
Кисар передал куклу серому волку, которому стало весело от её изношенного вида; было заметно, что когда-то она была очень красивой, изысканной даже… но не теперь. “Почему кто-то вообще решит, что это хорошая идея - держать у себя куклу хищника, который собирается тебя съесть, а, травоядное?” – спросил он, держа куклу на отдалении, как будто Ла могла попытаться вернуть её обратно.
