Что же она помнила?
Лишь чудовище, в которое превратился тот, с кем она разделяла постель. А еще помнила кровь, впитывающуюся в землю и вытекающую из тела разрубленного пополам человека.
Видимо, ее тоже постигла такая же участь.
Вот ирония!
Но я не хочу умирать!
Ей все же удалось сделать вдох и сжать зубы на нечто темном, что прикрывало лицо. И в этот момент краски начали возвращаться. Она увидела угол собственного дома.
— Я не хочу умирать!
Она рванула навстречу привычному миру. И в этот момент мир рванул ей навстречу звуками, запахами и своей многомерностью.
Ее тело обрело цвет и объем, как только ударом в спину ее вытолкнули в размытый овал света. Удар был резким, колючим, словно под кожу загнали сотню мелких иголок. А еще Робин почувствовала чье-то дыхание. За спиной. Очень близко.
Сзади стоял мужчина. Девушка заметила руку, на которой красовался след зубов.
Робин медленно повернула голову. На аристократичном лице незнакомца застыла гримаса боли и удивления. Некоторое время он рассматривал свою руку, словно не веря, что наливающиеся красным пятна оставила человеческая женщина. Сквозь стиснутые губы виднелись края клыков. Острых, как игла, которой делают внутривенные инъекции.
Эти клыки приближались. Все ближе и ближе к ее шее.
Робин поняла, что не может пошевелиться. Даже вдох — и тот давался с трудом.
— Возвращайся домой, — горячее дыхание обожгло щеку. — Забудь все, что видела, и того, за кем шла.
Подул ветер, мгновенно остудив горящую щеку. Робин нашла в себе силы повернуться. Вампир сделал шаг назад и исчез, растворился в тени.
Но вместо облегчения, которое должно было настать после того, как Робин избавилась от такого опасного соседства, девушка испытала ужас. Тело забила лихорадка, в горле застыл комок — Карпентер хотела закричать, но не могла. Как рыба открывала рот, из которого не шло ни звука. Руки забили воздух, словно запоздало отбивались от нападения. А затем Робин побежала.
Сумка сползла с плеча и упала на черный от слякоти тротуар — но девушка это не заметила. Подвернулась нога, сломался каблук, но она все бежала и бежала, спотыкаясь, хромая, видя лишь одну цель — дверь родного подъезда.
Ключи зацепились за подкладку куртки — рванула, выдрав клок.
Лестница… ступени… площадки этажей и вновь ступени.
С трудом попала в замочную скважину. С трудом справилась с замком, который сопротивлялся. И вот квартира. Закрыла за собой дверь.
Проверила еще раз. Повернула ключ до упор, дернула ручку.
Пришла к выводу: закрыта, но не прочно.
Из кухни принесла стул, подоткнула ручку, положила рядом с дверью молоток.
Мало — все это не способно задержать вампира. Тогда что?
Кресты!
Из скалок, швабр, отломанных ножек деревянных стульев Робин смастерила соответствующие фигуры, скрепив их бельевыми веревками.
Страх заставлял двигаться — лишь бы что-то делать, только бы не думать.
Страх пробуждал в памяти воспоминания — о разных историях, написанных фантастами.
Что правда, что вымысел — не важно. Ей нужна защита, но где ее искать?
Она сама пригласила сына ночи в свой дом. Пригласила, хотя знала, что этого делать нельзя.
Она сама вручила себя в его руки. И теперь вслед за тем чудовищем, которое имело лишь вид человека, к ней могли проникнуть другие.
Окна не станут преградой для них - и Робин упорно липкой лентой рисовала на них кресты.
Где-то в шкатулке должен храниться ее старый детский крестик. Потемневший от времени, на простеньком шнурочке, который пришлось заново перевязывать, он скользнул под ее кофту. Но и этого показалось мало.
В ведра с водой, расставленных по комнатам, нырнул старый крестик, Робин попыталась вспомнить слова старой молитвы. Какая-то часть сознания знала — все это бессмысленно, но что-то в глубине нее верило — ритуал позволит освятить воду.
Что еще она забыла?
Побежала на кухню, достала чеснок и начала резать, резать и резать его. Горка на кухонном столе росла и распространяла ароматы по всем комнатам.
Это должно сработать!
Она верила. Она хотела в это верить, поэтому вновь и вновь крошила в мелкую пыль очередную дольку, так похожую на месяц в небе.
Удар ножа. Легкий вскрик… Кожа срезана и капли крови окрасили белые спинки долек в алый.
Что она делала?
Боль выдернула Робин из безумного состояния. Девушка посмотрела на то, во что превратилась ее квартира.
Сломанные стулья, какие-то кривые конструкции из предметов домашнего обихода. Полы залиты водой, удушающий аромат чеснока — совершенно бессмысленная мера против того, кто с таким удовольствием ел приготовленную Карпентер лазанью, где чеснока было во много раз больше, чем лука.
Я схожу с ума!
Сил ни на что больше не было. Девушка отложила нож, поплелась в спальню. Лечь — и заснуть — вот и все ее желания. Но задуманное не удалось осуществить.
На кровати лежал конверт — распечатанные фотографии, которые они с Беном принесли из салона перед тем, как идти к Бекки. Они так и не успели их посмотреть.
Снимки мелькали один за другим. Запечатленные на бумаге, они оживали в памяти Робин. Вот они в Престоне, и Робин пытается заставить Бена улыбнуться. Кусает его за нос — и этот момент поймала Батлер, взявшая на себя роль фотографа в их поездке. А вот они лежат в снегу и рисуют ангелов. Или смотрят на искры костра, умирающего в окружении снега. Это все — история их отношений. Короткая и яркая, закончившаяся так неожиданно.
Закончившаяся ли?
«У них приказ на твое уничтожение» — все еще звучал в голове голос Эрика. Звучал, словно приговор всему.
Робин не заметила, как из глаз потекли слезы, как руки прижали к груди последнюю селфи-фотографию, сделанную вчера, когда они собирались на праздник. Морщинками у глаз улыбается мужчина, а она, прикрывая глаза от удовольствия, прижимается к его груди.
В голове зазвучали строки старой молитвы, кончающейся словами: «О, великий Иен, молю тебя, пусть он выживет!»
Барт, прячась в тени, наблюдал за битвой. От созерцания кристаллов на каменных столбах по спине прошелся неприятный холодок. Вампир предпочел бы находиться подальше от этих мест, когда артефакты активируют. И откуда, спрашивается, в Пензоки столько магов света, чтобы удержать всю ту мощь, что готова была из этих белоснежных штук вырваться?
И все же последователь Анисиоса, обращенный Эрной, не тронулся с места, хотя все больше убеждался в мысли, что ничего им тут не светит. Маги не просто скрутят вампира, а окружат его магической световой сеткой, которая просто перемелет тело в мелкую крошку. Был носферату — нет носферату. Вот и весь разговор!
За подобными мыслями вампир чуть не пропустил яркий всплеск света. Зато хорошо рассмотрел, как его сородич летел через всю площадку. Красиво летел, оставляя за собой заметный след даже на фоне развороченной земли.
Барт успел нырнуть в сторону, освобождая место тушке носферату у стены. Хрустнули кости. В разные стороны от тела по поверхности стены пошли трещины.
Лучшего момента нельзя было найти. Барт сделал шаг вперед, приближаясь к собрату и втягивая его в тень. Не дожидаясь реакции магов, вампир побежал, перепрыгивая от одной тени к другой, скользя по стенам домов и темным отражениям заборов и фонарей, застывших машин и мусорных баков.
Арборисит несся, молча чертыхаясь и проклиная всех и все. Тащить тяжелого вампира, даже если ты — анисит, не самое приятное занятие.
И что ему мешало там, в Латуме, в девственном лесу убить этого Лоуренса? Сколько же проблем тогда удалось избежать! Так нет, отступили они его, дали уйти. И что теперь? Вновь накаляется обстановка, и ни сегодня, так завтра — разразится очередная война между вампирами и магами. И еще неизвестно, на чью сторону встанет Святая Церковь, которая тоже обзавелась и артефактами, и новыми разработками, чтобы нарастить силу.
Добежав до машины, бросив ношу в багажник и выхватив из салона вампира, в глазах которого застыло непонимание, Барт вновь растворился в тени, попутно помолившись всем известным богам о том, чтобы маги купились на обман.
Вилоис сосредоточенно смотрел вперед, положив руки на руль. Он не сдвинулся с места ни когда Барт открывал багажник, ни когда распахивалась дверь салона. Лампа над приборной доской намеренно была выключена, поэтому даже тонкий луч не осветил напряженного лица вампира.
Но стоило Барту исчезнуть в тени, как на карие глаза вампира упало черное покрывало. Точный удар силы активировал артефакты, скрытые под нутром машины. Они окутывали машину невидимым щитом, за который не выходили ни излучения жизни, ни мысли, ни всплески рунной энергии. Если все сработает, маги не засекут авто.
Ждать результата пришлось не долго.
Теурги бросились в погоню за Лоуренсом, надеясь, что им удастся во тьме найти тех, кто в этой тьме живет.
Возбужденные, злые маги пронеслись мимо машины и скрылись в той стороне, где исчез Барт с желанной для Магистрата жертвой.
Через десять минут Вил завел мотор и не спеша выехал из дворов. Он колесил по городу, поглядывая на улицы карими глазами с черной окантовкой, реагируя на любые всплески жизни, которые могли бы возникнуть внутри машины. Иногда в багажнике зарождался шум — слабый, еле уловимый, но он тут же исчезал, стоило черноте полностью покрыть радужку Вила. Иногда этого было мало. И тогда вампиру приходилось срочно останавливаться. Чернота окрашивала белок, распространялась на веко, текло по скулам и щекам. Жертва сопротивлялась, отстаивая свое право на жизнь, но Вил не мог допустить ошибку: операция еще не закончена. Вигофаг продолжал пить энергию пленника. Внутренние резервы его уже наполнились, но сосуд еще не был осушен до дна. Сжимались внутренности, трещали кости и кружилась голова. Создание кричало: прекрати поглощение, отпусти несчастного, верни ему забранное. Но нет. Руна продолжала делать свое.
Черные реки сползали по скулам Ханнеса, по его подбородку, перебирались на шею. И, кажется, это сработало — в багажнике вновь стало тихо.
Вил вытер вспотевший лоб, покачиваясь, выбрался из машины. Прошел мимо домов, углубляясь во дворы, где стояла трансформаторная будка. Ему надо было спешить, пока проглоченная энергия не уничтожит его, но ноги двигались с трудом. И все же он успел.
Искры сорвались с пальцев и устремились в железную коробку. Некоторое время ничего не происходило. Затем пришел покой. Последний раз мигнули ночные огни двора — и погасли, не выдержав напряжения сети.
Через три минуты Вил был в машине.
Через семьдесят восемь минут в закрытые лаборатории "Красного Креста" был внесен обессиленный пленник. Его карие глаза с ужасом смотрели на снующих рядом магов, довольных удачным уловом: они и не надеялись, что им удастся поймать вампира. И все же тот, кто не давал спокойно спать не только Элдору Диреку, но и всем членам Магистрата, теперь находился в руках теургов.
Через пятнадцать минут после того, как за пленником закрылись двери камеры, Вилоис Ханнес покинул Пензоки. Багажник его машины был пуст.
День умирал, старясь оставить серый след в памяти людей. Но люди не запоминали ни насыщенности цветов, которые являло им солнце, ни запахов морозного утра, ни воздушных узоров облаков, возвышающихся над ними. Они помнили лишь события: печали, радости, невзгоды, страхи.
И, казалось, солнце, венец творения Всевышнего, обиделось. Его свет становился слабее, словно светило не в силах было пробить наступающую мглу. Его тепло источалось, обещая погрузить планету в холод.
Везде дули ветра. Холодные и сильные. Но они не могли разогнать ни появившуюся мошкару, ни тучи, тяжелой массой нависшие над землей.
Дни ничем не отличались от ночей. Лишь призрачный круг, который когда-то был солнцем, виднелся на небосводе. Но его блеск таял в свете сотни фонарей, которые горели сутки напролет.
Ученые мужи наперебой доказывали, что все это результаты воздействия магнитного (хотя правильнее было бы сказать магического) поля Кроны, которая входила в систему Заолуна, и что все это пройдет, как только планета исчезнет на очередные несколько веков.
Наиболее активные даже пытались убедить коллег, что катаклизмы происходят из-за возросшей мощи планеты-странника, которая с каждым появлением будет приносить все больше бед.
Но верили им не все. Ведь не было доказательств, отмеченных на бумагах или папирусах, где бы отразилось в цифрах это магнитное поле. И даже те ученые, что прятали от смертных свои клыки и скрывали в глазах активность рун, ничего конкретного сказать не могли: во время последнего посещения Кроны Заолуна не было приборов, способных зафиксировать нужные показатели.
И все же были те, кто считал, что встреча двух планет, которая назначена на лето 2017 года, приведет к гибели зеленой красавицы. Вот и тянулись грешники в церковь за отпущением, улицы заполонили проповедники, которые предрекали конец света и появление на Заолуне самого демона Кхорта, главного противника Великого бога.
Но лето еще не наступило. Зато пока Святая Церковь принимала всех желающих и готовилась к празднику Великого очищения, в Латуме начали пропадать люди…
— Ну у тебя и вонь!
Вошедшему пришлось согнуться, чтобы пролезть в образовавшийся проем.
— Опять вытяжка не работает?
Вопрос так и остался без ответа. У одной из стен маленькой комнаты, где низкий потолок из голого камня не давал как следует выпрямиться, за столом, заставленным катушками, реостатами, источниками питания разной мощности, съемными модулямии непонятного предназначения, в окружении плотного клубка проводов сидел молодой вампир. Удушающий запах шел от тонкой полоски металла, которую парень приваривал к треножнику.
На секунду он отвлекся от дела, но лишь затем, чтобы заправить светлый локон за ухо, в котором зеленоватой каплей блестела сережка.
— Ясно, не обращай на меня внимания, я сам найду, чем тут заняться!
— Фра… — конец имени был сжеван, словно говорящий так и не решил, рад ли он приходу друга или нет. — Я сейчас.
Франс де Мистен, член клана де Конинг, бросил на старое кресло с протертым сиденьем кожаную куртку.
Длинные пальцы с тонкой черной полоской под ногтями прошлись по полке, прикрепленной к каменным стенам. Черной жирной пылью поздоровалась она с гостем.
Тонкие губы Франса сжались в презрительной гримасе. Парень огляделся в поисках чего-то, обо что можно было бы вытереть руку, но ничего не нашел. В этой каморке вообще ничего достойного внимания не было. Тонкий вытянутый проем окна у самого потолка — не для света, а скорее для воздуха, влажного с запахом плесени. Темные пятна грибка облюбовали пол, ползли по углам верх. И все же Франс должен признать, что с момента его последнего визита грибка больше не стало — словно что-то сдерживало его рост — скорее всего Джонатан постарался. В свое время он обустроил здесь вытяжку и провел свет.
Франс нащупал панель на стене и щелкнул переключателями, но в комнате ничего не изменилось: по-прежнему от горького запаха щипало глаза, а свисающая с потолка лампа так и не ожила. Небольшой фонарь на столе был единственным источником света.
— Так, вытяжка не работает, — резюмировал свои наблюдения Франс. — Бабка опять деньги не дает?
Вопрос был риторический и ответа не требовал.
Лишь чудовище, в которое превратился тот, с кем она разделяла постель. А еще помнила кровь, впитывающуюся в землю и вытекающую из тела разрубленного пополам человека.
Видимо, ее тоже постигла такая же участь.
Вот ирония!
Но я не хочу умирать!
Ей все же удалось сделать вдох и сжать зубы на нечто темном, что прикрывало лицо. И в этот момент краски начали возвращаться. Она увидела угол собственного дома.
— Я не хочу умирать!
Она рванула навстречу привычному миру. И в этот момент мир рванул ей навстречу звуками, запахами и своей многомерностью.
Ее тело обрело цвет и объем, как только ударом в спину ее вытолкнули в размытый овал света. Удар был резким, колючим, словно под кожу загнали сотню мелких иголок. А еще Робин почувствовала чье-то дыхание. За спиной. Очень близко.
Сзади стоял мужчина. Девушка заметила руку, на которой красовался след зубов.
Робин медленно повернула голову. На аристократичном лице незнакомца застыла гримаса боли и удивления. Некоторое время он рассматривал свою руку, словно не веря, что наливающиеся красным пятна оставила человеческая женщина. Сквозь стиснутые губы виднелись края клыков. Острых, как игла, которой делают внутривенные инъекции.
Эти клыки приближались. Все ближе и ближе к ее шее.
Робин поняла, что не может пошевелиться. Даже вдох — и тот давался с трудом.
— Возвращайся домой, — горячее дыхание обожгло щеку. — Забудь все, что видела, и того, за кем шла.
Подул ветер, мгновенно остудив горящую щеку. Робин нашла в себе силы повернуться. Вампир сделал шаг назад и исчез, растворился в тени.
Но вместо облегчения, которое должно было настать после того, как Робин избавилась от такого опасного соседства, девушка испытала ужас. Тело забила лихорадка, в горле застыл комок — Карпентер хотела закричать, но не могла. Как рыба открывала рот, из которого не шло ни звука. Руки забили воздух, словно запоздало отбивались от нападения. А затем Робин побежала.
Сумка сползла с плеча и упала на черный от слякоти тротуар — но девушка это не заметила. Подвернулась нога, сломался каблук, но она все бежала и бежала, спотыкаясь, хромая, видя лишь одну цель — дверь родного подъезда.
Ключи зацепились за подкладку куртки — рванула, выдрав клок.
Лестница… ступени… площадки этажей и вновь ступени.
С трудом попала в замочную скважину. С трудом справилась с замком, который сопротивлялся. И вот квартира. Закрыла за собой дверь.
Проверила еще раз. Повернула ключ до упор, дернула ручку.
Пришла к выводу: закрыта, но не прочно.
Из кухни принесла стул, подоткнула ручку, положила рядом с дверью молоток.
Мало — все это не способно задержать вампира. Тогда что?
Кресты!
Из скалок, швабр, отломанных ножек деревянных стульев Робин смастерила соответствующие фигуры, скрепив их бельевыми веревками.
Страх заставлял двигаться — лишь бы что-то делать, только бы не думать.
Страх пробуждал в памяти воспоминания — о разных историях, написанных фантастами.
Что правда, что вымысел — не важно. Ей нужна защита, но где ее искать?
Она сама пригласила сына ночи в свой дом. Пригласила, хотя знала, что этого делать нельзя.
Она сама вручила себя в его руки. И теперь вслед за тем чудовищем, которое имело лишь вид человека, к ней могли проникнуть другие.
Окна не станут преградой для них - и Робин упорно липкой лентой рисовала на них кресты.
Где-то в шкатулке должен храниться ее старый детский крестик. Потемневший от времени, на простеньком шнурочке, который пришлось заново перевязывать, он скользнул под ее кофту. Но и этого показалось мало.
В ведра с водой, расставленных по комнатам, нырнул старый крестик, Робин попыталась вспомнить слова старой молитвы. Какая-то часть сознания знала — все это бессмысленно, но что-то в глубине нее верило — ритуал позволит освятить воду.
Что еще она забыла?
Побежала на кухню, достала чеснок и начала резать, резать и резать его. Горка на кухонном столе росла и распространяла ароматы по всем комнатам.
Это должно сработать!
Она верила. Она хотела в это верить, поэтому вновь и вновь крошила в мелкую пыль очередную дольку, так похожую на месяц в небе.
Удар ножа. Легкий вскрик… Кожа срезана и капли крови окрасили белые спинки долек в алый.
Что она делала?
Боль выдернула Робин из безумного состояния. Девушка посмотрела на то, во что превратилась ее квартира.
Сломанные стулья, какие-то кривые конструкции из предметов домашнего обихода. Полы залиты водой, удушающий аромат чеснока — совершенно бессмысленная мера против того, кто с таким удовольствием ел приготовленную Карпентер лазанью, где чеснока было во много раз больше, чем лука.
Я схожу с ума!
Сил ни на что больше не было. Девушка отложила нож, поплелась в спальню. Лечь — и заснуть — вот и все ее желания. Но задуманное не удалось осуществить.
На кровати лежал конверт — распечатанные фотографии, которые они с Беном принесли из салона перед тем, как идти к Бекки. Они так и не успели их посмотреть.
Снимки мелькали один за другим. Запечатленные на бумаге, они оживали в памяти Робин. Вот они в Престоне, и Робин пытается заставить Бена улыбнуться. Кусает его за нос — и этот момент поймала Батлер, взявшая на себя роль фотографа в их поездке. А вот они лежат в снегу и рисуют ангелов. Или смотрят на искры костра, умирающего в окружении снега. Это все — история их отношений. Короткая и яркая, закончившаяся так неожиданно.
Закончившаяся ли?
«У них приказ на твое уничтожение» — все еще звучал в голове голос Эрика. Звучал, словно приговор всему.
Робин не заметила, как из глаз потекли слезы, как руки прижали к груди последнюю селфи-фотографию, сделанную вчера, когда они собирались на праздник. Морщинками у глаз улыбается мужчина, а она, прикрывая глаза от удовольствия, прижимается к его груди.
В голове зазвучали строки старой молитвы, кончающейся словами: «О, великий Иен, молю тебя, пусть он выживет!»
***
Барт, прячась в тени, наблюдал за битвой. От созерцания кристаллов на каменных столбах по спине прошелся неприятный холодок. Вампир предпочел бы находиться подальше от этих мест, когда артефакты активируют. И откуда, спрашивается, в Пензоки столько магов света, чтобы удержать всю ту мощь, что готова была из этих белоснежных штук вырваться?
И все же последователь Анисиоса, обращенный Эрной, не тронулся с места, хотя все больше убеждался в мысли, что ничего им тут не светит. Маги не просто скрутят вампира, а окружат его магической световой сеткой, которая просто перемелет тело в мелкую крошку. Был носферату — нет носферату. Вот и весь разговор!
За подобными мыслями вампир чуть не пропустил яркий всплеск света. Зато хорошо рассмотрел, как его сородич летел через всю площадку. Красиво летел, оставляя за собой заметный след даже на фоне развороченной земли.
Барт успел нырнуть в сторону, освобождая место тушке носферату у стены. Хрустнули кости. В разные стороны от тела по поверхности стены пошли трещины.
Лучшего момента нельзя было найти. Барт сделал шаг вперед, приближаясь к собрату и втягивая его в тень. Не дожидаясь реакции магов, вампир побежал, перепрыгивая от одной тени к другой, скользя по стенам домов и темным отражениям заборов и фонарей, застывших машин и мусорных баков.
Арборисит несся, молча чертыхаясь и проклиная всех и все. Тащить тяжелого вампира, даже если ты — анисит, не самое приятное занятие.
И что ему мешало там, в Латуме, в девственном лесу убить этого Лоуренса? Сколько же проблем тогда удалось избежать! Так нет, отступили они его, дали уйти. И что теперь? Вновь накаляется обстановка, и ни сегодня, так завтра — разразится очередная война между вампирами и магами. И еще неизвестно, на чью сторону встанет Святая Церковь, которая тоже обзавелась и артефактами, и новыми разработками, чтобы нарастить силу.
Добежав до машины, бросив ношу в багажник и выхватив из салона вампира, в глазах которого застыло непонимание, Барт вновь растворился в тени, попутно помолившись всем известным богам о том, чтобы маги купились на обман.
Вилоис сосредоточенно смотрел вперед, положив руки на руль. Он не сдвинулся с места ни когда Барт открывал багажник, ни когда распахивалась дверь салона. Лампа над приборной доской намеренно была выключена, поэтому даже тонкий луч не осветил напряженного лица вампира.
Но стоило Барту исчезнуть в тени, как на карие глаза вампира упало черное покрывало. Точный удар силы активировал артефакты, скрытые под нутром машины. Они окутывали машину невидимым щитом, за который не выходили ни излучения жизни, ни мысли, ни всплески рунной энергии. Если все сработает, маги не засекут авто.
Ждать результата пришлось не долго.
Теурги бросились в погоню за Лоуренсом, надеясь, что им удастся во тьме найти тех, кто в этой тьме живет.
Возбужденные, злые маги пронеслись мимо машины и скрылись в той стороне, где исчез Барт с желанной для Магистрата жертвой.
Через десять минут Вил завел мотор и не спеша выехал из дворов. Он колесил по городу, поглядывая на улицы карими глазами с черной окантовкой, реагируя на любые всплески жизни, которые могли бы возникнуть внутри машины. Иногда в багажнике зарождался шум — слабый, еле уловимый, но он тут же исчезал, стоило черноте полностью покрыть радужку Вила. Иногда этого было мало. И тогда вампиру приходилось срочно останавливаться. Чернота окрашивала белок, распространялась на веко, текло по скулам и щекам. Жертва сопротивлялась, отстаивая свое право на жизнь, но Вил не мог допустить ошибку: операция еще не закончена. Вигофаг продолжал пить энергию пленника. Внутренние резервы его уже наполнились, но сосуд еще не был осушен до дна. Сжимались внутренности, трещали кости и кружилась голова. Создание кричало: прекрати поглощение, отпусти несчастного, верни ему забранное. Но нет. Руна продолжала делать свое.
Черные реки сползали по скулам Ханнеса, по его подбородку, перебирались на шею. И, кажется, это сработало — в багажнике вновь стало тихо.
Вил вытер вспотевший лоб, покачиваясь, выбрался из машины. Прошел мимо домов, углубляясь во дворы, где стояла трансформаторная будка. Ему надо было спешить, пока проглоченная энергия не уничтожит его, но ноги двигались с трудом. И все же он успел.
Искры сорвались с пальцев и устремились в железную коробку. Некоторое время ничего не происходило. Затем пришел покой. Последний раз мигнули ночные огни двора — и погасли, не выдержав напряжения сети.
Через три минуты Вил был в машине.
Через семьдесят восемь минут в закрытые лаборатории "Красного Креста" был внесен обессиленный пленник. Его карие глаза с ужасом смотрели на снующих рядом магов, довольных удачным уловом: они и не надеялись, что им удастся поймать вампира. И все же тот, кто не давал спокойно спать не только Элдору Диреку, но и всем членам Магистрата, теперь находился в руках теургов.
Через пятнадцать минут после того, как за пленником закрылись двери камеры, Вилоис Ханнес покинул Пензоки. Багажник его машины был пуст.
Часть III. В сердце Союза
Глава 1. Во имя цели
День умирал, старясь оставить серый след в памяти людей. Но люди не запоминали ни насыщенности цветов, которые являло им солнце, ни запахов морозного утра, ни воздушных узоров облаков, возвышающихся над ними. Они помнили лишь события: печали, радости, невзгоды, страхи.
И, казалось, солнце, венец творения Всевышнего, обиделось. Его свет становился слабее, словно светило не в силах было пробить наступающую мглу. Его тепло источалось, обещая погрузить планету в холод.
Везде дули ветра. Холодные и сильные. Но они не могли разогнать ни появившуюся мошкару, ни тучи, тяжелой массой нависшие над землей.
Дни ничем не отличались от ночей. Лишь призрачный круг, который когда-то был солнцем, виднелся на небосводе. Но его блеск таял в свете сотни фонарей, которые горели сутки напролет.
Ученые мужи наперебой доказывали, что все это результаты воздействия магнитного (хотя правильнее было бы сказать магического) поля Кроны, которая входила в систему Заолуна, и что все это пройдет, как только планета исчезнет на очередные несколько веков.
Наиболее активные даже пытались убедить коллег, что катаклизмы происходят из-за возросшей мощи планеты-странника, которая с каждым появлением будет приносить все больше бед.
Но верили им не все. Ведь не было доказательств, отмеченных на бумагах или папирусах, где бы отразилось в цифрах это магнитное поле. И даже те ученые, что прятали от смертных свои клыки и скрывали в глазах активность рун, ничего конкретного сказать не могли: во время последнего посещения Кроны Заолуна не было приборов, способных зафиксировать нужные показатели.
И все же были те, кто считал, что встреча двух планет, которая назначена на лето 2017 года, приведет к гибели зеленой красавицы. Вот и тянулись грешники в церковь за отпущением, улицы заполонили проповедники, которые предрекали конец света и появление на Заолуне самого демона Кхорта, главного противника Великого бога.
Но лето еще не наступило. Зато пока Святая Церковь принимала всех желающих и готовилась к празднику Великого очищения, в Латуме начали пропадать люди…
***
— Ну у тебя и вонь!
Вошедшему пришлось согнуться, чтобы пролезть в образовавшийся проем.
— Опять вытяжка не работает?
Вопрос так и остался без ответа. У одной из стен маленькой комнаты, где низкий потолок из голого камня не давал как следует выпрямиться, за столом, заставленным катушками, реостатами, источниками питания разной мощности, съемными модулямии непонятного предназначения, в окружении плотного клубка проводов сидел молодой вампир. Удушающий запах шел от тонкой полоски металла, которую парень приваривал к треножнику.
На секунду он отвлекся от дела, но лишь затем, чтобы заправить светлый локон за ухо, в котором зеленоватой каплей блестела сережка.
— Ясно, не обращай на меня внимания, я сам найду, чем тут заняться!
— Фра… — конец имени был сжеван, словно говорящий так и не решил, рад ли он приходу друга или нет. — Я сейчас.
Франс де Мистен, член клана де Конинг, бросил на старое кресло с протертым сиденьем кожаную куртку.
Длинные пальцы с тонкой черной полоской под ногтями прошлись по полке, прикрепленной к каменным стенам. Черной жирной пылью поздоровалась она с гостем.
Тонкие губы Франса сжались в презрительной гримасе. Парень огляделся в поисках чего-то, обо что можно было бы вытереть руку, но ничего не нашел. В этой каморке вообще ничего достойного внимания не было. Тонкий вытянутый проем окна у самого потолка — не для света, а скорее для воздуха, влажного с запахом плесени. Темные пятна грибка облюбовали пол, ползли по углам верх. И все же Франс должен признать, что с момента его последнего визита грибка больше не стало — словно что-то сдерживало его рост — скорее всего Джонатан постарался. В свое время он обустроил здесь вытяжку и провел свет.
Франс нащупал панель на стене и щелкнул переключателями, но в комнате ничего не изменилось: по-прежнему от горького запаха щипало глаза, а свисающая с потолка лампа так и не ожила. Небольшой фонарь на столе был единственным источником света.
— Так, вытяжка не работает, — резюмировал свои наблюдения Франс. — Бабка опять деньги не дает?
Вопрос был риторический и ответа не требовал.
