— Но мы и не люди, — возмутилась Алекса — не смей сравнивать нас и этих убогих, они не достойны этого.
— А чем они хуже нас? — с болью вопросил он.
— Мы могущественные, мы лучшие, мы на вершине правительства. С нами считаются, нас бояться, нас уважают. К тому же, мы не страдаем вспыльчивостью и юношеским максимализмом. Это так, хочешь ты этого или нет.
— Но нас решили свободы. Зачем нам все, если мы сами принадлежим кому-то?
— Это не так, все намного лучше. Ты сгущаешь краски. Мы принадлежим, так же, как оборотни — главе стаи, как вампиры — главе клана, как ангелы — Богу, как демоны — дьяволу, как люди — президенту. Они имеют право отдать приказ, но не имеют право решить нас свободы.
— Мы безвольны. Когда ты это уже поймешь? От нас не зависит ничего, а мы зависим от многого. — он прикрыл глаза, глядя из-под опущенных черных, пушистых ресниц.
— Ты вновь сгущаешь краски, мы слишком всесильны, могущественны, что бы от нас ничего не зависело, — она раздраженно сдвинула брови. — мы создаем часть этого мира, причем самую безопасную. И знаешь, именно мы и Ковен стоим во главе. Мы — сила, Ковен — правительство, Люди — помеха, Нежить — расходный материал, прочие, лишь население нашего мира. И именно сила, которая есть в нас делает этот мир нашим.
— То что от нас зависит мир — это лишь иллюзия. Они хотят, чтобы мы так думали, считай, что это мгновенное поощрение, если они захотят, то мы лишимся всего, что у нас есть. Это касается наших жизней, нас самих, нашего сознания и восприятия.
— Это если мы провалимся с заданиями. Они жестоко наказывают непокорность, но и щедро поощряют послушание. Нас мало, но мы единственные и неповторимые, с закалённым характером и стальными нервами. Из-за этого мы лучшие, особенные и более скрытные. — Алекса сжала кулаки, стреляя злыми глазами в его сторону.
— Об этом я тебе и пытаюсь сказать, они делают из нас машин-убийц, дрессируя нас как собак, решая жить нам или нет. Быть карателем интереснее, но и опаснее. Мы не люди, в этом ты права, но это не плюс. Смысл жизни не в том, чтобы быть лучшими, смысл в том, чтобы остаться самим собой, на всем протяжении жизни. Это наше главное задание, задание всех живых существ, а мы это задание провалили, благодаря им. — он вскинул голову, ожидая возражений, но Алекса лишь покачала головой.
— Ты прав и не прав одновременно. — нейтральным голосом сообщила она. — Но твоя неправота в том, что ты начинаешь сравнивать себя с людьми, при этом являясь лучше, чем оборотни, вампиры. Ты намного лучше всей нежити, лучше посланников дьявола или служителей ангела. Прекрати сравнивать себя с кем-то. — горько пробормотала она. — Бери пример с Кэтрин, она давно смерилась с этой участью, а другие каратели получают лишь удовольствие от гордости называть себя этим именем. Почему же ты не можешь успокоиться и перестать вспоминать свою человеческую жизнь?
— Я давно поделил свое существование на человеческую сущность и жизнь в облике карателя. Я не говорю, что это плохо, я просто соскучился по таким простым и важным человеческим качествам, я давно испытываю почти физическую потребность осознавать сочувствие, сострадание и любить. Я хочу чувствовать себя живым, хочу понять, что такое жизнь, что такое импульсивность. Хочу испробовать все ее яркие краски, чувства и эмоции. Пойми, для меня важно понять каково это — ощущать себя тем, кто распоряжается собственной судьбой.
— А чем твое существование отличается сейчас, от того что ты хочешь?
— Я отбираю жизнь и право на существование, я отбираю то, что даровано богом и то что отобрано за грехи у меня.
— Но тебе дали что-то большее, тебе дали все! — уверенно сообщила Алекса.
— Но забрали еще больше.
— Прекращай себя жалеть — устало сообщила Алекса.
— Я и не жалел, я просто решил подумать о своих недостатках. — насмешливо бросил Дениел приподняв бровь.
— И я тебе их сообщила, причем сразу несколько, — напомнила Алекса — но главный из них, то что ты заанууда. Причем редкостная.
— Кто бы сомневался, — лениво ответил он, проведя взглядом по ее лицу. — у тебя тушь потекла. — девушка дернулась доставать зеркальце в синей, тяжелой оправе. Переведя испуганный взгляд на зеркало, она уже доставала из той же сумочки тюбик с тушью.
— Ты так волнуешься за свою внешность, за непоколебимость быть идеалом красоты, борешься за шанс быть эталоном. Хочешь ли ты этого сама, или тебе дали задание играть такую роль? — он подался вперед ближе к ней — Видишь, нам не дают даже быть самими собой, нам дают задание какими надо быть на людях, а позже это въедается в наш характер. Все это лицемерие и иллюзия, отражения нас самих, но не настоящих, а мы сами сидим и наблюдаем за этим сквозь прозрачное стекло. Это не мы. Это обман и ложь. Заставляющая нас со временем забыть какие же мы на самом деле, какие мы были раньше.
— Дурацкая шутка! — зло прервала она.
— Какая ты была раньше? — спросил он. — Ты помнишь? А я помню. Ты была совершенно другая. Не гналась за идеалами, не боролась за красоту, верила в людей и ждала, когда мир спасет любовь.
— И что это дало? — едко поинтересовалась она — Что дало? Мир спасла любовь? А может быть принц, на белом коне прискакал? Принц оказался лицемерной сволочью, а мир слишком жесток. Да, я была самой обычной. Боролась за добро и естественность. Итог. Какой итог? Что-то изменилось? Кроме меня. — усмешка скользнула на красиво очерченные губы. — Нет. Все как обычно.
— А ты?
— А я теперь уверенна в себе, я знаю, что смогу защитить сама себя. Пусть, за эту победу пришлось заплатить старой мной, но я ничуть не жалею. Даже рада. Серьезно. Я красивая, сильная, уверенная. Это победа. Полная и безоговорочная.
— Именно в этом и отличие. Раньше ты бы стала бороться за этот мир, за свет, за счастье, за радость, за других, а не за саму себя. Ты потеряла самое важное — себя. Все это досталось другой девушке, которая выгнала настоящую Алексу и заняла ее место. Ты уже не та. Ты проиграла. Но хуже всего, что ты не желаешь принять свой проигрыш, пытаясь верить, что ты чемпион.
— Но это так! — почти в истерике ответила девушка.
— Они изменили тебя, подчинив себе твою свободу, волю и даже твою личность. Разум и индивидуальность. Победа досталась не тебе, а им.
— Но ты тоже, тогда проиграл. Ты ведь не настоящий, а то, что ты осознал этот факт, тебя победителем не делает. Ты был сильной личностью. Но что тебе это дало? Ты ведь тоже здесь, рядом со мной, и ты тоже каратель. Тебе, от того, что помнишь себя прежнего, не стало легче.
— Да, не стало. Но я рад, что ты поняла мою точку зрения. Ведь быть карателем это не вознаграждение, а проклятье.
— Чертовски соблазнительное, весьма дорогостоящее, опасное, но проклятье. — мрачно кивнула она головой. — И меня это устраивает.
* * *
Элисс вышла из машины, громко хлопнув дверью.
— Ну и какого черта здесь происходит?! — темноволосая девушка тряхнула головой оглядываясь. Она металась взглядом от одного дерева к другому. Осматривая каждый ствол, она все больше злилась. Эта пустота, сквозь которую не пробирался ни один звук, была лишь тишина. До боли осточертевшая и вызывающая приступ нового, уже более сильного гнева. Хотя казалось уже больше некуда. Так куда же ведет эта игра? Она чувствовала их, тех, кто охотился за ней вот уже год. Ужасный, вечно длящийся в неудержимых погонях. Ее побега и их безграничным превосходством. Она утробно зарычала, опуская взгляд на ствол одного из многочисленных деревьев. Он там, она чувствует. Серо — коричневая кора, казалась, пыталась скрыть все происходящие внутри леса, что бы она, стоя на дороге, не могла видеть то, что не предназначено для нее. Листва на кусте рядом, шевельнулась от его дыхания. Хрустнула ветка, сломанная под весом внушительного волка.
Элисс сгорбилась, готовясь к атаке. Утробный рык раздался за деревом.
Она вскинула голову, готовясь к сражению, расправив плечи и подняв подбородок, она гордо ожидала его первого шага. Она медленно сжала кулаки…
— Боевая собааачка — раздался насмешливый голос.
Элисс резко развернулась, ища взглядом — ее. Она оказалась сидящей на одной из веток дерева, весело махая ногами и ожидая дальнейших событий. — Чего же ты добиваешься? Он же порвет тебя на кусочки, геройствовать не нужно, достаточно сообщить, что ты под защитой карателей, и дело с концом. — Элисс пыталась рассмотреть ее лицо, но на него опускалась тень от деревьев не позволяя уловить хоть малейшую черту, благодаря которой можно было бы понять кто она. — Может, ты не хочешь соглашаться на их защиту? Может ты хочешь быть свободной? А ведь если ты признаешь за собой их право защищать, это будет значить, что ты полностью переходишь под их влияние, а значит, они в праве либо приказать тебе, либо в чем-то отказать. Замкнутый круг. Верно?
— Нет, не верно. — грубо отозвалась она — Кто ты?
— А псинка то злится, — насмешливо бросила девушка, приподнимаясь на ветке. — а я давно хотела, тебе сообщить, хотя знаешь, может не стоит тебе рассказывать, а? Нет, ну действительно, я тебе помочь хочу, а ты рычишь на меня. Неблагодарная. — в нежном, чуть хрипловатом голосе послышались нотки обиды. Она уже стояла на другой ветке, расположенной чуть выше. Оперевшись на ствол, она вскинула голову вверх, рассматривая небо, которое уже заливалось своей первозданной глубиной цвета.
— А на что ты рассчитывала? — усмехнулась девушка.
— Как минимум, на твой интерес, к моей скромной персоне, — невозмутимо ответила та. — но, видимо глупо было вмешиваться, пусть бы он порвал тебя на части. — Элисс, стараясь не делать лишних движений, прислушалась к звукам. Сильный ритм биения сердца Элисс, порывы ветра, слегка покачивающие листья, где-то вдалеке слышится смех. Его не было, он ушел. Ничего, что могло бы излучать опасность — она не чувствовала. Разумеется, кроме ее собеседницы. Но та, казалась, действительно не понимала, настороженности Элисс в ее адрес.
— Ты думаешь, что я должна кидаться тебе на шею, только потому, что ты пришла? Да и вообще, кто ты?
— Я спасла тебе жизнь, — негромко отозвалась та — это должно что-то значить. И значит, это то, что ты — моя должница.
— А тебя вообще кто просил мне жизнь спасать? — возмутилась Элисс — Я бы и сама прекрасно справилась!
— Ты же знаешь, что нет — она вскинула руки, зацепляясь за ветку, расположенную над той, на которой она стояла. Легко потянувшись, она вскарабкалась на нее. И замерла, прислушиваясь.
— Слушай, я много чего знаю! — бросила Элисс — Но ты то, кто такая?!
— Какая ты неугомонная. — насмешливо отозвалась она. — Узнаешь со временем. Можешь меня не бояться, это уж точно. Я не кусаюсь. Сегодня же не полнолуние.
— Назови свой вид.
— Ты итак знаешь, кто я. — громко засмеялась девушка, тихим, мелодичным голоском, который казалось, звенел над миром тысячами колокольчиков. — Где мало слов, там вес они имеют. — горько процитировала она вскинув руки и вцепляясь пальцами в очередную ветку.
— Ты убегаешь? — недоуменно уточнила Элисс. — Но, куда ты?! — она бросилась к дереву, в прыжке оборачиваясь в оборотня. Легкий, изящный ровно по дуге выполненный прыжок, потрясал своей изящностью, по сравнению с приземлившимся существом, которое казалось грубым и совершенно ничего не имеющим общего с прежней девушкой. Серая шерсть блестела на свету, она казалась одновременно мягкой и жесткой, меняя блик за бликом своих волосинках, она отражала свет, и казалось, что это сама луна спустилась на землю во время своего дневного перерыва, чтобы отдохнуть и найти себе новых жертв, для своего призрачного, ледяного сияния. Белые, прочти прозрачные глаза — засияли внутренней силой, таящейся в глубине ее души, замирая, когда она была человеком и возрождаясь, когда она была оборотнем. И сейчас, ее глаза сияли, сияли ярким светом тысячи звезд, выделяли ее среди всего вокруг, погружая в мир ее существа выдуманным именно ей самой. И вдруг, вспышка! Она распахнула глаза, грозно, рассматривая смазанный вид в затянувшемся прыжке. Боль! Она стала оборотнем. Свидетельствовала об этом невероятная боль, ломающая кости, и позволяющая терять сознание лишь на минуту, она затмила все! Гнев, безысходность, слезы, утраты, лишь на секунду. Но этого было достаточно, чтобы она вновь ощутила тягу к жизни, и захотела жить, невзирая на все происходящее вокруг. Жить! Ради себя, ради своего будущего, ради всего, что могло и уже произошло! Это была именно та боль, которая отрезвляла, и заставляла почувствовать, что душевную боль можно, и нужно переживать, а телесную порой просто невозможно терпеть, но, тем не менее, именно боль закаляет характер. Особенность оборотней — каждый раз, перевоплощаясь из человека в волка, или же обратно из волка в человека, они ломали себе абсолютно все кости, их скелет и конструкция тела менялась, что бы дать силу, выносливость, свободу, безудержность волка, или чувственность, легкость, стойкость и невероятную мощь, что заключалась в каждом человеке, его душе и характере.
Лапы коснулись, холодной, мокрой почвы и Элисс, недолго думая, вскарабкалась на дерево, цепляясь когтями за ствол, она рвала кору, царапала, кромсала в клочья, и все равно продолжала свой путь, за ней, на самую верхушку почти к облакам, казалось, дерево — это лестница в небеса, которая кончалась, как и все в этом мире слишком быстро и неожиданно.
И вот она на самой выршине, слишком тонкой для могучих лап оборотня, и слишком неустойчивой — для тяжелого тела, опасного существа. На кроне соседнего дерева, вольготно расположилась — она.
Элисс, обдуваемая ветром, крепче вцепилась когтями в дерево. Жесткий холодный ветер, ударил по морде, заставляя глотать ледяной воздух. Она заурчала, шевеля хвостом из стороны в строну. Она нервно цеплялась за хвою, боясь вот-вот упасть, но рождая в душе ассоциацию с диким животным и их повадками.
Здесь, на верху, среди небес и деревьев, было светло. Слишком светло, слишком ярко, слишком ослепительно, слишком громко и слишком пугающе. Возможно, тьма опаснее, но свет — несет в себе открытие тайн, которые порой намного легче прятать в потемках вездесущей ночи, чем показать под первыми лучами восходящего солнца. Элисс вскочила, балансируя на узкой и острой ели, она стояла спиной к той, которую преследовала, возможно, она ожидала удара в спину, но его не последовало, что еще больше вызывало подозрений и опасения. Миг. И немного подумав, она резко обернулась, чтобы взвизгнуть. Яростный, скулящий, жалостный, испуганный и слезливый, она не ожидала от себя такого, но именно сейчас она по-настоящему испугалась. Заметив ее. Ее ухмылку на кровавых губах. Ее длинные ресницы. Ее черные, почти безжизненные глаза. И неестественный блеск. Блеск, давно сошедшего с ума человека, который знал, что он не такой как все, который порой боялся сам себя, но знающий, что он мертв. Мертв в другом смысле. Мертв душой и сознанием. Она была такой. Именно такой. Устремив свой взгляд в небо, она пыталась задушить несуществующие слезы.
Элисс не знала, что ее так напугало, но она вздрогнула сильнее, чем когда узнала о смерти отца. Потрясенная ужасным зрелищем, она опустила лапы. Но когда осознала, что она натворила, было слишком поздно. Она падала вниз, с непреодолимой скоростью расставив лапы в разные стороны и сжав глаза до ярких вспышек. Свист в ушах, был единственным доказательством, что осталось несколько мгновений легкости. Тьма накатила незамедлительно.
— А чем они хуже нас? — с болью вопросил он.
— Мы могущественные, мы лучшие, мы на вершине правительства. С нами считаются, нас бояться, нас уважают. К тому же, мы не страдаем вспыльчивостью и юношеским максимализмом. Это так, хочешь ты этого или нет.
— Но нас решили свободы. Зачем нам все, если мы сами принадлежим кому-то?
— Это не так, все намного лучше. Ты сгущаешь краски. Мы принадлежим, так же, как оборотни — главе стаи, как вампиры — главе клана, как ангелы — Богу, как демоны — дьяволу, как люди — президенту. Они имеют право отдать приказ, но не имеют право решить нас свободы.
— Мы безвольны. Когда ты это уже поймешь? От нас не зависит ничего, а мы зависим от многого. — он прикрыл глаза, глядя из-под опущенных черных, пушистых ресниц.
— Ты вновь сгущаешь краски, мы слишком всесильны, могущественны, что бы от нас ничего не зависело, — она раздраженно сдвинула брови. — мы создаем часть этого мира, причем самую безопасную. И знаешь, именно мы и Ковен стоим во главе. Мы — сила, Ковен — правительство, Люди — помеха, Нежить — расходный материал, прочие, лишь население нашего мира. И именно сила, которая есть в нас делает этот мир нашим.
— То что от нас зависит мир — это лишь иллюзия. Они хотят, чтобы мы так думали, считай, что это мгновенное поощрение, если они захотят, то мы лишимся всего, что у нас есть. Это касается наших жизней, нас самих, нашего сознания и восприятия.
— Это если мы провалимся с заданиями. Они жестоко наказывают непокорность, но и щедро поощряют послушание. Нас мало, но мы единственные и неповторимые, с закалённым характером и стальными нервами. Из-за этого мы лучшие, особенные и более скрытные. — Алекса сжала кулаки, стреляя злыми глазами в его сторону.
— Об этом я тебе и пытаюсь сказать, они делают из нас машин-убийц, дрессируя нас как собак, решая жить нам или нет. Быть карателем интереснее, но и опаснее. Мы не люди, в этом ты права, но это не плюс. Смысл жизни не в том, чтобы быть лучшими, смысл в том, чтобы остаться самим собой, на всем протяжении жизни. Это наше главное задание, задание всех живых существ, а мы это задание провалили, благодаря им. — он вскинул голову, ожидая возражений, но Алекса лишь покачала головой.
— Ты прав и не прав одновременно. — нейтральным голосом сообщила она. — Но твоя неправота в том, что ты начинаешь сравнивать себя с людьми, при этом являясь лучше, чем оборотни, вампиры. Ты намного лучше всей нежити, лучше посланников дьявола или служителей ангела. Прекрати сравнивать себя с кем-то. — горько пробормотала она. — Бери пример с Кэтрин, она давно смерилась с этой участью, а другие каратели получают лишь удовольствие от гордости называть себя этим именем. Почему же ты не можешь успокоиться и перестать вспоминать свою человеческую жизнь?
— Я давно поделил свое существование на человеческую сущность и жизнь в облике карателя. Я не говорю, что это плохо, я просто соскучился по таким простым и важным человеческим качествам, я давно испытываю почти физическую потребность осознавать сочувствие, сострадание и любить. Я хочу чувствовать себя живым, хочу понять, что такое жизнь, что такое импульсивность. Хочу испробовать все ее яркие краски, чувства и эмоции. Пойми, для меня важно понять каково это — ощущать себя тем, кто распоряжается собственной судьбой.
— А чем твое существование отличается сейчас, от того что ты хочешь?
— Я отбираю жизнь и право на существование, я отбираю то, что даровано богом и то что отобрано за грехи у меня.
— Но тебе дали что-то большее, тебе дали все! — уверенно сообщила Алекса.
— Но забрали еще больше.
— Прекращай себя жалеть — устало сообщила Алекса.
— Я и не жалел, я просто решил подумать о своих недостатках. — насмешливо бросил Дениел приподняв бровь.
— И я тебе их сообщила, причем сразу несколько, — напомнила Алекса — но главный из них, то что ты заанууда. Причем редкостная.
— Кто бы сомневался, — лениво ответил он, проведя взглядом по ее лицу. — у тебя тушь потекла. — девушка дернулась доставать зеркальце в синей, тяжелой оправе. Переведя испуганный взгляд на зеркало, она уже доставала из той же сумочки тюбик с тушью.
— Ты так волнуешься за свою внешность, за непоколебимость быть идеалом красоты, борешься за шанс быть эталоном. Хочешь ли ты этого сама, или тебе дали задание играть такую роль? — он подался вперед ближе к ней — Видишь, нам не дают даже быть самими собой, нам дают задание какими надо быть на людях, а позже это въедается в наш характер. Все это лицемерие и иллюзия, отражения нас самих, но не настоящих, а мы сами сидим и наблюдаем за этим сквозь прозрачное стекло. Это не мы. Это обман и ложь. Заставляющая нас со временем забыть какие же мы на самом деле, какие мы были раньше.
— Дурацкая шутка! — зло прервала она.
— Какая ты была раньше? — спросил он. — Ты помнишь? А я помню. Ты была совершенно другая. Не гналась за идеалами, не боролась за красоту, верила в людей и ждала, когда мир спасет любовь.
— И что это дало? — едко поинтересовалась она — Что дало? Мир спасла любовь? А может быть принц, на белом коне прискакал? Принц оказался лицемерной сволочью, а мир слишком жесток. Да, я была самой обычной. Боролась за добро и естественность. Итог. Какой итог? Что-то изменилось? Кроме меня. — усмешка скользнула на красиво очерченные губы. — Нет. Все как обычно.
— А ты?
— А я теперь уверенна в себе, я знаю, что смогу защитить сама себя. Пусть, за эту победу пришлось заплатить старой мной, но я ничуть не жалею. Даже рада. Серьезно. Я красивая, сильная, уверенная. Это победа. Полная и безоговорочная.
— Именно в этом и отличие. Раньше ты бы стала бороться за этот мир, за свет, за счастье, за радость, за других, а не за саму себя. Ты потеряла самое важное — себя. Все это досталось другой девушке, которая выгнала настоящую Алексу и заняла ее место. Ты уже не та. Ты проиграла. Но хуже всего, что ты не желаешь принять свой проигрыш, пытаясь верить, что ты чемпион.
— Но это так! — почти в истерике ответила девушка.
— Они изменили тебя, подчинив себе твою свободу, волю и даже твою личность. Разум и индивидуальность. Победа досталась не тебе, а им.
— Но ты тоже, тогда проиграл. Ты ведь не настоящий, а то, что ты осознал этот факт, тебя победителем не делает. Ты был сильной личностью. Но что тебе это дало? Ты ведь тоже здесь, рядом со мной, и ты тоже каратель. Тебе, от того, что помнишь себя прежнего, не стало легче.
— Да, не стало. Но я рад, что ты поняла мою точку зрения. Ведь быть карателем это не вознаграждение, а проклятье.
— Чертовски соблазнительное, весьма дорогостоящее, опасное, но проклятье. — мрачно кивнула она головой. — И меня это устраивает.
* * *
Элисс вышла из машины, громко хлопнув дверью.
— Ну и какого черта здесь происходит?! — темноволосая девушка тряхнула головой оглядываясь. Она металась взглядом от одного дерева к другому. Осматривая каждый ствол, она все больше злилась. Эта пустота, сквозь которую не пробирался ни один звук, была лишь тишина. До боли осточертевшая и вызывающая приступ нового, уже более сильного гнева. Хотя казалось уже больше некуда. Так куда же ведет эта игра? Она чувствовала их, тех, кто охотился за ней вот уже год. Ужасный, вечно длящийся в неудержимых погонях. Ее побега и их безграничным превосходством. Она утробно зарычала, опуская взгляд на ствол одного из многочисленных деревьев. Он там, она чувствует. Серо — коричневая кора, казалась, пыталась скрыть все происходящие внутри леса, что бы она, стоя на дороге, не могла видеть то, что не предназначено для нее. Листва на кусте рядом, шевельнулась от его дыхания. Хрустнула ветка, сломанная под весом внушительного волка.
Элисс сгорбилась, готовясь к атаке. Утробный рык раздался за деревом.
Она вскинула голову, готовясь к сражению, расправив плечи и подняв подбородок, она гордо ожидала его первого шага. Она медленно сжала кулаки…
— Боевая собааачка — раздался насмешливый голос.
Элисс резко развернулась, ища взглядом — ее. Она оказалась сидящей на одной из веток дерева, весело махая ногами и ожидая дальнейших событий. — Чего же ты добиваешься? Он же порвет тебя на кусочки, геройствовать не нужно, достаточно сообщить, что ты под защитой карателей, и дело с концом. — Элисс пыталась рассмотреть ее лицо, но на него опускалась тень от деревьев не позволяя уловить хоть малейшую черту, благодаря которой можно было бы понять кто она. — Может, ты не хочешь соглашаться на их защиту? Может ты хочешь быть свободной? А ведь если ты признаешь за собой их право защищать, это будет значить, что ты полностью переходишь под их влияние, а значит, они в праве либо приказать тебе, либо в чем-то отказать. Замкнутый круг. Верно?
— Нет, не верно. — грубо отозвалась она — Кто ты?
— А псинка то злится, — насмешливо бросила девушка, приподнимаясь на ветке. — а я давно хотела, тебе сообщить, хотя знаешь, может не стоит тебе рассказывать, а? Нет, ну действительно, я тебе помочь хочу, а ты рычишь на меня. Неблагодарная. — в нежном, чуть хрипловатом голосе послышались нотки обиды. Она уже стояла на другой ветке, расположенной чуть выше. Оперевшись на ствол, она вскинула голову вверх, рассматривая небо, которое уже заливалось своей первозданной глубиной цвета.
— А на что ты рассчитывала? — усмехнулась девушка.
— Как минимум, на твой интерес, к моей скромной персоне, — невозмутимо ответила та. — но, видимо глупо было вмешиваться, пусть бы он порвал тебя на части. — Элисс, стараясь не делать лишних движений, прислушалась к звукам. Сильный ритм биения сердца Элисс, порывы ветра, слегка покачивающие листья, где-то вдалеке слышится смех. Его не было, он ушел. Ничего, что могло бы излучать опасность — она не чувствовала. Разумеется, кроме ее собеседницы. Но та, казалась, действительно не понимала, настороженности Элисс в ее адрес.
— Ты думаешь, что я должна кидаться тебе на шею, только потому, что ты пришла? Да и вообще, кто ты?
— Я спасла тебе жизнь, — негромко отозвалась та — это должно что-то значить. И значит, это то, что ты — моя должница.
— А тебя вообще кто просил мне жизнь спасать? — возмутилась Элисс — Я бы и сама прекрасно справилась!
— Ты же знаешь, что нет — она вскинула руки, зацепляясь за ветку, расположенную над той, на которой она стояла. Легко потянувшись, она вскарабкалась на нее. И замерла, прислушиваясь.
— Слушай, я много чего знаю! — бросила Элисс — Но ты то, кто такая?!
— Какая ты неугомонная. — насмешливо отозвалась она. — Узнаешь со временем. Можешь меня не бояться, это уж точно. Я не кусаюсь. Сегодня же не полнолуние.
— Назови свой вид.
— Ты итак знаешь, кто я. — громко засмеялась девушка, тихим, мелодичным голоском, который казалось, звенел над миром тысячами колокольчиков. — Где мало слов, там вес они имеют. — горько процитировала она вскинув руки и вцепляясь пальцами в очередную ветку.
— Ты убегаешь? — недоуменно уточнила Элисс. — Но, куда ты?! — она бросилась к дереву, в прыжке оборачиваясь в оборотня. Легкий, изящный ровно по дуге выполненный прыжок, потрясал своей изящностью, по сравнению с приземлившимся существом, которое казалось грубым и совершенно ничего не имеющим общего с прежней девушкой. Серая шерсть блестела на свету, она казалась одновременно мягкой и жесткой, меняя блик за бликом своих волосинках, она отражала свет, и казалось, что это сама луна спустилась на землю во время своего дневного перерыва, чтобы отдохнуть и найти себе новых жертв, для своего призрачного, ледяного сияния. Белые, прочти прозрачные глаза — засияли внутренней силой, таящейся в глубине ее души, замирая, когда она была человеком и возрождаясь, когда она была оборотнем. И сейчас, ее глаза сияли, сияли ярким светом тысячи звезд, выделяли ее среди всего вокруг, погружая в мир ее существа выдуманным именно ей самой. И вдруг, вспышка! Она распахнула глаза, грозно, рассматривая смазанный вид в затянувшемся прыжке. Боль! Она стала оборотнем. Свидетельствовала об этом невероятная боль, ломающая кости, и позволяющая терять сознание лишь на минуту, она затмила все! Гнев, безысходность, слезы, утраты, лишь на секунду. Но этого было достаточно, чтобы она вновь ощутила тягу к жизни, и захотела жить, невзирая на все происходящее вокруг. Жить! Ради себя, ради своего будущего, ради всего, что могло и уже произошло! Это была именно та боль, которая отрезвляла, и заставляла почувствовать, что душевную боль можно, и нужно переживать, а телесную порой просто невозможно терпеть, но, тем не менее, именно боль закаляет характер. Особенность оборотней — каждый раз, перевоплощаясь из человека в волка, или же обратно из волка в человека, они ломали себе абсолютно все кости, их скелет и конструкция тела менялась, что бы дать силу, выносливость, свободу, безудержность волка, или чувственность, легкость, стойкость и невероятную мощь, что заключалась в каждом человеке, его душе и характере.
Лапы коснулись, холодной, мокрой почвы и Элисс, недолго думая, вскарабкалась на дерево, цепляясь когтями за ствол, она рвала кору, царапала, кромсала в клочья, и все равно продолжала свой путь, за ней, на самую верхушку почти к облакам, казалось, дерево — это лестница в небеса, которая кончалась, как и все в этом мире слишком быстро и неожиданно.
И вот она на самой выршине, слишком тонкой для могучих лап оборотня, и слишком неустойчивой — для тяжелого тела, опасного существа. На кроне соседнего дерева, вольготно расположилась — она.
Элисс, обдуваемая ветром, крепче вцепилась когтями в дерево. Жесткий холодный ветер, ударил по морде, заставляя глотать ледяной воздух. Она заурчала, шевеля хвостом из стороны в строну. Она нервно цеплялась за хвою, боясь вот-вот упасть, но рождая в душе ассоциацию с диким животным и их повадками.
Здесь, на верху, среди небес и деревьев, было светло. Слишком светло, слишком ярко, слишком ослепительно, слишком громко и слишком пугающе. Возможно, тьма опаснее, но свет — несет в себе открытие тайн, которые порой намного легче прятать в потемках вездесущей ночи, чем показать под первыми лучами восходящего солнца. Элисс вскочила, балансируя на узкой и острой ели, она стояла спиной к той, которую преследовала, возможно, она ожидала удара в спину, но его не последовало, что еще больше вызывало подозрений и опасения. Миг. И немного подумав, она резко обернулась, чтобы взвизгнуть. Яростный, скулящий, жалостный, испуганный и слезливый, она не ожидала от себя такого, но именно сейчас она по-настоящему испугалась. Заметив ее. Ее ухмылку на кровавых губах. Ее длинные ресницы. Ее черные, почти безжизненные глаза. И неестественный блеск. Блеск, давно сошедшего с ума человека, который знал, что он не такой как все, который порой боялся сам себя, но знающий, что он мертв. Мертв в другом смысле. Мертв душой и сознанием. Она была такой. Именно такой. Устремив свой взгляд в небо, она пыталась задушить несуществующие слезы.
Элисс не знала, что ее так напугало, но она вздрогнула сильнее, чем когда узнала о смерти отца. Потрясенная ужасным зрелищем, она опустила лапы. Но когда осознала, что она натворила, было слишком поздно. Она падала вниз, с непреодолимой скоростью расставив лапы в разные стороны и сжав глаза до ярких вспышек. Свист в ушах, был единственным доказательством, что осталось несколько мгновений легкости. Тьма накатила незамедлительно.
