грохот музыки, спросил Артур и закинул в рот ломтик огурца с запахом репчатого лука – видимо, на клубной кухне не заморачивались частым мытьём посуды и резали все овощи на одной разделочной доске.
- Да было бы чему, - деланно рассмеялся друг и, растолкав локтями отвлёкшихся товарищей, призвал выпить «за дорогого Артурчика, что уже двадцать шесть лет украшает этот мир и делает счастливыми людей вокруг».
«Врёшь», - подумал Артур, поднимая высокий стакан с ядовито-зелёным пойлом и незаметно ото всех выливая его в стоящий рядом пустой графин из-под сока. – «Ты возле Ленки три года скачешь, а всё без толку, потому что она скачет возле меня».
- Ты куда?
- Подышать воздухом, - увернувшись от дружеских объятий, Артур заметил, как к нему сквозь толпу идёт бывшая одногруппница Елена, которая минутами ранее тянула его за руку на танцпол, и поспешил выбраться из душного, мерцающего яркими огнями тесного помещения клуба.
На удивление, в уборной никого не было. Артур умылся холодной водой и промокнул лицо бумажным полотенцем. Из заляпанного жирными пятнами зеркала на него смотрел высокий молодой человек с худым жилистым, хорошо сложенным телом. Аккуратно подстриженные светлые волосы, миловидное лицо с тонкими чертами, бледная кожа и зеленовато-карие глаза, в которых с самого его рождения тонули люди и животные. Артур вздохнул и, расстегнув пару пуговиц на белой рубашке, провёл рукой по длинной шее. Было неплохой идеей собрать бывших университетских друзей на свой день рождения в клубе, но по прошествии часа он начал мечтать о том, как отправится домой и ляжет спать.
- А, вот ты где!
Парень вздрогнул и резко обернулся назад. Шатаясь из стороны в сторону, пьяная одногруппница двигалась в его сторону, придерживаясь за кафельную стенку уборной.
- Это мужской туалет, - возмутился Артур и, уворачиваясь от настойчивых Ленкиных рук, схватил её за плечо и потащил на выход. – Вот же дурочка. Ну, идём отсюда.
- Я т-тебя ненавижу, - заплетающимся языком проговорила девушка и икнула, обмякнув в руках именинника. – Н-ненавижу…
- Осторожнее, тут дверь…вот так, хорошо.
- Хорошо, хорошо…да ничего хорошего!
Артур подхватил под руки ничего не соображающую Ленку и хотел волоком вытащить её в зал, как она подняла голову вверх и закатила глаза.
- Боже, что с тобой?! Лена! Тебе плохо?
Парень усадил одногруппницу возле раковины и, придерживая её за плечо, смочил руку под струёй ледяной воды. Удар по пышущей жаром щеке, второй. Девушка мотнула головой и подняла на юношу взгляд пустых, будто не принадлежащих ей глаз.
- Наследник…корона…вернётся в измерение…судьба…наследник…кор…
По мужской уборной клуба поплыл удушливый запах гниющих цветов, смешанный с ароматом леса, оружейной смазки и лошадей. Лицо одногруппницы сморщилось, будто она вот-вот заплачет, а потом скривилось в ядовитой усмешке. Она схватила за шею растерянного именинника и прошипела, окатив его волной душного запаха сырой могильной земли:
- Попался! Теперь-то ты никуда от меня не денешься, мальчишка!
Лена опустила голову и замолчала. Немного погодя она забормотала привычное «ненавижу» и попыталась оттолкнуть от себя не на шутку испуганного Артура.
«Что это было?!».
Парень подхватил одногруппницу и потащил в зал клуба, где очередная волна громкой музыки едва н снесла его с ног, когда он добрался до своего столика. Повалив крепко спящую Лену на диван, он вытащил из заднего кармана джинсов бумажник и бросил на стол две рыжие купюры.
- Мне пора. Денис, отвезёшь её домой, ладно?
- О чём разговор! – друг повис на шее именинника. Артур увернулся от мокрого поцелуя обезумевшего от радости приятеля и, сдержанно улыбнувшись на нестройное «с днём рождения», скрылся в отчаянно пляшущей толпе.
- Уфф, - оказавшись на свежем воздухе, молодой человек накинул пальто и медленно побрёл по мокрому от дождя тротуару в сторону парковки, где его ждал верный четырёхколёсный конь с кондиционером.
Прохладный и по-весеннему тёплый ветер трепал его влажные волосы и, забираясь под распахнутое пальто, приятно холодил разгорячённое тело.
«Завтра снова будет дождь», - подумал Артур, заметив в ночном воздухе едва уловимую изморось и румянец стыдливо прячущейся за тучами луны. – «Завтра на работу».
Воровато оглянувшись на пустой, плохо освещаемой улице, молодой человек легко перепрыгнул металлический забор, за которым приветливо шумел густыми хвойными и голыми ветвями смешанный лес. Грохот клубной музыки потонул в спокойствии деревьев, сменившись на их едва уловимый шелест, шёпот и тихий говор, знакомый Артуру с самого детства. В скудной рощице детского сада, в редком лесу возле школы и университета, на даче, куда он с родителями выбирался каждое лето, он всегда бежал к деревьям и мог часами сидеть под ними, разговаривая и поглаживая их шершавые, выпирающие из земли изогнутые корни. Артур легко забирался в их кроны, не повредив ни единой веточки, и бесстрашно влезал в драки с хулиганами, чувствуя боль и слёзы деревьев с изодранной острыми ножами корой. Парень нащупал в кармане пальто комок садового вара и улыбнулся. Пусть из него и не вышел врач, о чём всегда мечтал отец, но врачеватель деревьев из него получился знатный. Он до сих пор помнит тот день, когда во время утреннего собрания он выбежал из офиса и принялся замазывать бок раненой берёзы у входа в многоэтажный бизнес-центр.
«Наследник…корона…».
Артур остановился в тёмном лесу и почувствовал, что немного продрог под порывами апрельского ветра-обманщика, который с теплом наступающего лета нёс ледяные нотки ещё не ушедшей зимы. Клуб, парковка и пустынная улица остались позади. Он знал, что никогда не заблудится в лесу, где-то на подсознании всегда чувствуя выход из самой глухой тайги. Но именно сегодня он не хотел возвращаться назад. Будто что-то держало его и не пускало в обратную сторону, блокируя все привычные ощущения и чувства. Молодой человек медленно опустился на валежник под старым дубом и, глубоко вздохнув, опустил голову вниз, опёршись локтями о колени.
- Позор, - пробормотал он, носком ботинка переворачивая мокрые комья прошлогодней листвы. – Двадцать шесть лет, а мозгов ни грамма. Не хочу завтра никуда идти.… Может, взять больничный лист? Чёрт!
Артур с досадой откинул от себя грязный ком не растаявшего снега и встал на ноги, отряхнув пальто от грязи. Дуб осторожно коснулся его плеча голой ветвью. Молодой человек погладил дерево и решительно направился к тропе, ведущей к выходу в город.
«Хватит киснуть! Именинник я сегодня, или кто?».
В глубине лесной чащи мигнул голубой огонёк и скрылся за толстым стволом сосны. Артур настороженно поднял голову и замер, едва не слившись с унылым пейзажем весеннего леса. Осмелев, огоньки наперегонки помчались по кругу, вспыхивая ярким голубым светом и освещая собой черноту ночного леса. Зачарованный, молодой человек смотрел за невероятным танцем неизвестных огней и чувствовал, как в глубине души поднимается волна давно забытого ощущения свободы, когда он забирался на дерево и воображал, что это его дом…
Боясь снова спугнуть голубые огоньки, Артур пригнулся к земле и стал медленно подбираться к ним, не осознавая, что он делает глухой ночью в лесу на окраине города. Из одурманенной клубным воздухом головы в одно мгновение выветрилась отрава людского веселья и заполнилась неведомым ранее ощущением чего-то родного и милого сердцу.
«Я должен идти. Я должен быть там!».
Перепрыгивая поваленные от старости и непогоды деревья, Артур не спускал глаз с осмелевших голубых огоньков, - а их стало намного больше, - и не разбирал дорогу. Ботинки из натуральной коричневой кожи покрылись тяжёлыми комьями грязи, а полы драпового пальто обтрепались о колючие ветви кустарников, но молодой человек этого не замечал.
«Домой…такое чувство, что я иду домой…почему?!».
Артур одним прыжком преодолел последний отрезок пути и, притаившись у старого дуба, вытаращил глаза от удивления. Голубые огоньки оказались маленькими, размером с полмизинца, девочками с прозрачными, как у стрекоз, крылышками. Они весело смеялись и догоняли друг друга в воздухе, распространяя вокруг себя голубое сияние, которое так привлекло Артура, за всю свою жизнь не видавшего ничего подобного. Заметив окаменевшую человеческую фигуру, одна из девочек тоненько завизжала и взмыла вверх. За ней бросились остальные, в панике натыкаясь друг на друга и сталкиваясь лбами. Едва не ослепнув от яростной атаки яркого голубого света, Артур шагнул в сторону и оступился, с криком сорвавшись в чёрную ветреную яму с запахом сырой земли. Задевая локтями и ободранными кистями рук влажные стены неизвестной ямы, Артур успел заметить, как голубые огни ринулись следом за ним.
«Какой же я дурак», - подумал он в последний момент и покорно закрыл глаза, поддавшись порывам странного ветра, который будто бы нёс его в другое измерение. В темноте ночного леса остались лишь ключи с брелоком сигнализации от автомобиля, покорно ждущего своего хозяина на парковке возле клуба, где друзья отмечали его двадцать шестой день рождения.
Май, 1991 год, северные земли магического измерения
- Остановись, дочка! Прошу тебя, оставь нож!
Мадлена посмотрела на хозяина старой лесной избушки и, криво ухмыльнувшись, двумя резкими движениями вспорола свою мертвенно-бледную шею острым охотничьим ножом, которым старик обычно снимал шкуры диких животных. Чёрный маг охнул и, бросившись к ведьме, выбил из её рук опасное оружие. Мадлена взглянула в треснувшее зеркало у окна избы и погладила себя по гладкой шее: раны гнилостного цвета в одночасье затянулись без следов и привычного ощущения жгучей боли.
- Ты чего так всполошился? – удивилась ведьма, застёгивая глухой ворот чёрного старомодного платья – в сундуке некроманта нашёлся целый ворох различного тряпья, часть из которого оказалась впору новоиспечённой нежити. А то, что одежде пара столетий и она утратила свою свежесть, Мадлену не волновало так же, как и при жизни.
- Прекращай свои глупые выходки! – сердито прикрикнул старик и тупой стороной ножа слегка треснул ведьму по взлохмаченной голове. – Тебе-то может ничего и не будет, обо мне подумай!
- Прости, дед, - Мадлена сжала сопротивляющегося старика в стальных объятиях и немного приподняла над тщательно выскобленными половицами. – Больше не буду.
- Смотри у меня! О-отпусти, больно же!
Вот уже больше месяца Мадлена жила у старого некроманта-отшельника и постепенно привыкала к своей новой жизни после мучительной смерти. Близорукость канула в лету: теперь её зрению и обонянию мог позавидовать любой зверь, а по силе и выносливости с ней вряд ли могли тягаться другие сильные маги. Мадлена не сразу приняла свою внешность и однажды едва не расколотила единственное в доме зеркало, уловив в нём перекошенные черты своего некогда прекрасного лица. Старик тогда перехватил её крепко сжатый кулак и вывел во двор к сваленным в беспорядочную кучу брёвнам, где по его просьбе ведьма раскидала их в разные стороны и за доли секунды превратила в пыль. Похвалив ничего не понимающую Мадлену, некромант подвёл её к чудом уцелевшему зеркалу и проговорил:
«Как может быть уродлива ведьма, которая может сотворить чудо вот этими чудесными руками и невероятно светлой головой? Ты прекрасна, Мадлена Шнайт, как заснеженные долины Северных земель, и сильна, словно здешний ветер, ломающий на своём пути всё живое».
Так шли их дни и ночи, наполненные повседневными заботами, делами, практикой чёрной магии и смехом. Иногда на Мадлену накатывала нестерпимая тоска по родным, но она глушила её всё назревающими коварными планами мести и тяжёлым трудом в доме. Она таскала из леса дрова для печи, топила в деревянных кадках чистый снег для чая и похлёбки, а также ходила на охоту, откуда возвращалась то с умерщвлённым диким зайцем, то с какой-нибудь жирной птицей. В теле нежити ведьма не могла ни есть, ни пить, поэтому всю добычу отдавала старику, а он, в свою очередь, готовил из неё пищу, которой хватало на несколько дней. Ночами Мадлена зажигала восковую свечу и, приглушив её яркий желтоватый свет глиняным кувшином, изучала ветхие свитки с запрещённой магией, куда некромант скрупулёзно вносил заклинания с желанием передать их своему преемнику на закате своей жизни. Когда старик просыпался и, кряхтя, разминал ноющие суставы, в доме уютно потрескивала натопленная печь, кипел чайник, а Мадлена сидела у стола в точно такой же позе, в какой сидела прошлым вечером со свитками в руках. Подняв глаза на некроманта, она пересказывала их содержание и безжалостно зачёркивала его точно выверенные формулы заклятий, дописывая свои.
«Вот умница! – всякий раз говаривал чёрный маг, поражённый способностями своей ученицы, поглаживая её взлохмаченную голову. – Умница, дочка!».
Для ведьмы, которую при жизни никогда не хвалил родной отец, было непривычно получать похвалу и признание одинокого старика, заменившего ей семью после трагической гибели. Если бы Мадлена могла, то она бы покраснела. Но она могла лишь в ответ зловеще ухмыльнуться и, подхватив старика, от переполнявшей радости кружиться с ним по тесной избе под его истошные крики.
В один из самых холодных апрельских дней на Северных землях чёрная ведьма ждала старика из леса, подбрасывая в печь дрова и хворост. Огонь вспыхивал в закопчённом очаге и ярким светом отражался в мутных глазах нежити, подогревая её бледные и навечно холодные руки. Мадлена больше не ощущала ни холода, ни жара: то и дело бродила в тонких ботинках и длинном платье, распугивая своим видом редких зверей и птиц, рискнувших ступить на снежную тропу, ведущую к дому старого некроманта. Всю замешкавшуюся живность ведьма убивала и тащила в дом. И только однажды она появилась на развалинах родного замка, покрытых метровым слоем снега. Север не щадил никого: мерзлота навеки сковала останки поместья клана Шнайт, превратив его в безобразную глыбу льда. Как бы ни старалась несчастная нежить, дом не поддавался заклинаниям чёрной магии и недюжинной физической силе, и не позволил отколоть от себя ни единого камня. Но что бы она сделала, раскопав истерзанные тела отца и сестрёнки? Мадлена опустила руки и, спрыгнув с развалин, медленно побрела в свой новый дом. Нет, хватит и одной нежити из клана Шнайт. Вряд ли они хотели бы себе такой же участи, как у неё. Ни разу не оглянувшись, ведьма добралась до лачуги отшельника и развернула очередной свиток с формулами и текстами смертельно опасных заклинаний.
- Ты кто? – не оборачиваясь и не меняя своего положения тела возле печи, спросила Мадлена, подбрасывая в разгорающийся огонь пару ветвей карликовой сосны. Хвоя заискрилась и зашипела, осыпавшись чёрной трухой сгоревших игл. В доме резко запахло смолой и тающим снегом.
- Эм, простите, а дедушка Тод скоро вернётся?
- Тебя здороваться не учили?
- А Вас?
Мадлена отшвырнула от себя кочергу и в два прыжка оказалась у порога. На неё с бесстрашным и наглым видом смотрел мальчик десяти лет в чёрной шапочке семинариста. Подбитая мехом мантия была полностью занесена снегом, и он неумолимо таял в жарко натопленном доме, превращаясь в неровные бесцветные лужи под ногами. В руках, облачённых в меховые рукавицы, незнакомец держал схваченный бечёвкой объёмный мешок с синей печатью столичной семинарии.
- Да было бы чему, - деланно рассмеялся друг и, растолкав локтями отвлёкшихся товарищей, призвал выпить «за дорогого Артурчика, что уже двадцать шесть лет украшает этот мир и делает счастливыми людей вокруг».
«Врёшь», - подумал Артур, поднимая высокий стакан с ядовито-зелёным пойлом и незаметно ото всех выливая его в стоящий рядом пустой графин из-под сока. – «Ты возле Ленки три года скачешь, а всё без толку, потому что она скачет возле меня».
- Ты куда?
- Подышать воздухом, - увернувшись от дружеских объятий, Артур заметил, как к нему сквозь толпу идёт бывшая одногруппница Елена, которая минутами ранее тянула его за руку на танцпол, и поспешил выбраться из душного, мерцающего яркими огнями тесного помещения клуба.
На удивление, в уборной никого не было. Артур умылся холодной водой и промокнул лицо бумажным полотенцем. Из заляпанного жирными пятнами зеркала на него смотрел высокий молодой человек с худым жилистым, хорошо сложенным телом. Аккуратно подстриженные светлые волосы, миловидное лицо с тонкими чертами, бледная кожа и зеленовато-карие глаза, в которых с самого его рождения тонули люди и животные. Артур вздохнул и, расстегнув пару пуговиц на белой рубашке, провёл рукой по длинной шее. Было неплохой идеей собрать бывших университетских друзей на свой день рождения в клубе, но по прошествии часа он начал мечтать о том, как отправится домой и ляжет спать.
- А, вот ты где!
Парень вздрогнул и резко обернулся назад. Шатаясь из стороны в сторону, пьяная одногруппница двигалась в его сторону, придерживаясь за кафельную стенку уборной.
- Это мужской туалет, - возмутился Артур и, уворачиваясь от настойчивых Ленкиных рук, схватил её за плечо и потащил на выход. – Вот же дурочка. Ну, идём отсюда.
- Я т-тебя ненавижу, - заплетающимся языком проговорила девушка и икнула, обмякнув в руках именинника. – Н-ненавижу…
- Осторожнее, тут дверь…вот так, хорошо.
- Хорошо, хорошо…да ничего хорошего!
Артур подхватил под руки ничего не соображающую Ленку и хотел волоком вытащить её в зал, как она подняла голову вверх и закатила глаза.
- Боже, что с тобой?! Лена! Тебе плохо?
Парень усадил одногруппницу возле раковины и, придерживая её за плечо, смочил руку под струёй ледяной воды. Удар по пышущей жаром щеке, второй. Девушка мотнула головой и подняла на юношу взгляд пустых, будто не принадлежащих ей глаз.
- Наследник…корона…вернётся в измерение…судьба…наследник…кор…
По мужской уборной клуба поплыл удушливый запах гниющих цветов, смешанный с ароматом леса, оружейной смазки и лошадей. Лицо одногруппницы сморщилось, будто она вот-вот заплачет, а потом скривилось в ядовитой усмешке. Она схватила за шею растерянного именинника и прошипела, окатив его волной душного запаха сырой могильной земли:
- Попался! Теперь-то ты никуда от меня не денешься, мальчишка!
Лена опустила голову и замолчала. Немного погодя она забормотала привычное «ненавижу» и попыталась оттолкнуть от себя не на шутку испуганного Артура.
«Что это было?!».
Парень подхватил одногруппницу и потащил в зал клуба, где очередная волна громкой музыки едва н снесла его с ног, когда он добрался до своего столика. Повалив крепко спящую Лену на диван, он вытащил из заднего кармана джинсов бумажник и бросил на стол две рыжие купюры.
- Мне пора. Денис, отвезёшь её домой, ладно?
- О чём разговор! – друг повис на шее именинника. Артур увернулся от мокрого поцелуя обезумевшего от радости приятеля и, сдержанно улыбнувшись на нестройное «с днём рождения», скрылся в отчаянно пляшущей толпе.
- Уфф, - оказавшись на свежем воздухе, молодой человек накинул пальто и медленно побрёл по мокрому от дождя тротуару в сторону парковки, где его ждал верный четырёхколёсный конь с кондиционером.
Прохладный и по-весеннему тёплый ветер трепал его влажные волосы и, забираясь под распахнутое пальто, приятно холодил разгорячённое тело.
«Завтра снова будет дождь», - подумал Артур, заметив в ночном воздухе едва уловимую изморось и румянец стыдливо прячущейся за тучами луны. – «Завтра на работу».
Воровато оглянувшись на пустой, плохо освещаемой улице, молодой человек легко перепрыгнул металлический забор, за которым приветливо шумел густыми хвойными и голыми ветвями смешанный лес. Грохот клубной музыки потонул в спокойствии деревьев, сменившись на их едва уловимый шелест, шёпот и тихий говор, знакомый Артуру с самого детства. В скудной рощице детского сада, в редком лесу возле школы и университета, на даче, куда он с родителями выбирался каждое лето, он всегда бежал к деревьям и мог часами сидеть под ними, разговаривая и поглаживая их шершавые, выпирающие из земли изогнутые корни. Артур легко забирался в их кроны, не повредив ни единой веточки, и бесстрашно влезал в драки с хулиганами, чувствуя боль и слёзы деревьев с изодранной острыми ножами корой. Парень нащупал в кармане пальто комок садового вара и улыбнулся. Пусть из него и не вышел врач, о чём всегда мечтал отец, но врачеватель деревьев из него получился знатный. Он до сих пор помнит тот день, когда во время утреннего собрания он выбежал из офиса и принялся замазывать бок раненой берёзы у входа в многоэтажный бизнес-центр.
«Наследник…корона…».
Артур остановился в тёмном лесу и почувствовал, что немного продрог под порывами апрельского ветра-обманщика, который с теплом наступающего лета нёс ледяные нотки ещё не ушедшей зимы. Клуб, парковка и пустынная улица остались позади. Он знал, что никогда не заблудится в лесу, где-то на подсознании всегда чувствуя выход из самой глухой тайги. Но именно сегодня он не хотел возвращаться назад. Будто что-то держало его и не пускало в обратную сторону, блокируя все привычные ощущения и чувства. Молодой человек медленно опустился на валежник под старым дубом и, глубоко вздохнув, опустил голову вниз, опёршись локтями о колени.
- Позор, - пробормотал он, носком ботинка переворачивая мокрые комья прошлогодней листвы. – Двадцать шесть лет, а мозгов ни грамма. Не хочу завтра никуда идти.… Может, взять больничный лист? Чёрт!
Артур с досадой откинул от себя грязный ком не растаявшего снега и встал на ноги, отряхнув пальто от грязи. Дуб осторожно коснулся его плеча голой ветвью. Молодой человек погладил дерево и решительно направился к тропе, ведущей к выходу в город.
«Хватит киснуть! Именинник я сегодня, или кто?».
В глубине лесной чащи мигнул голубой огонёк и скрылся за толстым стволом сосны. Артур настороженно поднял голову и замер, едва не слившись с унылым пейзажем весеннего леса. Осмелев, огоньки наперегонки помчались по кругу, вспыхивая ярким голубым светом и освещая собой черноту ночного леса. Зачарованный, молодой человек смотрел за невероятным танцем неизвестных огней и чувствовал, как в глубине души поднимается волна давно забытого ощущения свободы, когда он забирался на дерево и воображал, что это его дом…
Боясь снова спугнуть голубые огоньки, Артур пригнулся к земле и стал медленно подбираться к ним, не осознавая, что он делает глухой ночью в лесу на окраине города. Из одурманенной клубным воздухом головы в одно мгновение выветрилась отрава людского веселья и заполнилась неведомым ранее ощущением чего-то родного и милого сердцу.
«Я должен идти. Я должен быть там!».
Перепрыгивая поваленные от старости и непогоды деревья, Артур не спускал глаз с осмелевших голубых огоньков, - а их стало намного больше, - и не разбирал дорогу. Ботинки из натуральной коричневой кожи покрылись тяжёлыми комьями грязи, а полы драпового пальто обтрепались о колючие ветви кустарников, но молодой человек этого не замечал.
«Домой…такое чувство, что я иду домой…почему?!».
Артур одним прыжком преодолел последний отрезок пути и, притаившись у старого дуба, вытаращил глаза от удивления. Голубые огоньки оказались маленькими, размером с полмизинца, девочками с прозрачными, как у стрекоз, крылышками. Они весело смеялись и догоняли друг друга в воздухе, распространяя вокруг себя голубое сияние, которое так привлекло Артура, за всю свою жизнь не видавшего ничего подобного. Заметив окаменевшую человеческую фигуру, одна из девочек тоненько завизжала и взмыла вверх. За ней бросились остальные, в панике натыкаясь друг на друга и сталкиваясь лбами. Едва не ослепнув от яростной атаки яркого голубого света, Артур шагнул в сторону и оступился, с криком сорвавшись в чёрную ветреную яму с запахом сырой земли. Задевая локтями и ободранными кистями рук влажные стены неизвестной ямы, Артур успел заметить, как голубые огни ринулись следом за ним.
«Какой же я дурак», - подумал он в последний момент и покорно закрыл глаза, поддавшись порывам странного ветра, который будто бы нёс его в другое измерение. В темноте ночного леса остались лишь ключи с брелоком сигнализации от автомобиля, покорно ждущего своего хозяина на парковке возле клуба, где друзья отмечали его двадцать шестой день рождения.
Глава 3. Друзья
Май, 1991 год, северные земли магического измерения
- Остановись, дочка! Прошу тебя, оставь нож!
Мадлена посмотрела на хозяина старой лесной избушки и, криво ухмыльнувшись, двумя резкими движениями вспорола свою мертвенно-бледную шею острым охотничьим ножом, которым старик обычно снимал шкуры диких животных. Чёрный маг охнул и, бросившись к ведьме, выбил из её рук опасное оружие. Мадлена взглянула в треснувшее зеркало у окна избы и погладила себя по гладкой шее: раны гнилостного цвета в одночасье затянулись без следов и привычного ощущения жгучей боли.
- Ты чего так всполошился? – удивилась ведьма, застёгивая глухой ворот чёрного старомодного платья – в сундуке некроманта нашёлся целый ворох различного тряпья, часть из которого оказалась впору новоиспечённой нежити. А то, что одежде пара столетий и она утратила свою свежесть, Мадлену не волновало так же, как и при жизни.
- Прекращай свои глупые выходки! – сердито прикрикнул старик и тупой стороной ножа слегка треснул ведьму по взлохмаченной голове. – Тебе-то может ничего и не будет, обо мне подумай!
- Прости, дед, - Мадлена сжала сопротивляющегося старика в стальных объятиях и немного приподняла над тщательно выскобленными половицами. – Больше не буду.
- Смотри у меня! О-отпусти, больно же!
Вот уже больше месяца Мадлена жила у старого некроманта-отшельника и постепенно привыкала к своей новой жизни после мучительной смерти. Близорукость канула в лету: теперь её зрению и обонянию мог позавидовать любой зверь, а по силе и выносливости с ней вряд ли могли тягаться другие сильные маги. Мадлена не сразу приняла свою внешность и однажды едва не расколотила единственное в доме зеркало, уловив в нём перекошенные черты своего некогда прекрасного лица. Старик тогда перехватил её крепко сжатый кулак и вывел во двор к сваленным в беспорядочную кучу брёвнам, где по его просьбе ведьма раскидала их в разные стороны и за доли секунды превратила в пыль. Похвалив ничего не понимающую Мадлену, некромант подвёл её к чудом уцелевшему зеркалу и проговорил:
«Как может быть уродлива ведьма, которая может сотворить чудо вот этими чудесными руками и невероятно светлой головой? Ты прекрасна, Мадлена Шнайт, как заснеженные долины Северных земель, и сильна, словно здешний ветер, ломающий на своём пути всё живое».
Так шли их дни и ночи, наполненные повседневными заботами, делами, практикой чёрной магии и смехом. Иногда на Мадлену накатывала нестерпимая тоска по родным, но она глушила её всё назревающими коварными планами мести и тяжёлым трудом в доме. Она таскала из леса дрова для печи, топила в деревянных кадках чистый снег для чая и похлёбки, а также ходила на охоту, откуда возвращалась то с умерщвлённым диким зайцем, то с какой-нибудь жирной птицей. В теле нежити ведьма не могла ни есть, ни пить, поэтому всю добычу отдавала старику, а он, в свою очередь, готовил из неё пищу, которой хватало на несколько дней. Ночами Мадлена зажигала восковую свечу и, приглушив её яркий желтоватый свет глиняным кувшином, изучала ветхие свитки с запрещённой магией, куда некромант скрупулёзно вносил заклинания с желанием передать их своему преемнику на закате своей жизни. Когда старик просыпался и, кряхтя, разминал ноющие суставы, в доме уютно потрескивала натопленная печь, кипел чайник, а Мадлена сидела у стола в точно такой же позе, в какой сидела прошлым вечером со свитками в руках. Подняв глаза на некроманта, она пересказывала их содержание и безжалостно зачёркивала его точно выверенные формулы заклятий, дописывая свои.
«Вот умница! – всякий раз говаривал чёрный маг, поражённый способностями своей ученицы, поглаживая её взлохмаченную голову. – Умница, дочка!».
Для ведьмы, которую при жизни никогда не хвалил родной отец, было непривычно получать похвалу и признание одинокого старика, заменившего ей семью после трагической гибели. Если бы Мадлена могла, то она бы покраснела. Но она могла лишь в ответ зловеще ухмыльнуться и, подхватив старика, от переполнявшей радости кружиться с ним по тесной избе под его истошные крики.
В один из самых холодных апрельских дней на Северных землях чёрная ведьма ждала старика из леса, подбрасывая в печь дрова и хворост. Огонь вспыхивал в закопчённом очаге и ярким светом отражался в мутных глазах нежити, подогревая её бледные и навечно холодные руки. Мадлена больше не ощущала ни холода, ни жара: то и дело бродила в тонких ботинках и длинном платье, распугивая своим видом редких зверей и птиц, рискнувших ступить на снежную тропу, ведущую к дому старого некроманта. Всю замешкавшуюся живность ведьма убивала и тащила в дом. И только однажды она появилась на развалинах родного замка, покрытых метровым слоем снега. Север не щадил никого: мерзлота навеки сковала останки поместья клана Шнайт, превратив его в безобразную глыбу льда. Как бы ни старалась несчастная нежить, дом не поддавался заклинаниям чёрной магии и недюжинной физической силе, и не позволил отколоть от себя ни единого камня. Но что бы она сделала, раскопав истерзанные тела отца и сестрёнки? Мадлена опустила руки и, спрыгнув с развалин, медленно побрела в свой новый дом. Нет, хватит и одной нежити из клана Шнайт. Вряд ли они хотели бы себе такой же участи, как у неё. Ни разу не оглянувшись, ведьма добралась до лачуги отшельника и развернула очередной свиток с формулами и текстами смертельно опасных заклинаний.
- Ты кто? – не оборачиваясь и не меняя своего положения тела возле печи, спросила Мадлена, подбрасывая в разгорающийся огонь пару ветвей карликовой сосны. Хвоя заискрилась и зашипела, осыпавшись чёрной трухой сгоревших игл. В доме резко запахло смолой и тающим снегом.
- Эм, простите, а дедушка Тод скоро вернётся?
- Тебя здороваться не учили?
- А Вас?
Мадлена отшвырнула от себя кочергу и в два прыжка оказалась у порога. На неё с бесстрашным и наглым видом смотрел мальчик десяти лет в чёрной шапочке семинариста. Подбитая мехом мантия была полностью занесена снегом, и он неумолимо таял в жарко натопленном доме, превращаясь в неровные бесцветные лужи под ногами. В руках, облачённых в меховые рукавицы, незнакомец держал схваченный бечёвкой объёмный мешок с синей печатью столичной семинарии.
