тревоге оставшиеся отряды и собрать в Главном корпусе тюрьмы: состоится собрание, и я объявлю наши дальнейшие действия! А это мерзкое создание, - со свистом прошипел глава клана Гераридея воину с мешком на руках, - вытащить из камеры и доставить ко мне на допрос. Я лично отправлю на виселицу всех, кто посмеет нарушить мир на магических землях!
13 октября 2013 год, южный город Бероун
Праздник на Центральной площади Бероуна подходил к своему завершению. Со столов убирали грязную посуду, стулья заносили в дома, со стен торопливо снимали гирлянды и фонари. За магическим барьером стояла глубокая звёздная ночь: ветер стих, а луна светила с чёрного небосклона синевато-красным диском размером с одноэтажный дом. Пустыня замерла в каком-то неприятном ожидании, и только ночные сверчки стрекотали на всю округу, всем своим поведением демонстрируя безразличие к этому миру.
Агата встала из-за стола и, ощущая лёгкое недомогание в желудке после непривычной ему пищи, решила пешком добраться до окраины Бероуна к повозке, чтобы успокоить бунт в животе и проветрить голову. Воровато оглядываясь, Марк затолкал в карманы брюк несколько пресных лепёшек и поспешил за своей хозяйкой, которая уже печатала шаг по засыпанной песком площади.
- Вы куда? – удивился наместник южной столицы, расхаживая с кубком вина и громогласно отдающий распоряжения по уборке столов. – Темно уже, оставайтесь на ночь!
- Благодарю за гостеприимство, - Агата благодарно кивнула головой и, схватив за худощавое плечо кошачьего мальчишку, подтолкнула его в сторону окраины города, где их ждал дремлющий возница, сытая отдохнувшая за день лошадь и карета с их вещами. – Нам нужно вернуться в Варну до завтрашнего утра, мы и так припозднились. До свидания, наместник Абнор Госсамер!
- До свидания, Агата! До свидания, Марк! Береги свою хозяйку, - Абнор воин сжал крупную ладонь в кулак и ударил ею себя в широкую грудь. – Счастливой вам дороги!
Агата вновь кивнула головой и в ответ ударила себя в грудь кулаком, выражая признательность этому загорелому аристократу из клана воинов-магов. Отказавшись от провожатых, она взяла за руку сонного и сытого кота-оборотня и направилась в сторону выезда из города под пристальными взглядами бероунцев. Они беспрестанно кланялись гостям из Королевской столицы, поглядывая на них из-под своих празднично белых платков. Такой затравленный взгляд Агата помнила с детства, когда ходила с бабушкой по воскресеньям на рынок и видела бездомных детей, которые просили милостыню, сидя на голом асфальте в оборванной одежде с протянутыми вперёд руками.
«Смотри, Агата, - говаривала тогда бабуля, каждый раз выуживая из своего тощего кошелька монету крупного номинала, а из тряпичной сумки - буханку белого хлеба. – «Этим детям повезло в этой жизни меньше, чем тебе, поэтому будь милосердна к обездоленным людям».
Маленькая Агата послушно кивала головой в такт её словам, но в один прекрасный день, обернувшись назад, увидела, как один из оборвышей выкинул бабушкину монетку и хлеб в мусорный контейнер, презрительно сплюнув на землю. До потрясённой девочки донеслась отборная грязная брань, и её затрясло от возмущения. Она проводила ничего не подозревающую бабулю до крытого мясного павильона и, сославшись на неожиданную резкую боль в животе, повернула обратно. После короткого разговора с наглым оборвышем в тупике у пивной лавки, Агата вернулась к бабушке, которая выбирала говяжьи кости на прилавке, и радостно сообщила, что живот перестал болеть так же неожиданно, как и начал.
С того случая при появлении хмурой белобрысой девчонки и её бабки все бездомные дети бросались врассыпную и старались не появляться ещё долгое время, пока эти двое неторопливо ходили по торговым рядам и закупали продукты. А когда Агата по просьбе бабули всё-таки протягивала им хлеб или яблоки, они с ужасом вспоминали опухшее и окровавленное лицо своего товарища, который беззвучно плакал и давился хлебом из мусорного контейнера. И как только он переставал жевать изуродованными губами испачканную в гнилых овощах и окурках булку, на него тут же обрушивалась череда сильных ударов сломанной лыжной палки.
«Жри, тварь», - свистел над его оборванной головой шёпот. – «Кто тебе позволил так подло отнестись к господской милости, мразь?!»
Сквозь мутную пелену слёз оборванец видел заострившийся профиль страшного создания и жалобно скулил, вновь и вновь получая очередную порцию ударов по измождённому телу и с трудом проглатывая скользкие и вонючие куски хлеба.
Бабушка недоумевала, когда раз за разом видела убегающих со всех ног бездомных детей, а Агата умиротворённо улыбалась и думала, что совершила благородный поступок, научив грязных и неблагодарных оборвышей ценить добро окружающих их людей.
Сейчас же, ступая по занесённым горячим песком улицам, Агата замечала эти молящие взгляды на повёрнутых к ней лицах, и чувствовала постепенно нарастающее раздражение. Марк утробно урчал и плотно прижимался к её руке, опасливо озираясь по сторонам.
Наконец, улица Бероуна вывела их к воротам, у которых стояла запряжённая карета. Лошадь бесновалась и пыталась вырваться на свободу из упряжки, игнорируя сердитые окрики возницы и удары хлыстом по её вспотевшему крупу.
Агата повернулась назад, чтобы в последний раз посмотреть на южную столицу магического измерения, и подпрыгнула от неожиданности, едва не столкнувшись лоб в лоб с толпой горожан, которые следовали за нею по пятам. Они отпрянули от девушки и как один повалились на занесённую песком землю, уткнувшись в неё лбами. Их белые платки тут же занесло песчаным ветром, что круглый год гулял по их городу.
- Что такое? – с раздражением спросила Агата и, положив руку на рукоять рубинового меча, закрыла собой притихшего Марка.
- Пощадите! – взвыл один из бероунцев, не поднимаясь с колен. Остальные тихо запричитали и сильнее прижались к земле.
- Госпожа Госсамер, пора ехать! – крикнул возница, едва сдерживая лошадь. – Буря скоро!
- Погоди! – махнула рукой Агата и вновь повернулась к жителям южной столицы. – Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?!
- Беда! – один из горожан осторожно поднял голову. По его впалым сероватым щекам текли слёзы, смешиваясь с песком и грязью. – Крок пробудился, госпожа Госсамер!
- Это кто? – не поняла девушка. – Ты знаешь его? – спросила она у Марка. Тот отрицательно помотал головой.
- Песчаный убийца! – завыл житель Бероуна и, схватившись за голову, начал раскачиваться из стороны в сторону. – Он восстал! И уничтожит наш мир!
- Госпожа Госсамер! – надрывался возница, кое-как удерживая вырывающиеся из рук поводья. – Пора!
- Да подожди ты, - Агата подошла ближе к убивающимся горожанам. – Абнору кто-нибудь доложил об этом?
- Давно уже доложили, да без толку!
- Почему это? – нахмурилась девушка.
- Наместник нам не верит!
- Крок вот-вот нападёт на город!
- Он уничтожит всех нас!
- Вот дела, - пробормотала Агата и, взглянув на ночное небо, заметила вдали еле заметную песчаную воронку, что поднималась ввысь над безлюдной пустыней и целенаправленно приближалась к южной столице. – Я доложу Главнокомандующему о вашем Кроке, и он решит, что с ним делать!
- Поздно! Будет поздно! – зашумели бероунцы и повскакивали с колен. Агата инстинктивно отступила назад к карете. – Вы уничтожили чёрного мага! Так избавьте нас от песчаного убийцы Крока!
- Слушайте, это невозможно! – пыталась перекричать их Агата, двигаясь спиной к карете и держа в руках выхваченный из ножен рубиновый меч. – Это преступление! Самоуправство! Мне нужно добраться до Варны и доложить об этом Главнокомандующему Королевской армии!
- Королевская псина!
Толпа горожан испуганно затихла, и из неё вышла женщина неопределённого возраста с яростно горящими чёрными глазами на худом измождённом лице. В руках она сжимала длинную нить чёрных бус с потемневшим от времени металлическим крестом.
- Всё как всегда! – зло выплюнула она в окаменевшее лицо наследницы клана Госсамер. – Вам всё равно, что творится за каменной оградой Варны! И ты такая же, как и эти псы!
Агата воткнула меч в ножны и, не проронив ни слова, помогла Марку забраться в карету и села сама, громко хлопнув дверцей.
- Тпру! – возница хлестнул беснующуюся лошадь по взмыленному крупу, и она, встав на дыбы, радостно поскакала в сторону Королевской столицы, оставив позади себя растерянную толпу бероунцев.
Вспылившая жительница южной столицы прижала к губам старый металлический крест на нитке бус и беззвучно заплакала, содрогаясь всем своим измождённым телом и с привычным смирением опуская замотанную в белый платок голову. Потеряв последнюю надежду на спасение от зла, которое спустя несколько веков пробудилось в бескрайней пустыне имени Бенджамина Кроу, горожане Бероуна смиренно ждали своей смерти на забытой богами южной границе магического измерения.
13 октября, 2013 год, внешний мир, Н-ск
- Что будешь пить? Пиво, коньяк?
Лоран открыл стеклянные дверцы домашнего бара и вопросительно взглянул на посеревшего и постаревшего на десять лет Ивана Громыкина. Он притулился в углу белого кожаного дивана и с безучастным видом изучал обстановку квартиры нотариуса, которая поражала его неизбалованное воображение: просторная гостиная со светлыми стенами вмещала в себя непрактичную белую мебель, книжный шкаф, кадку с раскидистой зелёной пальмой и телевизор, что занимал собой добрую половину одной из свободных стен. Деревянные жалюзи закрывали большое пластиковое окно от любопытных взглядов, а пушистый белый ковёр на светлом полу так и кричал о своей красоте всем, кто смотрел на него. По сравнению с заваленной раритетными вещами квартирой Громыкина, здесь царила дорогая пустота и чистота, которые никогда не нарушались единственным и безупречным жильцом этой обители.
- Кофе, - ответил Иван, ощущая в чужом доме непривычное спокойствие и умиротворение, чего не бывало раньше при посещении им квартир других людей. Даже голова, в последнее время раскалывающая на тысячу болевых осколков, перестала мучить своего обладателя и позволяла мыслить ясно. – Можно мне кофе?
- Сейчас сварю, - Лоран поставил бутылки со спиртным обратно в шкаф и направился в кухню. В идеально сидящем по фигуре синем костюме-тройке нотариус прекрасно вписывался в интерьер своего дома. – Тебе с сахаром, с молоком? – крикнул он оттуда.
- Без всего, - ответил Громыкин, не отрывая взгляда от резных листьев домашней пальмы.
Шум кофемолки отвлёк гостя от навязчивых тяжёлых дум, и он неслышно прошёл в кухню и забрался на высокий барный стул с низкой кожаной спинкой. Лоран хлопотал у небольшой кофемашины: ловко всыпал в определённый отсек свежемолотые зёрна, подставил две белые чашки. Спустя несколько секунд в них двумя тонкими струйками начал сочиться ароматный чёрный кофе. Громыкин вдыхал божественный запах своего любимого напитка и на время забыл, как нелепо он смотрится в этой великолепной кухне со встроенной техникой в своём потрёпанном вельветовом пиджаке, в чёрной водолазке и старых брюках не по размеру. Он с благодарностью принял от нового знакомого чашку кофе на красивом белом блюдце и проговорил:
- Ты сказал, что знаешь, где находится Агата Кобраль.… Тогда зачем тебе понадобился я?
- Скажем, не столько ты сам, сколько то, что у тебя внутри, - улыбнулся Ковски и серебряной чайной ложечкой указал бывшему журналисту на его живот.
- Не понял, - немного помолчав, произнёс Иван и отхлебнул горячий, исходящий ароматным паром кофе. – Объясни мне.
Лоран размешал сахар в своей чашке и отставил её в сторону. Облокотившись о барную стойку, пытливо взглянул в глаза своему гостю.
- Как ты думаешь, Иван, кроме нашего мира может существовать какой-нибудь другой?
- Возможно, - ответил Громыкин, отметив про себя, что этот странный нотариус готовит превосходный кофе. – Но фактов, подтверждающих это, нет.
- А если я скажу тебе, что такой мир есть? И он гораздо ближе, чем ты думаешь?
- Тогда я подумаю, что ты нездоров, - проговорил Иван.
- Понятно, - Ковски без тени своей привычной улыбки воззрился на пуговицу его вельветового пиджака с таким вниманием, что гость неловко заёрзал на стуле. – Тебя что-то беспокоит, Иван?
- Нет, ничего, - машинально соврал молодой человек, уже с подозрением поглядывая на серьёзно настроенного нотариуса.
- Головные боли, странные голоса, онемение мышц, бессонница либо ночные кошмары в коротких промежутках беспокойного сна? – Лоран приложил два сложенных пальца к своему виску. – Тебя это беспокоит, Иван?
Громыкин со звоном поставил чашку на блюдце.
- Ты точно нотариус? Не врач? Не ясновидящий?
- Скорее всего, и тот, и другой, и третий, - уклончиво ответил Ковски, не отрывая пристального взгляда от пуговицы пиджака своего гостя. – Ну, так как, Иван, тебя это беспокоит?
Поколебавшись, Громыкин решил признаться:
- Да, беспокоит.
Лоран утвердительно кивнул головой и, наклонившись, вытащил с нижней полки кухонного буфета прямоугольное зеркало на выдвижной подставке из цельного дерева. Оно имело старый измученный вид: отколотые края, потёртые и подожжённые углы, мутная отражающая поверхность с чёрными вкраплениями неизвестной субстанции. Сознание Громыкина-антиквара сразу же определило дату его создания: примерно вторая половина семнадцатого столетия. Но в какой стране был произведён этот чудесный предмет, Иван так и не смог определить. Задняя сторона зеркала была вдоль и поперёк испещрена надписями на неизвестном ему языке, который отдалённо напоминал то ли арабскую вязь, то ли греческий алфавит.
Лоран установил зеркало на барной стойке и повернул его отражающей стороной к своему гостю. На Громыкина исподлобья глядело собственное отражение: бледное худое лицо с тёмными кругами под впавшими глазами, растрёпанная причёска. Молодой человек растёр ладонью левую щёку и, вымученно улыбнувшись, ужаснулся своей гримасе в зеркале. Ковски поставил рядом с зеркалом толстую восковую свечу чёрного цвета и зажёг её обгоревший фитиль серебристой зажигалкой с инициалами «L.K». В кухне резко запахло восковой гарью и какими-то травами. Нотариус встал за спиной своего гостя и мягко направил его к зеркалу таким образом, чтобы он смотрел прямо на своё отражение.
- Смотри внимательно, - предупредил Ковски, придерживая напряжённые плечи Ивана. – И ты увидишь, что именно мне нужно от тебя, чтобы помочь Агате Кобраль.
- Ты не ответил на мой вопрос, - одними губами произнёс Громыкин, как завороженный глядя на своё отражение в старинном зеркале. – Где Агата?
- В опасности, - ответил Лоран и сжал его худые плечи. – Смотри!
Прищурившись, молодой человек вгляделся в зеркало и с ужасом увидел, как его отражение стало постепенно расплываться, уступая место совершенно другому лицу. Его растрёпанные тёмные волосы исчезали, как на замедленной киноплёнке, лицо вытягивалось, кожа темнела и приобретала странный бронзовый оттенок. Спустя мгновение на онемевшего Ивана смотрело тёмное и по-лошадиному вытянутое лицо с маленькими круглыми глазками красного цвета. Нос неизвестного создания походил на свиной пятак, из которого по-бычьему торчало золотистое кольцо. Из широких ассиметричных ноздрей выходил зловонный сероватый пар. На голове этого ужасного существа красовались ветвистые рога: в них была спутана колючая металлическая проволока с увядшими цветами, запах от которых сладковатой гнилью медленно распространился по всей кухне.
13 октября 2013 год, южный город Бероун
Праздник на Центральной площади Бероуна подходил к своему завершению. Со столов убирали грязную посуду, стулья заносили в дома, со стен торопливо снимали гирлянды и фонари. За магическим барьером стояла глубокая звёздная ночь: ветер стих, а луна светила с чёрного небосклона синевато-красным диском размером с одноэтажный дом. Пустыня замерла в каком-то неприятном ожидании, и только ночные сверчки стрекотали на всю округу, всем своим поведением демонстрируя безразличие к этому миру.
Агата встала из-за стола и, ощущая лёгкое недомогание в желудке после непривычной ему пищи, решила пешком добраться до окраины Бероуна к повозке, чтобы успокоить бунт в животе и проветрить голову. Воровато оглядываясь, Марк затолкал в карманы брюк несколько пресных лепёшек и поспешил за своей хозяйкой, которая уже печатала шаг по засыпанной песком площади.
- Вы куда? – удивился наместник южной столицы, расхаживая с кубком вина и громогласно отдающий распоряжения по уборке столов. – Темно уже, оставайтесь на ночь!
- Благодарю за гостеприимство, - Агата благодарно кивнула головой и, схватив за худощавое плечо кошачьего мальчишку, подтолкнула его в сторону окраины города, где их ждал дремлющий возница, сытая отдохнувшая за день лошадь и карета с их вещами. – Нам нужно вернуться в Варну до завтрашнего утра, мы и так припозднились. До свидания, наместник Абнор Госсамер!
- До свидания, Агата! До свидания, Марк! Береги свою хозяйку, - Абнор воин сжал крупную ладонь в кулак и ударил ею себя в широкую грудь. – Счастливой вам дороги!
Агата вновь кивнула головой и в ответ ударила себя в грудь кулаком, выражая признательность этому загорелому аристократу из клана воинов-магов. Отказавшись от провожатых, она взяла за руку сонного и сытого кота-оборотня и направилась в сторону выезда из города под пристальными взглядами бероунцев. Они беспрестанно кланялись гостям из Королевской столицы, поглядывая на них из-под своих празднично белых платков. Такой затравленный взгляд Агата помнила с детства, когда ходила с бабушкой по воскресеньям на рынок и видела бездомных детей, которые просили милостыню, сидя на голом асфальте в оборванной одежде с протянутыми вперёд руками.
«Смотри, Агата, - говаривала тогда бабуля, каждый раз выуживая из своего тощего кошелька монету крупного номинала, а из тряпичной сумки - буханку белого хлеба. – «Этим детям повезло в этой жизни меньше, чем тебе, поэтому будь милосердна к обездоленным людям».
Маленькая Агата послушно кивала головой в такт её словам, но в один прекрасный день, обернувшись назад, увидела, как один из оборвышей выкинул бабушкину монетку и хлеб в мусорный контейнер, презрительно сплюнув на землю. До потрясённой девочки донеслась отборная грязная брань, и её затрясло от возмущения. Она проводила ничего не подозревающую бабулю до крытого мясного павильона и, сославшись на неожиданную резкую боль в животе, повернула обратно. После короткого разговора с наглым оборвышем в тупике у пивной лавки, Агата вернулась к бабушке, которая выбирала говяжьи кости на прилавке, и радостно сообщила, что живот перестал болеть так же неожиданно, как и начал.
С того случая при появлении хмурой белобрысой девчонки и её бабки все бездомные дети бросались врассыпную и старались не появляться ещё долгое время, пока эти двое неторопливо ходили по торговым рядам и закупали продукты. А когда Агата по просьбе бабули всё-таки протягивала им хлеб или яблоки, они с ужасом вспоминали опухшее и окровавленное лицо своего товарища, который беззвучно плакал и давился хлебом из мусорного контейнера. И как только он переставал жевать изуродованными губами испачканную в гнилых овощах и окурках булку, на него тут же обрушивалась череда сильных ударов сломанной лыжной палки.
«Жри, тварь», - свистел над его оборванной головой шёпот. – «Кто тебе позволил так подло отнестись к господской милости, мразь?!»
Сквозь мутную пелену слёз оборванец видел заострившийся профиль страшного создания и жалобно скулил, вновь и вновь получая очередную порцию ударов по измождённому телу и с трудом проглатывая скользкие и вонючие куски хлеба.
Бабушка недоумевала, когда раз за разом видела убегающих со всех ног бездомных детей, а Агата умиротворённо улыбалась и думала, что совершила благородный поступок, научив грязных и неблагодарных оборвышей ценить добро окружающих их людей.
Сейчас же, ступая по занесённым горячим песком улицам, Агата замечала эти молящие взгляды на повёрнутых к ней лицах, и чувствовала постепенно нарастающее раздражение. Марк утробно урчал и плотно прижимался к её руке, опасливо озираясь по сторонам.
Наконец, улица Бероуна вывела их к воротам, у которых стояла запряжённая карета. Лошадь бесновалась и пыталась вырваться на свободу из упряжки, игнорируя сердитые окрики возницы и удары хлыстом по её вспотевшему крупу.
Агата повернулась назад, чтобы в последний раз посмотреть на южную столицу магического измерения, и подпрыгнула от неожиданности, едва не столкнувшись лоб в лоб с толпой горожан, которые следовали за нею по пятам. Они отпрянули от девушки и как один повалились на занесённую песком землю, уткнувшись в неё лбами. Их белые платки тут же занесло песчаным ветром, что круглый год гулял по их городу.
- Что такое? – с раздражением спросила Агата и, положив руку на рукоять рубинового меча, закрыла собой притихшего Марка.
- Пощадите! – взвыл один из бероунцев, не поднимаясь с колен. Остальные тихо запричитали и сильнее прижались к земле.
- Госпожа Госсамер, пора ехать! – крикнул возница, едва сдерживая лошадь. – Буря скоро!
- Погоди! – махнула рукой Агата и вновь повернулась к жителям южной столицы. – Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?!
- Беда! – один из горожан осторожно поднял голову. По его впалым сероватым щекам текли слёзы, смешиваясь с песком и грязью. – Крок пробудился, госпожа Госсамер!
- Это кто? – не поняла девушка. – Ты знаешь его? – спросила она у Марка. Тот отрицательно помотал головой.
- Песчаный убийца! – завыл житель Бероуна и, схватившись за голову, начал раскачиваться из стороны в сторону. – Он восстал! И уничтожит наш мир!
- Госпожа Госсамер! – надрывался возница, кое-как удерживая вырывающиеся из рук поводья. – Пора!
- Да подожди ты, - Агата подошла ближе к убивающимся горожанам. – Абнору кто-нибудь доложил об этом?
- Давно уже доложили, да без толку!
- Почему это? – нахмурилась девушка.
- Наместник нам не верит!
- Крок вот-вот нападёт на город!
- Он уничтожит всех нас!
- Вот дела, - пробормотала Агата и, взглянув на ночное небо, заметила вдали еле заметную песчаную воронку, что поднималась ввысь над безлюдной пустыней и целенаправленно приближалась к южной столице. – Я доложу Главнокомандующему о вашем Кроке, и он решит, что с ним делать!
- Поздно! Будет поздно! – зашумели бероунцы и повскакивали с колен. Агата инстинктивно отступила назад к карете. – Вы уничтожили чёрного мага! Так избавьте нас от песчаного убийцы Крока!
- Слушайте, это невозможно! – пыталась перекричать их Агата, двигаясь спиной к карете и держа в руках выхваченный из ножен рубиновый меч. – Это преступление! Самоуправство! Мне нужно добраться до Варны и доложить об этом Главнокомандующему Королевской армии!
- Королевская псина!
Толпа горожан испуганно затихла, и из неё вышла женщина неопределённого возраста с яростно горящими чёрными глазами на худом измождённом лице. В руках она сжимала длинную нить чёрных бус с потемневшим от времени металлическим крестом.
- Всё как всегда! – зло выплюнула она в окаменевшее лицо наследницы клана Госсамер. – Вам всё равно, что творится за каменной оградой Варны! И ты такая же, как и эти псы!
Агата воткнула меч в ножны и, не проронив ни слова, помогла Марку забраться в карету и села сама, громко хлопнув дверцей.
- Тпру! – возница хлестнул беснующуюся лошадь по взмыленному крупу, и она, встав на дыбы, радостно поскакала в сторону Королевской столицы, оставив позади себя растерянную толпу бероунцев.
Вспылившая жительница южной столицы прижала к губам старый металлический крест на нитке бус и беззвучно заплакала, содрогаясь всем своим измождённым телом и с привычным смирением опуская замотанную в белый платок голову. Потеряв последнюю надежду на спасение от зла, которое спустя несколько веков пробудилось в бескрайней пустыне имени Бенджамина Кроу, горожане Бероуна смиренно ждали своей смерти на забытой богами южной границе магического измерения.
13 октября, 2013 год, внешний мир, Н-ск
- Что будешь пить? Пиво, коньяк?
Лоран открыл стеклянные дверцы домашнего бара и вопросительно взглянул на посеревшего и постаревшего на десять лет Ивана Громыкина. Он притулился в углу белого кожаного дивана и с безучастным видом изучал обстановку квартиры нотариуса, которая поражала его неизбалованное воображение: просторная гостиная со светлыми стенами вмещала в себя непрактичную белую мебель, книжный шкаф, кадку с раскидистой зелёной пальмой и телевизор, что занимал собой добрую половину одной из свободных стен. Деревянные жалюзи закрывали большое пластиковое окно от любопытных взглядов, а пушистый белый ковёр на светлом полу так и кричал о своей красоте всем, кто смотрел на него. По сравнению с заваленной раритетными вещами квартирой Громыкина, здесь царила дорогая пустота и чистота, которые никогда не нарушались единственным и безупречным жильцом этой обители.
- Кофе, - ответил Иван, ощущая в чужом доме непривычное спокойствие и умиротворение, чего не бывало раньше при посещении им квартир других людей. Даже голова, в последнее время раскалывающая на тысячу болевых осколков, перестала мучить своего обладателя и позволяла мыслить ясно. – Можно мне кофе?
- Сейчас сварю, - Лоран поставил бутылки со спиртным обратно в шкаф и направился в кухню. В идеально сидящем по фигуре синем костюме-тройке нотариус прекрасно вписывался в интерьер своего дома. – Тебе с сахаром, с молоком? – крикнул он оттуда.
- Без всего, - ответил Громыкин, не отрывая взгляда от резных листьев домашней пальмы.
Шум кофемолки отвлёк гостя от навязчивых тяжёлых дум, и он неслышно прошёл в кухню и забрался на высокий барный стул с низкой кожаной спинкой. Лоран хлопотал у небольшой кофемашины: ловко всыпал в определённый отсек свежемолотые зёрна, подставил две белые чашки. Спустя несколько секунд в них двумя тонкими струйками начал сочиться ароматный чёрный кофе. Громыкин вдыхал божественный запах своего любимого напитка и на время забыл, как нелепо он смотрится в этой великолепной кухне со встроенной техникой в своём потрёпанном вельветовом пиджаке, в чёрной водолазке и старых брюках не по размеру. Он с благодарностью принял от нового знакомого чашку кофе на красивом белом блюдце и проговорил:
- Ты сказал, что знаешь, где находится Агата Кобраль.… Тогда зачем тебе понадобился я?
- Скажем, не столько ты сам, сколько то, что у тебя внутри, - улыбнулся Ковски и серебряной чайной ложечкой указал бывшему журналисту на его живот.
- Не понял, - немного помолчав, произнёс Иван и отхлебнул горячий, исходящий ароматным паром кофе. – Объясни мне.
Лоран размешал сахар в своей чашке и отставил её в сторону. Облокотившись о барную стойку, пытливо взглянул в глаза своему гостю.
- Как ты думаешь, Иван, кроме нашего мира может существовать какой-нибудь другой?
- Возможно, - ответил Громыкин, отметив про себя, что этот странный нотариус готовит превосходный кофе. – Но фактов, подтверждающих это, нет.
- А если я скажу тебе, что такой мир есть? И он гораздо ближе, чем ты думаешь?
- Тогда я подумаю, что ты нездоров, - проговорил Иван.
- Понятно, - Ковски без тени своей привычной улыбки воззрился на пуговицу его вельветового пиджака с таким вниманием, что гость неловко заёрзал на стуле. – Тебя что-то беспокоит, Иван?
- Нет, ничего, - машинально соврал молодой человек, уже с подозрением поглядывая на серьёзно настроенного нотариуса.
- Головные боли, странные голоса, онемение мышц, бессонница либо ночные кошмары в коротких промежутках беспокойного сна? – Лоран приложил два сложенных пальца к своему виску. – Тебя это беспокоит, Иван?
Громыкин со звоном поставил чашку на блюдце.
- Ты точно нотариус? Не врач? Не ясновидящий?
- Скорее всего, и тот, и другой, и третий, - уклончиво ответил Ковски, не отрывая пристального взгляда от пуговицы пиджака своего гостя. – Ну, так как, Иван, тебя это беспокоит?
Поколебавшись, Громыкин решил признаться:
- Да, беспокоит.
Лоран утвердительно кивнул головой и, наклонившись, вытащил с нижней полки кухонного буфета прямоугольное зеркало на выдвижной подставке из цельного дерева. Оно имело старый измученный вид: отколотые края, потёртые и подожжённые углы, мутная отражающая поверхность с чёрными вкраплениями неизвестной субстанции. Сознание Громыкина-антиквара сразу же определило дату его создания: примерно вторая половина семнадцатого столетия. Но в какой стране был произведён этот чудесный предмет, Иван так и не смог определить. Задняя сторона зеркала была вдоль и поперёк испещрена надписями на неизвестном ему языке, который отдалённо напоминал то ли арабскую вязь, то ли греческий алфавит.
Лоран установил зеркало на барной стойке и повернул его отражающей стороной к своему гостю. На Громыкина исподлобья глядело собственное отражение: бледное худое лицо с тёмными кругами под впавшими глазами, растрёпанная причёска. Молодой человек растёр ладонью левую щёку и, вымученно улыбнувшись, ужаснулся своей гримасе в зеркале. Ковски поставил рядом с зеркалом толстую восковую свечу чёрного цвета и зажёг её обгоревший фитиль серебристой зажигалкой с инициалами «L.K». В кухне резко запахло восковой гарью и какими-то травами. Нотариус встал за спиной своего гостя и мягко направил его к зеркалу таким образом, чтобы он смотрел прямо на своё отражение.
- Смотри внимательно, - предупредил Ковски, придерживая напряжённые плечи Ивана. – И ты увидишь, что именно мне нужно от тебя, чтобы помочь Агате Кобраль.
- Ты не ответил на мой вопрос, - одними губами произнёс Громыкин, как завороженный глядя на своё отражение в старинном зеркале. – Где Агата?
- В опасности, - ответил Лоран и сжал его худые плечи. – Смотри!
Прищурившись, молодой человек вгляделся в зеркало и с ужасом увидел, как его отражение стало постепенно расплываться, уступая место совершенно другому лицу. Его растрёпанные тёмные волосы исчезали, как на замедленной киноплёнке, лицо вытягивалось, кожа темнела и приобретала странный бронзовый оттенок. Спустя мгновение на онемевшего Ивана смотрело тёмное и по-лошадиному вытянутое лицо с маленькими круглыми глазками красного цвета. Нос неизвестного создания походил на свиной пятак, из которого по-бычьему торчало золотистое кольцо. Из широких ассиметричных ноздрей выходил зловонный сероватый пар. На голове этого ужасного существа красовались ветвистые рога: в них была спутана колючая металлическая проволока с увядшими цветами, запах от которых сладковатой гнилью медленно распространился по всей кухне.
