Я невольно хихикнула. Вряд ли он в курсе, но его фраза удивительно точно повторила мои слова после того, как Тегрей предложил мне подписать договор.
Тегрей, видимо, подумал о том же. Его улыбка медленно сползла с губ, и он с нескрываемой досадой сказал:
— Да уж. Везет мне на принципиальных и честных. Ну и что будем делать с этой книженцией?
— Сам знаешь, — холодно ответил Томас. — Ее нужно уничтожить. Сжечь. И чем быстрее — тем лучше.
— Ой, да ладно тебе. — Тегрей фыркнул от сдерживаемого с трудом смеха. — Неужели ты в самом деле сделаешь это? Томас, это же настоящее чудо, что мы нашли ее! Нельзя просто так взять — и бросить ее в огонь.
— Просто так действительно нельзя, — с кривой ухмылкой подтвердил Томас. — А то дымом еще отравится кто-нибудь. Необходимо хорошо организовать этот процесс, чтобы никто не пострадал.
— Томас. — Тегрей, видимо, осознав, что тот говорит всерьез, помрачнел. С глухим вызовом вздернул подбородок, процедив: — Не глупи. Я понимаю, почему ты не хочешь отдавать мне книгу. Но позволь мне хотя бы ознакомиться с ней. Пару дней — и я верну ее тебе в целости и сохранности.
— Это не обсуждается, Тегрей. — Томас покрепче сжал книгу, как будто опасался, что герцог набросится на него и вырвет ее силой. — И пойми, я поступаю так лишь во благо. В первую очередь — тебе же.
После этого в комнате повисло молчание. Плотное, вязкое, страшное. Я чувствовала, как неуклонно сгущается напряжение между моими спутниками. Они сверлили друг друга немигающими взглядами, словно соревнуясь — кто не выдержит и первым моргнет или отведет глаза. Того и гляди, что схлестнутся в драке или магическом поединке.
Но почему? Что такого интересного в этой книге?
— Можно узнать, о чем вообще речь? — опасливо поинтересовалась я, осознав, что больше не в силах терпеть эту затянувшуюся сверх всякой меры паузу.
— А ты вообще не лезь, — резко осадил меня Томас, мигом напомнив мне прежнего лорда Бейрила. Острого и язвительного на язык. Правда, почти сразу опомнился и продолжил уже мягче: — Альберта, честное слово, это не твое дело. И я говорю так не потому, что хочу обидеть тебя, а потому, что боюсь за тебя. Есть некоторые вещи, от которых надлежит держаться как можно дальше.
На какое-то мгновение отвлекся от герцога и бросил на меня быстрый взгляд.
— Значит, книгу ты мне не отдашь, — печально резюмировал Тегрей в этот момент.
— Нет. — Томас вновь все свое внимание обратил на герцога. — Даже не проси. И ты прекрасно понимаешь, что я прав.
Тегрей заиграл желваками, явно недовольный упрямством приятеля. Сжал было кулаки — и одновременно с этим Томаса окутала невесомая дымка сгущающейся энергии. Лорд Бейрил приготовился отразить магическую атаку.
Я испуганно попятилась от этого зрелища. Ох, как бы мне не стать свидетельницей нового преступления! Понятия не имею, кто выйдет победителем из этой схватки, но одно ясно: сражаться они будут до последнего.
По-моему, пора делать ноги. Если начнется серьезная заварушка — то легче простого угодить под горячую руку к кому-нибудь из них.
Я развернулась с твердым намерением как можно скорее покинуть комнату. И почти уткнулась носом в пальто мужчины, который замер на пороге, с явным неудовольствием глядя на эту сцену.
— Господа, а можно узнать, что вы делаете в моем доме и почему распоряжаетесь моим имуществом? — спокойно спросил Уилфред Битт.
Вот так поворот! Сдается, дело завершено, так и не успев толком начаться.
«Рано радуешься, — буркнул внутренний голос. — Что-то подсказывает мне, что все только начинается».
— Значит, Уолт мертв, — тихо протянул Уилфред, сидя в кресле и грея между ладонями бокал с бренди. — Жаль.
Естественно, после столь внезапного появления хозяина дома Томас и Тегрей заключили временное перемирие. И сейчас причина их разногласий — злополучная книга — лежала на столике между бутылками с напитками.
Мы в очередной раз переместились в гостиную. Как и сказал Томас, Джейсон уже ушел, прежде вызвав на помощь людей и забрав с собою тело несчастного Уолта. В доме кроме нас четвертых никого не осталось.
Я то и дело украдкой сцеживала зевок за зевком, стыдливо прикрываясь ладонью. Дело к рассвету, а это бесконечная ночь даже не думает заканчиваться. Надеюсь, больше нас никто не потревожит неожиданным визитом?
В глубине души жила слабая надежда, что сейчас Уилфред даст понятные ответы на все наши вопросы — и мы разойдемся по домам, потому что расследование окажется законченным.
— Жаль? — с сарказмом хмыкнул Томас, который с очевидным неудовольствием разглядывал свои перчатки.
Он поторопился их снять, как только перенес книгу сюда. И сейчас по дорогой коже расплывались темные пятна, на глазах увеличивающиеся в размерах.
— И это все, что вы можете сказать о смерти брата? — добавил он и в упор посмотрел на Уилфреда.
— Откуда вы знаете, что он мой брат… — начал было он, но тут же осекся. Покосился на плохо затертый круг, границы которого виднелись на полу, затем перевел взгляд на меня и понятливо вздохнул, сказав: — Ах да. Мертвые тоже умеют разговаривать. А госпожа Альберта Вейсон, по всей видимости, одна из тех немногих, которым они с огромным удовольствием выкладывают все свои тайны и обиды.
— Почему вы так решили? — удивилась я.
И в самом деле — почему? Тегрей с Томасом тоже маги. Тогда по какой причине Уилфред так точно определил, что именно я беседовала с его погибшим братом?
— Это очевидно, моя дорогая. — Уилфред устало улыбнулся. — Магия смерти навеки впечатывается в ауру человека. Все, кто обладают, так сказать, специфическим зрением видят, кого тьма почтила даром размывать границы между двумя мирами.
Да уж, понятнее не стало. О каком таком специфическом зрении толкует Уилфред?
— Так вы видящий? — воскликнул Томас, и в его вопросе прозвучала странная смесь эмоций от восторга до страха.
— Когда-то считался таким. — Уилфред пожал плечами. — Конечно, дар от меня никуда не делся. Но я считаю его проклятьем и стараюсь использовать как можно реже. — Вздохнул и добавил чуть слышно: — Увы, последнее от меня не зависит. Невозможно ослепнуть по собственной воле.
Томас и Тегрей обменялись быстрыми взглядами. Затем напряженно уставились на Уилфреда, который продолжал баюкать в ладони бокал, пока ни разу не пригубив его.
— Что это значит? — спросила я, не выдержав мук любопытства.
— Видящие, моя дорогая, это… — Уилфред замялся, подыскивая нужное определение. Затем осторожно сказал: — Наверное, правильнее назвать нас теми, кто видит всю суть вещей и для которых нет загадок в человеческой природе. Если передо мной преступник — то я вижу, как черна его душа. Знаю, какие страсти гложут его изнутри. Пусть даже он ни разу не замарал своих рук кровью. Но бороться с внутренними демонами возможно лишь до поры до времени. Рано или поздно потаенное зло все равно одержит победу.
Путано и не очень понятно, если честно.
— Вы мыслевидец? — на всякий случай уточнила я.
— Нет. — Уилфред покачал головой. — Мысли я не читаю. Мне это по большому счету и не надо. Милая моя Альберта, я вижу человека. Просто знаю, плохой он или хороший, о чем мечтает, к чему стремится, на что надеется, чего боится.
— Вот как, — медленно протянула я, нахмурившись.
Интересно, а как тогда Уилфред видит меня? И ведь не спросишь напрямую. Потому что, говоря откровенно, очень страшно, что услышишь в ответ.
— Наверное, это очень тяжело, — вдруг подал голос Томас.
— Вы даже не представляете, насколько. — Уилфред печально поджал губы. — Хотя, наверное, как раз вы и можете хоть отдаленно понять всю глубину моего несчастья, поскольку являетесь мыслевидцем. Тоже своего рода проклятье небес. Но быть видящим тяжелее многократно. Я смотрю на маленького мальчика, который с упоением крошит хлеб голубям — и понимаю, что через пятнадцать лет он будет выслеживать на темной улице одиноких девушек, чтобы удовлетворить свою похоть. Передо мной стоит благообразный старик, убеленный сединами и почитаемый в обществе. А за его спиной виднеется тень грустной молодой женщины с пробитой головой. Его жена, которую он много лет назад избил до смерти, приревновав по пустяку. А потом инсценировал несчастный случай, силясь избежать наказания.
После чего замолчал, горестно вздохнув.
— Почему в таком случае вы не работаете в полиции? — полюбопытствовала я. — Вы бы были там воистину незаменимым.
— Потому что, Альберта, суду нужны веские улики, — вместо Уилфреда ответил мне Томас. — Шарлатанов и мошенников во все времена хватало. В курсе, сколько так называемых видящих или мыслевидцев разгуливает по Альмиону? Прикажешь каждому верить на слово? Даже мое свидетельство суд не примет во внимание, если прежде я не предоставлю убедительные доказательства вины.
Я вспомнила расследование покушения на короля. Да, Томас прав. Тегрей тогда прямо сказал Эдриану, что палата лордов проигнорирует слова Томаса о невиновности принца.
— Но самая главная причина в другом, — добавил Уилфред. — Не буду скрывать. В юности я действительно имел некоторое отношение к полиции. Был своего рода добровольным помощником в самых запутанных и сложных делах. Тем человеком, кто указывает верное направление для остальных. Но… Понимаете, Альберта. От этой грязи сильно устаешь. Романтика и гордость за первые раскрытые дела быстро улетучиваются. А на смену им приходят разочарование и ненависть к окружающим. Круг общения дознавателей весьма специфичен. Чаще всего им приходится иметь дело с негодяями и мерзавцами всех мастей. Это… Это утомляет. Начинаешь видеть мир исключительно в черных тонах.
— О да, — с нескрываемым сочувствием выдохнул Томас. — Я понимаю.
— Поэтому я отказался от подобного времяпрепровождения. — Уилфред виновато пожал плечами. — А потом случилась эта трагедия с Уолтом. И я предпочел покинуть Бриастль, хотя Роберт очень просил меня остаться. Переехал в тот город, где мои глаза отдыхали после всех этих долгих лет постоянного лицезрения пороков душ человеческих. Мерситаун — чудесный городок. Поистине замечательный. Да, у здешних жителей тоже есть тайны, которые они предпочитают не показывать окружающим. Но по сравнению с секретами большого города это так… Мелочи, на которые не обращаешь внимания.
— Так что случилось с вашим братом? — спросил Томас. — Он обвинил вас в смерти жены. Сказал, что из-за вас потерял семью.
Уилфред помрачнел. Опустил взгляд на бокал, о котором совсем забыл за время своеобразной исповеди. Сделал большой глоток и чуть не закашлялся от крепости напитка.
— В какой-то степени он прав, — глухо произнес он. — Его жена… Она изменяла ему. Красотка Меделин. Роскошная синеглазая брюнетка, вышедшая за него замуж сугубо по расчету. Я не вмешивался в эти отношения. По вполне понятным причинам предпочитал игнорировать семейные праздники и свел общение с братом практически на «нет». Естественно, он был в курсе моего дара. Естественно, заподозрил неладное. И однажды объявился на пороге моего дома. Пьяный в стельку, рыдающий в голос. Упал передо мной на колени, умоляя рассказать всю правду о жене. Она недавно родила. И, увы, ребенок был подозрительно похож на лучшего друга Уолта. Я точно знал, что все его подозрения верны. Меделин действительно родила не от него.
— Какая глупость! — пораженно воскликнула я. — Изменять человеку, брат которого видит тебя насквозь.
— Меделин была красива, но, увы, не отличалась особым умом. — Уилфред негромко хмыкнул. — Кстати, среди женщин такое часто встречается. А возможно, она просто не верила до конца в мой дар. Так или иначе, но Уолт вырвал у меня признание. Он грозился покончить с собой на моих глазах, если я не поклянусь честью, что новорожденный — его сын. И я… Я не смог этого сделать. Просто не смог, хотя потом сотни, тысячи раз корил себя за это. Подумаешь, стал бы клятвоотступником. Делов-то. Многие люди вообще не задумываются о подобном. Обещают то, что потом не намереваются выполнять. И никакая кара небес не обрушивается на их головы.
— Честным людям на этом свете жить тяжело, — согласился с ним Тегрей.
Герцог стоял чуть поодаль. До сего момента он не вмешивался в ход разговора. И меня его непривычная молчаливость настораживала.
А еще больше мне не нравилось, что он то и дело украдкой косился на книгу. Поневоле вспомнишь, что из-за нее Тегрей чуть не сошелся в смертельной схватке с Томасом. Но почему он так заинтересовался ею?
— Да уж. — Уилфред криво ухмыльнулся. — Так или иначе, но Уолт понял мой ответ. И отправился домой, пылая от законного негодования. Я пытался его остановить. Умолял остаться у меня на ночь. Мол, такие выяснения отношений лучше проводить на трезвую голову, а не в алкогольной горячке. Но брат не послушался меня. Лишь обронил, что мне не стоит беспокоиться. Он не тронет изменницу и пальцем. И я отступил. Знал, что он говорит правду. Мой брат всегда был мягким и добрым человеком, поэтому я был уверен, что он не причинит вреда ни Меделин, ни ребенку. Особенно ребенку! Тот-то уж точно ни в чем не был виноват. Но…
Замолчал, горестно закусив губу.
Никто не торопил его с продолжением рассказа. Удивительное дело, но на обычно бесстрастном лице Томаса было написано искреннее сочувствие. По всему было видно, что лорд Бейрил уже понимает, чем закончится эта история. Догадывалась об этом и я.
— Я не спал ночь, — глухо проговорил Уилфред. — То и дело порывался бежать в дом брата, но каждый раз останавливал себя. Мол, не дело вмешиваться в чужие семейные разборки. К тому же я верил своему дару, который никогда меня не обманывал. А мое так называемое магическое зрение утверждало, что Уолт не станет делать глупостей. Задремал я только на рассвете. Разбудили меня полицейские дознаватели, которые сообщили, что Уолт арестован по подозрению в убийстве жены и новорожденного сына.
— Но как? — невольно вырвалось у меня. — Неужели вы ошиблись?
— Я разговаривал с братом в камере, — тихо сказал Уилфред. — Он ничего не помнил о событиях той ночи. По дороге от меня он выпил еще. Набрался так, что память отказала ему. Слуги утверждали, что он явился домой далеко за полночь. Шатающийся, с совершенно безумными глазами. Ворвался в комнату кормилицы, выхватил из люльки ребенка, который немедленно зашелся в диком плаче. Затем кинулся с ним на руках в спальню супруги. Его пытался остановить старый дворецкий, но брат отшвырнул его в сторону с такой силой, что бедняга лишился чувств, хорошо приложившись об стену. Кормилица бросилась за подмогой к соседям. Но на все это потребовалось время. Когда выломали дверь спальни, то обнаружили Уолта, который остервенело тряс тело уже мертвой жены. Он задушил ее, прежде размозжив на ее глазах голову младенцу.
— И он действительно это сделал? — От ужаса у меня перехватило дыхание.
— Дверь и окна были заперты. — Уилфред пожал плечами. — Никто не видел и не слышал, чтобы кто-нибудь покидал дом. Сам Уолт, как я уже сказал, не помнил ничего. Вина моего брата была неоспоримой. А я получил жестокий урок, что мой дар тоже имеет ограничения. По всей видимости, алкоголь пробуждает внутри человека совершенно другое существо. Кровожадное, сумасшедшее, жаждущее чужих страданий. Брата осудили. Я чувствовал свою вину перед ним. Сделал все мыслимое и немыслимое, силясь добиться для него как можно более мягкого наказания.
Тегрей, видимо, подумал о том же. Его улыбка медленно сползла с губ, и он с нескрываемой досадой сказал:
— Да уж. Везет мне на принципиальных и честных. Ну и что будем делать с этой книженцией?
— Сам знаешь, — холодно ответил Томас. — Ее нужно уничтожить. Сжечь. И чем быстрее — тем лучше.
— Ой, да ладно тебе. — Тегрей фыркнул от сдерживаемого с трудом смеха. — Неужели ты в самом деле сделаешь это? Томас, это же настоящее чудо, что мы нашли ее! Нельзя просто так взять — и бросить ее в огонь.
— Просто так действительно нельзя, — с кривой ухмылкой подтвердил Томас. — А то дымом еще отравится кто-нибудь. Необходимо хорошо организовать этот процесс, чтобы никто не пострадал.
— Томас. — Тегрей, видимо, осознав, что тот говорит всерьез, помрачнел. С глухим вызовом вздернул подбородок, процедив: — Не глупи. Я понимаю, почему ты не хочешь отдавать мне книгу. Но позволь мне хотя бы ознакомиться с ней. Пару дней — и я верну ее тебе в целости и сохранности.
— Это не обсуждается, Тегрей. — Томас покрепче сжал книгу, как будто опасался, что герцог набросится на него и вырвет ее силой. — И пойми, я поступаю так лишь во благо. В первую очередь — тебе же.
После этого в комнате повисло молчание. Плотное, вязкое, страшное. Я чувствовала, как неуклонно сгущается напряжение между моими спутниками. Они сверлили друг друга немигающими взглядами, словно соревнуясь — кто не выдержит и первым моргнет или отведет глаза. Того и гляди, что схлестнутся в драке или магическом поединке.
Но почему? Что такого интересного в этой книге?
— Можно узнать, о чем вообще речь? — опасливо поинтересовалась я, осознав, что больше не в силах терпеть эту затянувшуюся сверх всякой меры паузу.
— А ты вообще не лезь, — резко осадил меня Томас, мигом напомнив мне прежнего лорда Бейрила. Острого и язвительного на язык. Правда, почти сразу опомнился и продолжил уже мягче: — Альберта, честное слово, это не твое дело. И я говорю так не потому, что хочу обидеть тебя, а потому, что боюсь за тебя. Есть некоторые вещи, от которых надлежит держаться как можно дальше.
На какое-то мгновение отвлекся от герцога и бросил на меня быстрый взгляд.
— Значит, книгу ты мне не отдашь, — печально резюмировал Тегрей в этот момент.
— Нет. — Томас вновь все свое внимание обратил на герцога. — Даже не проси. И ты прекрасно понимаешь, что я прав.
Тегрей заиграл желваками, явно недовольный упрямством приятеля. Сжал было кулаки — и одновременно с этим Томаса окутала невесомая дымка сгущающейся энергии. Лорд Бейрил приготовился отразить магическую атаку.
Я испуганно попятилась от этого зрелища. Ох, как бы мне не стать свидетельницей нового преступления! Понятия не имею, кто выйдет победителем из этой схватки, но одно ясно: сражаться они будут до последнего.
По-моему, пора делать ноги. Если начнется серьезная заварушка — то легче простого угодить под горячую руку к кому-нибудь из них.
Я развернулась с твердым намерением как можно скорее покинуть комнату. И почти уткнулась носом в пальто мужчины, который замер на пороге, с явным неудовольствием глядя на эту сцену.
— Господа, а можно узнать, что вы делаете в моем доме и почему распоряжаетесь моим имуществом? — спокойно спросил Уилфред Битт.
Вот так поворот! Сдается, дело завершено, так и не успев толком начаться.
«Рано радуешься, — буркнул внутренний голос. — Что-то подсказывает мне, что все только начинается».
Глава четвертая
— Значит, Уолт мертв, — тихо протянул Уилфред, сидя в кресле и грея между ладонями бокал с бренди. — Жаль.
Естественно, после столь внезапного появления хозяина дома Томас и Тегрей заключили временное перемирие. И сейчас причина их разногласий — злополучная книга — лежала на столике между бутылками с напитками.
Мы в очередной раз переместились в гостиную. Как и сказал Томас, Джейсон уже ушел, прежде вызвав на помощь людей и забрав с собою тело несчастного Уолта. В доме кроме нас четвертых никого не осталось.
Я то и дело украдкой сцеживала зевок за зевком, стыдливо прикрываясь ладонью. Дело к рассвету, а это бесконечная ночь даже не думает заканчиваться. Надеюсь, больше нас никто не потревожит неожиданным визитом?
В глубине души жила слабая надежда, что сейчас Уилфред даст понятные ответы на все наши вопросы — и мы разойдемся по домам, потому что расследование окажется законченным.
— Жаль? — с сарказмом хмыкнул Томас, который с очевидным неудовольствием разглядывал свои перчатки.
Он поторопился их снять, как только перенес книгу сюда. И сейчас по дорогой коже расплывались темные пятна, на глазах увеличивающиеся в размерах.
— И это все, что вы можете сказать о смерти брата? — добавил он и в упор посмотрел на Уилфреда.
— Откуда вы знаете, что он мой брат… — начал было он, но тут же осекся. Покосился на плохо затертый круг, границы которого виднелись на полу, затем перевел взгляд на меня и понятливо вздохнул, сказав: — Ах да. Мертвые тоже умеют разговаривать. А госпожа Альберта Вейсон, по всей видимости, одна из тех немногих, которым они с огромным удовольствием выкладывают все свои тайны и обиды.
— Почему вы так решили? — удивилась я.
И в самом деле — почему? Тегрей с Томасом тоже маги. Тогда по какой причине Уилфред так точно определил, что именно я беседовала с его погибшим братом?
— Это очевидно, моя дорогая. — Уилфред устало улыбнулся. — Магия смерти навеки впечатывается в ауру человека. Все, кто обладают, так сказать, специфическим зрением видят, кого тьма почтила даром размывать границы между двумя мирами.
Да уж, понятнее не стало. О каком таком специфическом зрении толкует Уилфред?
— Так вы видящий? — воскликнул Томас, и в его вопросе прозвучала странная смесь эмоций от восторга до страха.
— Когда-то считался таким. — Уилфред пожал плечами. — Конечно, дар от меня никуда не делся. Но я считаю его проклятьем и стараюсь использовать как можно реже. — Вздохнул и добавил чуть слышно: — Увы, последнее от меня не зависит. Невозможно ослепнуть по собственной воле.
Томас и Тегрей обменялись быстрыми взглядами. Затем напряженно уставились на Уилфреда, который продолжал баюкать в ладони бокал, пока ни разу не пригубив его.
— Что это значит? — спросила я, не выдержав мук любопытства.
— Видящие, моя дорогая, это… — Уилфред замялся, подыскивая нужное определение. Затем осторожно сказал: — Наверное, правильнее назвать нас теми, кто видит всю суть вещей и для которых нет загадок в человеческой природе. Если передо мной преступник — то я вижу, как черна его душа. Знаю, какие страсти гложут его изнутри. Пусть даже он ни разу не замарал своих рук кровью. Но бороться с внутренними демонами возможно лишь до поры до времени. Рано или поздно потаенное зло все равно одержит победу.
Путано и не очень понятно, если честно.
— Вы мыслевидец? — на всякий случай уточнила я.
— Нет. — Уилфред покачал головой. — Мысли я не читаю. Мне это по большому счету и не надо. Милая моя Альберта, я вижу человека. Просто знаю, плохой он или хороший, о чем мечтает, к чему стремится, на что надеется, чего боится.
— Вот как, — медленно протянула я, нахмурившись.
Интересно, а как тогда Уилфред видит меня? И ведь не спросишь напрямую. Потому что, говоря откровенно, очень страшно, что услышишь в ответ.
— Наверное, это очень тяжело, — вдруг подал голос Томас.
— Вы даже не представляете, насколько. — Уилфред печально поджал губы. — Хотя, наверное, как раз вы и можете хоть отдаленно понять всю глубину моего несчастья, поскольку являетесь мыслевидцем. Тоже своего рода проклятье небес. Но быть видящим тяжелее многократно. Я смотрю на маленького мальчика, который с упоением крошит хлеб голубям — и понимаю, что через пятнадцать лет он будет выслеживать на темной улице одиноких девушек, чтобы удовлетворить свою похоть. Передо мной стоит благообразный старик, убеленный сединами и почитаемый в обществе. А за его спиной виднеется тень грустной молодой женщины с пробитой головой. Его жена, которую он много лет назад избил до смерти, приревновав по пустяку. А потом инсценировал несчастный случай, силясь избежать наказания.
После чего замолчал, горестно вздохнув.
— Почему в таком случае вы не работаете в полиции? — полюбопытствовала я. — Вы бы были там воистину незаменимым.
— Потому что, Альберта, суду нужны веские улики, — вместо Уилфреда ответил мне Томас. — Шарлатанов и мошенников во все времена хватало. В курсе, сколько так называемых видящих или мыслевидцев разгуливает по Альмиону? Прикажешь каждому верить на слово? Даже мое свидетельство суд не примет во внимание, если прежде я не предоставлю убедительные доказательства вины.
Я вспомнила расследование покушения на короля. Да, Томас прав. Тегрей тогда прямо сказал Эдриану, что палата лордов проигнорирует слова Томаса о невиновности принца.
— Но самая главная причина в другом, — добавил Уилфред. — Не буду скрывать. В юности я действительно имел некоторое отношение к полиции. Был своего рода добровольным помощником в самых запутанных и сложных делах. Тем человеком, кто указывает верное направление для остальных. Но… Понимаете, Альберта. От этой грязи сильно устаешь. Романтика и гордость за первые раскрытые дела быстро улетучиваются. А на смену им приходят разочарование и ненависть к окружающим. Круг общения дознавателей весьма специфичен. Чаще всего им приходится иметь дело с негодяями и мерзавцами всех мастей. Это… Это утомляет. Начинаешь видеть мир исключительно в черных тонах.
— О да, — с нескрываемым сочувствием выдохнул Томас. — Я понимаю.
— Поэтому я отказался от подобного времяпрепровождения. — Уилфред виновато пожал плечами. — А потом случилась эта трагедия с Уолтом. И я предпочел покинуть Бриастль, хотя Роберт очень просил меня остаться. Переехал в тот город, где мои глаза отдыхали после всех этих долгих лет постоянного лицезрения пороков душ человеческих. Мерситаун — чудесный городок. Поистине замечательный. Да, у здешних жителей тоже есть тайны, которые они предпочитают не показывать окружающим. Но по сравнению с секретами большого города это так… Мелочи, на которые не обращаешь внимания.
— Так что случилось с вашим братом? — спросил Томас. — Он обвинил вас в смерти жены. Сказал, что из-за вас потерял семью.
Уилфред помрачнел. Опустил взгляд на бокал, о котором совсем забыл за время своеобразной исповеди. Сделал большой глоток и чуть не закашлялся от крепости напитка.
— В какой-то степени он прав, — глухо произнес он. — Его жена… Она изменяла ему. Красотка Меделин. Роскошная синеглазая брюнетка, вышедшая за него замуж сугубо по расчету. Я не вмешивался в эти отношения. По вполне понятным причинам предпочитал игнорировать семейные праздники и свел общение с братом практически на «нет». Естественно, он был в курсе моего дара. Естественно, заподозрил неладное. И однажды объявился на пороге моего дома. Пьяный в стельку, рыдающий в голос. Упал передо мной на колени, умоляя рассказать всю правду о жене. Она недавно родила. И, увы, ребенок был подозрительно похож на лучшего друга Уолта. Я точно знал, что все его подозрения верны. Меделин действительно родила не от него.
— Какая глупость! — пораженно воскликнула я. — Изменять человеку, брат которого видит тебя насквозь.
— Меделин была красива, но, увы, не отличалась особым умом. — Уилфред негромко хмыкнул. — Кстати, среди женщин такое часто встречается. А возможно, она просто не верила до конца в мой дар. Так или иначе, но Уолт вырвал у меня признание. Он грозился покончить с собой на моих глазах, если я не поклянусь честью, что новорожденный — его сын. И я… Я не смог этого сделать. Просто не смог, хотя потом сотни, тысячи раз корил себя за это. Подумаешь, стал бы клятвоотступником. Делов-то. Многие люди вообще не задумываются о подобном. Обещают то, что потом не намереваются выполнять. И никакая кара небес не обрушивается на их головы.
— Честным людям на этом свете жить тяжело, — согласился с ним Тегрей.
Герцог стоял чуть поодаль. До сего момента он не вмешивался в ход разговора. И меня его непривычная молчаливость настораживала.
А еще больше мне не нравилось, что он то и дело украдкой косился на книгу. Поневоле вспомнишь, что из-за нее Тегрей чуть не сошелся в смертельной схватке с Томасом. Но почему он так заинтересовался ею?
— Да уж. — Уилфред криво ухмыльнулся. — Так или иначе, но Уолт понял мой ответ. И отправился домой, пылая от законного негодования. Я пытался его остановить. Умолял остаться у меня на ночь. Мол, такие выяснения отношений лучше проводить на трезвую голову, а не в алкогольной горячке. Но брат не послушался меня. Лишь обронил, что мне не стоит беспокоиться. Он не тронет изменницу и пальцем. И я отступил. Знал, что он говорит правду. Мой брат всегда был мягким и добрым человеком, поэтому я был уверен, что он не причинит вреда ни Меделин, ни ребенку. Особенно ребенку! Тот-то уж точно ни в чем не был виноват. Но…
Замолчал, горестно закусив губу.
Никто не торопил его с продолжением рассказа. Удивительное дело, но на обычно бесстрастном лице Томаса было написано искреннее сочувствие. По всему было видно, что лорд Бейрил уже понимает, чем закончится эта история. Догадывалась об этом и я.
— Я не спал ночь, — глухо проговорил Уилфред. — То и дело порывался бежать в дом брата, но каждый раз останавливал себя. Мол, не дело вмешиваться в чужие семейные разборки. К тому же я верил своему дару, который никогда меня не обманывал. А мое так называемое магическое зрение утверждало, что Уолт не станет делать глупостей. Задремал я только на рассвете. Разбудили меня полицейские дознаватели, которые сообщили, что Уолт арестован по подозрению в убийстве жены и новорожденного сына.
— Но как? — невольно вырвалось у меня. — Неужели вы ошиблись?
— Я разговаривал с братом в камере, — тихо сказал Уилфред. — Он ничего не помнил о событиях той ночи. По дороге от меня он выпил еще. Набрался так, что память отказала ему. Слуги утверждали, что он явился домой далеко за полночь. Шатающийся, с совершенно безумными глазами. Ворвался в комнату кормилицы, выхватил из люльки ребенка, который немедленно зашелся в диком плаче. Затем кинулся с ним на руках в спальню супруги. Его пытался остановить старый дворецкий, но брат отшвырнул его в сторону с такой силой, что бедняга лишился чувств, хорошо приложившись об стену. Кормилица бросилась за подмогой к соседям. Но на все это потребовалось время. Когда выломали дверь спальни, то обнаружили Уолта, который остервенело тряс тело уже мертвой жены. Он задушил ее, прежде размозжив на ее глазах голову младенцу.
— И он действительно это сделал? — От ужаса у меня перехватило дыхание.
— Дверь и окна были заперты. — Уилфред пожал плечами. — Никто не видел и не слышал, чтобы кто-нибудь покидал дом. Сам Уолт, как я уже сказал, не помнил ничего. Вина моего брата была неоспоримой. А я получил жестокий урок, что мой дар тоже имеет ограничения. По всей видимости, алкоголь пробуждает внутри человека совершенно другое существо. Кровожадное, сумасшедшее, жаждущее чужих страданий. Брата осудили. Я чувствовал свою вину перед ним. Сделал все мыслимое и немыслимое, силясь добиться для него как можно более мягкого наказания.
