Тело Феотулы было полностью соткано из золотых лучей. Это была та, другая Фео. Но всё настолько же родная милая Феотула. Её взгляд был печален. Хотя, глаз у неё вовсе не было. Она видела меня сердцем. И на губах её сияла чуть заметная улыбка. Она была рада меня видеть. Казалось, если снимешь браслет на ноге, то она тут же улетит ввысь. И эта другая Фео спускалась ко мне по широкой винтовой лестнице.
Я не мог оторвать глаз от её безумно плавных и изящных движений. И каждый изгиб её тела будто бы звал меня. Светящийся силуэт неумолимо приближался ко мне. А я стоял, оцепенев, видя её воздушное тело, не прикрытое ничем.
И вот Небесная Феотула приблизилась ко мне. Но тут же остановилась в замешательстве. Что-то в ней почувствовало во мне подмену. Фео задержала дыхание и встала на цыпочки. Она слегка коснулось рукой моего лба. И моё тело насквозь обожгло током.
- Что ты здесь делаешь, Эрней?- Фео резко наклонила голову влево. Её голос был необычно холоден и груб. Моё дыхание перехватило.
- Эрней, что ты здесь делаешь?- повторила она уже более удивлённо, чем строго,- Мы ведь с тобой ещё не встретились.
- Фео, скажи мне…
- Я не должна тебе ничего говорить.
- Фео, скажи мне… Что стало с Золотым Городом?
- Мы научились плакать.
- Фео…
Она отрывает руку от моего лба. Меня вышвырнуло из сна резкой болью в глазах. Я снова оказался среди звёзд. Легенда о Золотом Городе преследовала меня, где бы я не находился. Связано ли это как-то с моим призванием. Жаль, я не успел спросить это у Эфона. И всё же, было ли общество, которое могло быть совершеннее нас? Да и может ли быть такое вообще? Получается, мы с Фео были и раньше. И были другими. И что-то нас уже разъединяло. Вот только, что?
Мысли мутились. Мне казалось, что я осознаю то, что не должен и не хочу осознавать. Неужели мы с ней являемся лишь частью одного большого громоздкого механизма. Тогда получается, что наша воля не определяет нашу судьбу. И наши судьбы в целом не значимы. Могла ли моя избранность быть предрешённой? Выходит, что я не прикладывал к этому никаких усилий. И сплетённые нити света решили всё за меня. И я сам не более, чем свой собственный прообраз. Подобие себя.
Интересно, знает ли об этом Фео? Вряд ли. Иначе, разве была бы она так легка? И всё же сколько в её взгляде тоски… Разве может она не знать? Наверняка она что-то чувствует. Только не может сказать. Нам всем не нужно особенно об этом думать. А уж тем более говорить. Мы рискуем разрушить всеобщую гармонию. Наш сад слишком хрупок. Даже в самом гармоничном человеке есть нечто разрушительное. У слова слишком большая сила. Мы должны проявлять сознательность. Бродя по краю, мы можем любить друг друга. И верить в то, что эта любовь взаимна. Ведь, мы никому не принадлежим. Даже себе. Мы лишь часть единого и неделимого потока света. Мы кораллы. Мы кораллы. Мы кораллы.
Проснулся я в полном воодушевлении и отправился прямиком к Фонтану для написания ещё одного пробного текста. Лунные дни отдыха пролетели незаметно. Нужно было теперь создавать новые тексты. Формулировать новые идеи. Необходимо было собрать мысли, которые почему-то никак не собирались и не упорядочивались.
Я думал почему-то совсем не о том и не о нужном. Я думал о том, видел ли я раньше Золотой Город или мне это показалось. Приснилось ли мне, что я лишь часть спиритического тела, для которого нет ни времени, ни даже самого пространства? Является ли всё вокруг дымкой, окаймляющей пороги вечного пути? Какая глупость! Нет. Всё, что я чувствую, действительно. И всё, что я чувствую, естественно.
Я в смущении сорвал с дерева сладкий плод и начал задумчиво жевать его по пути к Фонтану. Всё же меня раздирала какая-то совесть. Я думал, вдруг, всё не так, как мне кажется.
В дверях я встретил Фео. Но, кажется, она не была готова меня здесь увидеть. Не ждала, что я появлюсь. Её талию обнимал Белолицый Август. И что-то необычное блестело в её глазах.
- Тебе же не нужно писать текст…- смущённо говорит мне Фео,- Тебя ждут во Дворце.
- А…- удивлённо открываю я рот, не зная, что и сказать.
- Мы потом с тобой поговорим, иди...- покровительственно замечает она, слегка касаясь меня ногой.
Делать нечего. Я развернулся и пошёл в обратную сторону.
- Не злись,- раздражённо бросила она мне в след.
Честно говоря, не хотелось мне теперь во Дворец. Каждый раз, подходя к этим ступеням, я ощущал перед ними трепет. Мне не хотелось приходить сюда слишком часто. Это место для меня всегда было и будет священным. И каждый раз, приходя сюда, я должен преодолевать в себе священный страх. По моим ощущениям, это чуть ли не центр земли.
И я чувствую сильные вибрации, исходящие от дворца. Будто бы внутри расположен огромный мощный механизм, где тысячи винтиков будто крутят собой целую вселенную. Будто бы вся энергия нашей чудесной жизни течёт не прямиком из наших душ, а скорее от Дворца.
Когда я рассказывал об этом ощущении Феотуле, она смеялась и говорила, что у меня слишком глубокое и широкое воображение. Но теперь весь этот калейдоскоп воспоминаний значения не имел. Меня во Дворец вызвали не просто так. И теперь я должен был относиться ко всему с осознанием всего груза своей ответственности. Я теперь чемпион. А значит, от меня зависит многое. И я теперь обязан держать себя в руках. В конце концов, мои страхи ни на чём не основаны.
Я поднимаюсь по ступеням Дворца. И окрыляющее чувство вновь подхватывает меня. Я вновь ощущаю этот запах эфира, который оттуда исходит. Там внутри меня никогда не покидает мысль, что всё есть благостно и всё есть гармонично. Я поднимаюсь по ступеням и чувствую, как моя плоть наливается силой.
Перед входом меня встречает Златокудрый Небоокий Эфон. Он радостно оглядывает меня слезящимися глазами.
- Эрней! Рад видеть тебя в добром рассудке!
- Мне снились странные сны…
- Нам всем они снятся,- рассмеялся Эфон,- Тоже мне, удивил. Особенно после посвящения многих преследуют странные видения и иллюзии. Это пройдёт. Но если каждый из нас будет поддаваться снам, то мы все быстро ослабеем. И чем дальше сны, тем страшнее они. Ты и сам ведь понимаешь, что они могут свести тебя с ума.
- Понимаю, да.
- Я всегда знал, что ты умён. И даже более умён, чем мы это предполагали. И всё же я должен ещё раз проверить искренность твоих намерений. Ты же понимаешь, что в Великом Святилище не может быть и не должно быть проходимцев.
- Да, понимаю,- уверенно кивнул я.
Меня подвели к великому голубому пламени в чаше. Люди в синих капюшонах неотрывно смотрели на меня, совершенно ничего не говоря. Я не мог понять. Чего они хотят от меня, но при этом не смел спросить. Я чувствовал, что должен сам понять, что мне делать с пламенем.
Передо мной еле колыхался могущественный поток синей энергии. Я осторожно коснулся концами пальцев до его языка. Меня резко обожгло. Я раньше не чувствовал подобного. По всему моему телу пробежали мурашки. На лбу выступил пот. Но я не почувствовал страха. Сквозь меня прошла какая-то новая незнакомая для меня энергия. Я стал глубже дышать. Я осторожно начал водить рукой вокруг него, как бы немного поглаживая пламень. И пламень благостно реагировал на меня, наделяя меня этой мощной всепоглощающей энергией. Пламень постепенно заполнял меня, охватывая мою душу. Словно бы внутренне я сливался с пламенем, являясь продолжением его горения. И мой внутренний пламень разгорался всё сильнее.
Тут я смелею, и уже уверенно сую руку прямо в сердцевину этого клокочущего источника энергии. По всему телу пробегает приятное колыхание. Я победил пламень. Я слился с пламенем. Я чувствую в нём отражение собственной сути.
Он видел её будто бы уже совсем в другом свете. Она совсем не улыбалось ему. Но чувствовалось, что её это тоже как-то задевает и ранит.
Во мне будто бы открылась какая-то новая мощь, о которой я и не подозревал. Как несказанно я был рад, что Пламень меня принял. Это было что-то не похожее ни на что другое. Внутри Пламени отражалось некое лицо. Это было моё лицо. Это был новый я, словно бы полностью лишённый слабостей и страхов. И я улыбался этому лицу. Оно нравилось мне. Старейшины довольно кивнули. Значит, я сделал всё правильно.
- Теперь ты готов,- послышался будто бы издалека хриплый голос.
Я полностью был поглощён свей внутренней победой. Небоокий Златокудрый Эфон нежно взял меня за руку и повёл дальше внутрь Дворца. В середине его находилось нечто вроде винтовой лестницы вниз. Я даже не задавался вопросом, что может находиться под Дворцом.
Мы опускались всё дальше и дальше вглубь винтовой лестницы. Постепенно пространство начало будто бы сужаться. Воздух, ранее приятный и сладковатый, теперь становился каким-то спёртым и затхлым. Постепенно начинал слышаться словно бы мерный неприятный ритм барабанной дроби, совсем не похожий на музыку небесных сфер. Этот звук был непонятен мне и вводил меня в странное состояние смятения.
Мне было не плохо и не хорошо. Я словно бы совсем себя не чувствовал под этот мерный барабанный звон. Как будто здесь вниз шёл не я, а какой-то другой я или же вообще некий другой, не имеющий ко мне никакого отношения. Мне стало трудно дышать. Я начал закашливаться. Возникло странное чувство тошноты.
Мы с Эфоном остановились. Он покровительственно похлопал меня по спине. Мне стало легче.
- Ты справишься,- сказал он, глядя мне прямо в душу. Он снова взял меня за руку и повёл глубже вниз…
В центре этой странной штуки находилось огромное железное зубчатое колесо. Оно крутило собой множество более мелких зубчатых колёс. А те в свою очередь приводили в действие огромное количество других колёсиков и рычажков. Принципов действия всего этого я не понимал. Но грохот здесь стоял неописуемый.
Однако самым странным было вовсе не это. А то, каким образом это огромное колесо двигалось. Оно было соединено с круговыми рычагами, которые двигались по кругу, словно водоворот. А толкали эти рычаги маленькие уродливые существа. Множество красных сгорбленных человечков с отвратительными волдырями на теле приводили в действие этот громадный механизм.
Странно, но я совсем не испытывал к ним жалости. Они были отвратительны мне в самой своей сути. Я словно бы смотрел на них сквозь некую дымку. Я не хотел вообще созерцать этих уродов. Но всё равно я их видел. Увидев меня, они начали издавать мерзкое шипение.
- Это Эрфы,- пояснил Эфон,- они отстали от нас, они не могут ни мыслить, ни говорить, и потому более ни на что непригодны.
- Убери их! Не показывай мне их!- воскликнул я и отвернулся.
- Прости, Эрней. Но ты должен был это увидеть.
- За что же ты так со мной, Златокудрый Эфон?
- Если бы ты не видел всего, мы бы не смогли провести обряд. Обряд посвящения в Хранители.
- Я буду Хранителем? Я не знал об этом.
- Ты не знал об этом. Но ты это чувствовал. Не правда ли?
- Правда…
Я весь затрясся. С одной стороны я просто был не готов ко всему этому. Чудики, красные существа, вид мучений, великая роль… С другой стороны что-то во мне говорило, что так оно и нужно и так оно и должно быть. Внутренний синий пламень, бушующий во мне, придавал мне некоторой уверенности. Я вытер слёзы с лица своего.
- Хорошо, я выполню свой долг. Я сделаю всё, что необходимо Литерате!
Эфон удовлетворённо кивнул.
- Я знал, что в тебе есть сила. Хотя, если говорить между нами честно, Совет до конца сомневался, что ты сможешь.
- Какие у Совета есть основания для сомнений в моей пламенной преданности?
- Никаких, но… предыдущие трое юношей, которых мы отваживались пустить сюда, просто сходили с ума. Они элементарно не готовы были поверить в то, что видят. Мы садили их по одному в яму, и там они окончательно заболевали. Им начали мерещиться демоны и бесы, существа, которые являются эманацией наших страхов. Потом, в виде эксперимента мы спустили сюда одну девушку, и она стала чуть странной после этого…
- Фео…- почему-то вырвалось у меня.
- Да, она,- задумчиво стал тараторить Эфон, будто бы разговаривая сам с собой,- Феотула была очень послушной и ничем старалась не выдать своей неприязни, но чувствовалось, что ей отвратителен и сам Дворец и обряд в виде натирания маслами, и все мы словно бы не внушали ей доверия. К великому пламени она боялась даже приближаться.
Мы провели с ней несколько воспитательных бесед и даже на несколько дней посадили в яму. Но вера в прекрасное в ней нисколько не пошатнулась. И за недостатком признаков болезни нам пришлось её просто отпустить. Потому что никаких причин её дальше держать у нас не было. Фильтром она не болеет, это было проверено. Но и полностью здоровой Феотулу назвать нельзя. Она начала грезить толи параллельными мирами, толи эфемерностью всего сущего. Иногда ей виделись не бесы, но светлые ангелы. Но всё это не более чем игры разума. Её иллюзии не имеют ничего общего с настоящим. Ты-то должен это понимать.
- Да… Понимаю.
- Но нам всё равно нужен был Продолжатель. И я почему-то приметил тебя. Ты знал, что Гакон сильнее и мастеровитее тебя, но ты решился на этот поединок из одной гордости. Ты смог не проиграть лишь потому, что не испытывал страха. А страх – это главное, что мешает нам на пути к великому и прекрасному. Ты метал тогда не ради себя и не ради других. А во имя самого искусства метания. И я чувствовал эту веру в тебе. И сердце моё колотилось.
- Вы следили за поединком?
- Я вообще давно за тобой приглядываю. И даже читал некоторые твои тексты перед сожжением. И порой даже пускал над ними скупую слезу. Насколько ты изворотливо иногда закручиваешь мысль. В твоём языке есть пламень. А Пламень – это редкое явление.
- Но я не лучший из них… И даже не самый талантливый.
Мы постепенно поднимались обратно во Дворец. Звуки и грохот понемногу стихали.
- Я знаю о твоих слабостях, Эрней. Я знаю и о том, что ты балуешься по ночам. Все мы в юности любили немного писать в стол, даже зная, что это полностью запрещено и чревато головной болью и депрессиями.
Так уж устроен литератец. Наше племя дало ему всё, но ему всё же счастья. Ему недостаточно просто быть счастливым и познавать наслаждение любви. Он жаждет понимать, что же он такое и для чего он есть. Но все эти мысли заводят нас лишь в тупик. Человек, созревший для жизни, понимает, что не все вопросы подвластны нашему сознанию.
Ему это и не нужно. Высший человек не живёт для чего-то. Только Высший человек способен жить во имя себя. Ты понял меня, Эрней?
- Да… я, кажется, понял тебя. Но скажи мне одну вещь…
- Что беспокоит тебя, Эрней?
- Что будет с Галкеем?
Эфон улыбнулся:
- Ты знаешь, он сам изберёт свою судьбу.
- Но как я могу помочь другу, Эфон, подскажи?
Хранитель ещё сильнее расплылся в улыбке:
- Не называй его имени, пока не придёт время.
Я вышел из Дворца, снова пребывая в смятении. Теперь я знал. Теперь я многое чувствовал и понимал. И всё это было одновременно и большим грузом. Меня терзали смутные сомнения по поводу моей роли… Что я ценного мог сделать? И главное, для чего же я нужен теперь? Справлюсь ли я с новой для себя ролью? Меня ещё гложела тоска по Феотуле.
Я не мог оторвать глаз от её безумно плавных и изящных движений. И каждый изгиб её тела будто бы звал меня. Светящийся силуэт неумолимо приближался ко мне. А я стоял, оцепенев, видя её воздушное тело, не прикрытое ничем.
И вот Небесная Феотула приблизилась ко мне. Но тут же остановилась в замешательстве. Что-то в ней почувствовало во мне подмену. Фео задержала дыхание и встала на цыпочки. Она слегка коснулось рукой моего лба. И моё тело насквозь обожгло током.
- Что ты здесь делаешь, Эрней?- Фео резко наклонила голову влево. Её голос был необычно холоден и груб. Моё дыхание перехватило.
- Эрней, что ты здесь делаешь?- повторила она уже более удивлённо, чем строго,- Мы ведь с тобой ещё не встретились.
- Фео, скажи мне…
- Я не должна тебе ничего говорить.
- Фео, скажи мне… Что стало с Золотым Городом?
- Мы научились плакать.
- Фео…
Она отрывает руку от моего лба. Меня вышвырнуло из сна резкой болью в глазах. Я снова оказался среди звёзд. Легенда о Золотом Городе преследовала меня, где бы я не находился. Связано ли это как-то с моим призванием. Жаль, я не успел спросить это у Эфона. И всё же, было ли общество, которое могло быть совершеннее нас? Да и может ли быть такое вообще? Получается, мы с Фео были и раньше. И были другими. И что-то нас уже разъединяло. Вот только, что?
Мысли мутились. Мне казалось, что я осознаю то, что не должен и не хочу осознавать. Неужели мы с ней являемся лишь частью одного большого громоздкого механизма. Тогда получается, что наша воля не определяет нашу судьбу. И наши судьбы в целом не значимы. Могла ли моя избранность быть предрешённой? Выходит, что я не прикладывал к этому никаких усилий. И сплетённые нити света решили всё за меня. И я сам не более, чем свой собственный прообраз. Подобие себя.
Интересно, знает ли об этом Фео? Вряд ли. Иначе, разве была бы она так легка? И всё же сколько в её взгляде тоски… Разве может она не знать? Наверняка она что-то чувствует. Только не может сказать. Нам всем не нужно особенно об этом думать. А уж тем более говорить. Мы рискуем разрушить всеобщую гармонию. Наш сад слишком хрупок. Даже в самом гармоничном человеке есть нечто разрушительное. У слова слишком большая сила. Мы должны проявлять сознательность. Бродя по краю, мы можем любить друг друга. И верить в то, что эта любовь взаимна. Ведь, мы никому не принадлежим. Даже себе. Мы лишь часть единого и неделимого потока света. Мы кораллы. Мы кораллы. Мы кораллы.
Проснулся я в полном воодушевлении и отправился прямиком к Фонтану для написания ещё одного пробного текста. Лунные дни отдыха пролетели незаметно. Нужно было теперь создавать новые тексты. Формулировать новые идеи. Необходимо было собрать мысли, которые почему-то никак не собирались и не упорядочивались.
Я думал почему-то совсем не о том и не о нужном. Я думал о том, видел ли я раньше Золотой Город или мне это показалось. Приснилось ли мне, что я лишь часть спиритического тела, для которого нет ни времени, ни даже самого пространства? Является ли всё вокруг дымкой, окаймляющей пороги вечного пути? Какая глупость! Нет. Всё, что я чувствую, действительно. И всё, что я чувствую, естественно.
Я в смущении сорвал с дерева сладкий плод и начал задумчиво жевать его по пути к Фонтану. Всё же меня раздирала какая-то совесть. Я думал, вдруг, всё не так, как мне кажется.
В дверях я встретил Фео. Но, кажется, она не была готова меня здесь увидеть. Не ждала, что я появлюсь. Её талию обнимал Белолицый Август. И что-то необычное блестело в её глазах.
- Тебе же не нужно писать текст…- смущённо говорит мне Фео,- Тебя ждут во Дворце.
- А…- удивлённо открываю я рот, не зная, что и сказать.
- Мы потом с тобой поговорим, иди...- покровительственно замечает она, слегка касаясь меня ногой.
Делать нечего. Я развернулся и пошёл в обратную сторону.
- Не злись,- раздражённо бросила она мне в след.
Честно говоря, не хотелось мне теперь во Дворец. Каждый раз, подходя к этим ступеням, я ощущал перед ними трепет. Мне не хотелось приходить сюда слишком часто. Это место для меня всегда было и будет священным. И каждый раз, приходя сюда, я должен преодолевать в себе священный страх. По моим ощущениям, это чуть ли не центр земли.
И я чувствую сильные вибрации, исходящие от дворца. Будто бы внутри расположен огромный мощный механизм, где тысячи винтиков будто крутят собой целую вселенную. Будто бы вся энергия нашей чудесной жизни течёт не прямиком из наших душ, а скорее от Дворца.
Когда я рассказывал об этом ощущении Феотуле, она смеялась и говорила, что у меня слишком глубокое и широкое воображение. Но теперь весь этот калейдоскоп воспоминаний значения не имел. Меня во Дворец вызвали не просто так. И теперь я должен был относиться ко всему с осознанием всего груза своей ответственности. Я теперь чемпион. А значит, от меня зависит многое. И я теперь обязан держать себя в руках. В конце концов, мои страхи ни на чём не основаны.
Я поднимаюсь по ступеням Дворца. И окрыляющее чувство вновь подхватывает меня. Я вновь ощущаю этот запах эфира, который оттуда исходит. Там внутри меня никогда не покидает мысль, что всё есть благостно и всё есть гармонично. Я поднимаюсь по ступеням и чувствую, как моя плоть наливается силой.
Перед входом меня встречает Златокудрый Небоокий Эфон. Он радостно оглядывает меня слезящимися глазами.
- Эрней! Рад видеть тебя в добром рассудке!
- Мне снились странные сны…
- Нам всем они снятся,- рассмеялся Эфон,- Тоже мне, удивил. Особенно после посвящения многих преследуют странные видения и иллюзии. Это пройдёт. Но если каждый из нас будет поддаваться снам, то мы все быстро ослабеем. И чем дальше сны, тем страшнее они. Ты и сам ведь понимаешь, что они могут свести тебя с ума.
- Понимаю, да.
- Я всегда знал, что ты умён. И даже более умён, чем мы это предполагали. И всё же я должен ещё раз проверить искренность твоих намерений. Ты же понимаешь, что в Великом Святилище не может быть и не должно быть проходимцев.
- Да, понимаю,- уверенно кивнул я.
Меня подвели к великому голубому пламени в чаше. Люди в синих капюшонах неотрывно смотрели на меня, совершенно ничего не говоря. Я не мог понять. Чего они хотят от меня, но при этом не смел спросить. Я чувствовал, что должен сам понять, что мне делать с пламенем.
Передо мной еле колыхался могущественный поток синей энергии. Я осторожно коснулся концами пальцев до его языка. Меня резко обожгло. Я раньше не чувствовал подобного. По всему моему телу пробежали мурашки. На лбу выступил пот. Но я не почувствовал страха. Сквозь меня прошла какая-то новая незнакомая для меня энергия. Я стал глубже дышать. Я осторожно начал водить рукой вокруг него, как бы немного поглаживая пламень. И пламень благостно реагировал на меня, наделяя меня этой мощной всепоглощающей энергией. Пламень постепенно заполнял меня, охватывая мою душу. Словно бы внутренне я сливался с пламенем, являясь продолжением его горения. И мой внутренний пламень разгорался всё сильнее.
Тут я смелею, и уже уверенно сую руку прямо в сердцевину этого клокочущего источника энергии. По всему телу пробегает приятное колыхание. Я победил пламень. Я слился с пламенем. Я чувствую в нём отражение собственной сути.
Он видел её будто бы уже совсем в другом свете. Она совсем не улыбалось ему. Но чувствовалось, что её это тоже как-то задевает и ранит.
Глава 8. Восход
Во мне будто бы открылась какая-то новая мощь, о которой я и не подозревал. Как несказанно я был рад, что Пламень меня принял. Это было что-то не похожее ни на что другое. Внутри Пламени отражалось некое лицо. Это было моё лицо. Это был новый я, словно бы полностью лишённый слабостей и страхов. И я улыбался этому лицу. Оно нравилось мне. Старейшины довольно кивнули. Значит, я сделал всё правильно.
- Теперь ты готов,- послышался будто бы издалека хриплый голос.
Я полностью был поглощён свей внутренней победой. Небоокий Златокудрый Эфон нежно взял меня за руку и повёл дальше внутрь Дворца. В середине его находилось нечто вроде винтовой лестницы вниз. Я даже не задавался вопросом, что может находиться под Дворцом.
Мы опускались всё дальше и дальше вглубь винтовой лестницы. Постепенно пространство начало будто бы сужаться. Воздух, ранее приятный и сладковатый, теперь становился каким-то спёртым и затхлым. Постепенно начинал слышаться словно бы мерный неприятный ритм барабанной дроби, совсем не похожий на музыку небесных сфер. Этот звук был непонятен мне и вводил меня в странное состояние смятения.
Мне было не плохо и не хорошо. Я словно бы совсем себя не чувствовал под этот мерный барабанный звон. Как будто здесь вниз шёл не я, а какой-то другой я или же вообще некий другой, не имеющий ко мне никакого отношения. Мне стало трудно дышать. Я начал закашливаться. Возникло странное чувство тошноты.
Мы с Эфоном остановились. Он покровительственно похлопал меня по спине. Мне стало легче.
- Ты справишься,- сказал он, глядя мне прямо в душу. Он снова взял меня за руку и повёл глубже вниз…
В центре этой странной штуки находилось огромное железное зубчатое колесо. Оно крутило собой множество более мелких зубчатых колёс. А те в свою очередь приводили в действие огромное количество других колёсиков и рычажков. Принципов действия всего этого я не понимал. Но грохот здесь стоял неописуемый.
Однако самым странным было вовсе не это. А то, каким образом это огромное колесо двигалось. Оно было соединено с круговыми рычагами, которые двигались по кругу, словно водоворот. А толкали эти рычаги маленькие уродливые существа. Множество красных сгорбленных человечков с отвратительными волдырями на теле приводили в действие этот громадный механизм.
Странно, но я совсем не испытывал к ним жалости. Они были отвратительны мне в самой своей сути. Я словно бы смотрел на них сквозь некую дымку. Я не хотел вообще созерцать этих уродов. Но всё равно я их видел. Увидев меня, они начали издавать мерзкое шипение.
- Это Эрфы,- пояснил Эфон,- они отстали от нас, они не могут ни мыслить, ни говорить, и потому более ни на что непригодны.
- Убери их! Не показывай мне их!- воскликнул я и отвернулся.
- Прости, Эрней. Но ты должен был это увидеть.
- За что же ты так со мной, Златокудрый Эфон?
- Если бы ты не видел всего, мы бы не смогли провести обряд. Обряд посвящения в Хранители.
- Я буду Хранителем? Я не знал об этом.
- Ты не знал об этом. Но ты это чувствовал. Не правда ли?
- Правда…
Я весь затрясся. С одной стороны я просто был не готов ко всему этому. Чудики, красные существа, вид мучений, великая роль… С другой стороны что-то во мне говорило, что так оно и нужно и так оно и должно быть. Внутренний синий пламень, бушующий во мне, придавал мне некоторой уверенности. Я вытер слёзы с лица своего.
- Хорошо, я выполню свой долг. Я сделаю всё, что необходимо Литерате!
Эфон удовлетворённо кивнул.
- Я знал, что в тебе есть сила. Хотя, если говорить между нами честно, Совет до конца сомневался, что ты сможешь.
- Какие у Совета есть основания для сомнений в моей пламенной преданности?
- Никаких, но… предыдущие трое юношей, которых мы отваживались пустить сюда, просто сходили с ума. Они элементарно не готовы были поверить в то, что видят. Мы садили их по одному в яму, и там они окончательно заболевали. Им начали мерещиться демоны и бесы, существа, которые являются эманацией наших страхов. Потом, в виде эксперимента мы спустили сюда одну девушку, и она стала чуть странной после этого…
- Фео…- почему-то вырвалось у меня.
- Да, она,- задумчиво стал тараторить Эфон, будто бы разговаривая сам с собой,- Феотула была очень послушной и ничем старалась не выдать своей неприязни, но чувствовалось, что ей отвратителен и сам Дворец и обряд в виде натирания маслами, и все мы словно бы не внушали ей доверия. К великому пламени она боялась даже приближаться.
Мы провели с ней несколько воспитательных бесед и даже на несколько дней посадили в яму. Но вера в прекрасное в ней нисколько не пошатнулась. И за недостатком признаков болезни нам пришлось её просто отпустить. Потому что никаких причин её дальше держать у нас не было. Фильтром она не болеет, это было проверено. Но и полностью здоровой Феотулу назвать нельзя. Она начала грезить толи параллельными мирами, толи эфемерностью всего сущего. Иногда ей виделись не бесы, но светлые ангелы. Но всё это не более чем игры разума. Её иллюзии не имеют ничего общего с настоящим. Ты-то должен это понимать.
- Да… Понимаю.
- Но нам всё равно нужен был Продолжатель. И я почему-то приметил тебя. Ты знал, что Гакон сильнее и мастеровитее тебя, но ты решился на этот поединок из одной гордости. Ты смог не проиграть лишь потому, что не испытывал страха. А страх – это главное, что мешает нам на пути к великому и прекрасному. Ты метал тогда не ради себя и не ради других. А во имя самого искусства метания. И я чувствовал эту веру в тебе. И сердце моё колотилось.
- Вы следили за поединком?
- Я вообще давно за тобой приглядываю. И даже читал некоторые твои тексты перед сожжением. И порой даже пускал над ними скупую слезу. Насколько ты изворотливо иногда закручиваешь мысль. В твоём языке есть пламень. А Пламень – это редкое явление.
- Но я не лучший из них… И даже не самый талантливый.
Мы постепенно поднимались обратно во Дворец. Звуки и грохот понемногу стихали.
- Я знаю о твоих слабостях, Эрней. Я знаю и о том, что ты балуешься по ночам. Все мы в юности любили немного писать в стол, даже зная, что это полностью запрещено и чревато головной болью и депрессиями.
Так уж устроен литератец. Наше племя дало ему всё, но ему всё же счастья. Ему недостаточно просто быть счастливым и познавать наслаждение любви. Он жаждет понимать, что же он такое и для чего он есть. Но все эти мысли заводят нас лишь в тупик. Человек, созревший для жизни, понимает, что не все вопросы подвластны нашему сознанию.
Ему это и не нужно. Высший человек не живёт для чего-то. Только Высший человек способен жить во имя себя. Ты понял меня, Эрней?
- Да… я, кажется, понял тебя. Но скажи мне одну вещь…
- Что беспокоит тебя, Эрней?
- Что будет с Галкеем?
Эфон улыбнулся:
- Ты знаешь, он сам изберёт свою судьбу.
- Но как я могу помочь другу, Эфон, подскажи?
Хранитель ещё сильнее расплылся в улыбке:
- Не называй его имени, пока не придёт время.
Я вышел из Дворца, снова пребывая в смятении. Теперь я знал. Теперь я многое чувствовал и понимал. И всё это было одновременно и большим грузом. Меня терзали смутные сомнения по поводу моей роли… Что я ценного мог сделать? И главное, для чего же я нужен теперь? Справлюсь ли я с новой для себя ролью? Меня ещё гложела тоска по Феотуле.
