Понимает ли она, как мне сейчас непросто? Или голова её сейчас забита чем-то другим? В любом случае я теперь должен был многое обдумать один. Я всегда знал, что смогу многое, но не догадывался, что пойду так далеко.
Я подошёл к озеру. И, дабы успокоить свои мысли, начал вглядываться в мягкую полупрозрачную гладь. И тут, словно бы островок света, я замечаю купающуюся в нём Ари. Её движения плавны и изящны.
Порой, меня даже пугало её вселенское спокойствие. Судьба Галкея была нам неизвестна. Меня отчуждали от написания текстов и готовили к посвящению в Хранители. Феотула с каждым днём была всё печальнее и задумчивее. А Ариалку будто бы не трогало всё это. Её мысли и чувства всегда были направлены внутрь себя. В любой ситуации она сохраняла изящество и внешнюю гармоничность во всём.
В какой-то момент я даже рискнул внутри себя обвинить красавицу в жестокосердии. Но тут же осёкся. Ари никогда не желала мне зла. И другим тоже. Когда я спрашивал её о жизни, она всегда подсказывала мне, как быть. И всё же теперь её движения, её формы, её красота раздражали меня. Внутри моей души вновь разгорался какой-то пламень. Я начинал замечать в чертах Ари что-то новое невиданное, к чему я ещё не прикасался. Каждая линия на её теле теперь напоминала мне луч. Луч того света, что был для меня недосягаем.
Она невольно подняла на меня свой взгляд. В Литерате нет никаких запретов. Но даже у нас такой прямой и долгий взгляд на девушку может быть воспринят неправильно. Я смутился.
- Я знаю, что я красива,- ответила, смеясь, на мои мысли Ари,- Но что ты хочешь спросить, Эрней?
О, милая мудрая Ари…
- Ты знаешь, меня сейчас готовят к посвящению.
- Я слышала…- безразлично отвела взгляд Ариалка.
- Мне немного страшно…
- Почему же?- Ари широко раскрыла глаза.
- Я не знаю… Мне кажется, я могу не справиться.
- Но ведь они выбрали именно тебя.
- Они могли и ошибиться.
Ари постепенно выходила на берег, выжимая свои длинные золотистые волосы.
- Ты всегда знал, что ты необыкновенный литератец. И я это знала.
Она окончательно вышла из воды и положила мне руку на плечо.
- Это ещё не всё, Ари. Я не знаю, как сказать…
- Скажи мне,- улыбнулась мне Ариалка,- Ты можешь мне всё говорить.
- Я… Мне кажется, я болен. Это пока не серьёзно. Но, мне кажется, я могу заразиться Фильтром. Моя вера слаба…
- Мы все заражены Фильтром,- неожиданно спокойно сказала Ари. Фильтр – это то, что искажает потоки света, которые мы видим.
- Но разве мы не видим потоки света такими, какие они есть?
- Нет, свет не заполняет наше пространство полностью. Если бы мы видели чистые потоки света, мы бы не смогли рассмотреть картинку перед глазами. Или ослепли бы совсем. Чтобы увидеть картинку, нам нужен Фильтр. Фильтр – это способ восприятия света. Фильтр – это и есть угол зрения.
Просто очень легко своё восприятие засорить чем-нибудь. Веками мыслители, которые углублялись в размышления слишком сильно, очень страдали. Они страдали депрессиями, засоряли своё восприятие совершенно лишними идеями. Свет для них становился почти невидим. За толщей вопросов и противоречий они не находили ни потоков света, ни самих себя. Лишнее знание порождало в них лишнюю тоску. Тоска приводила их к безумию.
Именно поэтому мы не знаем многого. И многого Никто не хочет, чтобы мы потеряли внутреннее духовное равновесие. Правила Древних непреложны. Если мы перестанем верить в прекрасное и всецелое, Пустошь разверзнется перед нами, и мы будем вынуждены скитаться и выживать. А скорее всего, никто из нас не выживет в Пустоши. Мы построили на холме лучистую деревню. Лучшую из всех, какие могут быть. Покинуть Литерату означает сделать шаг в Бездну.
- Но какая может быть у меня роль во всём этом?
- Эрней, ключевая! Я всегда верила в то, что ты можешь привести нас к чему-то великому и высокому. Мы должны двигаться вперёд. Нам нужен новый Хранитель.
- Ты правда веришь в меня, Ари?
- Конечно, глупый. Ты почти и есть для меня проводник света!
Ариалка крепко обняла меня, прижавшись своим холодным, но греющим телом. У меня на мгновение перехватило дыхание. Ноги просто подкашивает от внезапного прилива крови в голову. Я кусаю губы Ариалки. Она нерешительно пытается отстраниться, но я покрываю её шею лёгкими поцелуями, попутно рукой прижимая к себе. Её попытки извиваться всё неувереннее. Она словно бы танцует под ненавязчивыми движениями моих пальцев. И вот я уже крепко сжимаю её плоть руками и зубами. Она издаёт неловкий писк толи протеста, толи неуверенного согласия. Впрочем, поздно. Я полностью теряю контроль над собой…
Мы лежим, сплетясь в объятьях. И свет… Свет проникает внутрь меня через чуть приоткрытые глаза. Свет падает на нас сквозь ветвистые кроны деревьев. Сколько же в ней тепла… Ариалка, насколько же ты прекрасна… Я зарываюсь в её объятья, пытаясь сбежать от своих внутренних страхов и противоречий. Я нежно глажу её по щеке.
- Мой прекрасный… Что с тобой?- говорит мне ласково Ари.
- Ты знаешь, я очень боюсь упасть.
- Ты летишь…- говорит мне Ари. Я растворяюсь в её глазах и впиваюсь в её губы.
Мы едины под прекрасным небом. Для нас больше нет ничего несветлого. Я держу её за пальцы и чувствую гармонию внутри себя. В мире нет ничего прекраснее и прелестнее, чем это ощущение жизни. Под еле слышный шелест ив мы пробираемся сквозь границы ощущений. Я не могу насытиться ею. И мне совсем не жаль Галкея, пока ветерок так ласково обдувает мою кожу. Я целую её в плечо, и Ариалка засыпает. Я встаю под вечер и иду вслед заходящему солнцу.
В воздухе висело какое-то особенное волнение. В центре главной улицы кипели страсти. Феотула совсем обнажённая танцевала у самого Фонтана. Это не запрещалось в Литерате. Но и не поощрялось особенно. Литеранка, которая отваживалась на такое, рисковала быть разорванной на куски юными литератцами. Дело в том, что в Литерате существовал древний обряд. Обряд извлечения души. Та, которая готова была слиться со светом бесконечности, выходила в центр круга. Выходила и начинала танцевать.
Но что Феотула теперь задумала? Что она хотела сказать этими своими движениями? Что теперь скрывала её легкомысленная самодовольная улыбка? Оттенок лукавства в этот момент отпечатался на её губах. В её взгляде горели как будто недобрые огоньки. Она властно и гордо оглядывала восторженную толпу. Её окрикивали поощрительные возгласы. Со всех сторон начинали доноситься ритмичные аплодисменты.
У меня просто перехватило дыхание. Фео действительно была слишком прекрасна. Каждый её палец изгибался в определённом ритме. А чуть смугловатую кожу золотило вечернее солнце. Взгляд невольно упал на прозрачные бусы на её левой ноге. Ей шло. Ей аплодировало всё больше людей. Круг вокруг Феотулы сужался. Танец становился всё быстрее и импульсивнее. Вибрации начинали проходить по земле. Один из литератцев, небрежно пританцовывая, начал приближаться к Фео.
Я, будто очнувшись, чуть не задыхаясь, побежал в центр круга. Я подошёл к чернокудрому и голубоглазому литератцу и толкнул его в грудь.
- Опомнись брат! Как чемпион заявляю, обряда не будет!
Толпа недовольно заревела. Было что-то звериное в этих выкриках. Фео остановилась. Но продолжала невозмутимо стоять на месте и улыбаться. Её загадочность начинала очень сильно раздражать. Тут из толпы мерным шагом в тёмно-синей мантии вышла Эрнелия Артемиевна. Все машинально отступили на несколько шагов.
- Совет не объявлял никакого праздника или обряда!
Толпа молодых литератцев потупила взгляды и начала разбредаться.
- Что ты такое здесь устроила?- спросила Эрнелия Артемиевна дрожащим от досады голосом.
Феотула, стоя в уверенной позе, чуть вытянув одну ногу вперёд, раскинула руки в стороны и широко улыбнулась.
- Эрнелия Артемиевна, у меня есть несколько вопросов к совету Хранителей.
- Например?- скривила губы корректор.
- Мне интересна судьба Галкея. Нам ничего о нём не говорят. Можем ли мы как-нибудь повлиять…
- Вас вскоре уведомят обо всём ходе и итогах его дела.
Феотула криво усмехнулась.
- Ещё вопросы к Совету у тебя есть?- надменно спросила Эрнелия Артемиевна.
- Нет, никаких.
- Тогда подумай лучше о своих текстах. В них в последнее время проглядывает блеклость.
- Блеклость,- повторила Феотула и почему-то расхохоталась. Я взял её за руку и повёл куда-то, чтобы она не ершилась дальше. Фео послушно отправилась со мной.
- Блеклость… Мне нравится это слово,- задумчиво сказала она,- Я никак не ожидала тебя здесь увидеть.
- Я переживал за тебя.
- Ты не должен за меня переживать. Я состою из потоков энергии. Я принадлежу Миру. Мир не может навредить мне.
Я промолчал.
- И вообще, почему ты думаешь, что я должна поступать так, а не иначе? Всё же предопределено судьбой, и наши мысли должны быть чисты от всяких завистей и страхов.
- Я знаю, это странно… Но, если ты поранишься, то больно будет мне.
- Я знаю…- ответила Фео,- Мы все соединены общеединым чувством. Просто обними меня.
Я охватил руками и прижал к себе её маленькую хрупкую фигурку. И тут же мне стало так легко и хорошо просто от того, что она рядом. Феотула почему-то заплакала. Я гладил её спину и не знал, что я могу ей сказать. Но я безумно рад был, что она находится рядом. Нечто магнетическое исходило от её запаха. Её слова до этого резали меня будто бы ножом. А теперь она уткнулась носом в моё плечо, как будто прося о защите. Я нюхал её волосы и был счастлив.
Через кусты на нас смотрела бронзокудрая Эно. Смотрела и улыбалась. Потом она ушла. И мы с Фео снова остались одни.
- Прости, я проявила слабость,- нежно говорит Феотула.
- Ничего, всё хорошо,- ответил я и снова взял её за руку. Мы пошли по темнеющей голубоватой аллее. Тьма сгущалась над нами.
- Понимаешь, я иногда думаю над всяким…
- Милая Феотула,- встрепенулся вдруг я,- тебе не нужно очень долго думать над всяким. Ты же знаешь, прекрасная, что это не приведёт ни к чему хорошему.
- Прекрасная? Ты считаешь меня прекрасной?
- А разве ты не прекрасна?
- Это сложный вопрос…- нахмурилась Фео.
- Мне нравится в тебе всё. И застенчивость, и гордость, и всё время удивлённые большие глаза, и угловатость, и грация, и крупные…
- Ну допустим… Допустим, тебе я нравлюсь. И эстетически и как человек. Допустим, я могу у литератцев вызывать желание. Но… Сможет ли меня полюбить к примеру Белолицый Август? Ведь я не такая яркая, как мне хотелось бы. Не как голубая звезда.
- Но зачем тебе нужна именно его любовь?
- А зачем человеку вообще нужна любовь? Только не говори мне, что твою душу обуяла скользкая противная ревность. Я не знаю, как можно не любить его. Он добрый, чистый и светлый человек. Мы все так прекрасны и так ранимы… Ах, если бы можно было совсем не страдать.
- Феотула, у тебя чистая и прекрасная душа. Мне нравится твоя любовь ко всему и всем. И я знаю, что в развитии мысли и духа мы достигли во много больше, чем жители Пустоши. Но не кажется ли тебе, что ты слишком идеализируешь литератцев?
- Фу-фу-фу. Мне совсем не нравятся твои мысли. Я не хочу, чтобы у меня были такие мысли. Эта надменность… Эта спесь…
Я приложился губами к её нежным губам. Я не хотел теперь сплетаться в узорах страсти. Я легко поцеловал её только с тем, чтобы зафиксировать свою нежность. Феотула засмеялась.
- Спасибо,- почему-то отозвалась она.
Дальше я почему-то плохо помню, что происходило. Вроде бы я проводил её, а потом долго гулял во мраке один. И тут прямо передо мной, загадочно улыбаясь и сверкая глазами, возникла голубоглазая бронзокудрая Энолия.
- Здравствуй, Эно,- смущённо сказал ей я.
- Как ты прекрасен сегодня.
- Что с тобой? Почему у тебя глаза так горят? Ты будто бы светишься.
- Мне кажется, ты сегодня прекрасный.
- К чему ты это?
- Ты спасёшь её, обязательно спасёшь.
Эно громко расхохотлась и убежала. Всё это производило на меня, конечно же, смешанное впечатление. Будто бы кто-то сознательно пытался выбить почву из-под моих ног. Мысли спутывались и не хотели собираться воедино. А я не люблю, когда они так делают.
Я снова пишу в стол по ночам. Я не могу остановиться. Мои мысли сплелись в клубок, и теперь, чтобы найти выход, мне нужно записывать на плетёной бумаге всякую околесицу. Я не могу точно сказать, избавит ли меня это от кошмаров или даст ли отдохновение моей измученной голове, но рука сама тянется к кисти. И вот она уже окунула кисть в сок и начала выводить на листе какие-то каракули.
Вот я уже несусь волком по тёмной роще. Лапы мои ломают колючие ветки кустарников. Где-то я видел уже нечто подобное. Мой путь слишком долог. Я задыхаюсь. Задыхаюсь, но не перестаю бежать. Я помню этот запах. Запах, который влечёт меня. Запах кидает меня в разные стороны. Я из последних сил гонюсь за тем, чего не вижу. Слюна стекает по моему подбородку. Мой нюх притупляется. Я практически заблудился. И тут я выпрыгиваю на поляну и вижу там Феотулу. Я узнал её. Она целуется с Августом. Она не узнала меня. Август отходит от неё и смотрит на меня. Его лицо залито мраком. Потом он узнаёт меня. И убегает.
- Привет,- говорю,- Феотула, я волк.
Она стоит и от страха не может пошевелиться. Я медленно вгрызаюсь в неё зубами. Вкусная. Облизываю её лежащую. Сладкая. Почему же ты такая сладкая, Феотула? Но она лишь почти беззвучно стонет. Я продолжаю есть.
Когда я почти доедаю её, я начинаю чувствовать, как кто-то нежно чешет мою шерсть. Я оглядываюсь. Это Ари. Она продолжает меня гладить. Её улыбка грустна. Но она продолжает гладить меня. Я издаю жалобный вой. Ари зарывается пальцами в мою гриву. Я смотрю ей в глаза. Я задыхаюсь. Я просыпаюсь.
Я вскрикнул. Но не услышал своего крика биения сердца и дыхания. Над Литератой занимался алый рассвет.
Я вышел, чтобы умыться холодной водой. Кости ломило. Во всём теле чувствовалась безумная усталость. Эти сны высасывали всё больше силы. Я не знал, как от них избавится.
Яркое солнце немного развеивало мои сомнения. На своём пути видел много прекрасных литеранок. Бодрых и смеющихся литератцев. Мы – люди искусства. Мы – люди разума. Мы – люди красоты. Мы – гипербореи. Мы – лучшие люди! Мы можем всё.
Мы гордо шагаем по земле большими шагами. Мы не прячемся от солнца в тени деревьев. Мы вдыхаем эту жизнь полной грудью. Своей грустью и своими страхами не могут управлять лишь низшие создания. Мы можем. Мы нечета тем жалким существам, которые наслаждаются болью. Мы особенные. Ничто не победит в нас радость и волю к жизни. Ничто не закроет наше яркое светлое солнце.
Эно вдруг пробежалась пальцами по моему плечу.
- Чего ты здесь делаешь, Бронзокудрая Эно?
- Я хочу, чтобы ты не грустил.
- А как ты поняла, что я здесь?
- Я знаю, что тебе тяжело.
- Откуда ты это знаешь?
- Ну, ты ведь почти уже Хранитель. И чемпион. Тем, кто избран судьбой, всегда тяжело.
- Ты раньше очень переживала за Фео…
- Думаю, она сильная. Она сможет справиться со своей внутренней болью. Ты поможешь ей. Ты выведешь нас всех к свету.
- Ты уверена, что она справится? Я почему-то в последнее время тоже начал ща неё переживать.
- Ты очень помог ей. Ей было сложно преодолеть болезнь. Она мне говорила, что сошла бы с ума, если бы не ты.
Я подошёл к озеру. И, дабы успокоить свои мысли, начал вглядываться в мягкую полупрозрачную гладь. И тут, словно бы островок света, я замечаю купающуюся в нём Ари. Её движения плавны и изящны.
Порой, меня даже пугало её вселенское спокойствие. Судьба Галкея была нам неизвестна. Меня отчуждали от написания текстов и готовили к посвящению в Хранители. Феотула с каждым днём была всё печальнее и задумчивее. А Ариалку будто бы не трогало всё это. Её мысли и чувства всегда были направлены внутрь себя. В любой ситуации она сохраняла изящество и внешнюю гармоничность во всём.
В какой-то момент я даже рискнул внутри себя обвинить красавицу в жестокосердии. Но тут же осёкся. Ари никогда не желала мне зла. И другим тоже. Когда я спрашивал её о жизни, она всегда подсказывала мне, как быть. И всё же теперь её движения, её формы, её красота раздражали меня. Внутри моей души вновь разгорался какой-то пламень. Я начинал замечать в чертах Ари что-то новое невиданное, к чему я ещё не прикасался. Каждая линия на её теле теперь напоминала мне луч. Луч того света, что был для меня недосягаем.
Она невольно подняла на меня свой взгляд. В Литерате нет никаких запретов. Но даже у нас такой прямой и долгий взгляд на девушку может быть воспринят неправильно. Я смутился.
- Я знаю, что я красива,- ответила, смеясь, на мои мысли Ари,- Но что ты хочешь спросить, Эрней?
О, милая мудрая Ари…
- Ты знаешь, меня сейчас готовят к посвящению.
- Я слышала…- безразлично отвела взгляд Ариалка.
- Мне немного страшно…
- Почему же?- Ари широко раскрыла глаза.
- Я не знаю… Мне кажется, я могу не справиться.
- Но ведь они выбрали именно тебя.
- Они могли и ошибиться.
Ари постепенно выходила на берег, выжимая свои длинные золотистые волосы.
- Ты всегда знал, что ты необыкновенный литератец. И я это знала.
Она окончательно вышла из воды и положила мне руку на плечо.
- Это ещё не всё, Ари. Я не знаю, как сказать…
- Скажи мне,- улыбнулась мне Ариалка,- Ты можешь мне всё говорить.
- Я… Мне кажется, я болен. Это пока не серьёзно. Но, мне кажется, я могу заразиться Фильтром. Моя вера слаба…
- Мы все заражены Фильтром,- неожиданно спокойно сказала Ари. Фильтр – это то, что искажает потоки света, которые мы видим.
- Но разве мы не видим потоки света такими, какие они есть?
- Нет, свет не заполняет наше пространство полностью. Если бы мы видели чистые потоки света, мы бы не смогли рассмотреть картинку перед глазами. Или ослепли бы совсем. Чтобы увидеть картинку, нам нужен Фильтр. Фильтр – это способ восприятия света. Фильтр – это и есть угол зрения.
Просто очень легко своё восприятие засорить чем-нибудь. Веками мыслители, которые углублялись в размышления слишком сильно, очень страдали. Они страдали депрессиями, засоряли своё восприятие совершенно лишними идеями. Свет для них становился почти невидим. За толщей вопросов и противоречий они не находили ни потоков света, ни самих себя. Лишнее знание порождало в них лишнюю тоску. Тоска приводила их к безумию.
Именно поэтому мы не знаем многого. И многого Никто не хочет, чтобы мы потеряли внутреннее духовное равновесие. Правила Древних непреложны. Если мы перестанем верить в прекрасное и всецелое, Пустошь разверзнется перед нами, и мы будем вынуждены скитаться и выживать. А скорее всего, никто из нас не выживет в Пустоши. Мы построили на холме лучистую деревню. Лучшую из всех, какие могут быть. Покинуть Литерату означает сделать шаг в Бездну.
- Но какая может быть у меня роль во всём этом?
- Эрней, ключевая! Я всегда верила в то, что ты можешь привести нас к чему-то великому и высокому. Мы должны двигаться вперёд. Нам нужен новый Хранитель.
- Ты правда веришь в меня, Ари?
- Конечно, глупый. Ты почти и есть для меня проводник света!
Ариалка крепко обняла меня, прижавшись своим холодным, но греющим телом. У меня на мгновение перехватило дыхание. Ноги просто подкашивает от внезапного прилива крови в голову. Я кусаю губы Ариалки. Она нерешительно пытается отстраниться, но я покрываю её шею лёгкими поцелуями, попутно рукой прижимая к себе. Её попытки извиваться всё неувереннее. Она словно бы танцует под ненавязчивыми движениями моих пальцев. И вот я уже крепко сжимаю её плоть руками и зубами. Она издаёт неловкий писк толи протеста, толи неуверенного согласия. Впрочем, поздно. Я полностью теряю контроль над собой…
Мы лежим, сплетясь в объятьях. И свет… Свет проникает внутрь меня через чуть приоткрытые глаза. Свет падает на нас сквозь ветвистые кроны деревьев. Сколько же в ней тепла… Ариалка, насколько же ты прекрасна… Я зарываюсь в её объятья, пытаясь сбежать от своих внутренних страхов и противоречий. Я нежно глажу её по щеке.
- Мой прекрасный… Что с тобой?- говорит мне ласково Ари.
- Ты знаешь, я очень боюсь упасть.
- Ты летишь…- говорит мне Ари. Я растворяюсь в её глазах и впиваюсь в её губы.
Мы едины под прекрасным небом. Для нас больше нет ничего несветлого. Я держу её за пальцы и чувствую гармонию внутри себя. В мире нет ничего прекраснее и прелестнее, чем это ощущение жизни. Под еле слышный шелест ив мы пробираемся сквозь границы ощущений. Я не могу насытиться ею. И мне совсем не жаль Галкея, пока ветерок так ласково обдувает мою кожу. Я целую её в плечо, и Ариалка засыпает. Я встаю под вечер и иду вслед заходящему солнцу.
В воздухе висело какое-то особенное волнение. В центре главной улицы кипели страсти. Феотула совсем обнажённая танцевала у самого Фонтана. Это не запрещалось в Литерате. Но и не поощрялось особенно. Литеранка, которая отваживалась на такое, рисковала быть разорванной на куски юными литератцами. Дело в том, что в Литерате существовал древний обряд. Обряд извлечения души. Та, которая готова была слиться со светом бесконечности, выходила в центр круга. Выходила и начинала танцевать.
Но что Феотула теперь задумала? Что она хотела сказать этими своими движениями? Что теперь скрывала её легкомысленная самодовольная улыбка? Оттенок лукавства в этот момент отпечатался на её губах. В её взгляде горели как будто недобрые огоньки. Она властно и гордо оглядывала восторженную толпу. Её окрикивали поощрительные возгласы. Со всех сторон начинали доноситься ритмичные аплодисменты.
У меня просто перехватило дыхание. Фео действительно была слишком прекрасна. Каждый её палец изгибался в определённом ритме. А чуть смугловатую кожу золотило вечернее солнце. Взгляд невольно упал на прозрачные бусы на её левой ноге. Ей шло. Ей аплодировало всё больше людей. Круг вокруг Феотулы сужался. Танец становился всё быстрее и импульсивнее. Вибрации начинали проходить по земле. Один из литератцев, небрежно пританцовывая, начал приближаться к Фео.
Я, будто очнувшись, чуть не задыхаясь, побежал в центр круга. Я подошёл к чернокудрому и голубоглазому литератцу и толкнул его в грудь.
- Опомнись брат! Как чемпион заявляю, обряда не будет!
Толпа недовольно заревела. Было что-то звериное в этих выкриках. Фео остановилась. Но продолжала невозмутимо стоять на месте и улыбаться. Её загадочность начинала очень сильно раздражать. Тут из толпы мерным шагом в тёмно-синей мантии вышла Эрнелия Артемиевна. Все машинально отступили на несколько шагов.
- Совет не объявлял никакого праздника или обряда!
Толпа молодых литератцев потупила взгляды и начала разбредаться.
- Что ты такое здесь устроила?- спросила Эрнелия Артемиевна дрожащим от досады голосом.
Феотула, стоя в уверенной позе, чуть вытянув одну ногу вперёд, раскинула руки в стороны и широко улыбнулась.
- Эрнелия Артемиевна, у меня есть несколько вопросов к совету Хранителей.
- Например?- скривила губы корректор.
- Мне интересна судьба Галкея. Нам ничего о нём не говорят. Можем ли мы как-нибудь повлиять…
- Вас вскоре уведомят обо всём ходе и итогах его дела.
Феотула криво усмехнулась.
- Ещё вопросы к Совету у тебя есть?- надменно спросила Эрнелия Артемиевна.
- Нет, никаких.
- Тогда подумай лучше о своих текстах. В них в последнее время проглядывает блеклость.
- Блеклость,- повторила Феотула и почему-то расхохоталась. Я взял её за руку и повёл куда-то, чтобы она не ершилась дальше. Фео послушно отправилась со мной.
- Блеклость… Мне нравится это слово,- задумчиво сказала она,- Я никак не ожидала тебя здесь увидеть.
- Я переживал за тебя.
- Ты не должен за меня переживать. Я состою из потоков энергии. Я принадлежу Миру. Мир не может навредить мне.
Я промолчал.
- И вообще, почему ты думаешь, что я должна поступать так, а не иначе? Всё же предопределено судьбой, и наши мысли должны быть чисты от всяких завистей и страхов.
- Я знаю, это странно… Но, если ты поранишься, то больно будет мне.
- Я знаю…- ответила Фео,- Мы все соединены общеединым чувством. Просто обними меня.
Я охватил руками и прижал к себе её маленькую хрупкую фигурку. И тут же мне стало так легко и хорошо просто от того, что она рядом. Феотула почему-то заплакала. Я гладил её спину и не знал, что я могу ей сказать. Но я безумно рад был, что она находится рядом. Нечто магнетическое исходило от её запаха. Её слова до этого резали меня будто бы ножом. А теперь она уткнулась носом в моё плечо, как будто прося о защите. Я нюхал её волосы и был счастлив.
Через кусты на нас смотрела бронзокудрая Эно. Смотрела и улыбалась. Потом она ушла. И мы с Фео снова остались одни.
- Прости, я проявила слабость,- нежно говорит Феотула.
- Ничего, всё хорошо,- ответил я и снова взял её за руку. Мы пошли по темнеющей голубоватой аллее. Тьма сгущалась над нами.
- Понимаешь, я иногда думаю над всяким…
- Милая Феотула,- встрепенулся вдруг я,- тебе не нужно очень долго думать над всяким. Ты же знаешь, прекрасная, что это не приведёт ни к чему хорошему.
- Прекрасная? Ты считаешь меня прекрасной?
- А разве ты не прекрасна?
- Это сложный вопрос…- нахмурилась Фео.
- Мне нравится в тебе всё. И застенчивость, и гордость, и всё время удивлённые большие глаза, и угловатость, и грация, и крупные…
- Ну допустим… Допустим, тебе я нравлюсь. И эстетически и как человек. Допустим, я могу у литератцев вызывать желание. Но… Сможет ли меня полюбить к примеру Белолицый Август? Ведь я не такая яркая, как мне хотелось бы. Не как голубая звезда.
- Но зачем тебе нужна именно его любовь?
- А зачем человеку вообще нужна любовь? Только не говори мне, что твою душу обуяла скользкая противная ревность. Я не знаю, как можно не любить его. Он добрый, чистый и светлый человек. Мы все так прекрасны и так ранимы… Ах, если бы можно было совсем не страдать.
- Феотула, у тебя чистая и прекрасная душа. Мне нравится твоя любовь ко всему и всем. И я знаю, что в развитии мысли и духа мы достигли во много больше, чем жители Пустоши. Но не кажется ли тебе, что ты слишком идеализируешь литератцев?
- Фу-фу-фу. Мне совсем не нравятся твои мысли. Я не хочу, чтобы у меня были такие мысли. Эта надменность… Эта спесь…
Я приложился губами к её нежным губам. Я не хотел теперь сплетаться в узорах страсти. Я легко поцеловал её только с тем, чтобы зафиксировать свою нежность. Феотула засмеялась.
- Спасибо,- почему-то отозвалась она.
Дальше я почему-то плохо помню, что происходило. Вроде бы я проводил её, а потом долго гулял во мраке один. И тут прямо передо мной, загадочно улыбаясь и сверкая глазами, возникла голубоглазая бронзокудрая Энолия.
- Здравствуй, Эно,- смущённо сказал ей я.
- Как ты прекрасен сегодня.
- Что с тобой? Почему у тебя глаза так горят? Ты будто бы светишься.
- Мне кажется, ты сегодня прекрасный.
- К чему ты это?
- Ты спасёшь её, обязательно спасёшь.
Эно громко расхохотлась и убежала. Всё это производило на меня, конечно же, смешанное впечатление. Будто бы кто-то сознательно пытался выбить почву из-под моих ног. Мысли спутывались и не хотели собираться воедино. А я не люблю, когда они так делают.
Я снова пишу в стол по ночам. Я не могу остановиться. Мои мысли сплелись в клубок, и теперь, чтобы найти выход, мне нужно записывать на плетёной бумаге всякую околесицу. Я не могу точно сказать, избавит ли меня это от кошмаров или даст ли отдохновение моей измученной голове, но рука сама тянется к кисти. И вот она уже окунула кисть в сок и начала выводить на листе какие-то каракули.
Вот я уже несусь волком по тёмной роще. Лапы мои ломают колючие ветки кустарников. Где-то я видел уже нечто подобное. Мой путь слишком долог. Я задыхаюсь. Задыхаюсь, но не перестаю бежать. Я помню этот запах. Запах, который влечёт меня. Запах кидает меня в разные стороны. Я из последних сил гонюсь за тем, чего не вижу. Слюна стекает по моему подбородку. Мой нюх притупляется. Я практически заблудился. И тут я выпрыгиваю на поляну и вижу там Феотулу. Я узнал её. Она целуется с Августом. Она не узнала меня. Август отходит от неё и смотрит на меня. Его лицо залито мраком. Потом он узнаёт меня. И убегает.
- Привет,- говорю,- Феотула, я волк.
Она стоит и от страха не может пошевелиться. Я медленно вгрызаюсь в неё зубами. Вкусная. Облизываю её лежащую. Сладкая. Почему же ты такая сладкая, Феотула? Но она лишь почти беззвучно стонет. Я продолжаю есть.
Когда я почти доедаю её, я начинаю чувствовать, как кто-то нежно чешет мою шерсть. Я оглядываюсь. Это Ари. Она продолжает меня гладить. Её улыбка грустна. Но она продолжает гладить меня. Я издаю жалобный вой. Ари зарывается пальцами в мою гриву. Я смотрю ей в глаза. Я задыхаюсь. Я просыпаюсь.
Я вскрикнул. Но не услышал своего крика биения сердца и дыхания. Над Литератой занимался алый рассвет.
Я вышел, чтобы умыться холодной водой. Кости ломило. Во всём теле чувствовалась безумная усталость. Эти сны высасывали всё больше силы. Я не знал, как от них избавится.
Яркое солнце немного развеивало мои сомнения. На своём пути видел много прекрасных литеранок. Бодрых и смеющихся литератцев. Мы – люди искусства. Мы – люди разума. Мы – люди красоты. Мы – гипербореи. Мы – лучшие люди! Мы можем всё.
Мы гордо шагаем по земле большими шагами. Мы не прячемся от солнца в тени деревьев. Мы вдыхаем эту жизнь полной грудью. Своей грустью и своими страхами не могут управлять лишь низшие создания. Мы можем. Мы нечета тем жалким существам, которые наслаждаются болью. Мы особенные. Ничто не победит в нас радость и волю к жизни. Ничто не закроет наше яркое светлое солнце.
Эно вдруг пробежалась пальцами по моему плечу.
- Чего ты здесь делаешь, Бронзокудрая Эно?
- Я хочу, чтобы ты не грустил.
- А как ты поняла, что я здесь?
- Я знаю, что тебе тяжело.
- Откуда ты это знаешь?
- Ну, ты ведь почти уже Хранитель. И чемпион. Тем, кто избран судьбой, всегда тяжело.
- Ты раньше очень переживала за Фео…
- Думаю, она сильная. Она сможет справиться со своей внутренней болью. Ты поможешь ей. Ты выведешь нас всех к свету.
- Ты уверена, что она справится? Я почему-то в последнее время тоже начал ща неё переживать.
- Ты очень помог ей. Ей было сложно преодолеть болезнь. Она мне говорила, что сошла бы с ума, если бы не ты.
