Она любила иногда засиживаться там допоздна. Попивать кофе и наблюдать за людьми. Размышлять о всяком. Ей было плевать на свою жизнь. В глубине её души. Правда, плевать. Многие этого не понимали. Но каждый раз она прихорашивалась, как в последний. Глаза. Отлив лица. Губы. Ногти на руках. Ногах. Всё должно было быть идеально.
С нервной скурпулёзностью Девушка без мозгов доводила свой образ до совершенства. Сама не понимая, для чего. Она хотела быть безбожно красивой для самой себя. Ей это нравилось. Она давно привыкла к их взглядам. Очарованные, нелепые, даже похотливо глупые они давно её не смущали. И не особенно трогали.
Она верила, что каждому в этом мире отведено что-то своё. И у каждого глубоко в сердце скрыта какая-то глубокая любовь. Любовь ко всему. К человечеству. К миру. Нежность. Они только притворяются похабными и грубыми. Нежность надёжно запрятана в каждом из них. Она дальше шла вдоль холодных улиц.
Ветер, дующий здесь, становился всё холоднее. Он обжигал её сквозь пальто. Холод. Он везде. Но сумеем ли мы когда-нибудь преодолеть холод в наших душах? Такие путаные, может, глупые, мысли иногда переплетались в её голове. Она чувствовала себя порой такой маленькой и беззащитной в этом грубом странном мире. Нет… Зачем же об этом думать? Странные нелепые мысли. Детские мысли. Она закуталась сильнее в свой воротник. И решила ни о чём не думать.
В её любимой кофейне было немного душно. Но в целом итак сойдёт. Молоденький официант с обожанием разглядывал её раскрасневшуюся на морозе кожу. И многозначительно улыбался ей. Она отвечала ему приветливой улыбкой, чуть приоткрывавшей зубы. При этом глазами изображала презрительное высокомерие. Тот немного смутился, но не переставал исподтишка следить за каждым её движением. Она взяла капучино и картинно заскучала.
Пашка чувствовал, как по его спине бегают Анины пальцы.
- Чего ты?- нервно спросил он.
- Ты знаешь, я… Я всё ещё люблю тебя,- в её голосе почти слышны были слёзы.
- Я умаю, Ань, что я не достоин твоей любви. Я не тот человек. Совсем не тот, кем ты привыкла меня видеть. Мне иногда кажется, я вообще любви не достоин.
Она издала протяжный стон:
- Ты дурак.
И чего это он так разоткровенничался? Зачем? Чего он вообще от неё хотел? И чего он хотел от себя? Для чего он пришёл сюда, зная, что ей это не поможет? Потешить самолюбие? Да и было у него никакого самолюбия. Только усталость. Иногда на него без всякой причины накатывало странное депрессивное состояние. Или, как это у них сейчас называется… Фрустрация.
Пашка ещё раз оглядел силуэт, который он некогда нежно любил. Свежее цветущее тело. Напряжённое дыхание. Лёгкая дрожь в набухающей груди. Он встал и начал одеваться. Прошлое должно оставаться в прошлом…
Она давно хотела поговорить с человеком, которого она ещё не знала. Но который бы странным образом смог понять её. И возможно он смог бы что-нибудь объяснить ей. Дать ей понять, что в этом мире есть что-то светлое. Что-то разумное. А не только усталость и застарелая боль. Хотела говорить о том, о чём она ни с кем не говорила. Говорить обо всём и чувствовать себя совсем свободной.
О Многом она уже говорила с поэтом. Но и поэт не понимал её до конца. У него на всё был какой-то свой особый угол зрения. Специфический. И иногда и с ним было тяжело говорить. Он был какой-то слишком… неприкаянный.
В кафешку внезапно вошёл её однокурсник. Пашка, кажется. Забавный на самом деле человек. Добродушный, но придурковатый. В смысле, пытается казаться придурком. Или мудаком. Пашка был слегка растрёпан, небрит и намочен дождём. Эта лёгкая небрежность ему даже шла. Было в нём что-то звериное. Хищническое. И доброе в тот же момент.
Девушка без мозгов легко помахала ему одними пальцами. Пашка широко улыбнулся ей. И одним взглядом попросил разрешения сесть рядом. Она благосклонно кивнула. Его мягкий взгляд будто бы обволакивал и гладил её. Ей странным образом стало комфортно и хорошо рядом с ним. Она сама себе не могла объяснить, что их объединяло. Но что-то в нём было. Что-то близкое. Она всё не могла понять, что.
- Как ты?- неожиданно спросил он. Будто бы они уже были старыми друзьями.
- Я… Не знаю. Кажется, устала немного,- чуть смутилась она,- А так… в общем-то нормально всё. Хорошо. А ты?
- Надоело всё.
Девушка усмехнулась:
- И что тебе надоело?
- Я не знаю, куда себя приспособить. Мне нечем заняться. Я не могу найти ничего стоящего.
- Хм, а ты пробовал?
- Нет.
- Почему же?- ещё шире улыбнулась она.
- Не вижу в этом смысла.
- Чем ты вообще занимаешься? На парах тебя практически нет.
- Я думаю. Думаю о том, как изменить свою жизнь.
Она подняла брови:
- И что? Надумал что-нибудь?
Пашка устало покачал головой, поджав губы. Девушка без мозгов чуть криво улыбнулась:
- Знаешь, я тоже порой об этом думаю. Что всё пустое… Но, мне кажется, что лучше потрогать эту жизнь пальцами, а потом уже в ней разочаровываться.
- Не боишься обжечься?- улыбнулся он. Она отчего-то захохотала.
Пашка заказал большой экспрессо без сахара. Он не любил все эти финтифлюшки из нарисованных пенок. Проговорили они долго, и сами не помнили, о чём. Необычная лёгкость неожиданно накрыла их. Эти двое в разговоре будто бы полностью дополняли друг друга. Иногда, для того, чтобы ощутить глубокое взаимопонимание, не обязательно говорить о чём-то конкретном. О чём-то тайном и сокровенном. Достаточно просто в разговоре затронуть обычное. Человеческое. Почти полунамёками они полностью друг друга понимали.
- Раньше я хотела быть актрисой. Радовать людей. Мне даже казалось, я потяну.
- А теперь?
- Я теперь мне не кажется, что из этого может что-то получиться. Я просто хочу… пристроиться куда-нибудь, где бы меня никто не трогал.
- Например?
- Например, выйти замуж за олигарха.
Он слегка усмехнулся.
- Чего?- спросила она.
- И жить после этого в футляре.
- Почему нет?
- Не своей жизнью.
- Понимаешь, я везде ищу красоту. Я хочу видеть её. Ощущать. Но она порой ускользает. Мы все вроде бы созданы для лучшего. Нам так кажется. Но лучшего нет. И я просто хочу, чтобы… Хотя бы больше не нести потерь.
- Интересно…
- А ты во что веришь?- вдруг выжидательно посмотрела на него она.
- Ни во что.
- Да ну тебя…
- Я раньше верил в то, что писал… В стихах. Мне казалось, что в этом есть что-то важное. Но теперь я смотрю на эти стихи и понимаю, что все они пусты. В них ничего нет.
- Ты самокритичен.
- Нисколько. Просто пытаюсь смотреть на вещи трезво.
- Ты вообще мечтаешь о чём-нибудь?
- Давно нет.
Она широко открыла глаза. Он развёл руками:
- Ты знаешь, мечты убивают жизнь. Ты не сможешь по-настоящему чувствовать её, если всё время находишься внутри своих грёз. Сложно не быть разочарованным, если ты постоянно что-то загадываешь. Поэтому я и предпочитаю ни о чём не мечтать.
- Знаешь, я иногда… мечтаю о том, чтобы стать счастливой.
- Интересная у тебя мечта. Я бы даже сказал, необычная.
- Не смейся. Я имею право мечтать. Даже если сама ни во что такое не верю.
- Мне просто иногда кажется, что мы не можем быть счастливыми.
- Почему же?
- Потому что мы все идём по лабиринту. И всё, что мы можем – это наслаждаться болью, когда бьёмся о его стены.
- Не совсем понимаю тебя. Да, мы иногда очень подвержены внешним обстоятельствам. Но я хочу вырваться. Хочу быть свободной. Я думаю, мы можем…
- Наши представления о мире ограничены. Наши мысли ограничены. Наши желания…
Она улыбнулась ему. Глаза её сверкнули:
- И что же? В нас вообще нет ничего настоящего? Ничего живого?
- Иногда я вижу в людях живое. Иногда нет. Чаще всего нет.
Она снова засмеялась. В этот момент, сами того не до конца понимая, они стали словно связаны чем-то. Нечто родное начали они угадывать друг в друге. Никто не смог бы им объяснить, что же такого общего может быть у двух запутавшихся людей. Он смотрел на неё теперь не как на что-то бесконечно далёкое. Что-то необычайно своё для него было в этом всегда ироничном блеске глаз.
Пашка этого совершенно не хотел. У него совсем не было намерения привязываться к ней. Ему давно уже осточертело подставлять под удар уязвимую сторону своей души. И в виде далёкой эфемерной фантазии Девушка без мозгов его вполне устраивала. Он совершенно не хотел этого. Всё его нутро противилось этому новому ощущению. Но что-то в её золотисто-зелёных глазах, в её мягкой улыбке, в её плавных движениях делало его самого мягче.
Эта мягкость потом могла вопреки его воле обжечь Пашку нестерпимо острым ударом тока. И он это знал. Но разве можно было не испытывать внутренней нежности к этому милому прелестному существу? Разве можно было не воспарять, глядя на её почти детский заливистый смех. Они говорили до самой утренней зари.
Девушка без мозгов действительно зацепила его. Железный крюк гладко без сопротивления вошёл в мягкую плоть. Пашка ехидно улыбнулся, когда понял это. Он решил за это ей отомстить. А мстить он умел, только демонстрируя свою безолаберную простецкую грубость.
- Что за странное существо – женщина. Бог даровал вам природные обаяние и красоту. А вы краситесь чем попало с ног до головы, чтобы бросить особенно пыль в глаза. Создать ненужный блеск.
- А ты не особенно джентльмен. Раз рассуждаешь о женщинах, как о предмете.
- Вот уж в чём не виноват. Никогда себя не называл джентльменом.
Она снова внимательно сощурилась, делая строгий вид.
- Ты считаешь, что женщина не заслуживает уважения?
- Просто не более чем кто-либо другой. Женщина – это не собачка. И не экзотический цветок, чтобы требовать к себе какого-то особого ухода. Я просто при общении не делаю никаких различий,- слукавил Пашка.
- А ты резок,- улыбнулась девушка,- Хотя и довольно забавен. Я пока не очень понимаю тебя,- развела она руками,- Но, может, потом пойму.
Девушка без мозгов разглядывала его с проницательным интересом. Он, по-видимому тоже её чем-то зацепил. Или скорее ему так показалось… На самом деле такие как она всегда гиперчувствительны. Всегда любят разглядывать людей на предмет интересных деталей. Всё им любопытно в человеке. Как детали в конструкторе. Общаться с такими девушками сплошное удовольствие. И спать, в целом, тоже.
Но вот уверенности, что ты для неё действительно значителен, что ты для неё так же важен, а не один из, ты с ней никогда не будешь иметь. Как раненная птица. Ты подберёшь её, и она отпрыгнет, взбрыкнёт, вырвется. Не нужна ей твоя защита. Она будет гордо ходить со своими ранениями сама по себе.
А жаль. Пашкино нутро же пару раз посетила мысль разорвать её блузку. В тонкую синюю полоску. А потом…
- Ты такой забавный, когда задумываешься…- заметила девушка с улыбкой.
- Пашка слегка опешил. Что уже не могло не отразиться на его лице.
Она рассмеялась:
- Нет, всё в порядке. Просто не привыкла видеть тебя таким задумчивым. Ты обычно увереннее. Гораздо. Или просто хочешь таким казаться. А сейчас напряжённый. И глупости говоришь. Будто нервничаешь из-за чего-то.
- Знаешь, я сейчас думаю, как бы хвосты закрыть, чтобы не вылететь из ВУЗа перед самым выпуском.
- О, так я тебе, наверное, мешаю?
- Нет, я… очень давно так интересно не проводил время. Если бы не ты, я бы скорее всего сейчас просто бродил по городу, думая о несбывшемся.
- Слушай… Не стоит много об этом думать. Просто живи. Ты прекрасен. Такой, какой ты есть. Просто гордыня не даёт тебе этого понять. Ты всё время хочешь гораздо большего. Это тебе мешает.
Тут уже Пашка улыбнулся своей широкой ехидной улыбкой.
- Ты же говорила, что не понимаешь меня. Откуда такие выводы?
- Может быть…- пожала плечами Девушка без мозгов,- Я вообще много чего не понимаю. Но, как мне кажется, многое чувствую.
- И кто же я, по-твоему? Обыкновенный раздолбай, мечтающий прослыть незаурядным?
Она плавно покачала головой.
- Нет. Ты сможешь быть именно тем, кем хочешь. Но только когда поймёшь, кто ты на самом деле. Ты не должен бояться быть… добродушным.
Над модной столичной кофейней занимался яркий рассвет. Лицо юной Девушки без мозгов осветилось золотистыми лучами. Она с улыбкой заслонилась рукой от солнца.
- Знаешь, Паш, мне, кажется, наверное, уже пора. Мы с тобой очень засиделись,- и она вновь осветила его своей улыбкой.
- Да, я думаю в твоих словах есть смысл,- улыбнулся он ей в ответ.
Когда они встали из-за стола в Павле сработал инстинкт. Он взял её руку и медленно поцеловал. Она чуть смущённо засмеялась.
- Ты же не джентльмен?
- Просто выражаю своё восхищение.
Они расстались на доброй и приветливой ноте.
Олег с Игнатом вышли из подземного перехода. Влажный после дождя воздух столицы был на вкус почти металлическим. Этот запах как ничто другое бодрил и возбуждал Олега. Запах того, что вскоре можно будет хорошенько получить по морде.
По ощущениям он был уже практически не собой. Не единичным человеком. Он чувствовал себя частью будущего тарана из человеческих тел. Частью идеи, которая способна проламывать всё на своём пути. Лево-анархической идеи.
Конечно, не все «Спартанцы» были идейно левыми. И не все «Авроровцы» были правыми. Но эти ореолы уже прочно за ними закрепились. Что не могло не подкреплять давнего исторического противостояния. От всего этого Олега пронизывала лёгкая предбоевая дрожь. Он не боялся. Ему в принципе терять было нечего.
Но в этот раз ему было почему-то особенно стрёмно. И он не мог понять, почему. Видно было, что Игнат тоже нервничал. Его слегка трясло. Глубоко посаженные чёрные глаза бегали в разные стороны. Олег легко ударил Игната в плечо.
- Ссышь?
- Не…
- Не ссы,- коротко ответил Олег.
Девушка без мозгов была почти окрылена неожиданно случившимся с ней новым знакомством. Он был совсем неуклюжий, грубый и совершенно не так умён, как хотел, по-видимому, казаться. Его волосы всегда были несколько взъерошены, а куртка безнадёжно прокурена, что ощущалось даже на расстоянии.
Свою патологическую лень бриться он пытался выдать за налёт брутальности. Но её опытный взгляд безошибочно распознал в нём неряху и раздолбая. Слова же его всё время напоминали фразочки любителя подсесть на уши с абстрактной возвышенной болтологией.
И всё же было в его взгляде что-то… Какая-то искра безрассудства и дикости, которая не могла её не зацепить. Ему, похоже, было действительно плевать на окружающий мир. Он жил отдельно от него. Сам по себе. Ему как будто было действительно безразлично, что подумают о нём другие. Как воспримут его резкие шутки и домыслы. Он не пытался встроиться в какую-либо компанию. Его привычкой было прогибать под себя собеседников или же заставлять их ретироваться.
Она же всегда должна была оставаться вежливой, добродушной, элегантной, держать лицо и нос по ветру. Она должна была держать марку. Быть внешне всегда уверенной в себе, но сдержанной, и будучи мягкой, вызывать у всех зависть. Девушка без мозгов сама не знала, почему так получилось. Но заданную своим внешним великолепием планку всё время приходилось поддерживать.
Грация, как хорошая осанка. Её нужно не оттачивать, а просто с ней быть. Наверное, ей важно было сиять. И это при том, что сама она себя не считала красивой.
С нервной скурпулёзностью Девушка без мозгов доводила свой образ до совершенства. Сама не понимая, для чего. Она хотела быть безбожно красивой для самой себя. Ей это нравилось. Она давно привыкла к их взглядам. Очарованные, нелепые, даже похотливо глупые они давно её не смущали. И не особенно трогали.
Она верила, что каждому в этом мире отведено что-то своё. И у каждого глубоко в сердце скрыта какая-то глубокая любовь. Любовь ко всему. К человечеству. К миру. Нежность. Они только притворяются похабными и грубыми. Нежность надёжно запрятана в каждом из них. Она дальше шла вдоль холодных улиц.
Ветер, дующий здесь, становился всё холоднее. Он обжигал её сквозь пальто. Холод. Он везде. Но сумеем ли мы когда-нибудь преодолеть холод в наших душах? Такие путаные, может, глупые, мысли иногда переплетались в её голове. Она чувствовала себя порой такой маленькой и беззащитной в этом грубом странном мире. Нет… Зачем же об этом думать? Странные нелепые мысли. Детские мысли. Она закуталась сильнее в свой воротник. И решила ни о чём не думать.
В её любимой кофейне было немного душно. Но в целом итак сойдёт. Молоденький официант с обожанием разглядывал её раскрасневшуюся на морозе кожу. И многозначительно улыбался ей. Она отвечала ему приветливой улыбкой, чуть приоткрывавшей зубы. При этом глазами изображала презрительное высокомерие. Тот немного смутился, но не переставал исподтишка следить за каждым её движением. Она взяла капучино и картинно заскучала.
Пашка чувствовал, как по его спине бегают Анины пальцы.
- Чего ты?- нервно спросил он.
- Ты знаешь, я… Я всё ещё люблю тебя,- в её голосе почти слышны были слёзы.
- Я умаю, Ань, что я не достоин твоей любви. Я не тот человек. Совсем не тот, кем ты привыкла меня видеть. Мне иногда кажется, я вообще любви не достоин.
Она издала протяжный стон:
- Ты дурак.
И чего это он так разоткровенничался? Зачем? Чего он вообще от неё хотел? И чего он хотел от себя? Для чего он пришёл сюда, зная, что ей это не поможет? Потешить самолюбие? Да и было у него никакого самолюбия. Только усталость. Иногда на него без всякой причины накатывало странное депрессивное состояние. Или, как это у них сейчас называется… Фрустрация.
Пашка ещё раз оглядел силуэт, который он некогда нежно любил. Свежее цветущее тело. Напряжённое дыхание. Лёгкая дрожь в набухающей груди. Он встал и начал одеваться. Прошлое должно оставаться в прошлом…
Она давно хотела поговорить с человеком, которого она ещё не знала. Но который бы странным образом смог понять её. И возможно он смог бы что-нибудь объяснить ей. Дать ей понять, что в этом мире есть что-то светлое. Что-то разумное. А не только усталость и застарелая боль. Хотела говорить о том, о чём она ни с кем не говорила. Говорить обо всём и чувствовать себя совсем свободной.
О Многом она уже говорила с поэтом. Но и поэт не понимал её до конца. У него на всё был какой-то свой особый угол зрения. Специфический. И иногда и с ним было тяжело говорить. Он был какой-то слишком… неприкаянный.
В кафешку внезапно вошёл её однокурсник. Пашка, кажется. Забавный на самом деле человек. Добродушный, но придурковатый. В смысле, пытается казаться придурком. Или мудаком. Пашка был слегка растрёпан, небрит и намочен дождём. Эта лёгкая небрежность ему даже шла. Было в нём что-то звериное. Хищническое. И доброе в тот же момент.
Девушка без мозгов легко помахала ему одними пальцами. Пашка широко улыбнулся ей. И одним взглядом попросил разрешения сесть рядом. Она благосклонно кивнула. Его мягкий взгляд будто бы обволакивал и гладил её. Ей странным образом стало комфортно и хорошо рядом с ним. Она сама себе не могла объяснить, что их объединяло. Но что-то в нём было. Что-то близкое. Она всё не могла понять, что.
- Как ты?- неожиданно спросил он. Будто бы они уже были старыми друзьями.
- Я… Не знаю. Кажется, устала немного,- чуть смутилась она,- А так… в общем-то нормально всё. Хорошо. А ты?
- Надоело всё.
Девушка усмехнулась:
- И что тебе надоело?
- Я не знаю, куда себя приспособить. Мне нечем заняться. Я не могу найти ничего стоящего.
- Хм, а ты пробовал?
- Нет.
- Почему же?- ещё шире улыбнулась она.
- Не вижу в этом смысла.
- Чем ты вообще занимаешься? На парах тебя практически нет.
- Я думаю. Думаю о том, как изменить свою жизнь.
Она подняла брови:
- И что? Надумал что-нибудь?
Пашка устало покачал головой, поджав губы. Девушка без мозгов чуть криво улыбнулась:
- Знаешь, я тоже порой об этом думаю. Что всё пустое… Но, мне кажется, что лучше потрогать эту жизнь пальцами, а потом уже в ней разочаровываться.
- Не боишься обжечься?- улыбнулся он. Она отчего-то захохотала.
Пашка заказал большой экспрессо без сахара. Он не любил все эти финтифлюшки из нарисованных пенок. Проговорили они долго, и сами не помнили, о чём. Необычная лёгкость неожиданно накрыла их. Эти двое в разговоре будто бы полностью дополняли друг друга. Иногда, для того, чтобы ощутить глубокое взаимопонимание, не обязательно говорить о чём-то конкретном. О чём-то тайном и сокровенном. Достаточно просто в разговоре затронуть обычное. Человеческое. Почти полунамёками они полностью друг друга понимали.
- Раньше я хотела быть актрисой. Радовать людей. Мне даже казалось, я потяну.
- А теперь?
- Я теперь мне не кажется, что из этого может что-то получиться. Я просто хочу… пристроиться куда-нибудь, где бы меня никто не трогал.
- Например?
- Например, выйти замуж за олигарха.
Он слегка усмехнулся.
- Чего?- спросила она.
- И жить после этого в футляре.
- Почему нет?
- Не своей жизнью.
- Понимаешь, я везде ищу красоту. Я хочу видеть её. Ощущать. Но она порой ускользает. Мы все вроде бы созданы для лучшего. Нам так кажется. Но лучшего нет. И я просто хочу, чтобы… Хотя бы больше не нести потерь.
- Интересно…
- А ты во что веришь?- вдруг выжидательно посмотрела на него она.
- Ни во что.
- Да ну тебя…
- Я раньше верил в то, что писал… В стихах. Мне казалось, что в этом есть что-то важное. Но теперь я смотрю на эти стихи и понимаю, что все они пусты. В них ничего нет.
- Ты самокритичен.
- Нисколько. Просто пытаюсь смотреть на вещи трезво.
- Ты вообще мечтаешь о чём-нибудь?
- Давно нет.
Она широко открыла глаза. Он развёл руками:
- Ты знаешь, мечты убивают жизнь. Ты не сможешь по-настоящему чувствовать её, если всё время находишься внутри своих грёз. Сложно не быть разочарованным, если ты постоянно что-то загадываешь. Поэтому я и предпочитаю ни о чём не мечтать.
- Знаешь, я иногда… мечтаю о том, чтобы стать счастливой.
- Интересная у тебя мечта. Я бы даже сказал, необычная.
- Не смейся. Я имею право мечтать. Даже если сама ни во что такое не верю.
- Мне просто иногда кажется, что мы не можем быть счастливыми.
- Почему же?
- Потому что мы все идём по лабиринту. И всё, что мы можем – это наслаждаться болью, когда бьёмся о его стены.
- Не совсем понимаю тебя. Да, мы иногда очень подвержены внешним обстоятельствам. Но я хочу вырваться. Хочу быть свободной. Я думаю, мы можем…
- Наши представления о мире ограничены. Наши мысли ограничены. Наши желания…
Она улыбнулась ему. Глаза её сверкнули:
- И что же? В нас вообще нет ничего настоящего? Ничего живого?
- Иногда я вижу в людях живое. Иногда нет. Чаще всего нет.
Она снова засмеялась. В этот момент, сами того не до конца понимая, они стали словно связаны чем-то. Нечто родное начали они угадывать друг в друге. Никто не смог бы им объяснить, что же такого общего может быть у двух запутавшихся людей. Он смотрел на неё теперь не как на что-то бесконечно далёкое. Что-то необычайно своё для него было в этом всегда ироничном блеске глаз.
Пашка этого совершенно не хотел. У него совсем не было намерения привязываться к ней. Ему давно уже осточертело подставлять под удар уязвимую сторону своей души. И в виде далёкой эфемерной фантазии Девушка без мозгов его вполне устраивала. Он совершенно не хотел этого. Всё его нутро противилось этому новому ощущению. Но что-то в её золотисто-зелёных глазах, в её мягкой улыбке, в её плавных движениях делало его самого мягче.
Эта мягкость потом могла вопреки его воле обжечь Пашку нестерпимо острым ударом тока. И он это знал. Но разве можно было не испытывать внутренней нежности к этому милому прелестному существу? Разве можно было не воспарять, глядя на её почти детский заливистый смех. Они говорили до самой утренней зари.
Девушка без мозгов действительно зацепила его. Железный крюк гладко без сопротивления вошёл в мягкую плоть. Пашка ехидно улыбнулся, когда понял это. Он решил за это ей отомстить. А мстить он умел, только демонстрируя свою безолаберную простецкую грубость.
- Что за странное существо – женщина. Бог даровал вам природные обаяние и красоту. А вы краситесь чем попало с ног до головы, чтобы бросить особенно пыль в глаза. Создать ненужный блеск.
- А ты не особенно джентльмен. Раз рассуждаешь о женщинах, как о предмете.
- Вот уж в чём не виноват. Никогда себя не называл джентльменом.
Она снова внимательно сощурилась, делая строгий вид.
- Ты считаешь, что женщина не заслуживает уважения?
- Просто не более чем кто-либо другой. Женщина – это не собачка. И не экзотический цветок, чтобы требовать к себе какого-то особого ухода. Я просто при общении не делаю никаких различий,- слукавил Пашка.
- А ты резок,- улыбнулась девушка,- Хотя и довольно забавен. Я пока не очень понимаю тебя,- развела она руками,- Но, может, потом пойму.
Девушка без мозгов разглядывала его с проницательным интересом. Он, по-видимому тоже её чем-то зацепил. Или скорее ему так показалось… На самом деле такие как она всегда гиперчувствительны. Всегда любят разглядывать людей на предмет интересных деталей. Всё им любопытно в человеке. Как детали в конструкторе. Общаться с такими девушками сплошное удовольствие. И спать, в целом, тоже.
Но вот уверенности, что ты для неё действительно значителен, что ты для неё так же важен, а не один из, ты с ней никогда не будешь иметь. Как раненная птица. Ты подберёшь её, и она отпрыгнет, взбрыкнёт, вырвется. Не нужна ей твоя защита. Она будет гордо ходить со своими ранениями сама по себе.
А жаль. Пашкино нутро же пару раз посетила мысль разорвать её блузку. В тонкую синюю полоску. А потом…
- Ты такой забавный, когда задумываешься…- заметила девушка с улыбкой.
- Пашка слегка опешил. Что уже не могло не отразиться на его лице.
Она рассмеялась:
- Нет, всё в порядке. Просто не привыкла видеть тебя таким задумчивым. Ты обычно увереннее. Гораздо. Или просто хочешь таким казаться. А сейчас напряжённый. И глупости говоришь. Будто нервничаешь из-за чего-то.
- Знаешь, я сейчас думаю, как бы хвосты закрыть, чтобы не вылететь из ВУЗа перед самым выпуском.
- О, так я тебе, наверное, мешаю?
- Нет, я… очень давно так интересно не проводил время. Если бы не ты, я бы скорее всего сейчас просто бродил по городу, думая о несбывшемся.
- Слушай… Не стоит много об этом думать. Просто живи. Ты прекрасен. Такой, какой ты есть. Просто гордыня не даёт тебе этого понять. Ты всё время хочешь гораздо большего. Это тебе мешает.
Тут уже Пашка улыбнулся своей широкой ехидной улыбкой.
- Ты же говорила, что не понимаешь меня. Откуда такие выводы?
- Может быть…- пожала плечами Девушка без мозгов,- Я вообще много чего не понимаю. Но, как мне кажется, многое чувствую.
- И кто же я, по-твоему? Обыкновенный раздолбай, мечтающий прослыть незаурядным?
Она плавно покачала головой.
- Нет. Ты сможешь быть именно тем, кем хочешь. Но только когда поймёшь, кто ты на самом деле. Ты не должен бояться быть… добродушным.
Над модной столичной кофейней занимался яркий рассвет. Лицо юной Девушки без мозгов осветилось золотистыми лучами. Она с улыбкой заслонилась рукой от солнца.
- Знаешь, Паш, мне, кажется, наверное, уже пора. Мы с тобой очень засиделись,- и она вновь осветила его своей улыбкой.
- Да, я думаю в твоих словах есть смысл,- улыбнулся он ей в ответ.
Когда они встали из-за стола в Павле сработал инстинкт. Он взял её руку и медленно поцеловал. Она чуть смущённо засмеялась.
- Ты же не джентльмен?
- Просто выражаю своё восхищение.
Они расстались на доброй и приветливой ноте.
Олег с Игнатом вышли из подземного перехода. Влажный после дождя воздух столицы был на вкус почти металлическим. Этот запах как ничто другое бодрил и возбуждал Олега. Запах того, что вскоре можно будет хорошенько получить по морде.
По ощущениям он был уже практически не собой. Не единичным человеком. Он чувствовал себя частью будущего тарана из человеческих тел. Частью идеи, которая способна проламывать всё на своём пути. Лево-анархической идеи.
Конечно, не все «Спартанцы» были идейно левыми. И не все «Авроровцы» были правыми. Но эти ореолы уже прочно за ними закрепились. Что не могло не подкреплять давнего исторического противостояния. От всего этого Олега пронизывала лёгкая предбоевая дрожь. Он не боялся. Ему в принципе терять было нечего.
Но в этот раз ему было почему-то особенно стрёмно. И он не мог понять, почему. Видно было, что Игнат тоже нервничал. Его слегка трясло. Глубоко посаженные чёрные глаза бегали в разные стороны. Олег легко ударил Игната в плечо.
- Ссышь?
- Не…
- Не ссы,- коротко ответил Олег.
Девушка без мозгов была почти окрылена неожиданно случившимся с ней новым знакомством. Он был совсем неуклюжий, грубый и совершенно не так умён, как хотел, по-видимому, казаться. Его волосы всегда были несколько взъерошены, а куртка безнадёжно прокурена, что ощущалось даже на расстоянии.
Свою патологическую лень бриться он пытался выдать за налёт брутальности. Но её опытный взгляд безошибочно распознал в нём неряху и раздолбая. Слова же его всё время напоминали фразочки любителя подсесть на уши с абстрактной возвышенной болтологией.
И всё же было в его взгляде что-то… Какая-то искра безрассудства и дикости, которая не могла её не зацепить. Ему, похоже, было действительно плевать на окружающий мир. Он жил отдельно от него. Сам по себе. Ему как будто было действительно безразлично, что подумают о нём другие. Как воспримут его резкие шутки и домыслы. Он не пытался встроиться в какую-либо компанию. Его привычкой было прогибать под себя собеседников или же заставлять их ретироваться.
Она же всегда должна была оставаться вежливой, добродушной, элегантной, держать лицо и нос по ветру. Она должна была держать марку. Быть внешне всегда уверенной в себе, но сдержанной, и будучи мягкой, вызывать у всех зависть. Девушка без мозгов сама не знала, почему так получилось. Но заданную своим внешним великолепием планку всё время приходилось поддерживать.
Грация, как хорошая осанка. Её нужно не оттачивать, а просто с ней быть. Наверное, ей важно было сиять. И это при том, что сама она себя не считала красивой.
