В общем, не доведя стихотворение до ума, я уснул. И снилась мне, конечно же, ты. Мы лежали с тобой на траве, и ты медленно гладила мои волосы. Я смотрел в твои карие глаза, на твою таинственную улыбку и хотел понять, что происходит в твоих мыслях. О чём ты мечтаешь, что вызывает твои слёзы, хорошо ли тебе было всё это время без меня? Но ты не говорила ничего. Только улыбалась и гладила меня по щеке.
Проснулся я от того, что за Ритой захлопнулась дверь. Второй раз меня разбудило то, что Даша легла рядом со мной и поцеловала меня в щёку. Я открыл глаза и влюблённо посмотрел на жену.
- Ты не злись на неё, правда. У неё сейчас сложное время,- сказала Даша.
- А когда у неё было лёгкое. И главное, кому сейчас легко?
- Понимаешь, она… Ей сейчас сложно верить мужчинам.
- Ну, с кем поведёшься, как говорится…
- Ты слишком зол на людей. Нельзя так. Вот тебе легко верить женщинам?
- Я вообще не мог им верить… пока не встретил тебя.
Даша взяла меня за руку. И долго мы так лежали, сплетясь пальцами. Вечером она вновь позволила снять с себя трусики…
Ночью я крепко спал. Набирался сил. Мне предстояли непростые переговоры с Некислым. Я уже кожей чувствовал скепсис Артёма, но мне нужно было во что бы то ни стало уломать его на публикацию этого опуса.
Утром я снова полез целоваться к Даше, но был отстранён рукой. Всё-таки злоупотреблять чувствами жены тоже не стоит. Понурый и слегка недовольный я засобирался в офис к Некислому.
Даша не спросила даже, куда я собираюсь. Она что, совсем не ревнует? Не боится меня потерять? От этих мыслей настроение стало ещё более неприятным. И я поспешил выпрыгнуть на улицу и закурить.
Некислый встретил меня в своём кабинете дружелюбной улыбкой:
- Ну, присаживайся,- указал он рукой мне на кресло,- Поговорим о твоём сочинении. Точнее… ну, ты понял.
Я присел. Артём задумчиво посмотрел на портрет Дзержинского, что висел у него на стене. Некислый говорил, что повесил его в шутку и либералов позлить, но я знал, что в душе он был тем ещё сталинистом.
- Вот ты свой убогий андроид от чего заряжаешь?- спрашивал он иногда лукаво в ответ на предложение вынести портрет на помойку.
- От розетки,- хладнокровно отвечал я.
- Неправда,- грозил пальцем Некислый,- Ты его заряжаешь от советской атомной электростанции. А её, как и Курчатовский институт, между прочим, кровавые совки построили.
Я злился, улыбался ехидно, но знал, что этого юного совка не переубедить. С имперским сознанием нужно родиться. Тогда всё в этом мире будет представать перед твоим взглядом в извращённом виде. Поэтому спорить с совками бесполезно. У них в голове свой мирок с великой русской миссией и зажиточным советским прошлым.
- Тат вот, что вы думаете, Феликс Эдмундович, про текст Елизаветы… как её там?
- Классический пример бабской прозы, Артём Андреевич,- ответил Некислый за портрет тем суровым тоном, которым по его мнению мог разговаривать Дзержинский.
- Артём, а нафига эти штампы?- вклинился в разговор я,- Бабская проза тоже разной бывает.
Некислый ещё раз хитро улыбнулся:
- Влад, скажи честно, ты сам-то это читал?
- Конечно,- уверенно соврал я,- И ты не можешь не отметить в этом зерно пробивающегося таланта!
- Влад… Влад, это история про то, как девушка докопала своего любовника просьбой развестись, и он самоубился. Потом она погрустила и начала встречаться с тем, кого до этого френдзонила. Ну, банальная же вещь до ужаса.
У меня аж отлегло. Твоя подруга сочинила целый психологический триллер. Такое можно и позащищать.
- Некислый, типичный бабский сюжет – это когда мать алкоголичка избивает, а потом муж наркоман садится на шею. С описанием всех мерзких подробностей. А тут взрыв чувств. Да, может, где-то ещё незрело, но и мы с тобой гениями не родились.
- Ты и сейчас не гений, Влад. И главное, на кой тебе сдалась публикация этой повести? Ты уж меня извини, но такого сейчас пишется полно.
Я разгорячился. Надежда – это способность видеть свет внутри пробитой дыры. И я, помимо моего долга, всё же надеялся тебя вновь увидеть. И эта надежда заставляла меня быть настойчивее.
- Некислый,- сказал я, Вот ты не глупый вроде человек. А требуешь от начинающего автора, чтобы он взял и наваял тебе «Войну и мир». Знаешь, если это не талантливо, то и мне в редакции делать нечего!
И тут я сам испугался собственных слов. Но Артём жестом ладони призвал меня успокоиться.
- Не кипятись, Влад, не кипятись. Если ты эту Лизу трахаешь, или кто-то по дружбе попросил, пропихнём мы эту бабскую нудятину куда-нибудь в конец сборника. Не с такой народной самодеятельностью имели дело.
Не заметил я, как Некислый разлил по стаканам вискарь, и мы осушили их за встречу пару раз.
- Ну… если по остальным произведениям вопросов нету, то я тут, с твоего позволения ещё поработаю,- сказал он.
Я махнул рукой и вышел из кабинета. Виски горячил меня. Уже на улице я зашёл с телефона в почту и отправил тебе письмо, что миссия выполнена. Впрочем, ты ничего мне не ответила.
Следующая неделя прошла у меня под знаком радости и благоденствия. Я не вспоминал ни о злосчастной повести, ни о тебе. Однако счастье не может длиться вечно. И вскоре ты снова написала мне. Написала кратко: «Я хочу тебя видеть».
Я совершенно не понимал, зачем. И что такого я тебе сделал, что ты снова ворошила мою душу.
- Давай встретимся на Невском в…- ответил я.
От тебя пришло сухое бесчувственное:
- Ок.
Со страхом и нетерпением я ждал нашей встречи. Чего это тебя снова угораздило со мной связаться. В смешанных чувствах я вышел на улицу, сказав Даше, что хочу прогуляться.
Холодный ветер обдувал моё лицо. И я вспомнил ту… ту самую нашу прогулку. И мысли мои перенеслись на десяток лет назад… когда мы были гораздо моложе, и я лишь украдкой мечтал о тебе…
Я отвечаю на звонок. Привет. Я ничего не слышу. Прости, я опоздаю немного. Ты говоришь, что тоже, и вообще не должна была приходить, ведь ночью у тебя болела голова. Но я не читал этих сообщений.
Поезд выезжает наверх. Свет снова заполняет всё. Кончилась ночь. Поезд останавливается рядом с тобой, сидящей на лавочке. Ты улыбаешься. А потом опускаешь взгляд в телефон. Здравствуй.
- Ты знаешь, что я вообще могла не прийти?
- Я бы тебя не простил.
- Ну, вот ведь.
- Как ты?
- Хорошо. Тебе надо в магазин?
- Не знаю, сиги есть,- отвечаю я.
Мы выходим из остановки. Жижа под нашими ногами ещё белая.
- Я думала, что тут всё растаяло. Что тут трава и белки.
- Ага. И радуга сверху.
- Именно.
- …
- Я просто сейчас в центре живу. Там всё растаяло уже. Мне казалось, и тут так же. А тут зима.
- Зима? А у нас такая погода в апреле.
- Ну, это у вас… У вас там сильно холодно?
- По-разному. Одна зима была вся такая… жидкая. А бывает, в минус тридцать пять краны на стройках не работают. И ветер. А я хожу ещё, журналы разношу. И как тут не курить?
- А как ты ещё при этом куришь?
- Ну, ходишь с красными руками, чё ещё делать?
- Я имею ввиду, они у тебя не отваливались?
- Ну, я же менял их. Каждую минуту. Так и куришь.
- Давай не курить возле колясок.
- Хорошо. Пойдём в другую сторону. Чем ты сейчас занимаешься?
- У меня нет времени писать, и я страдаю из-за этого.
- А что ты пишешь?- спрашиваю я.
- Да, дерьмо пишу. И урывками. Я не умею заканчивать произведения. А ты?
- Я дописал второй роман.
- Ну и?
- Мне лень перепечатывать его.
- Ты идиот?
- Мне правда лень.
- Тебе нужна эта… как её… женщина.
- Ну, логично. Это… пошли по кругу.
- Блин, я не думала, что мы так быстро найдём конец парка.
- Поэтому я и говорю, пошли по кругу.
- Хорошо.
- И куда ты меня ведёшь?- спросил я тебя.
- Не знаю.
- Тут несколько… мокро.
- А что делать?
- Зачем ты сюда пошла.
- Тут интересно.
- Ты к магазину хочешь пойти?
- И как ты догадался?
- Пиво будем?
- Посмотрим, что там.
На миг коснулось бденье
И мысли унесло.
Я замер на мгновенье.
И небо замерло.
Уснуло в парка лапах.
И ветер мне донёс
Твой сладкий нежный запах
И золото волос.
- О чём ты думаешь?- спросил я тебя.
- А ты?
- О Шиве. О боге. О разрушении.
- О разрушении?
- О великом конце. О том, что этот мир спасётся только тогда, когда истлеет.
- А, ты всё об этом…
- Это странно звучит, но для обретения себя этот мир должен полностью себя преодолеть.
- Давай об одном договоримся. Ты не будешь меня грузить, пока я трезвая.
- А что ты будешь?
- Пиво.
Я стою у холодильника.
- Что ты будешь-то?
- Пиво,- улыбаешься ты.
- Давай вот это тогда.
- Правильно.
- В смысле? Я ещё должен угадывать?
Ты хитро улыбаешься. Хотя ничего смешного я в этом не вижу.
- Привет всем участникам соревнования,- читаешь ты большую красную надпись,- Никогда не думала, что буду бухать на пустом стадионе.
- Ты курить будешь?
- А зачем я по-твоему сюда пришла?
- Ты хотела рассказать о своей нелёгкой жизни.
Ты закуриваешь. Вечно бы на тебя смотрел.
- Ну, знаешь, мне кажется, я не на своём месте…- говоришь ты, кладя ногу на ногу,- Я занимаюсь какой-то чушью.
Порой кажется, мне нужен мужик. Тупой богатый мужик. Чтобы я могла нормально писать и думать о главном. Я ведь рассмеялась Санычу в лицо, когда он мне об этом сказал. А сейчас думаю, он ведь мне добра желал.
- Но тебе ведь не обязательно… так.
- Ну, давай, расскажи мне что-нибудь про женскую карму.
- Это был сарказм?
- Нет, мне, правда, интересно.
- Ну… ведическая традиция тут до дури проста. Мужчина типа берёт энергию от женщины, а женщина от земли. И если у женщины много мужчин, то получается, что она растрачивает себя. И в конце от неё ничего не останется. Тут никакой этики. Сплошной прагматизм.
- Это всё… правильно. Очень логично. Но редкая женщина ведь спала только с одним. И всё равно некоторые из них… очень живые. Я знаю очень сильных и взрослых женщин, которые вряд ли всю жизнь строго хранили честь.
Ты поднимаешь на меня два озадаченных глаза. Я говорю:
- Ты так смотришь на меня, будто я тебе должен ответить на этот вопрос.
- Ну, у тебя же есть своё мнение?
- На мой взгляд, каждый человек является недалёким животным.
- Так и быть, открой мне пиво.
- Надеюсь, не придётся зубами.
Ты хихикаешь. Но бутылка поддаётся. Я пару секунд туплю, потом понимаю, что первую бутылку надо отдать тебе, так как ты сама её не откроешь. Ты опять смеёшься. Я затягиваюсь и начинаю свой монолог:
- На самом деле Нирвана – это даже не единение со вселенной. Вселенная бездонна, но не более, чем твоя душа. Нирвана – это некое обретение гармонии с собой, когда тебе действительно плевать на всё это. Когда ты не мечешься, куда бы приткнуться как собака, а сидишь как бы на своём месте. И всё тогда само к тебе приходит.
- Да, хорошо… Но у меня так не получается.
- В тебе есть нечто аристократическое.
- Что именно?- опять открываешь ты широко глаза.
- Ну, ты многое можешь, знаешь много, но всё это тебя задолбало, значит, это не твоих барских рук дело,- любуюсь я твоими пальцами.
- А в тебе?
- А во мне что-то от сына мелкого буржуа. Я ленив и абсолютно бездарен.
- Но ты пишешь. Причём, всё время.
- Это всё, что я могу.
- А что ты ещё хочешь?
- Жить.
- Поясни,- делаешь ты круговой знак рукой.
- Я хочу быть хоть немного социализирован,- не смотри на меня так внимательно,- Хочу иметь дурацкую работу, с которой меня сразу не выпрут, терпимые пару хвостов в институте, может, даже девушку для приличия…
- Значит, ты не создан для этого дерьма,- пожимаешь ты плечами,- Мы все этим занимаемся, и толку в этом нет. А у тебя есть дело. Занимайся им, и всё придёт.
- Да скука дикая нападает…- отпиваю я немного пива.
- Ну, знаешь, у всех свои проблемы.
Делаю ещё глоток.
- А ты будешь в меня верить, когда я стану бомжом?
- Зачем мне в тебя верить, если ты сдался?- разводишь ты руками.
- Я не…
- Ну, вот и прекращай это!
- Темнеет. Может, ещё за пивом сходить.
- А раньше ты не мог об этом подумать?
- А ты?
- Ну, кто из нас мужик, в конце концов?
У самого магазина ты говоришь:
- Ты один иди. Мне по работе поговорить надо.
Я нахожу на прилавке две большие бутылки с тёмным тринадцатипроцентным. Выглядят они заманчиво. Звоню тебе.
- Я нашёл тут любопытную бадягу в пластике. Это не будет для тебя слишком неаристократично? Мы так быстрее напьёмся.
- Всё нормально будет, если ты не будешь мне мешать.
Я пробиваю пивас и выхожу из магазина. Ты уже договорила. Я предлагаю пойти туда, где наименее сыро.
- То есть опять в парк? На глазах у детей бухать?
- Какие сейчас дети?
- Ну, на глазах у блок…
- Которых ещё нет?
- Там есть мыши.
- Мыши?
- Я видела.
- Может, это был большой таракан?
- Весенний таракан?
- В общаге их много.
- Сейчас слишком мокро для них.
- …
- Знаешь, я ведь никогда не хотела быть такой.
- Какой?
- Моя красота, изящество… Я не принимаю всё это. Оно чужое.
- То есть?
- Моё тело. Оно кажется мне инородным.
- Но твоя красота… это же и есть ты.
- Не совсем.
- Почему?
- Ты не понимаешь? Я играю.
- Не понимаю.
- Я вынуждена играть.
- И передо мной?
- Перед тобой почти нет. Стараюсь не играть, но…
- Но?
- Ты такой прямой. Прямо вдохновляешь. По крайней мере, с тобой не напрягаюсь.
- Лёгкость…
- Именно. А ты?
- Чего?
- В ладах с телом?
- Меня оно смущает. Но зато я могу много ходить. И не мёрзнуть.
- Понятно. Вообще, мне кажется, надо всё в себе принимать.
- Ну, всё не получится.
- Ну, не отвергать хотя бы.
- А как? Ты принимаешь в себе одно и тем самым отвергаешь другое. Ты сохраняешь себя, но что-то не сохраняется. Ты делаешь себе стержень, чтобы следовать своим внутренним принципам, а внешнее остаётся за бортом.
- Умник. А что мы можем сохранить?
- То, что определим как самое важное.
- Как у тебя всё просто,- улыбаешься ты.
- Просто приоритеты нужно расставлять вовремя.
- Но ты же не уйдёшь от своих проблем.
- Конечно, нет. Но чётко поймёшь, куда ты движешься.
- Мне кажется, дождь начинается.
- Тебе показалось.
- Нет. Он капает. Ты проводишь меня?
- Тебе лишь бы свалить.
- Мы ещё выпьем с тобой, обещаю.
- Даже я не могу обещать. Я через неделю уеду.
- А я обещаю.
- …
- А ты знаешь, как отсюда выйти?- внезапно спрашиваешь ты.
- Я? Этот парк был твоей идеей.
- Да уж.
- И куда ты идёшь?
- К выходу… мне кажется.
О Шива, великий творец и разрушитель всего… Не дай ей сейчас уйти. Не дай… О, танцующий бог, останови…
Внезапно перед нами разверзлась огромная шумящая река. Как будто земля раскололась надвое, выпустив из себя всю эту воду.
- Ну и куда теперь?- смущённо говоришь ты.
- Пошли туда,- развожу руками я.
- Почему именно туда?
- А у тебя есть другие идеи?
- Ну, нет…
Дорога вдоль реки довольно извилиста. Я даже беру тебя за руку. Рука у тебя холодная. И это хорошо. Твоё лицо выражает нечто вроде холодной признательности. Но ты улыбаешься. Вокруг даже как будто немного посветлело.
- Хорошо, что ты открыл мне это место.
- Я не знал о нём.
- Я это и имела ввиду,- говоришь ты и садишься на упавший ствол дерева.
- Ты же куда-то спешила.
- Я устала,- капризно отзываешься ты и кладёшь ногу на ногу. Интересно, что за прелесть скрывают твои сапоги.
