Был бы это обычный медведь, то пули из освещенной стали, которыми был заряжен пистолет Стужева, оказали бы великолепное воздействие, спасая наши жизни. Но вы же понимаете, что нам просто не мог встретиться простой зверь?
Его голова, глаза и пасть действительно соответствовали хрестоматийному описанию этой живности, а вот ниже шеи начинались некоторые, я бы сказала, вольности. Туловище больше человеческое нежили медвежье, стоял он на задних лапах, довольно прямо, в накинутой на плечи меховой жилетке. Лапы у него были массивные, с огромными когтями, но имели человеческое строение с пятью пальцами, один из которых противопоставлен другим. На ногах у медведя обуты приличного вида валенки.
– Никогда не видела берендея, – прошептала я.
– Вот и порадуйся перед смертью, – сказал Макс. Дело в том, что берендеи – это оборотни. Как волколаки, только те обращаются в волков. А берендеи в медведей, причем в более человекообразную версию, не знаю с чем именно это связано, возможно с тем, что в медведя может обратится только наиболее сильный колдун. Вот прям очень сильный, который даже в зверином обличие владеет собой и своим разумом.
Единственное исключение, это люди проклятые злым колдуном, вот они обычно с трудом понимают, что происходит и быстро теряют контроль над собой и своими инстинктами. Ведут они себя так же дико и необузданно, как и рожденные волколаки.
Этот, походу, принадлежал ко второй категории. Его очень интересовал кровавый след и истекающий кровью Даня, на которого он уставился во все свои глазищи. Бедный парень побледнел еще больше и почти потерял сознание, когда брат резво схватил его за шкирку и крикнул Максу:
– Помогай! Бежим!
Я не стала ждать новых поворотов в намерениях медведя и выстрелила серебряными пулями ему в голову. Что хорошо в берендеях – они обычные оборотни и контрольная серебряная пуля отлично решает сложившееся неурядицы в коммуникативном общении.
Две пули пробили череп, одна угодила в глаз. Берендей слегка пошатнулся под натиском инерции, но на задних лапах устоял. Раны не затянулись, нет, но из них вытекло что-то черно-красное. И я имею ввиду не однородную жидкость, а нечто двойное, как перемешанное масло с вода.
Оборотень ухмыльнулся и раскрыв свою пасть, бросился на нас. Я выпустила еще пару пуль, теперь уже в его колени (ну я думаю, что там колени, у человека бы были), чем заставила его упасть. Он прорычал непонятное слово, по интонации оно напоминало ругательство. Длинное и не предвещающее ничего хорошего стрелявшему. Ну то есть мне.
С помощью Макса, парни кое-как стали отходить в лес, я схватила вещи, какие смогла и мы бросились на утек. Слава и Стужев вроде бы приноровись скакать по бурелому, Даня при этом честно старался не быть слишком большой обузой. Я же замыкала шествие, таща на себе походную сумку и рюкзак Стужева, постоянно оглядываясь назад. Рев медведя все еще был хорошо слышен, но сам он, по неизвестной причине, не стал нас преследовать.
Странное существо. Может быть обращенный колдун, но тогда зачем ему нападать на нас? Он же по запаху крови шел, значит хотел отведать человеченки. А колдуны, даже перевоплотившись в берендеев, как правило не склоны к каннибализму. Нет, убивать-то в облике медведя они могу, куда без этого, но жрать людей не станут. И на запах крови пойдут вряд ли, если только выяснить, что случилось. А для этого надо бы перевоплотится обратно в человека. Ну или обозначить, что ты не представляешь опасности.
Этот же товарищ опасность просто таки излучал. С такими бешеными глазами не возможно пытаться выстроить дружественное общение.
Так себя мог повести только дикий берендей, рожденный медведем, который умеет перекидываться в человека. Но тогда бы его убила серебряная пуля. Фух… устала я что-то.
Мы пошли уже более медленным шагом, но останавливаться не хотели, Макс забрал у меня вещи и мне стало повеселей. Мы бы, наверное, совсем отклонились от маршрута, если бы не натолкнулись на странное явление. Заметил его, как не странно, Слава.
– Слушайте, а это вообще нормально, или мы тут ненароком к Чернобылю вышли? – уточнил он, показывая свободной рукой на открывшуюся нам инстилляцию.
– Саня… – протянул Стужев, проходя поближе.
– Не знаю, – помотала я головой.
Мы натолкнулись на стену белой паутины. Она была сплетена вокруг деревьев, словно накинутая сеть. Черные и сухие стволы торчали безжизненными подпорками для этого странного полотна. Оно уходило ввысь, аккурат к верхушкам деревьев и скрывалось высоко в темных кронах. В паутине болтались какие-то ветки, листья и парочка скелетиков некрупных грызунов.
– Давайте пойдем назад, – вдруг сказал Даня.
– Прямо в пасть к медведю. Вот он обрадуется, – нахмурился Стужев, дотронувшись до паутины. Все полотно колыхнулось и по нему изнутри забегали очень маленькие, черные пауки. Их было прям очень много.
– Фу! – сказали мы с Даней хором.
– Какие все нежные пошли, – пробубнил Стужев, доставая из своей походной сумки мачете.
– Вы же сказали, что картографы? – удивились братья, косясь на Макса. Скажу честно, вот сейчас он реально походил на маньяка с бензопилой (и даром, что с простым мачете).
– Мы предусмотрительные картографы, – сгладила я ситуацию. Или нет. – Не в первый раз по лесу гуляем.
– Ну да. А тот медведь, мне показалось или? – спросил Слава, стараясь усадить брата на землю.
– Или, – оборвал его Стужев. – Будем болтать или прорубаться дальше?
Естественно, это был не вопрос, а завуалированная угроза, которую распознала только я. Макс не стал дожидаться ответа и рубанул паутину мачете. Раздалось… Нет, ни крик, ни писк, даже не знаю, как это описать. Что-то такое жалобное и ультрозвучное. Такое... высвечивающее всю бессмысленность наших стараний и приближение беспощадного конца. Белая паутина начала намокать на месте разрыва красной тягучей жидкостью, но Макса ничто не смутило и не остановило. Кажется, он только сильнее почувствовал азарт и шинковал паутину (и заодно, не успевших убежать пауков) в мелконарезаную капусту.
К моему удивлению, полотно имело далеко не один и не два слоя. Прорубаться пришлось довольно долго. Но вот впереди показалось что-то вроде отверстия, куда можно было бы пройти, не опасаясь запутаться в паутине. Но ни мне, ни братьям не особо хотелось туда соваться. И тут мы услышали тяжелое сопение и громкие шаги. Вот же ж прицепился!
– Чего ждем, девушки? – ехидно уточнил Стужев. И сам первый нырнул внутрь. – Е-мое. Саня… Ты это. Ты там оставайся, наварное. Не нравится мне…
Но рев медведя не дал мне выбора (хотя какой тут выбор?), я шикнула на парней и жестом приказала им следовать за Максом, по удобней перехватила свою сумку и сиганула сквозь паутину последней. Берендей еще не успел выйти на поляну, а паутина уже быстро срасталась на месте разрыва, словно специально ждала, когда мы окажемся внутри.
А внутри стояли декорации к готической сказке об острове Буяне… Точнее, сохранившееся архитектура внушала такие мысль.
Во-первых, здесь стояли дома, причем в несколько улиц точно. Улицы были не маленькими, а дома двух и трехэтажными с большой площадью огородов. Рядом с ним находились разные хозпостройки, хлева, колодцы. Дома были сложены из бревен, украшались витой, изящной резьбой, и кажется, многие детали были выкрашены в яркие цвета. Не знаю, какая в древности была краска, но держалась она стойко. Учитывая, что все эти дома, постройки и колодцы были разрушены. У многих сорваны крыши, которые валялись в пару метров от основного строения, обвалены стены, некоторые дома на половину ушли под землю.
Неба видно не было. Его заменила паутинная сеть, на которой туда-сюда носились волны черных пауков.
– На ловушку похоже, – прочитал мои мысли Макс.
– Думаешь это... деревня, та самая? – тихо спросила я.
– Я бы сказал, что да, – кивнул он.
Нам бы стоило бежать отсюда по-дальше, мои инстинкты и весь опыт просто вопили об этом, но мы пошли на разведку. На улицах не было ни одной живой души, вся деревня погрузилась в полную звукоизоляцию и застыла разрушенной картинкой в мотке паутины. Трава под нашими ногами, которая росла по краям дорожек, вымощенных черными и красными камнями, была синего цвета. Синие, длинные травинки, я бы еще могла это понять, ну мало ли, чего в мире не бывает, но вот то, что на сорванных крышах домов, на разрушенных ступеньках, на прочих относительно целых поверхностях, лежали приличные корки льда, а иней покрывал все стены и камни, хотя холодно тут не было, меня несколько выбивало из колеи. И да, на траве ни льда, ни инея не было.
Мы вышли в центр деревни, и снова пожалели о своих поступках. Я пожалела, что послушалась Макса с его дурацкой идеей фикс. Слава и Даня пожалели, что связались с двумя психопатами. Макс…
– А ты чего радуешься? – пихнула я его под ребра локтем. Он болезненно поморщился, но зловещую улыбку никуда не убрал. И поверьте мне, его лицо смотрелось действительно зловеще. Свет тут так падает, что ли… Хотя, откуда ему падать, небо ж в паутине… Непонятно, почему тут не кромешная темнота. Довольно мрачно, даже тускло, но не темно.
– Я был прав! – радостно сообщил он мне и я загрустила.
Короче, вы наверное уже заметили, что я не рассказываю вам, что ж такого мы увидели. Ну я как бы не хочу… Не была я готова вот к таким выкрутасам. Я ожидала найти пустую деревню, возможно, несколько трупов в домах. Но не вот так же все!
Короче, посреди центральной улицы, такого некоего подобия площади, на невысоком постаменте, напоминающем современную сцену, только из грубо сложены и не обтесанных бревен, стоял столб. Он был довольно высокий, к его вершине крепилось полотно паутины. К нижней же части столба был привязан труп. Судя по длинным, черным (вообще не потускневшим) волосам и старомодному платью – это была девушка. Ее руки связали за столбом. Ноги от колен и ниже раздроблены на многочисленные осколки, те прорвали кожу и мышц, которые засохли кровавым месивом. Впалые глазницы безучастно смотрители на толпу, а кожа ссохлась и прилипла к костя, отливая зеленоватой гнилью.
Внизу, вокруг этой сцены, лежали другие люди. Их было несколько десятков, большинство тоже в старинной одежде. В такой, знаете, какую в учебниках истории рисуют. То есть, не прям точь в точь, но знакомые мотивы угадывались. Рубахи, сарафаны, кушаки. Хотя девушка привязанная к столбу, кажется, была наряжена в свадебное платье.
Кожа трупов, лежавших на голой земле, почернела, вздулась и гнила темной слизью, которая стекала с мертвецов. Она чем-то напоминала нефть. Еще у многих не было глаз и языков. Словно их вырвали...
Зрелище было не для слабонервных. Даню вырвало тут же. Слава продержался на сорок секунд дольше. Я усилием воли подавляла все непокорные порывы организма и считала до десяти. Еще меня заинтересовал феномен отсутствия запахов гниения и разложения. Был соблазн списать все это на особого рода магию. Я так и поступила.
И сосредоточилась на некоторых деталях, которые больше всего мне не нравились в этом месте (нет, не то, что Стужев бегом бросился к трупам и стал рассматривать каждого, словно что-то понимал в причинах их смерти). Некоторые мертвецы носили современную одежду. Ну может не прям сегодняшней моды, но последних лет пятидесяти. Джинсы и кроссовки на одном из трупов я разглядела довольно точно.
– Что ты думаешь? – возбуждено спросил Стужев. Я присела на корточки, рядом с одним из мертвецов. Характерного запаха все еще не появилось. Достав из сумки перчатки, я приступила к осмотру.
– Никогда такого не видела. Как утопленники, но где они тут могли утонуть… И почему кожа, так почернела и где их глаза и языки? Может быть, звери сожрали, но…
– Но зверей тут нет! – протараторил Стужев. – И берендей сюда за нами не проник, значит тут что-то другое. Давай дальше!
Как хотелось кофе. Я пыталась понять, что могло убить людей, но тут заметила, что в этом застывшем, беззвучном, безветренном пространстве, начались движения потоков воздуха. Пока это чувствовалось лишь ближе к земле, но воздух стал превращаться в полоски тумана. Они сбивались вместе, закручиваясь в воздушные водовороты, на подобие маленьких ураганов. Их становилось все больше. Теперь ветер ощущался не только возле земли.
– Макс… – проговорила я, тот хоть и вел себя, как одержимый, но понял меня сразу и мы быстро встали в боевую стойку, прикрывая друг другу спины.
– Чем будем гасить туман? – весело осведомился напарник.
– Добрым словом? – от отчаяния предположила я, теперь ветер завыл, а туман стал расти над землей, доходя нам до коленей.
– Мою философию ты знаешь. Доброе слов и пистолет творят куда больше хороших дел, чем просто доброе слово, – ухмыльнулся Макс и на секунду стал опять похож сам на себя. – Только боюсь с туманом, если он опасен, ни то, ни другое не сработает.
– Смотрите, – крикнул Даня, указывая на постамент. Труп женщины двигался, как нормальный живой человек. Она дернула плечами, стараясь освободить руки, но когда не смогла, подняла голову (то, что от нее осталось) и задвигала челюстью будто пытаясь что-то сказать.
Туман меж тем стал закручиваться в одну большую спираль, объединяя в себе все маленькие смерчи. Получившееся туманная масса была огромной, как ураган в сказке о Волшебнике страны Оз. Ветер гудел на полную силу, поднимая в воздух части домов и крыш. Спираль тумана вытянулась вверх, наклонилась прямо к нам и из ее центра выглянуло лицо. Точнее, это был огромный голый череп, но с живыми глазами. Лицо издало ужасный вой.
Туман, несмотря на сильный ветер, сгустился в непроглядную взвесь и уже доходил нам до груди. Причем, оказавшись поглощенным им, возникало жуткое давящее ощущение, словно тебя сжали в тиски. Череп раскрыл рот и собрался было броситься на нас, как из глубин ближайшего полуразрушенного дома раздался голос.
– Сюда, сюда! Быстрее! Пока она вас не заглотила! – небольшой лучик света указал нам путь к спасению и мы быстро бросились туда. Ну как быстро, продираясь сквозь плотный туман, а это было очень не просто.
Череп последовал за нами, но перед самым его носом (метафорически выражаясь, не было там носа), мы сумели захлопнуть дверь, оказавшись в небольшой, как это… светлице. Примечательно, что здесь были целы крыша и стены, точнее крыша-то у дома была сорвана, как я заметила, оголяя второй ярус здания. А вот первый этаж смог устоять.
– Вот и славненько, а то я уже устал тут один и… – наш спаситель посмотрел на Стужева, осветив его физиономию фонариком, затем перевел луч на меня. – Только не вы! – отчаянно возопил Альберт.
?
– Ну привет, узник совести, – хохотнул Стужев. – Или все ж таки Аскабана? Гляжу, ты своего дементора нашел.
– Пошел ты! – надулся Альберт. Выглядел он не плохо, только бледноват, что странно смотрелось в сочетание с фиолетовым спортивным костюмом, который носил колдун. – Я их между прочем от жуткой смерти спас. А он еще и издевается!
Мы оказались внутри небольшой комнаты с заколоченными изнутри окнами. Освещали ее многочисленные фонарики, разбросанные по всему периметриту. Из мебели здесь были несколько деревянных табуретов, стол, парочка ящиков и бочек.
– Ладно, ладно, – смилостивился Стужев. – Поведай нам, о величайший из великолепных колдунов всея Руси, как ж так получатся, что оба раза мы тебя встречаем в таких местах, где из основных развлечений предполагаются экзекуция и страшная смерть?
Его голова, глаза и пасть действительно соответствовали хрестоматийному описанию этой живности, а вот ниже шеи начинались некоторые, я бы сказала, вольности. Туловище больше человеческое нежили медвежье, стоял он на задних лапах, довольно прямо, в накинутой на плечи меховой жилетке. Лапы у него были массивные, с огромными когтями, но имели человеческое строение с пятью пальцами, один из которых противопоставлен другим. На ногах у медведя обуты приличного вида валенки.
– Никогда не видела берендея, – прошептала я.
– Вот и порадуйся перед смертью, – сказал Макс. Дело в том, что берендеи – это оборотни. Как волколаки, только те обращаются в волков. А берендеи в медведей, причем в более человекообразную версию, не знаю с чем именно это связано, возможно с тем, что в медведя может обратится только наиболее сильный колдун. Вот прям очень сильный, который даже в зверином обличие владеет собой и своим разумом.
Единственное исключение, это люди проклятые злым колдуном, вот они обычно с трудом понимают, что происходит и быстро теряют контроль над собой и своими инстинктами. Ведут они себя так же дико и необузданно, как и рожденные волколаки.
Этот, походу, принадлежал ко второй категории. Его очень интересовал кровавый след и истекающий кровью Даня, на которого он уставился во все свои глазищи. Бедный парень побледнел еще больше и почти потерял сознание, когда брат резво схватил его за шкирку и крикнул Максу:
– Помогай! Бежим!
Я не стала ждать новых поворотов в намерениях медведя и выстрелила серебряными пулями ему в голову. Что хорошо в берендеях – они обычные оборотни и контрольная серебряная пуля отлично решает сложившееся неурядицы в коммуникативном общении.
Две пули пробили череп, одна угодила в глаз. Берендей слегка пошатнулся под натиском инерции, но на задних лапах устоял. Раны не затянулись, нет, но из них вытекло что-то черно-красное. И я имею ввиду не однородную жидкость, а нечто двойное, как перемешанное масло с вода.
Оборотень ухмыльнулся и раскрыв свою пасть, бросился на нас. Я выпустила еще пару пуль, теперь уже в его колени (ну я думаю, что там колени, у человека бы были), чем заставила его упасть. Он прорычал непонятное слово, по интонации оно напоминало ругательство. Длинное и не предвещающее ничего хорошего стрелявшему. Ну то есть мне.
С помощью Макса, парни кое-как стали отходить в лес, я схватила вещи, какие смогла и мы бросились на утек. Слава и Стужев вроде бы приноровись скакать по бурелому, Даня при этом честно старался не быть слишком большой обузой. Я же замыкала шествие, таща на себе походную сумку и рюкзак Стужева, постоянно оглядываясь назад. Рев медведя все еще был хорошо слышен, но сам он, по неизвестной причине, не стал нас преследовать.
Странное существо. Может быть обращенный колдун, но тогда зачем ему нападать на нас? Он же по запаху крови шел, значит хотел отведать человеченки. А колдуны, даже перевоплотившись в берендеев, как правило не склоны к каннибализму. Нет, убивать-то в облике медведя они могу, куда без этого, но жрать людей не станут. И на запах крови пойдут вряд ли, если только выяснить, что случилось. А для этого надо бы перевоплотится обратно в человека. Ну или обозначить, что ты не представляешь опасности.
Этот же товарищ опасность просто таки излучал. С такими бешеными глазами не возможно пытаться выстроить дружественное общение.
Так себя мог повести только дикий берендей, рожденный медведем, который умеет перекидываться в человека. Но тогда бы его убила серебряная пуля. Фух… устала я что-то.
Мы пошли уже более медленным шагом, но останавливаться не хотели, Макс забрал у меня вещи и мне стало повеселей. Мы бы, наверное, совсем отклонились от маршрута, если бы не натолкнулись на странное явление. Заметил его, как не странно, Слава.
– Слушайте, а это вообще нормально, или мы тут ненароком к Чернобылю вышли? – уточнил он, показывая свободной рукой на открывшуюся нам инстилляцию.
– Саня… – протянул Стужев, проходя поближе.
– Не знаю, – помотала я головой.
Мы натолкнулись на стену белой паутины. Она была сплетена вокруг деревьев, словно накинутая сеть. Черные и сухие стволы торчали безжизненными подпорками для этого странного полотна. Оно уходило ввысь, аккурат к верхушкам деревьев и скрывалось высоко в темных кронах. В паутине болтались какие-то ветки, листья и парочка скелетиков некрупных грызунов.
– Давайте пойдем назад, – вдруг сказал Даня.
– Прямо в пасть к медведю. Вот он обрадуется, – нахмурился Стужев, дотронувшись до паутины. Все полотно колыхнулось и по нему изнутри забегали очень маленькие, черные пауки. Их было прям очень много.
– Фу! – сказали мы с Даней хором.
– Какие все нежные пошли, – пробубнил Стужев, доставая из своей походной сумки мачете.
– Вы же сказали, что картографы? – удивились братья, косясь на Макса. Скажу честно, вот сейчас он реально походил на маньяка с бензопилой (и даром, что с простым мачете).
– Мы предусмотрительные картографы, – сгладила я ситуацию. Или нет. – Не в первый раз по лесу гуляем.
– Ну да. А тот медведь, мне показалось или? – спросил Слава, стараясь усадить брата на землю.
– Или, – оборвал его Стужев. – Будем болтать или прорубаться дальше?
Естественно, это был не вопрос, а завуалированная угроза, которую распознала только я. Макс не стал дожидаться ответа и рубанул паутину мачете. Раздалось… Нет, ни крик, ни писк, даже не знаю, как это описать. Что-то такое жалобное и ультрозвучное. Такое... высвечивающее всю бессмысленность наших стараний и приближение беспощадного конца. Белая паутина начала намокать на месте разрыва красной тягучей жидкостью, но Макса ничто не смутило и не остановило. Кажется, он только сильнее почувствовал азарт и шинковал паутину (и заодно, не успевших убежать пауков) в мелконарезаную капусту.
К моему удивлению, полотно имело далеко не один и не два слоя. Прорубаться пришлось довольно долго. Но вот впереди показалось что-то вроде отверстия, куда можно было бы пройти, не опасаясь запутаться в паутине. Но ни мне, ни братьям не особо хотелось туда соваться. И тут мы услышали тяжелое сопение и громкие шаги. Вот же ж прицепился!
– Чего ждем, девушки? – ехидно уточнил Стужев. И сам первый нырнул внутрь. – Е-мое. Саня… Ты это. Ты там оставайся, наварное. Не нравится мне…
Но рев медведя не дал мне выбора (хотя какой тут выбор?), я шикнула на парней и жестом приказала им следовать за Максом, по удобней перехватила свою сумку и сиганула сквозь паутину последней. Берендей еще не успел выйти на поляну, а паутина уже быстро срасталась на месте разрыва, словно специально ждала, когда мы окажемся внутри.
А внутри стояли декорации к готической сказке об острове Буяне… Точнее, сохранившееся архитектура внушала такие мысль.
Во-первых, здесь стояли дома, причем в несколько улиц точно. Улицы были не маленькими, а дома двух и трехэтажными с большой площадью огородов. Рядом с ним находились разные хозпостройки, хлева, колодцы. Дома были сложены из бревен, украшались витой, изящной резьбой, и кажется, многие детали были выкрашены в яркие цвета. Не знаю, какая в древности была краска, но держалась она стойко. Учитывая, что все эти дома, постройки и колодцы были разрушены. У многих сорваны крыши, которые валялись в пару метров от основного строения, обвалены стены, некоторые дома на половину ушли под землю.
Неба видно не было. Его заменила паутинная сеть, на которой туда-сюда носились волны черных пауков.
– На ловушку похоже, – прочитал мои мысли Макс.
– Думаешь это... деревня, та самая? – тихо спросила я.
– Я бы сказал, что да, – кивнул он.
Нам бы стоило бежать отсюда по-дальше, мои инстинкты и весь опыт просто вопили об этом, но мы пошли на разведку. На улицах не было ни одной живой души, вся деревня погрузилась в полную звукоизоляцию и застыла разрушенной картинкой в мотке паутины. Трава под нашими ногами, которая росла по краям дорожек, вымощенных черными и красными камнями, была синего цвета. Синие, длинные травинки, я бы еще могла это понять, ну мало ли, чего в мире не бывает, но вот то, что на сорванных крышах домов, на разрушенных ступеньках, на прочих относительно целых поверхностях, лежали приличные корки льда, а иней покрывал все стены и камни, хотя холодно тут не было, меня несколько выбивало из колеи. И да, на траве ни льда, ни инея не было.
Мы вышли в центр деревни, и снова пожалели о своих поступках. Я пожалела, что послушалась Макса с его дурацкой идеей фикс. Слава и Даня пожалели, что связались с двумя психопатами. Макс…
– А ты чего радуешься? – пихнула я его под ребра локтем. Он болезненно поморщился, но зловещую улыбку никуда не убрал. И поверьте мне, его лицо смотрелось действительно зловеще. Свет тут так падает, что ли… Хотя, откуда ему падать, небо ж в паутине… Непонятно, почему тут не кромешная темнота. Довольно мрачно, даже тускло, но не темно.
– Я был прав! – радостно сообщил он мне и я загрустила.
Короче, вы наверное уже заметили, что я не рассказываю вам, что ж такого мы увидели. Ну я как бы не хочу… Не была я готова вот к таким выкрутасам. Я ожидала найти пустую деревню, возможно, несколько трупов в домах. Но не вот так же все!
Короче, посреди центральной улицы, такого некоего подобия площади, на невысоком постаменте, напоминающем современную сцену, только из грубо сложены и не обтесанных бревен, стоял столб. Он был довольно высокий, к его вершине крепилось полотно паутины. К нижней же части столба был привязан труп. Судя по длинным, черным (вообще не потускневшим) волосам и старомодному платью – это была девушка. Ее руки связали за столбом. Ноги от колен и ниже раздроблены на многочисленные осколки, те прорвали кожу и мышц, которые засохли кровавым месивом. Впалые глазницы безучастно смотрители на толпу, а кожа ссохлась и прилипла к костя, отливая зеленоватой гнилью.
Внизу, вокруг этой сцены, лежали другие люди. Их было несколько десятков, большинство тоже в старинной одежде. В такой, знаете, какую в учебниках истории рисуют. То есть, не прям точь в точь, но знакомые мотивы угадывались. Рубахи, сарафаны, кушаки. Хотя девушка привязанная к столбу, кажется, была наряжена в свадебное платье.
Кожа трупов, лежавших на голой земле, почернела, вздулась и гнила темной слизью, которая стекала с мертвецов. Она чем-то напоминала нефть. Еще у многих не было глаз и языков. Словно их вырвали...
Зрелище было не для слабонервных. Даню вырвало тут же. Слава продержался на сорок секунд дольше. Я усилием воли подавляла все непокорные порывы организма и считала до десяти. Еще меня заинтересовал феномен отсутствия запахов гниения и разложения. Был соблазн списать все это на особого рода магию. Я так и поступила.
И сосредоточилась на некоторых деталях, которые больше всего мне не нравились в этом месте (нет, не то, что Стужев бегом бросился к трупам и стал рассматривать каждого, словно что-то понимал в причинах их смерти). Некоторые мертвецы носили современную одежду. Ну может не прям сегодняшней моды, но последних лет пятидесяти. Джинсы и кроссовки на одном из трупов я разглядела довольно точно.
– Что ты думаешь? – возбуждено спросил Стужев. Я присела на корточки, рядом с одним из мертвецов. Характерного запаха все еще не появилось. Достав из сумки перчатки, я приступила к осмотру.
– Никогда такого не видела. Как утопленники, но где они тут могли утонуть… И почему кожа, так почернела и где их глаза и языки? Может быть, звери сожрали, но…
– Но зверей тут нет! – протараторил Стужев. – И берендей сюда за нами не проник, значит тут что-то другое. Давай дальше!
Как хотелось кофе. Я пыталась понять, что могло убить людей, но тут заметила, что в этом застывшем, беззвучном, безветренном пространстве, начались движения потоков воздуха. Пока это чувствовалось лишь ближе к земле, но воздух стал превращаться в полоски тумана. Они сбивались вместе, закручиваясь в воздушные водовороты, на подобие маленьких ураганов. Их становилось все больше. Теперь ветер ощущался не только возле земли.
– Макс… – проговорила я, тот хоть и вел себя, как одержимый, но понял меня сразу и мы быстро встали в боевую стойку, прикрывая друг другу спины.
– Чем будем гасить туман? – весело осведомился напарник.
– Добрым словом? – от отчаяния предположила я, теперь ветер завыл, а туман стал расти над землей, доходя нам до коленей.
– Мою философию ты знаешь. Доброе слов и пистолет творят куда больше хороших дел, чем просто доброе слово, – ухмыльнулся Макс и на секунду стал опять похож сам на себя. – Только боюсь с туманом, если он опасен, ни то, ни другое не сработает.
– Смотрите, – крикнул Даня, указывая на постамент. Труп женщины двигался, как нормальный живой человек. Она дернула плечами, стараясь освободить руки, но когда не смогла, подняла голову (то, что от нее осталось) и задвигала челюстью будто пытаясь что-то сказать.
Туман меж тем стал закручиваться в одну большую спираль, объединяя в себе все маленькие смерчи. Получившееся туманная масса была огромной, как ураган в сказке о Волшебнике страны Оз. Ветер гудел на полную силу, поднимая в воздух части домов и крыш. Спираль тумана вытянулась вверх, наклонилась прямо к нам и из ее центра выглянуло лицо. Точнее, это был огромный голый череп, но с живыми глазами. Лицо издало ужасный вой.
Туман, несмотря на сильный ветер, сгустился в непроглядную взвесь и уже доходил нам до груди. Причем, оказавшись поглощенным им, возникало жуткое давящее ощущение, словно тебя сжали в тиски. Череп раскрыл рот и собрался было броситься на нас, как из глубин ближайшего полуразрушенного дома раздался голос.
– Сюда, сюда! Быстрее! Пока она вас не заглотила! – небольшой лучик света указал нам путь к спасению и мы быстро бросились туда. Ну как быстро, продираясь сквозь плотный туман, а это было очень не просто.
Череп последовал за нами, но перед самым его носом (метафорически выражаясь, не было там носа), мы сумели захлопнуть дверь, оказавшись в небольшой, как это… светлице. Примечательно, что здесь были целы крыша и стены, точнее крыша-то у дома была сорвана, как я заметила, оголяя второй ярус здания. А вот первый этаж смог устоять.
– Вот и славненько, а то я уже устал тут один и… – наш спаситель посмотрел на Стужева, осветив его физиономию фонариком, затем перевел луч на меня. – Только не вы! – отчаянно возопил Альберт.
?
Глава 3
– Ну привет, узник совести, – хохотнул Стужев. – Или все ж таки Аскабана? Гляжу, ты своего дементора нашел.
– Пошел ты! – надулся Альберт. Выглядел он не плохо, только бледноват, что странно смотрелось в сочетание с фиолетовым спортивным костюмом, который носил колдун. – Я их между прочем от жуткой смерти спас. А он еще и издевается!
Мы оказались внутри небольшой комнаты с заколоченными изнутри окнами. Освещали ее многочисленные фонарики, разбросанные по всему периметриту. Из мебели здесь были несколько деревянных табуретов, стол, парочка ящиков и бочек.
– Ладно, ладно, – смилостивился Стужев. – Поведай нам, о величайший из великолепных колдунов всея Руси, как ж так получатся, что оба раза мы тебя встречаем в таких местах, где из основных развлечений предполагаются экзекуция и страшная смерть?
