Информацию о лабиринте мы искали весь следующий день и полночи. Когда стало ясно, что ничего выяснить об этом месте не удастся, мы сосредоточились на решении непосредственной проблемы – сведении татуировки. Под рукой у нас был лишь один источник магической информации о методах ковена.
– Я-то откуда знаю, – пожала плечами Рина, которая осталось у нас до разрешения ситуации и для всеобщей безопасности. – Я ж еще только учусь.
– Учится она… – пробубнил Стужев. Его агрессия все нарастала и периодически выплескивалась на всех, кто попадался под руку. Чего только стоит две уличные драки непонятно с кем (Макс приперся под утро побитый и молчит) и сломанная нафиг дверь в сени.
Стефа, передавшая нам Виктора Петровича в относительном здравии (даже представить боюсь, куда они дели Вия), предпочла взять отпуск, как она выразилась: «от всего этого бедлама».
– Ты мне теперь должна! – заявила она, вместо здравствуйте. Я прекрасно понимала ее состояние, зато ей теперь не так сильно хочется лезть во всю эту потустороннюю тематику. А значит у нее меньше шансов пострадать, что не могло меня не радовать. Еще один не мало важный момент, в пользу отпуска Стефы сыграл факт того, что Стужеву сильнее рвало башню в ее присутствии. Знаете, я начала подумывать о не очень хороших вещах. Проклятие же должно заставить носителя убить тех, кого он любит. А Макс при мне почему-то срывался не так сильно, как при Стефе. Могу сказать, что наше общение не перетерпело серьезных изменений и опасности для меня напарник не представлял. С одной стороны мне следует радоваться этому, с другой… какой же он козел!
Однако перед уходом, Стефа успела высказать гениальную в своей простоте мысль:
– Может быть вы врача позовете?
Как говорится – все средства хороши. И если есть шанс победить заразу медикаментозно, то почему нет? На помощь я вызвала Васю, потому что другому врачу я ничего бы объяснить тупо не смогла.
– Я простой патологоанатом, а не… не знаю, не Гарри Потер, – справедливо заметил Вася, но я и без того была рада отметить, что мой друг жив, здоров и тренирует свое чувство юмора. Стражам без него никуда
– Гарри Потер бы тут тоже не особо помог, – заметил Макс, показывая заинтересованному Васе нашу проблему (последнее время Макс вообще к своей метке никого не подпускал, но видимо, тоже был рад увидеть старого знакомого), который хоть и отнекивался, а к татуировке буквально прилип.
– А я простой психиатр и тоже плохо переставляю, что делать, – развела руками я. Вася поразглядывал татушку и достал из сумки с лекарствами (которую приволок с собой) толстый, синий блокнот. Туда он стал переносить изображение метки, дополняя рисунок короткими заметками. – А зачем тебе это? – Все-таки поинтересовалась я.
– Я веду научную работу. Виды нечисти, колдунов, заклятий и способы их ликвидации.
– О как, замахнулся ты на … – тут Стужев замолчал и я поняла, что про Шекспира он не вспомнит. – Короче, прям уважуха и респект тебе, юный исследователь.
– А изменение в половом поведении у тебя наблюдаются? – проигнорировал Вася его колкость и поглядел на Макса.
Я тут же вышла из комнаты Стужева, где мы втроем сидели, потому что не уверена, что мне следует об этом слушать. Краем глаза я заметила пунцовое лицо Макса. Особенно ярко выделялись мочки ушей.
– Что? Это важно для общей картины, – настаивал Вася.
Поиски противоядия, отменных чар или хоть чего-нибудь, что могло бы нам помочь ни к чему не приводили, а время истекало. Вся обширная библиотека Виктора Петровича, весь интернет и электронные источники с разных концов мира не давали нам ровным счетом никакого ответа на волнующую проблему. Заклинания, отвороты, привороты, порчи, вызов духов, изгнание духов, изгнания навий, вызов навий – в мировой литературе вы найдете кучу подобных вещей. Почти девяносто процентов написанного – это полная муть и не сработает даже если вы накупите в ближайшем магазине разнообразной ерундистики вроде магического шара, отыщите череп кошки и голым пробежите тринадцать кругов по кладбищу (смотритель, правда, будет не в восторге, но вы рискните).
Действительно работающие заклинания не терпят написания на бумаге, за исключением самых основных формул магии. Они предаются из уст в уста и записываются на подкорку. Вот почему меня крайне смущают и озадачивают все эти разговоры о книге первой ведьмы. Если она жила в период дохристианской Руси, то просто не могла решить писать книгу. По крайне мере, в нашем понимании этого термина.
Но как вы, наверное, уже догадались, сейчас я делюсь с вами своими офигенски глубокими измышлениями, стоя на перекрестке четырех дорог (благо в частном секторе эти перекрестки через каждые два дома, на развилках), одетая в многострадальную мантию, капюшон которой падает мне на глаза и под ней у меня целый набор юного терминатора (в мире колдунов, если вы понимаете о чем я), с порезанной до крови правой рукой и кристаллом, зажатым в левой – не просто так. Да, я пытаюсь попасть в Лабиринт Потерянных Душ.
Все дело в том, сегодня утром (до часа икс осталось два дня) произошел инцидент, который взвинтил ставки и обрисовал неминуемое развитие событий, которых мы все ж таки пытаемся избежать. Я виню во всем невероятно сильную духоту, царившую в городе уже третьи сутки. Не бывалое пекло для последней декады августа.
Но вернемся к делу. Сегодня Макс чуть не убил Виктора Петровича. Сцена была, мягко говоря, безобразной, но показательной.
Мы как всегда (уже как всегда), пытались придумать, что можно сделать с татуировкой. Макс сегодня стал реагировать на пепел рябины и святую воду. Произошло это так: мы снова стали проверять его реакцию на разные элементы борьбы с нежитью. На серебро он все еще не реагировал. А вот пепел рябины подействовал неожиданно. Его кожа не шипела и не покрывалась волдырями, как у адептов ковена. Неа, она стала трескаться, словно стекло или фарфор. От руки Макса откололось несколько кусочков твердой кожи, и упав вниз, она разбилась об пол. Татуировка, при этом не пострадала. На месте раны, из которой не пролилось ни капли крови, уже росла новая кожа.
– Не знала, что так бывает, – проговорила я. – Тебе больно?
– Нет, – спокойно ответил он. Стужев и спокойно, понимаете? Без иронии, сарказма, ерничиства. Я решила, что мне нужен перерыв и пошла на кухню выпить кофе (да, да, я кофеман, мы с этим уже смирились, почему вы не можете?). А вернуться мне пришлось через несколько минут, когда я услышала ругань и грохот.
Макс держал отца за горло и прижимал к стене. Я окрикнула его, но он не отреагировал. Тогда-то и пришлось вылить на него святую воду (я думала это обычная вода, просто хотела переключить его внимание) и кожа на его лице и плече зашипела.
Макс заорал и сделал несколько нервных шагов ко мне. С явно не лучшими намерения. Но его взгляд прояснился и он снова стал таким… инертным.
– Интересная форма уничтожения личности, – произнес с пола, куда упал, Виктор Петрович, потирая горло.
– Интересная?! Вы вообще в своем уме? – возмутилась я, помогая ему встать и подавая его трость. Кажется, пострадал он не сильно. – Что вы ему сказали, что ему так крышу сорвало?
– Сказал, что я сам виноват и теперь мы все получает то, что есть, из-за моей безалаберности, – произнес Макс.
– Я лишь указал на очевидную ошибку, – не смог промолчать мой приемный отец.
– Ой, хватит, – оборвала их я. – Нужно что-то делать, что бы Макс никому не навредил.
Здесь решение подсказала Рина. Она тоже прибежала на шум.
– Можно сделать комнату, которая не будет его выпускать. Это заклинание я знаю. Оно применяется для провинившихся в ковене. Когда тебя запирают в не очень приятном месте, а ты не можешь его покинуть. Вход можно открыть только снаружи, очень удобное чародейство.
– Вы там все психи, – сказала я. – Давай, делай эту свою комнату.
Слишком сильно Макс не сопротивлялся, хотя в обычном бы состоянии обиделся, ну или сам заперся, испугавшись того, что творит. Рина провела ритуал и Стужев не смог перешагнуть порога своей комнаты. Убедившись, что чары действуют, я в ту же ночь отправилась открывать вход в лабиринт. Виктор Петрович и Рина возражали, но выбора не оставалось.
И вот сейчас, я стою на перекрестке, времени без двух минут полночь. Кровь с моей руки начала подниматься тонкими ручейками вверх и закручиваться в спирали. Они соединились вместе и образовали что-то типо портала, он опустился близко к земле, так что бы в него можно было зайти. Я произносила древние магические слова, которые поведала мне ведьма из деревни колдунов. Пространство под их звуками изменялось, таяло, растягивалось и дрожало, пока не прохудилась та часть мира, что скрывала от нас тьму и я шагнула в открывшееся окно.
Дышать было тяжело, но белая магия помогала, отгоняя мрачный потусторонний холод. В том месте, куда я попала, было очень темно.
– Беспокойные вы люди, – сказал мне знакомы голос. – Кто бы знал, что с вами столько проблем будет.
?
– Ты умеешь эффектно появится, – сказала я Полкану, жалея, что не оделась потеплее, свободная футболка и короткие шорты годились для жаркой летней ночи, но вот для блужданий по таинственным лабиринтам – не очень. Скажу так, здесь было свежо. – А главное неожиданно.
– Неожиданно? Ты хоть понимаешь, куда ты поперлась, бестолковое ты создание? – запыхтел огромный черный пес, подражая звукам парохода.
– Не особо, – честно призналась я. Полкан не отставал от меня ни на шаг, пока я следовала за простиравшейся вглубь лабиринта светящийся линией. Ее источником был кристалл, крепко зажатый в моей руке. Он же занимался освещением темных закоулков лабиринта вместо фонарика.
– Не понимаю, что за стремление к скоропостижной, но мучительной смерти! И где твой собрат по приключениям? – задал вопрос Полкан, неприязненно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь своими большими ушами к неуловимым для меня звукам.
– У Макса проблемы, – рассказала я. Мое повествование вышло несколько рваным, я пару раз перепутала хронологию событий и слега изменила последовательность действий, но в итоге, все же смогла донести суть проблемы.
– Ну это ж надо… – Очень, прямо таки очень, по-человечески вздохнул несчастный магический пес. – Проблема с этим у меня. Вот если мучительная смерть грозит конкретно тебе, тогда да, тогда я могу вмешаться. И то, если источник опасности магический. Если на тебя наедет бульдозер, то помощи не жди. Про остальное я даже заикнуться права не имею. И вот если с твоим напарником беда, то тоже нет…
– А почему? – задала я волнующий меня вопрос, сворачивая на очередном повороте. Кажется, лабиринт довольно большой.
– По-тому, много будешь знать, в большие беды чаще станешь влипать. А я не железный, не резиновый и не на бесконечных батарейках.
– То есть, до того, как я вошла в лабиринт, тебе не сообщили или... не знаю, как ты узнаешь, что я беде, но от Макса мне опасность не грозила? – сделала я вывод.
– Выходит нет.
– А тут грозит?
– Ну ты вокруг-то посмотри, – парировал Полкан. Уж в чем-чем, а в этом замечании, он действительно был абсолютно прав…
Лабиринт Потерянных Душ назывался так, как вы, наверное, уже догадались, не спроста. И это даже не метафора. Но давайте сначала. То пространство, где я оказалась, выглядело, как большое темное облако. Стены лабиринта устремлялись высоко в небо и края им видно не было. Выполнены они были из тяжелых, черных камней с тонкими прожилками. Мне они напоминали постамент на котором стояла глиняная девочка в той злополучной усадьбе. Насколько я понимала, то сооружение было призвано огородить кристалл от внешнего мира и заблокировать его магические излучения, что бы никто и никогда его не нашел. Я подозревала схожую причину для строительства лабиринта.
Камень стоял практическим монолитно, ровными глянцевыми блоками (и где только наши предки отыскали столько строй-материала?), но через некоторое расстояние на стенах лабиринта стали встречаться вырезаны барельефы. Изображены на них было сцены сражений.
Трое мужчин побеждают зловещего трехглавого дракона. Девушки с венками на головах и с зажатыми в руках лезвиями дерутся с русалками, затаившимися в воде, на поверхности виднеются верхние части тел утопленниц, идентичные человеческим, а под водой у русалок – голые скелеты с кусками прилипшей плоти. Какой-то молодец оседлал индрика – проотца всех зверей – гигантского рогатого коня. Симпатичная длинноволосая девушка убивает жуткий скелет, вонзая ему между ребер, прямо в черное сердце, длинную и тонкую иглу.
– Былинные сказки? – спросила я.
– Истинная быль, – проговорил Полкан и больше по этому поводу ничего не сказал. Лишь туманно изрек: – Перед прорывами всегда возникают существа из того, что люди считали сказками. Но в детских сказках скрыты предупреждения. Все, о ком говорится, наполняют собой мир.
Земля под ногами была такой же черной, как и камень. И мертвой, сухой, потрескавшийся. В лабиринте не росло ни единой травинки. Воздух здесь недвижный, мертвый.
И тут, пожалуй, я должна разъяснить, что же означает словосочетание – потерянные души. В лабиринте я, как вы могли заметить, была не одна. И я сейчас говорю не о Полкане. По извивистым коридорам жуткого, безмолвного строения плыли силуэты. Я не могу назвать их призраками, потому что привидения вообще-то подчиняются определенным правилам. И имеют определенный вид. А тут… Тут человеческие души, но так сильно отравленные тьмой, что назвать их людьми было достаточно проблематично.
Это существа без ног, вместо них от пояса начинались непонятные черные облачка или дымка. Она то рассеивалась, то сгущалась по не ясным мне причинам. Все что выше пояса, можно сказать, имело человеческий вид, в кране специфичном значении данного термина, но все же. У них были руки, торс, головы и лица. Такие лица, что мама дорогая. Волосы, разной длины, у всех стояли дыбом. Белесая кожа просвечивала, но общее гниение усиливало эффект присутствия скрытого в этих существах зла. Глаза абсолютно круглые и мерцающие разными оттенками черноты. Носов просто нет. А еще у каждого в середине груди огромная зияющая дыра. Словно их всех под копирку вырезали с пустотой в середине туловища. Никогда такого не видела.
Я прекрасно умею проводить параллели и вот что скажу. Был у нас как-то такой субъект, как Эдичка, прицепившийся к Стужеву и пытавшийся его убить. Так вот, я оказалась в лабиринте наполненном разнообразными эдичкамими. Так себе, скажу я вам, ощущение. Эти души замечали нас с Полканом, но попыток приблизится не делали. Они с безразличным видом проплывали мимо нас по своим делам, наверное, спешили. Не знаю даже, чем могут заниматься такие… специфичные призраки. Призраки, души которых, были слишком сильно пропитаны тьмой…
– А почему..? – попыталась я задать вопрос, когда мимо меня пролетел очередной эдичка.
– По-тому. Это темные колдуны. Они продали свои души тьме и она их тепеть не отпускает.
– Разве призраки сами не существуют за счет тьмы? – удивилась я.
– Нет. Они ее использует для материализации в мире людей, но сделок не заколачивают. Можешь считать, что это более естественный механизм. Обычные призраки... более защищены от поглощения тьмой. А эти… им просто нет места ни в самой тьме, потому что они сохранили за собой некоторые остатки человечности, но и вырваться от нее не могут. Вот и наполняют собой такие места.
– Я-то откуда знаю, – пожала плечами Рина, которая осталось у нас до разрешения ситуации и для всеобщей безопасности. – Я ж еще только учусь.
– Учится она… – пробубнил Стужев. Его агрессия все нарастала и периодически выплескивалась на всех, кто попадался под руку. Чего только стоит две уличные драки непонятно с кем (Макс приперся под утро побитый и молчит) и сломанная нафиг дверь в сени.
Стефа, передавшая нам Виктора Петровича в относительном здравии (даже представить боюсь, куда они дели Вия), предпочла взять отпуск, как она выразилась: «от всего этого бедлама».
– Ты мне теперь должна! – заявила она, вместо здравствуйте. Я прекрасно понимала ее состояние, зато ей теперь не так сильно хочется лезть во всю эту потустороннюю тематику. А значит у нее меньше шансов пострадать, что не могло меня не радовать. Еще один не мало важный момент, в пользу отпуска Стефы сыграл факт того, что Стужеву сильнее рвало башню в ее присутствии. Знаете, я начала подумывать о не очень хороших вещах. Проклятие же должно заставить носителя убить тех, кого он любит. А Макс при мне почему-то срывался не так сильно, как при Стефе. Могу сказать, что наше общение не перетерпело серьезных изменений и опасности для меня напарник не представлял. С одной стороны мне следует радоваться этому, с другой… какой же он козел!
Однако перед уходом, Стефа успела высказать гениальную в своей простоте мысль:
– Может быть вы врача позовете?
Как говорится – все средства хороши. И если есть шанс победить заразу медикаментозно, то почему нет? На помощь я вызвала Васю, потому что другому врачу я ничего бы объяснить тупо не смогла.
– Я простой патологоанатом, а не… не знаю, не Гарри Потер, – справедливо заметил Вася, но я и без того была рада отметить, что мой друг жив, здоров и тренирует свое чувство юмора. Стражам без него никуда
– Гарри Потер бы тут тоже не особо помог, – заметил Макс, показывая заинтересованному Васе нашу проблему (последнее время Макс вообще к своей метке никого не подпускал, но видимо, тоже был рад увидеть старого знакомого), который хоть и отнекивался, а к татуировке буквально прилип.
– А я простой психиатр и тоже плохо переставляю, что делать, – развела руками я. Вася поразглядывал татушку и достал из сумки с лекарствами (которую приволок с собой) толстый, синий блокнот. Туда он стал переносить изображение метки, дополняя рисунок короткими заметками. – А зачем тебе это? – Все-таки поинтересовалась я.
– Я веду научную работу. Виды нечисти, колдунов, заклятий и способы их ликвидации.
– О как, замахнулся ты на … – тут Стужев замолчал и я поняла, что про Шекспира он не вспомнит. – Короче, прям уважуха и респект тебе, юный исследователь.
– А изменение в половом поведении у тебя наблюдаются? – проигнорировал Вася его колкость и поглядел на Макса.
Я тут же вышла из комнаты Стужева, где мы втроем сидели, потому что не уверена, что мне следует об этом слушать. Краем глаза я заметила пунцовое лицо Макса. Особенно ярко выделялись мочки ушей.
– Что? Это важно для общей картины, – настаивал Вася.
Поиски противоядия, отменных чар или хоть чего-нибудь, что могло бы нам помочь ни к чему не приводили, а время истекало. Вся обширная библиотека Виктора Петровича, весь интернет и электронные источники с разных концов мира не давали нам ровным счетом никакого ответа на волнующую проблему. Заклинания, отвороты, привороты, порчи, вызов духов, изгнание духов, изгнания навий, вызов навий – в мировой литературе вы найдете кучу подобных вещей. Почти девяносто процентов написанного – это полная муть и не сработает даже если вы накупите в ближайшем магазине разнообразной ерундистики вроде магического шара, отыщите череп кошки и голым пробежите тринадцать кругов по кладбищу (смотритель, правда, будет не в восторге, но вы рискните).
Действительно работающие заклинания не терпят написания на бумаге, за исключением самых основных формул магии. Они предаются из уст в уста и записываются на подкорку. Вот почему меня крайне смущают и озадачивают все эти разговоры о книге первой ведьмы. Если она жила в период дохристианской Руси, то просто не могла решить писать книгу. По крайне мере, в нашем понимании этого термина.
Но как вы, наверное, уже догадались, сейчас я делюсь с вами своими офигенски глубокими измышлениями, стоя на перекрестке четырех дорог (благо в частном секторе эти перекрестки через каждые два дома, на развилках), одетая в многострадальную мантию, капюшон которой падает мне на глаза и под ней у меня целый набор юного терминатора (в мире колдунов, если вы понимаете о чем я), с порезанной до крови правой рукой и кристаллом, зажатым в левой – не просто так. Да, я пытаюсь попасть в Лабиринт Потерянных Душ.
Все дело в том, сегодня утром (до часа икс осталось два дня) произошел инцидент, который взвинтил ставки и обрисовал неминуемое развитие событий, которых мы все ж таки пытаемся избежать. Я виню во всем невероятно сильную духоту, царившую в городе уже третьи сутки. Не бывалое пекло для последней декады августа.
Но вернемся к делу. Сегодня Макс чуть не убил Виктора Петровича. Сцена была, мягко говоря, безобразной, но показательной.
Мы как всегда (уже как всегда), пытались придумать, что можно сделать с татуировкой. Макс сегодня стал реагировать на пепел рябины и святую воду. Произошло это так: мы снова стали проверять его реакцию на разные элементы борьбы с нежитью. На серебро он все еще не реагировал. А вот пепел рябины подействовал неожиданно. Его кожа не шипела и не покрывалась волдырями, как у адептов ковена. Неа, она стала трескаться, словно стекло или фарфор. От руки Макса откололось несколько кусочков твердой кожи, и упав вниз, она разбилась об пол. Татуировка, при этом не пострадала. На месте раны, из которой не пролилось ни капли крови, уже росла новая кожа.
– Не знала, что так бывает, – проговорила я. – Тебе больно?
– Нет, – спокойно ответил он. Стужев и спокойно, понимаете? Без иронии, сарказма, ерничиства. Я решила, что мне нужен перерыв и пошла на кухню выпить кофе (да, да, я кофеман, мы с этим уже смирились, почему вы не можете?). А вернуться мне пришлось через несколько минут, когда я услышала ругань и грохот.
Макс держал отца за горло и прижимал к стене. Я окрикнула его, но он не отреагировал. Тогда-то и пришлось вылить на него святую воду (я думала это обычная вода, просто хотела переключить его внимание) и кожа на его лице и плече зашипела.
Макс заорал и сделал несколько нервных шагов ко мне. С явно не лучшими намерения. Но его взгляд прояснился и он снова стал таким… инертным.
– Интересная форма уничтожения личности, – произнес с пола, куда упал, Виктор Петрович, потирая горло.
– Интересная?! Вы вообще в своем уме? – возмутилась я, помогая ему встать и подавая его трость. Кажется, пострадал он не сильно. – Что вы ему сказали, что ему так крышу сорвало?
– Сказал, что я сам виноват и теперь мы все получает то, что есть, из-за моей безалаберности, – произнес Макс.
– Я лишь указал на очевидную ошибку, – не смог промолчать мой приемный отец.
– Ой, хватит, – оборвала их я. – Нужно что-то делать, что бы Макс никому не навредил.
Здесь решение подсказала Рина. Она тоже прибежала на шум.
– Можно сделать комнату, которая не будет его выпускать. Это заклинание я знаю. Оно применяется для провинившихся в ковене. Когда тебя запирают в не очень приятном месте, а ты не можешь его покинуть. Вход можно открыть только снаружи, очень удобное чародейство.
– Вы там все психи, – сказала я. – Давай, делай эту свою комнату.
Слишком сильно Макс не сопротивлялся, хотя в обычном бы состоянии обиделся, ну или сам заперся, испугавшись того, что творит. Рина провела ритуал и Стужев не смог перешагнуть порога своей комнаты. Убедившись, что чары действуют, я в ту же ночь отправилась открывать вход в лабиринт. Виктор Петрович и Рина возражали, но выбора не оставалось.
И вот сейчас, я стою на перекрестке, времени без двух минут полночь. Кровь с моей руки начала подниматься тонкими ручейками вверх и закручиваться в спирали. Они соединились вместе и образовали что-то типо портала, он опустился близко к земле, так что бы в него можно было зайти. Я произносила древние магические слова, которые поведала мне ведьма из деревни колдунов. Пространство под их звуками изменялось, таяло, растягивалось и дрожало, пока не прохудилась та часть мира, что скрывала от нас тьму и я шагнула в открывшееся окно.
Дышать было тяжело, но белая магия помогала, отгоняя мрачный потусторонний холод. В том месте, куда я попала, было очень темно.
– Беспокойные вы люди, – сказал мне знакомы голос. – Кто бы знал, что с вами столько проблем будет.
?
Глава 2
– Ты умеешь эффектно появится, – сказала я Полкану, жалея, что не оделась потеплее, свободная футболка и короткие шорты годились для жаркой летней ночи, но вот для блужданий по таинственным лабиринтам – не очень. Скажу так, здесь было свежо. – А главное неожиданно.
– Неожиданно? Ты хоть понимаешь, куда ты поперлась, бестолковое ты создание? – запыхтел огромный черный пес, подражая звукам парохода.
– Не особо, – честно призналась я. Полкан не отставал от меня ни на шаг, пока я следовала за простиравшейся вглубь лабиринта светящийся линией. Ее источником был кристалл, крепко зажатый в моей руке. Он же занимался освещением темных закоулков лабиринта вместо фонарика.
– Не понимаю, что за стремление к скоропостижной, но мучительной смерти! И где твой собрат по приключениям? – задал вопрос Полкан, неприязненно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь своими большими ушами к неуловимым для меня звукам.
– У Макса проблемы, – рассказала я. Мое повествование вышло несколько рваным, я пару раз перепутала хронологию событий и слега изменила последовательность действий, но в итоге, все же смогла донести суть проблемы.
– Ну это ж надо… – Очень, прямо таки очень, по-человечески вздохнул несчастный магический пес. – Проблема с этим у меня. Вот если мучительная смерть грозит конкретно тебе, тогда да, тогда я могу вмешаться. И то, если источник опасности магический. Если на тебя наедет бульдозер, то помощи не жди. Про остальное я даже заикнуться права не имею. И вот если с твоим напарником беда, то тоже нет…
– А почему? – задала я волнующий меня вопрос, сворачивая на очередном повороте. Кажется, лабиринт довольно большой.
– По-тому, много будешь знать, в большие беды чаще станешь влипать. А я не железный, не резиновый и не на бесконечных батарейках.
– То есть, до того, как я вошла в лабиринт, тебе не сообщили или... не знаю, как ты узнаешь, что я беде, но от Макса мне опасность не грозила? – сделала я вывод.
– Выходит нет.
– А тут грозит?
– Ну ты вокруг-то посмотри, – парировал Полкан. Уж в чем-чем, а в этом замечании, он действительно был абсолютно прав…
Лабиринт Потерянных Душ назывался так, как вы, наверное, уже догадались, не спроста. И это даже не метафора. Но давайте сначала. То пространство, где я оказалась, выглядело, как большое темное облако. Стены лабиринта устремлялись высоко в небо и края им видно не было. Выполнены они были из тяжелых, черных камней с тонкими прожилками. Мне они напоминали постамент на котором стояла глиняная девочка в той злополучной усадьбе. Насколько я понимала, то сооружение было призвано огородить кристалл от внешнего мира и заблокировать его магические излучения, что бы никто и никогда его не нашел. Я подозревала схожую причину для строительства лабиринта.
Камень стоял практическим монолитно, ровными глянцевыми блоками (и где только наши предки отыскали столько строй-материала?), но через некоторое расстояние на стенах лабиринта стали встречаться вырезаны барельефы. Изображены на них было сцены сражений.
Трое мужчин побеждают зловещего трехглавого дракона. Девушки с венками на головах и с зажатыми в руках лезвиями дерутся с русалками, затаившимися в воде, на поверхности виднеются верхние части тел утопленниц, идентичные человеческим, а под водой у русалок – голые скелеты с кусками прилипшей плоти. Какой-то молодец оседлал индрика – проотца всех зверей – гигантского рогатого коня. Симпатичная длинноволосая девушка убивает жуткий скелет, вонзая ему между ребер, прямо в черное сердце, длинную и тонкую иглу.
– Былинные сказки? – спросила я.
– Истинная быль, – проговорил Полкан и больше по этому поводу ничего не сказал. Лишь туманно изрек: – Перед прорывами всегда возникают существа из того, что люди считали сказками. Но в детских сказках скрыты предупреждения. Все, о ком говорится, наполняют собой мир.
Земля под ногами была такой же черной, как и камень. И мертвой, сухой, потрескавшийся. В лабиринте не росло ни единой травинки. Воздух здесь недвижный, мертвый.
И тут, пожалуй, я должна разъяснить, что же означает словосочетание – потерянные души. В лабиринте я, как вы могли заметить, была не одна. И я сейчас говорю не о Полкане. По извивистым коридорам жуткого, безмолвного строения плыли силуэты. Я не могу назвать их призраками, потому что привидения вообще-то подчиняются определенным правилам. И имеют определенный вид. А тут… Тут человеческие души, но так сильно отравленные тьмой, что назвать их людьми было достаточно проблематично.
Это существа без ног, вместо них от пояса начинались непонятные черные облачка или дымка. Она то рассеивалась, то сгущалась по не ясным мне причинам. Все что выше пояса, можно сказать, имело человеческий вид, в кране специфичном значении данного термина, но все же. У них были руки, торс, головы и лица. Такие лица, что мама дорогая. Волосы, разной длины, у всех стояли дыбом. Белесая кожа просвечивала, но общее гниение усиливало эффект присутствия скрытого в этих существах зла. Глаза абсолютно круглые и мерцающие разными оттенками черноты. Носов просто нет. А еще у каждого в середине груди огромная зияющая дыра. Словно их всех под копирку вырезали с пустотой в середине туловища. Никогда такого не видела.
Я прекрасно умею проводить параллели и вот что скажу. Был у нас как-то такой субъект, как Эдичка, прицепившийся к Стужеву и пытавшийся его убить. Так вот, я оказалась в лабиринте наполненном разнообразными эдичкамими. Так себе, скажу я вам, ощущение. Эти души замечали нас с Полканом, но попыток приблизится не делали. Они с безразличным видом проплывали мимо нас по своим делам, наверное, спешили. Не знаю даже, чем могут заниматься такие… специфичные призраки. Призраки, души которых, были слишком сильно пропитаны тьмой…
– А почему..? – попыталась я задать вопрос, когда мимо меня пролетел очередной эдичка.
– По-тому. Это темные колдуны. Они продали свои души тьме и она их тепеть не отпускает.
– Разве призраки сами не существуют за счет тьмы? – удивилась я.
– Нет. Они ее использует для материализации в мире людей, но сделок не заколачивают. Можешь считать, что это более естественный механизм. Обычные призраки... более защищены от поглощения тьмой. А эти… им просто нет места ни в самой тьме, потому что они сохранили за собой некоторые остатки человечности, но и вырваться от нее не могут. Вот и наполняют собой такие места.
