— Ступай, дочь моя, — усмехнулся Папа. — Вернись в отчий дом с добрыми вестями. Не подведи меня.
Глава четвёртая, об интригах светских
Ранним утром над Ригой висел холодный туман, а небо было такое серое, что можно было подумать, что сейчас глубокая и промозглая осень. Ещё не было и шести часов этого противного дня, как Войко неожиданно проснулся и долго смотрел в небольшое круглое окно под самой крышей, вспоминая прошлое. Он не любил подобную погоду — она всегда располагала к мрачным мыслям или, как уже было замечено, к безрадостным воспоминаниям, а Войко ненавидел себя жалеть или копаться в собственном сознании в поисках объяснений тому или иному поступку.
Он ещё с четверть часа лежал в постели, теперь уже глядя в разрисованный им же потолок и считая уже давно поблёкшие от времени звёзды. Ровно сто двадцать две. Столько он убил. Войко никогда не строил себе иллюзий по поводу того, кто он на самом деле и куда он попадёт после смерти. С его точки зрения, котёл, черти и всё, что там полагается, было для него вполне справедливо. Земной суд ему по каким-то довольно-таки невразумительным причинам не грозил, так пусть же хоть небесный сделает хоть что-нибудь, ибо какая в сущности разница, кто будет его бичевать?
Пора было вставать, дел у Войко скопилось немало. Мужчина резко сел на смятых простынях, затем ненадолго замер, едва шевеля бескровными изрезанными шрамами губами, так же резко перекрестился и встал, тряхнув растрёпанными каштановыми волосами с тёмно-рыжим отливом. Он быстро связал их в неровный хвост и потянулся, с хрустом разминая затёкшие от сна и лежачего положения плечи. Так начинался почти каждый его день.
Завтракать Войко не стал, решив перехватить чего-нибудь в университетской столовой, и бодрым шагом направился к площади Трёх королей, то и дело запахиваясь в старый, видавший виды плащ, который норовил сдуть ледяной ветер, не пойми откуда взявшийся в середине августа. Так он дошёл до самых дверей Университета и повёл ладонью, будто бы обращаясь к горгулье над входом. Та на секунду ожила, будто бы отделилась от тимпана и вгляделась в лицо пришедшего, затем кивнула, и дубовые двери распахнулись, пропуская Войко внутрь.
— А, профессор Радулеску? Доброе утро, — услышал он чей-то очень знакомый голос, едва переступив порог здания. Мужчина настороженно обернулся, сжимая рукоять меча, надёжно спрятанную под полами плаща. Этого, казалось, не могло быть, ведь обладатель голоса был за сотни миль отсюда. Неужто и сюда пробрались хитрые прислужники нового Папы, с лёгкостью меняющие обличья?
— Войко, ради всего святого, можешь убрать свою руку с оружия, я всё ещё не кусаюсь, — мягко и несколько ехидно продолжил всё тот же голос теперь уже откуда-то сбоку. Радулеску снова повернулся в поисках источника звука, но так никого и не нашёл — в пустом холле не было ни души.
— Теряешь хватку, — за его спиной бесшумно возник Драгош Чицу собственной персоной. Это был высокий человек в традиционных румынских одеждах, всегда хитро и немного издевательски улыбавшийся всем вокруг. Он усмехнулся, хлопнул в ладоши и тут же возник перед самым лицом ошарашенного Войко, щёлкнул того по носу, отдалился на приличное расстояние и наконец изрёк:
— Запылился ты тут со своим преподаванием.
— Драгош, это многим лучше, чем то, что я творил раньше, и уж тем более лучше, чем-то, что творишь ты, — хмуро отозвался Войко, внутренне радуясь прибытию друга. Всё-таки по нему сложно было не скучать, кем бы он ни был.
— Я учёный, — возмутился Чицу, тряхнув распущенными чёрными волосами и бросив на него полный праведного гнева взгляд.
— Ты аферист и картёжник, живущий на скопленные непосильным трудом родовые богатства, — опустил его с небес на землю Радулеску, скрещивая руки на груди и недовольно глядя.
— Я бы не назвал грабёж окрестных деревень и феодалов непосильным трудом, — скромно отозвался Драгош, отходя ещё на пару шагов и пряча по-девичьи тонкие руки в карманы. — Право, деда это очень забавляло. Так что…
— А как же твой отец, работавший при короле? — деланно изумился Войко, которому всё происходящее постепенно начинало напоминать плохо поставленную и так же сыгранную комедию.
— Второй вор в стране, после советника Большакова, того русского, бежавшего от их полоумного царя, — почти мгновенно отозвался Чицу, поднимая глаза к потолку и принимая самый невинный вид из всех, на которые он был способен. — Предупреждая твой следующий вопрос, скажу, что так делали и мои дядья, и мои старшие братья, и даже мой крёстный, который является настоятелем монастыря в Снагове. Там же есть могила этого… Цепешти. Многие приходят убедиться, что он действительно умер, а заодно щедро платят монахам за то, что они берегут целостность их стран и влияния в Румынии от такого вот правителя. Да, да, именно так и есть, не строй из себя праведника и борца за справедливость и честность, тебе не идёт.
— Драгош, где твоя совесть? — укоризненно спросил Радулеску, качая головой и тяжёло вздыхая, отчего совсем становился похож на отца-настоятеля.
— Я разве не говорил, что она умерла ещё даже не родившись? — искренне удивился его друг, пожимая хрупкими плечами. — Войко, ну не ворчи. Я готов послушать твои нравоучения, честное слово, под них дивно спится, но чуть позже. Сейчас у нас есть дела поважнее.
— Поважнее? — Войко посмотрел на часы, затем отчаянно замотал головой, понимая, что собирается сделать этот горе-учёный. — Драгош, у меня уроки, сегодня к них зачёт по боевой магии, Драгош!
— Поверь, они мне только спасибо скажут, — ласково заверил его Чицу, щёлкнул пальцами, и всё вокруг на мгновение стало разноцветным туманом, кое-где поблёскивавшим золотым. Ещё мгновение, и они оказались в небольшой уютной комнате с несколькими креслами и огромным горящим камином. Драгош тут же уселся поближе к огню и прикрыл глаза. Снова раздались хлопки, и в помещении один за другим появились трое: уже немолодой священник в новенькой рясе, горделивый аристократ в богатых венгерских одеждах и красивая женщина в пышном платье.
— Драгош, я тебя умоляю, зачем ты опять… — но ему не дали договорить. Святой отец примирительно поднял обе руки, и Радулеску сник, искоса глядя на друга.
— Сын мой, я не верю, что ты не рад нам, — мягко сказал священник, подходя ближе и кладя тёплую ладонь ему на плечо. — Мы слишком давно не виделись, чтобы ты не успел соскучиться.
— Отец Ласло, я… — теперь уже его перебил дворянин:
— В самом деле, Войко, ты уже достаточно скрывался и уклонялся от встречи, это ведь не может продолжаться вечно.
— Урам Катона, я уже очень давно завязал со всем этим. Я простой учитель и больше не намерен возвращаться в своё постыдное прошлое! — гневно ответил Радулеску, оборачиваясь к нему и вновь сжимая рукоять меча. Его серые, обычно спокойные глаза метали искры, а лицо исказилось в яростной гримасе.
— Аурель, это делается не так, — пробормотала прекрасная дама, осторожно обходя Войко сзади. — Брат, нам нужна твоя помощь. Вернись в Орден.
— Я этого никогда не сделаю, ты знаешь, Терез, — грубо ответил Радулеску, коротко глянув на сестру и вновь отвернувшись. — Больше никогда.
— Пожалуйста, Войко… — Терез робко коснулась его руки, он резко отдёрнул пальцы, затем ненадолго замолчал, тяжело дыша и что-то сосредоточенно решая. Наконец, он медленно произнёс:
— В последний раз. В последний. Это всем понятно?
— Конечно, Войко, — мягко улыбнулась женщина. — Разумеется, в последний раз.
— Я очень надеюсь, — Радулеску медленно кивнул и обвёл собравшихся испытующим взглядом. — Что от меня требуется?
— Поезжай в Румынию, к королю Ливиу Чеботари. Ты один сможешь уговорить его противостоять договору с Папой и очередной унии. Вы росли вместе, Войко, — произнёс отец Ласло, несколько печально улыбаясь. — Наша бедная страна сейчас под гнётом других, более сильных держав, но мы не можем позволить ей окончательно прогнуться под их жёсткую волю.
— И только? — Войко издевательски изогнул бровь и ухмыльнулся. — Разве не моя прекрасная сестра является королевским доверенным лицом и хорошим другом Его Величества? Отчего же вы зовёте меня?
— Есть ещё кое-что, — святой отец замялся, будто бы подбирая нужные слова. Он немного помолчал, молча перебирая старые деревянные чётки, затем вздохнул, как вздыхают тяжело больные, и всё же сказал:
— Прими княжение.
— Вы опять? — Радулеску показательно закатил глаза и покачал головой. — Нет, нет и ещё раз нет. Я уже сказал, что помогу вам, а это дорогого стоит. Но о том, что я снова буду княжить, можете даже не мечтать. Не по мне работа. Я преподаватель, заслуженный преподаватель, мне здесь нравится — Рига — приятное место. Я не вернусь в Румынию. Слишком многое я уничтожил и поломал, слишком многое оторвал от себя. Уже поздно.
— Подумай над этим, Войко, сын мой, — попросил отец Ласло, осеняя его крестным знамением. — Ты знаешь, что мы не просто так зовём тебя.
— Моё слово крепкое, — тихо отозвался Радулеску, не поднимая на него взгляда. — На том стою.
— В ногах правды нет, — печально заметила Терез, остальные лишь кивнули, будто подтверждая её слова. В ту же секунду все трое исчезли, оставив Войко и Драгоша наедине. Чицу укоризненно посмотрел на друга и недовольно поджал губы, поднимаясь и подходя к нему.
— У меня просто нет слов, — придирчиво сказал он, качая головой. — Нет слов, понимаешь?
Щелчок, и они оказались там же, где и стояли с четверть часа назад. Коридор всё ещё был пуст, но где-то наверху уже слышались первые шаги проснувшихся студентов. В Университете начинался новый учебный день.
— Вот, даже не задержал, — Драгош пожал плечами и как-то слишком тяжело для себя вздохнул. — Ну, бывай, Войко.
Через мгновение его и след простыл, а Радулеску остался один, судорожно осмысливая всё услышанное и размышляя, как ему дальше быть.
Глава пятая, о новых знакомствах
Ольгерд проснулся засветло и долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь вернуть внезапно ускользнувший сон. Усталости он не чувствовал, что крайне удивляло — маг проспал всего шесть часов, если не меньше. Видимо, родные стены восполнили его энергию, что не могло не радовать — Драгомил впервые получил единение с домом, что определённо играло важную роль в его колдовском становлении. Становление… Чёрт! Рауде подскочил на постели и сердито сел, размышляя о собственной глупости. Ну конечно, учёба, нельзя забывать про учёбу. Так, кого там дали ему в наставники? Ольгерд ненадолго задумался, припоминая имя будущего преподавателя. Войко Радулеску, кажется. Маг знал его, этот учитель был очень даже неплох в своём деле, более того, он мог дать пару уроков владения мечом, если хорошо попросить, да и собеседником был занятным. В общем, подобная кандидатура юного Рауде вполне устроила.
Ольгерд не стал много времени уделять собственному внешнему виду, наскоро позавтракал и со всех ног понёсся в сторону учебных помещений — от дома семейства Рауде к ним тянулся закрытый мостик, со стороны напоминавший белую резную коробочку, привезённую откуда-нибудь из Венеции. Наконец маг достиг своей цели и вскоре оказался в огромном холле, постепенно заполнявшемся разношёрстными студентами. Драгомил помялся с минуту, морща веснушчатый нос, затем подошёл к кому-то из учителей — их легко было отличить по синим мантиям и красным предметным журналам и на удивление неуверенно, будто первокурсник, спросил:
— А где мне найти Войко Радулеску?
— Он перед тобой, — усмехнулся учитель и приветливо улыбнулся. — Ты, должно быть, Ольгерд Драгомил Рауде, сын ректора, верно?
— Да, профессор Радулеску, — сердце Драгомила радостно и часто-часто забилось. Войко оказался именно таким, как о нём рассказывали, даже лучше. Он был истинным воином, князем — прямой, внимательный, взгляд, в котором отпечаталась вся его нелёгкая жизнь, сдержанная вежливая улыбка, шрам на лице — всё в нём выдавало величие и мужество.
— Что ж, будем знакомы, кунгс Рауде, — профессор протянул ему руку, и Ольгерд пожал её, всё ещё не веря своему счастью. — Пойдёмте ко мне в кабинет, нужно кое-что обсудить.
— Хорошо, — Ольгерд послушно последовал за ним. — Спасибо, что согласились стать моим наставником, профессор.
— Пока что не за что, — мягко отозвался Радулеску. — Но выберете ли меня вы?
— В каком смысле? — искренне не понял Драгомил. — Конечно! Вы же князь, великий воитель, вы легенда! Как может быть иначе? И… профессор, не надо на вы, лучше на ты.
— Не стоит этого, — покачал головой Войко, явно смутившись подобной похвале. — Я слышал, вы только вернулись домой, а мне уже надо ехать. Твой отец не против, если ты поедешь со мной, но что думаешь ты сам?
— Честно, я скучал по дому и семье, — Рауде немного помедлил с ответом, затем всё же уверенно сказал:
— Но с вами хоть за три девять земель. Вы ведь возглавляли Орден Дракона, и, говорят, до сих пор признаётесь всеми его членами, как Первый Рыцарь! Это просто невероятно. Я будто попал в древний эпос, профессор!
— Бог ты мой, про меня уже песни слагают, оказывается, — немного удивлённо заметил Радулеску, не ожидавший такого поворота событий. — Если ты и впрямь готов…
— Клянусь искусством волшебства! — горячо воскликнул Ольгерд. — Вот так повезло, благословите меня, Семеро, вот это удача!
— Знал бы ты, на что подписался… — тяжело вздохнул Войко. — Идём, герой.
***
В кабинете Радулеску было довольно-таки темно, но его хозяин тут же зажёг несколько световых шаров, которые теперь уютно освещали небольшое помещение.