Эммелин спрятала лицо под капюшоном и поспешила вслед за тетушками, которые необычайно прихорошились для сегодняшнего выхода в город: лучшие перья и сухие колючие цветы, брошки из жуков и плетеные шнурки с когтями-подвесками, мышиные косточки и странного вида кружева, напоминавшие то ли клочья паутины, то ли полуистлевший саван.
-Но не покажется ли горожанам эта одежда… подозрительной? – робко заметила Эмме, не на шутку встревоженная тем, как изобретательно поработал Скэрроу над нарядами своих новых хозяек.
-Люди мало в чем смыслят, - с пренебрежением фыркнула Гуссильда. – А в вопросах красоты и элегантности – меньше всего! Но не бойся – в их глазах мы останемся такими же серыми и невзрачными, как они сами. Достаточно того, что мы довольны собственным великолепием. Видишь, дитя? Не одной тебе нужно скрывать от людских взглядов красоту! – и она оскалила клыки в кокетливой улыбке.
И так как никто из случайных прохожих не убежал с воплями ужаса, завидев кумушек, Эмме с облегчением поняла, что чары, прячущие истинный облик ведьм, работают исправно.
Тройоль и Гуссильда неторопливо семенили по узким улочкам, ненадолго останавливаясь на перекрестках – но ни один не показался им достойным внимания. Эмме заметила, что время от времени Гуссильда бросает на землю, себе за спину, щепотку каких-то белых соринок – то ли сухие крошки хлеба, то ли все те же перетертые мышиные косточки, которых в доме кузины Одетт накопились великие запасы.
-Нам нужно найти старое пересечение улиц, - пояснила Тройоль, почуяв, что Эмме одолевает любопытство. – Какой-то дрянной столетний или двухсотлетний перекресток нам не подойдет – его камни ничего толком не знают и не помнят! А вот если нам повезет найти место, где в незапамятные времена стоял дорожный камень… В те самые времена, когда и Старого Города еще не было… Так, погоди-ка! Вот здесь, пожалуй, можно испробовать пару уловок!
И они ринулись вниз по кривой и узкой улочке, которая ничем не отличалась от прочих.
-Становись вот здесь, - остановившись, приказала Гуссильда Эмме. – И покружись, как следует! А затем закрой глаза – и продолжай кружиться!
Эммелин, смущенно оглядываясь, выполнила ее указания. Ей казалось, что прохожие начнут тыкать пальцами и насмехаться над причудами безумных старух, однако все торопились по своим делам и не обращали ровным счетом никакого внимания на их маленькую компанию. Ведьмы бормотали что-то свое, время от времени повторяя: «Кружись, дитя, кружись!» - а затем Гуссильда, ритмично цокавшая языком, словно отсчитывая время, резко промолвила: «Остановись, замри!» - и ноги Эмме подкосились.
-Смотри-ка, тот прохвост не соврал, - сказала Тройоль, поддерживавшая девушку под локоть.
-Но проверить никогда не помешает! – деловито отвечала Гуссильда.
Эмме, поборов головокружение, посмотрела перед собой: она стояла лицом к улице, вьющейся куда-то вверх по склону, усеянной кривыми и выщербленными ступенями, меж которых все еще стекали мутные остатки ночного ливня.
-Это улица, ведущая в Верхний город, где живут богачи, знать, - Тройоль указала когтистым пальцем в сторону островерхих крыш, зубчатых стен и ярких искорок-флагов, виднеющихся в далекой выси над местными приземистыми домишками. – Вчера нам было сказано, что Пенуик, получив плату за свои проделки, мог отправиться туда. Но мы с кумой подумали, что даже человек не может быть настолько глуп и тщеславен. Остаться в городе, где служил Ковену!.. Правда рано или поздно выйдет наружу, дурная слава приумножится, кто-то припомнит былое… А от прежних хозяек ему вовсе нужно было бежать со всех ног! Менять золото на серебро, серебро на медь, путать следы, искать самый дальний уголок, где поблизости нет ни болот, ни лесов… И что же сделал этот болван? Попросту переехал в дом побогаче!..
-Но почему вы думаете, что я верно указываю путь? Я знаю… я чувствую, что вовсе не умею колдовать, - смущенно промолвила Эмме, не ожидавшая, что в ее не особо ловкое кружение было вложено столько тайного значения.
-Да потому что в тебе сидит магия Ковена, как и в том золоте, которым ему заплатили! – всплеснула руками Гуссильда, не столь терпеливая как Тройоль. – Служба Ковену не проходит даром – болван сверху донизу покрыт невидимыми метками. Источник у всех заклятий один, чары стремятся воссоединиться. Вас должно тянуть друг к другу, хоть ты этого не замечаешь. Будь ты чуть опытней и умей прислушиваться к шепоту магии, то привела бы нас к Пенуику в два счета. Но ты все еще человек, - это прозвучало как упрек в несовершенстве, и по спине у Эмме пробежал неприятный холодок. - Чем больше ты будешь стараться ухватить магию за хвост, тем хуже у тебя будет получаться. Силой себя к волшебству не принудить. Людская природа чаще всего отвергает и воспрещает магию. Оттого мы действуем с тобой без объяснений, чтобы твое сознание не чинило лишних препятствий. Но придет время – и ты сумеешь примириться с волшебством внутри себя… и снаружи.
Прозвучало это так, будто ведьмы открыто дают знать: они нарочно держат Эммелин в неведении и в дальнейшем продолжат избегать прямых ответов на вопросы. Кто бы обрадовался, услышав такое? Заострившиеся кончики ушей Эмме немедленно зачесались, как будто давая знать: мы торопимся, мы меняемся как можно быстрее, и уж когда эти изменения войдут в полную силу – посмотрим, как тогда у вас, тетушки, получится с нами хитрить!..
-Мы пойдем в Верхний Город? – вслух спросила она, стараясь ничем не выдать своего недовольства.
-Отчего бы и нет? – ответила Тройоль, поправляя шляпу. – Недаром мы с кумой сегодня принарядились. Людской род ничего, разумеется, не заметит, а вот наша дальняя младшая родня из-под мостов, из дымоходов и подполов путь поглазеет.
То, как ведьмы легко согласились пойти в Верхний Город, окончательно убедило Эмме в том, что настоящие поиски еще не начались. Ведьмы неторопливо поднимались вверх по улице, указанной им гаданием, время от времени бросая себе за спину щепотку поблескивающих крупинок – то белых, как соль, то черных, как хлопья сажи, - и подолгу вертелись у вывесок, суливших самый крепкий эль здешних краев.
-Кому-то из нас придется сюда наведаться ближе к полуночи, - со значением обронила Гуссильда, жадно принюхиваясь к манящим ароматам, которые нос Эмме все еще не различал.
-А я… - начала Эмме с затаенной надеждой, но ведьмы тут же перебили ее, вскричав хором:
-Ни в коем случае!
-Но я бы хотела тоже посмотреть на… разбойников и прочий опасный люд! Разве мой плащ не поможет избежать беды? Если вам можно, то почему бы и мне…
-Твой плащ спасет от любопытных людских взглядов, а наше колдовство отведет глаза и заморочит голову горожанам, - согласилась Тройоль, утешительно похлопывая ее по плечу. – Но после захода солнца тебя будут искать вовсе иные глаза, в которые нам не напустить тумана. Ночью по городу будем гулять мы… да еще сударыня Острый Коготок – мы оставляем для нее указатели, чтобы она знала, куда идти.
-Моя кошка?! – Эмме разволновалась. – Но она никогда не бывала на городских улицах! И уже в годах!.. – тут она запнулась, запоздало сообразив, что ведьмам такое замечание может показаться неучтивым, ведь им самим почтенные годы ничуть не мешали летать по небу на травяных лошадках, танцевать всю ночь напролет вокруг костров или наведываться в питейные заведения, кишащие преступным людом.
Однако кумушки, казалось, не заметили в ее словах ничего обидного.
-Сударыне Острый Коготок ничего не грозит! – поспешила заверить Тройоль. – Клянусь своими клыками, да и кума готова позакладывать все свои зубы!.. Все здешние коты и кошки отнесутся к ней с почтением – в их роду принято уважать сородичей, живущих при доме ведьмы. Собаки разбегутся, поджав хвосты. А люди, если и заметят ее, то примут за тень или призрак – и больше не посмеют взглянуть в ту сторону. Ну а что до возраста – мы бы не поручили столь важное дело юной вертихвостке. Даме Коготок предстоит славная охота – лучшей в ее жизни еще не бывало!
-Ох, ну если это безопасно… - промолвила неуверенно Эмме, и вправду больше переживавшая больше за кошку, чем за саму себя.
-Быть кошкой при ведьмах – лучшая судьба для кошки! – без тени сомнений объявила Тройоль, а Гуссильда согласно кивнула.
…Облик городских улиц понемногу менялся – все выше и наряднее становились ограды, все ровнее уложен булыжник мостовой; почти не встречались горы отбросов, а вместе с ними исчезли из виду нищие и бездельники. Вместо грубых повозок и груженых нехитрым рыночным товаром ослов – кареты, коляски и верховые лошади в богатой сбруе. Эмме, уверившаяся было, что привыкла к городу и больше не станет робеть, снова пряталась за спины тетушек-ведьм: богатые кварталы ничуть не походили на те, что она уже повидала.
-Ох, у меня чувство, что я вот-вот попаду на королевский праздник у Холма, - вырвалось у нее. – Здесь все такое же странное и чужое!
Ведьмы хитро улыбнулись друг другу, и Эмме поняла: ее привели сюда, чтобы на деле показать, как наивны ее представления, будто Пенуика можно отыскать, попросту гуляя по улицам и заглядывая в чужие окна. Высокие ограды, привратники, сурово косящиеся на слишком любопытных прохожих, всюду кованые решетки – все это не располагало к ротозейству, пусть даже хранимому ведьмовскими волшебными уловками.
-Мы можем ходить здесь день за днем, - упавшим голосом произнесла она, глядя на бесконечные ряды домов. – И только случайность приведет нас к Пенуику… Но неужели нет магии, которая нам поможет? Тетушки, вы же знаете столько заклятий и хитростей! Разве нет волшебных слов, которые стоит только произнести – и знаешь, куда идти?
-Волшебство полезно, но не всесильно, - развела руками Тройоль. – Иногда следует запастись терпением, истоптать семь пар железных башмаков и вести свои дела осторожно… как это делают сородичи сударыни Коготок, выслеживая мышку.
-Сам Пенуик, скорее всего, умом не блещет, - подала голос Гуссильда, державшаяся чуть строже. – Однако старшие сестры наверняка не оставили его без защиты… раз уж мошенник не сгинул в болотной трясине сразу после того, как исполнил их приказания. Ковен хранит свои тайны, а ты, воронья невеста, одна из них. И найти Пенуика, и подобраться к нему для разговора будет непросто. Поспешность в таких делах – признак ребячества!
Эммелин, верно угадав, что этот упрек адресован ей, уже привычно потерла зачесавшиеся уши, но смолчала, лишь бросив на Гуссильду острый взгляд исподлобья. «Даже от кошки больше пользы, чем от меня!» - мрачно сказала она себе, уже поняв, что этой ночью ведьмы отправятся на поиск приключений, оставив ее под присмотром верного Скэрроу.
Hа севере Англии в графстве Йоркшир жил некогда великий чародей. Он говорил на всех языках и знал все тайны Вселенной. У него была огромная книга с железными застежками и железными уголками в переплете из черной телячьей кожи. Когда чародей хотел читать, он отпирал ее железным ключом. Только он один понимал эту книгу, в которой были собраны тайны темного царства духов.
<…>
И вот как-то раз, когда чародея не было дома, ученик не утерпел и прокрался в его покои. Там он увидел диковинные колбы и тигли, какими пользовался чародей, когда хотел превратить медь в золото и свинец в серебро; и всевидящее зеркало: когда чародей смотрелся в него, он видел все, что делается на свете; и волшебную раковину: стоило чародею приложить к ней ухо, и он слышал все, что хотел слышать.
Однако ученик напрасно возился с колбами и тиглями: ему так и не удалось получить из меди золото, а из свинца — серебро. Тщетно смотрел он в чудесное зеркало: в нем проплывали лишь дым да облака. А в раковине что-то глухо шумело, будто далекая морская волна била о неведомый берег.
«Ученик чародея», английская народная сказка
?
Очутившись дома, тетушки проделали все то, к чему Эмме уже привыкла: еще до наступления темноты приказали Скэрроу запереть все двери, плотно закрыть ставни. Перед уходом, ближе к полуночи, они проследили за тем, чтобы все свечи и лампы в доме были погашены, а саму девушку мягко, но непреклонно проводили в спальню – как ни убеждала она, что вовсе не желает спать и с радостью подождет возвращения ведьм с новостями.
-Когда-нибудь настанет и твой черед, дитя, - с наспех изображенной лаской сказала на прощание Тройоль, и ведьмы, глаза которых светились от нетерпения, растворились в ветреной весенней ночи. Вперед себя они пропустили сударыню Коготок, которая казалась теперь вдвое крупнее себя прежней – шерсть кошки блестела как шелк, а усы достигли невероятного размаха; теперь никто бы не усомнился, что она способна постоять за себя на ночных улицах Старого Города.
Эммелин от досады ткнула кулаком подушку, отвернулась от кружки с горячим питьем, оставленным тетушками у изголовья, и почти было отказалась от полуночного ужина, поданного Скэрроу – но тут голод вновь скрутил ее внутренности в узел. Пришлось позабыть об уязвленной гордости, от запахов еды у Эмме все плыло перед глазами, зубы против ее воли скалились и клацали, а руки сами по себе жадно притягивали поближе тарелки и ломти хлеба.
«Есть да спать, есть да спать! – с сердитой беспомощностью подумала она, начиная ненавидеть себя за то, что не в силах сопротивляться голоду. – Тоже мне еще приключение!».
Но после сытного ужина ее начало клонить в сон, а спалось так сладко и спокойно, что даже злость куда-то улетучилась – и утром Эмме стоило немалых усилий собрать тлеющие крупицы раздражения воедино перед тем, как ворваться на кухню.
Тетушки-ведьмы, как ни в чем не бывало, возились с кухонной утварью, готовя завтрак – и ничего в их разговорах и движениях не указывало на то, что ночь выдалась для них бессонной или беспокойной. У очага растянулась во всю свою немалую длину сударыня Коготок, мурлыкавшая так громко, что даже треск горящих поленьев не могли заглушить эту торжествующую песнь сытости и довольства.
-Право слово, говорить не о чем! – небрежно бросила Тройоль в ответ на взволнованные и сердитые расспросы Эмме. – Всего лишь заглянули на огонек в пару заведений… - и ее глаза довольно сощурились.
За завтраком Эммелин мрачно наблюдала, как кумушки весело шепчутся, раскуривая трубки у камина. Затем их длинные ловкие руки замелькали, защелкали суставчатые пальцы, отсчитывая поблескивающие золотом и серебром монеты: Тройоль и Гуссильда делили ночную добычу. Эмме вперила в них негодующий взгляд, засопев так громко, что даже ведьмы не смогли сделать вид, будто не замечают ее возмущения.
-Всего лишь веселая игра! – сказала на это Тройоль, позвякивая тяжелым кошельком. – Ничего такого, что пришлось бы не по нраву здешним людишкам! Напротив, они так и торопились один вперед другого сыграть с бедными старушками, заблудившимися в большом городе. Старушек-простушек так легко обвести вокруг пальца… так легко выманить у них последний медяк!.. – и ведьмы захихикали, вспоминая ночные приключения.
Эмме почти было вскричала: «Мошенничество!» - обида бурлила жгучей волной так сильно, что искала любой повод выплеснуться, - но вспомнила, что волшебные существа избегают прямого обмана, и, стало быть, ведьмы вряд ли жульничали во время игры.
-Но не покажется ли горожанам эта одежда… подозрительной? – робко заметила Эмме, не на шутку встревоженная тем, как изобретательно поработал Скэрроу над нарядами своих новых хозяек.
-Люди мало в чем смыслят, - с пренебрежением фыркнула Гуссильда. – А в вопросах красоты и элегантности – меньше всего! Но не бойся – в их глазах мы останемся такими же серыми и невзрачными, как они сами. Достаточно того, что мы довольны собственным великолепием. Видишь, дитя? Не одной тебе нужно скрывать от людских взглядов красоту! – и она оскалила клыки в кокетливой улыбке.
И так как никто из случайных прохожих не убежал с воплями ужаса, завидев кумушек, Эмме с облегчением поняла, что чары, прячущие истинный облик ведьм, работают исправно.
Тройоль и Гуссильда неторопливо семенили по узким улочкам, ненадолго останавливаясь на перекрестках – но ни один не показался им достойным внимания. Эмме заметила, что время от времени Гуссильда бросает на землю, себе за спину, щепотку каких-то белых соринок – то ли сухие крошки хлеба, то ли все те же перетертые мышиные косточки, которых в доме кузины Одетт накопились великие запасы.
-Нам нужно найти старое пересечение улиц, - пояснила Тройоль, почуяв, что Эмме одолевает любопытство. – Какой-то дрянной столетний или двухсотлетний перекресток нам не подойдет – его камни ничего толком не знают и не помнят! А вот если нам повезет найти место, где в незапамятные времена стоял дорожный камень… В те самые времена, когда и Старого Города еще не было… Так, погоди-ка! Вот здесь, пожалуй, можно испробовать пару уловок!
И они ринулись вниз по кривой и узкой улочке, которая ничем не отличалась от прочих.
-Становись вот здесь, - остановившись, приказала Гуссильда Эмме. – И покружись, как следует! А затем закрой глаза – и продолжай кружиться!
Эммелин, смущенно оглядываясь, выполнила ее указания. Ей казалось, что прохожие начнут тыкать пальцами и насмехаться над причудами безумных старух, однако все торопились по своим делам и не обращали ровным счетом никакого внимания на их маленькую компанию. Ведьмы бормотали что-то свое, время от времени повторяя: «Кружись, дитя, кружись!» - а затем Гуссильда, ритмично цокавшая языком, словно отсчитывая время, резко промолвила: «Остановись, замри!» - и ноги Эмме подкосились.
-Смотри-ка, тот прохвост не соврал, - сказала Тройоль, поддерживавшая девушку под локоть.
-Но проверить никогда не помешает! – деловито отвечала Гуссильда.
Эмме, поборов головокружение, посмотрела перед собой: она стояла лицом к улице, вьющейся куда-то вверх по склону, усеянной кривыми и выщербленными ступенями, меж которых все еще стекали мутные остатки ночного ливня.
-Это улица, ведущая в Верхний город, где живут богачи, знать, - Тройоль указала когтистым пальцем в сторону островерхих крыш, зубчатых стен и ярких искорок-флагов, виднеющихся в далекой выси над местными приземистыми домишками. – Вчера нам было сказано, что Пенуик, получив плату за свои проделки, мог отправиться туда. Но мы с кумой подумали, что даже человек не может быть настолько глуп и тщеславен. Остаться в городе, где служил Ковену!.. Правда рано или поздно выйдет наружу, дурная слава приумножится, кто-то припомнит былое… А от прежних хозяек ему вовсе нужно было бежать со всех ног! Менять золото на серебро, серебро на медь, путать следы, искать самый дальний уголок, где поблизости нет ни болот, ни лесов… И что же сделал этот болван? Попросту переехал в дом побогаче!..
-Но почему вы думаете, что я верно указываю путь? Я знаю… я чувствую, что вовсе не умею колдовать, - смущенно промолвила Эмме, не ожидавшая, что в ее не особо ловкое кружение было вложено столько тайного значения.
-Да потому что в тебе сидит магия Ковена, как и в том золоте, которым ему заплатили! – всплеснула руками Гуссильда, не столь терпеливая как Тройоль. – Служба Ковену не проходит даром – болван сверху донизу покрыт невидимыми метками. Источник у всех заклятий один, чары стремятся воссоединиться. Вас должно тянуть друг к другу, хоть ты этого не замечаешь. Будь ты чуть опытней и умей прислушиваться к шепоту магии, то привела бы нас к Пенуику в два счета. Но ты все еще человек, - это прозвучало как упрек в несовершенстве, и по спине у Эмме пробежал неприятный холодок. - Чем больше ты будешь стараться ухватить магию за хвост, тем хуже у тебя будет получаться. Силой себя к волшебству не принудить. Людская природа чаще всего отвергает и воспрещает магию. Оттого мы действуем с тобой без объяснений, чтобы твое сознание не чинило лишних препятствий. Но придет время – и ты сумеешь примириться с волшебством внутри себя… и снаружи.
Прозвучало это так, будто ведьмы открыто дают знать: они нарочно держат Эммелин в неведении и в дальнейшем продолжат избегать прямых ответов на вопросы. Кто бы обрадовался, услышав такое? Заострившиеся кончики ушей Эмме немедленно зачесались, как будто давая знать: мы торопимся, мы меняемся как можно быстрее, и уж когда эти изменения войдут в полную силу – посмотрим, как тогда у вас, тетушки, получится с нами хитрить!..
-Мы пойдем в Верхний Город? – вслух спросила она, стараясь ничем не выдать своего недовольства.
-Отчего бы и нет? – ответила Тройоль, поправляя шляпу. – Недаром мы с кумой сегодня принарядились. Людской род ничего, разумеется, не заметит, а вот наша дальняя младшая родня из-под мостов, из дымоходов и подполов путь поглазеет.
То, как ведьмы легко согласились пойти в Верхний Город, окончательно убедило Эмме в том, что настоящие поиски еще не начались. Ведьмы неторопливо поднимались вверх по улице, указанной им гаданием, время от времени бросая себе за спину щепотку поблескивающих крупинок – то белых, как соль, то черных, как хлопья сажи, - и подолгу вертелись у вывесок, суливших самый крепкий эль здешних краев.
-Кому-то из нас придется сюда наведаться ближе к полуночи, - со значением обронила Гуссильда, жадно принюхиваясь к манящим ароматам, которые нос Эмме все еще не различал.
-А я… - начала Эмме с затаенной надеждой, но ведьмы тут же перебили ее, вскричав хором:
-Ни в коем случае!
-Но я бы хотела тоже посмотреть на… разбойников и прочий опасный люд! Разве мой плащ не поможет избежать беды? Если вам можно, то почему бы и мне…
-Твой плащ спасет от любопытных людских взглядов, а наше колдовство отведет глаза и заморочит голову горожанам, - согласилась Тройоль, утешительно похлопывая ее по плечу. – Но после захода солнца тебя будут искать вовсе иные глаза, в которые нам не напустить тумана. Ночью по городу будем гулять мы… да еще сударыня Острый Коготок – мы оставляем для нее указатели, чтобы она знала, куда идти.
-Моя кошка?! – Эмме разволновалась. – Но она никогда не бывала на городских улицах! И уже в годах!.. – тут она запнулась, запоздало сообразив, что ведьмам такое замечание может показаться неучтивым, ведь им самим почтенные годы ничуть не мешали летать по небу на травяных лошадках, танцевать всю ночь напролет вокруг костров или наведываться в питейные заведения, кишащие преступным людом.
Однако кумушки, казалось, не заметили в ее словах ничего обидного.
-Сударыне Острый Коготок ничего не грозит! – поспешила заверить Тройоль. – Клянусь своими клыками, да и кума готова позакладывать все свои зубы!.. Все здешние коты и кошки отнесутся к ней с почтением – в их роду принято уважать сородичей, живущих при доме ведьмы. Собаки разбегутся, поджав хвосты. А люди, если и заметят ее, то примут за тень или призрак – и больше не посмеют взглянуть в ту сторону. Ну а что до возраста – мы бы не поручили столь важное дело юной вертихвостке. Даме Коготок предстоит славная охота – лучшей в ее жизни еще не бывало!
-Ох, ну если это безопасно… - промолвила неуверенно Эмме, и вправду больше переживавшая больше за кошку, чем за саму себя.
-Быть кошкой при ведьмах – лучшая судьба для кошки! – без тени сомнений объявила Тройоль, а Гуссильда согласно кивнула.
…Облик городских улиц понемногу менялся – все выше и наряднее становились ограды, все ровнее уложен булыжник мостовой; почти не встречались горы отбросов, а вместе с ними исчезли из виду нищие и бездельники. Вместо грубых повозок и груженых нехитрым рыночным товаром ослов – кареты, коляски и верховые лошади в богатой сбруе. Эмме, уверившаяся было, что привыкла к городу и больше не станет робеть, снова пряталась за спины тетушек-ведьм: богатые кварталы ничуть не походили на те, что она уже повидала.
-Ох, у меня чувство, что я вот-вот попаду на королевский праздник у Холма, - вырвалось у нее. – Здесь все такое же странное и чужое!
Ведьмы хитро улыбнулись друг другу, и Эмме поняла: ее привели сюда, чтобы на деле показать, как наивны ее представления, будто Пенуика можно отыскать, попросту гуляя по улицам и заглядывая в чужие окна. Высокие ограды, привратники, сурово косящиеся на слишком любопытных прохожих, всюду кованые решетки – все это не располагало к ротозейству, пусть даже хранимому ведьмовскими волшебными уловками.
-Мы можем ходить здесь день за днем, - упавшим голосом произнесла она, глядя на бесконечные ряды домов. – И только случайность приведет нас к Пенуику… Но неужели нет магии, которая нам поможет? Тетушки, вы же знаете столько заклятий и хитростей! Разве нет волшебных слов, которые стоит только произнести – и знаешь, куда идти?
-Волшебство полезно, но не всесильно, - развела руками Тройоль. – Иногда следует запастись терпением, истоптать семь пар железных башмаков и вести свои дела осторожно… как это делают сородичи сударыни Коготок, выслеживая мышку.
-Сам Пенуик, скорее всего, умом не блещет, - подала голос Гуссильда, державшаяся чуть строже. – Однако старшие сестры наверняка не оставили его без защиты… раз уж мошенник не сгинул в болотной трясине сразу после того, как исполнил их приказания. Ковен хранит свои тайны, а ты, воронья невеста, одна из них. И найти Пенуика, и подобраться к нему для разговора будет непросто. Поспешность в таких делах – признак ребячества!
Эммелин, верно угадав, что этот упрек адресован ей, уже привычно потерла зачесавшиеся уши, но смолчала, лишь бросив на Гуссильду острый взгляд исподлобья. «Даже от кошки больше пользы, чем от меня!» - мрачно сказала она себе, уже поняв, что этой ночью ведьмы отправятся на поиск приключений, оставив ее под присмотром верного Скэрроу.
Глава 54
Hа севере Англии в графстве Йоркшир жил некогда великий чародей. Он говорил на всех языках и знал все тайны Вселенной. У него была огромная книга с железными застежками и железными уголками в переплете из черной телячьей кожи. Когда чародей хотел читать, он отпирал ее железным ключом. Только он один понимал эту книгу, в которой были собраны тайны темного царства духов.
<…>
И вот как-то раз, когда чародея не было дома, ученик не утерпел и прокрался в его покои. Там он увидел диковинные колбы и тигли, какими пользовался чародей, когда хотел превратить медь в золото и свинец в серебро; и всевидящее зеркало: когда чародей смотрелся в него, он видел все, что делается на свете; и волшебную раковину: стоило чародею приложить к ней ухо, и он слышал все, что хотел слышать.
Однако ученик напрасно возился с колбами и тиглями: ему так и не удалось получить из меди золото, а из свинца — серебро. Тщетно смотрел он в чудесное зеркало: в нем проплывали лишь дым да облака. А в раковине что-то глухо шумело, будто далекая морская волна била о неведомый берег.
«Ученик чародея», английская народная сказка
?
Очутившись дома, тетушки проделали все то, к чему Эмме уже привыкла: еще до наступления темноты приказали Скэрроу запереть все двери, плотно закрыть ставни. Перед уходом, ближе к полуночи, они проследили за тем, чтобы все свечи и лампы в доме были погашены, а саму девушку мягко, но непреклонно проводили в спальню – как ни убеждала она, что вовсе не желает спать и с радостью подождет возвращения ведьм с новостями.
-Когда-нибудь настанет и твой черед, дитя, - с наспех изображенной лаской сказала на прощание Тройоль, и ведьмы, глаза которых светились от нетерпения, растворились в ветреной весенней ночи. Вперед себя они пропустили сударыню Коготок, которая казалась теперь вдвое крупнее себя прежней – шерсть кошки блестела как шелк, а усы достигли невероятного размаха; теперь никто бы не усомнился, что она способна постоять за себя на ночных улицах Старого Города.
Эммелин от досады ткнула кулаком подушку, отвернулась от кружки с горячим питьем, оставленным тетушками у изголовья, и почти было отказалась от полуночного ужина, поданного Скэрроу – но тут голод вновь скрутил ее внутренности в узел. Пришлось позабыть об уязвленной гордости, от запахов еды у Эмме все плыло перед глазами, зубы против ее воли скалились и клацали, а руки сами по себе жадно притягивали поближе тарелки и ломти хлеба.
«Есть да спать, есть да спать! – с сердитой беспомощностью подумала она, начиная ненавидеть себя за то, что не в силах сопротивляться голоду. – Тоже мне еще приключение!».
Но после сытного ужина ее начало клонить в сон, а спалось так сладко и спокойно, что даже злость куда-то улетучилась – и утром Эмме стоило немалых усилий собрать тлеющие крупицы раздражения воедино перед тем, как ворваться на кухню.
Тетушки-ведьмы, как ни в чем не бывало, возились с кухонной утварью, готовя завтрак – и ничего в их разговорах и движениях не указывало на то, что ночь выдалась для них бессонной или беспокойной. У очага растянулась во всю свою немалую длину сударыня Коготок, мурлыкавшая так громко, что даже треск горящих поленьев не могли заглушить эту торжествующую песнь сытости и довольства.
-Право слово, говорить не о чем! – небрежно бросила Тройоль в ответ на взволнованные и сердитые расспросы Эмме. – Всего лишь заглянули на огонек в пару заведений… - и ее глаза довольно сощурились.
За завтраком Эммелин мрачно наблюдала, как кумушки весело шепчутся, раскуривая трубки у камина. Затем их длинные ловкие руки замелькали, защелкали суставчатые пальцы, отсчитывая поблескивающие золотом и серебром монеты: Тройоль и Гуссильда делили ночную добычу. Эмме вперила в них негодующий взгляд, засопев так громко, что даже ведьмы не смогли сделать вид, будто не замечают ее возмущения.
-Всего лишь веселая игра! – сказала на это Тройоль, позвякивая тяжелым кошельком. – Ничего такого, что пришлось бы не по нраву здешним людишкам! Напротив, они так и торопились один вперед другого сыграть с бедными старушками, заблудившимися в большом городе. Старушек-простушек так легко обвести вокруг пальца… так легко выманить у них последний медяк!.. – и ведьмы захихикали, вспоминая ночные приключения.
Эмме почти было вскричала: «Мошенничество!» - обида бурлила жгучей волной так сильно, что искала любой повод выплеснуться, - но вспомнила, что волшебные существа избегают прямого обмана, и, стало быть, ведьмы вряд ли жульничали во время игры.
