-Спасибо, что помог мне, - пересилив себя, сказала Эмме, не желая огорчать его еще сильнее, ведь хромой принц, несмотря на несправедливые слова, казался ей не таким уж злым по своей природе существом. – Мне жаль, что я из-за своего легкомыслия вынудила тебя солгать отцу. Должно быть, невеста из людского рода для королевского сына – это страшный позор…
-Еще какой, - горько усмехнулся Иво. – Под стать всему остальному!..
-Я не хотела…
-Я знаю, - оборвал он ее оправдания. – Никогда больше не проси прощения за это. Ты не принуждала меня, да и не смогла бы. Я посчитал, что поступить так будет правильно, и хорошо бы мне самому об этом помнить, - на этот раз неподдельная злость в его голосе была обращена к самому себя; принц гневался на собственное малодушие так же яростно, как презирал свои увечья.
-Значит, свадьбу совсем-совсем нельзя отменить? – только и спросила Эмме упавшим голосом.
-Ни ты, ни я не вправе отказаться от клятв.
-Но я не хочу… не могу жить в Холме! – Эмме содрогнулась, вообразив, как над ее головой смыкается земля, словно хороня заживо. – Мое место здесь, с людьми! Ваш мир – он злой, чужой… Со мной за всю жизнь не случалось ничего страшнее, чем нынешняя ночь. Что же со мной будет… что со мной сделают там… у вас… - и она задохнулась от тихих отчаянных рыданий, оседая на пожухшую траву, покрытую инеем.
-Что толку плакать?- резко бросил Иво, и не подумав как-то ее утешить. – Ты жива и вернешься к своей семье – пусть и на время…
-Но ведь ты точно так же не хочешь жениться на мне, как и я не хочу за тебя замуж, - всхлипывая, промолвила с горечью Эммелин. – Разве тебе не страшно от мысли, что жизнь сломана навсегда?.. Три года, всего три года, перед тем, как... как… – и она вновь зарыдала, заново ощутив всю правдивость собственных слов: действительно, у нее словно отобрали будущее, украли жизнь, оставив лишь жалких три года на то, чтобы попрощаться со всем, что было дорого сердцу.
Иво, слушая плач девочки, вздохнул, думая о чем-то своем, тягостном и мрачном, а затем промолвил:
-За эти три года может многое случиться. Послушай, крестьянская дочь… Я скажу тебе то, что не сказал бы никому при дворе моего отца. И ты, должно быть, даже не поймешь, насколько опасна эта правда. Но, возможно, тебя она утешит...
От бесконечной печали, звучавшей в его голосе, что-то в душе Эммелин заледенело: отчего-то ей сразу стало ясно, что правда, которую произносят ВОТ ТАК, будет страшной – куда страшнее, чем все то, что ей довелось сегодня услышать и увидеть.
-…Я и мои братья живы лишь до той поры, пока у королевы не родится сын, здоровый, крепкий, совершенный телом, - сказал тихо хромой принц. – Йоссе обещал королю, что это вскоре случится, и ручался за это своей головой – а он не из тех, кто рискует жизнью попусту. Об этом при дворе никто не говорит вслух, и мои дураки-братья считают, будто уж им-то ничего не грозит. Но я умнее их, потому-то Алисейна и ненавидит меня больше прочих.
-Но я видела… слышала… что у королевы недавно родилась дочь, маленькая принцесса, - растерянно промолвила Эмме. – А ты… и твои братья… Ваша мать умерла?..
-У нас всех разные матери, - принц нетерпеливо качнул головой. – И ни одна из них не звалась королевой. Это долгая история, и сейчас не время ее рассказывать с самого начала. Тебе нужно знать только то, что ни один из нас не годен в наследники, ведь мы все отмечены знаком дурной крови. Мое увечье ты видела, у Аскейля – вороньи глаза, а Гаэль лишен ушей – они у него, как у птицы, затянуты перепонками. Их отметины не так заметны, как мои, а лица и тела – красивее, оттого король более милостив к ним, и братья возомнили, будто он рано или поздно смирится со своим проклятьем и выберет кого-то из них в наследники… И обещание Йоссе-чародея они считают пустым бахвальством. Иногда полезно быть обделенным во всем – тогда ничто не туманит разум.
-Но почему… Что с вами случилось? Это какая-то злая магия? Кто-то наслал на вас чары?
-Мы родились такими, - коротко ответил Иво. – Прочие поздние дети короля и вовсе либо были мертворожденными, либо не прожили и часа. Нам приходится расплачиваться за деяния отца, хоть он в том никогда не признается, и винит кого угодно, но только не себя.
-А нынешняя королева…
-Нынешняя королева стала королевой после того, как ее привел к отцу Йоссе и поклялся, что ей на роду написано родить истинного наследника, - глаза Иво зло сощурились. – Не в первый раз колдуны обещали, что снимут проклятие с королевского рода, но Алисейна и вправду родила дочь – а ведь до того ни одна новорожденная принцесса не выживала! Только сыновья – Аскейль, Гаэль и я, - оказались сильнее проклятия, но были им отмечены – кто больше, кто меньше. После того, как на свет появилась здоровая девочка, король объявил Алисейну своей законной женой, Йоссе – своим придворным чародеем, и теперь живет только надеждой на скорое рождение достойного во всех отношениях сына. Раньше… до проклятия… у него были сыновья, которых он любил, но все они погибли, один за другим. Многие знатные дамы посчитали тогда, будто чистоты их крови достаточно, чтобы произвести на свет новых наследников, но все они жестоко ошибались – и поплатились за это. Гнев короля усиливался с каждой неудачей…
-Так твоя мать…
-Была весьма самонадеянной особой, - ответил Иво со злой улыбкой. – Ей недоставало знатности и красоты, потому она заявила, что проклятье можно снять с помощью дикой лесной крови – а у нее такой хоть отбавляй! – и потому-то ей следует стать одной из королевских спутниц. Когда родился я – живой, но донельзя безобразный, - гнев отца был так велик, что ее казнили. Это происшествие несколько охладило головы прочим, хотя Его Величество не переставал искать ту, что станет матерью истинного наследника…
-Ужасно! – вскричала Эмме, потрясенная тем, что нравы при дворе лесного короля оказались еще более чудовищными, чем она думала. – Но… но отчего ты думаешь, что после рождения наследника король окажется настолько жестоким, что позволит Алисейне убить остальных своих сыновей?..
-Да потому что именно из-за этого он и заполучил свое проклятие. Король куда безжалостнее Алисейны, и ненавидит нас еще больше, чем она, - неохотно ответил Иво, вновь покосившись на лес. Видимо, то, что он говорил, по меркам Холма считалось страшнейшей крамолой, которая никогда не должна слетать с дерзкого языка.
-Он и раньше убивал своих детей? – недоверчиво переспросила Эмме, изо всех сил желая, чтобы ее умозаключения оказались ошибочными.
-Извел почти всех своих дальних и ближних родственников, радея за чистоту королевской крови, - Иво отвечал все тише и беспокойнее. – И поплатился за это, оставшись в одиночестве - той самой гнилой ветвью, какие до того беспощадно рубил. Но сейчас не время и не место об этом говорить. Тебе стоит знать только одно: мы – увечные сыновья – противны ему более всего, но других пока что у него нет. Стоит только ему убедиться, что Йоссе не врет в самом главном – мы все исчезнем, как будто нас и не было. Так что не тревожься, Эмме. Вряд ли я доживу до дня нашей свадьбы. Живи, как жила прежде, и надейся, что моя скорая смерть освободит тебя от клятв и обещаний. Не станет меня, и о тебе Под Холмом позабудут. Но до того, как это случится, тебе придется крепко держать в уме, что на твоем пальце – мое кольцо. Ах да! Пожалуй, нам нужно условиться о встречах – чтобы ты, не дождавшись меня, могла убедиться, что я уже мертв, а ты – свободна…
-Кольцо! – невпопад воскликнула Эммелин, силясь собраться с мыслями после всего, что ей пришлось узнать о семье жениха. – Ох, нельзя ли его как-то снять, хотя бы на время? Мне ведь никто не поверит, и люди решат, что я его украла…
-Нет, снять ты его не сможешь, и даже если решишь отрубить палец… - начал было Иво, но смолк, глядя на руку Эмме, которую та рассматривала с недоумением.
-Что с ним произошло? – спросила она, растопыривая пальцы то так, то эдак.
…Золотое кольцо, еще недавно ярко блестевшее в свете фонаря, потускнело и истончилось, потеряв все былое великолепие. Теперь оно ничем не отличалось от старого кольца матушки Эмме. Иво поспешно принялся рассматривать свою руку – и тоже не сумел сдержать изумленного возгласа: медное кольцо, полученное им от невесты, напротив, стало золотым, сплошь покрытым тонкими узорами – куда богаче и красивее, чем прежнее кольцо принца.
-Волшебство, - сказал Иво с тревогой. – И очень хитрое. Но об этом не следует знать ни Йоссе, ни кому-либо иному – слишком много чар обмана вокруг тебя, крестьянская дочь.
-Что это значит?
-Откуда мне знать? – пожал он плечами. – Но если ты хочешь, чтобы о тебе забыли – лучше не загадывай загадок придворному чародею. Он злопамятен и любопытен.
-Ох! – Эмме содрогнулась, вспомнив Йоссе. – Хоть бы больше никогда его не увидеть!..
-Уж постарайся ему не попадаться на глаза! – хромой принц говорил все быстрее, ведь небо розовело, а из глубины леса катились молочные волны тумана. - Согласно старым законам подданные лесного короля не должны показываться людям в обычные дни, и всячески избегать встречи с ними. Но придворные нередко по старой памяти отправляются на охоту в здешние леса, не упускают случая промчаться по околицам поселений во время бурь и вьюг, веселятся и танцуют на лесных полянах летом и весной. Стоит показаться где-то неподалеку человеку – они тут же исчезают. Но ты теперь – не вполне человек, и от тебя они прятаться не станут. Пойдешь одна в лес или же на дальние поля - можешь повстречаться с королевской охотой или вновь угодишь на какой-нибудь веселый праздник. И уж тут-то придворные, а в особенности – мои братья, - будут потешаться над тобой, как им только вздумается. Я не смогу тебя защитить от них, но, помни, они, пока ты принадлежишь частично миру людей, не в силах тебя принудить к чему-либо силой или волшебством! Один только Йоссе знает хитрости, которые действуют и на людей, оттого он опаснее прочих. Никогда не принимай наши приглашения, ничего нам не обещай, и не притрагивайся к нашим угощениям!..
-А ты?..
-С тобой мы уговоримся встречаться на этом самом месте, накануне Страшночи, - торопливо сказал Иво, уже не скрывая, что вот-вот сорвется с места. – Проси своих богов, чтобы на исходе третьего года я не пришел на встречу и не повел тебя под венец!.. Жизнь в Холме со мной будет для тебя хуже смерти!.. Я постараюсь навещать тебя время от времени, но лучше бы никому Под Холмом не знать об этих встречах, тебе ни к чему делить со мной мои беды. Просто знай: если тебе попадется где-нибудь воронье перо – это я даю знать, что все еще жив!..
И, бросив на нее напоследок долгий печальный взгляд, хромой принц быстрой тенью метнулся в лесную тьму.
Мать с отцом давно уж оплакали ее, думая, что дочери нет в живых. Она рассказала им свою странную историю, и они сначала не поверили ей. Потом, конечно, поверили, но Черри с тех пор сильно изменилась. Соседи говорили, что она повредилась в уме. Каждую лунную ночь выходила она к развилке и долго бродила там в ожидании Робина, но он так и не пришел за ней.
"Черри из Зеннора", английская народная сказка
В предрассветных сумерках Эмме, себя не помня от холода, голода и усталости, постучалась в двери дома Госбертов.
И тетка Алинор, и дядя Джассоп, и старшие их дети глаз не сомкнули от беспокойства в ту ночь – Кейти и Эллайт, разумеется, рассказали им, что Эммелин сбежала из дому на праздник, пообещав вернуться до того, как кто-то заметит ее отсутствие. У младших Госбертов достало ума сообразить, что исчезновение кузины – беда побольше той, что случается, когда съедаешь без спросу горшок варенья.
-Ох, лучше бы я разрешила ей поехать с нами! - причитала Алинор, утирая красные глаза. - Упрямая, упрямая девчонка! Танцы ей подавай!
-Быть может, она и упряма, но никогда не казалась совсем уж глупой, - вздыхал и Джассоп Госберт. – Кто бы мог подумать, что ей взбредет в голову уйти одной из дому в Страшночь, да еще и в лес! С утра отправимся на поиски – не будем повторять ошибку бедной Эмме, сегодня людям не стоит дразнить нечисть…
Джослин всхлипывала, уткнувшись носом в плечо сонной Мейлин и повторяла, что больше никогда не станет поддразнивать младшую кузину, а близнецы Потрик и Ланс, сурово хмурясь, перешептывались, вспоминая все дурные случаи, случавшиеся с людьми в канун Страшночи.
Никто из них вслух не решался произнести вслух самое страшное – что люди, исчезнувшие этой ночью, почти никогда не возвращались.
Услышав, как за дверью что-то скребется и шуршит, Госберты сначала перепугались до смерти, решив, что это происки нечистой силы, укравшей Эмме. Но в курятнике уже кричали петухи, а за окном виднелась розоватая полоса рассвета: время враждебных злых духов, властвующих в Страшночь над миром людей, истекло. С опаской Джассоп Госберт приоткрыл дверь и увидел на пороге Эмме – бледную, изможденную, исцарапанную с ног до головы. Платье ее было изодрано, на руках виднелись укусы мелких зубов и царапины от чьих-то острых когтей; босые ноги и вовсе были черны от запекшейся крови, к которой намертво присохли лохмотья чулок. Увидав все это, Джослин и Мейлин от страха заплакали вдвое горше, а Алинор напрочь позабыла, что собиралась отругать как следует беглую племянницу, едва та найдется – никто бы не усомнился в том, что Эмме достаточно наказана за свое непослушание.
Ее тут же отнесли в самую теплую из комнат, а Потрик с Лансом были немедленно отправлены за доктором, живущим в одной из соседних деревушек. К тому времени, как он прибыл в дом Госбертов, Алинор кое-как обмыла теплой водой ноги Эмме и смогла очистить раны от грязи и остатков чулок. Девочка все это время тряслась в ознобе, не чувствуя боли, не отвечала на вопросы и как будто вовсе не узнавала родных.
Старичку-доктору не оставалось ничего иного, кроме как подтвердить очевидное: Эммелин была едва жива от усталости, но, к счастью, глубоких ран, которые могли бы угрожать ее жизни, она не получила. Держать повязки в чистоте, а саму юную пациентку – в тепле и покое; хорошо кормить и терпеливо ждать, пока измученный рассудок прояснится – таковы были его рекомендации.
И впрямь – впав в подобие беспамятства, Эмме некоторое время изнемогала от приступов лихорадки, но вскоре начала дышать спокойнее и тише, и спустя несколько часов уже мирно спала, да так крепко, что даже раны на ногах ее, казалось, не беспокоили должным образом. Доктор предупредил, что больной требуется долгий отдых, и никто не удивился тому, что девочка проспала весь день и почти всю следующую ночь. Слухи тем временем облетели все окрестные деревни и хутора, и ко времени, как Эммелин открыла глаза, в округе не было ни единого человека, который бы не судачил о беде, приключившейся с Черной Эмме Госберт.
-Девочка попросту заблудилась в лесу, испугалась и бежала всю ночь напролет, сама не зная куда! – отвечала всем любопытствующим Алинор. – Конечно, ходить Страшночью в лес – глупее не придумаешь, но с чего все взяли, будто Эмме повстречалась с нечистью?! Как будто в чаще больше нечего испугаться!..
Опасения тетушки, упорно отрицающей всякую чертовщину, не были беспочвенными: ей вовсе не хотелось, чтобы дурные слухи насчет колдовства и порчи намертво пристали к Госбертам.
-Еще какой, - горько усмехнулся Иво. – Под стать всему остальному!..
-Я не хотела…
-Я знаю, - оборвал он ее оправдания. – Никогда больше не проси прощения за это. Ты не принуждала меня, да и не смогла бы. Я посчитал, что поступить так будет правильно, и хорошо бы мне самому об этом помнить, - на этот раз неподдельная злость в его голосе была обращена к самому себя; принц гневался на собственное малодушие так же яростно, как презирал свои увечья.
-Значит, свадьбу совсем-совсем нельзя отменить? – только и спросила Эмме упавшим голосом.
-Ни ты, ни я не вправе отказаться от клятв.
-Но я не хочу… не могу жить в Холме! – Эмме содрогнулась, вообразив, как над ее головой смыкается земля, словно хороня заживо. – Мое место здесь, с людьми! Ваш мир – он злой, чужой… Со мной за всю жизнь не случалось ничего страшнее, чем нынешняя ночь. Что же со мной будет… что со мной сделают там… у вас… - и она задохнулась от тихих отчаянных рыданий, оседая на пожухшую траву, покрытую инеем.
-Что толку плакать?- резко бросил Иво, и не подумав как-то ее утешить. – Ты жива и вернешься к своей семье – пусть и на время…
-Но ведь ты точно так же не хочешь жениться на мне, как и я не хочу за тебя замуж, - всхлипывая, промолвила с горечью Эммелин. – Разве тебе не страшно от мысли, что жизнь сломана навсегда?.. Три года, всего три года, перед тем, как... как… – и она вновь зарыдала, заново ощутив всю правдивость собственных слов: действительно, у нее словно отобрали будущее, украли жизнь, оставив лишь жалких три года на то, чтобы попрощаться со всем, что было дорого сердцу.
Иво, слушая плач девочки, вздохнул, думая о чем-то своем, тягостном и мрачном, а затем промолвил:
-За эти три года может многое случиться. Послушай, крестьянская дочь… Я скажу тебе то, что не сказал бы никому при дворе моего отца. И ты, должно быть, даже не поймешь, насколько опасна эта правда. Но, возможно, тебя она утешит...
От бесконечной печали, звучавшей в его голосе, что-то в душе Эммелин заледенело: отчего-то ей сразу стало ясно, что правда, которую произносят ВОТ ТАК, будет страшной – куда страшнее, чем все то, что ей довелось сегодня услышать и увидеть.
-…Я и мои братья живы лишь до той поры, пока у королевы не родится сын, здоровый, крепкий, совершенный телом, - сказал тихо хромой принц. – Йоссе обещал королю, что это вскоре случится, и ручался за это своей головой – а он не из тех, кто рискует жизнью попусту. Об этом при дворе никто не говорит вслух, и мои дураки-братья считают, будто уж им-то ничего не грозит. Но я умнее их, потому-то Алисейна и ненавидит меня больше прочих.
-Но я видела… слышала… что у королевы недавно родилась дочь, маленькая принцесса, - растерянно промолвила Эмме. – А ты… и твои братья… Ваша мать умерла?..
-У нас всех разные матери, - принц нетерпеливо качнул головой. – И ни одна из них не звалась королевой. Это долгая история, и сейчас не время ее рассказывать с самого начала. Тебе нужно знать только то, что ни один из нас не годен в наследники, ведь мы все отмечены знаком дурной крови. Мое увечье ты видела, у Аскейля – вороньи глаза, а Гаэль лишен ушей – они у него, как у птицы, затянуты перепонками. Их отметины не так заметны, как мои, а лица и тела – красивее, оттого король более милостив к ним, и братья возомнили, будто он рано или поздно смирится со своим проклятьем и выберет кого-то из них в наследники… И обещание Йоссе-чародея они считают пустым бахвальством. Иногда полезно быть обделенным во всем – тогда ничто не туманит разум.
-Но почему… Что с вами случилось? Это какая-то злая магия? Кто-то наслал на вас чары?
-Мы родились такими, - коротко ответил Иво. – Прочие поздние дети короля и вовсе либо были мертворожденными, либо не прожили и часа. Нам приходится расплачиваться за деяния отца, хоть он в том никогда не признается, и винит кого угодно, но только не себя.
-А нынешняя королева…
-Нынешняя королева стала королевой после того, как ее привел к отцу Йоссе и поклялся, что ей на роду написано родить истинного наследника, - глаза Иво зло сощурились. – Не в первый раз колдуны обещали, что снимут проклятие с королевского рода, но Алисейна и вправду родила дочь – а ведь до того ни одна новорожденная принцесса не выживала! Только сыновья – Аскейль, Гаэль и я, - оказались сильнее проклятия, но были им отмечены – кто больше, кто меньше. После того, как на свет появилась здоровая девочка, король объявил Алисейну своей законной женой, Йоссе – своим придворным чародеем, и теперь живет только надеждой на скорое рождение достойного во всех отношениях сына. Раньше… до проклятия… у него были сыновья, которых он любил, но все они погибли, один за другим. Многие знатные дамы посчитали тогда, будто чистоты их крови достаточно, чтобы произвести на свет новых наследников, но все они жестоко ошибались – и поплатились за это. Гнев короля усиливался с каждой неудачей…
-Так твоя мать…
-Была весьма самонадеянной особой, - ответил Иво со злой улыбкой. – Ей недоставало знатности и красоты, потому она заявила, что проклятье можно снять с помощью дикой лесной крови – а у нее такой хоть отбавляй! – и потому-то ей следует стать одной из королевских спутниц. Когда родился я – живой, но донельзя безобразный, - гнев отца был так велик, что ее казнили. Это происшествие несколько охладило головы прочим, хотя Его Величество не переставал искать ту, что станет матерью истинного наследника…
-Ужасно! – вскричала Эмме, потрясенная тем, что нравы при дворе лесного короля оказались еще более чудовищными, чем она думала. – Но… но отчего ты думаешь, что после рождения наследника король окажется настолько жестоким, что позволит Алисейне убить остальных своих сыновей?..
-Да потому что именно из-за этого он и заполучил свое проклятие. Король куда безжалостнее Алисейны, и ненавидит нас еще больше, чем она, - неохотно ответил Иво, вновь покосившись на лес. Видимо, то, что он говорил, по меркам Холма считалось страшнейшей крамолой, которая никогда не должна слетать с дерзкого языка.
-Он и раньше убивал своих детей? – недоверчиво переспросила Эмме, изо всех сил желая, чтобы ее умозаключения оказались ошибочными.
-Извел почти всех своих дальних и ближних родственников, радея за чистоту королевской крови, - Иво отвечал все тише и беспокойнее. – И поплатился за это, оставшись в одиночестве - той самой гнилой ветвью, какие до того беспощадно рубил. Но сейчас не время и не место об этом говорить. Тебе стоит знать только одно: мы – увечные сыновья – противны ему более всего, но других пока что у него нет. Стоит только ему убедиться, что Йоссе не врет в самом главном – мы все исчезнем, как будто нас и не было. Так что не тревожься, Эмме. Вряд ли я доживу до дня нашей свадьбы. Живи, как жила прежде, и надейся, что моя скорая смерть освободит тебя от клятв и обещаний. Не станет меня, и о тебе Под Холмом позабудут. Но до того, как это случится, тебе придется крепко держать в уме, что на твоем пальце – мое кольцо. Ах да! Пожалуй, нам нужно условиться о встречах – чтобы ты, не дождавшись меня, могла убедиться, что я уже мертв, а ты – свободна…
-Кольцо! – невпопад воскликнула Эммелин, силясь собраться с мыслями после всего, что ей пришлось узнать о семье жениха. – Ох, нельзя ли его как-то снять, хотя бы на время? Мне ведь никто не поверит, и люди решат, что я его украла…
-Нет, снять ты его не сможешь, и даже если решишь отрубить палец… - начал было Иво, но смолк, глядя на руку Эмме, которую та рассматривала с недоумением.
-Что с ним произошло? – спросила она, растопыривая пальцы то так, то эдак.
…Золотое кольцо, еще недавно ярко блестевшее в свете фонаря, потускнело и истончилось, потеряв все былое великолепие. Теперь оно ничем не отличалось от старого кольца матушки Эмме. Иво поспешно принялся рассматривать свою руку – и тоже не сумел сдержать изумленного возгласа: медное кольцо, полученное им от невесты, напротив, стало золотым, сплошь покрытым тонкими узорами – куда богаче и красивее, чем прежнее кольцо принца.
-Волшебство, - сказал Иво с тревогой. – И очень хитрое. Но об этом не следует знать ни Йоссе, ни кому-либо иному – слишком много чар обмана вокруг тебя, крестьянская дочь.
-Что это значит?
-Откуда мне знать? – пожал он плечами. – Но если ты хочешь, чтобы о тебе забыли – лучше не загадывай загадок придворному чародею. Он злопамятен и любопытен.
-Ох! – Эмме содрогнулась, вспомнив Йоссе. – Хоть бы больше никогда его не увидеть!..
-Уж постарайся ему не попадаться на глаза! – хромой принц говорил все быстрее, ведь небо розовело, а из глубины леса катились молочные волны тумана. - Согласно старым законам подданные лесного короля не должны показываться людям в обычные дни, и всячески избегать встречи с ними. Но придворные нередко по старой памяти отправляются на охоту в здешние леса, не упускают случая промчаться по околицам поселений во время бурь и вьюг, веселятся и танцуют на лесных полянах летом и весной. Стоит показаться где-то неподалеку человеку – они тут же исчезают. Но ты теперь – не вполне человек, и от тебя они прятаться не станут. Пойдешь одна в лес или же на дальние поля - можешь повстречаться с королевской охотой или вновь угодишь на какой-нибудь веселый праздник. И уж тут-то придворные, а в особенности – мои братья, - будут потешаться над тобой, как им только вздумается. Я не смогу тебя защитить от них, но, помни, они, пока ты принадлежишь частично миру людей, не в силах тебя принудить к чему-либо силой или волшебством! Один только Йоссе знает хитрости, которые действуют и на людей, оттого он опаснее прочих. Никогда не принимай наши приглашения, ничего нам не обещай, и не притрагивайся к нашим угощениям!..
-А ты?..
-С тобой мы уговоримся встречаться на этом самом месте, накануне Страшночи, - торопливо сказал Иво, уже не скрывая, что вот-вот сорвется с места. – Проси своих богов, чтобы на исходе третьего года я не пришел на встречу и не повел тебя под венец!.. Жизнь в Холме со мной будет для тебя хуже смерти!.. Я постараюсь навещать тебя время от времени, но лучше бы никому Под Холмом не знать об этих встречах, тебе ни к чему делить со мной мои беды. Просто знай: если тебе попадется где-нибудь воронье перо – это я даю знать, что все еще жив!..
И, бросив на нее напоследок долгий печальный взгляд, хромой принц быстрой тенью метнулся в лесную тьму.
Глава 10
Мать с отцом давно уж оплакали ее, думая, что дочери нет в живых. Она рассказала им свою странную историю, и они сначала не поверили ей. Потом, конечно, поверили, но Черри с тех пор сильно изменилась. Соседи говорили, что она повредилась в уме. Каждую лунную ночь выходила она к развилке и долго бродила там в ожидании Робина, но он так и не пришел за ней.
"Черри из Зеннора", английская народная сказка
В предрассветных сумерках Эмме, себя не помня от холода, голода и усталости, постучалась в двери дома Госбертов.
И тетка Алинор, и дядя Джассоп, и старшие их дети глаз не сомкнули от беспокойства в ту ночь – Кейти и Эллайт, разумеется, рассказали им, что Эммелин сбежала из дому на праздник, пообещав вернуться до того, как кто-то заметит ее отсутствие. У младших Госбертов достало ума сообразить, что исчезновение кузины – беда побольше той, что случается, когда съедаешь без спросу горшок варенья.
-Ох, лучше бы я разрешила ей поехать с нами! - причитала Алинор, утирая красные глаза. - Упрямая, упрямая девчонка! Танцы ей подавай!
-Быть может, она и упряма, но никогда не казалась совсем уж глупой, - вздыхал и Джассоп Госберт. – Кто бы мог подумать, что ей взбредет в голову уйти одной из дому в Страшночь, да еще и в лес! С утра отправимся на поиски – не будем повторять ошибку бедной Эмме, сегодня людям не стоит дразнить нечисть…
Джослин всхлипывала, уткнувшись носом в плечо сонной Мейлин и повторяла, что больше никогда не станет поддразнивать младшую кузину, а близнецы Потрик и Ланс, сурово хмурясь, перешептывались, вспоминая все дурные случаи, случавшиеся с людьми в канун Страшночи.
Никто из них вслух не решался произнести вслух самое страшное – что люди, исчезнувшие этой ночью, почти никогда не возвращались.
Услышав, как за дверью что-то скребется и шуршит, Госберты сначала перепугались до смерти, решив, что это происки нечистой силы, укравшей Эмме. Но в курятнике уже кричали петухи, а за окном виднелась розоватая полоса рассвета: время враждебных злых духов, властвующих в Страшночь над миром людей, истекло. С опаской Джассоп Госберт приоткрыл дверь и увидел на пороге Эмме – бледную, изможденную, исцарапанную с ног до головы. Платье ее было изодрано, на руках виднелись укусы мелких зубов и царапины от чьих-то острых когтей; босые ноги и вовсе были черны от запекшейся крови, к которой намертво присохли лохмотья чулок. Увидав все это, Джослин и Мейлин от страха заплакали вдвое горше, а Алинор напрочь позабыла, что собиралась отругать как следует беглую племянницу, едва та найдется – никто бы не усомнился в том, что Эмме достаточно наказана за свое непослушание.
Ее тут же отнесли в самую теплую из комнат, а Потрик с Лансом были немедленно отправлены за доктором, живущим в одной из соседних деревушек. К тому времени, как он прибыл в дом Госбертов, Алинор кое-как обмыла теплой водой ноги Эмме и смогла очистить раны от грязи и остатков чулок. Девочка все это время тряслась в ознобе, не чувствуя боли, не отвечала на вопросы и как будто вовсе не узнавала родных.
Старичку-доктору не оставалось ничего иного, кроме как подтвердить очевидное: Эммелин была едва жива от усталости, но, к счастью, глубоких ран, которые могли бы угрожать ее жизни, она не получила. Держать повязки в чистоте, а саму юную пациентку – в тепле и покое; хорошо кормить и терпеливо ждать, пока измученный рассудок прояснится – таковы были его рекомендации.
И впрямь – впав в подобие беспамятства, Эмме некоторое время изнемогала от приступов лихорадки, но вскоре начала дышать спокойнее и тише, и спустя несколько часов уже мирно спала, да так крепко, что даже раны на ногах ее, казалось, не беспокоили должным образом. Доктор предупредил, что больной требуется долгий отдых, и никто не удивился тому, что девочка проспала весь день и почти всю следующую ночь. Слухи тем временем облетели все окрестные деревни и хутора, и ко времени, как Эммелин открыла глаза, в округе не было ни единого человека, который бы не судачил о беде, приключившейся с Черной Эмме Госберт.
-Девочка попросту заблудилась в лесу, испугалась и бежала всю ночь напролет, сама не зная куда! – отвечала всем любопытствующим Алинор. – Конечно, ходить Страшночью в лес – глупее не придумаешь, но с чего все взяли, будто Эмме повстречалась с нечистью?! Как будто в чаще больше нечего испугаться!..
Опасения тетушки, упорно отрицающей всякую чертовщину, не были беспочвенными: ей вовсе не хотелось, чтобы дурные слухи насчет колдовства и порчи намертво пристали к Госбертам.
