И все поголовно задержали дыхание. Я тоже напряглась, потому что за месяц жизни в Литлвиладже успела наслушаться слухов о том, как любит жена хозяина города дарить свои вонючие цветочки, и как умеет обижаться, когда одарённые не радуются ароматной красоте.
Стараясь принюхиваться не очень откровенно, я осторожно приподняла крышку и широко улыбнулась. Это были часы с магическим циферблатом, который показывал не только время, но и погоду на завтра. – Поэтому, мамочки, принимайте поздравления! И несите угощения, я специально не завтракала, чтобы отведать чего-нибудь волшебного из вашего меню. Я слышала, одну из вас учил готовить повар самого императора…
Последние слова она произнесла тем самым многозначительным шёпотом, который неизменно привлекает внимание окружающих. Дафна тут же загадочно скривилась и заговорщицки произнесла:
– Я знаю, что вам понравится, Мардж. Это крепкий черный кофе с шоколадом, нежнейшими сливками, сахарной пудрой и ванилином. И коричневое печенье по моему личному рецепту. А для вас, господин бургомистр? Чашечку чёрного свежемолотого кофе тонкого помола?
– И три кусочка сахара, – кивнул хозяин города. – У вас, леди, дар чувствовать людей.
– Есть немного, – не стала кокетничать Дафна.
И пока Лили Лаладж провожала высокопоставленную пару к самому удобному столику, Дафна занялась готовкой, а я перевела взгляд на следующего посетителя с подарком.
И следующего.
И следующего.
Никто не пришёл с пустыми руками. Букеты цветов уже некуда было ставить, а поздравительных открыток было столько, что при желании только ими можно было пару дней без перерыва топить наш дом. Были разные мелочи вроде забавных солонок и сахарниц, серебряных ложек и ложек из слоновой кости, баночек с дозатором для мёда, миниатюрных жерновков для специй, ножей, горелок, щипцов для колки орехов, магических камней…
И что самое забавное, никто ни разу не повторился. Ни горожане, ни Дафна. Не знаю, какая из неё получится наставница, но бариста вышла невероятная. Не то чтобы я за свою жизнь побывала во многих кофейнях, но то, как моя подруга улыбалась каждому клиенту, как искренне хотела ему угодить, с какой лёгкостью угадывала их предпочтения… А как она варила кофе! Это вообще отдельная магия.
Даже не так. Это искусство, рядом с которым тускнело любое, даже самое сложное волшебство. Возможно, не будь Дафна такой удивительной кофейной волшебницей и такой невыносимой болтушкой, половины из того, что с нами случилось, не произошло бы вовсе. Возможно даже, знай я об этом её таланте заранее, я лично настояла бы на школе магии, но так как даром предвидения я никогда не обладала, нам оставалось лишь катиться по дороге, которую услужливо выстелила для нас сама Судьба.
А началось всё, как ни странно, с Дина Уильямса. Ещё с тех времён, когда мы с Дафной занимали комнату его дочери, он пристрастился к чёрному кофе с кукурузным самогоном, который в Литлвиладже почему-то называли виски. Самогон этот Дин любил нежно, страстно и, что немаловажно, регулярно. За что регулярно же был бит своею супругою. Так что, сами понимаете, и речи быть не могло о том, чтобы приготовить полюбившийся напиток самостоятельно. Это при гостях хозяйка вела себя чинно, а стоило нам съехать, как за попытку приблизиться к заветной бутыли Дин Уильямс был бит поварёшкой по шее, по рукам и, если верить слухам, даже по тому месту, что пониже спины.
Так что нет ничего удивительного в том, что плотник повадился ходить к нам, как на работу, дважды в день: утром, едва мы открывались, и вечером, когда солнце было ещё высоко, но уже двигалось в сторону заката. Садился Дин всегда за один и тот же столик, не самый удобный, но единственный, который не просматривался от двери. Там, фактически спрятавшись под лестницей на второй этаж, он, жмурясь, смаковал свой кофе и, лихо подмигивая, просил в следующий раз наливать поменьше кофе в его виски.
– Вот обижусь, Дин, – грозила Дафна, – и навсегда закрою для тебя «Конюшню». Где ты тогда будешь от жены прятаться?
Впрочем, подруга зря угрожала. С каждым днём она всё больше и больше устранялась от готовки напитков и в зал спускалась только для того, чтобы поболтать с клиентами и – иногда – научить меня новому способу приготовить так обожаемый ею кофе. Поэтому плотник делал вид, что пугался, Дафна довольно улыбалась, я молча варила кофе и все были довольны.
Особенно Уся, который прихода своего любимца ждал даже больше, чем завтрака. Но чем больше наш дракотик пылал любовью, тем нетерпимее становился неуступчивый плотник. Ни разу он не соблазнился на пушистый хвостик, не прикоснулся к острым ушкам и даже нежное пузико не привело его холодное сердце в восторг.
Уся даже похудел от такого равнодушия, и однажды, следя сквозь витрину за тем, как Дин уходит, так и не приголубив нашего зверёныша, Дафна мрачно обронила:
– Я уже почти готова вмешаться.
– И как? Подольёшь ему в кофе вместо виски приворотного зелья?
– Приворотного зелья не существует, – отмахнулась подруга, а Уся мявкнул, словно соглашаясь со своей хозяйкой, но на следующее утро он ждал Дина не в корзине у витрины, а взгромоздившись на старую придорожную грушу. Я наблюдала за ним через окно, пока Дафна пропадала наверху, поэтому и увидела блеснувшую среди ясного неба молнию, пронзившую нашего плотника насквозь, и любитель кофе с кукурузным самогоном рухнул как подкошенный, исчезнув из поля моего зрения.
«Нам конец», – подумала я и открыла рот, чтобы позвать Дафну, дабы спросить у неё, какого демона, какой чешуи и какого лысого чёрта она творит. Но из моего горла вместо крика вырвался нечленораздельный сип и одновременно с этим над моей головой что-то с грохотом покатилось по полу, а затем послышались сдавленные ругательства и торопливые шаги.
Дин Уильямс же тем временем, держась за грушу обеими руками, неуверенно поднялся на ноги, глянул вверх, туда где переплетались ветви старого дерева, и снова рухнул.
В зал для посетителей влетела Дафна, глянула на меня зверем и выразительно покрутила пальцем у виска.
– И после этого ты будешь учить меня осторожности? – прошипела она.
– А?
– Это ж надо было додуматься, посреди города, среди бела дня… Чем ты его приложила?
– Я?
– Ну не я же!
Дафна всплеснула руками и побежала к выходу, а я с запозданием последовала за ней, изумлённо бормоча на ходу:
– Стесняюсь спросить, но кто тогда, если не ты…
– Не смешно, – на ходу огрызнулась Дафна и выбежала на улицу. – Дин, котик наш золоторукий, что с тобой?
Золоторукий котик стоял на четвереньках у подножья груши и, на первый взгляд, целовал кору. На второй взгляд, впрочем, тоже.
– Святые угодники, как ты хороша! – простонал плотник и потёрся небритой щекой о древесный ствол. – Как хороша…
– Мак? – не оборачиваясь, позвала меня Дафна. – Ты тоже видишь это?
– С ума меня сводишь, – хриплым голосом признался плотник и, встав на колени, начал… ммм… скажем так, совершать поступательные движения бёдрами. – Хочу тебя, моя красавица. Я так тебя хочу…
С утробным воем с веток дерева прямо Дину на голову спикировал встопорщенный и злющий как настоящий дракон Уся. Когтями наш любимец разодрал кожу на голове своего возлюбленного плотника, но тот не обратил на это внимания, продолжая как ни в чём не бывало... сношать грушу. Уверена, за всю свою жизнь старушка не видела большего непотребства. Впрочем, не только она.
– У меня сейчас глаза лопнут, – поделилась своими ощущениями Дафна, а затем воровато огляделась и, убедившись, что рядом никого нет, щёлкнула пальцами, призывая магию.
Дин сдавленно охнул и, тюкнувшись лбом о дерево, неуклюже завалился на сторону, но я успела заметить, как топорщатся его штаны в районе гульфика.
– Дафна... – прошептала я. – Ты точно с ним ничего не делала?
Она почесала бровь.
– Полагаешь, я шарахнула его любовной магией? – Посмотрела на меня и покачала головой. – Я пока ещё в своём уме… Как думаешь, Мак, есть вероятность того, что в Литлвиладже появилась ещё одна… монахиня из-за Южного бора?
Только если совсем молодая. Любая русалка, которая успела хоть немного разобраться в собственной магии, знала, чем может грозить применение так называемой любовной магии.
– Это было бы весьма и весьма странно, – наконец ответила я. – А ещё я думаю, что нужно занести Дина в дом, пока его тут никто не увидел.
Уся с нашим планом был совершенно точно не согласен. Он сражался как саблезубый тигр, плевался дымом, обжигал руки искрами и расцарапал нам руки так, словно мы не с одним маленьким дракотиком пытались совладать, а в ручную пропалывали ежевичные заросли. Внутри, устроив плотника под лестницей, мы в четыре руки всё же сумели оторвать озверевшего Усю от впавшего в беспамятство любителя груш и заперли его в кладовой. Звуки он при этом издавал такие, что у меня от ужаса кровь стыла в жилах.
– Надо запереть дверь, пока никто не пришёл, – пробормотала Дафна, стирая кровь с расцарапанной двери и залечивая царапины магией.
– Повешу табличку, что мы сегодня закрыты, – согласилась я и бросилась к выходу.
Закрывшись, мы потушили огни, чтобы никто нас не увидел снаружи. Помогли друг другу избавиться от ран. Я хотела и Дину залечить царапины, но Дафна перехватила мою руку.
– Сначала надо выяснить, что с бедолагой случилось, а уже потом накладывать на него ещё одно заклинание. В Сити я слышала историю о парне, с которого пытались снять проклятие правдивости, которое на него наложила собственная жена, так мало того, что проклятие не снялось, так у мужика ещё и рога выросли. Целитель сказал, магическая несочетаемость.
Я охнула.
– Хотя лично я думаю, что это месть всё той же жены, и рога к магии целителя не имели никакого отношения.
За окнами «Конюшни» послышались женские голоса, и мы с Дафной пригнулись, чтобы нас не увидели снаружи.
– А что мы скажем Дину, когда он очнётся? – шёпотом спросила я. – Как объясним, почему у него вся голова расцарапана?
– Боюсь, объяснять нам придётся не только это, – проворчала в ответ Дафна. – И не только ему.
Увы, но подруга оказалась права. Придя в себя, Дин первым делом бросился к окну, чтобы проверить, как чувствует себя «его девочка». Девочка стояла всё там же, шевелила листьями и мало походила на жертву изнасилования. С другой стороны, самого страшного не случилось, потому что Дафна успела остановить плотника до того, как тот снял штаны.
Уся всё это время бесчинствовал в кладовой, ругаясь, как портовой грузчик. Не то чтобы мне приходилось с ними сталкиваться, но это была любимая присказка папы, а уж он-то в отличие от меня повидал мир.
К обеду, когда стало понятно, что влюблённость плотника не проходит, мы с Дафной были вынуждены признать, что самим нам не справиться.
– Придётся звать Шерил, – вздохнула подруга. – Её магическая скалка, как показала практика, способна выбить из головы любую глупость.
Но к нашему удивлению, примчавшаяся на зов о помощи миссис Уильямс отнеслась к ситуации на удивление спокойно. Первым делом она, будто гончая, обнюхала прислонившегося к груше супруга, а не учуяв запаха кукурузного самогона, успокоилась.
Конечно, мы с Дафной не рассказывали ей о том, что перед приступом древолюбия в Дина попала магическая молния, однако умолчать об остальном не получилось. Во-первых, у плотника было расцарапано всё лицо, а во-вторых, он всё ещё норовил потереться о ствол дерева, напоминая своим поведением Паффи – кота матери Белчеры. Кот был давно и безнадёжно кастрирован, что не мешало ему пытаться изнасиловать оставленную без внимания обувь, подушку, коврик, мягкую игрушку и даже цветочный горшок…
И если Паффи в такие моменты бывал действительно забавным, то здоровенный мужик, который ещё вчера утром шутил и жмурился от удовольствия, потягивая свой кофе с самогоном, откровенно пугал.
Нас с Дафной, но не Шерил. Та, убедившись, что алкоголем от Дина не пахнет, выдохнула с облегчением:
– Уф, не белая горячка. Значит нечего бояться.
И пояснила, заметив, как у меня вытянулось лицо:
– Поверьте, мисс Маккензи, если бы вы хоть раз увидели, как мой благоверный, упившись самогоном, ловит демонов в нашем пруду, и устраивает курам допрос с пристрастием, вы бы поняли, что все остальные хвори, уж простите за грубость, чушь собачья.
Дафна грубовато пробасила:
– Если вы не поняли, то Дин на наших глазах пытался... отлюбить придорожную грушу.
– Мою красавицу! – с идиотской улыбкой согласился Дин. – Люблю её.
Шерил фыркнула и легонько хлопнула мужа по плечу.
– Пойдём домой, любовник. Я пудинг с зайчатиной приготовила. И сидр, который мы ставили на той неделе должен был дозреть… Идём, горе моё.
Они ушли, и мы с Дафной, выдохнув с облегчением, выпустили на волю Усю и открыли «Конюшню» для посетителей. Дракотик шипел на нас, выгибал пушистую спинку дугой и всячески демонстрировал неприязнь нам и всем нашим сегодняшним гостьям, в особенности тем, кто начинал расспрашивать о Дине Уильямсе…
Целую неделю Дин вместо работы ходил к нам под грушу. Повязал вокруг ствола дерева атласную голубую ленту, пытался угостить её сливочным замороженным кремом, который готовила Дафна,
Что уж говорить о том, что каждый литлвиладжец хотя бы раз пришёл посмотреть на этот аттракцион.
О любви плотника и дерева слагались легенды. Народ даже ставки делал, как долго продлится это чувство, и ответит ли дерево несчастному влюблённому взаимностью…
Местный лекарь Рик Бейли вёл дневник, в котором рассказывал о поведении своего пациента (вопреки желаниям его супруги), и собирался на болезни местного плотника сделать себе имя.
А шериф Барб Форни, шевеля усами и бакенбардами на четвереньках облазил всю прилегающую к «Конюшне» территорию, но так и не нашёл ответа на вопрос, который задавал себе каждый (кроме Шерил Уильямс) горожанин: Что же случилось с Дином Уильямсом?
Каждый вечер глава местной полиции, состоявшей из одного шерифа, двух его помощников и секретаря, должность которого занимала дочь молочника Пенелопа Денисон, приходил к нам, заказывал чашку горячего шоколада со взбитыми сливками и, сверля нас подозрительными взглядами, сидел до закрытия.
Вчера он пришёл раньше обычного. Бродил по залу, что-то записывал вечным пером в маленький блокнотик, а потом внезапно объявил:
– Вот чую, что вы, леди, как-то причастны к тому, что случилось с беднягой Дином. Но как – ума не приложу.
Я едва миску, в которой растапливала масло для горячего шоколада, не выронила. А Дафна и ухом не повела.
– У тебя мания преследования, Барб, – зафыркала она. – Мы с Мак и пальцем к твоему приятелю не притронулись.
– Дин Уильямс мне не приятель, – нахмурился шериф. – И тем, кто на ты с магией пальцы ни к чему.
– А вот это спорный вопрос! – возмутилась Дафна и без всякого уважения хлопнула старика по круглой лысине. – Пальцы нужны всем. И мне, и тебе, и Мак. И даже Уся со своими ни за что не согласится расстаться. Правда, Усенька?
Усенька икнул в её сторону облачком дыма и недовольно зашипел. С того дня, как Дин влюбился в грушу, в нашего питомца словно демон вселился, а вселившись раз и навсегда испортил характер.
– Не нравится мне ваш Усенька, – с изрядной долей раздражения в голосе сообщил мистер Форни. – Не нравится мне ваша кофейня. И вы, дамы... Мягко говоря, вы мне тоже не очень… Ничего личного, но с вашим приездом у меня одни проблемы.
Стараясь принюхиваться не очень откровенно, я осторожно приподняла крышку и широко улыбнулась. Это были часы с магическим циферблатом, который показывал не только время, но и погоду на завтра. – Поэтому, мамочки, принимайте поздравления! И несите угощения, я специально не завтракала, чтобы отведать чего-нибудь волшебного из вашего меню. Я слышала, одну из вас учил готовить повар самого императора…
Последние слова она произнесла тем самым многозначительным шёпотом, который неизменно привлекает внимание окружающих. Дафна тут же загадочно скривилась и заговорщицки произнесла:
– Я знаю, что вам понравится, Мардж. Это крепкий черный кофе с шоколадом, нежнейшими сливками, сахарной пудрой и ванилином. И коричневое печенье по моему личному рецепту. А для вас, господин бургомистр? Чашечку чёрного свежемолотого кофе тонкого помола?
– И три кусочка сахара, – кивнул хозяин города. – У вас, леди, дар чувствовать людей.
– Есть немного, – не стала кокетничать Дафна.
И пока Лили Лаладж провожала высокопоставленную пару к самому удобному столику, Дафна занялась готовкой, а я перевела взгляд на следующего посетителя с подарком.
И следующего.
И следующего.
Никто не пришёл с пустыми руками. Букеты цветов уже некуда было ставить, а поздравительных открыток было столько, что при желании только ими можно было пару дней без перерыва топить наш дом. Были разные мелочи вроде забавных солонок и сахарниц, серебряных ложек и ложек из слоновой кости, баночек с дозатором для мёда, миниатюрных жерновков для специй, ножей, горелок, щипцов для колки орехов, магических камней…
И что самое забавное, никто ни разу не повторился. Ни горожане, ни Дафна. Не знаю, какая из неё получится наставница, но бариста вышла невероятная. Не то чтобы я за свою жизнь побывала во многих кофейнях, но то, как моя подруга улыбалась каждому клиенту, как искренне хотела ему угодить, с какой лёгкостью угадывала их предпочтения… А как она варила кофе! Это вообще отдельная магия.
Даже не так. Это искусство, рядом с которым тускнело любое, даже самое сложное волшебство. Возможно, не будь Дафна такой удивительной кофейной волшебницей и такой невыносимой болтушкой, половины из того, что с нами случилось, не произошло бы вовсе. Возможно даже, знай я об этом её таланте заранее, я лично настояла бы на школе магии, но так как даром предвидения я никогда не обладала, нам оставалось лишь катиться по дороге, которую услужливо выстелила для нас сама Судьба.
А началось всё, как ни странно, с Дина Уильямса. Ещё с тех времён, когда мы с Дафной занимали комнату его дочери, он пристрастился к чёрному кофе с кукурузным самогоном, который в Литлвиладже почему-то называли виски. Самогон этот Дин любил нежно, страстно и, что немаловажно, регулярно. За что регулярно же был бит своею супругою. Так что, сами понимаете, и речи быть не могло о том, чтобы приготовить полюбившийся напиток самостоятельно. Это при гостях хозяйка вела себя чинно, а стоило нам съехать, как за попытку приблизиться к заветной бутыли Дин Уильямс был бит поварёшкой по шее, по рукам и, если верить слухам, даже по тому месту, что пониже спины.
Так что нет ничего удивительного в том, что плотник повадился ходить к нам, как на работу, дважды в день: утром, едва мы открывались, и вечером, когда солнце было ещё высоко, но уже двигалось в сторону заката. Садился Дин всегда за один и тот же столик, не самый удобный, но единственный, который не просматривался от двери. Там, фактически спрятавшись под лестницей на второй этаж, он, жмурясь, смаковал свой кофе и, лихо подмигивая, просил в следующий раз наливать поменьше кофе в его виски.
– Вот обижусь, Дин, – грозила Дафна, – и навсегда закрою для тебя «Конюшню». Где ты тогда будешь от жены прятаться?
Впрочем, подруга зря угрожала. С каждым днём она всё больше и больше устранялась от готовки напитков и в зал спускалась только для того, чтобы поболтать с клиентами и – иногда – научить меня новому способу приготовить так обожаемый ею кофе. Поэтому плотник делал вид, что пугался, Дафна довольно улыбалась, я молча варила кофе и все были довольны.
Особенно Уся, который прихода своего любимца ждал даже больше, чем завтрака. Но чем больше наш дракотик пылал любовью, тем нетерпимее становился неуступчивый плотник. Ни разу он не соблазнился на пушистый хвостик, не прикоснулся к острым ушкам и даже нежное пузико не привело его холодное сердце в восторг.
Уся даже похудел от такого равнодушия, и однажды, следя сквозь витрину за тем, как Дин уходит, так и не приголубив нашего зверёныша, Дафна мрачно обронила:
– Я уже почти готова вмешаться.
– И как? Подольёшь ему в кофе вместо виски приворотного зелья?
– Приворотного зелья не существует, – отмахнулась подруга, а Уся мявкнул, словно соглашаясь со своей хозяйкой, но на следующее утро он ждал Дина не в корзине у витрины, а взгромоздившись на старую придорожную грушу. Я наблюдала за ним через окно, пока Дафна пропадала наверху, поэтому и увидела блеснувшую среди ясного неба молнию, пронзившую нашего плотника насквозь, и любитель кофе с кукурузным самогоном рухнул как подкошенный, исчезнув из поля моего зрения.
«Нам конец», – подумала я и открыла рот, чтобы позвать Дафну, дабы спросить у неё, какого демона, какой чешуи и какого лысого чёрта она творит. Но из моего горла вместо крика вырвался нечленораздельный сип и одновременно с этим над моей головой что-то с грохотом покатилось по полу, а затем послышались сдавленные ругательства и торопливые шаги.
Дин Уильямс же тем временем, держась за грушу обеими руками, неуверенно поднялся на ноги, глянул вверх, туда где переплетались ветви старого дерева, и снова рухнул.
В зал для посетителей влетела Дафна, глянула на меня зверем и выразительно покрутила пальцем у виска.
– И после этого ты будешь учить меня осторожности? – прошипела она.
– А?
– Это ж надо было додуматься, посреди города, среди бела дня… Чем ты его приложила?
– Я?
– Ну не я же!
Дафна всплеснула руками и побежала к выходу, а я с запозданием последовала за ней, изумлённо бормоча на ходу:
– Стесняюсь спросить, но кто тогда, если не ты…
– Не смешно, – на ходу огрызнулась Дафна и выбежала на улицу. – Дин, котик наш золоторукий, что с тобой?
Золоторукий котик стоял на четвереньках у подножья груши и, на первый взгляд, целовал кору. На второй взгляд, впрочем, тоже.
– Святые угодники, как ты хороша! – простонал плотник и потёрся небритой щекой о древесный ствол. – Как хороша…
– Мак? – не оборачиваясь, позвала меня Дафна. – Ты тоже видишь это?
– С ума меня сводишь, – хриплым голосом признался плотник и, встав на колени, начал… ммм… скажем так, совершать поступательные движения бёдрами. – Хочу тебя, моя красавица. Я так тебя хочу…
С утробным воем с веток дерева прямо Дину на голову спикировал встопорщенный и злющий как настоящий дракон Уся. Когтями наш любимец разодрал кожу на голове своего возлюбленного плотника, но тот не обратил на это внимания, продолжая как ни в чём не бывало... сношать грушу. Уверена, за всю свою жизнь старушка не видела большего непотребства. Впрочем, не только она.
– У меня сейчас глаза лопнут, – поделилась своими ощущениями Дафна, а затем воровато огляделась и, убедившись, что рядом никого нет, щёлкнула пальцами, призывая магию.
Дин сдавленно охнул и, тюкнувшись лбом о дерево, неуклюже завалился на сторону, но я успела заметить, как топорщатся его штаны в районе гульфика.
– Дафна... – прошептала я. – Ты точно с ним ничего не делала?
Она почесала бровь.
– Полагаешь, я шарахнула его любовной магией? – Посмотрела на меня и покачала головой. – Я пока ещё в своём уме… Как думаешь, Мак, есть вероятность того, что в Литлвиладже появилась ещё одна… монахиня из-за Южного бора?
Только если совсем молодая. Любая русалка, которая успела хоть немного разобраться в собственной магии, знала, чем может грозить применение так называемой любовной магии.
– Это было бы весьма и весьма странно, – наконец ответила я. – А ещё я думаю, что нужно занести Дина в дом, пока его тут никто не увидел.
Уся с нашим планом был совершенно точно не согласен. Он сражался как саблезубый тигр, плевался дымом, обжигал руки искрами и расцарапал нам руки так, словно мы не с одним маленьким дракотиком пытались совладать, а в ручную пропалывали ежевичные заросли. Внутри, устроив плотника под лестницей, мы в четыре руки всё же сумели оторвать озверевшего Усю от впавшего в беспамятство любителя груш и заперли его в кладовой. Звуки он при этом издавал такие, что у меня от ужаса кровь стыла в жилах.
– Надо запереть дверь, пока никто не пришёл, – пробормотала Дафна, стирая кровь с расцарапанной двери и залечивая царапины магией.
– Повешу табличку, что мы сегодня закрыты, – согласилась я и бросилась к выходу.
Закрывшись, мы потушили огни, чтобы никто нас не увидел снаружи. Помогли друг другу избавиться от ран. Я хотела и Дину залечить царапины, но Дафна перехватила мою руку.
– Сначала надо выяснить, что с бедолагой случилось, а уже потом накладывать на него ещё одно заклинание. В Сити я слышала историю о парне, с которого пытались снять проклятие правдивости, которое на него наложила собственная жена, так мало того, что проклятие не снялось, так у мужика ещё и рога выросли. Целитель сказал, магическая несочетаемость.
Я охнула.
– Хотя лично я думаю, что это месть всё той же жены, и рога к магии целителя не имели никакого отношения.
За окнами «Конюшни» послышались женские голоса, и мы с Дафной пригнулись, чтобы нас не увидели снаружи.
– А что мы скажем Дину, когда он очнётся? – шёпотом спросила я. – Как объясним, почему у него вся голова расцарапана?
– Боюсь, объяснять нам придётся не только это, – проворчала в ответ Дафна. – И не только ему.
Увы, но подруга оказалась права. Придя в себя, Дин первым делом бросился к окну, чтобы проверить, как чувствует себя «его девочка». Девочка стояла всё там же, шевелила листьями и мало походила на жертву изнасилования. С другой стороны, самого страшного не случилось, потому что Дафна успела остановить плотника до того, как тот снял штаны.
Уся всё это время бесчинствовал в кладовой, ругаясь, как портовой грузчик. Не то чтобы мне приходилось с ними сталкиваться, но это была любимая присказка папы, а уж он-то в отличие от меня повидал мир.
К обеду, когда стало понятно, что влюблённость плотника не проходит, мы с Дафной были вынуждены признать, что самим нам не справиться.
– Придётся звать Шерил, – вздохнула подруга. – Её магическая скалка, как показала практика, способна выбить из головы любую глупость.
Но к нашему удивлению, примчавшаяся на зов о помощи миссис Уильямс отнеслась к ситуации на удивление спокойно. Первым делом она, будто гончая, обнюхала прислонившегося к груше супруга, а не учуяв запаха кукурузного самогона, успокоилась.
Конечно, мы с Дафной не рассказывали ей о том, что перед приступом древолюбия в Дина попала магическая молния, однако умолчать об остальном не получилось. Во-первых, у плотника было расцарапано всё лицо, а во-вторых, он всё ещё норовил потереться о ствол дерева, напоминая своим поведением Паффи – кота матери Белчеры. Кот был давно и безнадёжно кастрирован, что не мешало ему пытаться изнасиловать оставленную без внимания обувь, подушку, коврик, мягкую игрушку и даже цветочный горшок…
И если Паффи в такие моменты бывал действительно забавным, то здоровенный мужик, который ещё вчера утром шутил и жмурился от удовольствия, потягивая свой кофе с самогоном, откровенно пугал.
Нас с Дафной, но не Шерил. Та, убедившись, что алкоголем от Дина не пахнет, выдохнула с облегчением:
– Уф, не белая горячка. Значит нечего бояться.
И пояснила, заметив, как у меня вытянулось лицо:
– Поверьте, мисс Маккензи, если бы вы хоть раз увидели, как мой благоверный, упившись самогоном, ловит демонов в нашем пруду, и устраивает курам допрос с пристрастием, вы бы поняли, что все остальные хвори, уж простите за грубость, чушь собачья.
Дафна грубовато пробасила:
– Если вы не поняли, то Дин на наших глазах пытался... отлюбить придорожную грушу.
– Мою красавицу! – с идиотской улыбкой согласился Дин. – Люблю её.
Шерил фыркнула и легонько хлопнула мужа по плечу.
– Пойдём домой, любовник. Я пудинг с зайчатиной приготовила. И сидр, который мы ставили на той неделе должен был дозреть… Идём, горе моё.
Они ушли, и мы с Дафной, выдохнув с облегчением, выпустили на волю Усю и открыли «Конюшню» для посетителей. Дракотик шипел на нас, выгибал пушистую спинку дугой и всячески демонстрировал неприязнь нам и всем нашим сегодняшним гостьям, в особенности тем, кто начинал расспрашивать о Дине Уильямсе…
Целую неделю Дин вместо работы ходил к нам под грушу. Повязал вокруг ствола дерева атласную голубую ленту, пытался угостить её сливочным замороженным кремом, который готовила Дафна,
Что уж говорить о том, что каждый литлвиладжец хотя бы раз пришёл посмотреть на этот аттракцион.
О любви плотника и дерева слагались легенды. Народ даже ставки делал, как долго продлится это чувство, и ответит ли дерево несчастному влюблённому взаимностью…
Местный лекарь Рик Бейли вёл дневник, в котором рассказывал о поведении своего пациента (вопреки желаниям его супруги), и собирался на болезни местного плотника сделать себе имя.
А шериф Барб Форни, шевеля усами и бакенбардами на четвереньках облазил всю прилегающую к «Конюшне» территорию, но так и не нашёл ответа на вопрос, который задавал себе каждый (кроме Шерил Уильямс) горожанин: Что же случилось с Дином Уильямсом?
Каждый вечер глава местной полиции, состоявшей из одного шерифа, двух его помощников и секретаря, должность которого занимала дочь молочника Пенелопа Денисон, приходил к нам, заказывал чашку горячего шоколада со взбитыми сливками и, сверля нас подозрительными взглядами, сидел до закрытия.
Вчера он пришёл раньше обычного. Бродил по залу, что-то записывал вечным пером в маленький блокнотик, а потом внезапно объявил:
– Вот чую, что вы, леди, как-то причастны к тому, что случилось с беднягой Дином. Но как – ума не приложу.
Я едва миску, в которой растапливала масло для горячего шоколада, не выронила. А Дафна и ухом не повела.
– У тебя мания преследования, Барб, – зафыркала она. – Мы с Мак и пальцем к твоему приятелю не притронулись.
– Дин Уильямс мне не приятель, – нахмурился шериф. – И тем, кто на ты с магией пальцы ни к чему.
– А вот это спорный вопрос! – возмутилась Дафна и без всякого уважения хлопнула старика по круглой лысине. – Пальцы нужны всем. И мне, и тебе, и Мак. И даже Уся со своими ни за что не согласится расстаться. Правда, Усенька?
Усенька икнул в её сторону облачком дыма и недовольно зашипел. С того дня, как Дин влюбился в грушу, в нашего питомца словно демон вселился, а вселившись раз и навсегда испортил характер.
– Не нравится мне ваш Усенька, – с изрядной долей раздражения в голосе сообщил мистер Форни. – Не нравится мне ваша кофейня. И вы, дамы... Мягко говоря, вы мне тоже не очень… Ничего личного, но с вашим приездом у меня одни проблемы.
