На месте тебе всё скажут. Иди прямо в кабинет главрежа. Ничему не удивляйся. Да, с другими сотрудниками, кто не в курсе, в разговоры не вступай. При делах только Атаманова, Фалеев, Москвин и твоя Светочка... Ну вот, практически готово. Быстро смотри в зеркальце, говори – всё ли норм?
– Вот это да! – воскликнул Денис, открыв пудреницу и глянув на своё отражение.
– Ну вот и отлично. Тебя больше нет. Скоро Денис Тилляев исчезнет, Москвин заявил, что у тебя будет другая фамилия... Всё, я сажусь на твоё место, бери мою сумочку и зови охранника. Скажи, что ты закончила, и тебе срочно нужно отправляться по другим делам... Документы на имя Книперсон лежат сверху.
– Боже мой, Маша... Спасибо.
– Ой, только не надо благодарить...
– Как ты сама-то выберешься?
– Есть способ. Но это мои проблемы. Сейчас главное – чтобы ты отсюда вышел. Ну-ка встань, затяни ремень на плаще... Боже, какая у тебя чудесная девичья талия!
– Один вопрос...
– Коротко если.
– Почему ты это всё делаешь?
– Ты нужен театру.
– Это не тот ответ.
– Помнишь нашу встречу в больнице?
– Конечно.
– Ты меня тогда действительно удивил. Но это не главное. Главное, что ты не ошибся. Если бы ты тогда ошибся, я бы не пришла сюда сегодня.
– Я собирался рассказать следователю про ту ночь.
– Ты имел на это полное право. Я бы всё подтвердила.
– Но я не стал этого делать. Я знаю, чего бы нам всем это стоило.
– Денис... – дрогнувшим голосом сказала Маша. – Ладно, потом. Всё потом. Иди!
Денис подошёл к двери и нажал кнопку звонка. За узким окошком тотчас появилось лицо охранника.
– Мы закончили. Мне нужно срочно отправиться по другому делу. Проводите меня к выходу.
Щёлкнул электронный замок. Стальная дверь отворилась, и из помещения в коридор вышла точная копия недавно пришедшей в СИЗО адвокатессы . Прихрамывая и стуча тростью, «женщина» предъявила документы охраннику у решётчатой двери. Снова показала «загудевший» ремень. Щёлкнул замок.
Маша Глущенко тем временем отсчитывала минуты. Пора! Вытряхнув из блистера таблетку крупных размеров, она положила её себе на язык. Через пару секунд во рту началась странная реакция. Щёки Маши раздулись, на губах появилась пена. Женщина нажала кнопку звонка, а затем, упав на пол, принялась колотить ногами в дверь.
Это был весьма рискованный момент. Если бы к комнате подошёл охранник, сопровождавший переодетого и загримированного Дениса, проблем у Маши оказалось бы значительно больше. Но, имея информацию от Левитана, который хоть и лежал в клинике, но вполне был способен говорить и соображать, предполагала, что сейчас должен появиться другой сотрудник. Так и случилось. Молодой сержант чертыхнулся, увидев на полу женщину, бьющуюся в припадке, вероятно, эпилептическом. Он тут же вызвал подмогу, и вскоре два парня в форме уже несли Машу в санчасть.
– Куда?! – донёсся грозный окрик низким женским голосом. – Это же адвокат! Её нельзя к заключённым! Несите в коридор, где ординаторская.
Глущенко слышала, как щёлкнул ещё один электронный замок. Вскоре её уложили на жёсткую кушетку, и та же самая женщина произнесла:
– Всё понятно. Обычная эпилепсия.
– Что-то надо ввести? – спросил мужской голос. – Противосудорожное, успокоительное?
– Ни в коем случае! Она либо заснёт на два-три часа, либо встанет через пару минут. Судя по всему, припадок был чуть менее средней интенсивности, значит, опасности нет. По крайней мере, сейчас. Лицо оботрите...
Этого нельзя было допустить. Маша сделала вид, будто приходит в себя, изобразила дрожание век, издала слабый стон.
– Что?.. Что со мной? Где я? – тихо, болезненным тоном спросила актриса.
– Вы в безопасности, – произнесла пожилая женщина в белом халате, из-под которого виднелась форменная офицерская рубашка с галстуком. – У вас был приступ эпилепсии... Скажите, как часто они у вас случаются?
– Эпилепсии? О боже... Редко, но, как всегда, не вовремя... Вы можете связаться с моим наблюдающим врачом? Его зовут Филинов Аркадий Павлович, сотовый телефон... Сейчас вспомню...
– Да-да, конечно... Можете вспомнить?
– Да, запишите.
Маша назвала сотовый номер Игоря Фалеева, который караулил поблизости за рулём автомобиля. Заведующая тут же скрылась в кабинете, чтобы позвонить. Услышав встревоженный голос (то был Москвин, сидевший в машине рядом с Игорем), женщина сообщила о неприятном случае, произошедшем с Ириной Абрамовной, и назвала адрес. Вернувшись в коридор, увидела, что «Ирина Абрамовна» уже ковыляет в сторону выхода на улицу, придерживаясь за стены.
– Может быть, вы ещё полежите? – спросила заведующая.
– Мне нужно на воздух, подышать, – произнесла лже-адвокатесса .
– Ой, вы же босиком... На улице холодно!
– Туфли где-то свалились... Но ничего, я же только за дверь выгляну.
Не успела Маша выйти наружу, как возле крыльца без табличек и опознавательных знаков притормозил коричневый «ауди». Из машины вышел седовласый человек в очках. Он предупредительно распахнул заднюю дверь автомобиля и помог «Ирине Абрамовне» усесться внутрь. «Ауди» немедленно тронулся с места.
– Повезло, что припадок несильный оказался, – произнёс один из санитаров, торчавший поблизости. – А то мы бы тут встряли с этой дамочкой как хрен в рукомойнике.
– Иди работай, – сухо произнесла заведующая.
Санитар подчинился. У него было желание высказаться, что дамочка где-то потеряла не только туфли, но и сумочку. И что всякая женщина, даже перенеся припадок, чисто теоретически может забыть про туфли, но уж про сумочку – точно никак. Однако после реплики заведующей предпочёл заткнуться и отправиться по делам.
...«Ауди», управляемый Игорем Фалеевым, катил вдоль по переулку прочь от тюрьмы.
– Ну, как всё получилось? – обеспокоенно спросил Москвин, повернувшись назад с переднего сиденья.
– По-моему, просто отлично, – сказала Маша, доставая сигареты. – Но сейчас у меня точно будет настоящий припадок. Уже трясти начинает.
– Возьмите в бардачке коньяк, – произнёс Игорь.
Москвин немедленно открыл ящик в торпеде, вынул из него небольшую плоскую бутылку, протянул её Маше. Актриса отвернула крышку, приложилась к горлышку, с наслаждением сделала два больших глотка.
– По-варварски, но всё равно отлично, – произнесла она, прикуривая сигарету и возвращая коньяк администратору. Тот подумал и тоже сделал глоток.
– Это же Денис? – спросил Игорь, когда машина стала догонять идущую по кривому тротуару женщину в плаще и с тростью в руке.
– Конечно, – сказала Глущенко. – Только он мог бы получше хромоту изобразить.
Автомобиль притормозил возле «женщины», Маша открыла дверь изнутри. Инструкции были излишни. Тилляев моментально оказался на заднем сиденье рядом с Глущенко.
– До чего же вы похожи! – не удержался Москвин. – Прямо сёстры!
– Мы теперь все похожи, – проворчал Игорь. – Половина театра уже подельники по уголовщине. Включая меня.
– У нас получилось? – сипло спросил Денис.
– Конечно, получилось, – произнесла Маша. – Владислав, будьте добры, передайте моей «сестрёнке» бутылёк, который так нежно держите. Ей это сейчас нужно больше, чем нам обоим.
ДЕЙСТВИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Брать подозрительного усатого парня прибыли примерно в том же составе, что и не так давно Дениса: старшим шёл капитан Максим Черенков, а с ним пара милиционеров, причём один из них тоже побывал в театре на задании. Эти двое были вооружены укороченными автоматами, старший же опергруппы держал в кобуре штатный пистолет. Черенков был уверен, что никаких эксцессов не ожидается, но, как и полагается опытному служаке, готовился к любому повороту событий. Тяжело ступая берцами по синевато-зелёному полу, милиционеры следовали за пожилым мужчиной в белом халате. Заведующий отделением, собственно, и позвонил в райотдел, сообщив, что к пришедшей в сознание Ерматовой явился подозрительный посетитель высокого роста. Врач был недоволен невеликой бдительностью охранника при входе в больничный корпус. С недавних пор введённый в персонал клиники «страж» внимательно оглядел посетителя, явно неместного, но цветы не вызвали у него подозрения.
Немолодой, видавший всякие виды врач имел основания беспокоиться. По его мнению, к пациентке, которую только вчера перевели из интенсивной терапии, следовало приставить охрану. Высокий юноша с тонкими усиками врачу сразу же не понравился. Впрочем, парень вёл себя достаточно мирно и дружелюбно, если так можно сказать. Вошедший в палату Черенков не мог не отметить, как он бережно держал Зульфию за руку, лежащую на белой простыне, и что-то тихо говорил. Девушка, бледная, осунувшаяся, иногда отвечала молодому человеку односложно и почти неслышно. Глаза её были полуприкрыты.
Парень глянул на вошедших, но тут же вновь отвернулся к девушке, продолжая свою речь. Черенков убедился, что интуиция его не подводит: этот тип вполне безопасен. Но...
– Вы гражданин Ермат Махмуд Таиржон Угли? – спросил капитан молодого человека.
– Это я, – ответил тот с азиатским акцентом.
– Мы вынуждены задержать вас и препроводить в отделение.
– Этот человек ни в чём не виноват, – послышался слабый голос Зульфии. – Он мой родной брат. У нас это невозможно, чтобы мужчина поднял руку на сестру. Я уверена, я знаю, что в меня стрелял совсем другой...
– Тем не менее, нам придётся сейчас прекратить вашу родственную беседу, – сказал капитан. – Гражданин Ермат...
– Одну минуту, товарищ милиционер, – произнёс Махмуд. – Буквально несколько слов для сестры можно?.. Я по-русски скажу, чтобы вы тоже услышали... Эсон отправился домой. Он сообщит, что ты уехала учиться за границу, а я поехал за тобой следом, тоже на учёбу, и заодно... как это будет по-русски... Опекать тебя. Ваша с Эсоном свадьба отложена на неопределённый срок, пока ты не выучишься и не получишь образование... Неважно, какое. Возвращаться домой нам просто так сейчас нельзя. Иначе обе наши семьи будут навсегда опозорены. Я остаюсь здесь, в России, с тобой. Отец мне поможет через наших людей организовать в Нижнеманске какую-нибудь торговлю. Я твой брат, я мужчина, и потому несу за тебя ответственность. Я должен тебя беречь, Зульфия, и я стану это делать, потому что это мой долг перед нашими родными. Ведь здесь, в чужой стране, кроме меня, больше это делать некому. Тут, как ты сама видишь, очень опасно. Я скоро вернусь и буду навещать тебя. А когда ты выздоровеешь, я стану помогать во всём и сделаю так, чтобы ты ни в чём не нуждалась. На всё воля аллаха, сестра!
С этими словами Махмуд поднялся со стула.
– Всё, товарищ милиционер. Если я вам нужен, поехали.
– Погодите! – вдруг заговорил врач. – Если этот мужчина её брат и если он согласен взять на себя всю ответственность, то...
– То что? – проворчал Максим Черенков.
– В общем, ему надо купить две пачки ампул антибиотика... Я выпишу рецепт... Нужно, чтобы он принёс сменную пижаму для девушки... Ну, там ещё кое-что придётся сделать.
– Я где-то слышал, – желчно сказал капитан, – что у нас в России медицина бесплатная.
– Я тоже это слышал, – поджав губы, произнёс пожилой доктор. – До девяносто первого года. Можете проверить, у нас полупустой аптечный склад и голые полки в кастелянной. Денег в больнице нет, и мы вынуждены обращаться с просьбами к родственникам пациентов.
– Да, но этот молодой человек под следствием, – с сомнением проговорил Черенков.
– Это ненадолго, – тихо сказал Махмуд милиционеру, чуть улыбнувшись тонкими губами. – Кроме того, я готов дать показания, потому что видел всех, кто когда-либо входил той ночью в подъезд, где живёт актёр Денис Тилляев. Возможно, вы отыщете с моей помощью настоящего негодяя.
* * *
Дениса привезли в коттедж, и все сопровождающие – Фалеев, Москвин и Глущенко – тоже вышли из машины. «Лэнд Крузер» Атамановой стоял во дворе, сама же Евгения ждала у входа в дом. Светлана тоже была здесь – у неё дрожали губы, в руках женщина комкала влажный носовой платок.
Можно, пожалуй, опустить встречу двух влюблённых, которая, ко всему прочему, состоялась на глазах посторонних. Маша открыто, но по-доброму усмехалась, Москвин старательно отворачивался, Фалеев тоже пытался ни с кем не встречаться глазами. Чуть заметная улыбка играла на губах Атамановой, расписавшей роли для этого авантюрного спектакля.
– Я не вижу Константина Дедова, – вдруг сказал Владислав. – Он ведь тоже был в курсе некоторых наших дел. Пока я валялся в клинике без мозгов, он хоть как-то вытянул работу театра и...
– Если не считать того, что он получил доступ ко всем документам и даже к моему факсимиле, – недовольно произнесла Атаманова. – Вы мне этого сразу не сказали. Почему?
– Не успел... – растерянно произнёс Москвин.
– Поэтому вы его и не видите. Я боюсь, что он связался с очень нехорошими людьми.
– Дедов – не тот человек, чтобы заниматься гадостями, – неожиданно попыталась заступиться за Константина Севостьянова. – К тому же, у него голова была занята совсем другими делами...
«Совсем другими делами» Света полагала попытку актёра закрутить с ней роман – попытку для такого опытного и проницательного человека неуклюжую и даже глуповатую. Однако Севостьянова заметила и ещё кое-что, о чём она и сообщила чуть позже прошедшим в дом её спутникам.
– Он много говорил по телефону, – начала рассказывать женщина. – С каким-то Леонидом. И с Зиновием. С первым он обсуждал подготовку документов, а второго упрашивал держать в рамках какого-то Пашу... Вероятно, сильно пьющего знакомого или родственника...
Атаманова и Москвин переглянулись.
– Паша – это Павел Комолов, – сказал администратор. – Известный в некоторых кругах «новый русский», пытающийся прибрать к рукам всю более-менее интересную недвижимость Нижнеманска. Дедов, видимо, в курсе дел с «Октябрём». Это хорошо, что он хоть как-то пытался удержать в руках здание, из которого нас очень многие мечтают выпихнуть на улицу.
– Но если Леонид – это тот, про кого я думаю, – мрачно произнесла Атаманова, – то лучше уж иметь дело с Комоловым. Этот Павел связан с местной мафией, она нам неопасна. Но есть такой Леонид Барановский, за которым стоят московские воротилы.
– Ты хочешь сказать, что здесь то же, что и везде? – подал голос Фалеев.
– Конечно, – кивнула Евгения. – Москва уже захватила тут практически всё, что может приносить хоть какую-то прибыль. В Нижнеманске был завод гражданской авиации, теперь его нет – территория пойдёт под застройку. Заказчик, как водится, сидит в столице. Кондитерскую фабрику подгребли под себя рейдеры то ли «Красного восхода», то ли предприятия имени Барабаева. Территория рынка «Алусар» тоже куплена москвичами на аукционе... Который почему-то состоялся на Дальнем Востоке, в Уссурийске.
– А... Здесь-то, в «Октябре», что можно устроить? – с каким-то даже оцепенением спросил Денис. – Кому театр-то помешал? Чем его хотят заменить?
– Да чем угодно, – ответила Атаманова. – Бизнес-центром, спортивным комплексом... Но сейчас появился своего рода модный тренд – во многих областных центрах помещения бывших кинотеатров передают под культовые учреждения православной церкви. И Барановский как раз проталкивает устройство новых храмов, в том числе и в зданиях, вроде не предусмотренных для этого изначально.
– А какая же тут выгода? – наивно спросила Светлана.
– Нереально большая, – невесело улыбнулась Атаманова. – Нам такая и не снилась.
– Вот это да! – воскликнул Денис, открыв пудреницу и глянув на своё отражение.
– Ну вот и отлично. Тебя больше нет. Скоро Денис Тилляев исчезнет, Москвин заявил, что у тебя будет другая фамилия... Всё, я сажусь на твоё место, бери мою сумочку и зови охранника. Скажи, что ты закончила, и тебе срочно нужно отправляться по другим делам... Документы на имя Книперсон лежат сверху.
– Боже мой, Маша... Спасибо.
– Ой, только не надо благодарить...
– Как ты сама-то выберешься?
– Есть способ. Но это мои проблемы. Сейчас главное – чтобы ты отсюда вышел. Ну-ка встань, затяни ремень на плаще... Боже, какая у тебя чудесная девичья талия!
– Один вопрос...
– Коротко если.
– Почему ты это всё делаешь?
– Ты нужен театру.
– Это не тот ответ.
– Помнишь нашу встречу в больнице?
– Конечно.
– Ты меня тогда действительно удивил. Но это не главное. Главное, что ты не ошибся. Если бы ты тогда ошибся, я бы не пришла сюда сегодня.
– Я собирался рассказать следователю про ту ночь.
– Ты имел на это полное право. Я бы всё подтвердила.
– Но я не стал этого делать. Я знаю, чего бы нам всем это стоило.
– Денис... – дрогнувшим голосом сказала Маша. – Ладно, потом. Всё потом. Иди!
Денис подошёл к двери и нажал кнопку звонка. За узким окошком тотчас появилось лицо охранника.
– Мы закончили. Мне нужно срочно отправиться по другому делу. Проводите меня к выходу.
Щёлкнул электронный замок. Стальная дверь отворилась, и из помещения в коридор вышла точная копия недавно пришедшей в СИЗО адвокатессы . Прихрамывая и стуча тростью, «женщина» предъявила документы охраннику у решётчатой двери. Снова показала «загудевший» ремень. Щёлкнул замок.
Маша Глущенко тем временем отсчитывала минуты. Пора! Вытряхнув из блистера таблетку крупных размеров, она положила её себе на язык. Через пару секунд во рту началась странная реакция. Щёки Маши раздулись, на губах появилась пена. Женщина нажала кнопку звонка, а затем, упав на пол, принялась колотить ногами в дверь.
Это был весьма рискованный момент. Если бы к комнате подошёл охранник, сопровождавший переодетого и загримированного Дениса, проблем у Маши оказалось бы значительно больше. Но, имея информацию от Левитана, который хоть и лежал в клинике, но вполне был способен говорить и соображать, предполагала, что сейчас должен появиться другой сотрудник. Так и случилось. Молодой сержант чертыхнулся, увидев на полу женщину, бьющуюся в припадке, вероятно, эпилептическом. Он тут же вызвал подмогу, и вскоре два парня в форме уже несли Машу в санчасть.
– Куда?! – донёсся грозный окрик низким женским голосом. – Это же адвокат! Её нельзя к заключённым! Несите в коридор, где ординаторская.
Глущенко слышала, как щёлкнул ещё один электронный замок. Вскоре её уложили на жёсткую кушетку, и та же самая женщина произнесла:
– Всё понятно. Обычная эпилепсия.
– Что-то надо ввести? – спросил мужской голос. – Противосудорожное, успокоительное?
– Ни в коем случае! Она либо заснёт на два-три часа, либо встанет через пару минут. Судя по всему, припадок был чуть менее средней интенсивности, значит, опасности нет. По крайней мере, сейчас. Лицо оботрите...
Этого нельзя было допустить. Маша сделала вид, будто приходит в себя, изобразила дрожание век, издала слабый стон.
– Что?.. Что со мной? Где я? – тихо, болезненным тоном спросила актриса.
– Вы в безопасности, – произнесла пожилая женщина в белом халате, из-под которого виднелась форменная офицерская рубашка с галстуком. – У вас был приступ эпилепсии... Скажите, как часто они у вас случаются?
– Эпилепсии? О боже... Редко, но, как всегда, не вовремя... Вы можете связаться с моим наблюдающим врачом? Его зовут Филинов Аркадий Павлович, сотовый телефон... Сейчас вспомню...
– Да-да, конечно... Можете вспомнить?
– Да, запишите.
Маша назвала сотовый номер Игоря Фалеева, который караулил поблизости за рулём автомобиля. Заведующая тут же скрылась в кабинете, чтобы позвонить. Услышав встревоженный голос (то был Москвин, сидевший в машине рядом с Игорем), женщина сообщила о неприятном случае, произошедшем с Ириной Абрамовной, и назвала адрес. Вернувшись в коридор, увидела, что «Ирина Абрамовна» уже ковыляет в сторону выхода на улицу, придерживаясь за стены.
– Может быть, вы ещё полежите? – спросила заведующая.
– Мне нужно на воздух, подышать, – произнесла лже-адвокатесса .
– Ой, вы же босиком... На улице холодно!
– Туфли где-то свалились... Но ничего, я же только за дверь выгляну.
Не успела Маша выйти наружу, как возле крыльца без табличек и опознавательных знаков притормозил коричневый «ауди». Из машины вышел седовласый человек в очках. Он предупредительно распахнул заднюю дверь автомобиля и помог «Ирине Абрамовне» усесться внутрь. «Ауди» немедленно тронулся с места.
– Повезло, что припадок несильный оказался, – произнёс один из санитаров, торчавший поблизости. – А то мы бы тут встряли с этой дамочкой как хрен в рукомойнике.
– Иди работай, – сухо произнесла заведующая.
Санитар подчинился. У него было желание высказаться, что дамочка где-то потеряла не только туфли, но и сумочку. И что всякая женщина, даже перенеся припадок, чисто теоретически может забыть про туфли, но уж про сумочку – точно никак. Однако после реплики заведующей предпочёл заткнуться и отправиться по делам.
...«Ауди», управляемый Игорем Фалеевым, катил вдоль по переулку прочь от тюрьмы.
– Ну, как всё получилось? – обеспокоенно спросил Москвин, повернувшись назад с переднего сиденья.
– По-моему, просто отлично, – сказала Маша, доставая сигареты. – Но сейчас у меня точно будет настоящий припадок. Уже трясти начинает.
– Возьмите в бардачке коньяк, – произнёс Игорь.
Москвин немедленно открыл ящик в торпеде, вынул из него небольшую плоскую бутылку, протянул её Маше. Актриса отвернула крышку, приложилась к горлышку, с наслаждением сделала два больших глотка.
– По-варварски, но всё равно отлично, – произнесла она, прикуривая сигарету и возвращая коньяк администратору. Тот подумал и тоже сделал глоток.
– Это же Денис? – спросил Игорь, когда машина стала догонять идущую по кривому тротуару женщину в плаще и с тростью в руке.
– Конечно, – сказала Глущенко. – Только он мог бы получше хромоту изобразить.
Автомобиль притормозил возле «женщины», Маша открыла дверь изнутри. Инструкции были излишни. Тилляев моментально оказался на заднем сиденье рядом с Глущенко.
– До чего же вы похожи! – не удержался Москвин. – Прямо сёстры!
– Мы теперь все похожи, – проворчал Игорь. – Половина театра уже подельники по уголовщине. Включая меня.
– У нас получилось? – сипло спросил Денис.
– Конечно, получилось, – произнесла Маша. – Владислав, будьте добры, передайте моей «сестрёнке» бутылёк, который так нежно держите. Ей это сейчас нужно больше, чем нам обоим.
ДЕЙСТВИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Брать подозрительного усатого парня прибыли примерно в том же составе, что и не так давно Дениса: старшим шёл капитан Максим Черенков, а с ним пара милиционеров, причём один из них тоже побывал в театре на задании. Эти двое были вооружены укороченными автоматами, старший же опергруппы держал в кобуре штатный пистолет. Черенков был уверен, что никаких эксцессов не ожидается, но, как и полагается опытному служаке, готовился к любому повороту событий. Тяжело ступая берцами по синевато-зелёному полу, милиционеры следовали за пожилым мужчиной в белом халате. Заведующий отделением, собственно, и позвонил в райотдел, сообщив, что к пришедшей в сознание Ерматовой явился подозрительный посетитель высокого роста. Врач был недоволен невеликой бдительностью охранника при входе в больничный корпус. С недавних пор введённый в персонал клиники «страж» внимательно оглядел посетителя, явно неместного, но цветы не вызвали у него подозрения.
Немолодой, видавший всякие виды врач имел основания беспокоиться. По его мнению, к пациентке, которую только вчера перевели из интенсивной терапии, следовало приставить охрану. Высокий юноша с тонкими усиками врачу сразу же не понравился. Впрочем, парень вёл себя достаточно мирно и дружелюбно, если так можно сказать. Вошедший в палату Черенков не мог не отметить, как он бережно держал Зульфию за руку, лежащую на белой простыне, и что-то тихо говорил. Девушка, бледная, осунувшаяся, иногда отвечала молодому человеку односложно и почти неслышно. Глаза её были полуприкрыты.
Парень глянул на вошедших, но тут же вновь отвернулся к девушке, продолжая свою речь. Черенков убедился, что интуиция его не подводит: этот тип вполне безопасен. Но...
– Вы гражданин Ермат Махмуд Таиржон Угли? – спросил капитан молодого человека.
– Это я, – ответил тот с азиатским акцентом.
– Мы вынуждены задержать вас и препроводить в отделение.
– Этот человек ни в чём не виноват, – послышался слабый голос Зульфии. – Он мой родной брат. У нас это невозможно, чтобы мужчина поднял руку на сестру. Я уверена, я знаю, что в меня стрелял совсем другой...
– Тем не менее, нам придётся сейчас прекратить вашу родственную беседу, – сказал капитан. – Гражданин Ермат...
– Одну минуту, товарищ милиционер, – произнёс Махмуд. – Буквально несколько слов для сестры можно?.. Я по-русски скажу, чтобы вы тоже услышали... Эсон отправился домой. Он сообщит, что ты уехала учиться за границу, а я поехал за тобой следом, тоже на учёбу, и заодно... как это будет по-русски... Опекать тебя. Ваша с Эсоном свадьба отложена на неопределённый срок, пока ты не выучишься и не получишь образование... Неважно, какое. Возвращаться домой нам просто так сейчас нельзя. Иначе обе наши семьи будут навсегда опозорены. Я остаюсь здесь, в России, с тобой. Отец мне поможет через наших людей организовать в Нижнеманске какую-нибудь торговлю. Я твой брат, я мужчина, и потому несу за тебя ответственность. Я должен тебя беречь, Зульфия, и я стану это делать, потому что это мой долг перед нашими родными. Ведь здесь, в чужой стране, кроме меня, больше это делать некому. Тут, как ты сама видишь, очень опасно. Я скоро вернусь и буду навещать тебя. А когда ты выздоровеешь, я стану помогать во всём и сделаю так, чтобы ты ни в чём не нуждалась. На всё воля аллаха, сестра!
С этими словами Махмуд поднялся со стула.
– Всё, товарищ милиционер. Если я вам нужен, поехали.
– Погодите! – вдруг заговорил врач. – Если этот мужчина её брат и если он согласен взять на себя всю ответственность, то...
– То что? – проворчал Максим Черенков.
– В общем, ему надо купить две пачки ампул антибиотика... Я выпишу рецепт... Нужно, чтобы он принёс сменную пижаму для девушки... Ну, там ещё кое-что придётся сделать.
– Я где-то слышал, – желчно сказал капитан, – что у нас в России медицина бесплатная.
– Я тоже это слышал, – поджав губы, произнёс пожилой доктор. – До девяносто первого года. Можете проверить, у нас полупустой аптечный склад и голые полки в кастелянной. Денег в больнице нет, и мы вынуждены обращаться с просьбами к родственникам пациентов.
– Да, но этот молодой человек под следствием, – с сомнением проговорил Черенков.
– Это ненадолго, – тихо сказал Махмуд милиционеру, чуть улыбнувшись тонкими губами. – Кроме того, я готов дать показания, потому что видел всех, кто когда-либо входил той ночью в подъезд, где живёт актёр Денис Тилляев. Возможно, вы отыщете с моей помощью настоящего негодяя.
* * *
Дениса привезли в коттедж, и все сопровождающие – Фалеев, Москвин и Глущенко – тоже вышли из машины. «Лэнд Крузер» Атамановой стоял во дворе, сама же Евгения ждала у входа в дом. Светлана тоже была здесь – у неё дрожали губы, в руках женщина комкала влажный носовой платок.
Можно, пожалуй, опустить встречу двух влюблённых, которая, ко всему прочему, состоялась на глазах посторонних. Маша открыто, но по-доброму усмехалась, Москвин старательно отворачивался, Фалеев тоже пытался ни с кем не встречаться глазами. Чуть заметная улыбка играла на губах Атамановой, расписавшей роли для этого авантюрного спектакля.
– Я не вижу Константина Дедова, – вдруг сказал Владислав. – Он ведь тоже был в курсе некоторых наших дел. Пока я валялся в клинике без мозгов, он хоть как-то вытянул работу театра и...
– Если не считать того, что он получил доступ ко всем документам и даже к моему факсимиле, – недовольно произнесла Атаманова. – Вы мне этого сразу не сказали. Почему?
– Не успел... – растерянно произнёс Москвин.
– Поэтому вы его и не видите. Я боюсь, что он связался с очень нехорошими людьми.
– Дедов – не тот человек, чтобы заниматься гадостями, – неожиданно попыталась заступиться за Константина Севостьянова. – К тому же, у него голова была занята совсем другими делами...
«Совсем другими делами» Света полагала попытку актёра закрутить с ней роман – попытку для такого опытного и проницательного человека неуклюжую и даже глуповатую. Однако Севостьянова заметила и ещё кое-что, о чём она и сообщила чуть позже прошедшим в дом её спутникам.
– Он много говорил по телефону, – начала рассказывать женщина. – С каким-то Леонидом. И с Зиновием. С первым он обсуждал подготовку документов, а второго упрашивал держать в рамках какого-то Пашу... Вероятно, сильно пьющего знакомого или родственника...
Атаманова и Москвин переглянулись.
– Паша – это Павел Комолов, – сказал администратор. – Известный в некоторых кругах «новый русский», пытающийся прибрать к рукам всю более-менее интересную недвижимость Нижнеманска. Дедов, видимо, в курсе дел с «Октябрём». Это хорошо, что он хоть как-то пытался удержать в руках здание, из которого нас очень многие мечтают выпихнуть на улицу.
– Но если Леонид – это тот, про кого я думаю, – мрачно произнесла Атаманова, – то лучше уж иметь дело с Комоловым. Этот Павел связан с местной мафией, она нам неопасна. Но есть такой Леонид Барановский, за которым стоят московские воротилы.
– Ты хочешь сказать, что здесь то же, что и везде? – подал голос Фалеев.
– Конечно, – кивнула Евгения. – Москва уже захватила тут практически всё, что может приносить хоть какую-то прибыль. В Нижнеманске был завод гражданской авиации, теперь его нет – территория пойдёт под застройку. Заказчик, как водится, сидит в столице. Кондитерскую фабрику подгребли под себя рейдеры то ли «Красного восхода», то ли предприятия имени Барабаева. Территория рынка «Алусар» тоже куплена москвичами на аукционе... Который почему-то состоялся на Дальнем Востоке, в Уссурийске.
– А... Здесь-то, в «Октябре», что можно устроить? – с каким-то даже оцепенением спросил Денис. – Кому театр-то помешал? Чем его хотят заменить?
– Да чем угодно, – ответила Атаманова. – Бизнес-центром, спортивным комплексом... Но сейчас появился своего рода модный тренд – во многих областных центрах помещения бывших кинотеатров передают под культовые учреждения православной церкви. И Барановский как раз проталкивает устройство новых храмов, в том числе и в зданиях, вроде не предусмотренных для этого изначально.
– А какая же тут выгода? – наивно спросила Светлана.
– Нереально большая, – невесело улыбнулась Атаманова. – Нам такая и не снилась.
