— Знаю! — самодовольно улыбнулся Андэш и новым хлопком заставил лампы затеплиться. — Надену пальто и пойдем.
Возможно, он хотел бы обсудить новый сорт, но с профаном разговаривать о розах ему было не особенно интересно.
— Андэш, я тут подумала, что все равно плохо разбираюсь в местных травах. Спасибо за помощь, но лучше верну волчанку тебе. — Я протянула ему флакончик с болтающейся внутри подозрительной закорючкой, похожей на мумифицированный стручок. — Возможно, тебе самому пригодится.
Северянин замялся, явно разочарованный тем, что сделанный от всей души подарок вернули, но все-таки забрал флакон и сунул в карман пальто.
— Если передумаешь, то ты знаешь, где меня найти, — пошутил он.
По дороге к общежитию мы молчали. Отстав от Андэша на пару шагов, я крутила в руках пахучую ветку можжевельника и уговаривала себя смолчать, но понимала, что все равно выскажусь.
— Ты не заходил к нам и не в курсе, что она притащила этот куст с собой из Шай-Эра, — проговорила я, глядя ему в затылок. — «Звездная пыль» не только светится в темноте, но и неплохо приживаются в шай-эрской земле.
Андэш принужденно остановился. Вокруг нас клубилось разочарование.
— И надо было так глупо попасться! — прозвучал его ответ с незнакомой неприятно-насмешливой интонацией.
Он обернулся. Тусклый свет уличных фонарей озарял его лицо, изуродованное злодейской то ли ухмылкой, то ли улыбкой. Не то чтобы прежде мне приходилось встречать настоящих злодеев или маньяков, но полагаю, улыбались они похоже: жутковато и глумливо.
— Я все гадала, почему ты вдруг согласился помочь мне с тренировками, — проговорила я. — Стало совестно, какой из-за тебя случился переполох? Или просто хотел держаться поближе?
— Кажется, ты что-то успела подзабыть, Адель из Шай-Эра, переполох случился из-за тебя. — Он издевательски улыбнулся и выдохнул, выпустив в воздух влажный пар. — Я на полгода застрял в Ос-Арэте и на стену лез от скуки, а с Юной было весело переписываться. Она забавная и невинная, верит каждому слову. Признаюсь, в какой-то момент я действительно получал удовольствие от этого романчика. Даже отправил черенок «звездной пыли», когда вернулся домой. Но я никогда не хотел ее видеть! Дружба по переписке хороша тем, что остается только в переписке. Никто о ней не знает, кроме почтовой шкатулки. Никаких личных знакомств. Не понимаю, зачем она явилась в Элмвуд и все испортила? Да еще и без предупреждения!
— Но для чего ты подписался именем другого человека?
— Ты вроде не дурочка, что неясного в очевидном? Не хотел называть собственное. Почему не имя Гарри?
Мы оба знали, что причина глубже. Но я не собиралась копаться в чужом грязном белье, а Андэш не планировал им трясти.
— Подозреваю, ты не захочешь, чтобы я проводил тебя до общежития и зашел посмотреть, как поживает моя роза.
Он шагнул ко мне и всучил ящик с растениями. От тускло мерцающего кокона исходило тепло.
— Ты обязан рассказать Юне, — спокойно велела я. — Даю три дня. Иначе расскажу сама, и в академии снова случится переполох.
Андэш сунул руки в карманы пальто и, едва не задев меня плечом, направился по дорожке к оранжерее. Не утерпев, я все-таки проговорила:
— Гаррет взбесится, когда узнает, что ты подписывался его именем.
— Полагаешь, он еще не догадался и не взбесился? — с широкой довольной улыбкой обернулся тот. — Но Гарри, как всегда, ничего не сделает. Он, вроде как, меня с детства опекает.
— Он что, твой камердинер?
— Нет, — насмешливо отозвался парень. — Мой сводный брат.
Я запретила себе оценивать услышанное, но воображение уже заработало в полную силу. В голове уютный особнячок с грохотом перестроился в огромную, похожую на замок махину с высоченной стеной, маленькая теплица переросла в просторную оранжерею высотой с двухэтажный дом, а Элмвудская долина превратилась в предместья шумного Итара.
Мы разошлись в разные стороны, не попрощавшись и ни разу не оглянувшись. В смысле, я точно не оглядывалась.
Перед сном, положив на колени доску для письма, я нацарапала маме и попросила положить в посылку к сборнику сонет коробку шоколада с морской солью. В Шай-Эре несладкие конфеты дарили, когда хотели искренне извиниться.
— Сегодня я впервые в жизни дала взятку, — вдруг проговорила Юна.
Она лежала на кровати, завернувшись с домашнее стеганое одеяло, и делала вид, будто читает книгу. Убедившись, что я прислушалась, соседка продолжила нарочито безразличным тоном. В смысле, он был настолько равнодушен, что любой дурак догадался бы, как сильно она взбудоражена, просто пытается сохранять спокойствие.
— Коменданту мужского общежития, — пояснила она. — Я все думала о твоих словах по поводу привычек… Оказалось, что слушатели магистратуры живут поодиночке, но раньше у Гаррета был сосед. Два года назад он окончил пятилетний курс и уехал из Элмвуда. В общем, я не приблизилась к разгадке ни на шаг.
Старательно удерживая внутри правду, я почесала бровь и спросила:
— Если выяснится, что этот парень все еще учится в академии. Что ты сделаешь?
Соседка помолчала и произнесла:
— Откровенно говоря, понятия не имею. Мама говорит, что худшее унижение для человека — выплеснуть ему в лицо стакан воды. Так вот мне хочется вылить на него целое ведро!
Спорное, конечно, утверждение, но у богатых свои понятия о прекрасном, а план окатить Андэша ледяной водой мне по-настоящему нравился.
— Когда он появится, так и поступи.
Следующим утром перед практикумом я забежала в центральный холл к почтовой шкатулке, работающей только на отправку. К ней, как и всегда, змеилась длинная очередь. По закону подлости она закончилась на мне! Когда я добралась до шкатулки, других желающих поделиться с миром новостями из Элмвуда не нашлось. Обычное дело, конечно, но всегда раздражает неимоверно.
Больше всего артефакт напоминал объемный ларец, в который при желании можно было засунуть и книгу, и какую-то мелочевку. Правда от отправленных конвертах и вещах обязательно оставался водянистый знак Элмвуда. Я опустила письмо внутрь, закрыла тяжелую крышку. Ларчик вспыхнул золотистым свечением, доставляя послание в почтовое отделение недалеко от нашего дома.
Персональной шкатулки у нас дома не было. Полученную корреспонденцию совершенно бесплатно доставлял старенький ворчливый почтальон, разносивший газеты столько, сколько я себя помнила. Хотелось верить, что он доковыляет до родительского особнячка быстрее, чем отпадет необходимость в соленом шоколаде или сборнике сонет.
Покончив с этим делом, в темпе шай-эрского вальса я отправилась на зельеварение. Отбор проходил в огромном зале с высоченным потолком. В узкие решетчатые окна струился прозрачный дневной свет. Холодный воздух пах привычно: едкими алхимическими усадками и горячим камнем, из которого были выточены вживленные в столы конфорки.
На грифельной доске, висящей за преподавательской кафедрой, начертанные мелом часы, оживленные с помощью магии, отсчитывали минуты. До начала оставалось еще некоторое время, но народ по большей части собрался. На широком балконе толпились студенты. Занятия по зельеварению всегда проводили открытыми. Следить за процессом варки и набираться опыта могли все желающие, а сегодня их нашлось немало. В моей родной академии обычно народ на чужие практикумы, как на цирковые представления, не собирался. Галерка неизменно пустовала.
Северяне вообще оказались любопытными, с отличной фантазией и очень длинными языками. Умели придумать забористую сплетню на пустом месте, разнести по замку с немыслимой скоростью и потом долго-долго перетирать между собой… Совсем, как шай-эрцы.
Я заняла пустое рабочее место и пристроила ящик с травами. Обыденно и привычно подвязала кожаный фартук, раскатала по столешнице чехол с инструментами.
Набор еще в средней школе подарил папа. За много лет некоторые кармашки прорвались, на замшевую отделку кое-где посекли выжженные дырочки. Стерлись с костяных ручек у ножей символы первородного языка, но лезвия, выплавленные из особого металла, до сих пор оставались такими острыми, что на лету рассекали шелковый шарф. Еще они преотлично резали твердую вяленую колбасу из лавки мясных деликатесов в Но-Ирэ. Проверено многократно…
Если отец узнает, что ножи используют, как кухонные тесаки, безжалостно предаст меня анафеме. Он считает, что алхимики и зельевары должны быть сыты дымом атанора и парами от кипящего в котелке зелья, но я была слаба духом, а практикумы иногда длились по три-четыре часа… В общем, колбаску вкуснее есть, нарезанной полупрозрачными лепестками, нежели, как мышь, грызть отломанный от кольца кусок. Безусловно, занюхивая этими самыми котелковыми парами!
— До начала осталось пять минут! — объявил вошедший в зал профессор, высокий худой мужчина в очках и с торчащими в разные стороны седыми патлами с рыжеватыми, словно выцветшими магическими прожилками. Вид у нашего будущего наставника, прямо сказать, был чуточку безумным.
Закончив приготовления, привычным жестом я начала сматывать пушистые кудрявые волосы в удобный пучок и подняла голову. С балкона, приблизившись к перилам и небрежно сунув руки в карманы брюк, за мной наблюдал Гаррет.
Он кивнул, а я едва не воткнула шпильку мимо пучка себе в макушку. Виноватым естественно назначила единственного парня, который посмел подпортить концентрацию своим внезапным появлением, и одарила его сердитым взглядом. Он, эта пятничная — с позволения сказать, — неожиданность, белозубо и довольно заулыбался, словно радовался, что сбил меня с настроя.
— Начинаем! — скомандовал магистр и спас над двоих от поединка взглядов. — Вам дается два часа на то, чтобы сварить свое лучшее зелье. Удачи!
Я натянула на нос платок и перевернула песочные часы. И каждую драгоценную минуту, пока в котелке бурлило зелье, не забывала, что со второго этажа за мной внимательно наблюдают. Почему-то даже на высоте второго этажа он нервировал больше, чем помощники профессора, с умным видом прохаживающиеся в проходах.
Забыть о Гаррете удалось только один раз, когда выяснилось, что Андэш не доложил парочку ингредиентов. Не то, чтобы они сильно влияли на результат, только добавляли зловонному, в общем-то, средству приятный аромат. Я решила верить, что профессор в Элмвуде не такой любитель понюхать чужие зелья, как преподаватель в Академии общей магии Но-Ирэ, с большим трепетом относящийся к источаемым котелком запахам.
— Закончили! — прогремел голос будущего наставника, когда я переливала через воронку готовое зелье во флакон. — Снимаем котелки с огненного камня и отходим на шаг от рабочего стола…
Защита зелий у всех группы заняла меньше часа, а вердикт и вовсе вынесли за десять минут. Меня определили в группу мастеров. Отбор закончился традиционными жиденькими аплодисментами. На галерке, к слову, хлопали громче.
Едва я спрятала инструменты в сумку, домовики посчитали, что личные вещи студентка забрала и попытались смахнуть со стола абсолютно все, в том числе флакон с отличным энергетиком. Еле успела схватить! Рабочее место опустело. Остался лишь вживленный в столешницу и все еще раскаленный до огненной красноты каменный блин.
— Ты оказалась быстрее нечисти, — прозвучал насмешливый комментарий.
Гаррет стоял в проходе и выглядел так, как и положено наследнику древней магической семьи: дорого одетым, холеным и очень богатым. В общем, собой родненьким.
— Опыт упрям. — Я ловко закупорила флакон пробкой и бросила на северянина укоряющий взгляд: — Умеешь ты появиться раньше, чем должен, и нарушить планы.
— Что? — хохотнул он и присел на краешек стола, не боясь подпортить полы пиджака все еще горячим блином огненного камня.
— Соскучился по учебе?
— Неожиданно понял, что без тебя уныло, — отозвался Гаррет с таким видом, что сразу не разберешь: подшучивает, флиртует или говорит серьезно. — А ты? Не скучала?
— Я была так сильно занята, изображая твоего личного секретаря, что не успела. У меня в комнате целая коробка приглашений на твое имя. Ты знал, что в Элмвуде существует тайное общество «красные плащи»? Они тут творят разное добро… — Я неопределенно помахала рукой. — Девушек в библиотеках пугают.
— Впервые слышу.
— Теперь знаешь! Ответь им первым, их вечеринка уже завтра.
— Передай господам красным плащам, что я не приду, — велел Гаррет с невообразимым нахальством, которое даже Мейз опасался демонстрировать, хотя ему-то свойственно.
Я округлила глаза в наигранном возмущении:
— Ты меня действительно принимаешь за секретаря?!
— Если верить сплетням, ты моя девушка, — ухмыльнулся Ваэрд.
— Смотрю, ты уже наслышан. К слову… — Я быстро оглянулась через плечо, проверив опустевший и от этого неприятно гулкий зал. — Почему все считают, что мы в отношениях?
— Ты против? — изогнул он брови.
— А ты нет?!
На лице северянина расцвела красивая белозубая улыбка, отразившаяся в карих глазах:
— Я в полном восторге.
— Ты знал, что так будет! — обвинительно сощурилась я.
— Догадывался, — не стал отпираться Гаррет.
— Останови сплетни! Чтобы ни одна сволочь не связывала наши имена в одном предложении! — твердо потребовала я, не допуская в голос просительно-жалобные интонации. — Ты можешь.
— Ни за что. — Северянин покачал головой. — От меня отлипнут даже самые упорот… упорные девушки.
— И прилипнут ко мне.
— Они тебя боятся, — подколол он.
— Наплевать! — огрызнулась в ответ. — Я на такое не подписывалась! Между прочим, в уставе говорится, что отстрел секты имени Гаррета Ваэрда шай-эрским подданным грозит высылкой домой. Пинком под зад.
— Так и написано? — спросил он с улыбкой, не сводя взгляда с моего лица.
— Полагаю, в какой-нибудь главе этот пункт точно указан. Я плохо перевожу с диалекта. Особенно уставы и сонеты норсентской классической поэзии, — полушутя добавила я.
Неожиданно шутки закончились, а обсуждать вдруг сделалось нечего. Несколько долгих секунд мы провели в принужденной тишине — молчать приятно только с близкими людьми.
— Теперь я понимаю, почему ты со мной не спорил из-за писем к Юне, — проговорила я. — Человек, который говорит правду, не должен никому ничего доказывать.
Гаррет замер. Даже на расстоянии чувствовалось, как напряглось его сильное, большое тело. Взгляд был нечитаемым, плечи окаменели. Но он плохо меня знал: демона с два я первой заговорю об их отношениях со свободным братом. Не люблю людей, лезущих в душу, и себе вероломства не позволяю.
— Я не пыталась выяснить правду, — опередила вопрос, который он, возможно, и не собирался задавать. — Она упала на меня сверху.
— Много упало?
— Не то чтобы много, скорее внезапно. Как кирпич. И коль ты приехал раньше шоколадок...
Я полезла за своей особенной конфетой. Особенной она была в основном потому, что хранилась в рабочей сумке три года. Сначала я забывала ее съесть, а потом выкинуть. Как удачно пригодилась!
Шарик забился в угол сумки, словно не хотел покидать насиженного места и прятался. Еле выколупала и с торжественным видом, достойным целой коробки шоколада с морской солью, протянула северянину.
— Вот! Я прошу у тебя прощения, Гаррет, за несправедливые нападки.
В гробовом молчании с непроницаемым видом он рассматривал подозрительный леденец на моей ладони. Измятый фантик чуточку развернулся, к желтому карамельному бочку прилипли хлебные крошки. Было ясно, что конфета давно перешагнула через лучшие годы и просто тихо-мирно доживала свой срок под учебниками и перекусами, взятыми из дома.
Возможно, он хотел бы обсудить новый сорт, но с профаном разговаривать о розах ему было не особенно интересно.
— Андэш, я тут подумала, что все равно плохо разбираюсь в местных травах. Спасибо за помощь, но лучше верну волчанку тебе. — Я протянула ему флакончик с болтающейся внутри подозрительной закорючкой, похожей на мумифицированный стручок. — Возможно, тебе самому пригодится.
Северянин замялся, явно разочарованный тем, что сделанный от всей души подарок вернули, но все-таки забрал флакон и сунул в карман пальто.
— Если передумаешь, то ты знаешь, где меня найти, — пошутил он.
По дороге к общежитию мы молчали. Отстав от Андэша на пару шагов, я крутила в руках пахучую ветку можжевельника и уговаривала себя смолчать, но понимала, что все равно выскажусь.
— Ты не заходил к нам и не в курсе, что она притащила этот куст с собой из Шай-Эра, — проговорила я, глядя ему в затылок. — «Звездная пыль» не только светится в темноте, но и неплохо приживаются в шай-эрской земле.
Андэш принужденно остановился. Вокруг нас клубилось разочарование.
— И надо было так глупо попасться! — прозвучал его ответ с незнакомой неприятно-насмешливой интонацией.
Он обернулся. Тусклый свет уличных фонарей озарял его лицо, изуродованное злодейской то ли ухмылкой, то ли улыбкой. Не то чтобы прежде мне приходилось встречать настоящих злодеев или маньяков, но полагаю, улыбались они похоже: жутковато и глумливо.
— Я все гадала, почему ты вдруг согласился помочь мне с тренировками, — проговорила я. — Стало совестно, какой из-за тебя случился переполох? Или просто хотел держаться поближе?
— Кажется, ты что-то успела подзабыть, Адель из Шай-Эра, переполох случился из-за тебя. — Он издевательски улыбнулся и выдохнул, выпустив в воздух влажный пар. — Я на полгода застрял в Ос-Арэте и на стену лез от скуки, а с Юной было весело переписываться. Она забавная и невинная, верит каждому слову. Признаюсь, в какой-то момент я действительно получал удовольствие от этого романчика. Даже отправил черенок «звездной пыли», когда вернулся домой. Но я никогда не хотел ее видеть! Дружба по переписке хороша тем, что остается только в переписке. Никто о ней не знает, кроме почтовой шкатулки. Никаких личных знакомств. Не понимаю, зачем она явилась в Элмвуд и все испортила? Да еще и без предупреждения!
— Но для чего ты подписался именем другого человека?
— Ты вроде не дурочка, что неясного в очевидном? Не хотел называть собственное. Почему не имя Гарри?
Мы оба знали, что причина глубже. Но я не собиралась копаться в чужом грязном белье, а Андэш не планировал им трясти.
— Подозреваю, ты не захочешь, чтобы я проводил тебя до общежития и зашел посмотреть, как поживает моя роза.
Он шагнул ко мне и всучил ящик с растениями. От тускло мерцающего кокона исходило тепло.
— Ты обязан рассказать Юне, — спокойно велела я. — Даю три дня. Иначе расскажу сама, и в академии снова случится переполох.
Андэш сунул руки в карманы пальто и, едва не задев меня плечом, направился по дорожке к оранжерее. Не утерпев, я все-таки проговорила:
— Гаррет взбесится, когда узнает, что ты подписывался его именем.
— Полагаешь, он еще не догадался и не взбесился? — с широкой довольной улыбкой обернулся тот. — Но Гарри, как всегда, ничего не сделает. Он, вроде как, меня с детства опекает.
— Он что, твой камердинер?
— Нет, — насмешливо отозвался парень. — Мой сводный брат.
Я запретила себе оценивать услышанное, но воображение уже заработало в полную силу. В голове уютный особнячок с грохотом перестроился в огромную, похожую на замок махину с высоченной стеной, маленькая теплица переросла в просторную оранжерею высотой с двухэтажный дом, а Элмвудская долина превратилась в предместья шумного Итара.
Мы разошлись в разные стороны, не попрощавшись и ни разу не оглянувшись. В смысле, я точно не оглядывалась.
Перед сном, положив на колени доску для письма, я нацарапала маме и попросила положить в посылку к сборнику сонет коробку шоколада с морской солью. В Шай-Эре несладкие конфеты дарили, когда хотели искренне извиниться.
— Сегодня я впервые в жизни дала взятку, — вдруг проговорила Юна.
Она лежала на кровати, завернувшись с домашнее стеганое одеяло, и делала вид, будто читает книгу. Убедившись, что я прислушалась, соседка продолжила нарочито безразличным тоном. В смысле, он был настолько равнодушен, что любой дурак догадался бы, как сильно она взбудоражена, просто пытается сохранять спокойствие.
— Коменданту мужского общежития, — пояснила она. — Я все думала о твоих словах по поводу привычек… Оказалось, что слушатели магистратуры живут поодиночке, но раньше у Гаррета был сосед. Два года назад он окончил пятилетний курс и уехал из Элмвуда. В общем, я не приблизилась к разгадке ни на шаг.
Старательно удерживая внутри правду, я почесала бровь и спросила:
— Если выяснится, что этот парень все еще учится в академии. Что ты сделаешь?
Соседка помолчала и произнесла:
— Откровенно говоря, понятия не имею. Мама говорит, что худшее унижение для человека — выплеснуть ему в лицо стакан воды. Так вот мне хочется вылить на него целое ведро!
Спорное, конечно, утверждение, но у богатых свои понятия о прекрасном, а план окатить Андэша ледяной водой мне по-настоящему нравился.
— Когда он появится, так и поступи.
Следующим утром перед практикумом я забежала в центральный холл к почтовой шкатулке, работающей только на отправку. К ней, как и всегда, змеилась длинная очередь. По закону подлости она закончилась на мне! Когда я добралась до шкатулки, других желающих поделиться с миром новостями из Элмвуда не нашлось. Обычное дело, конечно, но всегда раздражает неимоверно.
Больше всего артефакт напоминал объемный ларец, в который при желании можно было засунуть и книгу, и какую-то мелочевку. Правда от отправленных конвертах и вещах обязательно оставался водянистый знак Элмвуда. Я опустила письмо внутрь, закрыла тяжелую крышку. Ларчик вспыхнул золотистым свечением, доставляя послание в почтовое отделение недалеко от нашего дома.
Персональной шкатулки у нас дома не было. Полученную корреспонденцию совершенно бесплатно доставлял старенький ворчливый почтальон, разносивший газеты столько, сколько я себя помнила. Хотелось верить, что он доковыляет до родительского особнячка быстрее, чем отпадет необходимость в соленом шоколаде или сборнике сонет.
Покончив с этим делом, в темпе шай-эрского вальса я отправилась на зельеварение. Отбор проходил в огромном зале с высоченным потолком. В узкие решетчатые окна струился прозрачный дневной свет. Холодный воздух пах привычно: едкими алхимическими усадками и горячим камнем, из которого были выточены вживленные в столы конфорки.
На грифельной доске, висящей за преподавательской кафедрой, начертанные мелом часы, оживленные с помощью магии, отсчитывали минуты. До начала оставалось еще некоторое время, но народ по большей части собрался. На широком балконе толпились студенты. Занятия по зельеварению всегда проводили открытыми. Следить за процессом варки и набираться опыта могли все желающие, а сегодня их нашлось немало. В моей родной академии обычно народ на чужие практикумы, как на цирковые представления, не собирался. Галерка неизменно пустовала.
Северяне вообще оказались любопытными, с отличной фантазией и очень длинными языками. Умели придумать забористую сплетню на пустом месте, разнести по замку с немыслимой скоростью и потом долго-долго перетирать между собой… Совсем, как шай-эрцы.
Я заняла пустое рабочее место и пристроила ящик с травами. Обыденно и привычно подвязала кожаный фартук, раскатала по столешнице чехол с инструментами.
Набор еще в средней школе подарил папа. За много лет некоторые кармашки прорвались, на замшевую отделку кое-где посекли выжженные дырочки. Стерлись с костяных ручек у ножей символы первородного языка, но лезвия, выплавленные из особого металла, до сих пор оставались такими острыми, что на лету рассекали шелковый шарф. Еще они преотлично резали твердую вяленую колбасу из лавки мясных деликатесов в Но-Ирэ. Проверено многократно…
Если отец узнает, что ножи используют, как кухонные тесаки, безжалостно предаст меня анафеме. Он считает, что алхимики и зельевары должны быть сыты дымом атанора и парами от кипящего в котелке зелья, но я была слаба духом, а практикумы иногда длились по три-четыре часа… В общем, колбаску вкуснее есть, нарезанной полупрозрачными лепестками, нежели, как мышь, грызть отломанный от кольца кусок. Безусловно, занюхивая этими самыми котелковыми парами!
— До начала осталось пять минут! — объявил вошедший в зал профессор, высокий худой мужчина в очках и с торчащими в разные стороны седыми патлами с рыжеватыми, словно выцветшими магическими прожилками. Вид у нашего будущего наставника, прямо сказать, был чуточку безумным.
Закончив приготовления, привычным жестом я начала сматывать пушистые кудрявые волосы в удобный пучок и подняла голову. С балкона, приблизившись к перилам и небрежно сунув руки в карманы брюк, за мной наблюдал Гаррет.
Он кивнул, а я едва не воткнула шпильку мимо пучка себе в макушку. Виноватым естественно назначила единственного парня, который посмел подпортить концентрацию своим внезапным появлением, и одарила его сердитым взглядом. Он, эта пятничная — с позволения сказать, — неожиданность, белозубо и довольно заулыбался, словно радовался, что сбил меня с настроя.
— Начинаем! — скомандовал магистр и спас над двоих от поединка взглядов. — Вам дается два часа на то, чтобы сварить свое лучшее зелье. Удачи!
Я натянула на нос платок и перевернула песочные часы. И каждую драгоценную минуту, пока в котелке бурлило зелье, не забывала, что со второго этажа за мной внимательно наблюдают. Почему-то даже на высоте второго этажа он нервировал больше, чем помощники профессора, с умным видом прохаживающиеся в проходах.
Забыть о Гаррете удалось только один раз, когда выяснилось, что Андэш не доложил парочку ингредиентов. Не то, чтобы они сильно влияли на результат, только добавляли зловонному, в общем-то, средству приятный аромат. Я решила верить, что профессор в Элмвуде не такой любитель понюхать чужие зелья, как преподаватель в Академии общей магии Но-Ирэ, с большим трепетом относящийся к источаемым котелком запахам.
— Закончили! — прогремел голос будущего наставника, когда я переливала через воронку готовое зелье во флакон. — Снимаем котелки с огненного камня и отходим на шаг от рабочего стола…
Защита зелий у всех группы заняла меньше часа, а вердикт и вовсе вынесли за десять минут. Меня определили в группу мастеров. Отбор закончился традиционными жиденькими аплодисментами. На галерке, к слову, хлопали громче.
Едва я спрятала инструменты в сумку, домовики посчитали, что личные вещи студентка забрала и попытались смахнуть со стола абсолютно все, в том числе флакон с отличным энергетиком. Еле успела схватить! Рабочее место опустело. Остался лишь вживленный в столешницу и все еще раскаленный до огненной красноты каменный блин.
— Ты оказалась быстрее нечисти, — прозвучал насмешливый комментарий.
Гаррет стоял в проходе и выглядел так, как и положено наследнику древней магической семьи: дорого одетым, холеным и очень богатым. В общем, собой родненьким.
— Опыт упрям. — Я ловко закупорила флакон пробкой и бросила на северянина укоряющий взгляд: — Умеешь ты появиться раньше, чем должен, и нарушить планы.
— Что? — хохотнул он и присел на краешек стола, не боясь подпортить полы пиджака все еще горячим блином огненного камня.
— Соскучился по учебе?
— Неожиданно понял, что без тебя уныло, — отозвался Гаррет с таким видом, что сразу не разберешь: подшучивает, флиртует или говорит серьезно. — А ты? Не скучала?
— Я была так сильно занята, изображая твоего личного секретаря, что не успела. У меня в комнате целая коробка приглашений на твое имя. Ты знал, что в Элмвуде существует тайное общество «красные плащи»? Они тут творят разное добро… — Я неопределенно помахала рукой. — Девушек в библиотеках пугают.
— Впервые слышу.
— Теперь знаешь! Ответь им первым, их вечеринка уже завтра.
— Передай господам красным плащам, что я не приду, — велел Гаррет с невообразимым нахальством, которое даже Мейз опасался демонстрировать, хотя ему-то свойственно.
Я округлила глаза в наигранном возмущении:
— Ты меня действительно принимаешь за секретаря?!
— Если верить сплетням, ты моя девушка, — ухмыльнулся Ваэрд.
— Смотрю, ты уже наслышан. К слову… — Я быстро оглянулась через плечо, проверив опустевший и от этого неприятно гулкий зал. — Почему все считают, что мы в отношениях?
— Ты против? — изогнул он брови.
— А ты нет?!
На лице северянина расцвела красивая белозубая улыбка, отразившаяся в карих глазах:
— Я в полном восторге.
— Ты знал, что так будет! — обвинительно сощурилась я.
— Догадывался, — не стал отпираться Гаррет.
— Останови сплетни! Чтобы ни одна сволочь не связывала наши имена в одном предложении! — твердо потребовала я, не допуская в голос просительно-жалобные интонации. — Ты можешь.
— Ни за что. — Северянин покачал головой. — От меня отлипнут даже самые упорот… упорные девушки.
— И прилипнут ко мне.
— Они тебя боятся, — подколол он.
— Наплевать! — огрызнулась в ответ. — Я на такое не подписывалась! Между прочим, в уставе говорится, что отстрел секты имени Гаррета Ваэрда шай-эрским подданным грозит высылкой домой. Пинком под зад.
— Так и написано? — спросил он с улыбкой, не сводя взгляда с моего лица.
— Полагаю, в какой-нибудь главе этот пункт точно указан. Я плохо перевожу с диалекта. Особенно уставы и сонеты норсентской классической поэзии, — полушутя добавила я.
Неожиданно шутки закончились, а обсуждать вдруг сделалось нечего. Несколько долгих секунд мы провели в принужденной тишине — молчать приятно только с близкими людьми.
— Теперь я понимаю, почему ты со мной не спорил из-за писем к Юне, — проговорила я. — Человек, который говорит правду, не должен никому ничего доказывать.
Гаррет замер. Даже на расстоянии чувствовалось, как напряглось его сильное, большое тело. Взгляд был нечитаемым, плечи окаменели. Но он плохо меня знал: демона с два я первой заговорю об их отношениях со свободным братом. Не люблю людей, лезущих в душу, и себе вероломства не позволяю.
— Я не пыталась выяснить правду, — опередила вопрос, который он, возможно, и не собирался задавать. — Она упала на меня сверху.
— Много упало?
— Не то чтобы много, скорее внезапно. Как кирпич. И коль ты приехал раньше шоколадок...
Я полезла за своей особенной конфетой. Особенной она была в основном потому, что хранилась в рабочей сумке три года. Сначала я забывала ее съесть, а потом выкинуть. Как удачно пригодилась!
Шарик забился в угол сумки, словно не хотел покидать насиженного места и прятался. Еле выколупала и с торжественным видом, достойным целой коробки шоколада с морской солью, протянула северянину.
— Вот! Я прошу у тебя прощения, Гаррет, за несправедливые нападки.
В гробовом молчании с непроницаемым видом он рассматривал подозрительный леденец на моей ладони. Измятый фантик чуточку развернулся, к желтому карамельному бочку прилипли хлебные крошки. Было ясно, что конфета давно перешагнула через лучшие годы и просто тихо-мирно доживала свой срок под учебниками и перекусами, взятыми из дома.
