К слову, оба варианта даже мысленно прозвучали паршиво, но последний мне нравился еще меньше первого.
Вскочив со стула, я бросилась открывать дверь. На пороге, спрятав руки в карманы, стоял Валентин. На лице ходили желваки, губы крепко сжаты. Он явно был зол.
Некоторое время мы разглядывали друг друга в гробовом молчании. Наконец, Тин вытащил руку из кармана брюк и продемонстрировал зажатый между пальцами сложенный конвертиком голубой квиток. Я перевела холодный взгляд с чека, отправленного в счет долга, на позднего визитера.
- Сегодня утром мой помощник получил в монетном дворе вот это, - в его голосе звучало плохо сдерживаемое отвращение. – Не предложишь войти?
- Ладно. – Я приоткрыла дверь пошире, немедленно вспомнила о выжженном посреди кухни ореоле от магических ворот и категорично заявила: - Давай, поговорим у тебя в карете.
Однако ругаться в экипаже Тин не собирался, видимо, посчитав мою кухню местом более подходящим. Бесцеремонно отодвинув меня в сторону, вошел в дом и первым делом, не успел еще закрыться замок, уставился на черный круг.
Последовала долгая и острая пауза. Судя по тому, как гость изменился в лице, он догадался, что именно испоганило деревянный пол в моем доме.
- Теперь я уже не знаю, о чем мне хочется поговорить больше. Об этом… - Он снова продемонстрировал квиток, а потом кивнул на дубовые доски: – Или об этом.
- Откровенно говоря, Тин, у меня нет никакого желания обсуждать с тобой ни одну из этих двух вещей, - сердито отозвалась я, складывая руки на груди, словно он мог заметить почти невидимые линии от темной руны на ладони. – У меня был очень длинный день …
- Ты тогда молчи, поговорю я, - перебил он меня и, твердыми шагами пройдя к столу, бросил квиток на разворот открытого учебника. – Давая тебе деньги, Лерой, я не предполагал, что ты оскорбишь меня настолько, что станешь их возвращать.
- Я оскорбила тебя тем, что не хочу оставаться должницей?
- Лерой, мы были друзьями большую часть нашей жизни…
- Именно! – воскликнула я. - Для тебя пятьдесят золотых – мелочь, для меня прорва денег. Даже эти десять монет не достались мне просто. Почему ты отказываешься их принять? Я их заработала. Отказаться от них означает наплевать на все усилия, которые я вложила. Может, мне тоже оскорбиться?
- Лерой, проклятье, да что с тобой происходит?! – рявкнул Тин. – Тебя как будто подменили! Ты всегда была такой… покладистой.
- Какой? – опешила я, вдруг действительно почувствовав себя обиженной.
Тут-то меня и осенило. Очевидно, что обалдевшая и ослепшая от безответной любви, я не замечала простых вещей. Никогда ни при каких обстоятельствах Валентин Озеров не обратил бы внимания на заботливую подружку, через день таскавшую ему в контору корзинки с едой. Подружку, которую он брал с собой на официальные приемы, чтобы она отпугивала не в меру прытких девиц, и ставшую ненужной, когда нашлась подходящая партия.
- Все из-за этого? – Он указал пальцем в сторону выжженного круга. – Как вы называете себя? Скользящие? Ответь, Лерой!
Я не успела даже рта раскрыть, чтобы опровергнуть нелепое предположение, как Тин в сердцах схватил меня за руку. Не знаю, чего он пытался добиться, но пространство рассекла алая вспышка, и нас ударило мощным магическим разрядом. Мы отпрянули друг от друга, точно облитые кипятком коты. На стене вспыхнула и потухла световая руна. Дом погрузился в темноту и опасную тишину, только было слышно, как по потолку ходил таинственный жилец.
- Проклятье, что это было, Лерой?! – держась за грудь, словно у него прихватило сердце, выдохнул Валентин.
От моей ладони шло едва заметное сияние, пальцы подрагивали. Приятель замер.
- Лерой… - Его голос звучал хрипло. – Когда это случилось?
- Что случилось? – Я невольно попятилась, когда он сделал шаг.
- Когда тебе нанесли темную руну? Кто?
- Это важно?
Тин потянулся ко мне, за каким-то абрисским демоном пытался дотронуться до лица, как будто руна была нанесена на щеку или лоб, и теперь светилась на потеху всему свету.
- Выходит, они похитили тебя из дома? Так, Лерой?
Спиной я прижалась к закрытой двери, отступать стало некуда.
- Тин, проклятье, ты можешь остановиться? – вдруг стало ясно, что мы не больше не кричали, даже не говорили в голос, а шептали, как будто любые упоминания об Абрисе превращали нас в преступников.
- Покажи мне ее. - Он громко сглотнул.
Я сжала пальцы, но острые голубоватые лучи пробивались через кулак.
- Мне надо ее видеть… Пожалуйста, Лерой.
Никогда прежде мне не доводилось слышать в его обычно самоуверенном голосе мольбы, и я раскрыла ладонь с неровными широкими рубцами, мерцавшими в темноте. Прикосновения Тина к изуродованной коже оказались неожиданно мягкими и осторожными. Большим пальцем, щекоча, он провел по линиям. Ладонь закололо, раздался едва слышный треск.
- Руна «знание», - выдохнул он, неожиданно выказывая осведомленность абрисскими магическими символами. В голову пришла тревожная мысль, умел ли Тин прикосновением пробуждать темное колдовство, как это вышло у меня?
- Во время той игры… я попалась. – Признание вырвалось неожиданно, и мне бы хотелось прикусить язык, но, сказав первый слог, было глупо промолчать окончание слова. – Мне помогли вернуться, но в Абрисе остался артефакт, который я создала для курсовой работы. Тот ведьмак выдернул меня из дома с помощью часов. У них там, знаешь ли, забавляются на вечеринках – вытаскивают из Тевета неофитов. Слава всем Светлым духам, они не догадались об Истинном свете. Было страшно и больно.
- Тебе сделали еще что-нибудь… плохое?
- Нет, но прежде чем Кай… - Я запнулась, с ужасом осознав, какую ошибку едва не совершила и быстро исправилась: - Прежде чем все закончилось, мне нанесли темную руну.
- Почему ты мне не рассказала? Почему пережила это в одиночку?
- После того, как тебя вернули из Абриса, ты смог с кем-нибудь поговорить о том, что твой дар осквернили?
- Нет, - через паузу признался он.
- Ты получил ответ.
Мы надолго замолчали. Я осторожно освободила руку. Нас разделял жалкий полушаг, но отчего-то близость подтянутого мужского тела вызывала нечеловеческую неловкость. Напряжено глядя на меня сквозь темноту, он медленно склонял голову. Капризный рот приближался к моим губам.
В прошлом тысячи раз в голове я прокручивала сладостный момент нашего первого поцелуя, а теперь внутри что-то сжималась. Нервы не выдержали, я отвернулась.
- Тебе лучше уйти, Тин.
Он застыл так близко от моего лица, что на щеке ощущалось его теплое дыхание. Не споря и не настаивая, отстранился.
- Хорошо.
За его спиной тихо закрылась дверь. По веранде прошелестели шаги. Я стояла в темноте, сжимала кулаки и старалась успокоить бурлившие внутри чувства, но уродливость ситуации злила.
Внезапно в доме вспыхнули световые шары, и кухню залил непривычный желтоватый свет, заставивший светильники испуганно затрещать. Схватив со стола голубой квиток, я выскочила на крыльцо. На садовой дорожке растянулся прямоугольник света.
- Постой, Валентин! – позвала я.
Добравшийся до калитки парень оглянулся через плечо и остановился. Сбежав по ступенькам, я стремительно приблизилась к нему и выпалила, дрожа от возмущения:
- Больше не смей этого делать! Не смей превращать меня в плохого человека!
- О чем ты, Лерой?
Он прекрасно понимал, что я имела в виду его попытку меня поцеловать, но все равно продолжал ломать комедию. Молодец, очень по-взрослому.
- Может быть, ты на минуту забыл, что обручен с красивой, умной девушкой? - резко выпалила я, дрожа от ярости.
- Кларисса вернулась на учебу…
- Ты надо мной издеваешься?! Не понимаешь, о чем я говорю? – От возмущения я даже задохнулась. – Как ты посмел приравнять меня к своим девкам, с которыми изменяешь невесте? Тин, это грязно!
- Не могу поверить, Лерой, что ты использовала такое отвратительное слово!
- Ты же сейчас не пытаешься со мной спорить? – процедила я сквозь зубы. – Если ты продолжишь в том же духе, то мы больше не сможем оставаться друзьями. Хорошо?
Некоторое время он пытливо рассматривал меня. На лице ходили желваки. Тин терпеть не мог говорить о своих ошибках вслух, тем паче искренне извиняться. Он никогда не чувствовал за собой вины, даже когда оказывался по-настоящему виноват.
- И еще. – Я протянула квиток. – Не заставляй меня ездить в монетный двор каждый день, чтобы пересылать тебе деньги. Ты удивишься, но адепты на четвертом курсе очень занятые люди.
Через долгую, мучительную паузу он сдался.
- Хорошо, Лерой. – Он забрал чек. – Надеюсь, теперь ты не будешь на меня злиться.
- Не уверена, поэтому сделай милость, избавь меня от своей компании на пару седмиц, - холодно отозвалась я, но все равно по старой привычке тайком выглянула из сада, чтобы проследить, как он уходит по переулку к дорогой карете, обычно вызывавшей у местных старушек-сплетниц взрыв возмущения. Благо калитка больше не скрипела, и Тин не мог догадаться о тайной слежке. Когда я нырнула обратно в темноту нашего запущенного двора, то увидела спускавшегося по лестнице со второго этажа высокого мужчину.
Как много он слышал и видел?
Стараясь подавить неловкость, я решила изобразить фальшивое радушие:
- Здравствуйте! Добро пожаловать…
В первое мгновение, когда он вышел на свет, меня подло покинул дар речи. Несколько раз я беззвучно открыла и закрыла рот, пытаясь выдавить что-нибудь остроумное или, по крайней мере, умное, но только полной грудью глотнула воздуха. Приличных слов в метавшихся мыслях найти не удавалось, ведь таинственным соседом, поселившимся в старой мансарде, был Кайден. Вернее, новый лектор, господин преподаватель Оливер Вудс.
- Да ты, должно быть, шутишь, - процедила я себе под нос.
Сосед сунул руки в карманы и посмотрел на меня из-под бровей. Рукава домашнего джемпера были собраны до локтя и открывали сильные предплечья с выступающими венами. Кожа чистая, ни одной татуировки, на внешней стороне кисти поблескивал символ обручения, воспылавший в темноте. Мужчина точно специально демонстрировал, что вырос здесь, в Тевете.
- Я заново пробудил руну освещения, - произнес новый жилец.
- Вы же не надеетесь, что в благодарность я брошусь стряпать приветственный пирог?
Он мог бы, ради приличия, тоже изобразить удивление нежданной встречей, но мы оба знали, что дом принадлежал университету, так что о соседях ему, наверняка, рассказали еще до переезда. Интересно, с каким чувством он заселялся в мансарду, понимая, что первый этаж занимает моя семья?
Ощущая внимательный взгляд, буравивший мне затылок, я поднялась на крыльцо, но не справилась с соблазном и, прежде чем спрятаться в доме, обернулась. Новый живец стоял внизу. Свет падал на его знакомое и одновременно чужое лицо, замкнутое и как будто даже сердитое.
- Кстати, господин преподаватель. – Наши глаза встретились. – На всякий случай, вдруг пригодится в следующий раз… В Тевете весь свет всегда белый.
Я захлопнула дверь.
Занятия по традициям Абриса проходили совместно с первым курсом факультета изящных искусств и, привыкшая к мужской компании в ученических аудиториях, я впервые встретила в одном лекционном амфитеатре столько экзальтированных девиц. Вчерашние лицеистки и благородные барышни, вырвавшиеся из оков домашнего обучения, оккупировали первые ряды и, толкаясь локтями, с придыханием слушали привлекательного преподавателя с ледяными серыми глазами.
Он снова проигнорировал преподавательскую мантию, что, на мой взгляд, являлось сознательным преступлением, учитывая, как сильно ему шел узкий пиджак, и как ладно брюки облегали длинные ноги. В азарте лекции подлец еще и разоблачился. Остался в костюмном жилете и белой рубашке, а когда закатал рукава до локтя, продемонстрировав сильные красивые руки, девицы не только перестали глупо хихикать, но, кажется, даже дышать. И в аудитории воцарилась столь дивная тишина, словно любой шорох от слушательниц мог заставить его одеться обратно.
Лучше бы оделся, честное слово. Смотреть на него без досады было совершенно невозможно, поэтому по большей части я таращилась в огромное окно, выходящее на людный внутренний двор университета, и иногда поглядывала на подружек Аглаи, оккупировавших тихие места в противоположном конце аудитории. Главная ведьма снова не появилась, но свита явно не чувствовала грусти. Более того, в стае вырисовывалась новая предводительница, пожиравшая привлекательного лектора жадным взглядом.
- Итак, - произнес громко Вудс. – Я обещал, что в конце лекции мы ответим на вопрос, насколько различается магия Тевета и Абриса?
- Они абсолютно разные, - раздался несмелый девичий голосок. – Магия Тевета – светлая и чистая. В Абрисе используют темные руны.
Сама того не желая, я прислушалась к дискуссии.
- И что? – в голосе Оливера слышалась ирония.
- Свет созидателен по своей природе. Разве темные руны не вредят?
- Смотря кому, - удивительно, как Вудсу хватало терпения объясняться с незамутненными талантами. – Ведуна темная руна точно не убьет, зато свет ему навредит. В Абрисе есть пословица: что для теветца – хорошо, то для абрисца – смерть.
Борясь с внезапно вспыхнувшим желанием посмотреть на доску, я принялась выводить на чистой странице слово «позер».
- Проклятье, в каком мире живет это визгливое существо в синей мантии? – пробормотал староста, сидевший справа от меня, и с раздражением швырнул на раскрытую страницу тетради самописное перо.
- В мире, где живут сказочные единороги, и все пони розовые, - едва слышно отозвался один из наших однокурсников.
- Скорее синие, - подхватил шутку другой.
- Ребята, мы попали в загон к синим пони, - мрачно добавила я. - Готовьте плетки.
По ряду разлетелся сдавленный издевательский смешок.
- Господа скользящие хотят высказать свое мнение? – тут же предположил преподаватель, и мои сотоварищи, прямо сказать, расслабленно продремавшие большую часть лекции, заерзали на скамье. Жирно замалевав в слове «позер» первую и последнюю литеры, я приписала сверху «к» и «л».
Желание таращиться на преподавательскую кафедру нарастало, как снежный ком. Сдаваясь, я подняла голову и немедленно увидела на доске пробужденную руну «внимание» - знак, какой обычно использовали экзаменаторы, чтобы ученики сосредотачивались исключительно на своих ответах и не пытались списать у соседей. Судя по тому, что остальные адепты легко отвлекались, руну нарисовали исключительно по мою душу. Не очень-то честно и совершенно не педагогично заставлять кого-то из аудитории слушать лекцию силой.
- Предлагаю рассмотреть с такой точки зрения. – Вудс повернулся к доске, и пока он с помощью стило уверено чертил символ, являвшийся точным отражением мерцающей руны, все дамы любовались прекрасным видом широкой спины, обтянутой жилетом, и глотали слюни.
Жаль, что я уже исправила в слове «позер» все буквы до ругательства, оставалось написать новое, пообиднее.
- Абрисская руна «внимание», - объявил, наконец, лектор, указав пальцем на черные линии готового рисунка. – Заметили странность?
Слушатели возбужденно зашептались. Абсолютно уверена, что ни одна даже самая паршивенькая темная руна не пятнала досок знаменитого университета.
Вскочив со стула, я бросилась открывать дверь. На пороге, спрятав руки в карманы, стоял Валентин. На лице ходили желваки, губы крепко сжаты. Он явно был зол.
Некоторое время мы разглядывали друг друга в гробовом молчании. Наконец, Тин вытащил руку из кармана брюк и продемонстрировал зажатый между пальцами сложенный конвертиком голубой квиток. Я перевела холодный взгляд с чека, отправленного в счет долга, на позднего визитера.
- Сегодня утром мой помощник получил в монетном дворе вот это, - в его голосе звучало плохо сдерживаемое отвращение. – Не предложишь войти?
- Ладно. – Я приоткрыла дверь пошире, немедленно вспомнила о выжженном посреди кухни ореоле от магических ворот и категорично заявила: - Давай, поговорим у тебя в карете.
Однако ругаться в экипаже Тин не собирался, видимо, посчитав мою кухню местом более подходящим. Бесцеремонно отодвинув меня в сторону, вошел в дом и первым делом, не успел еще закрыться замок, уставился на черный круг.
Последовала долгая и острая пауза. Судя по тому, как гость изменился в лице, он догадался, что именно испоганило деревянный пол в моем доме.
- Теперь я уже не знаю, о чем мне хочется поговорить больше. Об этом… - Он снова продемонстрировал квиток, а потом кивнул на дубовые доски: – Или об этом.
- Откровенно говоря, Тин, у меня нет никакого желания обсуждать с тобой ни одну из этих двух вещей, - сердито отозвалась я, складывая руки на груди, словно он мог заметить почти невидимые линии от темной руны на ладони. – У меня был очень длинный день …
- Ты тогда молчи, поговорю я, - перебил он меня и, твердыми шагами пройдя к столу, бросил квиток на разворот открытого учебника. – Давая тебе деньги, Лерой, я не предполагал, что ты оскорбишь меня настолько, что станешь их возвращать.
- Я оскорбила тебя тем, что не хочу оставаться должницей?
- Лерой, мы были друзьями большую часть нашей жизни…
- Именно! – воскликнула я. - Для тебя пятьдесят золотых – мелочь, для меня прорва денег. Даже эти десять монет не достались мне просто. Почему ты отказываешься их принять? Я их заработала. Отказаться от них означает наплевать на все усилия, которые я вложила. Может, мне тоже оскорбиться?
- Лерой, проклятье, да что с тобой происходит?! – рявкнул Тин. – Тебя как будто подменили! Ты всегда была такой… покладистой.
- Какой? – опешила я, вдруг действительно почувствовав себя обиженной.
Тут-то меня и осенило. Очевидно, что обалдевшая и ослепшая от безответной любви, я не замечала простых вещей. Никогда ни при каких обстоятельствах Валентин Озеров не обратил бы внимания на заботливую подружку, через день таскавшую ему в контору корзинки с едой. Подружку, которую он брал с собой на официальные приемы, чтобы она отпугивала не в меру прытких девиц, и ставшую ненужной, когда нашлась подходящая партия.
- Все из-за этого? – Он указал пальцем в сторону выжженного круга. – Как вы называете себя? Скользящие? Ответь, Лерой!
Я не успела даже рта раскрыть, чтобы опровергнуть нелепое предположение, как Тин в сердцах схватил меня за руку. Не знаю, чего он пытался добиться, но пространство рассекла алая вспышка, и нас ударило мощным магическим разрядом. Мы отпрянули друг от друга, точно облитые кипятком коты. На стене вспыхнула и потухла световая руна. Дом погрузился в темноту и опасную тишину, только было слышно, как по потолку ходил таинственный жилец.
- Проклятье, что это было, Лерой?! – держась за грудь, словно у него прихватило сердце, выдохнул Валентин.
От моей ладони шло едва заметное сияние, пальцы подрагивали. Приятель замер.
- Лерой… - Его голос звучал хрипло. – Когда это случилось?
- Что случилось? – Я невольно попятилась, когда он сделал шаг.
- Когда тебе нанесли темную руну? Кто?
- Это важно?
Тин потянулся ко мне, за каким-то абрисским демоном пытался дотронуться до лица, как будто руна была нанесена на щеку или лоб, и теперь светилась на потеху всему свету.
- Выходит, они похитили тебя из дома? Так, Лерой?
Спиной я прижалась к закрытой двери, отступать стало некуда.
- Тин, проклятье, ты можешь остановиться? – вдруг стало ясно, что мы не больше не кричали, даже не говорили в голос, а шептали, как будто любые упоминания об Абрисе превращали нас в преступников.
- Покажи мне ее. - Он громко сглотнул.
Я сжала пальцы, но острые голубоватые лучи пробивались через кулак.
- Мне надо ее видеть… Пожалуйста, Лерой.
Никогда прежде мне не доводилось слышать в его обычно самоуверенном голосе мольбы, и я раскрыла ладонь с неровными широкими рубцами, мерцавшими в темноте. Прикосновения Тина к изуродованной коже оказались неожиданно мягкими и осторожными. Большим пальцем, щекоча, он провел по линиям. Ладонь закололо, раздался едва слышный треск.
- Руна «знание», - выдохнул он, неожиданно выказывая осведомленность абрисскими магическими символами. В голову пришла тревожная мысль, умел ли Тин прикосновением пробуждать темное колдовство, как это вышло у меня?
- Во время той игры… я попалась. – Признание вырвалось неожиданно, и мне бы хотелось прикусить язык, но, сказав первый слог, было глупо промолчать окончание слова. – Мне помогли вернуться, но в Абрисе остался артефакт, который я создала для курсовой работы. Тот ведьмак выдернул меня из дома с помощью часов. У них там, знаешь ли, забавляются на вечеринках – вытаскивают из Тевета неофитов. Слава всем Светлым духам, они не догадались об Истинном свете. Было страшно и больно.
- Тебе сделали еще что-нибудь… плохое?
- Нет, но прежде чем Кай… - Я запнулась, с ужасом осознав, какую ошибку едва не совершила и быстро исправилась: - Прежде чем все закончилось, мне нанесли темную руну.
- Почему ты мне не рассказала? Почему пережила это в одиночку?
- После того, как тебя вернули из Абриса, ты смог с кем-нибудь поговорить о том, что твой дар осквернили?
- Нет, - через паузу признался он.
- Ты получил ответ.
Мы надолго замолчали. Я осторожно освободила руку. Нас разделял жалкий полушаг, но отчего-то близость подтянутого мужского тела вызывала нечеловеческую неловкость. Напряжено глядя на меня сквозь темноту, он медленно склонял голову. Капризный рот приближался к моим губам.
В прошлом тысячи раз в голове я прокручивала сладостный момент нашего первого поцелуя, а теперь внутри что-то сжималась. Нервы не выдержали, я отвернулась.
- Тебе лучше уйти, Тин.
Он застыл так близко от моего лица, что на щеке ощущалось его теплое дыхание. Не споря и не настаивая, отстранился.
- Хорошо.
За его спиной тихо закрылась дверь. По веранде прошелестели шаги. Я стояла в темноте, сжимала кулаки и старалась успокоить бурлившие внутри чувства, но уродливость ситуации злила.
Внезапно в доме вспыхнули световые шары, и кухню залил непривычный желтоватый свет, заставивший светильники испуганно затрещать. Схватив со стола голубой квиток, я выскочила на крыльцо. На садовой дорожке растянулся прямоугольник света.
- Постой, Валентин! – позвала я.
Добравшийся до калитки парень оглянулся через плечо и остановился. Сбежав по ступенькам, я стремительно приблизилась к нему и выпалила, дрожа от возмущения:
- Больше не смей этого делать! Не смей превращать меня в плохого человека!
- О чем ты, Лерой?
Он прекрасно понимал, что я имела в виду его попытку меня поцеловать, но все равно продолжал ломать комедию. Молодец, очень по-взрослому.
- Может быть, ты на минуту забыл, что обручен с красивой, умной девушкой? - резко выпалила я, дрожа от ярости.
- Кларисса вернулась на учебу…
- Ты надо мной издеваешься?! Не понимаешь, о чем я говорю? – От возмущения я даже задохнулась. – Как ты посмел приравнять меня к своим девкам, с которыми изменяешь невесте? Тин, это грязно!
- Не могу поверить, Лерой, что ты использовала такое отвратительное слово!
- Ты же сейчас не пытаешься со мной спорить? – процедила я сквозь зубы. – Если ты продолжишь в том же духе, то мы больше не сможем оставаться друзьями. Хорошо?
Некоторое время он пытливо рассматривал меня. На лице ходили желваки. Тин терпеть не мог говорить о своих ошибках вслух, тем паче искренне извиняться. Он никогда не чувствовал за собой вины, даже когда оказывался по-настоящему виноват.
- И еще. – Я протянула квиток. – Не заставляй меня ездить в монетный двор каждый день, чтобы пересылать тебе деньги. Ты удивишься, но адепты на четвертом курсе очень занятые люди.
Через долгую, мучительную паузу он сдался.
- Хорошо, Лерой. – Он забрал чек. – Надеюсь, теперь ты не будешь на меня злиться.
- Не уверена, поэтому сделай милость, избавь меня от своей компании на пару седмиц, - холодно отозвалась я, но все равно по старой привычке тайком выглянула из сада, чтобы проследить, как он уходит по переулку к дорогой карете, обычно вызывавшей у местных старушек-сплетниц взрыв возмущения. Благо калитка больше не скрипела, и Тин не мог догадаться о тайной слежке. Когда я нырнула обратно в темноту нашего запущенного двора, то увидела спускавшегося по лестнице со второго этажа высокого мужчину.
Как много он слышал и видел?
Стараясь подавить неловкость, я решила изобразить фальшивое радушие:
- Здравствуйте! Добро пожаловать…
В первое мгновение, когда он вышел на свет, меня подло покинул дар речи. Несколько раз я беззвучно открыла и закрыла рот, пытаясь выдавить что-нибудь остроумное или, по крайней мере, умное, но только полной грудью глотнула воздуха. Приличных слов в метавшихся мыслях найти не удавалось, ведь таинственным соседом, поселившимся в старой мансарде, был Кайден. Вернее, новый лектор, господин преподаватель Оливер Вудс.
- Да ты, должно быть, шутишь, - процедила я себе под нос.
Сосед сунул руки в карманы и посмотрел на меня из-под бровей. Рукава домашнего джемпера были собраны до локтя и открывали сильные предплечья с выступающими венами. Кожа чистая, ни одной татуировки, на внешней стороне кисти поблескивал символ обручения, воспылавший в темноте. Мужчина точно специально демонстрировал, что вырос здесь, в Тевете.
- Я заново пробудил руну освещения, - произнес новый жилец.
- Вы же не надеетесь, что в благодарность я брошусь стряпать приветственный пирог?
Он мог бы, ради приличия, тоже изобразить удивление нежданной встречей, но мы оба знали, что дом принадлежал университету, так что о соседях ему, наверняка, рассказали еще до переезда. Интересно, с каким чувством он заселялся в мансарду, понимая, что первый этаж занимает моя семья?
Ощущая внимательный взгляд, буравивший мне затылок, я поднялась на крыльцо, но не справилась с соблазном и, прежде чем спрятаться в доме, обернулась. Новый живец стоял внизу. Свет падал на его знакомое и одновременно чужое лицо, замкнутое и как будто даже сердитое.
- Кстати, господин преподаватель. – Наши глаза встретились. – На всякий случай, вдруг пригодится в следующий раз… В Тевете весь свет всегда белый.
Я захлопнула дверь.
ГЛАВА 5 – НЕЗНАКОМЦЫ С ОБЩИМ ПРОШЛЫМ
Занятия по традициям Абриса проходили совместно с первым курсом факультета изящных искусств и, привыкшая к мужской компании в ученических аудиториях, я впервые встретила в одном лекционном амфитеатре столько экзальтированных девиц. Вчерашние лицеистки и благородные барышни, вырвавшиеся из оков домашнего обучения, оккупировали первые ряды и, толкаясь локтями, с придыханием слушали привлекательного преподавателя с ледяными серыми глазами.
Он снова проигнорировал преподавательскую мантию, что, на мой взгляд, являлось сознательным преступлением, учитывая, как сильно ему шел узкий пиджак, и как ладно брюки облегали длинные ноги. В азарте лекции подлец еще и разоблачился. Остался в костюмном жилете и белой рубашке, а когда закатал рукава до локтя, продемонстрировав сильные красивые руки, девицы не только перестали глупо хихикать, но, кажется, даже дышать. И в аудитории воцарилась столь дивная тишина, словно любой шорох от слушательниц мог заставить его одеться обратно.
Лучше бы оделся, честное слово. Смотреть на него без досады было совершенно невозможно, поэтому по большей части я таращилась в огромное окно, выходящее на людный внутренний двор университета, и иногда поглядывала на подружек Аглаи, оккупировавших тихие места в противоположном конце аудитории. Главная ведьма снова не появилась, но свита явно не чувствовала грусти. Более того, в стае вырисовывалась новая предводительница, пожиравшая привлекательного лектора жадным взглядом.
- Итак, - произнес громко Вудс. – Я обещал, что в конце лекции мы ответим на вопрос, насколько различается магия Тевета и Абриса?
- Они абсолютно разные, - раздался несмелый девичий голосок. – Магия Тевета – светлая и чистая. В Абрисе используют темные руны.
Сама того не желая, я прислушалась к дискуссии.
- И что? – в голосе Оливера слышалась ирония.
- Свет созидателен по своей природе. Разве темные руны не вредят?
- Смотря кому, - удивительно, как Вудсу хватало терпения объясняться с незамутненными талантами. – Ведуна темная руна точно не убьет, зато свет ему навредит. В Абрисе есть пословица: что для теветца – хорошо, то для абрисца – смерть.
Борясь с внезапно вспыхнувшим желанием посмотреть на доску, я принялась выводить на чистой странице слово «позер».
- Проклятье, в каком мире живет это визгливое существо в синей мантии? – пробормотал староста, сидевший справа от меня, и с раздражением швырнул на раскрытую страницу тетради самописное перо.
- В мире, где живут сказочные единороги, и все пони розовые, - едва слышно отозвался один из наших однокурсников.
- Скорее синие, - подхватил шутку другой.
- Ребята, мы попали в загон к синим пони, - мрачно добавила я. - Готовьте плетки.
По ряду разлетелся сдавленный издевательский смешок.
- Господа скользящие хотят высказать свое мнение? – тут же предположил преподаватель, и мои сотоварищи, прямо сказать, расслабленно продремавшие большую часть лекции, заерзали на скамье. Жирно замалевав в слове «позер» первую и последнюю литеры, я приписала сверху «к» и «л».
Желание таращиться на преподавательскую кафедру нарастало, как снежный ком. Сдаваясь, я подняла голову и немедленно увидела на доске пробужденную руну «внимание» - знак, какой обычно использовали экзаменаторы, чтобы ученики сосредотачивались исключительно на своих ответах и не пытались списать у соседей. Судя по тому, что остальные адепты легко отвлекались, руну нарисовали исключительно по мою душу. Не очень-то честно и совершенно не педагогично заставлять кого-то из аудитории слушать лекцию силой.
- Предлагаю рассмотреть с такой точки зрения. – Вудс повернулся к доске, и пока он с помощью стило уверено чертил символ, являвшийся точным отражением мерцающей руны, все дамы любовались прекрасным видом широкой спины, обтянутой жилетом, и глотали слюни.
Жаль, что я уже исправила в слове «позер» все буквы до ругательства, оставалось написать новое, пообиднее.
- Абрисская руна «внимание», - объявил, наконец, лектор, указав пальцем на черные линии готового рисунка. – Заметили странность?
Слушатели возбужденно зашептались. Абсолютно уверена, что ни одна даже самая паршивенькая темная руна не пятнала досок знаменитого университета.
