— Или хочешь знать все мои имена?
Я покачала головой, отгоняя вмиг расползшийся льдом внутри страх. Спокойно, Яна, спокойно. Раз он так пришёл, то явно не собирается убивать. Иначе б сделал это более изысканным способом.
— Азов, так Азов, — покладисто согласилась я. — Чем обязана визитом?
Он выпрямился, расстояние между нами вновь увеличилось. На этот раз в странных глазах насмешки не было. Скорее, холодная серьёзность.
— Что ж, ты не глупа. Это радует, — спокойно произнёс он, и я нахмурился.
Ну, спасибочки на добром слове, а то уж прям занервничала. Однако он, как ни в чем не бывало, продолжил:
— Изначально всё было куда проще. Я не думал, что потребуются умения Слышащей Землю. Однако чуть позже выяснилось, что с землей мне лучше не связываться. А ты… ты слишком упряма, чтобы слушать предупреждения, да?
Я сделала вид, что не обратила внимания на прозвучавшую подколку.
— У меня задание Городового. А с ним спорить неразумно.
Азов хмыкнул:
— Дражайший Данила Александрович. Как же, как же. Знаю. Есть у него занимательные привычки сотрудников своих не жалеть.
Впервые за всё время мне не хотелось возражать. Городовой — это такая зараза, что не стоит стоять рядом. Иначе будут большие проблемы и немного трупов.
— Перейдём к делу? — направила я разговор в нужное русло и отвела взгляд. Всё-таки смотреть на него — испытание ещё то. Словно отражение в морской глади: нестабильное, ненадёжное, готовое в любую минуту измениться под дуновением ветра.
— Да, — кратко ответил он. — Поговорим о маньяке. Я знаю, что ты пытаешься найти его, однако не с того бока начал.
— Да? — мрачно отозвалась я. — А с какого же надо было?
— Начинать надо было не с маньяка, а с его жертв. Поверь, они куда опаснее.
Я не поверила своим ушам и молча уставилась на него. Бред какой-то. Они сами себя так изуродовали, что ли?
— Только не говорите мне, что это было ритуальное самоубийство.
Азов легонько щелкнул пальцами, и к нему вдруг по воздуху медленно подплыл свёрток с веретёнцами, которые передала мне незнакомая Ира.
— Не скажу, — невозмутимо сказал он. — Потому что это не самоубийство.
Ничего нового, Америку не открыл. Правда, тон, которым это было сказано, заставил насторожиться. В мозгу забрезжила догадка, однако ухватить пока её не удалось. Внезапно только сейчас я осознал, что зря не продумывала этот вариант. И тут же почему-то стало стыдно.
— А я предупрежда-а-ал, — протянул Азов, словно прочитав мои мысли.
— Лучше б помог, — буркнула я, сам не заметив, как перешла на ты. — Виной всему существо из озера, так?
Азов нахмурился:
— Существо из озера уж скорее враг. А Тот, из кургана и есть наша проблема.
Азов легонько щелкнул пальцами, и к нему вдруг по воздуху медленно подплыл свёрток с веретёнцами, которые передала мне незнакомая Ира.
— Не скажу, — невозмутимо сказал он. — Потому что это не самоубийство.
Ничего нового, Америку не открыл. Правда, тон, которым это было сказано, заставил насторожиться. В мозгу забрезжила догадка, однако ухватить пока её не удалось. Внезапно только сейчас я осознала, что зря не продумывала этот вариант. И тут же почему-то стало стыдно.
— А я предупрежда-а-ал, — протянул Азов, словно прочитав мои мысли.
— Лучше б помог, — буркнула я, сам не заметив, как перешла на ты. — Виной всему существо из озера, так?
Азов нахмурился:
— Существо из озера уж скорее враг. А Тот, из кургана и есть наша проблема.
Тот, из кургана. Прям тебе Роджер Желязны восстал из могилы. Я вздохнул. Кажется, ничего хорошего мне не светит. Да и остальным тоже.
— А можно с самого начала?
Азов кивнул:
— Можно. Но сначала тебе нужно выехать отсюда.
— Из Стрелкового? — уточнила я, стараясь не выдавать мелькнувшей надежды.
Ну, да. Пожалуй, местечко не такое плохое. Но глядя на то, что тут происходит да ещё возле моря… Лучше город. Домой хочу. К тому же Грабар меня прибьёт. Ведь ясно же сказал, что мне нужно в Херсон. Но пока… не складывалось.
— Из гостиничного номера, — даже не улыбнулся Азов. — Насколько я знаю, заплачено за три дня?
Я изумлённо уставилась на него. На душе вмиг стало тоскливо. Эта зараза следила за мной. И хорошенько так следила.
Азов тем временем с крайне довольным видом откинулся на стенку. Заложил руки за голову, довольно ухмыльнулся:
— Не смотри на меня так. Я не собираюсь воспользоваться твоим невинным телом.
Я стиснула зубы, про себя повторяя считалочку про короля. Сомнительные шутки и сомнительный тип. Специально дразнит, как и Городовой. Только тот работает по-другому. Злее, больнее, с насмешкой. Этот тоже не букетик фиалок, но всё же совсем другой.
— Куда тогда? — задала я весьма лаконичный вопрос.
Азов не смутился:
— Поверь, у меня есть место. Только одно условие — выключить телефон.
Это мне не понравилось. Этот телефон, мать его за ногу, и так работал через раз и до Грабара фиг дозвонишься, а тут ещё сделать такое нарочно. Поэтому отрицательно мотнула головой.
— Сначала информация, — поставила ему условие.
Азов лениво улыбнулся, даже не подумав поменять позу.
— Как хочешь, — бросил он, правда, я расслышал нотки раздражения. — Но если не поверишь — слушать не буду. Итак, задавай вопросы.
Я немного растерялась. Их было слишком много. Мысли надо было как-то упорядочить. Если относительно просто можно было понять зачем я существу из моря, то вот дальше — какая-то загадка. Я подозрительно покосилась на Азова. Кстати, он так и не сказал, кем является. Судя по силе, явно не мальчик на побегушках хозяина вод, но…
Пришлось повернуться полубоком, чтобы всё же смотреть собеседнику в глаза. Он, кстати, тем временем вынул вертёнца, и они теперь, вертясь вокруг своей оси, медленно плыли по воздуху. Однако далеко от него не отлетали.
— Фокусник, — буркнула я.
— Есть немного, — согласился Азов. — Так что? Я жду.
И внимательно посмотрел на меня. Тишина стала вязкой и непроницаемой. Словно из комнаты вдруг выкачали весь воздух. Мне стало жарко. Мысли путались. Я невольно впилась пальцами в край кровати. Только не поддаваться гипнозу. Мигом пустила вниз импульс — к земле. Чтобы можно было расслабиться и сбросить напряжение.
И тут же спросила:
— Тот, из кургана… кто это?
Азов ещё какое-то время смотрел на меня, будто не верил услышанному, а потом одобрительно хмыкнул:
— Соображаешь. Это прекрасно. Ну, так слушай…
Давно, веками не сосчитать и секундами не измерить, нынешние земли пустовали. Но не из-за отсутствия жизни, а просто сюда ещё не дошли люди. Моё море было ещё не столь солёным, а озёра дарили жизнь.
Тот, из кургана появился из ниоткуда. Не разобрать, где ранее был его дом. Он изначально никак не проявлял своего присутствия и разве что ветер и шелест волн переговаривались между собой.
А потом пришли люди. Пришли с востока. Они остались здесь. Потомки назовут их стоянку Кермек. Многое сотрётся из памяти. Включая и то, что при помощи бубна и нескольких жестов, потом спрятанных в глубине веков, они вызывали сущности, которым не место на земле. С первой смертью обитателей стоянки пришёл Он. Без имени и лица. Но с властью, полученной от тех созданий, которым поклонялись и будут поклоняться люди во все времена.
Шло время. Звенели на берегу моря чужие голоса, смеялись чужеземцы. Пёстрые шатры стояли на ветру, и тлели угли от костров.
Босоногие смуглые люди. Дети. Девушки, вешающие на грудь звенящие ожерелья. Бородатые мужчины с луками. Табуны лошадей. Закатное солнце, провожающее народ за народом. Ветер, целующий бесстрашных сарматок. Плетущий смоляные косы задумчивым дандарийкам. Ласкающий шутливо озорных синдок. И шепчущий древние тайны на ухо коварным меоткам.
История не сохранила их имён, но…
Голос Азова смолк. Веретёнца замерли в воздухе. А потом медленно подплыли ко мне. Остановились возле лица. Одно робко коснулось щеки. Я осторожно отодвинулась. Этого ещё не хватало.
— А дальше-то?
Азов поманил веретёнца к себе. Два вернулось, но самое ближайшее ко мне и не подумало. Я вздохнула и взяла его в руку. Ладонь вдруг обожгло. С губ сорвался вскрик.
— Тш-ш-ш, — шепнул Азов мне на ухо, и вдруг дошло, что он рядом и прижимает меня к себе.
Кожа на запястье треснула, окрасилась алым. Крик замер у меня на губах, внутри словно образовалась огромная пустота. Веретёнце входило всё глубже и глубже, истончалось, будто длинная игра. Перед глазами появился туман. Боли не было, но я знала, что шевелиться нельзя. Иначе — быть беде. Игла превратилась в расплавленное серебро, потекла по венам вместе с кровью.
Осознание, что рядом Азов исчезло, растворилось предрассветной туманной дымкой в наступающей знойном дне. В голове зашумело. Виски вдруг пронзило болью. Я сдавленно охнула. Ощутила на губах привкус боли. Подушечки пальцев закололо множество иголочек. Где-то шелестел ветер. И, кажется, — шумело море.
Ноздри защекотал запах дерева, сухой травы и масла. Слабый огонёк отбрасывал тень на стену, плясал диковинный языческих танец.
— Сам ко мне придёшь, сам меня найдёшь, — дрогнули мои губы, шепча слова. Только язык явно не русский, а непонятный, древний. Но все значения ясны, словно идут изнутри.
Под рукой уверенно крутилось колесо прялки. Стук — один оборот. Стук, стук — два оборота. И тянулась нить — серебристая, тонкая. А коснёшься пальцами — что лёд. И порежет так, что мало не покажется. Оно и видно — не зря пальцы обагрены. Но останавливаться нельзя. Откуда я это знаю?
«Земля тебе это говорит, — пронесся в голове шёпот Азова. — Она всё помнит, она знает».
— Сгинут враги мои, исчезнут недруги. Выйдет из моря ашаук, станет моей защитой. Покроется пылью меч Тиргатао, станет прахом её плоть.
И столько злобы и ненависти было в этих словах, что меня замутило. Сознание начало ускользать, словно тонюсенькая ткань под грубыми пальцами.
Только прялка пела свою ритуальную песню, вторя словам девушки.
— Не будет покоя ни на земле, ни на море. Пеплом останется, солью покроется, — звучал тихий срывающийся шёпот.
Стук — один оборот. Стук, стук — два оборота.
Натянулась серебряная нить, вымазанная густой кровью. Сладковатый запах стал в горле.
Я закашлялась, из груди вырвался стон. Cловно было тяжело и больно держать эту нить. Впрочем, предположение оказалось почти верным: слишком медленно, слишком тяжело было прясть нить жизни.
Стук — один оборот. Стук, стук — два оборота.
Чёрная прядь соскользнула вниз. Загорелая рука с широким металлическим браслетом резко заправила её за ухо и вернулась назад, придерживая колесо.
— Станет она прозрачной, холодной. Забудет своё имя. Покроется ржавчиной её щит, издохнет конь. Растает белое тело в соляной могиле.
Стук — один оборот.
Нить натянулась, но не лопнула.
— Ударит молнией, расколет на тысячи тысяч осколков, выбросит в море. Позабудет земля своё дитя.
Стук, стук — два оборота.
— Поглотит Тиргатао море…
В углу вдруг появилась тень. Распустилась дивным цветком, обволокла живой тьмой часть пола и стены.
Стук… колесо замерло. Серебристая нить скользнула по пальцам, словно желая упасть на пол.
— Зурет, Зурет, Зурет…
Еле слышный шёпот. Моё-её сердце пропустило удар. Кто пришёл на зов? Эта тень не может быть тем, кого ждали.
Тень дрогнула, раскинула во все стороны щупальца, словно цветок-кракен. Нить всё же коснулась пола. Тень заволновалась, будто почуяв что-то.
— Зурет, Зурет, Зурет, — прошелестел шёпот, от которого по коже пробежали мурашки. Щупальца жадно затрепетали, потянулись к прялке, словно сами хотели покрутить.
Онемение сковало тело. По виску потекла холодная капля пота.
Но вдруг распахнулась дверь, и на пороге показался невысокий мужчина в чёрном плаще. Откинул капюшон, по плечам рассыпались седые волосы. Он внимательно посмотрел на меня тёмными глазами, в которых плясали едва заметные огоньки превосходства.
— Получилось, — прошептал он. — Получилось, дочь моя! Сегодня Он ждёт нас!
Внутри что-то зазвенело от радости, будто натянутая струна. Но в тоже время стало тревожно, и сердце сжалось. Вдруг всё пойдёт не так, как задумано? Ведь сорвать план может кто угодно. Да ещё эта тень. Стук колеса разбудил того, кого не стоило тревожить. Но, может, удастся обойти запреты? Тот, из кургана обещал помощь. А значит — есть надежда!
Я посмотрела на свои руки, потом покосилась на колесо. Оно стояло неподвижно. Серебряная нить мигом потускнела, а потом и вовсе исчезла, скрывая следы ворожбы, словно и не было.
Принесённая весть и радовала, и одновременно тревожно сжимала сердце.
— Всё у нас выйдет? — в женском чужом голосе, слетавшем с моих губ звучала какая-то неопределённая тоска.
Мужчина кивнул. Улыбнулся — мягко, по-доброму. Только в тёмных глазах вспыхнуло пламя — холодное и гнилое. От которого мне стало не по себе.
— Он не даёт пустых обещаний. Ашауквот-вот выйдет из вод.
Я резко вскинула голову, даже позабыв о своей неуверенности.
— Как уже так быстро?
Мужчина довольно потёр ладони в предвкушении чего-то невероятного.
— Да, Зурет, да! Он быстр, как ветер! Мы освободим его из кургана!
Я почтительно склонилась.
— Ты воистину стал сильнее, отец, — прошептали мои губы.
Только сердце почему-то заныло от нехорошего предчувствия, что к кургану придём не мы одни.
— Кстати, — неожиданно спросил он. — Чего этот прихвостень Тиргатао, Натай, вдруг начал тобой интересоваться?
Перед глазами вдруг всё потемнело. К горло подобралась дурнота, а голова закружилась. Натай… кто такой Натай? Имя почему-то показалось странно знакомым. Только сейчас было не до него.
Азов подхватил меня под руки и помог сесть. Я мотнула головой. Сообразила, что нахожусь на берегу. Сижу на какой-то подстилке, и все неровности очень хорошо ощущаю собственной задницей.
Спустя секунду дошло, что сейчас ночь. Прыжки из прошлого в настоящее крайне вредны для здоровья и восприятия окружающей среды. Звёзды сияли ярко-ярко. Аж страшно смотреть вверх. Я вновь посмотрела на свои руки, будто желал увидеть там призрачную кровь. Нет, ничего. Только воспоминания. От произошедшего было холодно и муторно. В то же время рубашка липла к спине, а мерзкая слабость заставляла подрагивать руки и ноги.
— С чем связалась эта Зурет? И сколько лет этой истории? — спросила я, чувствуя, что Азов находится за моей спиной.
— Считает ли человек минуты? — философски изрёк он и положил ладони мне на плечи. — Давно. Точно не скажу.
В этот раз я толком даже не обратила внимания на прикосновение. Точнее, обратила, но не хотелось сбрасывать его руки. Наоборот — пусть побудет так. Хоть какая связь с реальностью.
— Связалась не Зурет. А её отец, Максай-прорицатель. Уж начал заниматься вещами, в которые нос совать не следовало. Ему удалось разгадать знаки тех, кто жил на стоянке, я имею в виду, Кермек. Тот, из кургана услышал зов. Но чтобы выйти на землю, ему требовались жизни, человеческие и много.
Я хмыкнула:
— Неужто пообещал власть над миром?
Ладони Азова накрыли мои лопатки, медленно скользнули ниже. По коже разлилось приятное тепло. Зачем он это делает?
— Кто его знает. Скорее уж показать мир, откуда он явился. Или приоткрыть завесу будущего. Тот, из кургана может многое. Поэтому, когда понял, что эта дрянь намеревается выползти наружу, направил к кургану людей.
Ладони совершали
— Людей? — переспросила я.
Я покачала головой, отгоняя вмиг расползшийся льдом внутри страх. Спокойно, Яна, спокойно. Раз он так пришёл, то явно не собирается убивать. Иначе б сделал это более изысканным способом.
— Азов, так Азов, — покладисто согласилась я. — Чем обязана визитом?
Он выпрямился, расстояние между нами вновь увеличилось. На этот раз в странных глазах насмешки не было. Скорее, холодная серьёзность.
— Что ж, ты не глупа. Это радует, — спокойно произнёс он, и я нахмурился.
Ну, спасибочки на добром слове, а то уж прям занервничала. Однако он, как ни в чем не бывало, продолжил:
— Изначально всё было куда проще. Я не думал, что потребуются умения Слышащей Землю. Однако чуть позже выяснилось, что с землей мне лучше не связываться. А ты… ты слишком упряма, чтобы слушать предупреждения, да?
Я сделала вид, что не обратила внимания на прозвучавшую подколку.
— У меня задание Городового. А с ним спорить неразумно.
Азов хмыкнул:
— Дражайший Данила Александрович. Как же, как же. Знаю. Есть у него занимательные привычки сотрудников своих не жалеть.
Впервые за всё время мне не хотелось возражать. Городовой — это такая зараза, что не стоит стоять рядом. Иначе будут большие проблемы и немного трупов.
— Перейдём к делу? — направила я разговор в нужное русло и отвела взгляд. Всё-таки смотреть на него — испытание ещё то. Словно отражение в морской глади: нестабильное, ненадёжное, готовое в любую минуту измениться под дуновением ветра.
— Да, — кратко ответил он. — Поговорим о маньяке. Я знаю, что ты пытаешься найти его, однако не с того бока начал.
— Да? — мрачно отозвалась я. — А с какого же надо было?
— Начинать надо было не с маньяка, а с его жертв. Поверь, они куда опаснее.
Я не поверила своим ушам и молча уставилась на него. Бред какой-то. Они сами себя так изуродовали, что ли?
— Только не говорите мне, что это было ритуальное самоубийство.
Азов легонько щелкнул пальцами, и к нему вдруг по воздуху медленно подплыл свёрток с веретёнцами, которые передала мне незнакомая Ира.
— Не скажу, — невозмутимо сказал он. — Потому что это не самоубийство.
Ничего нового, Америку не открыл. Правда, тон, которым это было сказано, заставил насторожиться. В мозгу забрезжила догадка, однако ухватить пока её не удалось. Внезапно только сейчас я осознал, что зря не продумывала этот вариант. И тут же почему-то стало стыдно.
— А я предупрежда-а-ал, — протянул Азов, словно прочитав мои мысли.
— Лучше б помог, — буркнула я, сам не заметив, как перешла на ты. — Виной всему существо из озера, так?
Азов нахмурился:
— Существо из озера уж скорее враг. А Тот, из кургана и есть наша проблема.
Азов легонько щелкнул пальцами, и к нему вдруг по воздуху медленно подплыл свёрток с веретёнцами, которые передала мне незнакомая Ира.
— Не скажу, — невозмутимо сказал он. — Потому что это не самоубийство.
Ничего нового, Америку не открыл. Правда, тон, которым это было сказано, заставил насторожиться. В мозгу забрезжила догадка, однако ухватить пока её не удалось. Внезапно только сейчас я осознала, что зря не продумывала этот вариант. И тут же почему-то стало стыдно.
— А я предупрежда-а-ал, — протянул Азов, словно прочитав мои мысли.
— Лучше б помог, — буркнула я, сам не заметив, как перешла на ты. — Виной всему существо из озера, так?
Азов нахмурился:
— Существо из озера уж скорее враг. А Тот, из кургана и есть наша проблема.
Тот, из кургана. Прям тебе Роджер Желязны восстал из могилы. Я вздохнул. Кажется, ничего хорошего мне не светит. Да и остальным тоже.
— А можно с самого начала?
Азов кивнул:
— Можно. Но сначала тебе нужно выехать отсюда.
— Из Стрелкового? — уточнила я, стараясь не выдавать мелькнувшей надежды.
Ну, да. Пожалуй, местечко не такое плохое. Но глядя на то, что тут происходит да ещё возле моря… Лучше город. Домой хочу. К тому же Грабар меня прибьёт. Ведь ясно же сказал, что мне нужно в Херсон. Но пока… не складывалось.
— Из гостиничного номера, — даже не улыбнулся Азов. — Насколько я знаю, заплачено за три дня?
Я изумлённо уставилась на него. На душе вмиг стало тоскливо. Эта зараза следила за мной. И хорошенько так следила.
Азов тем временем с крайне довольным видом откинулся на стенку. Заложил руки за голову, довольно ухмыльнулся:
— Не смотри на меня так. Я не собираюсь воспользоваться твоим невинным телом.
Я стиснула зубы, про себя повторяя считалочку про короля. Сомнительные шутки и сомнительный тип. Специально дразнит, как и Городовой. Только тот работает по-другому. Злее, больнее, с насмешкой. Этот тоже не букетик фиалок, но всё же совсем другой.
— Куда тогда? — задала я весьма лаконичный вопрос.
Азов не смутился:
— Поверь, у меня есть место. Только одно условие — выключить телефон.
Это мне не понравилось. Этот телефон, мать его за ногу, и так работал через раз и до Грабара фиг дозвонишься, а тут ещё сделать такое нарочно. Поэтому отрицательно мотнула головой.
— Сначала информация, — поставила ему условие.
Азов лениво улыбнулся, даже не подумав поменять позу.
— Как хочешь, — бросил он, правда, я расслышал нотки раздражения. — Но если не поверишь — слушать не буду. Итак, задавай вопросы.
Я немного растерялась. Их было слишком много. Мысли надо было как-то упорядочить. Если относительно просто можно было понять зачем я существу из моря, то вот дальше — какая-то загадка. Я подозрительно покосилась на Азова. Кстати, он так и не сказал, кем является. Судя по силе, явно не мальчик на побегушках хозяина вод, но…
Пришлось повернуться полубоком, чтобы всё же смотреть собеседнику в глаза. Он, кстати, тем временем вынул вертёнца, и они теперь, вертясь вокруг своей оси, медленно плыли по воздуху. Однако далеко от него не отлетали.
— Фокусник, — буркнула я.
— Есть немного, — согласился Азов. — Так что? Я жду.
И внимательно посмотрел на меня. Тишина стала вязкой и непроницаемой. Словно из комнаты вдруг выкачали весь воздух. Мне стало жарко. Мысли путались. Я невольно впилась пальцами в край кровати. Только не поддаваться гипнозу. Мигом пустила вниз импульс — к земле. Чтобы можно было расслабиться и сбросить напряжение.
И тут же спросила:
— Тот, из кургана… кто это?
Азов ещё какое-то время смотрел на меня, будто не верил услышанному, а потом одобрительно хмыкнул:
— Соображаешь. Это прекрасно. Ну, так слушай…
Давно, веками не сосчитать и секундами не измерить, нынешние земли пустовали. Но не из-за отсутствия жизни, а просто сюда ещё не дошли люди. Моё море было ещё не столь солёным, а озёра дарили жизнь.
Тот, из кургана появился из ниоткуда. Не разобрать, где ранее был его дом. Он изначально никак не проявлял своего присутствия и разве что ветер и шелест волн переговаривались между собой.
А потом пришли люди. Пришли с востока. Они остались здесь. Потомки назовут их стоянку Кермек. Многое сотрётся из памяти. Включая и то, что при помощи бубна и нескольких жестов, потом спрятанных в глубине веков, они вызывали сущности, которым не место на земле. С первой смертью обитателей стоянки пришёл Он. Без имени и лица. Но с властью, полученной от тех созданий, которым поклонялись и будут поклоняться люди во все времена.
Шло время. Звенели на берегу моря чужие голоса, смеялись чужеземцы. Пёстрые шатры стояли на ветру, и тлели угли от костров.
Босоногие смуглые люди. Дети. Девушки, вешающие на грудь звенящие ожерелья. Бородатые мужчины с луками. Табуны лошадей. Закатное солнце, провожающее народ за народом. Ветер, целующий бесстрашных сарматок. Плетущий смоляные косы задумчивым дандарийкам. Ласкающий шутливо озорных синдок. И шепчущий древние тайны на ухо коварным меоткам.
История не сохранила их имён, но…
Голос Азова смолк. Веретёнца замерли в воздухе. А потом медленно подплыли ко мне. Остановились возле лица. Одно робко коснулось щеки. Я осторожно отодвинулась. Этого ещё не хватало.
— А дальше-то?
Азов поманил веретёнца к себе. Два вернулось, но самое ближайшее ко мне и не подумало. Я вздохнула и взяла его в руку. Ладонь вдруг обожгло. С губ сорвался вскрик.
— Тш-ш-ш, — шепнул Азов мне на ухо, и вдруг дошло, что он рядом и прижимает меня к себе.
Кожа на запястье треснула, окрасилась алым. Крик замер у меня на губах, внутри словно образовалась огромная пустота. Веретёнце входило всё глубже и глубже, истончалось, будто длинная игра. Перед глазами появился туман. Боли не было, но я знала, что шевелиться нельзя. Иначе — быть беде. Игла превратилась в расплавленное серебро, потекла по венам вместе с кровью.
Осознание, что рядом Азов исчезло, растворилось предрассветной туманной дымкой в наступающей знойном дне. В голове зашумело. Виски вдруг пронзило болью. Я сдавленно охнула. Ощутила на губах привкус боли. Подушечки пальцев закололо множество иголочек. Где-то шелестел ветер. И, кажется, — шумело море.
Ноздри защекотал запах дерева, сухой травы и масла. Слабый огонёк отбрасывал тень на стену, плясал диковинный языческих танец.
— Сам ко мне придёшь, сам меня найдёшь, — дрогнули мои губы, шепча слова. Только язык явно не русский, а непонятный, древний. Но все значения ясны, словно идут изнутри.
Под рукой уверенно крутилось колесо прялки. Стук — один оборот. Стук, стук — два оборота. И тянулась нить — серебристая, тонкая. А коснёшься пальцами — что лёд. И порежет так, что мало не покажется. Оно и видно — не зря пальцы обагрены. Но останавливаться нельзя. Откуда я это знаю?
«Земля тебе это говорит, — пронесся в голове шёпот Азова. — Она всё помнит, она знает».
— Сгинут враги мои, исчезнут недруги. Выйдет из моря ашаук, станет моей защитой. Покроется пылью меч Тиргатао, станет прахом её плоть.
И столько злобы и ненависти было в этих словах, что меня замутило. Сознание начало ускользать, словно тонюсенькая ткань под грубыми пальцами.
Только прялка пела свою ритуальную песню, вторя словам девушки.
— Не будет покоя ни на земле, ни на море. Пеплом останется, солью покроется, — звучал тихий срывающийся шёпот.
Стук — один оборот. Стук, стук — два оборота.
Натянулась серебряная нить, вымазанная густой кровью. Сладковатый запах стал в горле.
Я закашлялась, из груди вырвался стон. Cловно было тяжело и больно держать эту нить. Впрочем, предположение оказалось почти верным: слишком медленно, слишком тяжело было прясть нить жизни.
Стук — один оборот. Стук, стук — два оборота.
Чёрная прядь соскользнула вниз. Загорелая рука с широким металлическим браслетом резко заправила её за ухо и вернулась назад, придерживая колесо.
— Станет она прозрачной, холодной. Забудет своё имя. Покроется ржавчиной её щит, издохнет конь. Растает белое тело в соляной могиле.
Стук — один оборот.
Нить натянулась, но не лопнула.
— Ударит молнией, расколет на тысячи тысяч осколков, выбросит в море. Позабудет земля своё дитя.
Стук, стук — два оборота.
— Поглотит Тиргатао море…
В углу вдруг появилась тень. Распустилась дивным цветком, обволокла живой тьмой часть пола и стены.
Стук… колесо замерло. Серебристая нить скользнула по пальцам, словно желая упасть на пол.
— Зурет, Зурет, Зурет…
Еле слышный шёпот. Моё-её сердце пропустило удар. Кто пришёл на зов? Эта тень не может быть тем, кого ждали.
Тень дрогнула, раскинула во все стороны щупальца, словно цветок-кракен. Нить всё же коснулась пола. Тень заволновалась, будто почуяв что-то.
— Зурет, Зурет, Зурет, — прошелестел шёпот, от которого по коже пробежали мурашки. Щупальца жадно затрепетали, потянулись к прялке, словно сами хотели покрутить.
Онемение сковало тело. По виску потекла холодная капля пота.
Но вдруг распахнулась дверь, и на пороге показался невысокий мужчина в чёрном плаще. Откинул капюшон, по плечам рассыпались седые волосы. Он внимательно посмотрел на меня тёмными глазами, в которых плясали едва заметные огоньки превосходства.
— Получилось, — прошептал он. — Получилось, дочь моя! Сегодня Он ждёт нас!
Внутри что-то зазвенело от радости, будто натянутая струна. Но в тоже время стало тревожно, и сердце сжалось. Вдруг всё пойдёт не так, как задумано? Ведь сорвать план может кто угодно. Да ещё эта тень. Стук колеса разбудил того, кого не стоило тревожить. Но, может, удастся обойти запреты? Тот, из кургана обещал помощь. А значит — есть надежда!
Я посмотрела на свои руки, потом покосилась на колесо. Оно стояло неподвижно. Серебряная нить мигом потускнела, а потом и вовсе исчезла, скрывая следы ворожбы, словно и не было.
Принесённая весть и радовала, и одновременно тревожно сжимала сердце.
— Всё у нас выйдет? — в женском чужом голосе, слетавшем с моих губ звучала какая-то неопределённая тоска.
Мужчина кивнул. Улыбнулся — мягко, по-доброму. Только в тёмных глазах вспыхнуло пламя — холодное и гнилое. От которого мне стало не по себе.
— Он не даёт пустых обещаний. Ашауквот-вот выйдет из вод.
Я резко вскинула голову, даже позабыв о своей неуверенности.
— Как уже так быстро?
Мужчина довольно потёр ладони в предвкушении чего-то невероятного.
— Да, Зурет, да! Он быстр, как ветер! Мы освободим его из кургана!
Я почтительно склонилась.
— Ты воистину стал сильнее, отец, — прошептали мои губы.
Только сердце почему-то заныло от нехорошего предчувствия, что к кургану придём не мы одни.
— Кстати, — неожиданно спросил он. — Чего этот прихвостень Тиргатао, Натай, вдруг начал тобой интересоваться?
Перед глазами вдруг всё потемнело. К горло подобралась дурнота, а голова закружилась. Натай… кто такой Натай? Имя почему-то показалось странно знакомым. Только сейчас было не до него.
Азов подхватил меня под руки и помог сесть. Я мотнула головой. Сообразила, что нахожусь на берегу. Сижу на какой-то подстилке, и все неровности очень хорошо ощущаю собственной задницей.
Спустя секунду дошло, что сейчас ночь. Прыжки из прошлого в настоящее крайне вредны для здоровья и восприятия окружающей среды. Звёзды сияли ярко-ярко. Аж страшно смотреть вверх. Я вновь посмотрела на свои руки, будто желал увидеть там призрачную кровь. Нет, ничего. Только воспоминания. От произошедшего было холодно и муторно. В то же время рубашка липла к спине, а мерзкая слабость заставляла подрагивать руки и ноги.
— С чем связалась эта Зурет? И сколько лет этой истории? — спросила я, чувствуя, что Азов находится за моей спиной.
— Считает ли человек минуты? — философски изрёк он и положил ладони мне на плечи. — Давно. Точно не скажу.
В этот раз я толком даже не обратила внимания на прикосновение. Точнее, обратила, но не хотелось сбрасывать его руки. Наоборот — пусть побудет так. Хоть какая связь с реальностью.
— Связалась не Зурет. А её отец, Максай-прорицатель. Уж начал заниматься вещами, в которые нос совать не следовало. Ему удалось разгадать знаки тех, кто жил на стоянке, я имею в виду, Кермек. Тот, из кургана услышал зов. Но чтобы выйти на землю, ему требовались жизни, человеческие и много.
Я хмыкнула:
— Неужто пообещал власть над миром?
Ладони Азова накрыли мои лопатки, медленно скользнули ниже. По коже разлилось приятное тепло. Зачем он это делает?
— Кто его знает. Скорее уж показать мир, откуда он явился. Или приоткрыть завесу будущего. Тот, из кургана может многое. Поэтому, когда понял, что эта дрянь намеревается выползти наружу, направил к кургану людей.
Ладони совершали
— Людей? — переспросила я.
