То есть его оставшиеся чувства обостряются. При потере сверхчувствительности одного из чувств, обостряются все остальные и у человека проявляется сверхчувтсвительность в них.
Жандарм потер подбородок в задумчивости. Щетина уже была приличной и попадаться в таком виде шефу полиции не стоило.
- Получается, сенсуит - это навсегда? Звучит как приговор. Это же дар. Все говорят и пишут везде - дар.
- Да, - согласилась лекарь. - Теперь пишут дар. Если интересно, почитай историю. Ты как жандарм имеешь к ней доступ. Поймешь почему информацию о сенсуитах решено было скрывать и для общества оставили только самые общие сведения.
- Почему? - глупо хлопая глазами переспросил жандарм.
Анхель раздраженно выдохнул. Ну как можно быть гением мысли и одновременно непроходимым тупицей?
- Пантелей, включай мозги и вспоминай историю: гонения, охота на ведьм, непредсказуемость… - следователь позволил себе закатить глаза. За такой финт матушка отчитала бы его жестко, но родительницы поблизости не было. - Нельзя предугадать где и у кого появится сенсуит. Сколько было случаев во времена «охоты на ведьм», когда у самых ярых охотников проявлялся дар или у их детей. Поэтому времена были темными, но не долгими. Люди разобрались со сверхчувствительностью и чтобы пресечь всякие кровные мести и прочее душегубство, решили народу давать только самую общую информацию. Оно и правильно.
Жандарм нахмурил лоб. То, что Носков рисуется перед девушкой, ему было понятно. Но как быть с информацией, которую ему дала Руфина Соломоновна?
- А можно заблокировать дар? Уменьшить этот объем?
- Этот как? - встрял «мастиф».
- Как в корзину положить бумагу или тряпку? Уменьшить корзину мы не можем, но сделать ее менее вместительной возможно.
Марфа странно покосилась на него.
- Зачем?
- В смысле? - переспросил он.
- Без смысла. Зачем? Вот ты хочешь уменьшить свой нюх или осязание?
- Нет.
- Вот и сенсуиты не хотят ничего уменьшать. Для них это естественно. Они родились с этим. С годами объем чувствительности растет и в какой-то момент становится больше обычного. С этого момента у сенсуита начинается тяга. Ему нужен компенсатор. Тот кто будет на чувствительном уровне говорить ему «все хорошо. Это естественный процесс. Ты растешь». Компенсатор не поглощает, а стабилизирует, помогает найти опору внутри себя.
Расслабленность Анхеля куда-то улетучилась. Они не сговариваясь с Кузякиным переглянулись и подобрались.
- Почему вы так на меня смотрите? - в голосе лекарши послышалось волнение.
- Не переживай, - мягко сказал ей Носков. - У нас оказывается было искаженное видение. А зачем тогда Разуляк просил присматривать тебя за своей женой?
- Она очень близко воспринимает все к сердцу. От этого у нее случается бессонницы, меланхолия и апатия. Чтобы предупредить такой итог, Лев Иванович попросил меня присматривать за Киприной. Они приходили раз в месяц на чай или прогулку в парк, где я была рядом и могла оценить состояние сенсуита.
- Киприна была в курсе? - деловито спросил следователь.
- Не могу сказать с уверенностью, но думаю, что да или догадывалась. Ко мне на медосмотр она ходит регулярно.
- А зачем она хотела, чтобы ты ее взяла к себе на работу?
Девушка прикрыла устало глаза. Вроде такие умные, а таких простых вещей не понимают.
- Ей страшно и одиноко, - еле слышно ответила она.
Мужчины снова переглянулись.
- У меня вопрос: кто нам лжет? - мрачно спросил Пантелей.
«Наузский мастиф» рассмеялся. Как же это глупо: они снова вернулись к исходной точке! Он посмотрел на обеспокоенное лицо девушки.
- Это был нервный смех, - объяснил он.
- Я поняла.
Он легонько сжал ее за плечи. Анхель ощутил прилив радости.
- Не беспокойся. Я в порядке. Просто мы вернулись к началу.
Марфа пожала плечами.
- Это не плохо.
- Вот смотрю я на вас и умиляюсь: два молодых, красивых, талантливых, умных сыскарей, а дураки дураками!
Его Сиятельство граф Бенкендорф жмурил глаза, глядя на яркое солнце. Перед ним понуро стояли Носков и Кузякин. Приезд высоко гостя они проморгали в прямом смысле слова. Моргали, моргали, а главный жандарм империи вдруг перед ними появился.
- Вы чего тут развели за самодеятельность? - в голосе графа не было ни угроз, ни криков, а Пантелей готов был провалиться сквозь землю. - Один в молчанку играет, другой его задирает. Ими крутят как хотят, а они и рады стараться. Главное правило расследования?! - внезапно гаркнул он.
От столь неожиданного перехода Носков и Кузякин вытянулись во фрунт и одновременно выкрикнули:
- Отделить мух и котлеты.
- Ну? - в голосе бывшего полковника звучала сталь. - Отделили?
- Так точно! - отрапортовал Пантелей.
Граф недоверчиво покосился на своего молодого подчиненного.
- Докладывай!
- Мы определили мотив преступления.
Граф поджал губы. Он несколько секунд буравил взглядом Кузякина, но тот не проникся.
- Надо же? Какого преступления? - как бы невзначай спросил граф.
- А… - щеки Кузякна надулись и сдулись. Говорить, про преступление, которого не было нельзя.
- Ну? Чего замолчал? Раз мотив нашли, значит и дело есть. А дело вы завели на основании заявления. Так?
Анхель прикусил нижнюю губу. У них не было ничего: ни преступления, ни заявления. Даже исчезновение начальника отдела по работе со сверхчувствительными людьми нельзя рассматривать как преступление. Жена заявление не подавала, на работе его тоже никто не искал. Вот и получается, что нет у них преступления, которое они усердно расследуют.
- Что ты молчишь, краса наузской полиции? - обратился к нему Бенкердорф. - Ты думаешь тебя просто так сюда прислали? Ты поинтересовался, когда в последний раз отправляли в глубинку результативного специалиста просто потому что он нахамил губернатору? Нет? Я тебя просвещу - НИКОГДА! Губернатор мог тебе пакостить на приемах и балах, но ты туда особо и не ходишь, в очередь подальше задвинуть мог в получении чего-то. Но вся твоя раскрываемость с лихвой закрывала недовольство всей его семьи. Он ведь не глупый, понимает, что от твоей работы его работа ой как зависит тоже.
Носков уставился на графа во все глаза. Вот те на! Оказывается его специально сюда прислали?
- Аркадий Семенович тебя особенно рекомендовал. Говорил, что у тебя очень трезвый взгляд. И что я вижу? Вы как обкуренные укропом ходите.
- Кхм. Разрешите спросить? - осмелился прервать начальство Кузякин. - Почему укропом?
- Потому что вреда вроде нет, а мозги от дыма плывут.
Беркендорф строго посмотрел на молодых людей.
- Простите, - подал голос Пантелей, - но я с вами не согласен.
Анхель от удивления округлил глаза так, что казалось веки склеились. Это куда Пантелемошку несет? Может головой поехал горемыка?
- Не согласен? Обоснуй, - обманчиво мягко спросил граф.
- Мы провели огромную работу и смогли понять общую картину происходящего. Я говорю не про начальную точку, недопреступления, а про всю ситуацию целиком. Признаю, что действовали мы не всегда согласно правилам, но и это дало свой результат.
Граф прикрыл на секунду рот ладонью, будто опасался, то из него посыпется ругательства.
- Если бы вы не еще и этого сделали, вылетели бы пробкой из органов внутренних дел, - не отнимая руки произнес он. Он перевел тяжелый взгляд на Анхеля. - Зачем нужно заявление хоть от кого-то?
- Чтобы было законное основание проводить допросы, требовать сведения, проводить экспертизу, - глухо отрапортовал «мастиф».
- Именно, - перебил его Бенкендорф. - Без заявлений куда вы свои находки припишите? Любой законник не оставит от этих доказательств пустого места за секунду.
Стоять и слушать, как тебя отчитывают хуже нашкодившего школяра было дико. Но Бенкендорф был прав - они заигрались в расследование и не вспомнили самого главного - без бумаги все это пшик.
- Вы все еще здесь, - тихо и даже удивленно констатировал граф.
Не скривиться Анхелю стоило огромных усилий. Пантелей не то, чтобы владел лицом лучше, он вообще отстранился и был поглощен своими мыслями.
- Разрешите идти? - выдавил из себя Носков, причем старался сделать это с максимальным уважением и даже подобострастием.
Бенкендорф же следить за лицом не стал, скривился как от кислого лимона, махнул рукой и напоследок покачал головой, глядя на Кузякина.
- Теперь не могу эти выходки, - зло шипел «мастиф», подталкивая в спину молодого жандарма.
- Это не выходки, - спокойный голос Пантелея оказал эффект не хуже ушата воды. - Это воспитательный момент. Графу надо было показать нам наши просчеты и потом ткнуть нас носом в нашу лужу, чтобы нам и обидно, и совестно было. Возразить то мы ничего не можем, наши ошибки на лицо. Ты не слышал, как его император отчитывает. Брр. Там выходишь на полусогнутых ногах и дрожь такая противная.
Кузякин передернулся. Носков резко остановился и снова посмотрел на Пантелея. Умеет Кузякин удивлять. Думаешь, что изучил будущее светило сыска, а он возьми и ошараши чем-нибудь. Вот как вчерашний выпускник военного училища мог быть на встрече главы жандармерии и императора? Никак. Либо семья Пантелемоши очень близка к императорской, либо…
- Я сдаюсь, - признался Анхель.
- Ммм? Не понял? Ты о чем?
- Ты не мог быть случайным свидетелем встречи императора и Беркендорфа. Значит тебя брали с собой. Но взять с собой вчерашнего выпускника просто так граф не мог. Ты кто такой?!
На секунду следователю показалось, что его молодой коллега напрягся.
- Ты прав, - согласился Пантелей, - я там был не случайно.
Он глубоко вздохнул и шумно выдохнул.
- На последнем курсе нас часто отправляли на практику: кого-то в полицию, кого-то в казармы и армию, кого-то в тайную канцелярию, а меня отправили во дворец. Я месяц был тенью императора.
Носков нервно засмеялся. Такого не может быть, просто потому что не может! «Тень императора» - это личный охранник государя. Тенью становятся после многих лет учебы и тренировки. И это не просто так. Надо уметь ходить бесшумно, быть на самом виду и оставаться невидимым, быть в прямом смысле тенью и не создавать дискомфорта для объекта охраны.
Кузякин совсем по-детски насупился.
- Ничего смешного.
- Конечно ничего смешного! - зло выпалил «мастиф». - Ты или издеваешься, или считаешь меня идиотом.
Пантелей отшатнулся. Гнев Носкова был неожиданным и от того пугающим.
- Зимний бал, пистоль, а теперь еще и «тень императора»… накидываешь себе пуха?
- Ничего я не накидываю.
Молодой жандарм развернулся на носках и ушел с гордо поднятой головой.
- Он говорит праву, - раздался сзади голос Беркендорфа.
- Неужели? - «мастиф» даже не пытался скрыть сарказм.
Граф печально улыбнулся.
- Пантелей обучался на «тень». У него великолепные данные для этого. На последнем курсе он подал прошение на перевод в корпус жандармерии.
- Как это возможно? Военное училище и обучение на тень - это разные образовательные программы, да и учреждения.
Голова жандармерии улыбнулся. Вроде простая улыбка, но сразу понятно, что Анхель ошибся.
- Как это происходит? - ровно спросил он.
- При зачислении мы смотрим на кадета и определяем его сильные стороны, от этого отталкиваемся и направляем туда, где он более полезен. Пантелей оказался для нас большим сюрпризом. Идеальные навыки и таланты для тени, но чересчур все близко принимает к сердцу. Отличный аналитический ум и эмоциональность. Очень трезвый взгляд на жизнь и полная слепота в отношении родных и близких.
Про максимализм и восприятие мира в черно-белом свете граф умолчал, но Носков сам помнил.
- И что? - не понял следователь.
За что получил полный недовольства взгляд, но молодом следователю было все равно. Его интересовали ответы.
- А то, что такие качества хоть редко встречаются, но со временем происходит перевес в какую-то сторону. Тень уходит в наблюдательную и выжидательную позицию. Жандарм становится ищейкой. А у Пантелея все развивалось в равной степени. Поэтому он был тенью целый месяц. Но его это не устроило. Он попросился в жандармы. Поэтому его перевели сюда. Он согласился стать простым жандармом без каких-то протекай и поблажек. Ему запрещено использовать навыки тени.
Последнюю фразу Бенкендорф сказал так тихо, что Носков не был уверен, что это не плод его воображения.
- А теперь руки в ноги и достаньте хоть одно законное обоснование для вашего расследования, - закончил граф.
Искать Кузякина Анхель не стал. Вместо этого он повернул к лечебнице. Радостный блекс в глазах Марфы стал бальзамом.
- Ты знала про Пантелея? - не стал ходить вокруг да около он.
Девушка подняла верх брови.
- Что конкретно? - спокойно спросила она, но блеск в глазах исчез.
- Граф здесь.
Лекарша странно хмыкнула и отвернулась.
- Марфа, что здесь происходит? - он подошёл к ней и обнял со спины. - У меня паршивое ощущение, что нас кинули на шахматную доску и играют. Я не хочу быть пешкой и не хочу, чтобы нами играли.
- Нами? - эхом отозвалась она.
- Нами. И я сейчас даже Пантелемошу имею в виду. Но прежде всего тебя и меня. Мне с тобой спокойно и тепло.
- Тепло? - Марфа хмыкнула, но в этот раз более сердечно что-ли.
- Тепло. Намерения у меня самые серьезные. А еще я понимаю, что с моей работой найти девушку, которая не станет требовать глупых свиданий и рестораций каждый вечер и понимает всю специфику - это настоящее счастье. А если она еще умна и красива и мне нравится, то это сродни чуду.
Плечи девушки напряглись.
- Я напираю, - понял Носков.
- Есть такое, - призналась девушка.
- Прости, я решил прояснить все сейчас, чтобы не было недопонимания. Я чувствую, что все закручивается и скоро у меня просто может не быть возможности поговорить откровенно с тобой. - Он сжал ее плечи сильнее. - Береги себя!
Марфа почувствовала легкий поцелуй в макушку, а когда обернулась, никого уже не было.
- Не станет требовать глупых свиданий и рестораций, - передразнила она его. - А может я всем сердцем хочу в ресторацию сходить! Да никто не зовет что-то.
Она с силой начала закручивать очередной бинт.
- Выходи, ушел он.
Из-за кровати вылезла Киприна.
- Я тебе говорила… но я не слушала вас. Я уши заткнула, а это сложно, меня любопытство распирало и вообще у тебя там плинтуса грязные.
-Угу, - согласилась Марфа, убирая с черных волос сенсуита прилипшее перышко.
Киприна залилась краской.
Анхель Носков старательно дышал через нос, рот его был занят кляпом. Ароматы вокруг были не самые изысканные. Да что там - смердило жутко! Но дышать… эта возможность перекрывала все дискомфорты и запахи. Открывать глаза «мастиф» не рисковал. Следователь вообще решил, воспринимать свое положение философски: жив, дышит, руки-ноги на месте - значит уже все прекрасно!
- Глаза можно открывать, - раздался чей-то мягкий глубокий, словно бархат голос.
Целую секунду Носков размышлял, а потом все же открыл. Перед ним сидел настоящий лев в человеческом обличии: высокий, широкоплечий, подтянутый, с гривой золотых волос и пронзительными голубыми глазами. Если бы не потрепанная одежда, можно было бы подумать, что Анхель попал во дворец. Странным и экстравагантным способом. Мужчина заполнял собой все пространство и ощущение льва в клетке усиливалось. Следователь быстро осмотрелся. Находились они в довольно просторном и заброшенном помещении.
Жандарм потер подбородок в задумчивости. Щетина уже была приличной и попадаться в таком виде шефу полиции не стоило.
- Получается, сенсуит - это навсегда? Звучит как приговор. Это же дар. Все говорят и пишут везде - дар.
- Да, - согласилась лекарь. - Теперь пишут дар. Если интересно, почитай историю. Ты как жандарм имеешь к ней доступ. Поймешь почему информацию о сенсуитах решено было скрывать и для общества оставили только самые общие сведения.
- Почему? - глупо хлопая глазами переспросил жандарм.
Анхель раздраженно выдохнул. Ну как можно быть гением мысли и одновременно непроходимым тупицей?
- Пантелей, включай мозги и вспоминай историю: гонения, охота на ведьм, непредсказуемость… - следователь позволил себе закатить глаза. За такой финт матушка отчитала бы его жестко, но родительницы поблизости не было. - Нельзя предугадать где и у кого появится сенсуит. Сколько было случаев во времена «охоты на ведьм», когда у самых ярых охотников проявлялся дар или у их детей. Поэтому времена были темными, но не долгими. Люди разобрались со сверхчувствительностью и чтобы пресечь всякие кровные мести и прочее душегубство, решили народу давать только самую общую информацию. Оно и правильно.
Жандарм нахмурил лоб. То, что Носков рисуется перед девушкой, ему было понятно. Но как быть с информацией, которую ему дала Руфина Соломоновна?
- А можно заблокировать дар? Уменьшить этот объем?
- Этот как? - встрял «мастиф».
- Как в корзину положить бумагу или тряпку? Уменьшить корзину мы не можем, но сделать ее менее вместительной возможно.
Марфа странно покосилась на него.
- Зачем?
- В смысле? - переспросил он.
- Без смысла. Зачем? Вот ты хочешь уменьшить свой нюх или осязание?
- Нет.
- Вот и сенсуиты не хотят ничего уменьшать. Для них это естественно. Они родились с этим. С годами объем чувствительности растет и в какой-то момент становится больше обычного. С этого момента у сенсуита начинается тяга. Ему нужен компенсатор. Тот кто будет на чувствительном уровне говорить ему «все хорошо. Это естественный процесс. Ты растешь». Компенсатор не поглощает, а стабилизирует, помогает найти опору внутри себя.
Расслабленность Анхеля куда-то улетучилась. Они не сговариваясь с Кузякиным переглянулись и подобрались.
- Почему вы так на меня смотрите? - в голосе лекарши послышалось волнение.
- Не переживай, - мягко сказал ей Носков. - У нас оказывается было искаженное видение. А зачем тогда Разуляк просил присматривать тебя за своей женой?
- Она очень близко воспринимает все к сердцу. От этого у нее случается бессонницы, меланхолия и апатия. Чтобы предупредить такой итог, Лев Иванович попросил меня присматривать за Киприной. Они приходили раз в месяц на чай или прогулку в парк, где я была рядом и могла оценить состояние сенсуита.
- Киприна была в курсе? - деловито спросил следователь.
- Не могу сказать с уверенностью, но думаю, что да или догадывалась. Ко мне на медосмотр она ходит регулярно.
- А зачем она хотела, чтобы ты ее взяла к себе на работу?
Девушка прикрыла устало глаза. Вроде такие умные, а таких простых вещей не понимают.
- Ей страшно и одиноко, - еле слышно ответила она.
Мужчины снова переглянулись.
- У меня вопрос: кто нам лжет? - мрачно спросил Пантелей.
«Наузский мастиф» рассмеялся. Как же это глупо: они снова вернулись к исходной точке! Он посмотрел на обеспокоенное лицо девушки.
- Это был нервный смех, - объяснил он.
- Я поняла.
Он легонько сжал ее за плечи. Анхель ощутил прилив радости.
- Не беспокойся. Я в порядке. Просто мы вернулись к началу.
Марфа пожала плечами.
- Это не плохо.
Глава 20
- Вот смотрю я на вас и умиляюсь: два молодых, красивых, талантливых, умных сыскарей, а дураки дураками!
Его Сиятельство граф Бенкендорф жмурил глаза, глядя на яркое солнце. Перед ним понуро стояли Носков и Кузякин. Приезд высоко гостя они проморгали в прямом смысле слова. Моргали, моргали, а главный жандарм империи вдруг перед ними появился.
- Вы чего тут развели за самодеятельность? - в голосе графа не было ни угроз, ни криков, а Пантелей готов был провалиться сквозь землю. - Один в молчанку играет, другой его задирает. Ими крутят как хотят, а они и рады стараться. Главное правило расследования?! - внезапно гаркнул он.
От столь неожиданного перехода Носков и Кузякин вытянулись во фрунт и одновременно выкрикнули:
- Отделить мух и котлеты.
- Ну? - в голосе бывшего полковника звучала сталь. - Отделили?
- Так точно! - отрапортовал Пантелей.
Граф недоверчиво покосился на своего молодого подчиненного.
- Докладывай!
- Мы определили мотив преступления.
Граф поджал губы. Он несколько секунд буравил взглядом Кузякина, но тот не проникся.
- Надо же? Какого преступления? - как бы невзначай спросил граф.
- А… - щеки Кузякна надулись и сдулись. Говорить, про преступление, которого не было нельзя.
- Ну? Чего замолчал? Раз мотив нашли, значит и дело есть. А дело вы завели на основании заявления. Так?
Анхель прикусил нижнюю губу. У них не было ничего: ни преступления, ни заявления. Даже исчезновение начальника отдела по работе со сверхчувствительными людьми нельзя рассматривать как преступление. Жена заявление не подавала, на работе его тоже никто не искал. Вот и получается, что нет у них преступления, которое они усердно расследуют.
- Что ты молчишь, краса наузской полиции? - обратился к нему Бенкердорф. - Ты думаешь тебя просто так сюда прислали? Ты поинтересовался, когда в последний раз отправляли в глубинку результативного специалиста просто потому что он нахамил губернатору? Нет? Я тебя просвещу - НИКОГДА! Губернатор мог тебе пакостить на приемах и балах, но ты туда особо и не ходишь, в очередь подальше задвинуть мог в получении чего-то. Но вся твоя раскрываемость с лихвой закрывала недовольство всей его семьи. Он ведь не глупый, понимает, что от твоей работы его работа ой как зависит тоже.
Носков уставился на графа во все глаза. Вот те на! Оказывается его специально сюда прислали?
- Аркадий Семенович тебя особенно рекомендовал. Говорил, что у тебя очень трезвый взгляд. И что я вижу? Вы как обкуренные укропом ходите.
- Кхм. Разрешите спросить? - осмелился прервать начальство Кузякин. - Почему укропом?
- Потому что вреда вроде нет, а мозги от дыма плывут.
Беркендорф строго посмотрел на молодых людей.
- Простите, - подал голос Пантелей, - но я с вами не согласен.
Анхель от удивления округлил глаза так, что казалось веки склеились. Это куда Пантелемошку несет? Может головой поехал горемыка?
- Не согласен? Обоснуй, - обманчиво мягко спросил граф.
- Мы провели огромную работу и смогли понять общую картину происходящего. Я говорю не про начальную точку, недопреступления, а про всю ситуацию целиком. Признаю, что действовали мы не всегда согласно правилам, но и это дало свой результат.
Граф прикрыл на секунду рот ладонью, будто опасался, то из него посыпется ругательства.
- Если бы вы не еще и этого сделали, вылетели бы пробкой из органов внутренних дел, - не отнимая руки произнес он. Он перевел тяжелый взгляд на Анхеля. - Зачем нужно заявление хоть от кого-то?
- Чтобы было законное основание проводить допросы, требовать сведения, проводить экспертизу, - глухо отрапортовал «мастиф».
- Именно, - перебил его Бенкендорф. - Без заявлений куда вы свои находки припишите? Любой законник не оставит от этих доказательств пустого места за секунду.
Стоять и слушать, как тебя отчитывают хуже нашкодившего школяра было дико. Но Бенкендорф был прав - они заигрались в расследование и не вспомнили самого главного - без бумаги все это пшик.
- Вы все еще здесь, - тихо и даже удивленно констатировал граф.
Не скривиться Анхелю стоило огромных усилий. Пантелей не то, чтобы владел лицом лучше, он вообще отстранился и был поглощен своими мыслями.
- Разрешите идти? - выдавил из себя Носков, причем старался сделать это с максимальным уважением и даже подобострастием.
Бенкендорф же следить за лицом не стал, скривился как от кислого лимона, махнул рукой и напоследок покачал головой, глядя на Кузякина.
- Теперь не могу эти выходки, - зло шипел «мастиф», подталкивая в спину молодого жандарма.
- Это не выходки, - спокойный голос Пантелея оказал эффект не хуже ушата воды. - Это воспитательный момент. Графу надо было показать нам наши просчеты и потом ткнуть нас носом в нашу лужу, чтобы нам и обидно, и совестно было. Возразить то мы ничего не можем, наши ошибки на лицо. Ты не слышал, как его император отчитывает. Брр. Там выходишь на полусогнутых ногах и дрожь такая противная.
Кузякин передернулся. Носков резко остановился и снова посмотрел на Пантелея. Умеет Кузякин удивлять. Думаешь, что изучил будущее светило сыска, а он возьми и ошараши чем-нибудь. Вот как вчерашний выпускник военного училища мог быть на встрече главы жандармерии и императора? Никак. Либо семья Пантелемоши очень близка к императорской, либо…
- Я сдаюсь, - признался Анхель.
- Ммм? Не понял? Ты о чем?
- Ты не мог быть случайным свидетелем встречи императора и Беркендорфа. Значит тебя брали с собой. Но взять с собой вчерашнего выпускника просто так граф не мог. Ты кто такой?!
На секунду следователю показалось, что его молодой коллега напрягся.
- Ты прав, - согласился Пантелей, - я там был не случайно.
Он глубоко вздохнул и шумно выдохнул.
- На последнем курсе нас часто отправляли на практику: кого-то в полицию, кого-то в казармы и армию, кого-то в тайную канцелярию, а меня отправили во дворец. Я месяц был тенью императора.
Носков нервно засмеялся. Такого не может быть, просто потому что не может! «Тень императора» - это личный охранник государя. Тенью становятся после многих лет учебы и тренировки. И это не просто так. Надо уметь ходить бесшумно, быть на самом виду и оставаться невидимым, быть в прямом смысле тенью и не создавать дискомфорта для объекта охраны.
Кузякин совсем по-детски насупился.
- Ничего смешного.
- Конечно ничего смешного! - зло выпалил «мастиф». - Ты или издеваешься, или считаешь меня идиотом.
Пантелей отшатнулся. Гнев Носкова был неожиданным и от того пугающим.
- Зимний бал, пистоль, а теперь еще и «тень императора»… накидываешь себе пуха?
- Ничего я не накидываю.
Молодой жандарм развернулся на носках и ушел с гордо поднятой головой.
- Он говорит праву, - раздался сзади голос Беркендорфа.
- Неужели? - «мастиф» даже не пытался скрыть сарказм.
Граф печально улыбнулся.
- Пантелей обучался на «тень». У него великолепные данные для этого. На последнем курсе он подал прошение на перевод в корпус жандармерии.
- Как это возможно? Военное училище и обучение на тень - это разные образовательные программы, да и учреждения.
Голова жандармерии улыбнулся. Вроде простая улыбка, но сразу понятно, что Анхель ошибся.
- Как это происходит? - ровно спросил он.
- При зачислении мы смотрим на кадета и определяем его сильные стороны, от этого отталкиваемся и направляем туда, где он более полезен. Пантелей оказался для нас большим сюрпризом. Идеальные навыки и таланты для тени, но чересчур все близко принимает к сердцу. Отличный аналитический ум и эмоциональность. Очень трезвый взгляд на жизнь и полная слепота в отношении родных и близких.
Про максимализм и восприятие мира в черно-белом свете граф умолчал, но Носков сам помнил.
- И что? - не понял следователь.
За что получил полный недовольства взгляд, но молодом следователю было все равно. Его интересовали ответы.
- А то, что такие качества хоть редко встречаются, но со временем происходит перевес в какую-то сторону. Тень уходит в наблюдательную и выжидательную позицию. Жандарм становится ищейкой. А у Пантелея все развивалось в равной степени. Поэтому он был тенью целый месяц. Но его это не устроило. Он попросился в жандармы. Поэтому его перевели сюда. Он согласился стать простым жандармом без каких-то протекай и поблажек. Ему запрещено использовать навыки тени.
Последнюю фразу Бенкендорф сказал так тихо, что Носков не был уверен, что это не плод его воображения.
- А теперь руки в ноги и достаньте хоть одно законное обоснование для вашего расследования, - закончил граф.
Искать Кузякина Анхель не стал. Вместо этого он повернул к лечебнице. Радостный блекс в глазах Марфы стал бальзамом.
- Ты знала про Пантелея? - не стал ходить вокруг да около он.
Девушка подняла верх брови.
- Что конкретно? - спокойно спросила она, но блеск в глазах исчез.
- Граф здесь.
Лекарша странно хмыкнула и отвернулась.
- Марфа, что здесь происходит? - он подошёл к ней и обнял со спины. - У меня паршивое ощущение, что нас кинули на шахматную доску и играют. Я не хочу быть пешкой и не хочу, чтобы нами играли.
- Нами? - эхом отозвалась она.
- Нами. И я сейчас даже Пантелемошу имею в виду. Но прежде всего тебя и меня. Мне с тобой спокойно и тепло.
- Тепло? - Марфа хмыкнула, но в этот раз более сердечно что-ли.
- Тепло. Намерения у меня самые серьезные. А еще я понимаю, что с моей работой найти девушку, которая не станет требовать глупых свиданий и рестораций каждый вечер и понимает всю специфику - это настоящее счастье. А если она еще умна и красива и мне нравится, то это сродни чуду.
Плечи девушки напряглись.
- Я напираю, - понял Носков.
- Есть такое, - призналась девушка.
- Прости, я решил прояснить все сейчас, чтобы не было недопонимания. Я чувствую, что все закручивается и скоро у меня просто может не быть возможности поговорить откровенно с тобой. - Он сжал ее плечи сильнее. - Береги себя!
Марфа почувствовала легкий поцелуй в макушку, а когда обернулась, никого уже не было.
- Не станет требовать глупых свиданий и рестораций, - передразнила она его. - А может я всем сердцем хочу в ресторацию сходить! Да никто не зовет что-то.
Она с силой начала закручивать очередной бинт.
- Выходи, ушел он.
Из-за кровати вылезла Киприна.
- Я тебе говорила… но я не слушала вас. Я уши заткнула, а это сложно, меня любопытство распирало и вообще у тебя там плинтуса грязные.
-Угу, - согласилась Марфа, убирая с черных волос сенсуита прилипшее перышко.
Киприна залилась краской.
Глава 21
Анхель Носков старательно дышал через нос, рот его был занят кляпом. Ароматы вокруг были не самые изысканные. Да что там - смердило жутко! Но дышать… эта возможность перекрывала все дискомфорты и запахи. Открывать глаза «мастиф» не рисковал. Следователь вообще решил, воспринимать свое положение философски: жив, дышит, руки-ноги на месте - значит уже все прекрасно!
- Глаза можно открывать, - раздался чей-то мягкий глубокий, словно бархат голос.
Целую секунду Носков размышлял, а потом все же открыл. Перед ним сидел настоящий лев в человеческом обличии: высокий, широкоплечий, подтянутый, с гривой золотых волос и пронзительными голубыми глазами. Если бы не потрепанная одежда, можно было бы подумать, что Анхель попал во дворец. Странным и экстравагантным способом. Мужчина заполнял собой все пространство и ощущение льва в клетке усиливалось. Следователь быстро осмотрелся. Находились они в довольно просторном и заброшенном помещении.
