- Это еще почему? - между делом удивился Пантелей. Ишак был спокойным и не обращал на них внимания. Жевал себе сено, даже ушами не стриг. - Они же на грязи поехали. Все равно к ночи вернутся.
Дежурный хмыкнул.
- Говорю же тебе, в ресторацию отправились. Шампанского выпьют, песни орать будут. Потом по городу скачки устроят. Кто-то обязательно свалится в грязь. Его все дружно будут вытаскивать, потом кто-то застрянет. Приедут поздно ночью. Лошади и кареты укатанные...
Кузякин медленно кивнул.
- Понятно.
Все как всегда. Высший свет даже на целебных источниках оставался верен своим привычкам.
- Ты, парень, не суди их так скоро. - Неожиданно вступился за них мужчина. - Шампанского они пьют мало, да и скачки это так... название одно. Они же все на государственной службе были, дела великие решали, а тут их как в мешок кинули, повязав по рукам и ногам. Лечатся они старательно, дабы побыстрее отсюда уехать. Да кто же их отпустит? Хочется им почувствовать пульс жизни. Вот и балуются. В городе к этому привыкли давно. Да и шумят они мало, быстро заканчивают. Больше времени на вытаскивание кого-нибудь из грязи уходит.
Пантелей хотел было спросить, но дежурный вручил ему повод.
- Если едешь, то едь сейчас. Дорога одна -не заблудишься. Не давай ему есть, а то помрет.
Уточнять, от чего помрет сие транспортное средство, мужчина не стал. Подождал, когда молодой жандарм залезет в седло, и шлепнул хворостиной бок животного. Ишак послушно побежал вперед, но метров через пять начал сбавлять скорость.
- Хворостиной его подгоняй! - напутствовал его дежурный.
С гибким прутиком дело пошло быстрее. За каких-то час и сорок минут они добрались до городской окраины. Зад отчаянно был отбит, спина болела от непривычной посадки, ноги пришлось подгибать, чтобы не задевать землю или кусты. Каждый раз, когда длинные ноги Кузякина доставали землю, флегматичный ишак воспринимал как команду остановиться. Но все-таки они доехали. Осталось только найти таинственную Николлету.
- Кто идет? - раздался голос в темноте.
- Я еду, - поправил вопрошающего Пантелей, усиленно вертя головой.
Никого поблизости не было, даже захудалого деревца или холмика, за которыми можно спрятаться. Только дорога.
- Вижу-вижу. Припозднившийся с источников... - прокомментировал некто невидимый, сопровождая свои слова скрипом пера о бумагу.
- А вы где? - не вытерпел молодой жандарм.
- Тут я. А чего ты на Ипполите?
Кузякин гневно выдохнул.
- Какой еще Ипполит?!
- Так ишак твой, - милостиво пояснил невидимка. - На представление спешишь?
- Не знаю, - буркнул Пантелей. - Я впервые здесь. Вы можете проявиться? Неприятно разговаривать с воздухом.
Некто хмыкнул и перед взором жандарма появилась сторожевая будка. В большом окне был виден стол, стул, сидящий на нем седоусый мужчина и журнал регистрации.
- А как это? - изумился Кузякин. - Это же...
Сторож снова хмыкнул.
- Посмотрел и будешь. Если в ресторацию, то с площади направо. Если на грязи, то ты проехал поворот. Если не знаешь куда ехать, то выбирай быстро. Мне в журнал написать надо.
Молодой жандарм во все глаза уставился на седоусого. Это же технологии тени! Но сторож не только сам становится незаметным, он еще и будку таковой делает! Это же... это же... Дальше Кузякин оборвал свои размышления.
- Что посоветуете? - вежливо спросил он.
- Сегодня в ресторации представление. Там артисты поют из столичного театра. У фонтана сейчас пусто, никого нет. Если бы днем приехал, то в лавку к Николлете заглянул, но она закрыта.
Пантелей мысленно сделал стойку, но внешне проявил лишь легкое удивление.
- А зачем к ней в лавку?
Седоусый снова хмыкнул.
- Мази и крема у нее чудодейственные. Вот все к ней и едут. Ну раз без надобности... так что писать?
Кузякин махнул рукой.
- Пишите ресторация.
Сторож кивнул и заскрипел пером.
- Попробуй их пироги с рыбой, - посоветовал он на прощание.
Ехать на Ипполите в городе казалось кощунством. Хорошо, что праздно шатающихся по улицам не оказалось. Немного подумав, молодой жандарм решил никуда не сворачивать и ехать в указанном направлении. Во-первых, лавка искомой Николлеты закрыта. Во-вторых, это может оказаться совсем не та Николлета. В-третьих, сторож-тень, записывающий всех прибывающих и убывающих из города, наводил на определенные мысли.
В единственной ресторации города горели все окна. Невозмутимый швейцар взял Ипполита за уздцы и отвел в конюшню, передав молодому человеку щетку для одежды. Так что входил Пантелей в ярко-освещенный зал ресторана чистым. Его появление совпало с началом выступления и осталось для широкой публики незамеченным. Из-за колонны, которая стояла в центре, вдруг вышли маленький плюгавый мужичок и внушительных размеров матрона. Где-то Кузякин видел их, но не мог вспомнить где.
Мужичок сел за рояль, который умело скрыли за колонной. Внушительная дама сцепила руки на животе, будто поддерживала необъятную грудь и сделала одухотворенное лицо. За мгновение до того, как она открыла рот, Пантелей их вспомнил: примадонна столичной оперы и маэстро-виртуоз игры на фортепьяно. На их выступления всегда были аншлаги, купить билет было проблематично. А тут в провинциальном городке, далеко от столицы, бесплатно в ресторации... Кузякин начал методично сопоставлять все факты. Ему не хватало информации, но и того, что было... в военном училище ходили слухи, что Беркендорф для своих людей выхлопотал особое место на пенсии. Курсанты: будущие жандармы и тени рассказывали эти байки со смехом: мол, учись хорошо, станешь своим человеком для графа и тогда спокойная пенсия обеспечена! Никто не верил в эти сказки, а они оказались не такими и сказками. Если столичные звезды приезжают сюда давать концерт, значит, за это хорошо платят. Оплата не всегда бывает в золоте - услуги, рекомендации, протекция.
Кем же является Николлета Шаридаз, если поселилась в закрытом городке?
В зале было слышно лишь пение примадонны и ее аккомпаниатора. Зал будто замер и забывал дышать. Кузякин и сам не понял, как оказался за маленьким столиком и перед ним появилось меню. Он молча тыкнул пальцем в строку с пирогом. Официант бесшумно ушел выполнять его заказ. Вскоре зал разразился бурными аплодисментами.
- Не любитель оперы? - послышался чей-то голос.
Пантелей повернулся, чтобы рассмотреть спрашивающего. За соседним столиком, таким же миниатюрным, как и его, сидела немолодая женщина. Волосы ее были убраны в аккуратный пучок, но пара прядок выбивались на затылке. Одета она была просто, но со вкусом. А главное -это пальцы. Длинные, красивые, но в мозолях и с пятнами чего-то зеленого.
Женщина хмыкнула.
- Сок травы. Ничем его не вывести. Но вытяжка из растений -основа моих кремов и мазей. Вы здесь впервые. Что привело в наш чудесный закуток? - без переходов спросила она с нескрываемой иронией.
Пантелей открыл рот, но перед ним появилось блюдо с небольшими пирожками на два укуса и чайник, от которого шел душистый пар. Женщина кивнула и потеряла к нему интерес. Еще через мгновение артисты продолжили свой концерт.
Пироги таяли во рту, а чай с душистой травой отлично дополнял их. Жандарм пытался есть медленно, но проглотил угощение за раз. Ему послышалось хмыканье с соседнего столика, но когда он повернулся, перед ним возник официант с вторым блюдом пирогов. Вторую порцию он жевал куда как медленнее и прочувствовал весь вкус. Примадонна и пианист-виртуоз продолжали развлекать публику. Даже далекий от оперы Кузякин был впечатлен. Боковым зрением он заметил движение за соседним столиком. Женщина собиралась уходить.
- Я... - начал было он, но вспомнил, что за пироги не оплачено.
Официант появился также бесшумно. Протянул ему счет, дождался денег и вежливо кивнул.
Выбегая из ресторации под громкие аплодисменты, Пантелей вертел головой. Где теперь ее искать? Женщина стояла у крыльца и кого-то гладила.
- Вы из лавки? - спросил ее в лоб Кузякин. - Из лавки Николлеты?
Женщина приподняла бровь, продолжая молча рассматривать его.
- Мне срочно нужна мазь от кашля. Одна моя знакомая рекомендовала вашу мазь! - вдохновенно врал он.
Молодой жандарм почувствовал на себе ее оценивающий взгляд.
- Вы не похожи на человека, страдающего кашлем.
- Так это для нее! Ей стало плохо вечером... - он запнулся, не зная что говорить.
Глупо надеяться, что Николлета Шаридаз сходу проникнется важностью вопроса и побежит вслед за ним. Да и транспорт его - ишак. Объяснить, опять же... тут были сложности. Кузякин и сам не до конца понимал, что им двигало. Он доверился чутью.
Женщина хмыкнула.
- Что же вы по ресторациям разъезжаете, если вашей знакомой плохо?
Пантелей вздернул подбородок и изобразил оскорбленную невинность. Благо примеров для копирования у него было много.
- Меня выставили вон, заверив, что с ней все будет хорошо.
- Тогда чего суету наводите? - лениво поинтересовалась она.
- Хороший вопрос. Осталось решить: доверять стоящей перед ним женщине или нет?
- Потому что беспокоюсь за Агриппину Ивановну, - тихо и без пафоса признался он.
Пальцы, окрашенные соком травы, на мгновение дернулись и продолжили гладить шерсть кота, который пристроился на перилах.
- Лавка закрыта, приходите завтра, - все тем же ленивым тоном произнесла она.
В голове жандарма проносились варианты ответов, разные линии поведения, он просчитывал наиболее результативный. Ничего более умного, чем стоять и хлопать глазами, он не мог придумать.
- Простите, - он опустил глаза. - Просто я подумал, раз вы здесь... еще раз приношу свои извинения.
Он сделал неуверенный шаг в сторону, словно вспоминал, куда увели его транспортное средство. А действительно, куда? Он напряг слух, может, Ипполит вскрикнет или всхрапнет? Но вместо ишачьего ржания различил едва заметную усмешку.
- Так и быть. Отпущу вам мази лечебной.
В груди разлилось облегчение.
Он понимал, что действует вслепую, но другого выхода не было. Эта женщина - его единственная зацепка. И ее реакция на имя "Агриппина Ивановна" была слишком красноречивой.
- Старая интриганка! - хмыкнув, поприветствовала Агриппину Ивановну Николлета.
Та не осталась в долгу и со сладкой улыбкой прошипела:
- Швабра лохматая!
Кузякин с большим интересом наблюдал. Между ними пробежала не просто брань, а что-то глубже - давняя, выстраданная близость, пронизанная общей болью. Они смотрели друг на друга, и в их взглядах читалась не только привычная ехидство, но и тихая, затаенная грусть о жизнях, которые им пришлось оставить, о женщинах, которыми они могли бы стать, не будь на их плечах тяжелого груза чужой тайны.
- Ну и где тебя на этот раз угораздило? - спросила Николлета, и в ее голосе прозвучала усталая нота, словно они играли в эту опасную игру уже много десятилетий.
- Да там, на повороте у фикуса, - отмахнулась Агриппина, но в ее глазах мелькнула тень. – Уснула на ходу, наверное. Возраст.
- Возраст у нас у обеих, Рипа, а дури - только у тебя, - покачала головой Николлета, и в этом жесте была странная нежность.
Пантелей, глядя на этих двоих привычно анализировал. У госпожи Шаридаз оказался свой транспорт, на котором они домчались до лавки за 10 минут. Она задала пару вопросов, вручила банку с мазью и сама села на козлы. Ипполит покорно бежал сзади, привязанный к карете. Неслись они знатно, но Пантелея не оставляло ощущение, что добирались они какими-то другими путями, скорее даже тропами. Каждая ямка, каждый бугорок, коих было предостаточно, он ощутил своим филеем. Теперь указанная часть тела мстительно ныла.
- Ты помирать собралась, что ли? - без лишних экивоков продолжила Николлета.
- Не дождешься! - прохрипела бывшая фрейлина и неожиданно зашлась в кашле.
Госпожа Шаридаз нахмурилась.
- Чем тебя местный эскулап пользовал?
Агриппина махнула рукой, мол, отстань.
- Я говорю, - заорала вдруг Николлета, - чем тебя лечили, тетеря ты глухая!
Пантелей вздрогнул. Такого от престарелой травницы он не ожидал. Зато ор оказал волшебный эффект на бывшую фрейлину. Та перестала надрывно кашлять и лишь возмущенно раздувала ноздри.
- Ты... - злобно шипела она, - ты... ты оповестила своим ором всех в округе.
- Конечно, - спокойно согласилась женщина. - Сейчас эскулап прибежит и быстро расскажет свои методы лечения. От тебя в этом деле толку нет.
В коридоре послышались шаги и вскоре дверь распахнулась, явив присутствующим местного врача - Силуана Никифоровича.
- Что происходит? Почему посторонние в комнате больной?
Николлета хищно улыбнулась.
- Почему же посторонние? Все свои, - и она снова улыбнулась.
От ее улыбки по спине жандарма пробежал табун беспокойных мурашек.
- А вы собственно кто? - опомнился врач.
- Седьмая вода на киселе, кровь не водица.
- Не понял.
- А что понимать, уважаемый? - улыбка сползла с ее лица так же быстро, как и появилась. - Ты зачем, охламон, ей отхаркивающее прописал? - гаркнула Николлета. - Чтобы она свои легкие выплюнула?
- Позвольте!
- Не позволю! - она смерила его презрительным взглядом. - Понаберут неучей, которые аллергию от бронхита отличить не могут.
Силуан Никифорович раздувал свои ноздри.
- Выйдите вон, иначе я позову охрану.
- Кого это? - развеселилась Николлета. - Трофимыча с радикулитом или Богдашку с тремором? Оба запойные. Дыхнешь, они и посыпятся.
Взгляд врача заледенел. Он медленно выпускал воздух через ноздри.
- Я сам вас выведу из комнаты, - с нажимом на каждое слово, произнес он. - Сил хватит. И придержите свой поганый язык.
- Что, правда глаза колит? Собутыльников выгораживаешь, чтобы они помогли тебе?
Эскулап сжал челюсти и схватил Николлету за локоть.
- Вам пора, - сквозь зубы сказал он.
- Отпустите даму, - тихий голос Пантелея произвел оглушительный эффект. Врач перестал сжимать челюсти и буравить пожилую женщину презрительным взглядом.
- Уйдите, юноша. Вы не знаете, во что вмешиваетесь. Это не дама!
- Отпустите даму, - с нажимом повторил Кузякин.
Пальцы Силуана Никифоровича разжались.
- Вы же жандарм! - в его глазах плескалась обида. - Вы должны защищать мирных граждан, а не наоборот.
- Именно этим я и занимаюсь, а вы распускаете руки.
- Вы не понимаете! - воскликнул он. - Она обвинила бездоказательно двух людей в том, что они не делали никогда! И Максим Трофимович и Богдан - они солдаты. У одного спина сорвана и позвоночник поврежден после сражения, а у второго контузия! Они по кусочкам собирали себя и свою жизнь, учились жить со своими травмами, а она про них такое!
Пантелей кинул взгляд на женщин, травница с интересом наблюдала за ними, в ее глазах был интерес и ни капли раскаяния. Бывшая фрейлина хранила молчание и с не меньшим интересом следила за ходом разговора.
- И Агриппина Ивановна отнюдь не страдает аллергией! Да, я назначил ей отхаркивающее, чтобы вывести из легких ту гадость, которой она успела надышаться.
Он спал с лица. Проболтался, понял жандарм.
- Что за гадость? - тихо спросил он, уводя врача в сторону.
Силуан Никифорович мотнул головой.
- Я не имею права... -
Под пристальным взглядом Кузякина его плечи согнулись. Он обреченно вздохнул и смешно зажмурился.
- Какой-то токсин - сдался он. - Если его долго вдыхать, он парализует легкие.
Кузякин выгнул бровь. Вот так так! Источники оказывается совсем не сонное болото.
Дежурный хмыкнул.
- Говорю же тебе, в ресторацию отправились. Шампанского выпьют, песни орать будут. Потом по городу скачки устроят. Кто-то обязательно свалится в грязь. Его все дружно будут вытаскивать, потом кто-то застрянет. Приедут поздно ночью. Лошади и кареты укатанные...
Кузякин медленно кивнул.
- Понятно.
Все как всегда. Высший свет даже на целебных источниках оставался верен своим привычкам.
- Ты, парень, не суди их так скоро. - Неожиданно вступился за них мужчина. - Шампанского они пьют мало, да и скачки это так... название одно. Они же все на государственной службе были, дела великие решали, а тут их как в мешок кинули, повязав по рукам и ногам. Лечатся они старательно, дабы побыстрее отсюда уехать. Да кто же их отпустит? Хочется им почувствовать пульс жизни. Вот и балуются. В городе к этому привыкли давно. Да и шумят они мало, быстро заканчивают. Больше времени на вытаскивание кого-нибудь из грязи уходит.
Пантелей хотел было спросить, но дежурный вручил ему повод.
- Если едешь, то едь сейчас. Дорога одна -не заблудишься. Не давай ему есть, а то помрет.
Уточнять, от чего помрет сие транспортное средство, мужчина не стал. Подождал, когда молодой жандарм залезет в седло, и шлепнул хворостиной бок животного. Ишак послушно побежал вперед, но метров через пять начал сбавлять скорость.
- Хворостиной его подгоняй! - напутствовал его дежурный.
С гибким прутиком дело пошло быстрее. За каких-то час и сорок минут они добрались до городской окраины. Зад отчаянно был отбит, спина болела от непривычной посадки, ноги пришлось подгибать, чтобы не задевать землю или кусты. Каждый раз, когда длинные ноги Кузякина доставали землю, флегматичный ишак воспринимал как команду остановиться. Но все-таки они доехали. Осталось только найти таинственную Николлету.
- Кто идет? - раздался голос в темноте.
- Я еду, - поправил вопрошающего Пантелей, усиленно вертя головой.
Никого поблизости не было, даже захудалого деревца или холмика, за которыми можно спрятаться. Только дорога.
- Вижу-вижу. Припозднившийся с источников... - прокомментировал некто невидимый, сопровождая свои слова скрипом пера о бумагу.
- А вы где? - не вытерпел молодой жандарм.
- Тут я. А чего ты на Ипполите?
Кузякин гневно выдохнул.
- Какой еще Ипполит?!
- Так ишак твой, - милостиво пояснил невидимка. - На представление спешишь?
- Не знаю, - буркнул Пантелей. - Я впервые здесь. Вы можете проявиться? Неприятно разговаривать с воздухом.
Некто хмыкнул и перед взором жандарма появилась сторожевая будка. В большом окне был виден стол, стул, сидящий на нем седоусый мужчина и журнал регистрации.
- А как это? - изумился Кузякин. - Это же...
Сторож снова хмыкнул.
- Посмотрел и будешь. Если в ресторацию, то с площади направо. Если на грязи, то ты проехал поворот. Если не знаешь куда ехать, то выбирай быстро. Мне в журнал написать надо.
Молодой жандарм во все глаза уставился на седоусого. Это же технологии тени! Но сторож не только сам становится незаметным, он еще и будку таковой делает! Это же... это же... Дальше Кузякин оборвал свои размышления.
- Что посоветуете? - вежливо спросил он.
- Сегодня в ресторации представление. Там артисты поют из столичного театра. У фонтана сейчас пусто, никого нет. Если бы днем приехал, то в лавку к Николлете заглянул, но она закрыта.
Пантелей мысленно сделал стойку, но внешне проявил лишь легкое удивление.
- А зачем к ней в лавку?
Седоусый снова хмыкнул.
- Мази и крема у нее чудодейственные. Вот все к ней и едут. Ну раз без надобности... так что писать?
Кузякин махнул рукой.
- Пишите ресторация.
Сторож кивнул и заскрипел пером.
- Попробуй их пироги с рыбой, - посоветовал он на прощание.
Ехать на Ипполите в городе казалось кощунством. Хорошо, что праздно шатающихся по улицам не оказалось. Немного подумав, молодой жандарм решил никуда не сворачивать и ехать в указанном направлении. Во-первых, лавка искомой Николлеты закрыта. Во-вторых, это может оказаться совсем не та Николлета. В-третьих, сторож-тень, записывающий всех прибывающих и убывающих из города, наводил на определенные мысли.
В единственной ресторации города горели все окна. Невозмутимый швейцар взял Ипполита за уздцы и отвел в конюшню, передав молодому человеку щетку для одежды. Так что входил Пантелей в ярко-освещенный зал ресторана чистым. Его появление совпало с началом выступления и осталось для широкой публики незамеченным. Из-за колонны, которая стояла в центре, вдруг вышли маленький плюгавый мужичок и внушительных размеров матрона. Где-то Кузякин видел их, но не мог вспомнить где.
Мужичок сел за рояль, который умело скрыли за колонной. Внушительная дама сцепила руки на животе, будто поддерживала необъятную грудь и сделала одухотворенное лицо. За мгновение до того, как она открыла рот, Пантелей их вспомнил: примадонна столичной оперы и маэстро-виртуоз игры на фортепьяно. На их выступления всегда были аншлаги, купить билет было проблематично. А тут в провинциальном городке, далеко от столицы, бесплатно в ресторации... Кузякин начал методично сопоставлять все факты. Ему не хватало информации, но и того, что было... в военном училище ходили слухи, что Беркендорф для своих людей выхлопотал особое место на пенсии. Курсанты: будущие жандармы и тени рассказывали эти байки со смехом: мол, учись хорошо, станешь своим человеком для графа и тогда спокойная пенсия обеспечена! Никто не верил в эти сказки, а они оказались не такими и сказками. Если столичные звезды приезжают сюда давать концерт, значит, за это хорошо платят. Оплата не всегда бывает в золоте - услуги, рекомендации, протекция.
Кем же является Николлета Шаридаз, если поселилась в закрытом городке?
В зале было слышно лишь пение примадонны и ее аккомпаниатора. Зал будто замер и забывал дышать. Кузякин и сам не понял, как оказался за маленьким столиком и перед ним появилось меню. Он молча тыкнул пальцем в строку с пирогом. Официант бесшумно ушел выполнять его заказ. Вскоре зал разразился бурными аплодисментами.
- Не любитель оперы? - послышался чей-то голос.
Пантелей повернулся, чтобы рассмотреть спрашивающего. За соседним столиком, таким же миниатюрным, как и его, сидела немолодая женщина. Волосы ее были убраны в аккуратный пучок, но пара прядок выбивались на затылке. Одета она была просто, но со вкусом. А главное -это пальцы. Длинные, красивые, но в мозолях и с пятнами чего-то зеленого.
Женщина хмыкнула.
- Сок травы. Ничем его не вывести. Но вытяжка из растений -основа моих кремов и мазей. Вы здесь впервые. Что привело в наш чудесный закуток? - без переходов спросила она с нескрываемой иронией.
Пантелей открыл рот, но перед ним появилось блюдо с небольшими пирожками на два укуса и чайник, от которого шел душистый пар. Женщина кивнула и потеряла к нему интерес. Еще через мгновение артисты продолжили свой концерт.
Пироги таяли во рту, а чай с душистой травой отлично дополнял их. Жандарм пытался есть медленно, но проглотил угощение за раз. Ему послышалось хмыканье с соседнего столика, но когда он повернулся, перед ним возник официант с вторым блюдом пирогов. Вторую порцию он жевал куда как медленнее и прочувствовал весь вкус. Примадонна и пианист-виртуоз продолжали развлекать публику. Даже далекий от оперы Кузякин был впечатлен. Боковым зрением он заметил движение за соседним столиком. Женщина собиралась уходить.
- Я... - начал было он, но вспомнил, что за пироги не оплачено.
Официант появился также бесшумно. Протянул ему счет, дождался денег и вежливо кивнул.
Выбегая из ресторации под громкие аплодисменты, Пантелей вертел головой. Где теперь ее искать? Женщина стояла у крыльца и кого-то гладила.
- Вы из лавки? - спросил ее в лоб Кузякин. - Из лавки Николлеты?
Женщина приподняла бровь, продолжая молча рассматривать его.
- Мне срочно нужна мазь от кашля. Одна моя знакомая рекомендовала вашу мазь! - вдохновенно врал он.
Молодой жандарм почувствовал на себе ее оценивающий взгляд.
- Вы не похожи на человека, страдающего кашлем.
- Так это для нее! Ей стало плохо вечером... - он запнулся, не зная что говорить.
Глупо надеяться, что Николлета Шаридаз сходу проникнется важностью вопроса и побежит вслед за ним. Да и транспорт его - ишак. Объяснить, опять же... тут были сложности. Кузякин и сам не до конца понимал, что им двигало. Он доверился чутью.
Женщина хмыкнула.
- Что же вы по ресторациям разъезжаете, если вашей знакомой плохо?
Пантелей вздернул подбородок и изобразил оскорбленную невинность. Благо примеров для копирования у него было много.
- Меня выставили вон, заверив, что с ней все будет хорошо.
- Тогда чего суету наводите? - лениво поинтересовалась она.
- Хороший вопрос. Осталось решить: доверять стоящей перед ним женщине или нет?
- Потому что беспокоюсь за Агриппину Ивановну, - тихо и без пафоса признался он.
Пальцы, окрашенные соком травы, на мгновение дернулись и продолжили гладить шерсть кота, который пристроился на перилах.
- Лавка закрыта, приходите завтра, - все тем же ленивым тоном произнесла она.
В голове жандарма проносились варианты ответов, разные линии поведения, он просчитывал наиболее результативный. Ничего более умного, чем стоять и хлопать глазами, он не мог придумать.
- Простите, - он опустил глаза. - Просто я подумал, раз вы здесь... еще раз приношу свои извинения.
Он сделал неуверенный шаг в сторону, словно вспоминал, куда увели его транспортное средство. А действительно, куда? Он напряг слух, может, Ипполит вскрикнет или всхрапнет? Но вместо ишачьего ржания различил едва заметную усмешку.
- Так и быть. Отпущу вам мази лечебной.
В груди разлилось облегчение.
Он понимал, что действует вслепую, но другого выхода не было. Эта женщина - его единственная зацепка. И ее реакция на имя "Агриппина Ивановна" была слишком красноречивой.
Глава 3
- Старая интриганка! - хмыкнув, поприветствовала Агриппину Ивановну Николлета.
Та не осталась в долгу и со сладкой улыбкой прошипела:
- Швабра лохматая!
Кузякин с большим интересом наблюдал. Между ними пробежала не просто брань, а что-то глубже - давняя, выстраданная близость, пронизанная общей болью. Они смотрели друг на друга, и в их взглядах читалась не только привычная ехидство, но и тихая, затаенная грусть о жизнях, которые им пришлось оставить, о женщинах, которыми они могли бы стать, не будь на их плечах тяжелого груза чужой тайны.
- Ну и где тебя на этот раз угораздило? - спросила Николлета, и в ее голосе прозвучала усталая нота, словно они играли в эту опасную игру уже много десятилетий.
- Да там, на повороте у фикуса, - отмахнулась Агриппина, но в ее глазах мелькнула тень. – Уснула на ходу, наверное. Возраст.
- Возраст у нас у обеих, Рипа, а дури - только у тебя, - покачала головой Николлета, и в этом жесте была странная нежность.
Пантелей, глядя на этих двоих привычно анализировал. У госпожи Шаридаз оказался свой транспорт, на котором они домчались до лавки за 10 минут. Она задала пару вопросов, вручила банку с мазью и сама села на козлы. Ипполит покорно бежал сзади, привязанный к карете. Неслись они знатно, но Пантелея не оставляло ощущение, что добирались они какими-то другими путями, скорее даже тропами. Каждая ямка, каждый бугорок, коих было предостаточно, он ощутил своим филеем. Теперь указанная часть тела мстительно ныла.
- Ты помирать собралась, что ли? - без лишних экивоков продолжила Николлета.
- Не дождешься! - прохрипела бывшая фрейлина и неожиданно зашлась в кашле.
Госпожа Шаридаз нахмурилась.
- Чем тебя местный эскулап пользовал?
Агриппина махнула рукой, мол, отстань.
- Я говорю, - заорала вдруг Николлета, - чем тебя лечили, тетеря ты глухая!
Пантелей вздрогнул. Такого от престарелой травницы он не ожидал. Зато ор оказал волшебный эффект на бывшую фрейлину. Та перестала надрывно кашлять и лишь возмущенно раздувала ноздри.
- Ты... - злобно шипела она, - ты... ты оповестила своим ором всех в округе.
- Конечно, - спокойно согласилась женщина. - Сейчас эскулап прибежит и быстро расскажет свои методы лечения. От тебя в этом деле толку нет.
В коридоре послышались шаги и вскоре дверь распахнулась, явив присутствующим местного врача - Силуана Никифоровича.
- Что происходит? Почему посторонние в комнате больной?
Николлета хищно улыбнулась.
- Почему же посторонние? Все свои, - и она снова улыбнулась.
От ее улыбки по спине жандарма пробежал табун беспокойных мурашек.
- А вы собственно кто? - опомнился врач.
- Седьмая вода на киселе, кровь не водица.
- Не понял.
- А что понимать, уважаемый? - улыбка сползла с ее лица так же быстро, как и появилась. - Ты зачем, охламон, ей отхаркивающее прописал? - гаркнула Николлета. - Чтобы она свои легкие выплюнула?
- Позвольте!
- Не позволю! - она смерила его презрительным взглядом. - Понаберут неучей, которые аллергию от бронхита отличить не могут.
Силуан Никифорович раздувал свои ноздри.
- Выйдите вон, иначе я позову охрану.
- Кого это? - развеселилась Николлета. - Трофимыча с радикулитом или Богдашку с тремором? Оба запойные. Дыхнешь, они и посыпятся.
Взгляд врача заледенел. Он медленно выпускал воздух через ноздри.
- Я сам вас выведу из комнаты, - с нажимом на каждое слово, произнес он. - Сил хватит. И придержите свой поганый язык.
- Что, правда глаза колит? Собутыльников выгораживаешь, чтобы они помогли тебе?
Эскулап сжал челюсти и схватил Николлету за локоть.
- Вам пора, - сквозь зубы сказал он.
- Отпустите даму, - тихий голос Пантелея произвел оглушительный эффект. Врач перестал сжимать челюсти и буравить пожилую женщину презрительным взглядом.
- Уйдите, юноша. Вы не знаете, во что вмешиваетесь. Это не дама!
- Отпустите даму, - с нажимом повторил Кузякин.
Пальцы Силуана Никифоровича разжались.
- Вы же жандарм! - в его глазах плескалась обида. - Вы должны защищать мирных граждан, а не наоборот.
- Именно этим я и занимаюсь, а вы распускаете руки.
- Вы не понимаете! - воскликнул он. - Она обвинила бездоказательно двух людей в том, что они не делали никогда! И Максим Трофимович и Богдан - они солдаты. У одного спина сорвана и позвоночник поврежден после сражения, а у второго контузия! Они по кусочкам собирали себя и свою жизнь, учились жить со своими травмами, а она про них такое!
Пантелей кинул взгляд на женщин, травница с интересом наблюдала за ними, в ее глазах был интерес и ни капли раскаяния. Бывшая фрейлина хранила молчание и с не меньшим интересом следила за ходом разговора.
- И Агриппина Ивановна отнюдь не страдает аллергией! Да, я назначил ей отхаркивающее, чтобы вывести из легких ту гадость, которой она успела надышаться.
Он спал с лица. Проболтался, понял жандарм.
- Что за гадость? - тихо спросил он, уводя врача в сторону.
Силуан Никифорович мотнул головой.
- Я не имею права... -
Под пристальным взглядом Кузякина его плечи согнулись. Он обреченно вздохнул и смешно зажмурился.
- Какой-то токсин - сдался он. - Если его долго вдыхать, он парализует легкие.
Кузякин выгнул бровь. Вот так так! Источники оказывается совсем не сонное болото.
