Оттуда вести распространяются довольно быстро. Если все воины погибнут, то будет кому оповестить весь край об этой трагедии. Если же нет, то поселение со временем можно будет восстановить. Скот пастухи угнали в Тар. Негоже это было делать в обеденный час, однако если гурты и табуны доберутся до реки, то хищники за ними не пойдут. Они боятся воды так же, как шиат – света. В Арту остались лишь смелые и злобные байсары, которым не привыкать махать мечом до десятой волны пота и прорубаться через полчища врагов. Войны свет не видел очень долго. «Вот сейчас и посмотрим, чему научили нас годы постоя в лагере», - подытожил мрачно Ородон и выдохнул.
- Прибыли, симеоковы отродья, - прорычал один из байсаров и встряхнул плечами, разминаясь. – Сейчас посмотрим, на что способны их дурные головы и немощные руки! – подначивал он соратников, принявшись оборачиваться по сторонам.
- Катиться по земле! – крикнул кто-то из второго ряда, и весь отряд дружно загоготал.
Ородон тоже улыбнулся. В конце концов, ему представился случай оказаться с Даллой за Гранью. Он до сих пор её любил и мечтал о том. Чтобы воссоединиться с ней на благодатных кущах. Схевания всё поняла с первого взгляда и послушно отправилась в Курукан. Смирилась с тем, что слишком уж проникся женщиной-руат её супруг. Она его действительно не отпускала. Так глубоко забралась в сердце, что теперь оно болело при каждом взгляде в зеркало.
- Смотрите! – коренастый Домкон указал рукой вдаль, где стена дождя уже не могла скрыть противника. – Они настолько трусливы, что собрались в огромную свору! Наверное, думают, что хотя бы так останутся в живых! – Снова гогот разнёсся по округе и зазвенела калёная сталь.
Стройными рядами шествовала едва ли не целая армия. Они не остановились для переговоров, не стали разбивать лагеря – просто шли на бой. На смерть. На свою. Семь тысяч воинов двигались вперёд молча, словно думали, что их не заметят, а может быть просто знали, какая судьба им уготована и не хотели произносить ни единого слова.
- Эмониль пхэл! «Иметь честь!» – Ородон выступил вперёд и крикнул на древнем языке.
Он поднял вверх маян и издал боевой клич в унисон с остальными байсарами, которые стояли в двух шагах позади него.
- Накрово ле пхэл! «Сражаться за честь!» - вскрикнул он во второй раз.
Байсары сделали шаг вперёд, разом вдарили клинками по щитам и снова угрожающее «Ху!» понес вдаль ветер.
- Райни то пхэл! «Умереть с честью!». – Воины поравнялись с ним, в третий раз крикнув. Все приняли боевую стойку, положили мечи на ребро щита сверху, направив острие на противника.
Ни один байсар не сдвинулся с места, пока храмерийцы не подошли достаточно близко. Сквозь шум дождя и сплошную завесу не било видно почти что ничего, разве что лариимцы зашевелились и серое небо запестрело чёрными полосами стрел.
- Щиты! – громыхнул Ородон, и все тут же выполнили его приказ и разом присели, подняв щиты над собой
Стрелы впивались наконечниками в плотный металл, некоторые почти пробивали его, отчего изнутри появлялись вмятины с прорванным дном. Многие воины присвистывали, некоторые больше свирепели и уже буквально рычали, как настоящие звери. Третьим было всё равно – на их поселение напали, попытались убить безоружного Торай, и теперь они либо погибнут в бою, либо уложат как можно больше противников, испив их кровь прямо из ладоней и вырвав трофейные сердца из тел.
- Вот же тирнова падаль! – рыкнул один из байсаров.
Ородон убрал щит и выпрямился. Стрелы больше не летели с небес, тогда как храмерийцы снова зашевелились и ринулись вперёд, ускоряя шаг. Соратник, стоящий рядом с ним, рубанул по стреле, пробившей наплечник, и вырвал оставшееся древко с наконечником.
- Это, видимо, все меткие среди них! – он вскинул руку с обрубком вверх, а потом с нескрываемым удовольствием и толикой безумия слизнул собственную кровь с наконечника. – Они даже не додумались их отравить!
Все откинули прочь щиты. Они им больше не понадобятся. Арди шли в бой не для того, чтобы выжить, а для того, чтобы стать последней преградой на пути к Турну и его сыну. Все полягут на этом поле рядом с поселением, но защитят своего Торай, чего бы им это ни стоило.
Ородон выкрикнул приказ и повёл байсаров вперёд. Сегодня он обязательно встретится с Даллой. Главное – чтобы его смерть стала последней в Туариме от рук храмерийцев. Иначе всё было зря.
Лавна спихнула с себя мёртвого воина и со стоном поднялась на ноги. Её взгляд скользил по границе бора, ища своих жертв, на которых должна пасть вся лариимская ярость. Турн наблюдал из низкорослой поросли за Торай Воды, которая пересчитывала солдат. Из семи тысяч храмерийцев осталось всего одиннадцать хромых и окровавленных арди, которых вряд ли можно назвать воинами – потерянные взгляды, дрожащие руки, едва переступающие ватные ноги.
Моран затих рядом на сыром мху и тоже наблюдал. Едва он высовывал свою черную голову, ладонь мужчины тут же прижимала его обратно к земле, чтобы никто из преследователей его не заметил и не пустился следом. Ньин сильно дрожал от озноба и от страха. Его глаза видели слишком много смертей с момента рождения, а в разуме всё отпечатывалось. Навсегда ему запомнится и бойня при Арту, и гибель Ородона, который в последний миг послал прощальный взгляд и мимолётную призрачную улыбку именно туда, где был юноша. Улыбку, которая стала посмертной маской для храброго байсара.
Нужно было сбежать ещё когда началась резня. Но Торай Земли не смог себя заставить сделать это. Ему никто не позволил встать в один ряд и взять маян в руку, чтобы расквитаться с лариимским непочтением сполна. Вина выползала наружу, пробивая себе путь острыми корнями совести. Моран не справился бы один в лесу, а дорога до охотничьего домика на опушке очень опасна. Но если бы он плюнул на всё, если бы выбрался из этих проклятых кустов и добил одиннадцать щуплых противников, которые боялись воинственного клича байсаров не меньше, чем извилистых и очень острых клинков – Лавне некуда было бы деваться. Но вспомнив о ньине, Турн обрубил свою совесть: Моран сам бы ни за что не добрался до места. Усилия всё равно стали бы напрасными.
Злобный рык раздался позади. Небо уже потемнело, сумерки сгустились над туаримским бором. Турн медленно обернулся. Он знал, что каарши вылезли из нор и засновали меж деревьев в поисках пищи. Живыми они не брезговали. Иногда ели, раздирая жертву на куски, но чаще убивали и утаскивали в глубь леса, там зарывая в иглах и мху ненадолго. Ещё один хищник подкрался сбоку и облизнулся на Морана. Тот вжался в корпус Турна, резко отскочив. Крик юноши мужчина заглушил, накрыв его рот ладонью. Прижал крепче к себе и застыл. Может, запах крови, который лился горьковатым ароматом из опустевшего поселения, отвлёк бы падальщиков от них, но тварь упрямо таращилась именно на Морана. Жертву она уже выбрала, самую мелкую и беззащитную.
Каарши кинулась. Всего одна фоза, и Турн отшвырнул ньина в сторону, схватил хищника за глотку и началась борьба. Вторая мерзкая тварь клацала челюстями за спиной, приближаясь к Морану. Тот отползал назад. Сцепив руки на шее животного, Торай влил магию в зубастую пасть, и оно заметалось в агонии, после чего издохло. Второго каарши ардиец резко притянул к себе за хвост и, поддаваясь ярости, текущей по венам, переломал мохнатый хребет. Падальщик взвыл от боли и рухнул в поросль, начав скулить. Недолго он мучился.
Кусты все переломаны, и Турн не сомневался, что Лавна заметила возню. Так и оказалось. Она закричала, указав рукой в их сторону, и воины, обнажив мечи и выставив горизонтально уцелевшие копья, двинулись вперёд. Нужно бежать. Ещё раз окинув сокрушённым взглядом трупы, заполнившие поляну возле поселения, ардиец простонал. Он уже несколько раз пожалел, что не встал в один ряд с байсарами. А мог бы и убить Торай Воды, переломив шею одной рукой.
Мужчина сорвался с места, схватив Морана за руку. Он потащил его за собой, оббегая в ночи широкие стволы деревьев. Ветки и сброшенные иголки шавин хрустели и сминались под ногами, разнося шум по всему бору. Не было времени соблюдать осторожность. Главное – оторваться, добраться до охотничьей избы, спрятать ньина там, а самому преподнести завывающим со всех сторон каарши сытный ужин из оставшихся храмерийцев. Десятки пар блестящих в свете лун глаз сопровождали погоню. Они преследовали свою цель, но когда донеслись позади истошные крики двух воинов, то падальщики отступили на время. Многие насытятся. Это шанс на спасение.
Вина глодала изнутри, сердце сжималось от сожаления. Турн бежал, буквально волоча за собой Морана. Тот постоянно спотыкался, но не останавливался и не отпускал ладонь ардийца. Наконец, ветер перестал доносить и вой карши и стоны храмерийцев. Либо всех сожрали, либо они отступили, оставив соратников на съедение хищникам.
Торай остановился, чтобы перевести дух и осмотреться. До опушки оставалось десять эгенов по прямой. Моран не должен заблудиться.
- Послушай меня, ньин, - Турн присел на корточки и взял юного арди за плечи. – Дальше тебе предстоит бежать одному. Дом совсем близко.
- Я не смогу, оин, - испуганно отозвался Моран. – Не бросай меня, прошу!
- Сможешь, - как можно убедительнее говорил Торай. – Ты сильный и очень быстрый. Я всегда верил в тебя и никогда не сомневался. Не сомневаюсь и сейчас.
- Не оставляй меня, не уходи! – Ньин вцепился в руку Турна так сильно, что мизинец начал неметь. – Ты единственный, кто остался! Оин, прошу! У меня больше никого нет! Не надо! Не оставляй меня!
- Есть, Моран, - сказал мужчина. – У тебя ещё есть осаи. Одна ещё осталась. И она защитит тебя от всех напастей, убережёт от бед, даже от непогоды укроет. Уж у кого, а у неё сил хватит. Она ведь Вахди.
- Я тебе не верю! – юноша отстранился и замотал головой. На лице заблестели слёзы. – Ты врёшь… У меня никого нет! Кроме тебя – никого! Не оставляй меня!
- Я должен, Моран.
Турну стало дурно от собственных слов. Невероятно неприятно прощаться вот так, быстро и навсегда, не сказав нужных слов, не подготовив близких к уходу. Что Моран будет думать о Турне, он и знать не хотел. Байсар, решивший исполнить долг и бросивший беспомощного юнца одного в лесу? Или Торай, преисполненный долга отомстить за гибель соратников и соседей, за опустевшее поселение и слёзы вдов и сирот, ушедших прочь? Возможно, он сможет понять однажды, что оин отвлекал внимание на себя, лишь бы спасти последнее, что у него осталось – ребёнка, наследника, который расскажет мрачную историю поселения и изменит что-то в своей семье.
Маг развернул Морана и заставил его бежать. Ньин утёр слёзы и рванул глубже в лес. Только рубаха замелькала между деревьями. Турн проводил его взглядом и отправился назад. У него возникло в голове множество вопросов, которые он обязательно задаст Лавне перед смертью. Погребения ардийка не дождётся – жечь будет нечего. Уж Торай Земли позаботится.
Он вышел из бора и остановился у кромки в виде небольшой поросли. Низенькие деревца с мелкими иголками и скудными кривыми веточками приятно покалывали серебряную кожу. Мужчина смотрел на Лавну и остатки её своры, которые шагали по полю боя, усеянному трупами как храмерийцев, так и байсаров.
Турн поддел ногой копьё, и оно взлетело вверх. Он перехватил древко, крутнулся и метнул оружие в стоящего спиной противника. Тот лишь выгнулся прохрипел и рухнул вперёд, тело медленно сползло по широкому древку, коснувшись земли.
- Светлого дня! – прорычал ардиец.
Лавна заметила его и ощерилась. «Скалься, тирнова падаль, и до тебя доберусь», - зло подумал Торай.
Мужчина поднял окровавленные маяны и бросился на храмерийцев. Таким числом непокорного байсара не взять. Турн это знал, а вот противники ещё на что-то надеялись. Он прорубался с такой яростью, которой позавидовали бы даже самые ярые туаримцы. За каждого погибшего, который лежал на этом поле, Турн наносил рубящие удары с невероятной силой, вливая магию в клинки. Мужчина был уже весь в синих каплях и подтёках, когда последний, девятый храмериец упал, захлёбываясь синей кровью. Он отбросил один маян в сторону – управится и с одним.
- Твой черёд, - байсар указал клинком в сторону Лавны. – За всё ты мне ответишь, симеоково отродье. Само провидение прислало тебя ко мне.
Лавна осмотрелась. Никого не осталось в живых. На поле стояли двое – она и Турн. Похоже, больше не за кем прятаться. Придётся действовать самой, при помощи магии или же клинка. На оружие женщина не надеялась – ардиец это знал. Силу стихии она пустит в ход первее.
Торай Земли щёлкнул пальцами и призрачный щит вырос перед ним, на мгновение искривив пространство. Тут же противница сформировала сгусток магии и швырнула вперёд. Преграда выстояла и осыпалась звенящими осколками, растворившись в нуне над залитой кровью травой.
- Ты предсказуема, - ухмыльнулся Турн.
Наверняка Торай Воды ждала, что будет ответный бросок, но нет – такой чести мужчина ей не окажет. Не зря же Кироса пропустила мимо своего клинка целую армию храмерийцев. Все до единого байсары будут погребены с почестями, как и полагается доблестным воинам, павшим за правое дело, а вот Лариим не будет зажигать свечи и скорбеть по своим умершим. Впрочем, как и по самой Лавне. Турн улыбнулся. Всё не зря.
Второй маян отброшен в сторону. Если уж и погибать, то с честью, которой удостаиваются только Торай. Ардиец призвал всю свою магию разом. Она прошла сильной дрожью и волнами по торсу и ногам, врастала в землю, которая оживала. В груди треснула и разломилась душа, сотни невидимых ножей будто бы полоснули по рёбрам. Дыхание на миг сбилось. Сердце пропустило удар.
Не зря с древности говорили в Ардии: «Если отдашь душу во имя магии – во имя ней жизнь отдашь». И Турн Траваж сейчас жертвовал жизнью ради уничтожения самого злейшего врага. Лавна отступила и принялась смотреть под ноги. Дёрн дышал вокруг, пульсируя рыжими волнами первородной силы.
- Тебе не выжить! Правильно, убей себя Турн, сделай мне одолжение! – вскрикнула она, выйдя за пределы вибрирующего круга травы, которая сбрасывала с себя умерших воинов. – Когда ты умрёшь, я доберусь до Морана! Мне не что не помешает последовать за ним и выследить неумелого помеска!
- Ты последуешь за мной… - прошептал Торай и опустился на одно колено.
Он чувствовал дрожь земли. Она отзывалась на его приказы восстать и покарать врагов, ступивших на неё и осквернивших. Вся жизнь пролетела перед глазами за одну фозу, но показалось, что прошла вечность. Мужчина собрал всю боль внутри себя и смешал с магией. Он резко встал, развернулся и вскинул руки. Пласты поднялись и бросились на Лавну угрожающей волной.
Земля восстала против ардийки. Живые земляные змеи кидались на врага так остервенело, что Лавна едва успевала отражать удары. Но она не сдавалась, выстраивала защиту, уворачивалась, даже атаковала, но, чтобы противостоять магии, в которую вплетена душа ардийца, – нужно сделать то же самое. Сердце билось слабо, перед глазами стояла мутная пелена, однако мужчина продолжал бороться. У него должно хватить сил, чтобы закопать Лавну со всеми амбициями, силой и яростью.
Свою жизнь он не ценил.
Главное – спасти Морана.
- Прибыли, симеоковы отродья, - прорычал один из байсаров и встряхнул плечами, разминаясь. – Сейчас посмотрим, на что способны их дурные головы и немощные руки! – подначивал он соратников, принявшись оборачиваться по сторонам.
- Катиться по земле! – крикнул кто-то из второго ряда, и весь отряд дружно загоготал.
Ородон тоже улыбнулся. В конце концов, ему представился случай оказаться с Даллой за Гранью. Он до сих пор её любил и мечтал о том. Чтобы воссоединиться с ней на благодатных кущах. Схевания всё поняла с первого взгляда и послушно отправилась в Курукан. Смирилась с тем, что слишком уж проникся женщиной-руат её супруг. Она его действительно не отпускала. Так глубоко забралась в сердце, что теперь оно болело при каждом взгляде в зеркало.
- Смотрите! – коренастый Домкон указал рукой вдаль, где стена дождя уже не могла скрыть противника. – Они настолько трусливы, что собрались в огромную свору! Наверное, думают, что хотя бы так останутся в живых! – Снова гогот разнёсся по округе и зазвенела калёная сталь.
Стройными рядами шествовала едва ли не целая армия. Они не остановились для переговоров, не стали разбивать лагеря – просто шли на бой. На смерть. На свою. Семь тысяч воинов двигались вперёд молча, словно думали, что их не заметят, а может быть просто знали, какая судьба им уготована и не хотели произносить ни единого слова.
- Эмониль пхэл! «Иметь честь!» – Ородон выступил вперёд и крикнул на древнем языке.
Он поднял вверх маян и издал боевой клич в унисон с остальными байсарами, которые стояли в двух шагах позади него.
- Накрово ле пхэл! «Сражаться за честь!» - вскрикнул он во второй раз.
Байсары сделали шаг вперёд, разом вдарили клинками по щитам и снова угрожающее «Ху!» понес вдаль ветер.
- Райни то пхэл! «Умереть с честью!». – Воины поравнялись с ним, в третий раз крикнув. Все приняли боевую стойку, положили мечи на ребро щита сверху, направив острие на противника.
Ни один байсар не сдвинулся с места, пока храмерийцы не подошли достаточно близко. Сквозь шум дождя и сплошную завесу не било видно почти что ничего, разве что лариимцы зашевелились и серое небо запестрело чёрными полосами стрел.
- Щиты! – громыхнул Ородон, и все тут же выполнили его приказ и разом присели, подняв щиты над собой
Стрелы впивались наконечниками в плотный металл, некоторые почти пробивали его, отчего изнутри появлялись вмятины с прорванным дном. Многие воины присвистывали, некоторые больше свирепели и уже буквально рычали, как настоящие звери. Третьим было всё равно – на их поселение напали, попытались убить безоружного Торай, и теперь они либо погибнут в бою, либо уложат как можно больше противников, испив их кровь прямо из ладоней и вырвав трофейные сердца из тел.
- Вот же тирнова падаль! – рыкнул один из байсаров.
Ородон убрал щит и выпрямился. Стрелы больше не летели с небес, тогда как храмерийцы снова зашевелились и ринулись вперёд, ускоряя шаг. Соратник, стоящий рядом с ним, рубанул по стреле, пробившей наплечник, и вырвал оставшееся древко с наконечником.
- Это, видимо, все меткие среди них! – он вскинул руку с обрубком вверх, а потом с нескрываемым удовольствием и толикой безумия слизнул собственную кровь с наконечника. – Они даже не додумались их отравить!
Все откинули прочь щиты. Они им больше не понадобятся. Арди шли в бой не для того, чтобы выжить, а для того, чтобы стать последней преградой на пути к Турну и его сыну. Все полягут на этом поле рядом с поселением, но защитят своего Торай, чего бы им это ни стоило.
Ородон выкрикнул приказ и повёл байсаров вперёд. Сегодня он обязательно встретится с Даллой. Главное – чтобы его смерть стала последней в Туариме от рук храмерийцев. Иначе всё было зря.
***
Лавна спихнула с себя мёртвого воина и со стоном поднялась на ноги. Её взгляд скользил по границе бора, ища своих жертв, на которых должна пасть вся лариимская ярость. Турн наблюдал из низкорослой поросли за Торай Воды, которая пересчитывала солдат. Из семи тысяч храмерийцев осталось всего одиннадцать хромых и окровавленных арди, которых вряд ли можно назвать воинами – потерянные взгляды, дрожащие руки, едва переступающие ватные ноги.
Моран затих рядом на сыром мху и тоже наблюдал. Едва он высовывал свою черную голову, ладонь мужчины тут же прижимала его обратно к земле, чтобы никто из преследователей его не заметил и не пустился следом. Ньин сильно дрожал от озноба и от страха. Его глаза видели слишком много смертей с момента рождения, а в разуме всё отпечатывалось. Навсегда ему запомнится и бойня при Арту, и гибель Ородона, который в последний миг послал прощальный взгляд и мимолётную призрачную улыбку именно туда, где был юноша. Улыбку, которая стала посмертной маской для храброго байсара.
Нужно было сбежать ещё когда началась резня. Но Торай Земли не смог себя заставить сделать это. Ему никто не позволил встать в один ряд и взять маян в руку, чтобы расквитаться с лариимским непочтением сполна. Вина выползала наружу, пробивая себе путь острыми корнями совести. Моран не справился бы один в лесу, а дорога до охотничьего домика на опушке очень опасна. Но если бы он плюнул на всё, если бы выбрался из этих проклятых кустов и добил одиннадцать щуплых противников, которые боялись воинственного клича байсаров не меньше, чем извилистых и очень острых клинков – Лавне некуда было бы деваться. Но вспомнив о ньине, Турн обрубил свою совесть: Моран сам бы ни за что не добрался до места. Усилия всё равно стали бы напрасными.
Злобный рык раздался позади. Небо уже потемнело, сумерки сгустились над туаримским бором. Турн медленно обернулся. Он знал, что каарши вылезли из нор и засновали меж деревьев в поисках пищи. Живыми они не брезговали. Иногда ели, раздирая жертву на куски, но чаще убивали и утаскивали в глубь леса, там зарывая в иглах и мху ненадолго. Ещё один хищник подкрался сбоку и облизнулся на Морана. Тот вжался в корпус Турна, резко отскочив. Крик юноши мужчина заглушил, накрыв его рот ладонью. Прижал крепче к себе и застыл. Может, запах крови, который лился горьковатым ароматом из опустевшего поселения, отвлёк бы падальщиков от них, но тварь упрямо таращилась именно на Морана. Жертву она уже выбрала, самую мелкую и беззащитную.
Каарши кинулась. Всего одна фоза, и Турн отшвырнул ньина в сторону, схватил хищника за глотку и началась борьба. Вторая мерзкая тварь клацала челюстями за спиной, приближаясь к Морану. Тот отползал назад. Сцепив руки на шее животного, Торай влил магию в зубастую пасть, и оно заметалось в агонии, после чего издохло. Второго каарши ардиец резко притянул к себе за хвост и, поддаваясь ярости, текущей по венам, переломал мохнатый хребет. Падальщик взвыл от боли и рухнул в поросль, начав скулить. Недолго он мучился.
Кусты все переломаны, и Турн не сомневался, что Лавна заметила возню. Так и оказалось. Она закричала, указав рукой в их сторону, и воины, обнажив мечи и выставив горизонтально уцелевшие копья, двинулись вперёд. Нужно бежать. Ещё раз окинув сокрушённым взглядом трупы, заполнившие поляну возле поселения, ардиец простонал. Он уже несколько раз пожалел, что не встал в один ряд с байсарами. А мог бы и убить Торай Воды, переломив шею одной рукой.
Мужчина сорвался с места, схватив Морана за руку. Он потащил его за собой, оббегая в ночи широкие стволы деревьев. Ветки и сброшенные иголки шавин хрустели и сминались под ногами, разнося шум по всему бору. Не было времени соблюдать осторожность. Главное – оторваться, добраться до охотничьей избы, спрятать ньина там, а самому преподнести завывающим со всех сторон каарши сытный ужин из оставшихся храмерийцев. Десятки пар блестящих в свете лун глаз сопровождали погоню. Они преследовали свою цель, но когда донеслись позади истошные крики двух воинов, то падальщики отступили на время. Многие насытятся. Это шанс на спасение.
Вина глодала изнутри, сердце сжималось от сожаления. Турн бежал, буквально волоча за собой Морана. Тот постоянно спотыкался, но не останавливался и не отпускал ладонь ардийца. Наконец, ветер перестал доносить и вой карши и стоны храмерийцев. Либо всех сожрали, либо они отступили, оставив соратников на съедение хищникам.
Торай остановился, чтобы перевести дух и осмотреться. До опушки оставалось десять эгенов по прямой. Моран не должен заблудиться.
- Послушай меня, ньин, - Турн присел на корточки и взял юного арди за плечи. – Дальше тебе предстоит бежать одному. Дом совсем близко.
- Я не смогу, оин, - испуганно отозвался Моран. – Не бросай меня, прошу!
- Сможешь, - как можно убедительнее говорил Торай. – Ты сильный и очень быстрый. Я всегда верил в тебя и никогда не сомневался. Не сомневаюсь и сейчас.
- Не оставляй меня, не уходи! – Ньин вцепился в руку Турна так сильно, что мизинец начал неметь. – Ты единственный, кто остался! Оин, прошу! У меня больше никого нет! Не надо! Не оставляй меня!
- Есть, Моран, - сказал мужчина. – У тебя ещё есть осаи. Одна ещё осталась. И она защитит тебя от всех напастей, убережёт от бед, даже от непогоды укроет. Уж у кого, а у неё сил хватит. Она ведь Вахди.
- Я тебе не верю! – юноша отстранился и замотал головой. На лице заблестели слёзы. – Ты врёшь… У меня никого нет! Кроме тебя – никого! Не оставляй меня!
- Я должен, Моран.
Турну стало дурно от собственных слов. Невероятно неприятно прощаться вот так, быстро и навсегда, не сказав нужных слов, не подготовив близких к уходу. Что Моран будет думать о Турне, он и знать не хотел. Байсар, решивший исполнить долг и бросивший беспомощного юнца одного в лесу? Или Торай, преисполненный долга отомстить за гибель соратников и соседей, за опустевшее поселение и слёзы вдов и сирот, ушедших прочь? Возможно, он сможет понять однажды, что оин отвлекал внимание на себя, лишь бы спасти последнее, что у него осталось – ребёнка, наследника, который расскажет мрачную историю поселения и изменит что-то в своей семье.
Маг развернул Морана и заставил его бежать. Ньин утёр слёзы и рванул глубже в лес. Только рубаха замелькала между деревьями. Турн проводил его взглядом и отправился назад. У него возникло в голове множество вопросов, которые он обязательно задаст Лавне перед смертью. Погребения ардийка не дождётся – жечь будет нечего. Уж Торай Земли позаботится.
Он вышел из бора и остановился у кромки в виде небольшой поросли. Низенькие деревца с мелкими иголками и скудными кривыми веточками приятно покалывали серебряную кожу. Мужчина смотрел на Лавну и остатки её своры, которые шагали по полю боя, усеянному трупами как храмерийцев, так и байсаров.
Турн поддел ногой копьё, и оно взлетело вверх. Он перехватил древко, крутнулся и метнул оружие в стоящего спиной противника. Тот лишь выгнулся прохрипел и рухнул вперёд, тело медленно сползло по широкому древку, коснувшись земли.
- Светлого дня! – прорычал ардиец.
Лавна заметила его и ощерилась. «Скалься, тирнова падаль, и до тебя доберусь», - зло подумал Торай.
Мужчина поднял окровавленные маяны и бросился на храмерийцев. Таким числом непокорного байсара не взять. Турн это знал, а вот противники ещё на что-то надеялись. Он прорубался с такой яростью, которой позавидовали бы даже самые ярые туаримцы. За каждого погибшего, который лежал на этом поле, Турн наносил рубящие удары с невероятной силой, вливая магию в клинки. Мужчина был уже весь в синих каплях и подтёках, когда последний, девятый храмериец упал, захлёбываясь синей кровью. Он отбросил один маян в сторону – управится и с одним.
- Твой черёд, - байсар указал клинком в сторону Лавны. – За всё ты мне ответишь, симеоково отродье. Само провидение прислало тебя ко мне.
Лавна осмотрелась. Никого не осталось в живых. На поле стояли двое – она и Турн. Похоже, больше не за кем прятаться. Придётся действовать самой, при помощи магии или же клинка. На оружие женщина не надеялась – ардиец это знал. Силу стихии она пустит в ход первее.
Торай Земли щёлкнул пальцами и призрачный щит вырос перед ним, на мгновение искривив пространство. Тут же противница сформировала сгусток магии и швырнула вперёд. Преграда выстояла и осыпалась звенящими осколками, растворившись в нуне над залитой кровью травой.
- Ты предсказуема, - ухмыльнулся Турн.
Наверняка Торай Воды ждала, что будет ответный бросок, но нет – такой чести мужчина ей не окажет. Не зря же Кироса пропустила мимо своего клинка целую армию храмерийцев. Все до единого байсары будут погребены с почестями, как и полагается доблестным воинам, павшим за правое дело, а вот Лариим не будет зажигать свечи и скорбеть по своим умершим. Впрочем, как и по самой Лавне. Турн улыбнулся. Всё не зря.
Второй маян отброшен в сторону. Если уж и погибать, то с честью, которой удостаиваются только Торай. Ардиец призвал всю свою магию разом. Она прошла сильной дрожью и волнами по торсу и ногам, врастала в землю, которая оживала. В груди треснула и разломилась душа, сотни невидимых ножей будто бы полоснули по рёбрам. Дыхание на миг сбилось. Сердце пропустило удар.
Не зря с древности говорили в Ардии: «Если отдашь душу во имя магии – во имя ней жизнь отдашь». И Турн Траваж сейчас жертвовал жизнью ради уничтожения самого злейшего врага. Лавна отступила и принялась смотреть под ноги. Дёрн дышал вокруг, пульсируя рыжими волнами первородной силы.
- Тебе не выжить! Правильно, убей себя Турн, сделай мне одолжение! – вскрикнула она, выйдя за пределы вибрирующего круга травы, которая сбрасывала с себя умерших воинов. – Когда ты умрёшь, я доберусь до Морана! Мне не что не помешает последовать за ним и выследить неумелого помеска!
- Ты последуешь за мной… - прошептал Торай и опустился на одно колено.
Он чувствовал дрожь земли. Она отзывалась на его приказы восстать и покарать врагов, ступивших на неё и осквернивших. Вся жизнь пролетела перед глазами за одну фозу, но показалось, что прошла вечность. Мужчина собрал всю боль внутри себя и смешал с магией. Он резко встал, развернулся и вскинул руки. Пласты поднялись и бросились на Лавну угрожающей волной.
Земля восстала против ардийки. Живые земляные змеи кидались на врага так остервенело, что Лавна едва успевала отражать удары. Но она не сдавалась, выстраивала защиту, уворачивалась, даже атаковала, но, чтобы противостоять магии, в которую вплетена душа ардийца, – нужно сделать то же самое. Сердце билось слабо, перед глазами стояла мутная пелена, однако мужчина продолжал бороться. У него должно хватить сил, чтобы закопать Лавну со всеми амбициями, силой и яростью.
Свою жизнь он не ценил.
Главное – спасти Морана.
