ГЛАВА 1
Синастела могла сойти за покинутый город, если бы не караул, исправно несущий службу. По каждой крупной улице взад и вперед маршировали гвардейцы из внутренней охраны. Их яркие мундиры с начищенными до блеска пуговицами выделялись на фоне повсеместной серости, как домов, так и влажных предрассветных сумерек, еще не потревоженных солнечными лучами.
Как и большинству маленьких приграничных городов Синастеле нечем было похвастаться, разве что наличием гарнизона и белокаменным дворцом вейнгара, не таким величественным, как в столице королевства, но все же. Даже сейчас, укрытый кольцами тумана с поблескивающими от влаги стенами, дворец выглядел прекрасным принцем, взирающим свысока на безликую массу подданных.
Этой ночью в Синастеле не было ни одного дома, где бы ни трепетала на сквозняке свеча или ни тлела лучина, разгоняющая мрачную темноту. Спокойный сон в минувшие сутки был дарован только детям, которые в силу возраста и ненарушенной еще веры в лучшее, могли забыть о происходящем и уплыть в царство иллюзий.
Взрослые же были на пределе. Сил на разговоры уже не осталось, так же как и веры, что несчастье обойдет стороной. Люди молча жались друг к другу, держа за руки любимых, и ждали, когда тишину нарушит предупреждающий крик дозорного.
Никто не знал, когда это случится, когда именно беда перешагнет порог, но вести и слухи, приносимые с границы, делали свое дело, повергая народ в пучину страха. Ведомые его тугой нитью, жители Синастелы довели себя до отчаяния, поглотившего их жажду жизни. Каждый задавался только одним вопросом – кто на этот раз?
Когда пять дней назад с Трисшунских гор прибыл гонец с известием - шисгарцы подняли белый флаг, всем стало понятно – беда не за горами. Это длилось на протяжении бесчисленного количества лет. Никто не помнил, когда все началось, не знал, почему это происходит, но каждый год в течение месяца кипенный стяг трепетал на ветру, украшая шпиль горной крепости и рождая ужас в сердцах и умах тэланцев.
Ежегодно семеро шисгарских всадников переправлялась через перевал, чтобы заглянуть в каждый тэланский город и забрать с собой одного человека по собственному выбору. Это мог быть кто угодно, никто не знал, по какому принципу ведется отбор, но одно было известно наверняка, после посещения карателей в поселении становилось на одного жителя меньше.
И ничто не могло остановить их: ни стены, ни армия, ни мечи. Не имелось в Тэле оружия способного причинить вред жителю с гор, не было преграды, через которую ему не пройти. Как не существовало силы способной удержать выбранного им. Как только каратель касался жертвы, она теряла себя, теряла свою суть, отдавая ее шисгарцу, полностью подчиняясь его воле, готовая идти хоть на край света, и даже цепи не могли удержать ее.
Именно этим утром, когда вся Синастела замерла в страхе ожидания неизбежного, к напряженно застывшей у городских ворот страже подошли двое.
- Доброго вам дня, - обратился к охране тот, что пониже, спустив с головы капюшон. – Когда пускать начнете?
Это был старик. Его изъеденное морщинами лицо имело болезненный сероватый оттенок, и даже дорожная пыль, осевшая на коже за время долгого пути, не скрывала этого.
- Как рассветет, - ответил один из стражников, кутаясь в плащ от промозглой сырости.
- Подождем, - устало вздохнул старик и потянул своего спутника за рукав, понуждая отойти от кованых прутьев решетки и спрятаться в стенной нише, подальше от бдительной охраны. – Случилось что-то, - прошептал он.
- Что? - откликнулся его спутник, прислонившись к каменной кладке.
- Ждут чего-то. Настороже.
Мужчина приподнял капюшон и, сдвинув повязку с глаз, кинул быстрый взгляд на ворота. Охрана и правда выглядела непривычно напряженной для этого времени суток. Обычно к утру постовые начинают клевать носом или, на худой конец, используют колья в качестве подпорки. Эти же стояли вытянувшись по стойке смирно и видимо даже не думали укрыться от противной мороси, в которую превращался рассеивающийся туман.
- Ты прав, ждут кого-то, - согласился мужчина, возвращая повязку на глаза и скрывая лицо под тяжелыми складками. – Может, дальше пойдем?
Голос его звучал глухо и хрипло, словно он давно не разговаривал или сильно страдал горлом.
- Дальше нельзя. Больше не будет приличных городов, а нам нужен проводник и провизия.
- А если по нашу душу? – озвучил то, что волновало обоих.
- Придется рискнуть, - проворчал старик, качая головой, отчего несколько длинных седых прядей, выскользнули из-под капюшона и упали поверх плаща.
- Хорошо, - просто согласился собеседник, не проявив и доли беспокойства по поводу возможного риска.
- И не думаю, что это про нас, - продолжил вслух размышлять старший. – Последние дни мы не встречали глашатаев. Скорее всего, сюда вести не дошли.
- Увидим, - безразлично протянул его спутник и закашлялся.
- Тебе необходимо горячее питье, - всполошился старик.
- Справлюсь, – отрезал молодой.
На этом разговор иссяк.
Три четверти часа они простояли в молчании, ожидая, когда подъездная решетка дрогнет и поползет вверх. За это время у ворот собралось несколько десятков человек – неестественно тихих и встревоженных. Если кто и переговаривался, то коротко, полушепотом, точно чего-то опасался.
- Открывают, - вымолвил тот, что моложе, до того как заскрипели подъемные механизмы.
- Идем, - согласился старик и, сжав руку своего спутника, повел того за собой. – Молчи, - посоветовал он. – Сам буду говорить.
- Причина? – пробасил стражник, когда очередь дошла до путников.
С восходом солнца все как-то повеселели. Охрана оживилась и с энтузиазмом включилась в исполнение своих непосредственных обязанностей. Им остался какой-то час до смены караула, и тогда дневной дозор начнет собирать дань с вновь прибывших.
- Проходом, - отозвался старик и, затаив дыхание, опустил в поборную чашу золотой, вместо положенного медяка.
Во взгляде ответственного за сборы вспыхнула алчность, но только на мгновенье.
- А этот?
- Со мной. Отдохнуть только, переночевать, и уйдем, - в голосе старца появились заискивающие нотки, и еще один золотой приземлился на дно чаши.
- Следующий, - рявкнул стражник, открывая проход.
Дважды просить не пришлось. Двое мужчин торопливо миновали арочный свод, украшенных острыми зазубринами решетки, и шагнули в недра Синастелы.
- Куда теперь? – спросил скрывающий лицо.
- Постоялый двор. Тебе нужно отдохнуть. Поесть. Обработать раны.
- Я в порядке, - последовал раздраженный ответ. – Не стоит со мной носиться, старик. И не такое терпел.
- Знаю, знаю, - поспешил успокоить спутника старец. – Ты силен, но мне нужно отдохнуть. Завтра найду проводника, и пойдем дальше.
- Хорошо.
Они шли по оживающим на глазах улочкам пристенков, сторонясь зловонных помойных куч и статных гвардейцев. Синастела просыпалась, отходя от ужасов ночи, и чем дальше, тем чаще можно было встретить улыбающихся молодух, спешащих к прачечным, парнишек, копирующих залихватский марш караульных и торопливо шагающих на дневные работы мужчин.
- Бывал здесь?
- Давно.
- И как?
- Что? - недоуменно переспросил тот, что старше.
- Изменился город?
- Не сильно. Почище стал, - с ностальгией ответил старец и тут же деловито добавил. – Постой здесь, я сейчас.
Пристроив своего спутника рядом с жиденькой стеной покосившейся лачуги с раскрытым зевом несуществующих окон, старик направился к дверям ночлежки через улицу с выцветшей вывеской «Постой и кухня».
Когда знакомый шаркающий звук утонул в многообразии других, мужчина позволил себе устало привалиться к шаткой опоре. Все тело ныло, правый бок взрывался болью с каждым вздохом, но он терпел, отмахиваясь от телесных терзаний, игнорируя их, точно надоедливую муху.
Боль преодолима, он знал это. Испробовал на себе муки адского пламени и выжил, а значит и это временное неудобство в силах вынести. Пережить.
Но мысли мыслями, а свистящий выдох сорвался с губ, когда рука прошлась по ребрам, ощутив пульсацию рассеченной кожи. Ладонь коснулась влажной повязки, пропитавшейся сукровицей за день, и в нос ударил гнилостный запах давнего нарыва.
- Тебе плохо?
Расслабившись, он пропустил шум приближающихся шагов. Не услышал подошедшего старика.
- Терпимо, - проскрежетал сквозь зубы, заставив себя выпрямиться.
- Я договорился. Комната на сутки, – обыденно молвил старец, чтобы не задеть гордость своего молодого сопровождающего.
- Пошли, - сдался тот, тяжело опершись на предложенную руку. – Я, и правда, устал.
Как и было заведено, первый этаж постоялого двора занимала харчевня, пока еще прибранная и пустующая. Грубо сколоченные деревянные столы и такие же лавки отдраены до блеска, компенсируя топорность работы чистотой. Мужчин тут же окутало теплом. В нос ударил аромат печеного лука, жареных яиц, мяса, тушеных овощей и кислинка перестоявшей браги.
В животах у обоих заурчало.
- Тебе придется подняться по лестнице, - предупредил молодого человека старик, когда они перешагнули порог ночлежки.
- Догадался, - раздраженно проворчал раненый. Излишняя забота друга нервировала, заставляя чувствовать себя ни на что негодным.
С их появлением из кухни выскочила хозяйская дочь и, вытирая руки о фартук, предложила следовать за собой.
- Спасибо, дочка, - поблагодарил провожатую старец, когда они взобрались на второй этаж, и девушка гостеприимно распахнула для них дверь одной из комнат.
Совсем еще молоденькая, почти ребенок, она мило зарделась и пробормотала.
- Ну что вы.
В ее карих глазах страх смешался с любопытством, и старик вновь задался вопросом – что же тут происходит. Хотел поинтересоваться, но не стал, отложил на потом, ибо почувствовал, как напрягся его спутник, прежде чем сесть на скамью.
«Упрямый дурак», - мысленно обругал он своего молодого товарища, жалея, что не может отчитать вслух.
- Принесешь нам теплой воды и чистую тряпицу, - попросил девушку, все еще стоящую возле двери.
- Конечно, - согласилась она, быстро отведя взгляд. – Я мигом.
- Сначала обработаем рану, а потом я принесу что-нибудь поесть, - обратился старик к молодому.
- Хорошо.
Как всегда ответ односложен. Он вообще редко говорил больше десятка слов за раз, и старец уже привык. За бесконечные дни, проведенные в Эргастенских пещерах, кто угодно разучится говорить, если только ни по делу, и то совсем немного, лишь для того, чтобы быть понятым.
В дверь постучали, и почти сразу раздался скрип петель.
- Принесла.
Хозяйская дочь проскользнула в комнату, держа в руках кувшин с водой, полотенце и свернутые в рулон куски ткани.
- Я подумала, вам могут понадобиться… - она протянула самодельные бинты старику, явно смущаясь и нервничая, что взяла на себя слишком много.
«Смышленая», - вынужден был признать старец, пристально вглядываясь в лицо девушки. Та хоть и чувствовала себя неловко, но глаз больше не отводила.
- Спасибо. Коль догадалась, может, и подсобишь тогда? Рану обработаешь? – решился старик и добавил для своего друга. – Она лучше справится, чем я.
- Конечно, - согласилась девчушка. – Только батюшке не говорите. Не любит он, когда я с постояльцами путаюсь больше положенного.
- Договорились. Но и ты не рассказывай, что узнала.
Она энергично закивала, в то время как взгляд не отрывался от сидящего на скамье мужчины.
- Помоги, - старец махнул своей нежданной помощнице, подзывая поближе, прежде чем ухватить друга за руку.
- Сам, - тут же прорычал раненый, до этого молча слушавший их переговоры.
Старик благоразумно отступил, зная норов своего товарища, но только на шаг, чтобы в случае чего успеть поддержать.
Девушка же, услышав этот рык, испуганно ойкнула и попятилась к двери с явным намерением сбежать.
- Не бойся, не обижу, - уже спокойно проговорил мужчина, и в голосе его появились едва уловимые ласковые нотки.
Поднявшись, он покачнулся, но устоял, и только плотно сжатые губы выдавали, чего ему это стоило. Спустив капюшон с головы, раненный на ощупь распутал завязки плаща и, сняв его, передал старцу.
- Как зовут тебя, девочка?
- Риганала, - тихо отозвалась она, и тут же поправилась. – Нала. Лучше Нала.
- Хорошо, Нала. Поможешь мне раздеться? – попросил раненый.
- Да, конечно, - все еще чуток испуганно пролепетала девушка, но это не мешало ей во все глаза разглядывать мужчину.
Он был странный. Необычный. Не такой, как все. И видимо слепой, ибо темная повязка прикрывала глаза. Или увечный.
Его кожа была бронзовой, несмотря на бледность, щеки гладкими и, кажется, незнающими, что такое бритье. Волосы совсем черные и длинные. Нала ни разу в своей жизни не встречала таких, хоть на отцовском подворье часто останавливались иноземцы, держащие путь в столицу. Челюсть крепкая и квадратная, а осанка гордая и властная. Манерой держаться он походил на знатного человека, вот только старая, потрепанная одежда с латками, говорила об обратном.
«Может их ограбили?» - подумала девушка, делая осторожный шажок вперед.
- Сказал же, не обижу, - проворчал мужчина, будто ощутил ее сомнения, и Нала, решившись, подошла вплотную.
Чтобы снять с него рубаху пришлось приподняться на цыпочки. Мужчина был очень высок. Справившись с задачей, девушка, чуть поморщившись, принялась за повязку, стягивающую торс мужчины. То, что рана плоха, она поняла сразу, как только увидела мокрое пятно на ткани. Да и смрад подтверждал ее подозрения.
- Вам бы к лекарю, - посоветовала, осторожно отлепляя края ткани, прилипшей к коже.
- Нельзя.
- Нет, - одновременно отозвались мужчины, старший чуть испуганно, молодой категорично.
Нала только вздохнула.
- Больно будет, - предупредила она, готовясь совсем убрать повязку.
- Давай.
Девушка прикусила губу и дернула, опасаясь, что сейчас сама закричит. Ей совсем не хотелось причинять боль этому необычному незнакомцу. Он же только зубами заскрежетал. Выносливый!
Как Нала и предполагала, рана выглядела ужасно. Вздувшаяся, покрасневшая кожа, с сочащимися из пореза гноем и сукровицей – зрелище для стойких духом. Девушка даже зажмурилась на мгновенье, чтобы сглотнуть и собраться с силами.
- Прилечь бы, - пискнула она, не представляя, как же будет это очищать и обрабатывать.
ГЛАВА 2
Двадцать лет назад
Он осторожно пробирался по узкой расщелине, стараясь не шуметь. Позади в его убежище капли воды срывались со свода и ударялись о пол, преследуя его гулким эхом. Он знал, что за следующим поворотом этот звук станет неслышим, но почему так, объяснить не мог. Только радовался возможности прислушаться к происходящему снаружи.
Сердце бешено колотилось в груди, и мальчик переживал, что его стук потревожит обосновавшихся в пещере.
Уже уйма времени прошло с тех пор, как надсмотрщики объявили отбой. Сколько точно, он знать не мог, но казалось, миновала вечность.
- Они должны спать, обязательно должны, - беззвучно шептали пересохшие губы подростка. – Все должны. – Он очень надеялся на это.
Босые ноги бесшумно ступали по острым камням. Руки цеплялись за выступы, помогая тщедушному тельцу протиснуться в особо узких местах. Он уже стал вырастать из своего дома, стал слишком большим для пути к нему, и потому дрожал от мысли, что может застрять и навсегда остаться здесь никем не найденный.
