- Нет, - покачал головой Лутарг. – Не слышал. А остановить их что, нельзя?
- Нельзя. Они как ночь, проходят через все преграды.
- Как это? – заинтересовался мужчина.
Руки его покинули грудь и опустились на стол. Он чуть подался вперед, явно заинтересованный.
- Для них нет преград. Стены, решетки – все пустое. Они проходят сквозь них, будто не видят.
- Духи что ли?
- Может и духи. Не ведаю.
- Знаешь что, старик?! Хватит уже этого! – вдруг проворчал мужчина.
- Чего этого?
- «Ведаю», «кумекаю»… – Теперь Лутарг явно веселился. – Не из черни ты, и не был там никогда. Притворяешься только.
- С чего это вдруг мне притворяться? - принялся отказываться Сарин.
- Вот и я хочу понять, с чего? - протянул молодой человек. – Может, тоже объяснишь?
- Тарген…
- Лутарг я. Сколько повторять?!
- Нет!..
Что именно в тот вечер собирался сказать ему старик, молодой человек так никогда и не узнал. Истошный женский крик, раздавшийся из подсобных помещений, заставил всех мужчин в зале сорваться с мест и броситься на помощь.
Непонятным для других явилось то, как слепой оказался на месте первее всех, хотя трое завсегдатаев изначально находились ближе к цели. Но когда посетители харчевни появились на кухне, он уже загораживал своим телом хозяйскую дочь, а у стены напротив, преклонив колени, стоял шисгарский каратель.
Двадцать лет назад
Прислушиваясь к гудению голосов за стеной, мальчик решил - уже вечер. Надсмотрщики освободились.
В его каморке всегда было темно – и днем, и ночью. Отслеживать бег времени парнишка мог лишь по тому, как приходили и уходили люди из дома его хозяина. Если кто-то разговаривал, значит, смена закончилась и наступила ночь, которую он сейчас ненавидел даже больше, чем того, что владел им.
Паренек сидел, сжавшись в комок и стараясь не шевелиться, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Свежие раны на спине невыносимо ныли, и время от времени все же приходилось менять положение, чтобы хоть немного облегчить боль. Завтра к вечеру рваные полосы уже затянутся. Парнишка успел понять, что на нем все заживает очень скоро, но радости это знание не приносило, скорее наоборот.
«Мерзкая тварь, гаденыш, волчье отродье» – вот, что он заслужил за быстрое исцеление, помимо дополнительных ударов кнутом.
- Что там у тебя? – громко спросил кто-то из присутствующих в комнате.
- Так… домашняя зверюшка! - прогоготал хозяин, и от звука этого голоса мальчишка дернулся всем телом.
Хозяин... Он велел называть его только так. Всегда.
Когда приносил ему поесть, когда приходил, чтобы поистязать, или же просто наведывался выместить злобу, накопленную за день.
Всегда хозяин.
Этот урок парнишка усвоил намертво.
Застонав, Лутарг покрутил головой, пытаясь определить причину неудобства, и тут же был оглушен радостным воплем пожилого товарища.
- Очнулся!
- Тише, старик, - прохрипел мужчина.
Он будто вновь очутился в каменоломне. Звон от вгрызающихся в твердь орудий стоял в ушах.
- Что случилось?
- Говорил же тебе, уходить надо, - уже шепотом посетовал Сарин.
- Где мы? – спросил Лутарг, принюхиваясь к сырому и затхлому воздуху. – Подземелье?
- Нет, стенная клеть для орудий, - развеял его опасения старик. – До утра посадили.
- Давно мы здесь?
- Не очень. Полночь еще не кричали.
- Что случилось?
Не ощущая на лице повязки, Лутарг заставил себя открыть глаза и оглядеться. Вокруг темно и тихо, почти как глубоко под землей, только воняло помоями, а не рассыпанной в воздухе каменной пылью.
- А ты не помнишь?
- Мутно все, – отозвался мужчина, стараясь сложить всплывающие отрывки воедино. – Как кричали, помню, – после паузы.
- Нала, кричала, - вздохнув, уточнил Сарин. – Из-за карателей.
Когда старик упомянул шисгарцев, для Лутарга все встало на свои места. Молодой человек вспомнил, как отодвинул девушку к стене и загородил ее собой, очертания фигуры напротив, разглядеть которую полностью мешала темная лента на глазах.
- И что потом?
- Потом? – раздраженно бросил старец. – Ты спас девчонку и разоблачил себя.
- Хватит недомолвок, - застонал Лутарг, привалившись к стене.
Голова и тело возмутились из-за передвижения, в боку кольнуло, а звон в ушах усилился.
- Какие уж тут недомолвки... Мужики в харчевне как увидели, что каратель перед тобой склонился, посчитали за лучшее сюда засадить, вдруг чужаком окажешься. Сами разбираться не стали, только отключили исподтишка, а назавтра коменданту сдать собираются, чтобы он сам соображал нашего ты роду или шисгарского.
- Да? И какого же я роду, Сарин?
В ожидании ответа, цепкий взгляд Лутарга остановился на маленькой дверце, ведущей в темницу. Чтобы пройти сквозь нее, такому мужчине, как он, нужно согнуться в три погибели.
«Посижу и попробую сломать, если засова нет», - решил молодой человек, возвращаясь мыслями к старику и его тайнам.
- Что ты помнишь о своем детстве, Тарген?
- Это не то, о чем я хочу вспоминать, - нахмурился Лутарг, отгоняя прочь непрошеные образы, вырвавшиеся из задворок памяти.
- Того, что было до Эргастении? – уточнил Сарин.
- Ничего, - просипел мужчина, мысленно возвращаясь в свой самый страшный кошмар.
В том сне были теплые и нежные руки, которые обнимали его или гладили по голове. Были слова, произносимые ласковым голосом – «вырастешь и станешь похожим на отца». А потом все исчезало, и он бежал. Бежал, что было сил, стремясь найти и догнать, вот только не находил никогда.
- У меня не было детства.
- Было, сынок. Было, - ответил ему старик.
Если бы не тихий скрежет за дверью, Лутарг вероятно взорвался бы, но шум мгновенно вернул ему утраченное хладнокровие. Мужчина подобрался, мышцы напряглись, готовясь к броску. Рядом затаил дыхание Сарин.
- Эй, вы! – донесся до пленников приглушенный женский голос. – Мы сейчас вас выпустим.
- Хозяйка, - с облегчением выдохнул старец, пододвигаясь к двери.
Снаружи доносились какое-то копошение и переговоры, но говорили слишком тихо, чтобы Сарин мог разобрать.
- С кем-то.
- Тихо, - шикнул на своего спутника Лутарг.
В отличие от старика он отлично слышал, о чем шла речь. И Сарин своими комментариями лишь мешал.
Мать и дочь решали, чем им поддеть засов, застрявший в пазухах.
- Надо кого-то, чтобы на дверь налег, так не вытащим, - услышал мужчина хозяйкино сетование.
- Может, батюшку позвать? – предложила Нала.
- Ш-ш-ш, глупая. С мужиками он. Не поняла что ли?
- Но как же? Не станет отец…
- Молчи лучше, - шикнула на дочь женщина.
Прислушиваясь к их разговору, Лутарг поднялся и, отстранив старца от двери, ухватился за перекрестье.
- Тащите, - приказал женщинам, а сам потянул дверь на себя.
Бруски заскрипели, но не оторвались. Несмотря на хлипкий вид, дверь оказалась сделана на совесть. Крепкой была.
И все же справились.
- Смазать не мешало бы, - проворчал Сарин, переживая, что на скрип набежит народ, но все было тихо.
Стоило мужчинам выбраться из застенков, хозяйка постоя вручила старику сверток, на поверку оказавшийся холщовым мешком.
- Вещи ваши. Нала все собрала. И еды немного, - зашептала женщина, опасливо косясь на Лутарга.
- Пока не рассветет, они к коменданту не пойдут, побоятся. Посему вам надо выйти из города, как только ворота отворят. Лучше через западные. Там поутру скот на пастбище гонят. Народу много. Вот с ними и пройдете. И сеновальня рядом – будет, где укрыться. А теперь идите, и нам пора, пока не хватились, - под конец своей торопливой речи подстегнула она мужчин.
На протяжении всего напутствия, Лутарг старался на женщин не смотреть, а чтобы занять себя, забрал у старца сверток и принялся его разбирать.
Сперва мужчина достал свой плащ и тут же накинул его на плечи, пряча голову под капюшоном. Потом передал Сарину его одежду. Также в мешке оказались булка хлеба, сыр, жареное, еще теплое мясо, бутыль с какой-то жидкостью, две рубахи, нарезанные на бинты тряпицы и баночка с мазью.
Прежде чем Лутарг удивился вслух, на его невысказанный вопрос ответила Нала.
- Я положила, - смущаясь, пробормотала девушка. – Пригодится...
Он с признательностью кивнул, но глаз на благодетельницу так и не поднял. Кому, как ни ему знать, какое впечатление производит на других людей его взор. Он и сам-то испугался, впервые увидев свое отражение, что о других говорить?
Единственным за всю его жизнь кто даже не вздрогнул, впервые взглянув на него, был Сарин. Это стало основной причиной, по которой Лутарг доверился старику. В его взгляде не было страха, удивления, будто тот уже где-то видел подобное.
- Все, идите, идите, - торопила их хозяйка, указывая рукой на лестницу. – Спуститесь, и вправо до конца улицы, а там вдоль стены до ворот. Сеновальня прям у загонов. Мимо не пройдете.
- Спасибо тебе, женщина…
- Идите, и не ворачивайтесь, - остановила Сарина хозяйка постоя. – Боги с вами.
На пути до западных ворот Синастелы мужчины молчали. Дважды им пришлось таиться от караульных, несущих службу в районе пристенков. Один раз – от подвыпивших гвардейцев, наплевавших на обязанности ради успокоения души. И все это время Лутарг ощущал душащие людей объятья страха, пропитавшего городской воздух своими испражнениями.
Когда мужчины укрылись за стенами сеновальни, глашатаи прокричали полночь.
- Успели до смены караула, - проворчал Сарин, выискивая место для отдыха. – Хоть тут свезло.
- Свезло? – хмыкнул Лутарг.
- Привык уже, - бросил в ответ смутившийся старец.
- Так уж и привык? То так скажешь, то эдак. Забываешься.
Выбрав пологое место, Лутарг расстелил плащ поверх прелого сена, и, наплевав на насекомых и слизней, наверняка заведшихся в слежавшейся куче, вытянулся во весь рост на убогой постели.
- Выспаться надо, - сказал мужчина, положив руки под голову.
- Может, и забываюсь, - ответил старик, устраиваясь рядом, - но только с тобой. Ты для меня напоминание.
- Напоминание о чем?
- О долге и верности, - едва слышно отозвался Сарин. – Когда-то я служил у твоего деда. Это было давно…
Закрывшись в своих покоях, Таирия разогнала всех прислужниц и вновь окунулась в чувство вины, не переставая корить себя за глупость и самонадеянность.
В тот день она ворвалась в покои вейнгара и потребовала освободить тетушку, а не мучить ее более. Отец сначала побледнел, под стать своим парадным одеждам, а потом взорвался. Таким она его не видела никогда.
Как он кричал, как ругался! Ири хотелось прикрыть уши, чтобы не слышать. Отец обвинял тетку, что та настраивает против него дочь, рассказывая всякие небылицы, плетет интриги для свержения брата. Твердил, что сестра продалась врагу, и что зря пожалел ее тогда, а нужно было отправить вслед за выродком в яму.
Мужчина бушевал, а тетушка лишь сочувственно на него смотрела. Она не отрицала своей вины, не пыталась остановить поток обвинений, а с тихой печалью жалела сводного брата, от чего Таирии стало еще боязней.
Что-то странное было во всем этом, странное и страшное. Прижавшись к стене, Ири наблюдала, как вейнгар схватил женщину за горло, как сжались отцовские пальцы на вечно бледной коже тетушки. Слышала, как та прошептала: «ты погубил себя Матерн». Видела, как безвольное тело названной матери упало на пол, сраженное проклятьем ее отца.
После этого Таирия не могла спать много ночей.
Выслушав медлительное, со множеством подробностей и отступлений повествование старика, Лутарг не удержался от вопроса:
- Почему ты так уверен, что он - это я? Столько лет прошло, ты мог…
- Не мог, – осадил старец. – Еще столько же пройдет, но я узнаю сына Лурасы из тысяч по...
- Глазам, - закончил фразу Лутарг.
- Да.
- Таких, правда, больше не встречается?
- Откуда мне знать? Вероятно, встречаются, только не в наших землях, - отозвался Сарин. – Почему ты сомневаешься, Тарген?
- Лутарг, Сарин. Лутарг. Если меня и звали как-то иначе, то я не помню.
- Я помню…
- Так забудь! Твой «Тарген» сгинул в эргастенских пещерах, похоронен под завалом, и уже не воскреснет!
- Ты слишком строг к себе…
- Нет. Не строг. Просто память хорошая. Такое не забывается!
Они помолчали немного, думая каждый о своем, хоть мысли их были в многом схожи. Затем старик продолжил:
- Я понимаю, сложно принять, когда всю жизнь думал иначе, но это и есть твоя настоящая жизнь, Лутарг.
- Нет, старик. Моя настоящая жизнь гораздо хуже, а все, что ты рассказал - сказка, которая могла быть явью, но не стала. И не станет никогда.
- Поспи, сынок, я разбужу, как время придет, - вздохнул Сарин, поняв, что спорить бессмысленно.
Сложно спорить с тем, чью жизнь изорвали в клочья.
- Тебе нужно отдохнуть.
- Тебе тоже.
Они вновь замолчали и на этот раз надолго. Старец даже подумал, что его более молодой спутник послушался совета и решил вздремнуть, но ошибся.
- Мы не пойдем через горы, Сарин. – прорезал тишину сеновальни его голос. - Я не стану покидать Тэлу. Пока не время.
Старик не ответил.
Двадцать лет назад
Хозяин не беспокоил его несколько дней. Приходил лишь для того, чтобы проводить до отхожего места или бросить к ногам скудную пищу, но мальчик не испытывал радости, памятуя о том, что за минуты покоя всегда приходится платить. За все, что получал от надсмотрщика, он расплачивался плотью и кровью. Кровью и плотью, а потому с нетерпением ожидал его визита, рассчитывая, что тогда востребованная плата не будет столь уж болезненной.
Он знал, что последние несколько ночей хозяин провел с женщиной. Слышал, как они разговаривали и даже смеялись, что ввергало в недоумение. Парнишка искренне считал - надсмотрщик не умеет смеяться. Во всяком случае, с ним тот всегда был суров и резок.
Придерживая цепь у колодки, чтобы не зазвенела, мальчик поднялся на ноги и потянулся. Все тело ныло от долгого сидения, и очень хотелось пройтись, но он не мог. Ходить разрешалось только в отсутствие хозяина. Грохот цепи, волочащейся по полу - табу. Нарушение грозило штрафом.
Постояв немного, парнишка опустился обратно на пол, с тоской глядя в другой угол каморки. Всего пять коротких шагов отделяли его от противоположной стены, рядом с которой валялась лежанка. Но он не мог сделать даже их, так как удерживающая в плену цепь, была слишком длинной и непомерно тяжелой, чтобы мальчик мог удержать ее всю, не позволяя биться об пол.
Сегодня приход хозяина застал его здесь - далеко от лежанки, где теперь и приходилось сидеть в ожидании нового дня или очередного визита.
Скорее бы… Ожидание неизбежного – худшее из наказаний.
Лутарг проснулся от того, что глашатай возвестил о начале нового дня. Рядом с ним, обнимая себя руками, сопел Сарин, дрожа от утренней прохлады и причмокивая.
«Тоже мне, смотритель», - про себя усмехнулся мужчина, прежде чем потрепать спящего по плечу.
- Вставай, уходить пора. Утро.
Они быстро собрались, всего-то отряхнув плащи и накинув их на плечи. Лутарг повязал на глаза одну из припасенных Налой тряпиц, взамен утерянной ленты.
- Что стало с карателем? Не помню… - озвучил пришедший в ночи вопрос.
- Исчез… Истлел… Не знаю, как вернее… Мы прибежали – был, а потом сгинул, будто и не было.
Хозяйка постоя оказалась права. С наступлением рассвета возле западных ворот собралось множество людей, спешащих покинуть город. Затеряться в этой разношерстной толпе не составляло труда, и Лутарг со старцем благополучно выбрались из Синастелы, смешавшись с горожанами и не только.
- Нельзя. Они как ночь, проходят через все преграды.
- Как это? – заинтересовался мужчина.
Руки его покинули грудь и опустились на стол. Он чуть подался вперед, явно заинтересованный.
- Для них нет преград. Стены, решетки – все пустое. Они проходят сквозь них, будто не видят.
- Духи что ли?
- Может и духи. Не ведаю.
- Знаешь что, старик?! Хватит уже этого! – вдруг проворчал мужчина.
- Чего этого?
- «Ведаю», «кумекаю»… – Теперь Лутарг явно веселился. – Не из черни ты, и не был там никогда. Притворяешься только.
- С чего это вдруг мне притворяться? - принялся отказываться Сарин.
- Вот и я хочу понять, с чего? - протянул молодой человек. – Может, тоже объяснишь?
- Тарген…
- Лутарг я. Сколько повторять?!
- Нет!..
Что именно в тот вечер собирался сказать ему старик, молодой человек так никогда и не узнал. Истошный женский крик, раздавшийся из подсобных помещений, заставил всех мужчин в зале сорваться с мест и броситься на помощь.
Непонятным для других явилось то, как слепой оказался на месте первее всех, хотя трое завсегдатаев изначально находились ближе к цели. Но когда посетители харчевни появились на кухне, он уже загораживал своим телом хозяйскую дочь, а у стены напротив, преклонив колени, стоял шисгарский каратель.
ГЛАВА 5
Двадцать лет назад
Прислушиваясь к гудению голосов за стеной, мальчик решил - уже вечер. Надсмотрщики освободились.
В его каморке всегда было темно – и днем, и ночью. Отслеживать бег времени парнишка мог лишь по тому, как приходили и уходили люди из дома его хозяина. Если кто-то разговаривал, значит, смена закончилась и наступила ночь, которую он сейчас ненавидел даже больше, чем того, что владел им.
Паренек сидел, сжавшись в комок и стараясь не шевелиться, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Свежие раны на спине невыносимо ныли, и время от времени все же приходилось менять положение, чтобы хоть немного облегчить боль. Завтра к вечеру рваные полосы уже затянутся. Парнишка успел понять, что на нем все заживает очень скоро, но радости это знание не приносило, скорее наоборот.
«Мерзкая тварь, гаденыш, волчье отродье» – вот, что он заслужил за быстрое исцеление, помимо дополнительных ударов кнутом.
- Что там у тебя? – громко спросил кто-то из присутствующих в комнате.
- Так… домашняя зверюшка! - прогоготал хозяин, и от звука этого голоса мальчишка дернулся всем телом.
Хозяин... Он велел называть его только так. Всегда.
Когда приносил ему поесть, когда приходил, чтобы поистязать, или же просто наведывался выместить злобу, накопленную за день.
Всегда хозяин.
Этот урок парнишка усвоил намертво.
***
Застонав, Лутарг покрутил головой, пытаясь определить причину неудобства, и тут же был оглушен радостным воплем пожилого товарища.
- Очнулся!
- Тише, старик, - прохрипел мужчина.
Он будто вновь очутился в каменоломне. Звон от вгрызающихся в твердь орудий стоял в ушах.
- Что случилось?
- Говорил же тебе, уходить надо, - уже шепотом посетовал Сарин.
- Где мы? – спросил Лутарг, принюхиваясь к сырому и затхлому воздуху. – Подземелье?
- Нет, стенная клеть для орудий, - развеял его опасения старик. – До утра посадили.
- Давно мы здесь?
- Не очень. Полночь еще не кричали.
- Что случилось?
Не ощущая на лице повязки, Лутарг заставил себя открыть глаза и оглядеться. Вокруг темно и тихо, почти как глубоко под землей, только воняло помоями, а не рассыпанной в воздухе каменной пылью.
- А ты не помнишь?
- Мутно все, – отозвался мужчина, стараясь сложить всплывающие отрывки воедино. – Как кричали, помню, – после паузы.
- Нала, кричала, - вздохнув, уточнил Сарин. – Из-за карателей.
Когда старик упомянул шисгарцев, для Лутарга все встало на свои места. Молодой человек вспомнил, как отодвинул девушку к стене и загородил ее собой, очертания фигуры напротив, разглядеть которую полностью мешала темная лента на глазах.
- И что потом?
- Потом? – раздраженно бросил старец. – Ты спас девчонку и разоблачил себя.
- Хватит недомолвок, - застонал Лутарг, привалившись к стене.
Голова и тело возмутились из-за передвижения, в боку кольнуло, а звон в ушах усилился.
- Какие уж тут недомолвки... Мужики в харчевне как увидели, что каратель перед тобой склонился, посчитали за лучшее сюда засадить, вдруг чужаком окажешься. Сами разбираться не стали, только отключили исподтишка, а назавтра коменданту сдать собираются, чтобы он сам соображал нашего ты роду или шисгарского.
- Да? И какого же я роду, Сарин?
В ожидании ответа, цепкий взгляд Лутарга остановился на маленькой дверце, ведущей в темницу. Чтобы пройти сквозь нее, такому мужчине, как он, нужно согнуться в три погибели.
«Посижу и попробую сломать, если засова нет», - решил молодой человек, возвращаясь мыслями к старику и его тайнам.
- Что ты помнишь о своем детстве, Тарген?
- Это не то, о чем я хочу вспоминать, - нахмурился Лутарг, отгоняя прочь непрошеные образы, вырвавшиеся из задворок памяти.
- Того, что было до Эргастении? – уточнил Сарин.
- Ничего, - просипел мужчина, мысленно возвращаясь в свой самый страшный кошмар.
В том сне были теплые и нежные руки, которые обнимали его или гладили по голове. Были слова, произносимые ласковым голосом – «вырастешь и станешь похожим на отца». А потом все исчезало, и он бежал. Бежал, что было сил, стремясь найти и догнать, вот только не находил никогда.
- У меня не было детства.
- Было, сынок. Было, - ответил ему старик.
Если бы не тихий скрежет за дверью, Лутарг вероятно взорвался бы, но шум мгновенно вернул ему утраченное хладнокровие. Мужчина подобрался, мышцы напряглись, готовясь к броску. Рядом затаил дыхание Сарин.
- Эй, вы! – донесся до пленников приглушенный женский голос. – Мы сейчас вас выпустим.
- Хозяйка, - с облегчением выдохнул старец, пододвигаясь к двери.
Снаружи доносились какое-то копошение и переговоры, но говорили слишком тихо, чтобы Сарин мог разобрать.
- С кем-то.
- Тихо, - шикнул на своего спутника Лутарг.
В отличие от старика он отлично слышал, о чем шла речь. И Сарин своими комментариями лишь мешал.
Мать и дочь решали, чем им поддеть засов, застрявший в пазухах.
- Надо кого-то, чтобы на дверь налег, так не вытащим, - услышал мужчина хозяйкино сетование.
- Может, батюшку позвать? – предложила Нала.
- Ш-ш-ш, глупая. С мужиками он. Не поняла что ли?
- Но как же? Не станет отец…
- Молчи лучше, - шикнула на дочь женщина.
Прислушиваясь к их разговору, Лутарг поднялся и, отстранив старца от двери, ухватился за перекрестье.
- Тащите, - приказал женщинам, а сам потянул дверь на себя.
Бруски заскрипели, но не оторвались. Несмотря на хлипкий вид, дверь оказалась сделана на совесть. Крепкой была.
И все же справились.
- Смазать не мешало бы, - проворчал Сарин, переживая, что на скрип набежит народ, но все было тихо.
Стоило мужчинам выбраться из застенков, хозяйка постоя вручила старику сверток, на поверку оказавшийся холщовым мешком.
- Вещи ваши. Нала все собрала. И еды немного, - зашептала женщина, опасливо косясь на Лутарга.
- Пока не рассветет, они к коменданту не пойдут, побоятся. Посему вам надо выйти из города, как только ворота отворят. Лучше через западные. Там поутру скот на пастбище гонят. Народу много. Вот с ними и пройдете. И сеновальня рядом – будет, где укрыться. А теперь идите, и нам пора, пока не хватились, - под конец своей торопливой речи подстегнула она мужчин.
На протяжении всего напутствия, Лутарг старался на женщин не смотреть, а чтобы занять себя, забрал у старца сверток и принялся его разбирать.
Сперва мужчина достал свой плащ и тут же накинул его на плечи, пряча голову под капюшоном. Потом передал Сарину его одежду. Также в мешке оказались булка хлеба, сыр, жареное, еще теплое мясо, бутыль с какой-то жидкостью, две рубахи, нарезанные на бинты тряпицы и баночка с мазью.
Прежде чем Лутарг удивился вслух, на его невысказанный вопрос ответила Нала.
- Я положила, - смущаясь, пробормотала девушка. – Пригодится...
Он с признательностью кивнул, но глаз на благодетельницу так и не поднял. Кому, как ни ему знать, какое впечатление производит на других людей его взор. Он и сам-то испугался, впервые увидев свое отражение, что о других говорить?
Единственным за всю его жизнь кто даже не вздрогнул, впервые взглянув на него, был Сарин. Это стало основной причиной, по которой Лутарг доверился старику. В его взгляде не было страха, удивления, будто тот уже где-то видел подобное.
- Все, идите, идите, - торопила их хозяйка, указывая рукой на лестницу. – Спуститесь, и вправо до конца улицы, а там вдоль стены до ворот. Сеновальня прям у загонов. Мимо не пройдете.
- Спасибо тебе, женщина…
- Идите, и не ворачивайтесь, - остановила Сарина хозяйка постоя. – Боги с вами.
***
На пути до западных ворот Синастелы мужчины молчали. Дважды им пришлось таиться от караульных, несущих службу в районе пристенков. Один раз – от подвыпивших гвардейцев, наплевавших на обязанности ради успокоения души. И все это время Лутарг ощущал душащие людей объятья страха, пропитавшего городской воздух своими испражнениями.
Когда мужчины укрылись за стенами сеновальни, глашатаи прокричали полночь.
- Успели до смены караула, - проворчал Сарин, выискивая место для отдыха. – Хоть тут свезло.
- Свезло? – хмыкнул Лутарг.
- Привык уже, - бросил в ответ смутившийся старец.
- Так уж и привык? То так скажешь, то эдак. Забываешься.
Выбрав пологое место, Лутарг расстелил плащ поверх прелого сена, и, наплевав на насекомых и слизней, наверняка заведшихся в слежавшейся куче, вытянулся во весь рост на убогой постели.
- Выспаться надо, - сказал мужчина, положив руки под голову.
- Может, и забываюсь, - ответил старик, устраиваясь рядом, - но только с тобой. Ты для меня напоминание.
- Напоминание о чем?
- О долге и верности, - едва слышно отозвался Сарин. – Когда-то я служил у твоего деда. Это было давно…
***
Закрывшись в своих покоях, Таирия разогнала всех прислужниц и вновь окунулась в чувство вины, не переставая корить себя за глупость и самонадеянность.
В тот день она ворвалась в покои вейнгара и потребовала освободить тетушку, а не мучить ее более. Отец сначала побледнел, под стать своим парадным одеждам, а потом взорвался. Таким она его не видела никогда.
Как он кричал, как ругался! Ири хотелось прикрыть уши, чтобы не слышать. Отец обвинял тетку, что та настраивает против него дочь, рассказывая всякие небылицы, плетет интриги для свержения брата. Твердил, что сестра продалась врагу, и что зря пожалел ее тогда, а нужно было отправить вслед за выродком в яму.
Мужчина бушевал, а тетушка лишь сочувственно на него смотрела. Она не отрицала своей вины, не пыталась остановить поток обвинений, а с тихой печалью жалела сводного брата, от чего Таирии стало еще боязней.
Что-то странное было во всем этом, странное и страшное. Прижавшись к стене, Ири наблюдала, как вейнгар схватил женщину за горло, как сжались отцовские пальцы на вечно бледной коже тетушки. Слышала, как та прошептала: «ты погубил себя Матерн». Видела, как безвольное тело названной матери упало на пол, сраженное проклятьем ее отца.
После этого Таирия не могла спать много ночей.
ГЛАВА 6
Выслушав медлительное, со множеством подробностей и отступлений повествование старика, Лутарг не удержался от вопроса:
- Почему ты так уверен, что он - это я? Столько лет прошло, ты мог…
- Не мог, – осадил старец. – Еще столько же пройдет, но я узнаю сына Лурасы из тысяч по...
- Глазам, - закончил фразу Лутарг.
- Да.
- Таких, правда, больше не встречается?
- Откуда мне знать? Вероятно, встречаются, только не в наших землях, - отозвался Сарин. – Почему ты сомневаешься, Тарген?
- Лутарг, Сарин. Лутарг. Если меня и звали как-то иначе, то я не помню.
- Я помню…
- Так забудь! Твой «Тарген» сгинул в эргастенских пещерах, похоронен под завалом, и уже не воскреснет!
- Ты слишком строг к себе…
- Нет. Не строг. Просто память хорошая. Такое не забывается!
Они помолчали немного, думая каждый о своем, хоть мысли их были в многом схожи. Затем старик продолжил:
- Я понимаю, сложно принять, когда всю жизнь думал иначе, но это и есть твоя настоящая жизнь, Лутарг.
- Нет, старик. Моя настоящая жизнь гораздо хуже, а все, что ты рассказал - сказка, которая могла быть явью, но не стала. И не станет никогда.
- Поспи, сынок, я разбужу, как время придет, - вздохнул Сарин, поняв, что спорить бессмысленно.
Сложно спорить с тем, чью жизнь изорвали в клочья.
- Тебе нужно отдохнуть.
- Тебе тоже.
Они вновь замолчали и на этот раз надолго. Старец даже подумал, что его более молодой спутник послушался совета и решил вздремнуть, но ошибся.
- Мы не пойдем через горы, Сарин. – прорезал тишину сеновальни его голос. - Я не стану покидать Тэлу. Пока не время.
Старик не ответил.
***
Двадцать лет назад
Хозяин не беспокоил его несколько дней. Приходил лишь для того, чтобы проводить до отхожего места или бросить к ногам скудную пищу, но мальчик не испытывал радости, памятуя о том, что за минуты покоя всегда приходится платить. За все, что получал от надсмотрщика, он расплачивался плотью и кровью. Кровью и плотью, а потому с нетерпением ожидал его визита, рассчитывая, что тогда востребованная плата не будет столь уж болезненной.
Он знал, что последние несколько ночей хозяин провел с женщиной. Слышал, как они разговаривали и даже смеялись, что ввергало в недоумение. Парнишка искренне считал - надсмотрщик не умеет смеяться. Во всяком случае, с ним тот всегда был суров и резок.
Придерживая цепь у колодки, чтобы не зазвенела, мальчик поднялся на ноги и потянулся. Все тело ныло от долгого сидения, и очень хотелось пройтись, но он не мог. Ходить разрешалось только в отсутствие хозяина. Грохот цепи, волочащейся по полу - табу. Нарушение грозило штрафом.
Постояв немного, парнишка опустился обратно на пол, с тоской глядя в другой угол каморки. Всего пять коротких шагов отделяли его от противоположной стены, рядом с которой валялась лежанка. Но он не мог сделать даже их, так как удерживающая в плену цепь, была слишком длинной и непомерно тяжелой, чтобы мальчик мог удержать ее всю, не позволяя биться об пол.
Сегодня приход хозяина застал его здесь - далеко от лежанки, где теперь и приходилось сидеть в ожидании нового дня или очередного визита.
Скорее бы… Ожидание неизбежного – худшее из наказаний.
***
Лутарг проснулся от того, что глашатай возвестил о начале нового дня. Рядом с ним, обнимая себя руками, сопел Сарин, дрожа от утренней прохлады и причмокивая.
«Тоже мне, смотритель», - про себя усмехнулся мужчина, прежде чем потрепать спящего по плечу.
- Вставай, уходить пора. Утро.
Они быстро собрались, всего-то отряхнув плащи и накинув их на плечи. Лутарг повязал на глаза одну из припасенных Налой тряпиц, взамен утерянной ленты.
- Что стало с карателем? Не помню… - озвучил пришедший в ночи вопрос.
- Исчез… Истлел… Не знаю, как вернее… Мы прибежали – был, а потом сгинул, будто и не было.
Хозяйка постоя оказалась права. С наступлением рассвета возле западных ворот собралось множество людей, спешащих покинуть город. Затеряться в этой разношерстной толпе не составляло труда, и Лутарг со старцем благополучно выбрались из Синастелы, смешавшись с горожанами и не только.
