Я укрепился духовно, распрямил плечи, смелость пробудилась внутри.
Да, я упал. Да, я предал. Но всепрощающая любовь Божья даёт мне силы снова встать и подтвердить уже когда-то сделанный выбор. Господь-то меня утешил, но к моей груди прижималась полумёртвая от страха и горя Настенька, и я, получив утешение, не должен убивать отвержением её.
– Значит, я предложил тебе стать моей женой?
Видимо, Настя не ожидала такого вопроса. Она подняла зарёванное личико и кивнула.
– И ты согласилась?
Настя снова кивнула быстро.
– И даже не передумала?
Не понимая, к чему я клоню, Настя затаила дыхание, аж рот приоткрыла.
– Моё призвание – быть Защитником...
Не успел я это сказать, как по щекам Насти уже покатились новые слёзы.
– Постой, я ещё не договорил. После того, когда я исполню своё Призвание, спасу братьев моих и вернусь из экспедиции, ты будешь моей женой.
Настя несколько раз судорожно вздохнула, глядя мне в глаза, потом обхватила за шею и расплакалась что есть силы снова.
* * * *
Казалось, мы оставили наш походный лагерь уже неделю назад, хотя по таймеру прошло всего 11 часов как мы вышли на очередную радиальную вылазку. Температурный датчик на рукаве комбинезона показывал: –58, влажность пониженная.
Я сильно устал, наступил кризис. Сердце раздирало и сжимало грудь, воздух жёг горло пылающим огнем, в глазах мелькали искры, я уже не шёл, а спотыкался. Хотя мы двигались в колее, которую Серафим пробивал снегоступами в снежной целине, мышцы работали на пределе, ноги уже отказывались слушаться. Во мне всё стонало, требовало остановиться, рухнуть на снежную перину. Я захотел увидеть Максима, посмотрел вверх, споткнулся и полетел вперед, едва успев выставить руки. Всхлипывая, я глотал холодный воздух. Я сильно отстал от Альберта, который упорно шёл за Серафимом, с трудом приподнялся, встал, несколько шагов пробежал, шлёпая снегоступами и выбиваясь из колеи, качаясь из стороны в сторону, потом нужный ритм вернулся и понёс меня.
Снег, звёзды, а между ними — лиственницы, ели… Я потерял ощущение времени, не ориентировался в повторяющемся пейзаже. Мрак полярной ночи давил на психику, наливались кровью виски, солёный пот заливал лицо. Это движение среди снегов, эта ночь, казалось, не имели конца.
Передо мной на снегоступах задыхался, но держал ритм ходьбы Альберт. Впереди возвышалась очередная сопка. Серафим обернулся на нас и дал знак: пришло время остановиться и свериться с картой.
Альберт тяжело дышал через теплообменник, встроенный в защитную маску. При каждом выдохе как аквалангист под водой выпускал по обе стороны пар, будто сам внутри горел и дымился. Сержант включил навигатор. Без спутниковой геолокации пришлось вспоминать топографию. Мы сошлись втроём с Серафимом в одной точке и оглядывались вокруг, чтобы уточнить направление движения. Предыдущая ошибка отняла силы и могла дорого стоить. Используя минутку отдыха, мы прилегли на снег, и Серафим повернулся на спину, чтобы проверить стороны света по звёздам. Я захотел посмотреть на звёзды и тоже лёг спиной.
Есть такие места, где душа затихает как ребенок, который долго плакал. Блеск звезд, их невероятное количество и разнообразие создавали впечатление, что само небо сверкает и переливается, а Млечный путь словно звёздная река медленно переплетается и теряется в бесконечности.
Среди такого разнообразия я привычно пытался разглядеть зелёную звезду Максима, но не увидел ничего. Это же обеспокоило и Серафима, он сорвал с лица термомаску и крикнул что есть мочи, призывая его. Вместо Максима далёким воем ответили волки. Вдруг я увидел движение странного пространства без звезд, затем большая тень рухнула в ста метрах от нас в снег.
– Максим!! – закричал Серафим.
Мы рывком вскочили и бросились к месту падения, задыхаясь и быстро перебирая снегоступами.
Раскинув крылья, Максим бездвижно лежал на серебристом от света звезд покрывале снега. Он был в защитном комбинезоне и маске, но его не защищённые тепловым покрытием крылья покрылись коркой льда. Сопя от злости, Серафим скинул ранец, вытряхнул из него последнее сухое топливо для костра, разбросал вокруг Максима и, чиркнув зажигалкой, поджёг.
Жаркое пламя топило лёд, высвечивая на крыльях проплешины обморожения. Максим лежал, очерченный контуром огня словно демон в магическом ритуале, его крылья не мерцали, а сами были темнее снега.
– Простите, братья, – еле слышно прошептал Максим, не пытаясь встать.
– Зачем ты так рисковал? – строго спросил его Альберт.
– Я хотел подняться выше. Там, наверху, попал во фронт влажного холода и оледенел.
– Ардена на тебя нет, наш авантюрно настроенный брат! Ну-ка собирай волю в кулак, а крылья – в термочехол. Хватит летать! Однажды я уже тебя терял и не могу больше потерять, – с усталым выражением в глазах выдавил из себя Серафим словно признался в чём-то очень страшном и личном.
– Ты больше не потеряешь меня, брат Серафим.
Максим громко произнёс Имя Господне, медленно прижал руки крестом к груди и вдруг… стал наполняться светом. Его внутреннее сияние разгоралось и становилось ярче солнечного света, заливало снег и топило свет костров, сам Максим в этом свете исчез. Чуть не ослепнув, мы отступили, отгородившись от света рукавами.
Максим закончил молиться. Свет перестал слепить. Я опустил руку потрясенно. Максим уже не лежал, а стоял, взмахом взметнул и бросил перед нами свои крылья как шёлковые покрывала. На них не было больше обморожений, они снова стали гладкими, обычного сине-зелёного цвета.
У меня вырвался вздох изумления.
— Пресвятая Богородица… — прокомментировал Серафим увиденное каким-то слишком сдержанным тоном.
Альберт развёл руками:
– Регенерацией восхищён. Ты меня убедил.
– А меня – нет! – отрезал Серафим. – Ты, брат Максим, живой человек, а не разведдрон. Если такое повторится, в разведку буду ходить с Андреем и Альбертом. Или один.
– Не повторится, Серафим.
– Откуда тебе знать?
– Сейчас тебе скажу, — улыбнулся в ответ Максим, — но сначала ты ответь мне: правда ли, Серафим, что ты остаёшься спокойным в любой обстановке? Или это сказки?
– Это правда! – нервно сказал Серафим.
– Тогда слушай: мы у цели. За сопкой – Козье озеро.
Серафим стоял и молчал. Его взгляд через стекло защитных очков снова выражал усталость.
Вчетвером мы взобрались на вершину и посмотрели с горы.
– Вон там, – указал Максим.
Оптика уже не нужна. Меня охватила тревога: отсюда легко можно было увидеть то самое, столько раз упомянутое в самых страшных смыслах, Козье озеро. Лес внезапно обрывался полумесяцем и начиналась заснеженная овальная равнина с древней крепостью, возвышающейся посередине. Недалеко от берега в проплешине леса стоял летательный аппарат.
Серафим всё же приложил к защитным очкам мощный бинокль.
– Надо же... – хмыкнул Серафим мрачно и передал бинокль нам. Когда очередь дошла до меня, я приложил бинокль к очкам и увидел, что конвертоплан со всех сторон завален брёвнами, а над левым крылом поднимается дымок.
– Возвращаемся, снимаем лагерь и придём сюда с Дживаной и Арденом завтра? – спросил я, не скрывая волнения, смешанного с ликованием.
Серафим медленно кивнул. Что выражало лицо Серафима под защитной маской и капюшоном не было видно, да этого и не требовалось, достаточно было услышать, с каким выражением он сказал:
– Жди меня, исчадие ада. Завтра я доберусь до тебя. Уже завтра.
* * * *
Сверкающий в свете звезд от инея, тилтротор стоял, сложив обледенелые винты над фюзеляжем, и напоминал двурукое трёхпалое чудовище, сунувшее замерзшие руки в рукава. Сосновые брёвна, частоколом уложенные вокруг, верхним концом прислонялись к корпусу, а нижним упирались в землю. В одном бревне через пропиленное отверстие взвивались искры, струился дымок. Лишь кабина конвертоплана торчала из-под брёвен как собачий нос из-под покрывала. Сооружение напоминало гигантский шалаш, входа в который нигде не было видно.
Трое саней-вездеходов с прицепами въехали на вырубленную и утрамбованную вокруг летательного аппарата площадку. Участники экспедиции вышли из саней. В воздухе витал запах рыбы и термозащитные маски пропускали его.
В лесу средь кружев скованных инеем веток почудилось какое-то движение. Действительно: через некоторое время из-за заснеженных сосновых лап показались два человека в одеждах из звериных шкур. Первый держал в руках посох и вёл на поводу странное волосатое животное, навьюченное дровами, второй шёл позади, неся на плече лазерный резак.
Мы с удивлением пригляделись. Оказалось, что невиданное животное – всего лишь осёл, с ног до головы обмотанный волчьими шкурами.
Увидев нас, эти двое тоже остановились, и стали рассматривать нашу экспедицию поверх заиндевелых от теплого дыхания полотняных повязок, натянутых до самых бровей.
Наша Правительница в белоснежном высокотехнологичном комбинезоне, который всегда странно для меня смотрелся с горностаевой мантией на её плечах, вышла вперёд.
– Я ищу Александра, – тихо, словно робея, проговорила она.
Шедший впереди мужчина обернулся на спутника, тот опустил лазерный резак и слегка наклонил голову, рассматривая даму из-под белых от инея бровей.
– Архиепископа Александра, – не понимая их реакцию, осторожно уточнила женщина. – Он прилетел сюда на этом конвертоплане!
Мужчины в ответ молчали. Дживана как-то сразу растерялась.
– Вы знаете его?
– А кто его спрашивает? – спросил тот, кто шёл позади.
– Это же я...
– А вы кто?
– Как кто? Я... – с энтузиазмом начала Дживана, но вдруг потупилась и прошептала: – Это неважно, неважно... без него я – никто.
Мужчины испытующе смотрели на нее. Тут Серафим пришёл ей на помощь. Он выступил вперед и сказал:
– Это Великая Правительница госпожа Дживана.
– Зачем ты сказал им? – испугалась Дживана. – Я не достойна... не достойна!
Но Серафим, ничуть не смущаясь противоестественным для Великих Правителей смирением, продолжал:
– Мы – спасательная экспедиция. Мы вас очень долго искали и нашли! Благочестивые мужи, просим вас, скажите: архиепископ Александр жив?
Человек приподнял косматые заиндевелые брови.
– Архиепископ Александр пропал без вести, – тихо ответил он.
Дживана ахнула и схватилась за Серафима, тот медленно перекрестился и опустил голову. Я тоже опустил голову и выдохнул горечь в снег.
– Как давно это случилось? – едва справившись с собой, прошептала Дживана. – Вы его искали? Может быть, мы поможем? Нас тут много… О-о… уже с месяц стоят такие морозы!
– Нет. Никому из нас даже в голову не приходило искать его.
– Как же так?! – возмущенно воскликнула Дживана. – Ведь пропал такой человек... такой человек!
– Ну и что, что пропал? Пусть.
– Как вы можете так говорить? – оторопела Дживана.
Она ткнулась лицом в защитной маске в рукавицу и сдавленно всхлипнула, сдерживая рыдания. Серафим привлек её к себе, обнял за плечо. Мы же, стоя за их спинами, не поднимали голов. Воцарилось тягостное молчание.
Мужчина с посохом дёрнул за поводья осла и подвёл его к кабине конвертоплана. Никто из нас не знал, что и сказать, поэтому мы попросту проводили его взглядами. Дживана, всхлипывая, наблюдала за ним поверх Серафимового плеча. Дойдя до борта, мужчина обернулся и приспустил с лица повязку. Улыбаясь, он громко сказал:
– Да, архиепископа Александра больше нет. Вместо него теперь – святой Александр. – И три раза сильно стукнул посохом в борт кабины.
– Ефрем!! Так это ты?!! – узнал Арден и сорвал с лица термозащитную маску. – Это мы, Ефрем!!
Вслед за Арденом все снимали маски, только Максим остался в маске и даже наоборот, привычным движением поглубже надвинул на очки капюшон.
– Брат Арден?! – воскликнул человек. – И с ним наш доблестный сержант Альберт Василевский? А там кто? Господи, это же Андрей! И Серафим? Не может быть! Смотри, Сергей, это же наши братья!
Человек с резаком также опустил с лица повязку и сильно закашлял в кулак.
– Что-то вы долго, братья. Мы вас уже заждались.
Сергея Владимировича было трудно узнать из-за сильной худобы. Арден бросился к нему.
– Вы нас ждали? – удивился Серафим. – Откуда вы знали, что мы живы и приедем спасать вас?
– Да мы и не знали, откуда б нам знать? Но святой Александр знал. Каждый день он много времени проводит в молитве, вот Господь ему и открыл, что Он ведёт к нам Серафима.
– Святой Александр? – озадаченно повторил для себя Серафим. – Интересно как... мне Господь открыл про Александра, а ему про меня...
Дверь кабины изнутри отворили. Повалил пар, высунулся человек, наспех обматываясь грубо связанной серой шерстяной накидкой, и сбросил трос с карабином на конце. Ефрем снял с осла вязанку дров и прицепил к тросу.
– Принимайте дровишки и встречайте братьев.
– Каких ещё братьев, Ефрем?
– Наших с тобой братьев, Антон! Они за нами пришли! Давай лестницу скорей!
Только теперь Антон с высоты люка тилтротора осмотрел поляну, увидел сани и стоящих возле них людей.
– Слава тебе, Всевышний! Вы всё-таки пришли, как и предрекал нам святой Александр!! – Антон замахал руками. – Заходите скорее, заходите! Вы голодные? Замёрзли?
– Странно, – задумчиво сказал Альберт. – Они спрашивают у нас то, что по-хорошему, должны спрашивать у них мы.
Они вскарабкались по алюминиевой лестнице и помогли подняться Дживане, подтянув ее за обе руки.
Всё, что предстало перед нашими глазами – удивляло. Арден заметил, как дельно салон конвертоплана переоборудован под лазарет. Сидения разложены, со стен свисали капельницы; в боковых спонсонах хранились дополнительные топливные баки и боксы из прозрачного пластика с ампулами и перевязочными средствами. Все постели пустовали.
Ефрем, как экскурсовод, вёл от кабины к хвостовому отсеку и рассказывал:
– После вывода из строя спутников навигации стало ясно, что выбраться отсюда невозможно. Можно было бы переждать бедствие в монастыре, но никто из нас не пожелал оставаться в монастырских застенках. Наши души не могли терпеть больше ни минуты плена и как дыхания жаждали свободы. Александр обошёл все темницы и вынес всех раненых и искалеченных сначала сюда, в конвертоплан, а потом построил с присоединившимися к нему монахами из брёвен убежище. Тут у нас операционная. Раньше Сергей и Александр оперировали безостановочно. Теперь раненые идут на поправку, вот операционная и пустует. Да и обогревать её морока.
Я видел, как Дживана слушает его с восхищением. Она шла, дотрагиваясь пальцами до коек, поглаживала потолочные перила, живо представляя, о чем рассказывал Антон. Серафим был мрачен, поглядывал на койки украдкой. Максим постоянно натыкался на спину идущего впереди Серафима – наверное так жаждал увидеть своего Наставника, что хотел лететь вперёд. Шедший за ними Альберт с трудом передвигал ноги. Ещё до похода я знал, что он идёт на встречу с Александром, как на эшафот. Я же ощущал всеобщее напряжение и помалкивал.
Мы прошли салон и вышли через опущенную грузовую рампу в бревенчатое помещение под хвостовым стабилизатором, свернули направо. Тут мы услышали пение.
Помещение под брёвнами оказалось очень просторным и хорошо нагретым – сильно жарила высокая печь, сложенная из крупных камней.
Да, я упал. Да, я предал. Но всепрощающая любовь Божья даёт мне силы снова встать и подтвердить уже когда-то сделанный выбор. Господь-то меня утешил, но к моей груди прижималась полумёртвая от страха и горя Настенька, и я, получив утешение, не должен убивать отвержением её.
– Значит, я предложил тебе стать моей женой?
Видимо, Настя не ожидала такого вопроса. Она подняла зарёванное личико и кивнула.
– И ты согласилась?
Настя снова кивнула быстро.
– И даже не передумала?
Не понимая, к чему я клоню, Настя затаила дыхание, аж рот приоткрыла.
– Моё призвание – быть Защитником...
Не успел я это сказать, как по щекам Насти уже покатились новые слёзы.
– Постой, я ещё не договорил. После того, когда я исполню своё Призвание, спасу братьев моих и вернусь из экспедиции, ты будешь моей женой.
Настя несколько раз судорожно вздохнула, глядя мне в глаза, потом обхватила за шею и расплакалась что есть силы снова.
* * * *
Казалось, мы оставили наш походный лагерь уже неделю назад, хотя по таймеру прошло всего 11 часов как мы вышли на очередную радиальную вылазку. Температурный датчик на рукаве комбинезона показывал: –58, влажность пониженная.
Я сильно устал, наступил кризис. Сердце раздирало и сжимало грудь, воздух жёг горло пылающим огнем, в глазах мелькали искры, я уже не шёл, а спотыкался. Хотя мы двигались в колее, которую Серафим пробивал снегоступами в снежной целине, мышцы работали на пределе, ноги уже отказывались слушаться. Во мне всё стонало, требовало остановиться, рухнуть на снежную перину. Я захотел увидеть Максима, посмотрел вверх, споткнулся и полетел вперед, едва успев выставить руки. Всхлипывая, я глотал холодный воздух. Я сильно отстал от Альберта, который упорно шёл за Серафимом, с трудом приподнялся, встал, несколько шагов пробежал, шлёпая снегоступами и выбиваясь из колеи, качаясь из стороны в сторону, потом нужный ритм вернулся и понёс меня.
Снег, звёзды, а между ними — лиственницы, ели… Я потерял ощущение времени, не ориентировался в повторяющемся пейзаже. Мрак полярной ночи давил на психику, наливались кровью виски, солёный пот заливал лицо. Это движение среди снегов, эта ночь, казалось, не имели конца.
Передо мной на снегоступах задыхался, но держал ритм ходьбы Альберт. Впереди возвышалась очередная сопка. Серафим обернулся на нас и дал знак: пришло время остановиться и свериться с картой.
Альберт тяжело дышал через теплообменник, встроенный в защитную маску. При каждом выдохе как аквалангист под водой выпускал по обе стороны пар, будто сам внутри горел и дымился. Сержант включил навигатор. Без спутниковой геолокации пришлось вспоминать топографию. Мы сошлись втроём с Серафимом в одной точке и оглядывались вокруг, чтобы уточнить направление движения. Предыдущая ошибка отняла силы и могла дорого стоить. Используя минутку отдыха, мы прилегли на снег, и Серафим повернулся на спину, чтобы проверить стороны света по звёздам. Я захотел посмотреть на звёзды и тоже лёг спиной.
Есть такие места, где душа затихает как ребенок, который долго плакал. Блеск звезд, их невероятное количество и разнообразие создавали впечатление, что само небо сверкает и переливается, а Млечный путь словно звёздная река медленно переплетается и теряется в бесконечности.
Среди такого разнообразия я привычно пытался разглядеть зелёную звезду Максима, но не увидел ничего. Это же обеспокоило и Серафима, он сорвал с лица термомаску и крикнул что есть мочи, призывая его. Вместо Максима далёким воем ответили волки. Вдруг я увидел движение странного пространства без звезд, затем большая тень рухнула в ста метрах от нас в снег.
– Максим!! – закричал Серафим.
Мы рывком вскочили и бросились к месту падения, задыхаясь и быстро перебирая снегоступами.
Раскинув крылья, Максим бездвижно лежал на серебристом от света звезд покрывале снега. Он был в защитном комбинезоне и маске, но его не защищённые тепловым покрытием крылья покрылись коркой льда. Сопя от злости, Серафим скинул ранец, вытряхнул из него последнее сухое топливо для костра, разбросал вокруг Максима и, чиркнув зажигалкой, поджёг.
Жаркое пламя топило лёд, высвечивая на крыльях проплешины обморожения. Максим лежал, очерченный контуром огня словно демон в магическом ритуале, его крылья не мерцали, а сами были темнее снега.
– Простите, братья, – еле слышно прошептал Максим, не пытаясь встать.
– Зачем ты так рисковал? – строго спросил его Альберт.
– Я хотел подняться выше. Там, наверху, попал во фронт влажного холода и оледенел.
– Ардена на тебя нет, наш авантюрно настроенный брат! Ну-ка собирай волю в кулак, а крылья – в термочехол. Хватит летать! Однажды я уже тебя терял и не могу больше потерять, – с усталым выражением в глазах выдавил из себя Серафим словно признался в чём-то очень страшном и личном.
– Ты больше не потеряешь меня, брат Серафим.
Максим громко произнёс Имя Господне, медленно прижал руки крестом к груди и вдруг… стал наполняться светом. Его внутреннее сияние разгоралось и становилось ярче солнечного света, заливало снег и топило свет костров, сам Максим в этом свете исчез. Чуть не ослепнув, мы отступили, отгородившись от света рукавами.
Максим закончил молиться. Свет перестал слепить. Я опустил руку потрясенно. Максим уже не лежал, а стоял, взмахом взметнул и бросил перед нами свои крылья как шёлковые покрывала. На них не было больше обморожений, они снова стали гладкими, обычного сине-зелёного цвета.
У меня вырвался вздох изумления.
— Пресвятая Богородица… — прокомментировал Серафим увиденное каким-то слишком сдержанным тоном.
Альберт развёл руками:
– Регенерацией восхищён. Ты меня убедил.
– А меня – нет! – отрезал Серафим. – Ты, брат Максим, живой человек, а не разведдрон. Если такое повторится, в разведку буду ходить с Андреем и Альбертом. Или один.
– Не повторится, Серафим.
– Откуда тебе знать?
– Сейчас тебе скажу, — улыбнулся в ответ Максим, — но сначала ты ответь мне: правда ли, Серафим, что ты остаёшься спокойным в любой обстановке? Или это сказки?
– Это правда! – нервно сказал Серафим.
– Тогда слушай: мы у цели. За сопкой – Козье озеро.
Серафим стоял и молчал. Его взгляд через стекло защитных очков снова выражал усталость.
Вчетвером мы взобрались на вершину и посмотрели с горы.
– Вон там, – указал Максим.
Оптика уже не нужна. Меня охватила тревога: отсюда легко можно было увидеть то самое, столько раз упомянутое в самых страшных смыслах, Козье озеро. Лес внезапно обрывался полумесяцем и начиналась заснеженная овальная равнина с древней крепостью, возвышающейся посередине. Недалеко от берега в проплешине леса стоял летательный аппарат.
Серафим всё же приложил к защитным очкам мощный бинокль.
– Надо же... – хмыкнул Серафим мрачно и передал бинокль нам. Когда очередь дошла до меня, я приложил бинокль к очкам и увидел, что конвертоплан со всех сторон завален брёвнами, а над левым крылом поднимается дымок.
– Возвращаемся, снимаем лагерь и придём сюда с Дживаной и Арденом завтра? – спросил я, не скрывая волнения, смешанного с ликованием.
Серафим медленно кивнул. Что выражало лицо Серафима под защитной маской и капюшоном не было видно, да этого и не требовалось, достаточно было услышать, с каким выражением он сказал:
– Жди меня, исчадие ада. Завтра я доберусь до тебя. Уже завтра.
* * * *
Сверкающий в свете звезд от инея, тилтротор стоял, сложив обледенелые винты над фюзеляжем, и напоминал двурукое трёхпалое чудовище, сунувшее замерзшие руки в рукава. Сосновые брёвна, частоколом уложенные вокруг, верхним концом прислонялись к корпусу, а нижним упирались в землю. В одном бревне через пропиленное отверстие взвивались искры, струился дымок. Лишь кабина конвертоплана торчала из-под брёвен как собачий нос из-под покрывала. Сооружение напоминало гигантский шалаш, входа в который нигде не было видно.
Трое саней-вездеходов с прицепами въехали на вырубленную и утрамбованную вокруг летательного аппарата площадку. Участники экспедиции вышли из саней. В воздухе витал запах рыбы и термозащитные маски пропускали его.
В лесу средь кружев скованных инеем веток почудилось какое-то движение. Действительно: через некоторое время из-за заснеженных сосновых лап показались два человека в одеждах из звериных шкур. Первый держал в руках посох и вёл на поводу странное волосатое животное, навьюченное дровами, второй шёл позади, неся на плече лазерный резак.
Мы с удивлением пригляделись. Оказалось, что невиданное животное – всего лишь осёл, с ног до головы обмотанный волчьими шкурами.
Увидев нас, эти двое тоже остановились, и стали рассматривать нашу экспедицию поверх заиндевелых от теплого дыхания полотняных повязок, натянутых до самых бровей.
Наша Правительница в белоснежном высокотехнологичном комбинезоне, который всегда странно для меня смотрелся с горностаевой мантией на её плечах, вышла вперёд.
– Я ищу Александра, – тихо, словно робея, проговорила она.
Шедший впереди мужчина обернулся на спутника, тот опустил лазерный резак и слегка наклонил голову, рассматривая даму из-под белых от инея бровей.
– Архиепископа Александра, – не понимая их реакцию, осторожно уточнила женщина. – Он прилетел сюда на этом конвертоплане!
Мужчины в ответ молчали. Дживана как-то сразу растерялась.
– Вы знаете его?
– А кто его спрашивает? – спросил тот, кто шёл позади.
– Это же я...
– А вы кто?
– Как кто? Я... – с энтузиазмом начала Дживана, но вдруг потупилась и прошептала: – Это неважно, неважно... без него я – никто.
Мужчины испытующе смотрели на нее. Тут Серафим пришёл ей на помощь. Он выступил вперед и сказал:
– Это Великая Правительница госпожа Дживана.
– Зачем ты сказал им? – испугалась Дживана. – Я не достойна... не достойна!
Но Серафим, ничуть не смущаясь противоестественным для Великих Правителей смирением, продолжал:
– Мы – спасательная экспедиция. Мы вас очень долго искали и нашли! Благочестивые мужи, просим вас, скажите: архиепископ Александр жив?
Человек приподнял косматые заиндевелые брови.
– Архиепископ Александр пропал без вести, – тихо ответил он.
Дживана ахнула и схватилась за Серафима, тот медленно перекрестился и опустил голову. Я тоже опустил голову и выдохнул горечь в снег.
– Как давно это случилось? – едва справившись с собой, прошептала Дживана. – Вы его искали? Может быть, мы поможем? Нас тут много… О-о… уже с месяц стоят такие морозы!
– Нет. Никому из нас даже в голову не приходило искать его.
– Как же так?! – возмущенно воскликнула Дживана. – Ведь пропал такой человек... такой человек!
– Ну и что, что пропал? Пусть.
– Как вы можете так говорить? – оторопела Дживана.
Она ткнулась лицом в защитной маске в рукавицу и сдавленно всхлипнула, сдерживая рыдания. Серафим привлек её к себе, обнял за плечо. Мы же, стоя за их спинами, не поднимали голов. Воцарилось тягостное молчание.
Мужчина с посохом дёрнул за поводья осла и подвёл его к кабине конвертоплана. Никто из нас не знал, что и сказать, поэтому мы попросту проводили его взглядами. Дживана, всхлипывая, наблюдала за ним поверх Серафимового плеча. Дойдя до борта, мужчина обернулся и приспустил с лица повязку. Улыбаясь, он громко сказал:
– Да, архиепископа Александра больше нет. Вместо него теперь – святой Александр. – И три раза сильно стукнул посохом в борт кабины.
– Ефрем!! Так это ты?!! – узнал Арден и сорвал с лица термозащитную маску. – Это мы, Ефрем!!
Вслед за Арденом все снимали маски, только Максим остался в маске и даже наоборот, привычным движением поглубже надвинул на очки капюшон.
– Брат Арден?! – воскликнул человек. – И с ним наш доблестный сержант Альберт Василевский? А там кто? Господи, это же Андрей! И Серафим? Не может быть! Смотри, Сергей, это же наши братья!
Человек с резаком также опустил с лица повязку и сильно закашлял в кулак.
– Что-то вы долго, братья. Мы вас уже заждались.
Сергея Владимировича было трудно узнать из-за сильной худобы. Арден бросился к нему.
– Вы нас ждали? – удивился Серафим. – Откуда вы знали, что мы живы и приедем спасать вас?
– Да мы и не знали, откуда б нам знать? Но святой Александр знал. Каждый день он много времени проводит в молитве, вот Господь ему и открыл, что Он ведёт к нам Серафима.
– Святой Александр? – озадаченно повторил для себя Серафим. – Интересно как... мне Господь открыл про Александра, а ему про меня...
Дверь кабины изнутри отворили. Повалил пар, высунулся человек, наспех обматываясь грубо связанной серой шерстяной накидкой, и сбросил трос с карабином на конце. Ефрем снял с осла вязанку дров и прицепил к тросу.
– Принимайте дровишки и встречайте братьев.
– Каких ещё братьев, Ефрем?
– Наших с тобой братьев, Антон! Они за нами пришли! Давай лестницу скорей!
Только теперь Антон с высоты люка тилтротора осмотрел поляну, увидел сани и стоящих возле них людей.
– Слава тебе, Всевышний! Вы всё-таки пришли, как и предрекал нам святой Александр!! – Антон замахал руками. – Заходите скорее, заходите! Вы голодные? Замёрзли?
– Странно, – задумчиво сказал Альберт. – Они спрашивают у нас то, что по-хорошему, должны спрашивать у них мы.
Они вскарабкались по алюминиевой лестнице и помогли подняться Дживане, подтянув ее за обе руки.
Всё, что предстало перед нашими глазами – удивляло. Арден заметил, как дельно салон конвертоплана переоборудован под лазарет. Сидения разложены, со стен свисали капельницы; в боковых спонсонах хранились дополнительные топливные баки и боксы из прозрачного пластика с ампулами и перевязочными средствами. Все постели пустовали.
Ефрем, как экскурсовод, вёл от кабины к хвостовому отсеку и рассказывал:
– После вывода из строя спутников навигации стало ясно, что выбраться отсюда невозможно. Можно было бы переждать бедствие в монастыре, но никто из нас не пожелал оставаться в монастырских застенках. Наши души не могли терпеть больше ни минуты плена и как дыхания жаждали свободы. Александр обошёл все темницы и вынес всех раненых и искалеченных сначала сюда, в конвертоплан, а потом построил с присоединившимися к нему монахами из брёвен убежище. Тут у нас операционная. Раньше Сергей и Александр оперировали безостановочно. Теперь раненые идут на поправку, вот операционная и пустует. Да и обогревать её морока.
Я видел, как Дживана слушает его с восхищением. Она шла, дотрагиваясь пальцами до коек, поглаживала потолочные перила, живо представляя, о чем рассказывал Антон. Серафим был мрачен, поглядывал на койки украдкой. Максим постоянно натыкался на спину идущего впереди Серафима – наверное так жаждал увидеть своего Наставника, что хотел лететь вперёд. Шедший за ними Альберт с трудом передвигал ноги. Ещё до похода я знал, что он идёт на встречу с Александром, как на эшафот. Я же ощущал всеобщее напряжение и помалкивал.
Мы прошли салон и вышли через опущенную грузовую рампу в бревенчатое помещение под хвостовым стабилизатором, свернули направо. Тут мы услышали пение.
Помещение под брёвнами оказалось очень просторным и хорошо нагретым – сильно жарила высокая печь, сложенная из крупных камней.
