— Брат любимый мой... Ты не виноват в том, что в праведности и в своей святой чистоте ты все время оказываешься препятствием на пути злу. Это ты прости нас – меня и наставника Антония из нашей обители...
— Не из нашей! — грозно рявкнул Серафим и мотнул головой в сторону унесённого Александром Антония. — А из ихней! Из их вражьей обители!
Альберт, конечно, не слышал всего этого разговора, но через пси чувствовал негодование Серафима. Он уже решил дать команду всем укрыться от метели в гостевом доме, как вдруг стены магнекара задрожали. В сильном предчувствии и тревоге он поднял дверь и сразу услышал низкий вибрирующий звук, который нарастал всё сильнее.
Альберт сразу покинул магнекар, снова посмотрел вверх и удивился странному явлению: между ручьём и снежной крепостью прямо из неба свисали два чёрных троса, верхними концами исчезая в снежной мути, а нижними сворачивались кольцами на снегу. По ним сверху вниз соскользнули какие-то полутени.
Это было похоже на десант... Но где летательный аппарат, где сами десантники? На земле никого не было!
Сердце сержанта глухо стукнуло. Одновременно сердца ударили в грудную клетку всем бойцам группы «Экзистенс», выплёскивая в кровь адреналин.
— Контакт на девять часов!!! — заорал Альберт. — Всем быстро убраться с открытого места!!!
Он вытащил из кобуры пистолет и первым бросился к встревоженным Максиму и Серафиму, загородил их собой от неведомой силы.
Юнг и Карл разом выскочили из магнекара и вместе с Густавом составили круговую оборону вокруг Максима и Серафима, каждый взял в прицел свой сектор. Густав вскинул винтовку туда, куда смотрел Альберт, и переключил предохранитель в режим автоматического огня. Он вглядывался в электронный прицел, но сначала не видел ничего, потом «зацепил» в перекрестие качающиеся на ветру тросы, оторвал взгляд от окуляра и озадаченно посмотрел вверх, в надежде понять, к чему они крепятся, но не понял и тихо выругался.
Серафим – справа, а Максим – слева подхватили Кира под локти и спиной вперёд потащили к гостевому дому, заранее оборудованному под убежище, а Альберт, как тыловое охранение, отходил за ними спиной, не прекращая взывать в псифон:
— Группа «Раундап», в канал! Группа «Раундап»!
Но ему никто не отвечал.
— «Раундап», почему молчите, что случилось?!
Через секунду, он услышал ответ:
— «Раундап» в канале.
— У нас контакт!!! Мать вашу, как вы их пропустили?!!
После небольшой паузы ему ответили:
— Думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете. 10
Альберт судорожно сглотнул. Группы «Раундап» больше не существует. Кто-то завладел псифоном командира и разговаривает с ним.
— Что... что произошло?— упавшим голосом пролепетал Альберт.
— Мы уже покорились силе воинства Господня. Покайтесь же и вы, преклонитесь перед Богом Славы. Иначе вам перебьют хребет.
Альберт вскинул упавшую голову и с холодной бледностью произнёс:
— Раз нам можно перебить хребет, значит, он был явлен.
Не дожидаясь ответа, он тут же покинул канал связи.
Серафим так же, как и все, слушал пси-эфир и с испугом глянул на сержанта через левое плечо.
В этот момент снова раздался сотрясающий внутренности низкий звук. Разверзлись небеса, и в «око бури», обнажившее голубое солнечное небо, стал спускаться двухвинтовой конвертоплан-тилтротор. Он вышел из бесшумного дрейф-режима, втянул внутрь десантные тросы и сейчас постепенно сбрасывал с себя маскировку, теряя прозрачность мерцающими треугольными сегментами.
Секунда внимания на это впечатляющее зрелище стоила отступающей группе потери темпа. Все притормозили, и даже Кир, который так ослаб, что еле переставлял ноги, нашёл в себе силы посмотреть туда, куда смотрели Максим и Серафим. Увиденное сорвало с его бледных губ шёпот отчаянной молитвы.
Сержант Альберт быстро справился с удивлением и махнул рукой, подгоняя движение, и в тот же момент его сбил с ног удар в челюсть такой силы, что он крутанулся вокруг себя, рухнул в снег на бок и отключился.
Удар почувствовали все бойцы группы «Экзистенс». Снег перед глазами Серафима взорвался алыми брызгами: дикая боль в сочленении челюсти и вкус крови во рту от разбитых десен – и тут же всё прекратилось, оставив в голове гул. Пси-режим передал ему боль Альберта и оборвал, когда тот потерял сознание. Серафим сдавленно сглотнул слюну в горле, приходя в себя. Первым удар пережил Карл и, прикрыв глаза трепещущими веками, силами души держал всех, выравнивал дыхание и транслировал поддержку. Густав, чудом не выронив из рук винтовку, белый лицом со стоном поднимался с колена. Юнг уже стоял на ногах, захлёбываясь, часто дышал раскрытым ртом.
— Что с вами, братья? — испуганно вскричал Максим, не понимая, что происходит с полицейскими.
Серафим шарил глазами вокруг неподвижно лежащего Альберта, но нутром чувствовал, что там давно уже никого нет. В сулящей смерть пустоте свирепствовала лишь метель.
Группа «Экзистенс» осталась без командира. И Серафим ощутил, что командир теперь – он. Потому что так захотели все бойцы.
Серафим ответил группе моментальным внутренним согласием и перевёл взгляд на приземляющийся конвертоплан.
— Юнг, не дай птице сесть! — приказал он. — Густав – прикрой Юнга!! Карл – бежим!!!
И снова подхватив Кира под руки, вместе с Максимом бросился к гостевому дому так быстро, как только мог. Карл пропустил их вперёд и замыкающим побежал следом, всё время оглядываясь, чтобы не подпустить близко ту невидимую тварь, что напала на сержанта.
-------------------------------------
9 РПС – ременно-плечевая система, вид разгрузочных систем.
10 Цитата из Евангелия от Луки, глава 13, стихи 4-5.
Двое же полицейских бегом вернулись к парковке. Густав занял оборону, укрывшись под бортом гражданского магнекара, а Юнг вскочил за руль полицейского, включил электропривод и стал маневрировать на небольшой засыпанной снегом площадке, не давая конвертоплану приземлиться. Летательный аппарат покачивался над ним, отплывал в сторону, выскивая новое место, снова пытался идти на снижение. Полицейский магнекар то буксовал на месте, то срывался в дрифт, но снова оказывался под ним, и конвертоплан тяжело и нехотя взмывал выше и зависал, вздымая винтами непроглядные снежные вихри, топя в них магнекар.
Вдруг Максим споткнулся и упал лицом в снег, придавив Кира. В следующий момент Серафим почувствовал, как будто мелкий камешек стукнул ему в грудь. Он быстро осмотрел себя и увидел шприц-стрелу. Маленький дротик с красным оперением и капсулой проткнул его полицейский комбинезон над ключицей чуть ниже мехового воротника, но стукнулся о ворот нательного полицейского бронежилета и отскочил, застрял в одежде и повис на игле. Серафим быстро стряхнул его, ошалело посмотрел перед собой.
— Постой-ка... — сказал он сам себе и прищурился, внимательно вглядываясь в какие-то переливы света. — Карл, хватай-ка братьев и тащи к дому! А я тут кое с кем разберусь.
Карл подлетел к неподвижному Максиму, перевернул на спину, одной рукой подхватил под плечи, другой собрался схватить Кира, но тот от него отпрянул и замотал головой:
— Оставь меня! Спасай братьев Максима и Серафима! Они же за ними пришли!
Карл растерянно кивнул и быстро поволок Максима спиной по снегу к гостевому дому.
А Серафим всё продолжал смотреть на какую-то аномалию, которая искажала пространство перед ним, и, как только она потекла в сторону Карла и Максима, закричал:
— Слышь, ты, медузоид, только дёрнись за ними!
Затем размашистым движением ноги вздыбил в воздух перед собой высокую волну снега, которая осыпалась и проявила фигуру, принявшую хоть и нечёткие, но вполне определённые очертания. Всего в трёх шагах от него стоял некто в шлеме и бронежилете и преграждал путь к гостевому дому, в одной руке держал что-то, напоминающее пистолет, другой – стряхивал снег, залепивший монитор шлема.
— Ах, вот как... — выдохнул Серафим. — Новая экипировка «Призрак» в действии! — И ринулся в бой.
Человек вскинул парализатор, но Серафим с размаху ударил ногой в запястье – и выбил его. Противник сильно потряс ушибленной рукой, отступая на шаг. Не теряя времени, Серафим той же ногой треснул бортом ботинка в пах – попал в защитный экран, и сразу вошёл локтем в область сонной артерии – но удар смягчил ворот бронежилета; стукнул кулаком в затылок – удар погасил шлем. Тогда крутанул человека руками за шею и взял на задний удушающий приём, опрокидывая на себя спиной. Тот довольно легко дал себя опустить на колени но, получив опору о землю, мышцами пресса вошёл в сопротивление с такой силой, что Серафиму даже всем своим весом никак не удавалось опрокинуть его на спину, мало того, противник сам схватил его руками и пытался совершить бросок вперёд через плечо.
Серафим немного оторопел – противник был невероятной силы, он сопротивлялся ему даже без экзоскелета. Пришлось одной рукой зажать ему подбородок и одновременно другой сильно стукнуть в область седьмого шейного позвонка. Удар кулака Серафима противник почувствовал даже через броню: он сдавленно вскрикнул и под нажимом ладони запрокинул голову. Серафим тут же сунул руку между воротом бронежилета и забралом монитора шлема, нащупал пальцами застёжку и расстегнул её. Шлем мигнул и стал видимым. Сразу стало ясно: он весь покрыт зеркальными пластинами в форме сот с полпальца диаметром и сверкал ими, как чешуёй.
Любопытство разобрало Серафима.
— Кто тут у нас под паранджой?
Прижимая противника к себе сгибом локтя за горло, другой рукой сорвал с его запрокинутой головы шлем и обнажил лицо. Оставшись без маски, человек с вызовом сверкнул налившимися кровью глазами, поражающими сочетанием бешенства и холодной пустоты.
Серафим на мгновение застыл – он узнал брата Евангела. Со вздохом швырнул в снег подшлемник и с болью хмыкнул:
— Жаль, брат, что это ты...
Вдруг Серафиму в душу излилась паника от Густава, и он повернул голову туда, куда тот призывал посмотреть: в правом борту фюзеляжа конвертоплана, у крыла, открылся люк, из него сильно высунулся боец с винтовкой, который, стоя на колене, тщательно прицеливался вертикально вниз в крышу надоедливого магнекара.
— Юнг!!! – заорал Серафим, и Густав открыл огонь из винтовки по люку конвертоплана, заставляя бойца убраться и скрыться за бортом.
Тилтротор снова покачнулся, развернулся, подлетел к парковке и завис над магнекаром, за которым укрылся Густав. Тот открыл огонь по гандолам винтов и по крыльям, где располагались топливные баки, но поворотные винты летательного аппарата создавали под собой мощную турбуленцию, и пули не достигали цели.
Евангел воспользовался переключением внимания Серафима и мгновенно тяжелым ударом сверху вниз обеих ладоней с цепко напряженными пальцами сбил со своего горла удушающую руку, на пару мгновений освободил гортань и хрипло вздохнул диафрагмой, затем поддался, чтобы ещё больше запрокинуть голову назад и энергично плюнул ему в лицо. Серафим ошарашенно вздрогнул, и тут же – хруст, голова взорвалась болью: он пропустил удар в корень носа и еле успел выставить блок – противник сработал пальцами по глазам.
Удар в нос волной боли сокрушил всех: Юнг ткнулся капотом в сугроб, Густав уронил винтовку – она повисла на ремне – и зажал лицо руками. Имея самую большую чувствительность к боли, он повалился на магнекар и сполз по нему спиной, опускаясь на корточки.
«Толстокожий» Карл только упал на колено, уронив Максима, мотнул головой, приходя в себя, потом быстро раскрыл аптечку, вытащил автошприц, чтобы ввести себе обезболивающее, и тем самым скорее облегчить боль Серафиму.
Вдруг Карл увидел, как из люка в борту тилтротора снова высунулся боец и прицелился в полицейский магнекар. Не теряя времени, он выстрелил автошприцом с обезболивающим себе в шею, после достал из кобуры на бедре пистолетный гранатомёт, а из подсумка – сорокамиллиметровый боеприпас; зарядил, разложил приклад и вложился щекой, уперев его себе в плечо. Электронный прицел поймал цель, и Карл аккуратно взвёл курок, целясь прямо в люк.
С тилтротора это заметили и сразу стали поворачиваться, пряча от него люк в борту. Но Карл выстрелил. Снаряд неожиданно достиг цели – ударил по касательной чуть выше люка. Боец с винтовкой дёрнулся и откинулся на спину, кто-то втащил его вглубь и задраил люк.
Серафим какой-то гранью души почувствовал ликование Карла, победную радость Густава, но не мог ни на что отвлечься: хоть инъекция Карла и принесла облегчение, но от удара в нос он был дезориентирован. Противник же слишком активно извивался и контратаковал руками, пытаясь вырваться из удушающего захвата, пока наконец не сделал то, чего ранее не получалось: вцепился Серафиму в одежду и с кувырком перебросил через правое плечо, впечатал лопатками в снег и, надавив коленом на живот, с удвоенной злобой стал месить обеими руками: бил локтями в область сердца, в горло, кулаками метил в челюсть, в разбитый нос. Серафим, лёжа на спине, еле защищал голову. Отбивая быстрые и мощные, словно молот сваебойной машины удары, он вдруг захватил обеими руками левую руку противника – одновременно локоть и ладонь – и рывком выкрутил, ломая пальцы. Евангел закричал от боли, свободной рукой судорожно выхватил нож и несколько раз полоснул им Серафима по рукам.
Даже ткань полицейского комбинезона не спасла от порезов – нож с молекулярной заточкой в комплекте снаряжения послушников обители резал сверхпрочные тактические тросы.
Серафим заорал от жгучей боли, сильно оттолкнул от себя Евангела и вскочил на ноги, но тот беззвучно, как немой, снова рывком бросился на него и сбил с ног.
Серафим упал на спину... Евангел сверху своей тяжестью прижал его к земле... Снег с него осыпался, многие части экипировки снова становились невидимыми, но открытая голова и нож выдавали положение тела, и Серафим перехватил его руку с лезвием у самого своего горла.
Они замерли в противоборстве: Евангел с перекошенным от напряжения лицом давил рукой, пытаясь воткнуть Серафиму в горло нож, тот же с рычанием удерживал её на весу.
Тут Серафим почувствовал, как радость Карла и Густава сменилась тревогой. Он, изнемогая от усталости и напряжения, с усилием повернул голову немного вбок и увидел, как конвертоплан вдруг взмыл выше, под его крыльями пришло в движение подвесное оружие.
— Братья... что вы делаете, братья дорогие?! — вскричал Серафим, холодея от ужаса.
Поворотные винты на концах крыльев летательного аппарата наклонились, тилтротор пошёл на вираж и на выходе из него открыл огонь по полицейскому магнекару, пробивая его крупнокалиберными снарядами.
Серафим почувствовал обессилившую вспышку сумасшедшей боли, а затем пустоту... эта пустота зияла в душе на месте Юнга. Мёртвую пустоту чувствовал не только он один – его обдало волной сердечной боли оставшихся в живых бойцов группы «Экзистенс».
И Серафим сразу потерял силы, он проигрывал в этой борьбе – Евангел действовал с совершенно нечеловеческой, чудовищной мощью. Острие чёрного ножа с тремя сверхострыми лезвиями, закрученными от основания к кончику, медленно приблизилось к горлу и вошло в кожу рядом с ярёмной веной – горячая струя крови потекла по шее.
— Не из нашей! — грозно рявкнул Серафим и мотнул головой в сторону унесённого Александром Антония. — А из ихней! Из их вражьей обители!
Альберт, конечно, не слышал всего этого разговора, но через пси чувствовал негодование Серафима. Он уже решил дать команду всем укрыться от метели в гостевом доме, как вдруг стены магнекара задрожали. В сильном предчувствии и тревоге он поднял дверь и сразу услышал низкий вибрирующий звук, который нарастал всё сильнее.
Альберт сразу покинул магнекар, снова посмотрел вверх и удивился странному явлению: между ручьём и снежной крепостью прямо из неба свисали два чёрных троса, верхними концами исчезая в снежной мути, а нижними сворачивались кольцами на снегу. По ним сверху вниз соскользнули какие-то полутени.
Это было похоже на десант... Но где летательный аппарат, где сами десантники? На земле никого не было!
Сердце сержанта глухо стукнуло. Одновременно сердца ударили в грудную клетку всем бойцам группы «Экзистенс», выплёскивая в кровь адреналин.
— Контакт на девять часов!!! — заорал Альберт. — Всем быстро убраться с открытого места!!!
Он вытащил из кобуры пистолет и первым бросился к встревоженным Максиму и Серафиму, загородил их собой от неведомой силы.
Юнг и Карл разом выскочили из магнекара и вместе с Густавом составили круговую оборону вокруг Максима и Серафима, каждый взял в прицел свой сектор. Густав вскинул винтовку туда, куда смотрел Альберт, и переключил предохранитель в режим автоматического огня. Он вглядывался в электронный прицел, но сначала не видел ничего, потом «зацепил» в перекрестие качающиеся на ветру тросы, оторвал взгляд от окуляра и озадаченно посмотрел вверх, в надежде понять, к чему они крепятся, но не понял и тихо выругался.
Серафим – справа, а Максим – слева подхватили Кира под локти и спиной вперёд потащили к гостевому дому, заранее оборудованному под убежище, а Альберт, как тыловое охранение, отходил за ними спиной, не прекращая взывать в псифон:
— Группа «Раундап», в канал! Группа «Раундап»!
Но ему никто не отвечал.
— «Раундап», почему молчите, что случилось?!
Через секунду, он услышал ответ:
— «Раундап» в канале.
— У нас контакт!!! Мать вашу, как вы их пропустили?!!
После небольшой паузы ему ответили:
— Думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете. 10
Альберт судорожно сглотнул. Группы «Раундап» больше не существует. Кто-то завладел псифоном командира и разговаривает с ним.
— Что... что произошло?— упавшим голосом пролепетал Альберт.
— Мы уже покорились силе воинства Господня. Покайтесь же и вы, преклонитесь перед Богом Славы. Иначе вам перебьют хребет.
Альберт вскинул упавшую голову и с холодной бледностью произнёс:
— Раз нам можно перебить хребет, значит, он был явлен.
Не дожидаясь ответа, он тут же покинул канал связи.
Серафим так же, как и все, слушал пси-эфир и с испугом глянул на сержанта через левое плечо.
В этот момент снова раздался сотрясающий внутренности низкий звук. Разверзлись небеса, и в «око бури», обнажившее голубое солнечное небо, стал спускаться двухвинтовой конвертоплан-тилтротор. Он вышел из бесшумного дрейф-режима, втянул внутрь десантные тросы и сейчас постепенно сбрасывал с себя маскировку, теряя прозрачность мерцающими треугольными сегментами.
Секунда внимания на это впечатляющее зрелище стоила отступающей группе потери темпа. Все притормозили, и даже Кир, который так ослаб, что еле переставлял ноги, нашёл в себе силы посмотреть туда, куда смотрели Максим и Серафим. Увиденное сорвало с его бледных губ шёпот отчаянной молитвы.
Сержант Альберт быстро справился с удивлением и махнул рукой, подгоняя движение, и в тот же момент его сбил с ног удар в челюсть такой силы, что он крутанулся вокруг себя, рухнул в снег на бок и отключился.
Удар почувствовали все бойцы группы «Экзистенс». Снег перед глазами Серафима взорвался алыми брызгами: дикая боль в сочленении челюсти и вкус крови во рту от разбитых десен – и тут же всё прекратилось, оставив в голове гул. Пси-режим передал ему боль Альберта и оборвал, когда тот потерял сознание. Серафим сдавленно сглотнул слюну в горле, приходя в себя. Первым удар пережил Карл и, прикрыв глаза трепещущими веками, силами души держал всех, выравнивал дыхание и транслировал поддержку. Густав, чудом не выронив из рук винтовку, белый лицом со стоном поднимался с колена. Юнг уже стоял на ногах, захлёбываясь, часто дышал раскрытым ртом.
— Что с вами, братья? — испуганно вскричал Максим, не понимая, что происходит с полицейскими.
Серафим шарил глазами вокруг неподвижно лежащего Альберта, но нутром чувствовал, что там давно уже никого нет. В сулящей смерть пустоте свирепствовала лишь метель.
Группа «Экзистенс» осталась без командира. И Серафим ощутил, что командир теперь – он. Потому что так захотели все бойцы.
Серафим ответил группе моментальным внутренним согласием и перевёл взгляд на приземляющийся конвертоплан.
— Юнг, не дай птице сесть! — приказал он. — Густав – прикрой Юнга!! Карл – бежим!!!
И снова подхватив Кира под руки, вместе с Максимом бросился к гостевому дому так быстро, как только мог. Карл пропустил их вперёд и замыкающим побежал следом, всё время оглядываясь, чтобы не подпустить близко ту невидимую тварь, что напала на сержанта.
-------------------------------------
9 РПС – ременно-плечевая система, вид разгрузочных систем.
10 Цитата из Евангелия от Луки, глава 13, стихи 4-5.
Глава 12. Преступление любви
Двое же полицейских бегом вернулись к парковке. Густав занял оборону, укрывшись под бортом гражданского магнекара, а Юнг вскочил за руль полицейского, включил электропривод и стал маневрировать на небольшой засыпанной снегом площадке, не давая конвертоплану приземлиться. Летательный аппарат покачивался над ним, отплывал в сторону, выскивая новое место, снова пытался идти на снижение. Полицейский магнекар то буксовал на месте, то срывался в дрифт, но снова оказывался под ним, и конвертоплан тяжело и нехотя взмывал выше и зависал, вздымая винтами непроглядные снежные вихри, топя в них магнекар.
Вдруг Максим споткнулся и упал лицом в снег, придавив Кира. В следующий момент Серафим почувствовал, как будто мелкий камешек стукнул ему в грудь. Он быстро осмотрел себя и увидел шприц-стрелу. Маленький дротик с красным оперением и капсулой проткнул его полицейский комбинезон над ключицей чуть ниже мехового воротника, но стукнулся о ворот нательного полицейского бронежилета и отскочил, застрял в одежде и повис на игле. Серафим быстро стряхнул его, ошалело посмотрел перед собой.
— Постой-ка... — сказал он сам себе и прищурился, внимательно вглядываясь в какие-то переливы света. — Карл, хватай-ка братьев и тащи к дому! А я тут кое с кем разберусь.
Карл подлетел к неподвижному Максиму, перевернул на спину, одной рукой подхватил под плечи, другой собрался схватить Кира, но тот от него отпрянул и замотал головой:
— Оставь меня! Спасай братьев Максима и Серафима! Они же за ними пришли!
Карл растерянно кивнул и быстро поволок Максима спиной по снегу к гостевому дому.
А Серафим всё продолжал смотреть на какую-то аномалию, которая искажала пространство перед ним, и, как только она потекла в сторону Карла и Максима, закричал:
— Слышь, ты, медузоид, только дёрнись за ними!
Затем размашистым движением ноги вздыбил в воздух перед собой высокую волну снега, которая осыпалась и проявила фигуру, принявшую хоть и нечёткие, но вполне определённые очертания. Всего в трёх шагах от него стоял некто в шлеме и бронежилете и преграждал путь к гостевому дому, в одной руке держал что-то, напоминающее пистолет, другой – стряхивал снег, залепивший монитор шлема.
— Ах, вот как... — выдохнул Серафим. — Новая экипировка «Призрак» в действии! — И ринулся в бой.
Человек вскинул парализатор, но Серафим с размаху ударил ногой в запястье – и выбил его. Противник сильно потряс ушибленной рукой, отступая на шаг. Не теряя времени, Серафим той же ногой треснул бортом ботинка в пах – попал в защитный экран, и сразу вошёл локтем в область сонной артерии – но удар смягчил ворот бронежилета; стукнул кулаком в затылок – удар погасил шлем. Тогда крутанул человека руками за шею и взял на задний удушающий приём, опрокидывая на себя спиной. Тот довольно легко дал себя опустить на колени но, получив опору о землю, мышцами пресса вошёл в сопротивление с такой силой, что Серафиму даже всем своим весом никак не удавалось опрокинуть его на спину, мало того, противник сам схватил его руками и пытался совершить бросок вперёд через плечо.
Серафим немного оторопел – противник был невероятной силы, он сопротивлялся ему даже без экзоскелета. Пришлось одной рукой зажать ему подбородок и одновременно другой сильно стукнуть в область седьмого шейного позвонка. Удар кулака Серафима противник почувствовал даже через броню: он сдавленно вскрикнул и под нажимом ладони запрокинул голову. Серафим тут же сунул руку между воротом бронежилета и забралом монитора шлема, нащупал пальцами застёжку и расстегнул её. Шлем мигнул и стал видимым. Сразу стало ясно: он весь покрыт зеркальными пластинами в форме сот с полпальца диаметром и сверкал ими, как чешуёй.
Любопытство разобрало Серафима.
— Кто тут у нас под паранджой?
Прижимая противника к себе сгибом локтя за горло, другой рукой сорвал с его запрокинутой головы шлем и обнажил лицо. Оставшись без маски, человек с вызовом сверкнул налившимися кровью глазами, поражающими сочетанием бешенства и холодной пустоты.
Серафим на мгновение застыл – он узнал брата Евангела. Со вздохом швырнул в снег подшлемник и с болью хмыкнул:
— Жаль, брат, что это ты...
Вдруг Серафиму в душу излилась паника от Густава, и он повернул голову туда, куда тот призывал посмотреть: в правом борту фюзеляжа конвертоплана, у крыла, открылся люк, из него сильно высунулся боец с винтовкой, который, стоя на колене, тщательно прицеливался вертикально вниз в крышу надоедливого магнекара.
— Юнг!!! – заорал Серафим, и Густав открыл огонь из винтовки по люку конвертоплана, заставляя бойца убраться и скрыться за бортом.
Тилтротор снова покачнулся, развернулся, подлетел к парковке и завис над магнекаром, за которым укрылся Густав. Тот открыл огонь по гандолам винтов и по крыльям, где располагались топливные баки, но поворотные винты летательного аппарата создавали под собой мощную турбуленцию, и пули не достигали цели.
Евангел воспользовался переключением внимания Серафима и мгновенно тяжелым ударом сверху вниз обеих ладоней с цепко напряженными пальцами сбил со своего горла удушающую руку, на пару мгновений освободил гортань и хрипло вздохнул диафрагмой, затем поддался, чтобы ещё больше запрокинуть голову назад и энергично плюнул ему в лицо. Серафим ошарашенно вздрогнул, и тут же – хруст, голова взорвалась болью: он пропустил удар в корень носа и еле успел выставить блок – противник сработал пальцами по глазам.
Удар в нос волной боли сокрушил всех: Юнг ткнулся капотом в сугроб, Густав уронил винтовку – она повисла на ремне – и зажал лицо руками. Имея самую большую чувствительность к боли, он повалился на магнекар и сполз по нему спиной, опускаясь на корточки.
«Толстокожий» Карл только упал на колено, уронив Максима, мотнул головой, приходя в себя, потом быстро раскрыл аптечку, вытащил автошприц, чтобы ввести себе обезболивающее, и тем самым скорее облегчить боль Серафиму.
Вдруг Карл увидел, как из люка в борту тилтротора снова высунулся боец и прицелился в полицейский магнекар. Не теряя времени, он выстрелил автошприцом с обезболивающим себе в шею, после достал из кобуры на бедре пистолетный гранатомёт, а из подсумка – сорокамиллиметровый боеприпас; зарядил, разложил приклад и вложился щекой, уперев его себе в плечо. Электронный прицел поймал цель, и Карл аккуратно взвёл курок, целясь прямо в люк.
С тилтротора это заметили и сразу стали поворачиваться, пряча от него люк в борту. Но Карл выстрелил. Снаряд неожиданно достиг цели – ударил по касательной чуть выше люка. Боец с винтовкой дёрнулся и откинулся на спину, кто-то втащил его вглубь и задраил люк.
Серафим какой-то гранью души почувствовал ликование Карла, победную радость Густава, но не мог ни на что отвлечься: хоть инъекция Карла и принесла облегчение, но от удара в нос он был дезориентирован. Противник же слишком активно извивался и контратаковал руками, пытаясь вырваться из удушающего захвата, пока наконец не сделал то, чего ранее не получалось: вцепился Серафиму в одежду и с кувырком перебросил через правое плечо, впечатал лопатками в снег и, надавив коленом на живот, с удвоенной злобой стал месить обеими руками: бил локтями в область сердца, в горло, кулаками метил в челюсть, в разбитый нос. Серафим, лёжа на спине, еле защищал голову. Отбивая быстрые и мощные, словно молот сваебойной машины удары, он вдруг захватил обеими руками левую руку противника – одновременно локоть и ладонь – и рывком выкрутил, ломая пальцы. Евангел закричал от боли, свободной рукой судорожно выхватил нож и несколько раз полоснул им Серафима по рукам.
Даже ткань полицейского комбинезона не спасла от порезов – нож с молекулярной заточкой в комплекте снаряжения послушников обители резал сверхпрочные тактические тросы.
Серафим заорал от жгучей боли, сильно оттолкнул от себя Евангела и вскочил на ноги, но тот беззвучно, как немой, снова рывком бросился на него и сбил с ног.
Серафим упал на спину... Евангел сверху своей тяжестью прижал его к земле... Снег с него осыпался, многие части экипировки снова становились невидимыми, но открытая голова и нож выдавали положение тела, и Серафим перехватил его руку с лезвием у самого своего горла.
Они замерли в противоборстве: Евангел с перекошенным от напряжения лицом давил рукой, пытаясь воткнуть Серафиму в горло нож, тот же с рычанием удерживал её на весу.
Тут Серафим почувствовал, как радость Карла и Густава сменилась тревогой. Он, изнемогая от усталости и напряжения, с усилием повернул голову немного вбок и увидел, как конвертоплан вдруг взмыл выше, под его крыльями пришло в движение подвесное оружие.
— Братья... что вы делаете, братья дорогие?! — вскричал Серафим, холодея от ужаса.
Поворотные винты на концах крыльев летательного аппарата наклонились, тилтротор пошёл на вираж и на выходе из него открыл огонь по полицейскому магнекару, пробивая его крупнокалиберными снарядами.
Серафим почувствовал обессилившую вспышку сумасшедшей боли, а затем пустоту... эта пустота зияла в душе на месте Юнга. Мёртвую пустоту чувствовал не только он один – его обдало волной сердечной боли оставшихся в живых бойцов группы «Экзистенс».
И Серафим сразу потерял силы, он проигрывал в этой борьбе – Евангел действовал с совершенно нечеловеческой, чудовищной мощью. Острие чёрного ножа с тремя сверхострыми лезвиями, закрученными от основания к кончику, медленно приблизилось к горлу и вошло в кожу рядом с ярёмной веной – горячая струя крови потекла по шее.
