Ничего толком не объяснив, Ардена по тревоге выдернули прямо с лекции, которую он читал молодым полицейским о возможностях использования пси-режима. А сейчас, когда квадрокоптер подлетел к поселению и стал кружить, ища место для посадки, Арден смотрел вниз, прижавшись лбом к узкому, похожему на бойницу горизонтальному окну, и от того, что он видел, у него заходилось болью сердце.
Словно на периферии сознания остались занесённые снегом до окон первых этажей дома, погребённая под сугробами парковка, торчащие из-под снега серебряные крыши магнекаров. Арден видел только чёрное пятно у гостевого дома, которое при подлёте оказалось большим скоплением людей. Некоторые из них неподвижно лежали на снегу, другие ходили между ними. Арден явственно различил среди толпы полицейских, тех самых, которые первыми вылетели по сигналу SOS в Вознесенку.
Арден с самого начала знал, что произошла беда, но не знал масштабов произошедшей катастрофы. Теперь он сам всё видел своими глазами.
Наконец, квадрокоптер нашёл место для посадки на берегу ручья и приземлился, погрузив брюхо в снег. Прямо у трапа Ардена встретил офицер полиции – лейтенант Андронов – и побежал перед ним, пробивая телом для него дорожку в снегу.
— Церковники провели наземную операцию, — быстро докладывал он, — возможно, захватили и увезли всех своих. Их нигде нет.
Свершилось. Они добились своего. Арден глухо застонал:
— Боже мой, ребятки... Александр... Савва... Серафим... о-о-о, Максим!
Каждое имя он проговорил с такой мукой в душе, что офицер с горем обернулся на него и нерешительно продолжил:
– Это ещё не все горькие вести, доктор Фрейзер. Тут была настоящая бойня. Церковники явились на конвертоплане и вели огонь из крупнокалиберного орудия прямо с воздуха. Есть жертвы.
— Кто?..
Арден с ужасом вызвал в памяти всех родных братьев Вознесенки, мучительно ожидая ответа.
Офицер посмотрел в сторону. Арден проследил за его взглядом: тот смотрел на развороченный пулемётной очередью полицейский магнекар. Занесённый снегом, как в песком в пустыне, он чем-то напоминал хребет динозавра. Двое мужчин уже раскопали лопатами водительскую дверь, а сейчас вытаскивали бездыханное тело молодого полицейского.
— Боец Юнг... Лёшка Серебряков... — глухим голосом сказал офицер и отвернулся, так как не в силах был на это смотреть. — Совсем зелёный парень, друг моего сына. Мой-то охламон, а этот... этот мужчина. Герой.
Арден не мог в это поверить, не мог этого понять, не мог принять.
Противостояние полиции и архиепископии вяло тянулось уже давно, но впервые «Истинная церковь» дерзнула в открытую бросить вызов полиции лишь сейчас. Они развязали настоящую войну с применением боевой техники и пролили кровь служителей закона! Только уверенность в полной безнаказанности могла позволить действовать так нагло и так дерзко. Но почему? Откуда у них эта уверенность? Кто дал им санкцию на это?
Ардену стало страшно, отчаяние от осознания полной беззащитности обессилило, истощило надежду. Глаза его потускнели, и он безрадостно, с болью тихо спросил:
— В Вознесенке на тот момент присутствовали две группы полицейских. Что с ними?
— Они пропали, — не останавливаясь, ответил на ходу полицейский. — Пропали все бойцы группы «Раундап», исчезли практически одновременно. Кроме Юнга, мы пока не нашли ни одного бойца группы «Экзистенс». Возможно, они ранены или мертвы. Сейчас Q7-Торнадо совершает облёт периметра поселка по известным нам наблюдательным пунктам группы «Раундап». Бортовая система «Следопыт» ищет под снегом их «тёплый» след.
Офицер указал рукой перед собой, и Арден увидел, как за крышами, покрытыми снежными шапками, медленно проплыл и скрылся чёрный силуэт квадрокоптера, похожий на гигантское насекомое.
Наконец, они добрели до площадки перед гостевым домом. Братья и сёстры, увидев Ардена, со слезами бросались к нему и звали скорее к людям, там и здесь лежащим на снегу. Лейтенант Андронов быстро вводил в ситуацию:
— Доктор Фрейзер, у нас десять раненых: трое – ранения средней тяжести, пятеро в тяжёлом состоянии, двое – в критическом. Всем сделаны для поддержки жизни инъекции биозоина. Мы надеемся, что все доживут до приезда реанемокаров.
Арден, от волнения тяжело дыша, осматривал раненых, переходя от одного к другому, шепча дорогие сердцу имена:
— Не бойся, сестра Юлия, не смертельно, до свадьбы всё заживёт!
— Слава Богу, ты жива, сестра Вероника! Ты только потерпи, милая, совсем немного, хорошо?
— Брат Игорь, родной... о-о-о, Господь милосердный, помилуй и поддержи его!
— Он дышит? Брат Станислав? Брат Станислав!!! Господи, умоляю Тебя, не отдавай его смерти!!!
— Юра, дай посмотрю... плохо у тебя, очень плохо, но ведь ты молодой, справишься, да? Я верю в тебя, брат любимый мой!
— Кир без сознания? Кир?! Кир!!!
Лейтенант оглянулся на горизонт и облегчённо выдохнул:
— Реанемокары на подлёте.
Вереница из четырёх бело-оранжевых реанемокаров, поднимая с двух сторон волны снега, казалось, плыла по заснеженной пустыне, на самом же деле, летела над магнерельсом, покрытым почти метровым слоем снега. Дорогу им пробивал магнетрал. Снегоочиститель на большой скорости резал снежную гладь острым металлическим клином и благодаря двум массивным стальным крыльям фонтанами широко разбрызгивал снег вокруг себя. Он, словно птеродактиль на бреющем полёте, складывал крылья, чтобы не задеть редко растущие деревья, и снова расправлял, проскочив, увеличивая позади себя ширину чистого от снега пути.
Сопровождаемый оглушительным рёвом реанемокаров, снегоочиститель максимально раскинул крылья и притормозил, прибывая на парковку. Пройдя последний метр, он вдруг вырыл клином окровавленное тело вооруженного винтовкой человека и тут же остановился, словно в испуге сложив крылья.
Люди закричали и бросились к обнаруженному человеку.
«Это Альберт», — с ужасом сказал себе Арден, прижал руку к груди, где молотом стучало каким-то образом ещё не разорвавшееся сердце, и заплетающимися ногами поплёлся к стоянке вслед за всеми.
Нет, это оказался не Альберт. Одеревенелое, пробитое пулями тело бойца Густава уже грузили в реанемокар вместе с ранеными братьями и сестрами. Полицейские трудились, помогая спасателям.
Сомнений больше не оставалось. Все полицейские погибли и погребены бурей под этим саваном снегом.
«Мальчик мой... бедный мальчик мой», — прошептал Арден и посмотрел себе под ноги невидящими глазами.
Вдруг его душа согрелась откуда-то появившимся теплом совершенно безосновательной надежды. Он почувствовал прилив сил, способность справиться с охватившем сердце горем.
«Мой мальчик погиб некрещённым, но оглашаемым. Я верю, что он теперь с Господом», — твёрдо сказал себе Арден и обратился к лейтенанту, который один сейчас оставался рядом с ним и сочувственно молчал:
— Их надо искать. Как можно скорее их нужно всех найти!
— Доктор Фрейзер, у нас есть ещё обмороженная девушка. — Офицер посмотрел на Ардена и сказал так, как будто сам не верил в то, что говорил: — Её пытали. Изрезали ножом и без одежды таскали на верёвке по снегу.
Офицер запнулся: видимо, он попытался сдержать то, что срывалось с языка, но всё-таки не выдержал и сцедил сквозь зубы:
— Ублюдки... Звери...
Ардена давно уже мутило от повышенного артериального давления, в висках бился пульс, взрывая голову болью.
— Боже мой... кого? — пролепетал он.
— Валерию Краснопольскую. Ту самую девушку, которая каждый день ходила в Управление и просила за Серафима, причём после того, как он сам же и напал на её.
Арден побелел:
— Где она?
— Да не беспокойтесь. Полицейские обнаружили девушку, завернули в тёплый верховик и уже отнесли в вашу больницу.
— Боже... почему она? Почему с ней одной поступили так жестоко? — прошептал Арден.
— Есть версия. — Лейтенант Андронов задумчиво отвёл взгляд в сторону. — Пока Валерия была в сознании, она кое-что рассказала. Девушка стала свидетелем убийства полицейских и Серафима. Возможно, поэтому.
— Серафим... убит? — Арден стоял с мертвенно-бледным лицом и блестящими от слёз глазами. — Как же... им же нужно было просто забрать его?
Лейтенант Андронов немного помолчал, а потом ответил, и в голосе его слышалось немалое уважение:
— Видимо, он оказал боевикам архиепископии настолько серьёзное сопротивление, что по-другому они не смогли. Им пришлось.
Офицер полиции, зная, какую весть он только что принёс Ардену, виновато опустил голову.
— Доктор Фрейзер, скорее идите сюда!
Арден повернул голову в сторону окликнувшего его и вздрогнул всем телом: полицейские раскопали бугорок, который оказался запорошенным снегом человеком. Издалека своей комплекцией он напоминал Серафима. Судя по тому, как его переворачивали на спину, как застывшую куклу... человек был мёртв. Арден, со стоном еле переставляя ноги, поплёлся к ним, а подойдя, впился взглядом в лицо мёртвого и не сразу узнал.
Это был боец Карл. На его теле не было видимых повреждений, только одна глубокая резаная рана. На горле.
Арден в мучительном горе перекрестился и в исступлении забормотал:
— Они расстреливали из пулемета с воздуха... Они резали ножами... Они издевались и пытали... Господи!! Как мне вместить, что всё это люди сделали во имя веры в своего Бога?!
Карл, Густав, Юнг... Все они мертвы. Где-то здесь, под саваном снега, на дороге от парковки до гостевого дома, лежат ещё два дорогих человека – Альберт и Серафим.
Вдруг он услышал невдалеке звуки рефлекторного извержения содержимого желудка, да такого обильного, что казалось, кто-то вот-вот захлебнётся собственной рвотой. Он обернулся и обмер: из снега торчал наполовину выкопавший себя человек. Его нижняя часть ещё скрывалась под снегом. Поначалу он энергично шевелился, но, обессиленный рвотой, замер, низко свесив голову, вздрагивая плечами он выворачивающих нутро позывов.
Сердце Ардена, оживая, затрепетало:
— Помогите, тут живой, быстрее! — закричал Арден полицейским, и лейтенант Андронов первым бросился к обнаружившему себя человеку.
Тот поднял им навстречу лицо, наискось рассечённое глубокой раной от левой скулы до середины подбородка. Арден узнал своего оглашаемого и прошептал:
— Мальчик мой, ты живой...
Арден Гарриевич быстро присел рядом, попросил у полицейского фонарь и посветил сержанту в глаза.
— Анизокория, — заключил Арден после того, как только правый зрачок стал узким от света, а левый так и остался расслабленным, широким, как будто радужной оболочки и вовсе не было. — Сотрясение мозга средней тяжести. И, кажется... у него сломана челюсть.
Он обхватил сержанта и помог ему окончательно выбраться из снежной ямы.
Казалось, Альберт ничего вокруг не видит и не слышит. Он, мучаясь позывами рвоты, нашарил правой рукой на своём левом запястье псибраслет и, убедившись, что всё ещё включен режим перманентных отношений, попытался чувствами обнаружить группу «Экзистенс». Но не ощутил никого и, еле двигая разбитыми губами, пролепетал:
— Почему никого нет в пси?.. Почему все вышли из пси?..
Сердце Ардена Гарриевича больше не выдержало этой муки – из глаз потекли слёзы. Он молчал, ничего не отвечал сержанту, только смотрел на него с болью, с нежностью.
— Парни... срочно вернитесь в пси... — бесцветным голосом повторил Альберт, немного покачиваясь из стороны в сторону.
Ардену видеть это было невмоготу. Он вытер тыльной стороной ладони слёзы и, наконец-то, решился:
— Альберт, сынок, — Арден по-отечески ласково скользнул ладонью по его плечу от руки под меховой капюшон и через ткань полицейского комбинезона мягко сжал пальцами мышцу напряжённой трапеции. — Не зови их... Твоих ребят больше нет.
Альберт замер, как будто прислушивался к чему-то внутри себя, потом еле заметно покачал головой и произнёс:
— Нет... нет, они живы. Просто не в пси...
Арден в изнеможении вздохнул. Сержант вёл себя как помешанный. Возможно, степень ушиба мозга была гораздо тяжелее, чем он предполагал, а возможно, в состоянии шока его психика отказывалась воспринимать трагическую весть. Арден тяжело всей грудью вздохнул, но всё-таки ещё раз повторил:
— Альберт, мальчик мой... их больше нет в живых. Они все погибли.
При этих словах сержант замер, перестал раскачиваться, казалось, перестал даже дышать. С минуту он пребывал во внутреннем напряжённом состоянии, а потом сказал уверенно, хоть и еле открывая рот:
— Нет. Серафим жив. Боец Зигмунд, сейчас в пси. Он странный: вечно он не в пси, когда все в пси... сейчас наоборот.
— Серафим живой?.. Ты сейчас с ним в пси-отношениях? — ошеломлённо переспросил Арден. — Ты уверен?
Альберт еле заметно кивнул, и тут же снова к нему приступила рвота. Но желудок был уже совершенно пустой, его рвало жёлтой пеной. Арден заботливо подставил свою ладонь, чтобы позволить измученному полицейскому упереться в неё лбом, и сержант буквально всем весом повис на ней, расслабив шею.
Когда же ему полегчало, Арден бережно накинул Альберту на голову капюшон и медленно опустил возле себя на бок. Сержант со стоном сомкнутых губ прижался разбитой щекой к ледяной прохладе снега.
— Серафим жив, но серьёзно ранен... Я слабо чувствую его... — совсем тихо произнёс Альберт. Он онемевшими пальцами ощупал свой живот и остановился под нижним левым ребром. — Огнестрел... Вот здесь, видите? И сломаны ребра... Он долго не протянет...
От этих слов у Ардена всё расплавилось внутри. Стало вдруг понятно – ясно, полно и отчётливо: Альберт осознаёт, что говорит, он в полном сознании!
— Вижу, — сглотнув подступивший к горлу ком, прошептал Арден в захватившей сердце радости . Он ему верил. — Но где же он сам, где?!
В неоново-оранжевых комбинезонах подбежали спасатели с носилками и стали раскладывать их на снегу. Но как только они наклонились к раненому полицейскому, чтобы перенести его на носилки, тот отпихнул их и с хрипом выдавил:
— Нет... не забирайте меня... Мне нельзя уезжать отсюда... В полисе я перестану чувствовать его, а я так нужен ему сейчас! — Альберт приподнял голову и взглянул на бокс с медикаментами, который принесли с собой спасатели. — Арден, срочно прикажите им сделать мне инъекции... кровоостанавливающее... противовоспалительное... глюкозу... биозоин...
Один из спасателей быстро диагностировал его биосканером и удивился:
— Зачем? У вас же нет внутреннего кровотечения!
— Делайте, как он вам сказал! — взбудоражено прикрикнул на них Арден и повернулся к сопровождавшему его офицеру: — Лейтенант, прикажите сканерами прочесать здесь каждый миллиметр! — Затем снова – спасателям: — Берите его на носилки и несите в нашу больницу! Я сам займусь им.
— Хорошо, Арден Гарриевич, если вы так хотите... — нехотя согласился спасатель, сразу быстро и профессионально поставил Альберту все инъекции, и его погрузили на носилки.
— Тебе... тебе, боец Зигмунд, — еле слышно прошептал Альберт и обхватил обеими руками горящий от несуществующей раны живот.
Стремительно, словно мрачный туман, сгущались вечерние сумерки. Оставив сопровождающего офицера заниматься поисками Серафима, Арден Гарриевич бежал перед носилками, указывая спасателям путь. Ещё издалека он неясно увидел, что на ступеньках перед входом в больницу лежит покрытый снегом человек. Арден радостно вздохнул и дрожащим от счастья голосом быстро зашептал:
Словно на периферии сознания остались занесённые снегом до окон первых этажей дома, погребённая под сугробами парковка, торчащие из-под снега серебряные крыши магнекаров. Арден видел только чёрное пятно у гостевого дома, которое при подлёте оказалось большим скоплением людей. Некоторые из них неподвижно лежали на снегу, другие ходили между ними. Арден явственно различил среди толпы полицейских, тех самых, которые первыми вылетели по сигналу SOS в Вознесенку.
Арден с самого начала знал, что произошла беда, но не знал масштабов произошедшей катастрофы. Теперь он сам всё видел своими глазами.
Наконец, квадрокоптер нашёл место для посадки на берегу ручья и приземлился, погрузив брюхо в снег. Прямо у трапа Ардена встретил офицер полиции – лейтенант Андронов – и побежал перед ним, пробивая телом для него дорожку в снегу.
— Церковники провели наземную операцию, — быстро докладывал он, — возможно, захватили и увезли всех своих. Их нигде нет.
Свершилось. Они добились своего. Арден глухо застонал:
— Боже мой, ребятки... Александр... Савва... Серафим... о-о-о, Максим!
Каждое имя он проговорил с такой мукой в душе, что офицер с горем обернулся на него и нерешительно продолжил:
– Это ещё не все горькие вести, доктор Фрейзер. Тут была настоящая бойня. Церковники явились на конвертоплане и вели огонь из крупнокалиберного орудия прямо с воздуха. Есть жертвы.
— Кто?..
Арден с ужасом вызвал в памяти всех родных братьев Вознесенки, мучительно ожидая ответа.
Офицер посмотрел в сторону. Арден проследил за его взглядом: тот смотрел на развороченный пулемётной очередью полицейский магнекар. Занесённый снегом, как в песком в пустыне, он чем-то напоминал хребет динозавра. Двое мужчин уже раскопали лопатами водительскую дверь, а сейчас вытаскивали бездыханное тело молодого полицейского.
— Боец Юнг... Лёшка Серебряков... — глухим голосом сказал офицер и отвернулся, так как не в силах был на это смотреть. — Совсем зелёный парень, друг моего сына. Мой-то охламон, а этот... этот мужчина. Герой.
Арден не мог в это поверить, не мог этого понять, не мог принять.
Противостояние полиции и архиепископии вяло тянулось уже давно, но впервые «Истинная церковь» дерзнула в открытую бросить вызов полиции лишь сейчас. Они развязали настоящую войну с применением боевой техники и пролили кровь служителей закона! Только уверенность в полной безнаказанности могла позволить действовать так нагло и так дерзко. Но почему? Откуда у них эта уверенность? Кто дал им санкцию на это?
Ардену стало страшно, отчаяние от осознания полной беззащитности обессилило, истощило надежду. Глаза его потускнели, и он безрадостно, с болью тихо спросил:
— В Вознесенке на тот момент присутствовали две группы полицейских. Что с ними?
— Они пропали, — не останавливаясь, ответил на ходу полицейский. — Пропали все бойцы группы «Раундап», исчезли практически одновременно. Кроме Юнга, мы пока не нашли ни одного бойца группы «Экзистенс». Возможно, они ранены или мертвы. Сейчас Q7-Торнадо совершает облёт периметра поселка по известным нам наблюдательным пунктам группы «Раундап». Бортовая система «Следопыт» ищет под снегом их «тёплый» след.
Офицер указал рукой перед собой, и Арден увидел, как за крышами, покрытыми снежными шапками, медленно проплыл и скрылся чёрный силуэт квадрокоптера, похожий на гигантское насекомое.
Наконец, они добрели до площадки перед гостевым домом. Братья и сёстры, увидев Ардена, со слезами бросались к нему и звали скорее к людям, там и здесь лежащим на снегу. Лейтенант Андронов быстро вводил в ситуацию:
— Доктор Фрейзер, у нас десять раненых: трое – ранения средней тяжести, пятеро в тяжёлом состоянии, двое – в критическом. Всем сделаны для поддержки жизни инъекции биозоина. Мы надеемся, что все доживут до приезда реанемокаров.
Арден, от волнения тяжело дыша, осматривал раненых, переходя от одного к другому, шепча дорогие сердцу имена:
— Не бойся, сестра Юлия, не смертельно, до свадьбы всё заживёт!
— Слава Богу, ты жива, сестра Вероника! Ты только потерпи, милая, совсем немного, хорошо?
— Брат Игорь, родной... о-о-о, Господь милосердный, помилуй и поддержи его!
— Он дышит? Брат Станислав? Брат Станислав!!! Господи, умоляю Тебя, не отдавай его смерти!!!
— Юра, дай посмотрю... плохо у тебя, очень плохо, но ведь ты молодой, справишься, да? Я верю в тебя, брат любимый мой!
— Кир без сознания? Кир?! Кир!!!
Лейтенант оглянулся на горизонт и облегчённо выдохнул:
— Реанемокары на подлёте.
Вереница из четырёх бело-оранжевых реанемокаров, поднимая с двух сторон волны снега, казалось, плыла по заснеженной пустыне, на самом же деле, летела над магнерельсом, покрытым почти метровым слоем снега. Дорогу им пробивал магнетрал. Снегоочиститель на большой скорости резал снежную гладь острым металлическим клином и благодаря двум массивным стальным крыльям фонтанами широко разбрызгивал снег вокруг себя. Он, словно птеродактиль на бреющем полёте, складывал крылья, чтобы не задеть редко растущие деревья, и снова расправлял, проскочив, увеличивая позади себя ширину чистого от снега пути.
Сопровождаемый оглушительным рёвом реанемокаров, снегоочиститель максимально раскинул крылья и притормозил, прибывая на парковку. Пройдя последний метр, он вдруг вырыл клином окровавленное тело вооруженного винтовкой человека и тут же остановился, словно в испуге сложив крылья.
Люди закричали и бросились к обнаруженному человеку.
«Это Альберт», — с ужасом сказал себе Арден, прижал руку к груди, где молотом стучало каким-то образом ещё не разорвавшееся сердце, и заплетающимися ногами поплёлся к стоянке вслед за всеми.
Нет, это оказался не Альберт. Одеревенелое, пробитое пулями тело бойца Густава уже грузили в реанемокар вместе с ранеными братьями и сестрами. Полицейские трудились, помогая спасателям.
Сомнений больше не оставалось. Все полицейские погибли и погребены бурей под этим саваном снегом.
«Мальчик мой... бедный мальчик мой», — прошептал Арден и посмотрел себе под ноги невидящими глазами.
Вдруг его душа согрелась откуда-то появившимся теплом совершенно безосновательной надежды. Он почувствовал прилив сил, способность справиться с охватившем сердце горем.
«Мой мальчик погиб некрещённым, но оглашаемым. Я верю, что он теперь с Господом», — твёрдо сказал себе Арден и обратился к лейтенанту, который один сейчас оставался рядом с ним и сочувственно молчал:
— Их надо искать. Как можно скорее их нужно всех найти!
— Доктор Фрейзер, у нас есть ещё обмороженная девушка. — Офицер посмотрел на Ардена и сказал так, как будто сам не верил в то, что говорил: — Её пытали. Изрезали ножом и без одежды таскали на верёвке по снегу.
Офицер запнулся: видимо, он попытался сдержать то, что срывалось с языка, но всё-таки не выдержал и сцедил сквозь зубы:
— Ублюдки... Звери...
Ардена давно уже мутило от повышенного артериального давления, в висках бился пульс, взрывая голову болью.
— Боже мой... кого? — пролепетал он.
— Валерию Краснопольскую. Ту самую девушку, которая каждый день ходила в Управление и просила за Серафима, причём после того, как он сам же и напал на её.
Арден побелел:
— Где она?
— Да не беспокойтесь. Полицейские обнаружили девушку, завернули в тёплый верховик и уже отнесли в вашу больницу.
— Боже... почему она? Почему с ней одной поступили так жестоко? — прошептал Арден.
— Есть версия. — Лейтенант Андронов задумчиво отвёл взгляд в сторону. — Пока Валерия была в сознании, она кое-что рассказала. Девушка стала свидетелем убийства полицейских и Серафима. Возможно, поэтому.
— Серафим... убит? — Арден стоял с мертвенно-бледным лицом и блестящими от слёз глазами. — Как же... им же нужно было просто забрать его?
Лейтенант Андронов немного помолчал, а потом ответил, и в голосе его слышалось немалое уважение:
— Видимо, он оказал боевикам архиепископии настолько серьёзное сопротивление, что по-другому они не смогли. Им пришлось.
Офицер полиции, зная, какую весть он только что принёс Ардену, виновато опустил голову.
— Доктор Фрейзер, скорее идите сюда!
Арден повернул голову в сторону окликнувшего его и вздрогнул всем телом: полицейские раскопали бугорок, который оказался запорошенным снегом человеком. Издалека своей комплекцией он напоминал Серафима. Судя по тому, как его переворачивали на спину, как застывшую куклу... человек был мёртв. Арден, со стоном еле переставляя ноги, поплёлся к ним, а подойдя, впился взглядом в лицо мёртвого и не сразу узнал.
Это был боец Карл. На его теле не было видимых повреждений, только одна глубокая резаная рана. На горле.
Арден в мучительном горе перекрестился и в исступлении забормотал:
— Они расстреливали из пулемета с воздуха... Они резали ножами... Они издевались и пытали... Господи!! Как мне вместить, что всё это люди сделали во имя веры в своего Бога?!
Карл, Густав, Юнг... Все они мертвы. Где-то здесь, под саваном снега, на дороге от парковки до гостевого дома, лежат ещё два дорогих человека – Альберт и Серафим.
Вдруг он услышал невдалеке звуки рефлекторного извержения содержимого желудка, да такого обильного, что казалось, кто-то вот-вот захлебнётся собственной рвотой. Он обернулся и обмер: из снега торчал наполовину выкопавший себя человек. Его нижняя часть ещё скрывалась под снегом. Поначалу он энергично шевелился, но, обессиленный рвотой, замер, низко свесив голову, вздрагивая плечами он выворачивающих нутро позывов.
Сердце Ардена, оживая, затрепетало:
— Помогите, тут живой, быстрее! — закричал Арден полицейским, и лейтенант Андронов первым бросился к обнаружившему себя человеку.
Тот поднял им навстречу лицо, наискось рассечённое глубокой раной от левой скулы до середины подбородка. Арден узнал своего оглашаемого и прошептал:
— Мальчик мой, ты живой...
Арден Гарриевич быстро присел рядом, попросил у полицейского фонарь и посветил сержанту в глаза.
— Анизокория, — заключил Арден после того, как только правый зрачок стал узким от света, а левый так и остался расслабленным, широким, как будто радужной оболочки и вовсе не было. — Сотрясение мозга средней тяжести. И, кажется... у него сломана челюсть.
Он обхватил сержанта и помог ему окончательно выбраться из снежной ямы.
Казалось, Альберт ничего вокруг не видит и не слышит. Он, мучаясь позывами рвоты, нашарил правой рукой на своём левом запястье псибраслет и, убедившись, что всё ещё включен режим перманентных отношений, попытался чувствами обнаружить группу «Экзистенс». Но не ощутил никого и, еле двигая разбитыми губами, пролепетал:
— Почему никого нет в пси?.. Почему все вышли из пси?..
Сердце Ардена Гарриевича больше не выдержало этой муки – из глаз потекли слёзы. Он молчал, ничего не отвечал сержанту, только смотрел на него с болью, с нежностью.
— Парни... срочно вернитесь в пси... — бесцветным голосом повторил Альберт, немного покачиваясь из стороны в сторону.
Ардену видеть это было невмоготу. Он вытер тыльной стороной ладони слёзы и, наконец-то, решился:
— Альберт, сынок, — Арден по-отечески ласково скользнул ладонью по его плечу от руки под меховой капюшон и через ткань полицейского комбинезона мягко сжал пальцами мышцу напряжённой трапеции. — Не зови их... Твоих ребят больше нет.
Альберт замер, как будто прислушивался к чему-то внутри себя, потом еле заметно покачал головой и произнёс:
— Нет... нет, они живы. Просто не в пси...
Арден в изнеможении вздохнул. Сержант вёл себя как помешанный. Возможно, степень ушиба мозга была гораздо тяжелее, чем он предполагал, а возможно, в состоянии шока его психика отказывалась воспринимать трагическую весть. Арден тяжело всей грудью вздохнул, но всё-таки ещё раз повторил:
— Альберт, мальчик мой... их больше нет в живых. Они все погибли.
При этих словах сержант замер, перестал раскачиваться, казалось, перестал даже дышать. С минуту он пребывал во внутреннем напряжённом состоянии, а потом сказал уверенно, хоть и еле открывая рот:
— Нет. Серафим жив. Боец Зигмунд, сейчас в пси. Он странный: вечно он не в пси, когда все в пси... сейчас наоборот.
— Серафим живой?.. Ты сейчас с ним в пси-отношениях? — ошеломлённо переспросил Арден. — Ты уверен?
Альберт еле заметно кивнул, и тут же снова к нему приступила рвота. Но желудок был уже совершенно пустой, его рвало жёлтой пеной. Арден заботливо подставил свою ладонь, чтобы позволить измученному полицейскому упереться в неё лбом, и сержант буквально всем весом повис на ней, расслабив шею.
Когда же ему полегчало, Арден бережно накинул Альберту на голову капюшон и медленно опустил возле себя на бок. Сержант со стоном сомкнутых губ прижался разбитой щекой к ледяной прохладе снега.
— Серафим жив, но серьёзно ранен... Я слабо чувствую его... — совсем тихо произнёс Альберт. Он онемевшими пальцами ощупал свой живот и остановился под нижним левым ребром. — Огнестрел... Вот здесь, видите? И сломаны ребра... Он долго не протянет...
От этих слов у Ардена всё расплавилось внутри. Стало вдруг понятно – ясно, полно и отчётливо: Альберт осознаёт, что говорит, он в полном сознании!
— Вижу, — сглотнув подступивший к горлу ком, прошептал Арден в захватившей сердце радости . Он ему верил. — Но где же он сам, где?!
В неоново-оранжевых комбинезонах подбежали спасатели с носилками и стали раскладывать их на снегу. Но как только они наклонились к раненому полицейскому, чтобы перенести его на носилки, тот отпихнул их и с хрипом выдавил:
— Нет... не забирайте меня... Мне нельзя уезжать отсюда... В полисе я перестану чувствовать его, а я так нужен ему сейчас! — Альберт приподнял голову и взглянул на бокс с медикаментами, который принесли с собой спасатели. — Арден, срочно прикажите им сделать мне инъекции... кровоостанавливающее... противовоспалительное... глюкозу... биозоин...
Один из спасателей быстро диагностировал его биосканером и удивился:
— Зачем? У вас же нет внутреннего кровотечения!
— Делайте, как он вам сказал! — взбудоражено прикрикнул на них Арден и повернулся к сопровождавшему его офицеру: — Лейтенант, прикажите сканерами прочесать здесь каждый миллиметр! — Затем снова – спасателям: — Берите его на носилки и несите в нашу больницу! Я сам займусь им.
— Хорошо, Арден Гарриевич, если вы так хотите... — нехотя согласился спасатель, сразу быстро и профессионально поставил Альберту все инъекции, и его погрузили на носилки.
— Тебе... тебе, боец Зигмунд, — еле слышно прошептал Альберт и обхватил обеими руками горящий от несуществующей раны живот.
Глава 15. Пусть живёт душа твоя
Стремительно, словно мрачный туман, сгущались вечерние сумерки. Оставив сопровождающего офицера заниматься поисками Серафима, Арден Гарриевич бежал перед носилками, указывая спасателям путь. Ещё издалека он неясно увидел, что на ступеньках перед входом в больницу лежит покрытый снегом человек. Арден радостно вздохнул и дрожащим от счастья голосом быстро зашептал:
