Счётчик в верхней части столба подал протяжный низкий сигнал, похожий на гудок проносящегося мимо магнетрала, и вывел на экран цифру «один». Зен взглянул на наставника с ободряющей улыбкой, приподнял подбородок и прошептал губами: «Бей».
Голос чтеца разрывал на части душу. И Вианор разорвал первым же ударом плети кожу на груди Зена.
«Помысли, душа моя, о горьком часе смерти и о Страшном суде Творца твоего и Бога: ведь тебя, душа, грозные ангелы возьмут и в вечный огонь введут. Так покайся прежде смерти, взывая: «Милосердный Господи, помилуй меня, грешного!»
Алые раны рассекли грудь наказуемому, из них истекла кровь. Из уст Зена не вырвалось ни крика, ни стона, он только закрыл глаза и откинулся головой назад, прижавшись к металлу позорного столба.
Снова раздался низкий вибрирующий звук, и на экране зажглась цифра «два». Вианор замахнулся и изо всех сил ударил второй раз. Зен вздрогнул всем телом и мелко задрожал, хрипло дыша.
Сигнал. На экране зажглась цифра «три». Вианор отвёл руку для замаха и с силой ударил плетью по животу. Зен от спазма после удара не мог дышать, его живот ввалился, как будто он сделал выдох, но никак не мог сделать вдох. Пальцы рук задрожали в судорогах.
«Как не заплакать мне, когда вспоминаю о смерти, ибо видел я брата моего, лежащего во гробе, бесславным и безобразным? Так чего я жду и на что надеюсь? Дай мне только, Господи, прежде кончины покаяние!»
Гудки раздавались через равные промежутки времени. Цифры менялись на экране. Плеть свистела, рассекая воздух, каждый удар добавлял новых алых полос на груди и животе, выбивая хриплые выдохи и сдавленные вздохи. Одежда на животе намокла от крови. От каждого удара Зен бился в конвульсиях на тросах, как марионетка в руках злого кукловода. Вианор потерял чувство реальности происходящего. Он не слышал ничего, кроме звука хлыста, не видел ничего вне круга света и страданий своего послушника. Иногда до его слуха пробивался ровный голос чтеца:
«Верую, Господи, что Ты придешь судить живых и мертвых, и тогда каждый на своё место встанет: старые и молодые, владыки и князья, девственники и священники. Но где же место мне? Посему взываю: «Дай мне, Господи, прежде кончины покаяние!»
После тринадцатого удара тросы автоматически ослабли и немного опустили руки наказуемого, чтобы можно было его перевернуть лицом к столбу и продолжить порку спины. Но Зен повис на руках, подогнув колени, его голова бессильно свесилась вперёд, капа выпала, и изо рта хлынула пена. Вианор в тревоге подошёл и приподнял ему голову, заглядывая в зрачки.
— Боже мой, Зен, что с тобой? — с ужасом спросил Вианор.
Зен не реагировал, кожа его лица была бледной, до желтизны. Капеллан положил пальцы на ярёмную вену.
— Что с тобой?! — заорал Вианор и, повернувшись, крикнул во тьму внешнюю: — Срочно биосканер сюда! Он холодный, у него упало давление!
Но в темноте только монотонно бубнил голос чтеца:
«Ныне к вам обращаюсь, ангелы, архангелы и все небесные силы, у Престола Божьего стоящие: просите Творца своего, дабы избавил душу мою от вечной муки...»
В круг света вступил Никон, и Вианор с мольбой обратился к нему:
— Прошу тебя, скорее биосканер и инъекцию биозоина... у него температура предсмертная!
Но Никон ответил ему:
— Осталось двадцать шесть ударов по спине. Смерть наказуемого не должна останавливать наказание. Возьми в руки плеть. Продолжай!
«Ныне с плачем обращаюсь к вам, святые патриархи, цари и пророки, апостолы и святители, и все избранные Христом, помогите мне на суде, дабы спас Он душу мою от власти врага».
Тросы снова потянули послушника вверх, и Вианор, не чуя себя, перевернул Зена лицом к столбу.
— Продолжай!
Вианор медлил. Казалось, внешне он стоял в оцепенении, хотя внутри он лихорадочно размышлял, перебирая все возможные варианты, чтобы понять, что такое произошло с послушником? Почему из наказания он не выдержал даже трети? Неужели Зен и вправду лгал и сейчас вершится суд Божий?
Вианор снова перевёл взгляд на Зена, который часто и поверхностно дышал, как будто у него происходил сердечный приступ, хотя обильное слюноотделение очень напоминало реакцию организма на сильную интоксикацию. Вианор похолодел. Отравление?
Капеллан взял в обе руки плеть и поднёс близко к глазам, как будто ответ на его вопрос был в ней. Плеть пропиталась тёплой кровью послушника. Ему показалось, что в тех местах, где не было крови, выкристаллизовался белый налёт.
— Продолжай! — закричал из тьмы архиепископ.
Выходит, плеть была пропитана сильнодействующим ядом. А раз так, то надежды уже не было. Зена просто убивали с его помощью. Вернее, уже убили. Если вместе с плетью яд попал в кровь, значит, все последующие удары уже не имели значения.
В эту страшную минуту осознания, болезненную, как роды из тёплого, питающего чрева матери в холодный жестокий мир, Вианор поднялся с совершенно бездушным видом и снова плетью рассёк воздух и спину послушника.
«Ныне к вам простираю руки, святые мученики, пустынники, девственники, праведники и все святые, молящиеся ко Господу за весь мир, да помилует меня в час смерти моей...»
После тридцать девятого удара раздался двойной сигнал, тросы ослабли и опустили Зена. Уставший Вианор отшвырнул от себя плеть и бросился к нему, подхватил окровавленное тело и попытался расстегнуть кожаные браслеты, но пальцы, так долго и сильно сжимавшие плеть, не слушались, и тогда Вианор выхватил из ножен нож и перепилил им наручники. Зен открывал рот в попытке сделать вдох, скалил зубы, тело содрогалось, корчилось в предсмертных судорогах.
— Медика!!! Антидот!!! — обезумев, заорал Вианор. — Наказание закончилось, скорее!!!
Подлетел военный врач, на ходу вытаскивая из медицинского бокса шприц, и сделал укол Зену прямо в побелевший язык. Вианор, погрузив руки в кровь, давил, раскачивал грудную клетку, помогая сделать вдох. Биосканер показывал, что ещё бьётся, ещё бьется сердце, и Вианор не утирал пота и не останавливался.
— Можно заканчивать, отец Вианор, — тихо сказал медик. — Он в коме. Мне кажется, что его сердце бьется только на медикаментах.
Но Вианор не слушал его и продолжал раскачивать послушнику грудную клетку, пока биосканер не показал остановку сердца. Тогда Вианор, не вставая с колен, откинулся на пятки и бессильно опустил голову, свесив измазанные кровью руки вдоль тела.
Перед глазами все кружилось, в призрачном голубом свете вокруг тела послушника мелькали тени, голос чтеца звучал потусторонне, ужасая сердце простыми истинами:
«Владыка Христе Боже... своими страданиями мои страдания исцеливший и своими ранами раны мои залечивший... даруй мне, много пред Тобою согрешившему, слёзы умиления... Да проникнет во все моё тело благоухание животворящего Тела Твоего и Крови вместо горечи, которой напоил меня враг... Подвигни ум мой к Тебе, принижаемый бесами, и вырви меня из бездны погибели...»
К Вианору подошли капелланы Таврион и Константин, попытались поднять, подхватив под руки, но он был настолько обмякший, что это им не удалось. Вианор только смотрел на отброшенную в сторону плеть. Ему стало казаться, что она конвульсивно вздрагивает и извивается, как чёрная мамба 23.
Вианор, не поднимаясь с колен, смотрел, как принесли белый саван и закатали в него Зена. Он смотрел, как пятнами проступала через ткань кровь, смотрел, как упаковывали в целлофан тело.
Чтец уже давно замолчал, но капеллан сам шептал последние слова молитвы:
— Но нет во мне ни покаяния, ни слёз утешения, возводящих Божиих детей к их наследию. Дух мой помрачён мраком страстей... Не знаю, как воззреть на Тебя в болезни, не знаю, как согреться слезами любви к Тебе... Но ты, Владыка, даруй мне покаяние всецелое и обнови во мне черты Твоего образа... Я оставил тебя – ты же не оставляй меня! Взыщи меня, приведи на пастбище Твоё и сопричисли к овцам избранного Твоего стада... Вместе с ними напитай меня сочной травой божественных Твоих тайн, по молитвам Пречистой Твоей Матери и всех святых Твоих...
— Аминь, — кто-то сказал рядом.
Вианор открыл глаза и увидел перед собой Иакинфа. Оказывается, тот молился вместе с ним, стоя на коленях, положив обе руки ему на плечи. Напряжённые черты лица освещались сострадающей любовью. И Вианор тоже положил ему руки на плечи.
— Теперь я знаю, брат, как тяжело тебе было пережить смерть Андриана. Прости, что не смог проявить сострадание...
— Ничего, брат... я всё понимаю и не могу предъявить тебе претензии, так как сострадать может только тот, кто сам похожее горе пережил.
— Знаешь... — Вианор коснулся пальцами своего лба, как будто такое действие помогало ему собрать рассыпающиеся, как высохшая глина, мысли. — Эти тридцать девять ударов что-то изменили во мне... Да, что-то произошло во мне... — Вианор поводил подбородком поверх рук, лежащих на его плечах, оглядываясь, будто всё вокруг видел впервые. — Ты никогда не задумывался, брат Иакинф, что мы тут все делаем?
— Это шок, брат, успокойся. Это пройдёт...
— Пройдёт? Но я обрёл понимание... и не хочу, чтобы это понимание прошло...
— Это просто защитная реакция психики на потерю, ты сам это знаешь. Ты сам после терактов много раз это людям говорил...
— Зачем и кому нужна была эта смерть?
— Не нужна никому, — ответил, массируя ему пальцами плечи, Иакинф, — это суды Бога, который сказал нам: «Мои пути – не ваши пути, Мои мысли – не ваши мысли». Бог – Вседержитель. Ничего не происходит само по себе, но только по воле Бога и по велению Его.
— А зло? Убийство? Смерть? Тоже происходит по воле Его? — онемевшими губами спросил Вианор и прямо посмотрел в глаза Иакинфа.
Иакинф пожал плечами:
— Зла не существует. Злое только кажется нам злом, на самом деле это план Бога, понять который нам, созданным из праха земного, не дано.
— Что же, и антихрист существует по воле Бога? — Вианор грозно свёл брови на переносице и снял со своих плеч руки Иакинфа. — И битву с ним Бог задумал как шахматную партию с самим собой?
Иакинф опустил глаза и немного помолчал, задумавшись. Потом снова посмотрел в глаза Вианору и сказал:
— Пойдём... Можно, я помогу тебе добраться до твоей кельи?
— Я сам! — отрезал Вианор и стал подниматься с колен.
Но ноги не держали. Он отошёл в темноту, еле добрался до стены и прижался к ней спиной.
Тело Зена уже унесли. Постепенно все расходились. В царящем мраке зала Церкви бичевания стихали звуки. Лишь позорный столб ещё светился призрачным светом, и двое служителей смывали с него кровь. Вдруг Вианор увидел, как в круг света вошёл Никон. Он надел перчатку, закатав рукав рясы, и поднял с пола плеть, после чего упаковал её в пакет и унёс с собой.
Никон боится дотрагиваться до плети... Вианор посмотрел на свои ладони в перчатках, обагрённых кровью Зена, и вдруг понял, что у него на руках доказательства своей догадки об отравлении. Чтобы выявить яд в крови, необходимо сделать независимую экспертизу.
Вианор очень аккуратно снял перчатки, вывернув каждую наизнанку, засунул в карман, после чего подобрал свою сброшенную рясу и, словно невидимая смерть, последовал за Никоном.
Он увидел, как на выходе из храма настоятель вытащил из внутреннего кармана пачку сигарет, словно проверяя, осталось ли ещё что-нибудь в ней, взглянул на куранты над главным входом в обитель и пошёл куда-то по дорожке в «райский сад». Вианор же вернулся к себе.
В келье он долго стоял и смотрел на мониторы, которые показывали, чем занимаются его послушники, после того, как стали свидетелями жестокой расправы над их братом. На крайнем изображении слева Евангел с потрясённым лицом стоял у дверей своей кельи. Словно почувствовав взгляд наставника, он взглянул в сторону камеры и прикрыл лицо капюшоном. На центральном изображении Дорофей сидел на полу, прижавшись спиной к стене. Его лица не было видно, так как он свесил голову, обхватив руками колени.
На крайнем изображении справа пустовала комната Зена.
Вианору хотелось с воплем биться телом о стены, разбить эти мониторы, всё здесь перевернуть, сокрушить. Но в этом не было никакой пользы: он знал, что за ним наблюдали так же, как и он сейчас за своими послушниками. Если он таким образом даст выход своему горю, то память о смерти послушника Зена и о своём пробуждении в страшном духовном похмелье сотрёт бетатрин.
— Я отомщу за тебя, Зен, — одними губами произнёс Вианор и пальцами смахнул в сторону квадрат с изображением кельи послушника Зена, удалив его с экрана монитора.
----------------
ПРИМЕЧАНИЕ
21 — В традиции обители капелланов бичевание совершалось в месте молитвенного собрания (Мф 10:17; Мф 23:34; Деян 5:40; Деян 22:19)
22 — Ордалия — в средневековье «Божий суд» – испытания обвиняемого пыткой, которую он должен был выдержать, чтобы доказать свою правоту.
23 — Чёрная мамба — одна из самых ядовитых змей.
Я вообще думаю, что Питирима от этой расправы спасли только чудо и тот странный человек, который назначил ему встречу в мегаполисе в день нападения на Вознесенку. Как мы ни отговаривали Питирима от поездки, он сказал, что прекрасно знает этого человека и очень хочет с ним встретиться. Человек этот, типа, хороший, и поэтому хорошо бы с ним поговорить.
Как же! Знаем мы тут уже одного такого хорошего, ну прямо таки распрекрасного человека, с которым Питирим только и мечтал поговорить, а он бегал за ним по горам, чтобы убить. И помним, чем это кончилось: переломами рёбер и ударом приклада в череп.
Поэтому я настоятельно требовал, чтобы Питирим взял меня, как своего Защитника, с собой в полис и, к счастью, Питирим совершенно серьёзно послушал меня и согласился. Кроме меня, взял с собой и Стефана, как старшего общины Вознесенки, а я выпросил ещё и Настеньку.
Упрашивая взять с нами Настеньку, я преследовал две цели. Во-первых, мне очень хотелось хоть на время отлепить её от Саввы, из-за которого, как мне казалось, она и навязалась помогать в больнице. А во-вторых, я давно мечтал погулять с ней рука об руку по мегаполису и поболтать о пустяках, а не о высоких материях. Ну, конечно, только после того, когда у Питирима с незнакомцем закончится эта странная встреча.
Но человек не пришёл. Мы битый час прождали его в торговом центре возле светомузыкального фонтана, журчащего классикой, и потом, на всякий случай, ещё час, но он так и не явился. Наверное, увидел, что Питирим пришёл с Защитником, и испугался меня.
А потом с нами связался Арден и сообщил ужасные вещи: в Вознесенку прилетали мордовороты архиепископии, похитили сбежавших от них капеллана Александра и его послушников, поубивали полицию, перестреляли братьев и сестёр и улетели. Мы в шоке онемели, а Настенька в голос расплакалась.
— Тот, кто пригласил нас сюда, прекрасно знал, что должно произойти, и увёл нас из Вознесенки, — решил Питирим. — Он хотел меня спасти. Но зачем? Я знаю его: он по-своему хороший человек, но вряд ли нам друг... или всё-таки друг? Во всяком случае, через него нам помог сам Господь.
Арден сообщил, куда доставили раненых, и мы бросились в Институт экстренной медицины.
Сначала мы подъехали к больничному комплексу из множества строений, потом с трудом нашли нужный корпус и нужное отделение и, пройдя через шлюзы санобработки, были допущены к нашим бедным раненным братьям и сёстрам. Нам разрешили пообщаться с ними.
Голос чтеца разрывал на части душу. И Вианор разорвал первым же ударом плети кожу на груди Зена.
«Помысли, душа моя, о горьком часе смерти и о Страшном суде Творца твоего и Бога: ведь тебя, душа, грозные ангелы возьмут и в вечный огонь введут. Так покайся прежде смерти, взывая: «Милосердный Господи, помилуй меня, грешного!»
Алые раны рассекли грудь наказуемому, из них истекла кровь. Из уст Зена не вырвалось ни крика, ни стона, он только закрыл глаза и откинулся головой назад, прижавшись к металлу позорного столба.
Снова раздался низкий вибрирующий звук, и на экране зажглась цифра «два». Вианор замахнулся и изо всех сил ударил второй раз. Зен вздрогнул всем телом и мелко задрожал, хрипло дыша.
Сигнал. На экране зажглась цифра «три». Вианор отвёл руку для замаха и с силой ударил плетью по животу. Зен от спазма после удара не мог дышать, его живот ввалился, как будто он сделал выдох, но никак не мог сделать вдох. Пальцы рук задрожали в судорогах.
«Как не заплакать мне, когда вспоминаю о смерти, ибо видел я брата моего, лежащего во гробе, бесславным и безобразным? Так чего я жду и на что надеюсь? Дай мне только, Господи, прежде кончины покаяние!»
Гудки раздавались через равные промежутки времени. Цифры менялись на экране. Плеть свистела, рассекая воздух, каждый удар добавлял новых алых полос на груди и животе, выбивая хриплые выдохи и сдавленные вздохи. Одежда на животе намокла от крови. От каждого удара Зен бился в конвульсиях на тросах, как марионетка в руках злого кукловода. Вианор потерял чувство реальности происходящего. Он не слышал ничего, кроме звука хлыста, не видел ничего вне круга света и страданий своего послушника. Иногда до его слуха пробивался ровный голос чтеца:
«Верую, Господи, что Ты придешь судить живых и мертвых, и тогда каждый на своё место встанет: старые и молодые, владыки и князья, девственники и священники. Но где же место мне? Посему взываю: «Дай мне, Господи, прежде кончины покаяние!»
После тринадцатого удара тросы автоматически ослабли и немного опустили руки наказуемого, чтобы можно было его перевернуть лицом к столбу и продолжить порку спины. Но Зен повис на руках, подогнув колени, его голова бессильно свесилась вперёд, капа выпала, и изо рта хлынула пена. Вианор в тревоге подошёл и приподнял ему голову, заглядывая в зрачки.
— Боже мой, Зен, что с тобой? — с ужасом спросил Вианор.
Зен не реагировал, кожа его лица была бледной, до желтизны. Капеллан положил пальцы на ярёмную вену.
— Что с тобой?! — заорал Вианор и, повернувшись, крикнул во тьму внешнюю: — Срочно биосканер сюда! Он холодный, у него упало давление!
Но в темноте только монотонно бубнил голос чтеца:
«Ныне к вам обращаюсь, ангелы, архангелы и все небесные силы, у Престола Божьего стоящие: просите Творца своего, дабы избавил душу мою от вечной муки...»
В круг света вступил Никон, и Вианор с мольбой обратился к нему:
— Прошу тебя, скорее биосканер и инъекцию биозоина... у него температура предсмертная!
Но Никон ответил ему:
— Осталось двадцать шесть ударов по спине. Смерть наказуемого не должна останавливать наказание. Возьми в руки плеть. Продолжай!
«Ныне с плачем обращаюсь к вам, святые патриархи, цари и пророки, апостолы и святители, и все избранные Христом, помогите мне на суде, дабы спас Он душу мою от власти врага».
Тросы снова потянули послушника вверх, и Вианор, не чуя себя, перевернул Зена лицом к столбу.
— Продолжай!
Вианор медлил. Казалось, внешне он стоял в оцепенении, хотя внутри он лихорадочно размышлял, перебирая все возможные варианты, чтобы понять, что такое произошло с послушником? Почему из наказания он не выдержал даже трети? Неужели Зен и вправду лгал и сейчас вершится суд Божий?
Вианор снова перевёл взгляд на Зена, который часто и поверхностно дышал, как будто у него происходил сердечный приступ, хотя обильное слюноотделение очень напоминало реакцию организма на сильную интоксикацию. Вианор похолодел. Отравление?
Капеллан взял в обе руки плеть и поднёс близко к глазам, как будто ответ на его вопрос был в ней. Плеть пропиталась тёплой кровью послушника. Ему показалось, что в тех местах, где не было крови, выкристаллизовался белый налёт.
— Продолжай! — закричал из тьмы архиепископ.
Выходит, плеть была пропитана сильнодействующим ядом. А раз так, то надежды уже не было. Зена просто убивали с его помощью. Вернее, уже убили. Если вместе с плетью яд попал в кровь, значит, все последующие удары уже не имели значения.
В эту страшную минуту осознания, болезненную, как роды из тёплого, питающего чрева матери в холодный жестокий мир, Вианор поднялся с совершенно бездушным видом и снова плетью рассёк воздух и спину послушника.
«Ныне к вам простираю руки, святые мученики, пустынники, девственники, праведники и все святые, молящиеся ко Господу за весь мир, да помилует меня в час смерти моей...»
После тридцать девятого удара раздался двойной сигнал, тросы ослабли и опустили Зена. Уставший Вианор отшвырнул от себя плеть и бросился к нему, подхватил окровавленное тело и попытался расстегнуть кожаные браслеты, но пальцы, так долго и сильно сжимавшие плеть, не слушались, и тогда Вианор выхватил из ножен нож и перепилил им наручники. Зен открывал рот в попытке сделать вдох, скалил зубы, тело содрогалось, корчилось в предсмертных судорогах.
— Медика!!! Антидот!!! — обезумев, заорал Вианор. — Наказание закончилось, скорее!!!
Подлетел военный врач, на ходу вытаскивая из медицинского бокса шприц, и сделал укол Зену прямо в побелевший язык. Вианор, погрузив руки в кровь, давил, раскачивал грудную клетку, помогая сделать вдох. Биосканер показывал, что ещё бьётся, ещё бьется сердце, и Вианор не утирал пота и не останавливался.
— Можно заканчивать, отец Вианор, — тихо сказал медик. — Он в коме. Мне кажется, что его сердце бьется только на медикаментах.
Но Вианор не слушал его и продолжал раскачивать послушнику грудную клетку, пока биосканер не показал остановку сердца. Тогда Вианор, не вставая с колен, откинулся на пятки и бессильно опустил голову, свесив измазанные кровью руки вдоль тела.
Перед глазами все кружилось, в призрачном голубом свете вокруг тела послушника мелькали тени, голос чтеца звучал потусторонне, ужасая сердце простыми истинами:
«Владыка Христе Боже... своими страданиями мои страдания исцеливший и своими ранами раны мои залечивший... даруй мне, много пред Тобою согрешившему, слёзы умиления... Да проникнет во все моё тело благоухание животворящего Тела Твоего и Крови вместо горечи, которой напоил меня враг... Подвигни ум мой к Тебе, принижаемый бесами, и вырви меня из бездны погибели...»
К Вианору подошли капелланы Таврион и Константин, попытались поднять, подхватив под руки, но он был настолько обмякший, что это им не удалось. Вианор только смотрел на отброшенную в сторону плеть. Ему стало казаться, что она конвульсивно вздрагивает и извивается, как чёрная мамба 23.
Вианор, не поднимаясь с колен, смотрел, как принесли белый саван и закатали в него Зена. Он смотрел, как пятнами проступала через ткань кровь, смотрел, как упаковывали в целлофан тело.
Чтец уже давно замолчал, но капеллан сам шептал последние слова молитвы:
— Но нет во мне ни покаяния, ни слёз утешения, возводящих Божиих детей к их наследию. Дух мой помрачён мраком страстей... Не знаю, как воззреть на Тебя в болезни, не знаю, как согреться слезами любви к Тебе... Но ты, Владыка, даруй мне покаяние всецелое и обнови во мне черты Твоего образа... Я оставил тебя – ты же не оставляй меня! Взыщи меня, приведи на пастбище Твоё и сопричисли к овцам избранного Твоего стада... Вместе с ними напитай меня сочной травой божественных Твоих тайн, по молитвам Пречистой Твоей Матери и всех святых Твоих...
— Аминь, — кто-то сказал рядом.
Вианор открыл глаза и увидел перед собой Иакинфа. Оказывается, тот молился вместе с ним, стоя на коленях, положив обе руки ему на плечи. Напряжённые черты лица освещались сострадающей любовью. И Вианор тоже положил ему руки на плечи.
— Теперь я знаю, брат, как тяжело тебе было пережить смерть Андриана. Прости, что не смог проявить сострадание...
— Ничего, брат... я всё понимаю и не могу предъявить тебе претензии, так как сострадать может только тот, кто сам похожее горе пережил.
— Знаешь... — Вианор коснулся пальцами своего лба, как будто такое действие помогало ему собрать рассыпающиеся, как высохшая глина, мысли. — Эти тридцать девять ударов что-то изменили во мне... Да, что-то произошло во мне... — Вианор поводил подбородком поверх рук, лежащих на его плечах, оглядываясь, будто всё вокруг видел впервые. — Ты никогда не задумывался, брат Иакинф, что мы тут все делаем?
— Это шок, брат, успокойся. Это пройдёт...
— Пройдёт? Но я обрёл понимание... и не хочу, чтобы это понимание прошло...
— Это просто защитная реакция психики на потерю, ты сам это знаешь. Ты сам после терактов много раз это людям говорил...
— Зачем и кому нужна была эта смерть?
— Не нужна никому, — ответил, массируя ему пальцами плечи, Иакинф, — это суды Бога, который сказал нам: «Мои пути – не ваши пути, Мои мысли – не ваши мысли». Бог – Вседержитель. Ничего не происходит само по себе, но только по воле Бога и по велению Его.
— А зло? Убийство? Смерть? Тоже происходит по воле Его? — онемевшими губами спросил Вианор и прямо посмотрел в глаза Иакинфа.
Иакинф пожал плечами:
— Зла не существует. Злое только кажется нам злом, на самом деле это план Бога, понять который нам, созданным из праха земного, не дано.
— Что же, и антихрист существует по воле Бога? — Вианор грозно свёл брови на переносице и снял со своих плеч руки Иакинфа. — И битву с ним Бог задумал как шахматную партию с самим собой?
Иакинф опустил глаза и немного помолчал, задумавшись. Потом снова посмотрел в глаза Вианору и сказал:
— Пойдём... Можно, я помогу тебе добраться до твоей кельи?
— Я сам! — отрезал Вианор и стал подниматься с колен.
Но ноги не держали. Он отошёл в темноту, еле добрался до стены и прижался к ней спиной.
Тело Зена уже унесли. Постепенно все расходились. В царящем мраке зала Церкви бичевания стихали звуки. Лишь позорный столб ещё светился призрачным светом, и двое служителей смывали с него кровь. Вдруг Вианор увидел, как в круг света вошёл Никон. Он надел перчатку, закатав рукав рясы, и поднял с пола плеть, после чего упаковал её в пакет и унёс с собой.
Никон боится дотрагиваться до плети... Вианор посмотрел на свои ладони в перчатках, обагрённых кровью Зена, и вдруг понял, что у него на руках доказательства своей догадки об отравлении. Чтобы выявить яд в крови, необходимо сделать независимую экспертизу.
Вианор очень аккуратно снял перчатки, вывернув каждую наизнанку, засунул в карман, после чего подобрал свою сброшенную рясу и, словно невидимая смерть, последовал за Никоном.
Он увидел, как на выходе из храма настоятель вытащил из внутреннего кармана пачку сигарет, словно проверяя, осталось ли ещё что-нибудь в ней, взглянул на куранты над главным входом в обитель и пошёл куда-то по дорожке в «райский сад». Вианор же вернулся к себе.
В келье он долго стоял и смотрел на мониторы, которые показывали, чем занимаются его послушники, после того, как стали свидетелями жестокой расправы над их братом. На крайнем изображении слева Евангел с потрясённым лицом стоял у дверей своей кельи. Словно почувствовав взгляд наставника, он взглянул в сторону камеры и прикрыл лицо капюшоном. На центральном изображении Дорофей сидел на полу, прижавшись спиной к стене. Его лица не было видно, так как он свесил голову, обхватив руками колени.
На крайнем изображении справа пустовала комната Зена.
Вианору хотелось с воплем биться телом о стены, разбить эти мониторы, всё здесь перевернуть, сокрушить. Но в этом не было никакой пользы: он знал, что за ним наблюдали так же, как и он сейчас за своими послушниками. Если он таким образом даст выход своему горю, то память о смерти послушника Зена и о своём пробуждении в страшном духовном похмелье сотрёт бетатрин.
— Я отомщу за тебя, Зен, — одними губами произнёс Вианор и пальцами смахнул в сторону квадрат с изображением кельи послушника Зена, удалив его с экрана монитора.
----------------
ПРИМЕЧАНИЕ
21 — В традиции обители капелланов бичевание совершалось в месте молитвенного собрания (Мф 10:17; Мф 23:34; Деян 5:40; Деян 22:19)
22 — Ордалия — в средневековье «Божий суд» – испытания обвиняемого пыткой, которую он должен был выдержать, чтобы доказать свою правоту.
23 — Чёрная мамба — одна из самых ядовитых змей.
Глава 20. Прощание
Я вообще думаю, что Питирима от этой расправы спасли только чудо и тот странный человек, который назначил ему встречу в мегаполисе в день нападения на Вознесенку. Как мы ни отговаривали Питирима от поездки, он сказал, что прекрасно знает этого человека и очень хочет с ним встретиться. Человек этот, типа, хороший, и поэтому хорошо бы с ним поговорить.
Как же! Знаем мы тут уже одного такого хорошего, ну прямо таки распрекрасного человека, с которым Питирим только и мечтал поговорить, а он бегал за ним по горам, чтобы убить. И помним, чем это кончилось: переломами рёбер и ударом приклада в череп.
Поэтому я настоятельно требовал, чтобы Питирим взял меня, как своего Защитника, с собой в полис и, к счастью, Питирим совершенно серьёзно послушал меня и согласился. Кроме меня, взял с собой и Стефана, как старшего общины Вознесенки, а я выпросил ещё и Настеньку.
Упрашивая взять с нами Настеньку, я преследовал две цели. Во-первых, мне очень хотелось хоть на время отлепить её от Саввы, из-за которого, как мне казалось, она и навязалась помогать в больнице. А во-вторых, я давно мечтал погулять с ней рука об руку по мегаполису и поболтать о пустяках, а не о высоких материях. Ну, конечно, только после того, когда у Питирима с незнакомцем закончится эта странная встреча.
Но человек не пришёл. Мы битый час прождали его в торговом центре возле светомузыкального фонтана, журчащего классикой, и потом, на всякий случай, ещё час, но он так и не явился. Наверное, увидел, что Питирим пришёл с Защитником, и испугался меня.
А потом с нами связался Арден и сообщил ужасные вещи: в Вознесенку прилетали мордовороты архиепископии, похитили сбежавших от них капеллана Александра и его послушников, поубивали полицию, перестреляли братьев и сестёр и улетели. Мы в шоке онемели, а Настенька в голос расплакалась.
— Тот, кто пригласил нас сюда, прекрасно знал, что должно произойти, и увёл нас из Вознесенки, — решил Питирим. — Он хотел меня спасти. Но зачем? Я знаю его: он по-своему хороший человек, но вряд ли нам друг... или всё-таки друг? Во всяком случае, через него нам помог сам Господь.
Арден сообщил, куда доставили раненых, и мы бросились в Институт экстренной медицины.
Сначала мы подъехали к больничному комплексу из множества строений, потом с трудом нашли нужный корпус и нужное отделение и, пройдя через шлюзы санобработки, были допущены к нашим бедным раненным братьям и сёстрам. Нам разрешили пообщаться с ними.
