И с этого дня что-то произошло… Владыка вдруг стал недоволен его послушанием, хотя Максим прилежно выполнял все упражнения, обеты и посты, постоянно делая замечания отцу Александру, что тот не справляется со своим послушником, и затребовал Максима к себе в резиденцию для личного разговора и исповеди. Отец Александр не пустил его одного, а сам лично отвёз и пребывал всегда рядом с ним. Перед исповедью он его крепко обнял и успокоил, сказав, что всё будет хорошо, и, что владыка суров, но справедлив, и, что бы не сказал владыка, Наставник всегда любит его и считает его настоящим послушником и аскетом. Он вспомнил горячие и сострадающие глаза Наставника, его измученную улыбку, когда вдруг открылась дверь, и Максима пригласили войти, как он настоял, чтобы войти вместе с ним. Владыка допрашивал сурово, в пси-режиме, но Максим был спокоен: он стоял на коленях и был открыт перед Господом, доверяя владыке все трудности своего послушания, все самые тончайшие помыслы, все свои греховное слабости, от всего сердца со слезами каялся в них. Владыка остался исповедью доволен и послал его в альфа-центр, чтобы зафиксировать добрые плоды покаяния во избежание дальнейших искушений. Максим был очень рад, что всё так по-доброму закончилось, пока не увидел невыразимый страх в глазах отца Александра… он зачем-то стал возражать владыке. За Максимом пришли какие-то незнакомые люди. Увидев их, Наставник что-то громко воскликнул, схватил Максима за руку и не хотел с ними отпускать… но владыка что-то сказал ему, и он, как будто его отключили, безвольно разжал пальцы и выпустил его… Что же за беда произошла в тот момент? Что было дальше? Он ничего не помнит… Что же? Его память сбросили до этой контрольной точки?
Максиму сделалось плохо, его держали прямо только стена и экзопротез.
После снятия проекции с личности его не вернули в обитель? Где же он был? Его куда-то отвезли? Неужели владыка отдал его этим людям, и они увезли его к тому чёрному человеку? Что с ним сделали? Почему он резал себе вены? Рассудок Максима вскипел ужасом. Он вспомнил, как отец Александр на том каменистой уступе трясущимися руками приставил пистолет к подбородку и понял, что он так же, как и Наставник, не раздумывая совершит самоубийство при неотвратимом покушении на осквернение его святых Богу данных обетов… или сразу после их осквернения. Значит, это произошло? И не один раз?
– Владыка Арсений!!! – в истерическом бешенстве заорал Максим. – Мы так благоговели пред тобой, слушались тебя и так искренне любили!!! Как же ты отдал меня на растерзание сатане?! Как ты посмел верного тебе Наставника подвергнуть бетатрину? Ты сам – сущий ад на земле!!! – он повернул к Киру лицо с мокрыми, безумными глазами и потеряно произнёс:
– Кир… не верь никому… Бог же не мог этого допустить… Страшно как… Бога нет...
Максим, теряя сознание, с металлическим скрежетом экзопротеза по кафельному полу, сполз по стене на белоснежные плитки. Его длинные чёрные ресницы, полуприкрыв глаза, трепетали, как будто его колотил озноб. Он то ли кричал, то ли плакал.
Кир, ругая себя, на чём свет стоит, бросился к нему, пытаясь его поднять, но тело Максима сильно обмякло, и ему просто не хватало сил.
Дверь распахнулась, в душевую ворвался Арден и с ним братья Игорь и Владимир.
– Кир, ты живой? – закричал Арден.
– Я? Да! – чуть ли не со слезами ответил Кир. – Но вот Максим... простите меня, братья… это я виноват…
Арден посмотрел на Максима, который весь трясся, суженными глазами глядя в пустоту перед собой. Арден, похолодев, спросил у сидящего на коленях Кира:
– Господи Боже, что произошло?
Кир, повесил голову.
– Я рассказал ему про истязания и перезагрузки бетатрином... Он что-то вспомнил… он сказал, что владыка отдавал его на растерзание сатане… он сказал… что Бога нет...
– О, Господи, Кир! Что же ты натворил?! Зачем ты это сделал? Ты же мог активировать червя, который в нём! Ему ни в коем случае нельзя было терять сознание, чтобы не взяло вверх бессознательное, именно поэтому я и делал ему операцию без общего наркоза! Зря только парня измучил…
– О чём ты, брат Арден? – испуганно пролепетал Кир. – Ты не предупреждал нас об этом!
В руках Ардена был медицинский бокс. Он раскрыл его, достал фонарик и посветил им в зрачки Максиму.
– Он не реагирует… Он без сознания… – со страхом сказал Арден. – Очень плохо. Молись Кир, чтобы, когда Максим очнулся, это был Максим.
Он повернулся к братьям.
– Помогите отнести его в постель. Нужно установить дежурство, не оставляйте с ним ночью сестёр или братьев по одиночке. Держите наготове автошприц с сильным седативным.
– Брат Арден, – слабым голосом от страха спросил Кир. – Что происходит сейчас с Максимом?
– Я сам до конца не знаю. Это может быть всё что угодно: от припадка эпилепсии, из-за безжалостных бетатрировых инъекций до запуска программы на убийство или самоуничтожение. Это теперь станет понятно, только когда он очнётся, и мы посмотрим в его глаза. Братья, в любом случае, мне нужно сделать, ради чего я приехал – ему нужна перевязка. Давайте быстрее заберём его отсюда.
Они вчетвером подняли его и перенесли на постель. Арден попросил братьев поддержать расслабленное тело Максима, пока перевязывал плечо и колено и, когда закончил, уложил его на спину и дал указание пристегнуть его на всякий случай ремнями к кровати.
Кир укрыл его одеялом, поверх которого перекинул и затянул покрепче ремни, и присел рядом на краешек кровати. Вид у него был убитый.
– Так всё хорошо шло… – сокрушался он. – Если бы вы видели, как он светится любовью на богослужении! Это началось сразу после…
– Это признак того, что он – одержим, – со вздохом произнёс Арден. – Если одержимых без экзорцизма погрузить в благодать Духа Святого, то при отсутствии покаяния начнётся страшный откат и беснование. А тут у нас случай беснования, вызванного применением высоких технологий!
– Но мы же на собрании так и хотели, являть ему любовь, погружать в благодать!
– Мда, возможно или ты слишком форсировал события, позвав его на братское богослужение, или мы ошиблись, и прав был Сергей, что он так сломан, что ничего для него уже не сделаешь. Но может быть, это всего лишь то, о чём говорят святоотеческие писания: всегда после большой благодати приходят большие искушения. Но окончательно всё станет ясным, когда Максим очнётся. Если только не начнётся бетатриновая кома…
– А это что ещё такое?!! – с отчаянием вскричал Кир.
– Разрушение личности уже без инъекций бетатрина.
Кир закрыл лицо руками и со стоном проговорил:
– Господи, умоляю Тебя! Спаси брата Максима! Я же видел божественный свет любви в его глазах, я видел: он – Твой!
– Оповестите Совет, – уныло распорядился Арден. – Найдите следующую тройку дежурных. Ах, если бы тут был владыка Питирим, чтобы он возложил на него руки!
– Братья, но это же можем сделать и мы! – произнёс Владимир. – Давайте помолимся об исцелении от одержимости?
Все посмотрели на него и, молча, без раздумий, окружили постель Максима. Они преклонили колени и возложили на него руки. Каждый в сердце своём погрузился в молитву и исихию.
– Мне больно. Отпусти меня. Мне невыносимо больно, – не приходя в себя, странным голосом произнёс Максим, он застонал, и его тело напряглось под удерживающими его ремнями. Но никто из братьев даже не шелохнулся.
– Максим, ты поможешь нам? – с улыбкой спросил отец Александр. – Втроём мы быстрее порежем все эти кабачки! Брат Питирим, ну скажи ему: пусть поможет нам!
Противоречащий рассмеялся:
– Брат Александр! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно! Брат Максим же избрал благую часть, которая не отнимется у него.
Они засмеялись. Максим увидел, что он сидит напротив них за столом и держит в руках Евангелие.
– Максим, как же ты умудряешься читать? – всё ещё смеясь, сказал отец Александр. – У тебя же Евангелие перевёрнуто?
Они рассмеялись снова. Максим опустил глаза и понял, что держит Евангелие вверх ногами. Он перевернул его. Отец Александр отложил нож, сгрёб порезанные кабачки в большую кастрюлю и, наполнив её до краев, понёс на кухню. Максим поднял глаза на противоречащего, но тот спокойно продолжал нарезать кабачки. Максим думал так громко… но тот не слышал его мыслей. Максим вскочил, схватил оставленный Александром нож, со всей силы прямо через стол воткнул его противоречащему в сердце. Тот вскрикнул, попытался подняться, посмотрел на него удивленным стынущим взглядом, но тут же упал, уронив стул, и забился в агонии.
– Брат Максим… – в дверях стоял отец Александр и с ужасом смотрел на него. Затем бросился к противоречащему и приподнял его. На полу разливалась большая лужа крови.
– Боже мой… Ты убил его... – омертвевшим голосом сказал отец Александр и с ужасом и изумлением в глазах посмотрел на него. – Значит, ты всё видел и так ничего и не понял?
– Наставник… я выполнил твой приказ! – сказал Максим и не узнал собственного голоса. – Я остался верным Богу и церкви до конца! Наша миссия выполнена! Твоё сознание долго было в плену противоречащего, и ты не сразу сможешь осознать и порадоваться этому! Я… даровал тебе такое желанное всем нам освобождение! Отец Александр, надо скорее уходить. Прошу тебя, пойдём скорее со мной! Мы доложим о победе и вернёмся в обитель!
Но отец Александр со скорбью опустил голову:
– Нет, брат Максим… Ты так и не понял, что мы были бы по-настоящему свободны только здесь… Только здесь мы могли бы по-божески жить и быть вместе. Ты, как противоречащий воле Бога, пролил кровь пророка Господнего, и теперь обрушится на тебя гнев Его. Впереди у народа Божьего будет много горя, тебя же ждут только жестокие страдания и бесславная смерть. Но я люблю тебя и жалею. Я намного более тебя виновен в его смерти. Но уже ничего не вернёшь… Прошу только тебя, о брат Максим, покайся, и милостивый Бог ещё сможет спасти тебя, несмотря на то предельное зло, которое ты только что совершил.
Александр замолчал и смотрел на него так, как будто ждал его немедленного покаяния, и Максим застонал: Наставник не приходил в себя. Чары не спадали, не помогла даже смерть противоречащего. Максим стоял на краю адской пропасти отчаяния, он готов был совершить что угодно, лишь бы отец Александр очнулся и был бы снова с ним. Ведь иначе ему своими руками придётся сделать то, к чему он боялся прикоснуться даже мысленно.
– Наставник, пойдём со мной!!! – он уже не говорил, он кричал, и слёзы отчаяния стекали по его горлу и мешали ему говорить. – Прошу тебя!!! Они скоро сюда придут!!!
– Помоги тебе Господь, – с горем в голосе ответил Александр. Он отвернулся и обнял мёртвое тело противоречащего.
Всё кончено. Отца Александра больше нет. Его не спасти. Какие это были страшные минуты… Этой боли выдержать было невозможно... Но боль была от рассуждения… боль была от мыслей… Если не будет мыслей – не будет и боли...
И Максим мыслить себе запретил. Тело стало лёгким, дрожь в руках прошла. Он быстро обошёл стол, вплотную подошёл к отцу Александру и с размаху воткнул ему нож в спину. Наставник вскрикнул и, запрокинув голову, повернул к нему своё побледневшее в предсмертной муке лицо. Максим склонился к нему и со всей нежностью своей души обнял и поцеловал его. Александр с хрипом дышал.
– Ты помнишь, я этого больше всех не хотел, – произнёс Максим, заглядывая в его помутившиеся от боли глаза. – Но я поклялся тебе, мой любимый отец… ты упросил… ты заставил меня... Что со мной? Я одновременно и мёртв от горя, и беспредельно счастлив, что не подвёл тебя. Только ты, мой родной отец, и знал, как страстно я хотел быть послушным Богу до конца. Возможно, сейчас в плену чар ты не сможешь этого вспомнить и меня простить… Но я люблю тебя всем существом своей души, пасхальная радость моя, люблю больше жизни… Прощай.
Он встал, выдернул нож из спины Александра и, не оборачиваясь, чтобы не видеть его смерть, вышел из трапезной. В дверях он столкнулся с обольщённым, который нёс в руках тяжёлый мешок. Увидев Максима, он вскрикнул и бросил в него мешок. Максим устоял, и, оглушил его ударом в лицо. Кто-то завизжал. Он оглядел себя и увидел, что весь в крови, а в руке сжимает нож. Он быстро, почти бегом шёл по дорожке. Все, кто встречались на его пути, разбегались.
Он был на окраине Вознесенки. Дорожка кончилась. Сзади кто-то сильно кричал. Экзопротез запутался в высокой сухой траве, и он споткнулся, упал и тут же поднялся, срезав ножом удерживающие его травяные путы. Он бросился бежать дальше, но дорогу преградил ручей с тёмно-свинцовой водой. Он вступил в его воды и вдруг…
– Брат Максим, – услышал за спиной слабый голос.
Он обернулся. Сзади него стоял отец Александр. Белея лицом, он часто и поверхностно дышал, изо рта его текла кровь.
– Я прощаю... я люблю тебя... – еле слышно сказал Наставник и замертво упал у его ног.
– И я люблю тебя, отец Александр. Прошу тебя, подожди совсем немного. Я уже иду к тебе.
Он полоснул ножом себе по горлу и опустил руки. По телу потекла кровь... Она стекала по руке, по лезвию ножа и тяжёлыми каплями падала в ручей…
Игорь тряс Ардена, который спал на полу, подложив под голову свою свёрнутую куртку.
– Что случилось? – вскакивая на ноги, тревожно спросил Арден.
– С ним что-то происходит, – сказал Игорь.
Арден бросился к постели Максима, у которой уже были Кир и Владимир. Максим, мокрый от пота, задыхаясь, что-то несвязно бормотал обрывками фраз, вцепившись пальцами с побелевшими костяшками в края постели.
– Я уже видел это, – сказал Кир. – Ему опять снится кошмар. В прошлый раз он сказал, что ему приснилось, что убил того, кого любил больше жизни. Из сегодняшнего разговора с ним я понял, что он сказал тогда про своего Наставника.
– Принуждение к действию через воздействие на бессознательное, – угрюмо произнёс Арден. – Хотя, может быть, ему снится, что он уже реально совершил? Может быть, поэтому мы его братьев и не можем найти?
Кир со страхом перекрестился и быстро сказал:
– Он не просыпается. В прошлый раз он сам проснулся. Надо его разбудить.
Арден его остановил:
– Не уверен, что это надо делать…
– Почему? – испуганно произнёс Кир.
Арден вздохнул и тихо сказал:
– Признаться, я до боли не хочу увидеть его другим. Тот Максим... был удивительно смиренный и трогательный человек. Мне будет невыносимо больно увидеть его бездушным подонком.
– Брат Арден, – с чувством сказал Кир, – так ты что, боишься, что увидишь смерть его души? А я не боюсь. Я помню, как Иисус сказал отцу умершей девочки: «Не бойся, только веруй», а затем: «Девица не умерла, а только спит». И отец поверил и увидел, как Иисус Христос её воскресил! Если же мы не верим, то зачем же мы молились об исцелении его души?
Арден был пристыжен словами Кира. Он взволнованно перекрестился и вытер выступившие слёзы.
И Кир начал Максима трясти. Но Максим не приходил в себя. Владимир принёс ледяной воды, вылил ему на лицо, но и это не помогло.
– Значит, это не сон, – горестно произнёс Арден. – Возможно, началась бетатриновая кома. Мы ничего не можем сделать. Его может спасти только Бог. Давайте молиться.
И братья вновь преклонили колени и возложили на него руки.
– Костас, я хочу к папе и маме…
Он смотрел на него снизу вверх и охранник, стоящий при дверях, казался ему великаном.
Максиму сделалось плохо, его держали прямо только стена и экзопротез.
После снятия проекции с личности его не вернули в обитель? Где же он был? Его куда-то отвезли? Неужели владыка отдал его этим людям, и они увезли его к тому чёрному человеку? Что с ним сделали? Почему он резал себе вены? Рассудок Максима вскипел ужасом. Он вспомнил, как отец Александр на том каменистой уступе трясущимися руками приставил пистолет к подбородку и понял, что он так же, как и Наставник, не раздумывая совершит самоубийство при неотвратимом покушении на осквернение его святых Богу данных обетов… или сразу после их осквернения. Значит, это произошло? И не один раз?
– Владыка Арсений!!! – в истерическом бешенстве заорал Максим. – Мы так благоговели пред тобой, слушались тебя и так искренне любили!!! Как же ты отдал меня на растерзание сатане?! Как ты посмел верного тебе Наставника подвергнуть бетатрину? Ты сам – сущий ад на земле!!! – он повернул к Киру лицо с мокрыми, безумными глазами и потеряно произнёс:
– Кир… не верь никому… Бог же не мог этого допустить… Страшно как… Бога нет...
Максим, теряя сознание, с металлическим скрежетом экзопротеза по кафельному полу, сполз по стене на белоснежные плитки. Его длинные чёрные ресницы, полуприкрыв глаза, трепетали, как будто его колотил озноб. Он то ли кричал, то ли плакал.
Кир, ругая себя, на чём свет стоит, бросился к нему, пытаясь его поднять, но тело Максима сильно обмякло, и ему просто не хватало сил.
Дверь распахнулась, в душевую ворвался Арден и с ним братья Игорь и Владимир.
– Кир, ты живой? – закричал Арден.
– Я? Да! – чуть ли не со слезами ответил Кир. – Но вот Максим... простите меня, братья… это я виноват…
Арден посмотрел на Максима, который весь трясся, суженными глазами глядя в пустоту перед собой. Арден, похолодев, спросил у сидящего на коленях Кира:
– Господи Боже, что произошло?
Кир, повесил голову.
– Я рассказал ему про истязания и перезагрузки бетатрином... Он что-то вспомнил… он сказал, что владыка отдавал его на растерзание сатане… он сказал… что Бога нет...
– О, Господи, Кир! Что же ты натворил?! Зачем ты это сделал? Ты же мог активировать червя, который в нём! Ему ни в коем случае нельзя было терять сознание, чтобы не взяло вверх бессознательное, именно поэтому я и делал ему операцию без общего наркоза! Зря только парня измучил…
– О чём ты, брат Арден? – испуганно пролепетал Кир. – Ты не предупреждал нас об этом!
В руках Ардена был медицинский бокс. Он раскрыл его, достал фонарик и посветил им в зрачки Максиму.
– Он не реагирует… Он без сознания… – со страхом сказал Арден. – Очень плохо. Молись Кир, чтобы, когда Максим очнулся, это был Максим.
Он повернулся к братьям.
– Помогите отнести его в постель. Нужно установить дежурство, не оставляйте с ним ночью сестёр или братьев по одиночке. Держите наготове автошприц с сильным седативным.
– Брат Арден, – слабым голосом от страха спросил Кир. – Что происходит сейчас с Максимом?
– Я сам до конца не знаю. Это может быть всё что угодно: от припадка эпилепсии, из-за безжалостных бетатрировых инъекций до запуска программы на убийство или самоуничтожение. Это теперь станет понятно, только когда он очнётся, и мы посмотрим в его глаза. Братья, в любом случае, мне нужно сделать, ради чего я приехал – ему нужна перевязка. Давайте быстрее заберём его отсюда.
Они вчетвером подняли его и перенесли на постель. Арден попросил братьев поддержать расслабленное тело Максима, пока перевязывал плечо и колено и, когда закончил, уложил его на спину и дал указание пристегнуть его на всякий случай ремнями к кровати.
Кир укрыл его одеялом, поверх которого перекинул и затянул покрепче ремни, и присел рядом на краешек кровати. Вид у него был убитый.
– Так всё хорошо шло… – сокрушался он. – Если бы вы видели, как он светится любовью на богослужении! Это началось сразу после…
– Это признак того, что он – одержим, – со вздохом произнёс Арден. – Если одержимых без экзорцизма погрузить в благодать Духа Святого, то при отсутствии покаяния начнётся страшный откат и беснование. А тут у нас случай беснования, вызванного применением высоких технологий!
– Но мы же на собрании так и хотели, являть ему любовь, погружать в благодать!
– Мда, возможно или ты слишком форсировал события, позвав его на братское богослужение, или мы ошиблись, и прав был Сергей, что он так сломан, что ничего для него уже не сделаешь. Но может быть, это всего лишь то, о чём говорят святоотеческие писания: всегда после большой благодати приходят большие искушения. Но окончательно всё станет ясным, когда Максим очнётся. Если только не начнётся бетатриновая кома…
– А это что ещё такое?!! – с отчаянием вскричал Кир.
– Разрушение личности уже без инъекций бетатрина.
Кир закрыл лицо руками и со стоном проговорил:
– Господи, умоляю Тебя! Спаси брата Максима! Я же видел божественный свет любви в его глазах, я видел: он – Твой!
– Оповестите Совет, – уныло распорядился Арден. – Найдите следующую тройку дежурных. Ах, если бы тут был владыка Питирим, чтобы он возложил на него руки!
– Братья, но это же можем сделать и мы! – произнёс Владимир. – Давайте помолимся об исцелении от одержимости?
Все посмотрели на него и, молча, без раздумий, окружили постель Максима. Они преклонили колени и возложили на него руки. Каждый в сердце своём погрузился в молитву и исихию.
– Мне больно. Отпусти меня. Мне невыносимо больно, – не приходя в себя, странным голосом произнёс Максим, он застонал, и его тело напряглось под удерживающими его ремнями. Но никто из братьев даже не шелохнулся.
Глава 26. Пробуждение
****
– Максим, ты поможешь нам? – с улыбкой спросил отец Александр. – Втроём мы быстрее порежем все эти кабачки! Брат Питирим, ну скажи ему: пусть поможет нам!
Противоречащий рассмеялся:
– Брат Александр! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно! Брат Максим же избрал благую часть, которая не отнимется у него.
Они засмеялись. Максим увидел, что он сидит напротив них за столом и держит в руках Евангелие.
– Максим, как же ты умудряешься читать? – всё ещё смеясь, сказал отец Александр. – У тебя же Евангелие перевёрнуто?
Они рассмеялись снова. Максим опустил глаза и понял, что держит Евангелие вверх ногами. Он перевернул его. Отец Александр отложил нож, сгрёб порезанные кабачки в большую кастрюлю и, наполнив её до краев, понёс на кухню. Максим поднял глаза на противоречащего, но тот спокойно продолжал нарезать кабачки. Максим думал так громко… но тот не слышал его мыслей. Максим вскочил, схватил оставленный Александром нож, со всей силы прямо через стол воткнул его противоречащему в сердце. Тот вскрикнул, попытался подняться, посмотрел на него удивленным стынущим взглядом, но тут же упал, уронив стул, и забился в агонии.
– Брат Максим… – в дверях стоял отец Александр и с ужасом смотрел на него. Затем бросился к противоречащему и приподнял его. На полу разливалась большая лужа крови.
– Боже мой… Ты убил его... – омертвевшим голосом сказал отец Александр и с ужасом и изумлением в глазах посмотрел на него. – Значит, ты всё видел и так ничего и не понял?
– Наставник… я выполнил твой приказ! – сказал Максим и не узнал собственного голоса. – Я остался верным Богу и церкви до конца! Наша миссия выполнена! Твоё сознание долго было в плену противоречащего, и ты не сразу сможешь осознать и порадоваться этому! Я… даровал тебе такое желанное всем нам освобождение! Отец Александр, надо скорее уходить. Прошу тебя, пойдём скорее со мной! Мы доложим о победе и вернёмся в обитель!
Но отец Александр со скорбью опустил голову:
– Нет, брат Максим… Ты так и не понял, что мы были бы по-настоящему свободны только здесь… Только здесь мы могли бы по-божески жить и быть вместе. Ты, как противоречащий воле Бога, пролил кровь пророка Господнего, и теперь обрушится на тебя гнев Его. Впереди у народа Божьего будет много горя, тебя же ждут только жестокие страдания и бесславная смерть. Но я люблю тебя и жалею. Я намного более тебя виновен в его смерти. Но уже ничего не вернёшь… Прошу только тебя, о брат Максим, покайся, и милостивый Бог ещё сможет спасти тебя, несмотря на то предельное зло, которое ты только что совершил.
Александр замолчал и смотрел на него так, как будто ждал его немедленного покаяния, и Максим застонал: Наставник не приходил в себя. Чары не спадали, не помогла даже смерть противоречащего. Максим стоял на краю адской пропасти отчаяния, он готов был совершить что угодно, лишь бы отец Александр очнулся и был бы снова с ним. Ведь иначе ему своими руками придётся сделать то, к чему он боялся прикоснуться даже мысленно.
– Наставник, пойдём со мной!!! – он уже не говорил, он кричал, и слёзы отчаяния стекали по его горлу и мешали ему говорить. – Прошу тебя!!! Они скоро сюда придут!!!
– Помоги тебе Господь, – с горем в голосе ответил Александр. Он отвернулся и обнял мёртвое тело противоречащего.
Всё кончено. Отца Александра больше нет. Его не спасти. Какие это были страшные минуты… Этой боли выдержать было невозможно... Но боль была от рассуждения… боль была от мыслей… Если не будет мыслей – не будет и боли...
И Максим мыслить себе запретил. Тело стало лёгким, дрожь в руках прошла. Он быстро обошёл стол, вплотную подошёл к отцу Александру и с размаху воткнул ему нож в спину. Наставник вскрикнул и, запрокинув голову, повернул к нему своё побледневшее в предсмертной муке лицо. Максим склонился к нему и со всей нежностью своей души обнял и поцеловал его. Александр с хрипом дышал.
– Ты помнишь, я этого больше всех не хотел, – произнёс Максим, заглядывая в его помутившиеся от боли глаза. – Но я поклялся тебе, мой любимый отец… ты упросил… ты заставил меня... Что со мной? Я одновременно и мёртв от горя, и беспредельно счастлив, что не подвёл тебя. Только ты, мой родной отец, и знал, как страстно я хотел быть послушным Богу до конца. Возможно, сейчас в плену чар ты не сможешь этого вспомнить и меня простить… Но я люблю тебя всем существом своей души, пасхальная радость моя, люблю больше жизни… Прощай.
Он встал, выдернул нож из спины Александра и, не оборачиваясь, чтобы не видеть его смерть, вышел из трапезной. В дверях он столкнулся с обольщённым, который нёс в руках тяжёлый мешок. Увидев Максима, он вскрикнул и бросил в него мешок. Максим устоял, и, оглушил его ударом в лицо. Кто-то завизжал. Он оглядел себя и увидел, что весь в крови, а в руке сжимает нож. Он быстро, почти бегом шёл по дорожке. Все, кто встречались на его пути, разбегались.
Он был на окраине Вознесенки. Дорожка кончилась. Сзади кто-то сильно кричал. Экзопротез запутался в высокой сухой траве, и он споткнулся, упал и тут же поднялся, срезав ножом удерживающие его травяные путы. Он бросился бежать дальше, но дорогу преградил ручей с тёмно-свинцовой водой. Он вступил в его воды и вдруг…
– Брат Максим, – услышал за спиной слабый голос.
Он обернулся. Сзади него стоял отец Александр. Белея лицом, он часто и поверхностно дышал, изо рта его текла кровь.
– Я прощаю... я люблю тебя... – еле слышно сказал Наставник и замертво упал у его ног.
– И я люблю тебя, отец Александр. Прошу тебя, подожди совсем немного. Я уже иду к тебе.
Он полоснул ножом себе по горлу и опустил руки. По телу потекла кровь... Она стекала по руке, по лезвию ножа и тяжёлыми каплями падала в ручей…
****
Игорь тряс Ардена, который спал на полу, подложив под голову свою свёрнутую куртку.
– Что случилось? – вскакивая на ноги, тревожно спросил Арден.
– С ним что-то происходит, – сказал Игорь.
Арден бросился к постели Максима, у которой уже были Кир и Владимир. Максим, мокрый от пота, задыхаясь, что-то несвязно бормотал обрывками фраз, вцепившись пальцами с побелевшими костяшками в края постели.
– Я уже видел это, – сказал Кир. – Ему опять снится кошмар. В прошлый раз он сказал, что ему приснилось, что убил того, кого любил больше жизни. Из сегодняшнего разговора с ним я понял, что он сказал тогда про своего Наставника.
– Принуждение к действию через воздействие на бессознательное, – угрюмо произнёс Арден. – Хотя, может быть, ему снится, что он уже реально совершил? Может быть, поэтому мы его братьев и не можем найти?
Кир со страхом перекрестился и быстро сказал:
– Он не просыпается. В прошлый раз он сам проснулся. Надо его разбудить.
Арден его остановил:
– Не уверен, что это надо делать…
– Почему? – испуганно произнёс Кир.
Арден вздохнул и тихо сказал:
– Признаться, я до боли не хочу увидеть его другим. Тот Максим... был удивительно смиренный и трогательный человек. Мне будет невыносимо больно увидеть его бездушным подонком.
– Брат Арден, – с чувством сказал Кир, – так ты что, боишься, что увидишь смерть его души? А я не боюсь. Я помню, как Иисус сказал отцу умершей девочки: «Не бойся, только веруй», а затем: «Девица не умерла, а только спит». И отец поверил и увидел, как Иисус Христос её воскресил! Если же мы не верим, то зачем же мы молились об исцелении его души?
Арден был пристыжен словами Кира. Он взволнованно перекрестился и вытер выступившие слёзы.
И Кир начал Максима трясти. Но Максим не приходил в себя. Владимир принёс ледяной воды, вылил ему на лицо, но и это не помогло.
– Значит, это не сон, – горестно произнёс Арден. – Возможно, началась бетатриновая кома. Мы ничего не можем сделать. Его может спасти только Бог. Давайте молиться.
И братья вновь преклонили колени и возложили на него руки.
****
– Костас, я хочу к папе и маме…
Он смотрел на него снизу вверх и охранник, стоящий при дверях, казался ему великаном.
