– Я так и понял, когда увидел ваш замаскированный магнекар.
– Простите, это ваш дом? – миролюбиво спросил Пётр.
Мужик опустил топор и опёрся на него.
– Нет. Это дом моих соседей. Они уехали в полис и бросили дом. Тошно, говорят, тут жить, скукотища. Я за домом присматриваю, чтобы не разворовали. Вдруг вернутся? Итак, на какого лешего вы сюда заявились?
Я переглянулся с Петром. Он отвернулся и ушёл в себя. Пошёл разговаривать с Богом, решил я... и этим предоставил возможность действовать мне?
– Да мы просто к друзьям едем, – сказал я, стараясь, чтобы после пережитого потрясения, голос мой звучал беззаботно. – У меня отпуск, а вчера был День рождения. Да-да, мы путешествуем.
Вдруг Пётр вернулся «из себя». Он вскинул голову и сделал шаг к человеку. Тот отступил и приподнял топор.
– Вы ведь кого-то ждёте? – неожиданно спросил он.
Мужик, казалось, обомлел.
– В каком смысле?
– Ваша жена кого-то ждёт. И давно ждёт…
Руки у мужика задрожали. Он смотрел на Петра в полном ошеломлении, открывая беззвучно рот, как рыба.
– Вы?.. – только и смог проговорить он.
– Покажите её, – странно сказал Пётр.
Мужик повалился на колени, топор с громким стуком упал рядом с ним. Пётр тотчас подошёл и поднял его. Мужик трепетал, глядя в его лицо и, весь дрожа, заговорил:
– Простите… простите меня… я не верил ей… Даже когда она вчера вечером вдруг заплакала и начала опять своё, я даже… я накричал на неё, обозвал полоумной… Я тоже ждал… но я устал ждать… А она – нет, она – сильная. Почему же вы так долго?
– Я раньше не мог, – ласково сказал Пётр, – было много препятствий на пути, но я здесь. Пойдёмте скорее, не будем медлить!
Я ошарашенно поднялся на ноги. Мужик и Пётр вышли, я же, как в бреду, поплёлся за ними.
Пройдя покосившийся хозяйственную постройку, мы завернули за неё и увидели весьма крепкий кирпичный дом с красивыми арочными окнами. Но приглядевшись, я заметил, что стёкла в некоторых окнах выбиты.
– Это произошло накануне вашего приезда, – сказал мужик, указывая на битое стекло. – Неужели вы поможете?
Пётр остановился и строго посмотрел на него.
– Бог бессилен без вашей веры, – тихо сказал он.
– Я… я буду верить! – воскликнул мужик. – Не слушайте, пожалуйста меня, простите! Просто… мы думали, что вы – старец, а вы такой молодой…
Пётр испытующе посмотрел на него и сказал:
– Увы, мой друг. Время старцев безвозвратно кануло в лету. Но дух дышит, где хочет: когда умножилась тьма, умножилась и благодать.
Мужик оторопело посмотрел на него и кивнул, я же не совсем понял, что ему Пётр такое ответил.
Мы вошли в дом. Нас встретила испуганная взволнованная женщина. Она теребила дрожащими руками край домашней накидки. Пётр как-то по-старинному поклонился ей и огляделся. Мы стояли в большой прихожей, лишённой мебели, кроме небольшого шкафа для одежды. Дом выглядел так, как будто он спился вместе со своими хозяевами. Помещение было не убранное, унылое и запущенное, и лишь одна неяркая люстра освещала его грязно-желтым светом. Хоть в прихожей и было окно, но оно было настолько пыльным, что почти не пропускало света. Из прихожей в другие помещения вели двери, одна из которых была заперта на засов. Мужик подбежал к женщине, обнял её за плечи и сказал:
– О, дорогая, это он! Он приехал! Прости меня, прости!
Женщина заплакала в голос, как завыла. Пётр быстро подошёл, обнял их вместе и только хотел что-то сказать, как послышался удар в дверь. Я испуганно вздрогнул. Потом ещё один удар, ещё… Били в дверь изнутри комнаты, которая была заперта на засов. Женщина с ужасом вжалась в Петра.
– Говорите, – сказал Пётр, – рассказывайте, что произошло.
Удары продолжались, они становились всё чаще, и я всем телом вздрагивал от них. Женщина стала говорить.
– Моя дочка… она очень хорошая девочка… она меня очень любила, и отца… Закончила школу и поехала в столицу поступать в университет. Поступила и хорошо училась… но она такая доверчивая… Появился у неё друг, который позвал её на вечеринку… и после неё она стала вот такой… – Женщина заплакала, и муж погладил её по спине. – Мы не знаем, может это – трансы… но может быть и нет… Дело в том, что она участвовала в каком-то обряде в блоке общежития… Я молилась долго… дни и ночи, и вдруг Господь мне во сне ответил, что услышал молитву и пошлёт помощь через своего человека… Я сразу поняла, что это вы, и послала мужа… Я поняла это по той радости, которую испытало моё сердце, когда я увидела дымок рядом с заброшенным домом!
Удары стали такими частыми, мне стало казаться, что вот-вот – и дверь не выдержит.
– Как её зовут? – спросил Пётр.
– Мария, – хором ответили мать и отец, – но…
– Выпустите её, – властно сказал Пётр.
Отец приблизился к двери и с большим усилием отодвинул засов. Дверь от следующего удара распахнулась, он еле успел увернуться и прижаться к стене.
В дверном проёме стояла поразительной красоты девушка в приличном полисном, но откровенно-смелом костюме. Её ухоженная причёска немного растрепалась, некоторые пряди светло-русых волос из неё выпали и закрывали её лицо.
– Твари… – вдруг мужским низким голосом сказала она. – Мерзопакостные уроды. Подлые быдла деревенские. Хвосты собачьи…
Она стояла на пороге комнаты и всё извергала и извергала ругательства, причём такие изощрённые, что я чувствовал, что кровь приливает к моему лицу. Потом она вдруг замолчала, подошла к зеркалу, ловким движением поправила причёску и костюм. Мужчина и женщина стояли возле стены, вжавшись друг в друга, женщина всхлипывала. Девушка обернулась, посмотрела на нас злыми блестящими глазами и рассмеялась звонким смехом… девичьим. Потом смех резко оборвался. Она большими шагами подошла к Петру, непрерывно глядя ему в глаза, вдруг толкнула его к стене, затем приблизилась, мягко обхватила его шею руками, обвила ногой и прижалась своей щекой к его щеке. Я дёрнулся, чтобы отогнать её, но она резко повернулась ко мне и плюнула в лицо. Я, подавляя рвотные позывы, в шоке утёрся рукавом. Но Пётр стоял, спокойно опустив руки, был невозмутим и не сводил глаз с её лица.
– Я знаю тебя, – сказало это существо, которое я не рискнул бы теперь назвать девушкой. – Мне постоянно угрожали тобой, и я привык. Я перестал бояться.
Она стала самозабвенно тереться своей щекой о его щёку с каким-то остервенелым удовольствием: глаза её закатывались и затуманивались влагой. Пётр внимательно смотрел на неё в упор и молчал. Я же был перепуган и сильно растерян, но мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.
– Собственно, кто ты такой? – продолжало существо, приблизив губы к самому его уху. – Кем ты себя возомнил? Воином? Благодетелем? Избавителем? Может быть, даже самим спасителем? Ты считаешь себя милосердным? Но ведь лжива-то милость твоя!
Она повернула к нему лицо и дальше говорила, как будто пытаясь вложить свои слова ему прямо в губы.
– Лжива твоя милость, – повторила она, – ибо она не ко всем. Ты делишь всех на тех, кто твой друг, и на тех, кто твой враг. К одним ты милостив, к другим беспощаден. Но, пожалуйста… – её голос вдруг стал женским и кокетливым, – пожалуйста, можно я буду тебе другом?
Она спрыгнула с него, схватила за руку и потянула к себе в комнату.
– Пожалуйста, – заглядывая ему в глаза и извиваясь телом, повторяла она, – пожалуйста, я ведь не хочу умирать от рук твоих… убийца…
При последних словах Пётр с силой выдернул руку и отступил от неё.
– Я не буду тебя убивать, – твёрдо, но мягко сказал он. – Но так, как есть, я не оставлю.
Она злобно скривилась, глянула в сторону отца, который отшатнулся от её взгляда.
– Какая страшная трагедия! – хрипло произнесла она. – Во всех завтрашних новостях! Двое неизвестных ворвались в дом и убили всю семью… топором!
При этих словах, она бросилась к отцу, схватилась за топор, который он всё ещё держал в руке. Мужик пытался оказать сопротивление, но существо с невероятной силой вырвало его у него из рук. Женщина завизжала. Существо обернулось к Петру и произнесло:
– Нет… Ты – убийца!
И замахнулось на отца топором.
– Посмотри на меня! – громко сказал Пётр.
По существу пробежала крупная дрожь. Оно со страхом обернулось.
– Слушай меня, – властно сказал Пётр, – потому что через меня, немощного и не сильного человека, тебе повелевает Сильный. Именем его я заклинаю тебя, дух нечистый и скверный, оставь то, что не твоё, и выйди вон, и не возвратись, и не входи в то, что тебе не принадлежит.
Существо тяжело дышало, силясь поднять топор, но он стал, как будто бы для него невыносимо тяжёлым… Оно ссутулилось и исподлобья глянуло на Петра. Он же подошёл вплотную и тихо ему сказал:
– Именем Иисуса Христа! Изыди!
Девушка тут же рухнула навзничь, топор с грохотом упал на пол. Пётр медленно присел рядом на корточки, бережно приподнял ей голову и ласково погладил по волосам. Мать девушки приглушённо рыдала. Прошло какое-то время. Девушка открыла глаза и посмотрела на Петра, силясь что-то сказать. Наконец она собрала силы, со слезами вгляделась в его лицо и тихо прошептала:
– Спасибо... Где мама?
Мать с плачем бросилась к ней, и встала рядом на колени. Отец утирал слёзы. Девушка вдруг припала к ногам Петра и, спрятав лицо в ладонях, вдруг заговорила:
– Как же я страдала каждую минуту, каждый миг был мне невыносим! Этой пытки невозможно выдержать, и я бы умерла, если бы смогла! Но я не могла!
– Всё позади, – поспешно сказал Пётр. – Бог исцелил тебя, ты же больше не греши. Живи теперь с благодарностью к спасшему тебя, ведь ты освобождена не для того, чтобы жить, как прежде, только для себя, но для той новой жизни, в которой тебе откроется вся её красота, откроется твоё призвание.
Она подняла голову и посмотрела на него измученными глазами:
–У меня есть призвание? Какое же у меня призвание?
Пётр низко наклонился и поцеловал её в лоб.
– Это тебе откроет сам Бог, когда ты будешь читать святое писание. Задай вопрос ему.
Девушка улыбнулась. Пётр повернулся к родителям девушки и сказал:
– Дорогие, дайте скорее ей поесть!
Мать закивала, вскочила на ноги и быстро кинулась на кухню.
Отец же по стене осел на пол. Он по-мужски беззвучно плакал.
Я немного пришёл в себя. Мне как-то неловко было видеть девушку, лежащую у ног Петра прямо на полу. Я всё еще с опаской подошёл и взял её на руки, отнёс в комнату и положил на широкую кровать. Вместе со мной в комнату зашёл её отец.
– Слышь, – неуверенно начал он, – нам нужно поговорить…
В этот момент вошла мать девушки. Она держала в руках поднос, на котором стояли тарелки с какой-то едой. Мужчина глазами указал мне на дверь. Мы вышли из комнаты, затем и из дома, и медленно пошли по утоптанной дорожке среди высокой пожухшей травы. Он шёл впереди, я немного сзади. Он молчал, и я ничего не говорил.
– Меня зовут Олег Фёдорович, можно просто Олег, – со вздохом сказал он, повернувшись ко мне.
– Андрей, – представился я.
– Вы путешествуете вместе… – то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал Олег. – Кто он? Он – святой?
Я озадаченно помолчал, ведь я сам бы хотел знать, кто такой Пётр. И что значит «святой».
– Ничего не могу сказать, Олег, – грустно сказал я. – Я сам-то его знаю чуть больше суток. Он попал в беду, и я ему помог, и вот я теперь еду с ним. Я представлял его слабым, а он очень сильный… но сила его в другом. Я сам, как и вы, с самого первого момента встречи с ним нахожусь в пространстве начавшегося и не заканчивающегося чуда. И не знаю, что теперь ещё увижу.
Олег остановился и повернулся ко мне.
– В какую беду он попал? – спросил мужчина.
Я помялся, не зная, что из всего произошедшего мне можно рассказать.
– Его кто-то преследует, – осторожно проговорил я. – Кто-то, у кого есть доступ к службам безопасности мегаполиса. Он может задействовать полицию.
Олег кивнул, как будто я сказал ему то, что он хотел услышать.
– Понимаешь… Мария – это моя жизнь. Когда вы спасли её – вы спасли и мою жизнь. Я перед вами и перед Богом в неоплатном долгу… поэтому хочу дать совет.
Я внимательно посмотрел на него, он тоже прямо смотрел мне в глаза.
– Как я понимаю, ты управляешь магнекаром. Тебе нельзя больше двигаться по федеральной трассе. Брось его, забирай мой внедорожник. Это замечательный автомобиль – генеральский дар, его подарил меня мой друг-сослуживец при моём увольнении в запас. Он работает на жидком топливе и спокойно может кататься вне трасс, даже по лесным дорогам. Увы, конечно, его нужно заправлять, но жидкотопливную заправку теперь с трудом можно найти, да и пользоваться вашими платежными средствами я не рекомендую. Но у меня к нему есть несколько канистр топлива, должно хватить километров… – он запнулся, прикидывая в уме, – тысяч на семь. И забирайте еду, чтобы вам не пришлось нигде останавливаться.
– Почему? – взволнованно спросил я.
Олег болезненно сморщил лоб и как-то глухо сказал:
– Я видел в новостях… Ваши данные с утра передали в федеральный розыск, поэтому я с такой осторожностью и встретил вас. Тот, кто вас ищет, задействовал максимальные силы.
«Вот так отпуск… – с дрожью подумал я. – Тюрьма или будильник? Как узнать, что из этого страшнее?»
Как страшен будильник я знал в опыте, а как страшна тюрьма я только предчувствовал в воображении. Я поднял глаза навстречу своему страху и невесело пробормотал:
– Спасибо, Олег. Спасибо за вашу помощь. Мы сейчас обсудим с Петром ситуацию.
– Скорее, – сказал Олег. – Я знаю, как работают федеральные службы. У вас очень мало времени.
– Отец Александр, владыка просит вас войти.
Александр вздрогнул и поднял голову. Остиарий распахнул перед ним высокие и узкие двери цвета слоновой кости, которые сверху венчал золотой десюдепорт, и он с поспешностью вошёл в кабинет. Здесь царил полумрак, который создавали чёрно-багровые плотно задёрнутые на окнах шторы, и остановился всего в паре шагов от порога, не смея пройти дальше. Владыка Арсений сидел за своим любимым рабочим столом с бронзовым патинированием на причудливой резьбе декоративных панелей, покрытым тёплым зелёным сукном и писал своей рукой. Зеленоватый приглушённый свет настольной лампы освещал его лицо, которое казалось призрачным и окаменелым. Увидев Александра, он плавно встал и вышел из-за стола, шурша по мозаичному полу краями своей длинной мантии со скрижалями. Александр с волнением преклонил колено, и владыка сам подошёл к нему и протянул ему руку. Александр благоговейно взял её в ладони и прижался губами к перстню с алым камнем, на котором серебром было нанесено изображением креста. Владыка взял его за плечи и поднял.
– Встань, мой любимый сын! Что ты стоишь, как кающийся грешник, на коленях? Разве что-то страшное произошло?
Александр встал, но опустил голову, не выдерживая взгляда живых старческих глаз на его каменном лице.
– Да, владыка…
– Присядь, поговорим.
Он подвёл Александра к небольшому трапезному столу и усадил в кресло, обитое расшитым золотом атласом, и распорядился о трапезе. Сам же, приказав служителю подвинуть поближе изящный стул, сел рядом. Быстро принесли горячие и холодные закуски, на стол поставили бутылку коньяку.
– Будешь? – спросил владыка. Он взял бутылку, выполненную в форме налитого кровью сердца и, восторженно воззрев на неё, произнёс: – Коньяк столетней выдержки, и вкус его великолепен – вековая мощь и сила дубов.
– Простите, это ваш дом? – миролюбиво спросил Пётр.
Мужик опустил топор и опёрся на него.
– Нет. Это дом моих соседей. Они уехали в полис и бросили дом. Тошно, говорят, тут жить, скукотища. Я за домом присматриваю, чтобы не разворовали. Вдруг вернутся? Итак, на какого лешего вы сюда заявились?
Я переглянулся с Петром. Он отвернулся и ушёл в себя. Пошёл разговаривать с Богом, решил я... и этим предоставил возможность действовать мне?
– Да мы просто к друзьям едем, – сказал я, стараясь, чтобы после пережитого потрясения, голос мой звучал беззаботно. – У меня отпуск, а вчера был День рождения. Да-да, мы путешествуем.
Вдруг Пётр вернулся «из себя». Он вскинул голову и сделал шаг к человеку. Тот отступил и приподнял топор.
– Вы ведь кого-то ждёте? – неожиданно спросил он.
Мужик, казалось, обомлел.
– В каком смысле?
– Ваша жена кого-то ждёт. И давно ждёт…
Руки у мужика задрожали. Он смотрел на Петра в полном ошеломлении, открывая беззвучно рот, как рыба.
– Вы?.. – только и смог проговорить он.
– Покажите её, – странно сказал Пётр.
Мужик повалился на колени, топор с громким стуком упал рядом с ним. Пётр тотчас подошёл и поднял его. Мужик трепетал, глядя в его лицо и, весь дрожа, заговорил:
– Простите… простите меня… я не верил ей… Даже когда она вчера вечером вдруг заплакала и начала опять своё, я даже… я накричал на неё, обозвал полоумной… Я тоже ждал… но я устал ждать… А она – нет, она – сильная. Почему же вы так долго?
– Я раньше не мог, – ласково сказал Пётр, – было много препятствий на пути, но я здесь. Пойдёмте скорее, не будем медлить!
Я ошарашенно поднялся на ноги. Мужик и Пётр вышли, я же, как в бреду, поплёлся за ними.
Пройдя покосившийся хозяйственную постройку, мы завернули за неё и увидели весьма крепкий кирпичный дом с красивыми арочными окнами. Но приглядевшись, я заметил, что стёкла в некоторых окнах выбиты.
– Это произошло накануне вашего приезда, – сказал мужик, указывая на битое стекло. – Неужели вы поможете?
Пётр остановился и строго посмотрел на него.
– Бог бессилен без вашей веры, – тихо сказал он.
– Я… я буду верить! – воскликнул мужик. – Не слушайте, пожалуйста меня, простите! Просто… мы думали, что вы – старец, а вы такой молодой…
Пётр испытующе посмотрел на него и сказал:
– Увы, мой друг. Время старцев безвозвратно кануло в лету. Но дух дышит, где хочет: когда умножилась тьма, умножилась и благодать.
Мужик оторопело посмотрел на него и кивнул, я же не совсем понял, что ему Пётр такое ответил.
Мы вошли в дом. Нас встретила испуганная взволнованная женщина. Она теребила дрожащими руками край домашней накидки. Пётр как-то по-старинному поклонился ей и огляделся. Мы стояли в большой прихожей, лишённой мебели, кроме небольшого шкафа для одежды. Дом выглядел так, как будто он спился вместе со своими хозяевами. Помещение было не убранное, унылое и запущенное, и лишь одна неяркая люстра освещала его грязно-желтым светом. Хоть в прихожей и было окно, но оно было настолько пыльным, что почти не пропускало света. Из прихожей в другие помещения вели двери, одна из которых была заперта на засов. Мужик подбежал к женщине, обнял её за плечи и сказал:
– О, дорогая, это он! Он приехал! Прости меня, прости!
Женщина заплакала в голос, как завыла. Пётр быстро подошёл, обнял их вместе и только хотел что-то сказать, как послышался удар в дверь. Я испуганно вздрогнул. Потом ещё один удар, ещё… Били в дверь изнутри комнаты, которая была заперта на засов. Женщина с ужасом вжалась в Петра.
– Говорите, – сказал Пётр, – рассказывайте, что произошло.
Удары продолжались, они становились всё чаще, и я всем телом вздрагивал от них. Женщина стала говорить.
– Моя дочка… она очень хорошая девочка… она меня очень любила, и отца… Закончила школу и поехала в столицу поступать в университет. Поступила и хорошо училась… но она такая доверчивая… Появился у неё друг, который позвал её на вечеринку… и после неё она стала вот такой… – Женщина заплакала, и муж погладил её по спине. – Мы не знаем, может это – трансы… но может быть и нет… Дело в том, что она участвовала в каком-то обряде в блоке общежития… Я молилась долго… дни и ночи, и вдруг Господь мне во сне ответил, что услышал молитву и пошлёт помощь через своего человека… Я сразу поняла, что это вы, и послала мужа… Я поняла это по той радости, которую испытало моё сердце, когда я увидела дымок рядом с заброшенным домом!
Удары стали такими частыми, мне стало казаться, что вот-вот – и дверь не выдержит.
– Как её зовут? – спросил Пётр.
– Мария, – хором ответили мать и отец, – но…
– Выпустите её, – властно сказал Пётр.
Отец приблизился к двери и с большим усилием отодвинул засов. Дверь от следующего удара распахнулась, он еле успел увернуться и прижаться к стене.
В дверном проёме стояла поразительной красоты девушка в приличном полисном, но откровенно-смелом костюме. Её ухоженная причёска немного растрепалась, некоторые пряди светло-русых волос из неё выпали и закрывали её лицо.
– Твари… – вдруг мужским низким голосом сказала она. – Мерзопакостные уроды. Подлые быдла деревенские. Хвосты собачьи…
Она стояла на пороге комнаты и всё извергала и извергала ругательства, причём такие изощрённые, что я чувствовал, что кровь приливает к моему лицу. Потом она вдруг замолчала, подошла к зеркалу, ловким движением поправила причёску и костюм. Мужчина и женщина стояли возле стены, вжавшись друг в друга, женщина всхлипывала. Девушка обернулась, посмотрела на нас злыми блестящими глазами и рассмеялась звонким смехом… девичьим. Потом смех резко оборвался. Она большими шагами подошла к Петру, непрерывно глядя ему в глаза, вдруг толкнула его к стене, затем приблизилась, мягко обхватила его шею руками, обвила ногой и прижалась своей щекой к его щеке. Я дёрнулся, чтобы отогнать её, но она резко повернулась ко мне и плюнула в лицо. Я, подавляя рвотные позывы, в шоке утёрся рукавом. Но Пётр стоял, спокойно опустив руки, был невозмутим и не сводил глаз с её лица.
– Я знаю тебя, – сказало это существо, которое я не рискнул бы теперь назвать девушкой. – Мне постоянно угрожали тобой, и я привык. Я перестал бояться.
Она стала самозабвенно тереться своей щекой о его щёку с каким-то остервенелым удовольствием: глаза её закатывались и затуманивались влагой. Пётр внимательно смотрел на неё в упор и молчал. Я же был перепуган и сильно растерян, но мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.
– Собственно, кто ты такой? – продолжало существо, приблизив губы к самому его уху. – Кем ты себя возомнил? Воином? Благодетелем? Избавителем? Может быть, даже самим спасителем? Ты считаешь себя милосердным? Но ведь лжива-то милость твоя!
Она повернула к нему лицо и дальше говорила, как будто пытаясь вложить свои слова ему прямо в губы.
– Лжива твоя милость, – повторила она, – ибо она не ко всем. Ты делишь всех на тех, кто твой друг, и на тех, кто твой враг. К одним ты милостив, к другим беспощаден. Но, пожалуйста… – её голос вдруг стал женским и кокетливым, – пожалуйста, можно я буду тебе другом?
Она спрыгнула с него, схватила за руку и потянула к себе в комнату.
– Пожалуйста, – заглядывая ему в глаза и извиваясь телом, повторяла она, – пожалуйста, я ведь не хочу умирать от рук твоих… убийца…
При последних словах Пётр с силой выдернул руку и отступил от неё.
– Я не буду тебя убивать, – твёрдо, но мягко сказал он. – Но так, как есть, я не оставлю.
Она злобно скривилась, глянула в сторону отца, который отшатнулся от её взгляда.
– Какая страшная трагедия! – хрипло произнесла она. – Во всех завтрашних новостях! Двое неизвестных ворвались в дом и убили всю семью… топором!
При этих словах, она бросилась к отцу, схватилась за топор, который он всё ещё держал в руке. Мужик пытался оказать сопротивление, но существо с невероятной силой вырвало его у него из рук. Женщина завизжала. Существо обернулось к Петру и произнесло:
– Нет… Ты – убийца!
И замахнулось на отца топором.
– Посмотри на меня! – громко сказал Пётр.
По существу пробежала крупная дрожь. Оно со страхом обернулось.
– Слушай меня, – властно сказал Пётр, – потому что через меня, немощного и не сильного человека, тебе повелевает Сильный. Именем его я заклинаю тебя, дух нечистый и скверный, оставь то, что не твоё, и выйди вон, и не возвратись, и не входи в то, что тебе не принадлежит.
Существо тяжело дышало, силясь поднять топор, но он стал, как будто бы для него невыносимо тяжёлым… Оно ссутулилось и исподлобья глянуло на Петра. Он же подошёл вплотную и тихо ему сказал:
– Именем Иисуса Христа! Изыди!
Девушка тут же рухнула навзничь, топор с грохотом упал на пол. Пётр медленно присел рядом на корточки, бережно приподнял ей голову и ласково погладил по волосам. Мать девушки приглушённо рыдала. Прошло какое-то время. Девушка открыла глаза и посмотрела на Петра, силясь что-то сказать. Наконец она собрала силы, со слезами вгляделась в его лицо и тихо прошептала:
– Спасибо... Где мама?
Мать с плачем бросилась к ней, и встала рядом на колени. Отец утирал слёзы. Девушка вдруг припала к ногам Петра и, спрятав лицо в ладонях, вдруг заговорила:
– Как же я страдала каждую минуту, каждый миг был мне невыносим! Этой пытки невозможно выдержать, и я бы умерла, если бы смогла! Но я не могла!
– Всё позади, – поспешно сказал Пётр. – Бог исцелил тебя, ты же больше не греши. Живи теперь с благодарностью к спасшему тебя, ведь ты освобождена не для того, чтобы жить, как прежде, только для себя, но для той новой жизни, в которой тебе откроется вся её красота, откроется твоё призвание.
Она подняла голову и посмотрела на него измученными глазами:
–У меня есть призвание? Какое же у меня призвание?
Пётр низко наклонился и поцеловал её в лоб.
– Это тебе откроет сам Бог, когда ты будешь читать святое писание. Задай вопрос ему.
Девушка улыбнулась. Пётр повернулся к родителям девушки и сказал:
– Дорогие, дайте скорее ей поесть!
Мать закивала, вскочила на ноги и быстро кинулась на кухню.
Отец же по стене осел на пол. Он по-мужски беззвучно плакал.
Я немного пришёл в себя. Мне как-то неловко было видеть девушку, лежащую у ног Петра прямо на полу. Я всё еще с опаской подошёл и взял её на руки, отнёс в комнату и положил на широкую кровать. Вместе со мной в комнату зашёл её отец.
– Слышь, – неуверенно начал он, – нам нужно поговорить…
В этот момент вошла мать девушки. Она держала в руках поднос, на котором стояли тарелки с какой-то едой. Мужчина глазами указал мне на дверь. Мы вышли из комнаты, затем и из дома, и медленно пошли по утоптанной дорожке среди высокой пожухшей травы. Он шёл впереди, я немного сзади. Он молчал, и я ничего не говорил.
– Меня зовут Олег Фёдорович, можно просто Олег, – со вздохом сказал он, повернувшись ко мне.
– Андрей, – представился я.
– Вы путешествуете вместе… – то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал Олег. – Кто он? Он – святой?
Я озадаченно помолчал, ведь я сам бы хотел знать, кто такой Пётр. И что значит «святой».
– Ничего не могу сказать, Олег, – грустно сказал я. – Я сам-то его знаю чуть больше суток. Он попал в беду, и я ему помог, и вот я теперь еду с ним. Я представлял его слабым, а он очень сильный… но сила его в другом. Я сам, как и вы, с самого первого момента встречи с ним нахожусь в пространстве начавшегося и не заканчивающегося чуда. И не знаю, что теперь ещё увижу.
Олег остановился и повернулся ко мне.
– В какую беду он попал? – спросил мужчина.
Я помялся, не зная, что из всего произошедшего мне можно рассказать.
– Его кто-то преследует, – осторожно проговорил я. – Кто-то, у кого есть доступ к службам безопасности мегаполиса. Он может задействовать полицию.
Олег кивнул, как будто я сказал ему то, что он хотел услышать.
– Понимаешь… Мария – это моя жизнь. Когда вы спасли её – вы спасли и мою жизнь. Я перед вами и перед Богом в неоплатном долгу… поэтому хочу дать совет.
Я внимательно посмотрел на него, он тоже прямо смотрел мне в глаза.
– Как я понимаю, ты управляешь магнекаром. Тебе нельзя больше двигаться по федеральной трассе. Брось его, забирай мой внедорожник. Это замечательный автомобиль – генеральский дар, его подарил меня мой друг-сослуживец при моём увольнении в запас. Он работает на жидком топливе и спокойно может кататься вне трасс, даже по лесным дорогам. Увы, конечно, его нужно заправлять, но жидкотопливную заправку теперь с трудом можно найти, да и пользоваться вашими платежными средствами я не рекомендую. Но у меня к нему есть несколько канистр топлива, должно хватить километров… – он запнулся, прикидывая в уме, – тысяч на семь. И забирайте еду, чтобы вам не пришлось нигде останавливаться.
– Почему? – взволнованно спросил я.
Олег болезненно сморщил лоб и как-то глухо сказал:
– Я видел в новостях… Ваши данные с утра передали в федеральный розыск, поэтому я с такой осторожностью и встретил вас. Тот, кто вас ищет, задействовал максимальные силы.
«Вот так отпуск… – с дрожью подумал я. – Тюрьма или будильник? Как узнать, что из этого страшнее?»
Как страшен будильник я знал в опыте, а как страшна тюрьма я только предчувствовал в воображении. Я поднял глаза навстречу своему страху и невесело пробормотал:
– Спасибо, Олег. Спасибо за вашу помощь. Мы сейчас обсудим с Петром ситуацию.
– Скорее, – сказал Олег. – Я знаю, как работают федеральные службы. У вас очень мало времени.
***
– Отец Александр, владыка просит вас войти.
Александр вздрогнул и поднял голову. Остиарий распахнул перед ним высокие и узкие двери цвета слоновой кости, которые сверху венчал золотой десюдепорт, и он с поспешностью вошёл в кабинет. Здесь царил полумрак, который создавали чёрно-багровые плотно задёрнутые на окнах шторы, и остановился всего в паре шагов от порога, не смея пройти дальше. Владыка Арсений сидел за своим любимым рабочим столом с бронзовым патинированием на причудливой резьбе декоративных панелей, покрытым тёплым зелёным сукном и писал своей рукой. Зеленоватый приглушённый свет настольной лампы освещал его лицо, которое казалось призрачным и окаменелым. Увидев Александра, он плавно встал и вышел из-за стола, шурша по мозаичному полу краями своей длинной мантии со скрижалями. Александр с волнением преклонил колено, и владыка сам подошёл к нему и протянул ему руку. Александр благоговейно взял её в ладони и прижался губами к перстню с алым камнем, на котором серебром было нанесено изображением креста. Владыка взял его за плечи и поднял.
– Встань, мой любимый сын! Что ты стоишь, как кающийся грешник, на коленях? Разве что-то страшное произошло?
Александр встал, но опустил голову, не выдерживая взгляда живых старческих глаз на его каменном лице.
– Да, владыка…
– Присядь, поговорим.
Он подвёл Александра к небольшому трапезному столу и усадил в кресло, обитое расшитым золотом атласом, и распорядился о трапезе. Сам же, приказав служителю подвинуть поближе изящный стул, сел рядом. Быстро принесли горячие и холодные закуски, на стол поставили бутылку коньяку.
– Будешь? – спросил владыка. Он взял бутылку, выполненную в форме налитого кровью сердца и, восторженно воззрев на неё, произнёс: – Коньяк столетней выдержки, и вкус его великолепен – вековая мощь и сила дубов.
