– С тобой это произошло, когда тебе что-то сказал Владыка, – вспомнил Максим. – Я не понял, что… как на другом языке...
– Я не помню… не помню...– простонал Александр, – когда я пришёл в себя, тебя увели… В тот же день владыка благословил и мне сделать контрольную точку. Когда я вышел из наркоза, я нашёл тебя в альфа-центре и скорее увёз в обитель… Ты был очень бледный и слабый, я боялся снова увидеть этих людей, боялся, что на тебя возложат неудобоносимые послушания и сильно оберегал тебя… Оказывается… не уберёг…
Серафим захрипел, как зарычал. Его вид стал страшен, мне казалось, он лишился рассудка, так глаза его обезумели. Он, сжав кулаки, заорал так, что казалось, из его рта потечёт пена:
– Максим, вас с отцом Александром не было почти полгода!!! Боже святый!!! – Он повалился на колени, как подкошенный, и со слезами заговорил как застонал:
– Я скучал по тебе и после каждой воскресной службы делал, как в тюрьме, зарубку на стене, ведя счёт неделям, месяцам, проведённым без тебя! Я не мог петь, я не мог есть, я жить не мог, когда видел твоё место в трапезной пустым!!! Я думал, что тебя отправили с отцом Александром на задание!!! Без меня!!! Я завидовал тебе и обижался, что тебя... тебя, а не меня благословили на дело!!! Я спрашивал у Господа, ну чем… чем я хуже тебя?!! Я считал тебя выскочкой и святошей, из-за прилежности твоих послушаний… а когда ты вернулся… я, тупой разобиженный индюк, воротил нос от тебя, не разговаривал с тобой! Я ждал, что ты извинишься, что ты сам начнёшь, а ты молчал! Оказывается, вот как?!! – Серафим со страшной силой ударил кулаком в пол, так что я почувствовал землетрясение, и взревел:
– Обитель превратили в лупанарий, а боевых капелланов – в товар?!! Вот, значит, что за причина, почему тебя, мой любимый брат Максим ждёт бетатрин: повадилась лиса в курятник?!!
Максим, натягивал обратно тунику, со стыдом озираясь на всех, потом опустил глаза. Он, видимо, с собой боролся, он хотел что-то сказать, но не решался. Отец Александр это увидел и дрожащим голосом спросил:
– Что-то ещё, брат Максим?
– Да… – глухо сказал Максим. – Сегодня ночью мне приснился этот человек. Хотя я его толком не видел, но я узнал его. Он обличил меня за то, что я принял помощь от братства и забыл его. Он приказал мне убить Кира и возвращаться. И ещё… он сказал, что моё предназначение – его собой кормить, и когда придёт время… его вместить.
– Вот что с тобой произошло...– с ужасом пробормотал Арден. – Активация боевой программы… но без пси-режима?! Как это возможно?! – Он встрепенулся, как будто что-то понял. – Постой! Что значит «его вместить»?! Неужели это...
Теперь Арден побелел. Он перекрестился и заплакал. Он подходил к каждому из них, заглядывая в глаза, как будто беззвучно о чём-то молил, они в ответ смотрели с ожиданием и ужасом. Наконец, Арден сказал:
– Братья-послушники мои бедные, мои сыночки несчастные… Савватий, Максим, вы вообще стали мне, как родные! Христом Богом умоляю вас не возвращаться в обитель! Вы так часто молитвенно преклоняете колена перед Господом и перед друг другом, мы в нашем братстве так не делаем, но сейчас… сейчас я, как принято в вашей монашеской традиции, на коленях умоляю вас! Прошу вас, родные сыночки, пожалуйста, не возвращайтесь в обитель!
И Арден встал перед ними на колени. Вдруг к нему подошёл и тихо опустился рядом на колени Питирим. Братья переглянулись и поражённо уставились на него, а он сказал:
– Братья! Верные, любящие Христа братья! Я прошу вас, простить меня за то, что теперешняя церковная ситуация такова, что я стал причиной всех ваших бедствий. Простите, если хоть на миг я перестал видеть в вас братьев, не проявил любви и смирения и этим вас искусил. Я тоже коленопреклоненно прошу вас остаться с нами в Вознесенке, и мы все будем молить Господа, чтобы он вас защитил!
Вся четверка потрясенно молчала. Александр очнулся и поднял их обоих с колен. Наконец, заговорил Савватий.
– Вы не смо-жете нас защи-тить, – грустно сказал он. – Нас назы-вали элитой. Настав-ника готови-ли к хир-ротонии во еписко-па. Влады-ка А-арсений видел в нём своего Пре-емника. Все мы при-носили воинс-кую прися-гу, и остав-шись з-здесь, мы становим-ся дезерти-рами. За на-ми при-дут. Вас унич-тожат... Вплоть до общевойско-вых опера-ций. Нам не-медлен-но нужно поки-нуть Вознесен-ку. Брать-я… мы уйдем в т-тайгу и будем скрывать-ся. Мы будем делать то, что уме-ем.
– Брат Савватий! Далеко ли ты уйдешь в экзоскелете после инсульта?! – воскликнул Арден. – Тебе нужна реабилитация, чтобы ты встал на ноги, и я могу это сделать! Я боюсь, что тебя в таком состоянии заберут и отправят в монастырь, где у тебя не будет не единого шанса, чтобы выжить.
– Я… понима-ю, – ответил Савватий, – но… наше служе-ние – спасать лю-дей ценой с-собственной жизни. Мы долж-ны уйти, чтобы вас с-спасти…
– Значит так, – вдруг сказал Альберт, про которого все уже давно забыли, а он стоял себе в стороночке и молчал. – Савватий, послушай Ардена. Не надо никуда отсюда уходить. Вы что, думаете со спутника вас в тайге не найдут? Да ещё быстрей, чем в мегаполисе! Там вы будете как на ладони! Вознесенка – всегда была под нашей опекой, и мы не позволим церковным фанатикам и божественным сластолюбцам совершать противоправные действия на территории нашего Управления. Ваш посёлок будет охранять взвод специального назначения. Когда поправитесь, то присоединяйтесь к обороне посёлка. Оружие мы вам «благословим». А на случай, если кого-то из вас похитят для бетатриновой перезагрузки, то рекомендую немедленно сделать контрольную точку, чтобы в руках полиции хранились все проекции ваших личностей. Мы постараемся вас найти и перезагрузить вам проекции личности, в которых вы будете помнить то, что сейчас вам открылось. Это даст нам шанс спасти ваши личности в случае бетатриновой перезагрузки.
– Браво, брат Альберт, – похвалил его Арден. – Только оружие мы не благословим. Ты же знаешь, что в писании сказано: кто поднимет меч, от меча и погибнет.
– Не выйдет, – очень зло сказал Серафим. – У владыки Арсения связи на федеральном уровне. На вас найдётся управа. Над полковником Прохановым есть генерал. Федералы прикажут ему содействовать архиепископии, и тогда и тебя, и твоего полковника Проханова отстранят от должностей при малейшей попытке сопротивления.
– Это возможно, – сказал Альберт, – но есть средства, чтобы противостоять этому. В мегаполисе многие не любят «Истинную церковь». Возможен внезапный резонанс общественного мнения.
Серафим изможденно посмотрел на Альберта и произнёс.
– Какой же ты умный, ублюдок.
Альберт, как будто был действительно доволен собой. Он усмехнулся и сказал:
– Ну что, по рукам?
Братья переглянулись. Отец Александр собрал их всех в кучу, и они встали, обняв друг друга за плечи, прижавшись головами, на их измученных лицах изобразилось блаженство, как будто бы они наслаждались каждой минутой близости и тишиной. Наверное, это было у них каким-то ритуалом. Это продолжалось очень долго, но никому и в голову не пришло даже пошевелиться, чтобы вдруг не помешать им.
Когда же они разомкнули объятия, Максим первым сказал:
– Братья, мне действительно до судорог тошнотворна мысль о возвращении в обитель. Я скорее покончу с собой, чем туда вернусь. Я и собирался это сделать сегодня, чтобы не отдавать себя ему… только хотел уйти из Вознесенки, чтобы не обагрить своей грязной кровью её святую землю...
– Замолчи, брат Максим, мне невыносимо это даже слышать… – с раздражением проговорил Серафим.– Я обещаю тебе, что найду и лично прикончу всех тех, кто тебя истязал, а нашу «святую» обитель отправлю к архистратигу Михаилу!
– Братья… мне тоже нет возможности теперь вернуться, – также тихо произнёс Александр. – Пугающей тайной остаются те полгода, когда я не знаю, где был, что со мной делали или какие дела совершались моими руками… ещё одна перезагрузка, и я забуду и об этом страхе, я забуду, что знал о пытках брата Максима, о любви владыки Питирима, о замечательных братьях и сёстрах Вознесенки…. и о созерцании Господа, об обещания, которые Он дал мне! Моё ожившее сердце снова окаменеет, и я снова стану послушным орудием чужой воли. Братья, община Вознесенки может стать нашим домом! Воистину, только здесь мы будем по-настоящему свободны! Если наше сердце горит желанием послужить Господу, то это мы можем сделать и здесь! Я верю, что именно Господь всех нас сюда привел живыми и даровал нам столько любви, столько новых братьев и сестёр!
– Мне то-же н-назад до-ро-ги нет… – проговорил Савватий. – Я не го-тов в бе-та-триновом забве-нии потерять в-всё, что открыл мне здесь Господь. Я узнал н-настоящую евангельску-ю любовь, к-которую уста-ми испове-довал, а в себе не и-мел. Я то-же не с-согласен ж-жить, думая, что соверша-ю своё спасе-ние, на самом деле не ве-дая тех преступле-ний, что мы творим под управле-нием пси-режима. Ес-ли же мне грозит м-монастырь… я не б-боюсь истяза-ний… н-нет…я б-боюсь, что не справ-люсь… потеря-ю рас-судок… стану с-скотом и утра-чу образ Бо-жий в с-себе... ведь м-монастырь – это мес-то, где нет Бо-га, это ад без люб-ви…
– Монастырь – это место, где тешат свои страсти всё те же садисты-извращенцы, там у них гнездо! – с тихим бешенством проговорил Серафим. – Кто вообще придумал такое? Разве можно через пытки и издевательства научить человека любви Христовой? Издевательствами можно только сломать, изуродовать его личность.
Я увидел, как Сергей, который стоял и уже давно сильно нервничал, подошёл к Савватию и тихо сказал:
– Савватий… а я не смогу теперь жить в стыде от того, как несправедливо я с тобой поступил…
Савватий к нему повернулся и сказал:
– С-сергей… ты посту-пил с-совер-шен-но с-справедли-во. Я д-действитель-но с-совершал убийст-во, и только Бог м-меня от греха с-спас, выр-вав влады-ку Пи-ти-рима из н-нашей з-западни. И я... я действитель-но х-хотел навес-ти беду на Л-луговое… Несправед-лива ко мне и незаслуж-женна была лишь л-любовь Бога, кото-рая вы-ше ч-человеческой с-справед-ливости, и прощ-щение А-анастасии, её с-святая молит-ва, её лю-бовь... её неж-жность...
Сергею, от того, что ему ответил Савватий стало не легче, а мне-то уж и подавно. Он сильно вздохнул и с болью сказал:
– Прости меня, Савватий… Я в ослеплении горечи от потери братьев моих видел в тебе только убийцу, я забыл, что я – христианин… Да что я за христианин такой, что не верит в силу любви Христовой? В силу верит, в любовь верит, а в силу любви – нет...
– А раз-ве я, буду-щий свя-щенник, считав-ший себя ортодоксаль-ным х-христиани-ном «Истинной церк-ви» был с ва-ми х-христианином? Разве я всем с-существом прозре-вал в вас кра-со-ту образа Хрис-това, как с-сказал брат Максим? Раз-ве я п-просил у вас проще-ния за то, что имел ц-целью с-совершить убийст-во любимо-го вами ч-человека? Раз-ве я поблагода-рил вас за с-спасение мо-ей ж-жизни? Нет, С-сергей… Я сам был в с-смертном гре-хе и с-саможале-нии… Мне не ми-ла была ж-жизнь в парали-че, з-заточении и бо-ли… Я намерен-но м-мучил ва-шу душу, принуж-дая вас к смерт-ному г-греху… Я хо-тел, чтобы в-вы уби-ли меня… Благода-рю вас, что вы этого не с-сделали... Прости-те же ме-ня с-сейчас, за ту муку…
Он хотел преклонить колени, но Сергей вцепился в него и не дал сделать этого.
– Не смей!!! – закричал он и заплакал. – Не смей!!! Я прощаю тебя, только прошу, прости же и ты меня!!!
Сергей порывисто повернулся к Максиму и заговорил:
– И ты меня прости за ту грубость, с которой я тебя принял, а ты же ведь мне ни словечка в ответ не сгрубил! В тебя верили все, даже когда ничего в тебе не было явлено! Арден вёл себя с тобой, как с сыном, Кир был готов с самого начала отдать за тебя жизнь! Они – подлинные ученики Христовы, но кто же я? Боже… где же место мне? О, Господи, прости меня, и даруй мне обрести милость Твою и прощение, ведь тех, кого я считал врагами своими и врагами Христа, оказались достойнее меня в благочестии и любви!
– Удивительно… – тихо проговорил Максим… – Но я считаю также… Те, кого я считал врагами Христа, оказались достойнее меня в благочестии и любви…
Максим поднял глаза на Сергея и трогательно поклонился ему, затем он подошёл к Питириму и сказал:
– А ведь признайтесь, владыка, это была ваша картина. Через неё я узнал вас… В ней было блаженство созерцания Бога, а его узрят лишь чистые сердцем. Я узнал вашу душу… ваш Дух, владыка Питирим. Я прошу вас простить меня за то, что я сейчас скажу, мне неловка моя дерзость, но мужество мне придаёт лишь то, что я знаю, что Сам Господь повелел мне сказать это вам, вложив это в моё сердце… – Максим встал на одно колено и произнёс:
– Владыка Питирим! Я прошу вас быть моим епископом, и рукоположить меня во пресвитеры вместе с моим братом Киром. Я хочу разделить с вашим братством жизнь и смерть.
И он склонил голову для благословения.
Все ахнули, я увидел, как потрясены Сергей и отец Александр, как вздохнул Савватий и нахмурился Серафим. Лицо Ардена же покраснело от сдерживаемых слёз. Альберт переступил с ног на ногу и настороженно посмотрел на Серафима. Не успел Питирим ответить, как Савватий, с волнением, исказившим лицо, повернулся к отцу Александру и произнёс:
– Н-наставник… ты приз-нал моё послуша-ние с-совершен-ным и б-благосло-вил к рукополож-жению на Р-рождество… Но до Р-рождества мы мож-жем не до-жить… Про-шу тебя, почита-емый Настав-ник, раз-зреши и м-мне при-нять с-священство вмес-те с моим бра-том Максимом из рук брат-ского епис-скопа?
– Савватий, – со слезами сказал отец Александр. – Даже сейчас ты проявляешь идеальное послушание, сперва спросив разрешение у своего Наставника и командира.
Савватий выслушал это, склонив в почтении голову, а Максим обернулся и прямо вспыхнул от стыда, но отец Александр с любовью посмотрел на него и тихо произнёс:
– А Максим уже научился послушаться воле Бога даже без человека…
Максим, кажется, пришёл в крайнее волнение. Он еле-еле поднялся, подошёл к отцу Александру и как-то по-детски обнял его за шею. Казалось, он весь светился. После преклонил колено перед ним, и отец Александр его перекрестил. Савватий же смиренно стоял и ждал ответа. Александр обернулся к нему, сам его обнял и, перекрестив, сказал:
– Благословляю тебя, брат Савва! Я знаю, что ты будешь замечательным священником. Ангелы радуются о тебе на небесах.
После отец Александр повернулся ко всем и сказал:
– Братья, откроюсь вам и я. Вчера старший братства предложил мне стать братским священником, и я согласился.
Он улыбнулся, Савватий же и Максим посмотрели на него с восторгом. Потом Александр повернулся к Питириму и попросил:
– Владыка Питирим… Прошу тебя, благослови моих монашествующих братьев к пресвитерской хиротонии, чтобы мы стали частью вашего святого братства и послужили Богу по образу учителя нашего Христа даже до смерти… смерти крестной. Я же ходатайствую и поручаюсь за них перед Богом и Церковью.
Отец Александр подошёл к Питириму и, преклонив колено, склонил голову для благословения. Справа и слева от него неуклюже преклонили колени Максим и Савватий. Питирим поднял глаза к невидимому Небу и проговорил:
– Славлю тебя, Создатель за спасение наших жизней и за наше единство в Духе Твоём.
– Я не помню… не помню...– простонал Александр, – когда я пришёл в себя, тебя увели… В тот же день владыка благословил и мне сделать контрольную точку. Когда я вышел из наркоза, я нашёл тебя в альфа-центре и скорее увёз в обитель… Ты был очень бледный и слабый, я боялся снова увидеть этих людей, боялся, что на тебя возложат неудобоносимые послушания и сильно оберегал тебя… Оказывается… не уберёг…
Серафим захрипел, как зарычал. Его вид стал страшен, мне казалось, он лишился рассудка, так глаза его обезумели. Он, сжав кулаки, заорал так, что казалось, из его рта потечёт пена:
– Максим, вас с отцом Александром не было почти полгода!!! Боже святый!!! – Он повалился на колени, как подкошенный, и со слезами заговорил как застонал:
– Я скучал по тебе и после каждой воскресной службы делал, как в тюрьме, зарубку на стене, ведя счёт неделям, месяцам, проведённым без тебя! Я не мог петь, я не мог есть, я жить не мог, когда видел твоё место в трапезной пустым!!! Я думал, что тебя отправили с отцом Александром на задание!!! Без меня!!! Я завидовал тебе и обижался, что тебя... тебя, а не меня благословили на дело!!! Я спрашивал у Господа, ну чем… чем я хуже тебя?!! Я считал тебя выскочкой и святошей, из-за прилежности твоих послушаний… а когда ты вернулся… я, тупой разобиженный индюк, воротил нос от тебя, не разговаривал с тобой! Я ждал, что ты извинишься, что ты сам начнёшь, а ты молчал! Оказывается, вот как?!! – Серафим со страшной силой ударил кулаком в пол, так что я почувствовал землетрясение, и взревел:
– Обитель превратили в лупанарий, а боевых капелланов – в товар?!! Вот, значит, что за причина, почему тебя, мой любимый брат Максим ждёт бетатрин: повадилась лиса в курятник?!!
Максим, натягивал обратно тунику, со стыдом озираясь на всех, потом опустил глаза. Он, видимо, с собой боролся, он хотел что-то сказать, но не решался. Отец Александр это увидел и дрожащим голосом спросил:
– Что-то ещё, брат Максим?
– Да… – глухо сказал Максим. – Сегодня ночью мне приснился этот человек. Хотя я его толком не видел, но я узнал его. Он обличил меня за то, что я принял помощь от братства и забыл его. Он приказал мне убить Кира и возвращаться. И ещё… он сказал, что моё предназначение – его собой кормить, и когда придёт время… его вместить.
– Вот что с тобой произошло...– с ужасом пробормотал Арден. – Активация боевой программы… но без пси-режима?! Как это возможно?! – Он встрепенулся, как будто что-то понял. – Постой! Что значит «его вместить»?! Неужели это...
Теперь Арден побелел. Он перекрестился и заплакал. Он подходил к каждому из них, заглядывая в глаза, как будто беззвучно о чём-то молил, они в ответ смотрели с ожиданием и ужасом. Наконец, Арден сказал:
– Братья-послушники мои бедные, мои сыночки несчастные… Савватий, Максим, вы вообще стали мне, как родные! Христом Богом умоляю вас не возвращаться в обитель! Вы так часто молитвенно преклоняете колена перед Господом и перед друг другом, мы в нашем братстве так не делаем, но сейчас… сейчас я, как принято в вашей монашеской традиции, на коленях умоляю вас! Прошу вас, родные сыночки, пожалуйста, не возвращайтесь в обитель!
И Арден встал перед ними на колени. Вдруг к нему подошёл и тихо опустился рядом на колени Питирим. Братья переглянулись и поражённо уставились на него, а он сказал:
– Братья! Верные, любящие Христа братья! Я прошу вас, простить меня за то, что теперешняя церковная ситуация такова, что я стал причиной всех ваших бедствий. Простите, если хоть на миг я перестал видеть в вас братьев, не проявил любви и смирения и этим вас искусил. Я тоже коленопреклоненно прошу вас остаться с нами в Вознесенке, и мы все будем молить Господа, чтобы он вас защитил!
Вся четверка потрясенно молчала. Александр очнулся и поднял их обоих с колен. Наконец, заговорил Савватий.
– Вы не смо-жете нас защи-тить, – грустно сказал он. – Нас назы-вали элитой. Настав-ника готови-ли к хир-ротонии во еписко-па. Влады-ка А-арсений видел в нём своего Пре-емника. Все мы при-носили воинс-кую прися-гу, и остав-шись з-здесь, мы становим-ся дезерти-рами. За на-ми при-дут. Вас унич-тожат... Вплоть до общевойско-вых опера-ций. Нам не-медлен-но нужно поки-нуть Вознесен-ку. Брать-я… мы уйдем в т-тайгу и будем скрывать-ся. Мы будем делать то, что уме-ем.
– Брат Савватий! Далеко ли ты уйдешь в экзоскелете после инсульта?! – воскликнул Арден. – Тебе нужна реабилитация, чтобы ты встал на ноги, и я могу это сделать! Я боюсь, что тебя в таком состоянии заберут и отправят в монастырь, где у тебя не будет не единого шанса, чтобы выжить.
– Я… понима-ю, – ответил Савватий, – но… наше служе-ние – спасать лю-дей ценой с-собственной жизни. Мы долж-ны уйти, чтобы вас с-спасти…
– Значит так, – вдруг сказал Альберт, про которого все уже давно забыли, а он стоял себе в стороночке и молчал. – Савватий, послушай Ардена. Не надо никуда отсюда уходить. Вы что, думаете со спутника вас в тайге не найдут? Да ещё быстрей, чем в мегаполисе! Там вы будете как на ладони! Вознесенка – всегда была под нашей опекой, и мы не позволим церковным фанатикам и божественным сластолюбцам совершать противоправные действия на территории нашего Управления. Ваш посёлок будет охранять взвод специального назначения. Когда поправитесь, то присоединяйтесь к обороне посёлка. Оружие мы вам «благословим». А на случай, если кого-то из вас похитят для бетатриновой перезагрузки, то рекомендую немедленно сделать контрольную точку, чтобы в руках полиции хранились все проекции ваших личностей. Мы постараемся вас найти и перезагрузить вам проекции личности, в которых вы будете помнить то, что сейчас вам открылось. Это даст нам шанс спасти ваши личности в случае бетатриновой перезагрузки.
– Браво, брат Альберт, – похвалил его Арден. – Только оружие мы не благословим. Ты же знаешь, что в писании сказано: кто поднимет меч, от меча и погибнет.
– Не выйдет, – очень зло сказал Серафим. – У владыки Арсения связи на федеральном уровне. На вас найдётся управа. Над полковником Прохановым есть генерал. Федералы прикажут ему содействовать архиепископии, и тогда и тебя, и твоего полковника Проханова отстранят от должностей при малейшей попытке сопротивления.
– Это возможно, – сказал Альберт, – но есть средства, чтобы противостоять этому. В мегаполисе многие не любят «Истинную церковь». Возможен внезапный резонанс общественного мнения.
Серафим изможденно посмотрел на Альберта и произнёс.
– Какой же ты умный, ублюдок.
Альберт, как будто был действительно доволен собой. Он усмехнулся и сказал:
– Ну что, по рукам?
Братья переглянулись. Отец Александр собрал их всех в кучу, и они встали, обняв друг друга за плечи, прижавшись головами, на их измученных лицах изобразилось блаженство, как будто бы они наслаждались каждой минутой близости и тишиной. Наверное, это было у них каким-то ритуалом. Это продолжалось очень долго, но никому и в голову не пришло даже пошевелиться, чтобы вдруг не помешать им.
Когда же они разомкнули объятия, Максим первым сказал:
– Братья, мне действительно до судорог тошнотворна мысль о возвращении в обитель. Я скорее покончу с собой, чем туда вернусь. Я и собирался это сделать сегодня, чтобы не отдавать себя ему… только хотел уйти из Вознесенки, чтобы не обагрить своей грязной кровью её святую землю...
– Замолчи, брат Максим, мне невыносимо это даже слышать… – с раздражением проговорил Серафим.– Я обещаю тебе, что найду и лично прикончу всех тех, кто тебя истязал, а нашу «святую» обитель отправлю к архистратигу Михаилу!
– Братья… мне тоже нет возможности теперь вернуться, – также тихо произнёс Александр. – Пугающей тайной остаются те полгода, когда я не знаю, где был, что со мной делали или какие дела совершались моими руками… ещё одна перезагрузка, и я забуду и об этом страхе, я забуду, что знал о пытках брата Максима, о любви владыки Питирима, о замечательных братьях и сёстрах Вознесенки…. и о созерцании Господа, об обещания, которые Он дал мне! Моё ожившее сердце снова окаменеет, и я снова стану послушным орудием чужой воли. Братья, община Вознесенки может стать нашим домом! Воистину, только здесь мы будем по-настоящему свободны! Если наше сердце горит желанием послужить Господу, то это мы можем сделать и здесь! Я верю, что именно Господь всех нас сюда привел живыми и даровал нам столько любви, столько новых братьев и сестёр!
– Мне то-же н-назад до-ро-ги нет… – проговорил Савватий. – Я не го-тов в бе-та-триновом забве-нии потерять в-всё, что открыл мне здесь Господь. Я узнал н-настоящую евангельску-ю любовь, к-которую уста-ми испове-довал, а в себе не и-мел. Я то-же не с-согласен ж-жить, думая, что соверша-ю своё спасе-ние, на самом деле не ве-дая тех преступле-ний, что мы творим под управле-нием пси-режима. Ес-ли же мне грозит м-монастырь… я не б-боюсь истяза-ний… н-нет…я б-боюсь, что не справ-люсь… потеря-ю рас-судок… стану с-скотом и утра-чу образ Бо-жий в с-себе... ведь м-монастырь – это мес-то, где нет Бо-га, это ад без люб-ви…
– Монастырь – это место, где тешат свои страсти всё те же садисты-извращенцы, там у них гнездо! – с тихим бешенством проговорил Серафим. – Кто вообще придумал такое? Разве можно через пытки и издевательства научить человека любви Христовой? Издевательствами можно только сломать, изуродовать его личность.
Я увидел, как Сергей, который стоял и уже давно сильно нервничал, подошёл к Савватию и тихо сказал:
– Савватий… а я не смогу теперь жить в стыде от того, как несправедливо я с тобой поступил…
Савватий к нему повернулся и сказал:
– С-сергей… ты посту-пил с-совер-шен-но с-справедли-во. Я д-действитель-но с-совершал убийст-во, и только Бог м-меня от греха с-спас, выр-вав влады-ку Пи-ти-рима из н-нашей з-западни. И я... я действитель-но х-хотел навес-ти беду на Л-луговое… Несправед-лива ко мне и незаслуж-женна была лишь л-любовь Бога, кото-рая вы-ше ч-человеческой с-справед-ливости, и прощ-щение А-анастасии, её с-святая молит-ва, её лю-бовь... её неж-жность...
Сергею, от того, что ему ответил Савватий стало не легче, а мне-то уж и подавно. Он сильно вздохнул и с болью сказал:
– Прости меня, Савватий… Я в ослеплении горечи от потери братьев моих видел в тебе только убийцу, я забыл, что я – христианин… Да что я за христианин такой, что не верит в силу любви Христовой? В силу верит, в любовь верит, а в силу любви – нет...
– А раз-ве я, буду-щий свя-щенник, считав-ший себя ортодоксаль-ным х-христиани-ном «Истинной церк-ви» был с ва-ми х-христианином? Разве я всем с-существом прозре-вал в вас кра-со-ту образа Хрис-това, как с-сказал брат Максим? Раз-ве я п-просил у вас проще-ния за то, что имел ц-целью с-совершить убийст-во любимо-го вами ч-человека? Раз-ве я поблагода-рил вас за с-спасение мо-ей ж-жизни? Нет, С-сергей… Я сам был в с-смертном гре-хе и с-саможале-нии… Мне не ми-ла была ж-жизнь в парали-че, з-заточении и бо-ли… Я намерен-но м-мучил ва-шу душу, принуж-дая вас к смерт-ному г-греху… Я хо-тел, чтобы в-вы уби-ли меня… Благода-рю вас, что вы этого не с-сделали... Прости-те же ме-ня с-сейчас, за ту муку…
Он хотел преклонить колени, но Сергей вцепился в него и не дал сделать этого.
– Не смей!!! – закричал он и заплакал. – Не смей!!! Я прощаю тебя, только прошу, прости же и ты меня!!!
Сергей порывисто повернулся к Максиму и заговорил:
– И ты меня прости за ту грубость, с которой я тебя принял, а ты же ведь мне ни словечка в ответ не сгрубил! В тебя верили все, даже когда ничего в тебе не было явлено! Арден вёл себя с тобой, как с сыном, Кир был готов с самого начала отдать за тебя жизнь! Они – подлинные ученики Христовы, но кто же я? Боже… где же место мне? О, Господи, прости меня, и даруй мне обрести милость Твою и прощение, ведь тех, кого я считал врагами своими и врагами Христа, оказались достойнее меня в благочестии и любви!
– Удивительно… – тихо проговорил Максим… – Но я считаю также… Те, кого я считал врагами Христа, оказались достойнее меня в благочестии и любви…
Максим поднял глаза на Сергея и трогательно поклонился ему, затем он подошёл к Питириму и сказал:
– А ведь признайтесь, владыка, это была ваша картина. Через неё я узнал вас… В ней было блаженство созерцания Бога, а его узрят лишь чистые сердцем. Я узнал вашу душу… ваш Дух, владыка Питирим. Я прошу вас простить меня за то, что я сейчас скажу, мне неловка моя дерзость, но мужество мне придаёт лишь то, что я знаю, что Сам Господь повелел мне сказать это вам, вложив это в моё сердце… – Максим встал на одно колено и произнёс:
– Владыка Питирим! Я прошу вас быть моим епископом, и рукоположить меня во пресвитеры вместе с моим братом Киром. Я хочу разделить с вашим братством жизнь и смерть.
И он склонил голову для благословения.
Все ахнули, я увидел, как потрясены Сергей и отец Александр, как вздохнул Савватий и нахмурился Серафим. Лицо Ардена же покраснело от сдерживаемых слёз. Альберт переступил с ног на ногу и настороженно посмотрел на Серафима. Не успел Питирим ответить, как Савватий, с волнением, исказившим лицо, повернулся к отцу Александру и произнёс:
– Н-наставник… ты приз-нал моё послуша-ние с-совершен-ным и б-благосло-вил к рукополож-жению на Р-рождество… Но до Р-рождества мы мож-жем не до-жить… Про-шу тебя, почита-емый Настав-ник, раз-зреши и м-мне при-нять с-священство вмес-те с моим бра-том Максимом из рук брат-ского епис-скопа?
– Савватий, – со слезами сказал отец Александр. – Даже сейчас ты проявляешь идеальное послушание, сперва спросив разрешение у своего Наставника и командира.
Савватий выслушал это, склонив в почтении голову, а Максим обернулся и прямо вспыхнул от стыда, но отец Александр с любовью посмотрел на него и тихо произнёс:
– А Максим уже научился послушаться воле Бога даже без человека…
Максим, кажется, пришёл в крайнее волнение. Он еле-еле поднялся, подошёл к отцу Александру и как-то по-детски обнял его за шею. Казалось, он весь светился. После преклонил колено перед ним, и отец Александр его перекрестил. Савватий же смиренно стоял и ждал ответа. Александр обернулся к нему, сам его обнял и, перекрестив, сказал:
– Благословляю тебя, брат Савва! Я знаю, что ты будешь замечательным священником. Ангелы радуются о тебе на небесах.
После отец Александр повернулся ко всем и сказал:
– Братья, откроюсь вам и я. Вчера старший братства предложил мне стать братским священником, и я согласился.
Он улыбнулся, Савватий же и Максим посмотрели на него с восторгом. Потом Александр повернулся к Питириму и попросил:
– Владыка Питирим… Прошу тебя, благослови моих монашествующих братьев к пресвитерской хиротонии, чтобы мы стали частью вашего святого братства и послужили Богу по образу учителя нашего Христа даже до смерти… смерти крестной. Я же ходатайствую и поручаюсь за них перед Богом и Церковью.
Отец Александр подошёл к Питириму и, преклонив колено, склонил голову для благословения. Справа и слева от него неуклюже преклонили колени Максим и Савватий. Питирим поднял глаза к невидимому Небу и проговорил:
– Славлю тебя, Создатель за спасение наших жизней и за наше единство в Духе Твоём.
