Но если помыслили – видели бы вы сейчас, как я возвел глаза!
Но все-таки подумайте еще раз: вы уверены, что хотите узнать эту историю?
И если же любопытство превышает в вас нравственные аргументы, то прошу – следуйте за мной...
я опишу вам это милое и совершенно очаровательное создание:
это очень симпатичная светловолосая худенькая девочка, маленького роста, с едва формирующейся грудью и большими голубыми, всегда загадочно улыбающимися глазами...
Кстати, может быть вы читали "Дом с мезонином?"
В современной редакции воткнуто, что девочке 18 лет или – в другой версии – что она приближается к этому возрасту
Так вот, читая оригинал и само описание, мы понимаем, что Мисюсь не более 14-15 лет
Но это отступление
Впрочем, если вы не читали данное произведение, то – совершенно напрасно;
настоятельно рекомендую вам немедленно бросить все и поскорее приступить к чтению!
Но не станем отвлекаться и, особенно, торопиться бросать все – сначала – раз уж вы сами так решили – выясним подробности этой истории
Нашу девочку зовут Нелли
и в свои 10 лет она влюбляется в 21-летнего двоюродного брата своего приемного отца, только что пришедшего из армии и часто наведывающегося к ним в гости
Так продолжается два года...
Пока этот самый двоюродный брат – да и все вокруг – не начинает замечать ее особенное отношение
Дальше – больше
Этот самый брат не только часто приезжает в гости, но и зачастую остается ночевать
И – уже 12-летняя – голубоглазая девочка по имени Нелли однажды заявляет, что будет сегодня спать с ним
И – странное дело – ни у кого это не вызывает возражений!
Стоит отметить, что – неизвестно при этом, какие мысли были у юной Нелли, – у меня как ее брата никаких особенных мыслей на этот счет в тот момент не возникло
По крайней мере, насколько я помню
Итак, мы легли...
Через какое-то время Нелли, полагая, что я уснул (а я сделал вид), прижалась ко мне и положила голову на плечо, точнее на то место, где ключица выдает свою дугообразную линию в переходе к плечу – прекрасное – особенно у девушек – место, явно подчеркивающее восприимчивость натуры своей утонченной изящностью...
ну или ее отсутствием
И тут я ощутил ее тело – все волнительные изгибы, тепло, чувственный трепет замирающего дыхания, которое не может скрыть сердцебиение юного и столь наивно страждущего тела!..
Сердцебиение, передающееся другому сердцу...
Боже!.. Я лежал и ощущал рядом с собой не маленькую девочку,
а юную девушку,
к которой в этом моменте у меня пробудились ответные, захлестывающие разум, безудержные желания!..
Время замерло...
а я не знал, куда деться...
и вместе с тем деваться никуда не хотелось
Она обнимала меня,
а я поцеловал ее ладонь,
которая нежно, едва-едва,
словно осенняя листва запоздалого октябрьского вечера, дрожала, опасаясь что ее сорвет внезапным мановением ветра,
прикасалась к моему лицу...
Спустя девять лет, я написал об этом стихотворение
И до сих пор я не знал более чистого и в то же время страстного соприкосновения двух сердец,
которые были настолько близки в слиянии с моментом,
объединившем их биение в едином ритме,
что, казалось, забыли про все!..
Вас интересует, что было дальше?..
Пусть ваше воображение само допишет эту картину
НЕПРИДУМАННАЯ ИСТОРИЯ
У меня ничего не было.
И меня не было.
Я все это придумал и стал там жить.
– Как же ты все это придумал, – спросите вы, – если тебя не было?
Меня не было, но мысли были.
Даже не мысли, а видения.
Видения образуют мысли,
а они, как известно, способны к самовоплощению
и реорганизации материи из мысленного состояния в осязаемое,
что дает им возможность создавать все, что они видят.
Самое прекрасное,
что соткали видения из прозрачных нитей мироздания –
осень.
Мне кажется, осень –
самое глубокое и красивое из всего, что есть на Земле:
задумчивые деревья;
опавшие желтые листья –
особенно, если это листья кленов –
на мокрой после дождя мостовой,
лежащие в свете уличных фонарей;
задумчиво наблюдающая за этой картиной тьма,
что заполняет собою все от неба до земли,
навевая сон, обещая покой...
под утро обращаясь в туман,
в котором стираются контуры,
исчезают погруженные в тишину образы,
в котором хочется раствориться самому...
Самое неприятное из созданий –
люди.
Большое количество
в окружающем пространстве
неопрятных, некрасивых, пустых и массово глупых людей
с очевидно неразвитыми индивидуальными качествами,
руководствующихся однообразной моделью поведения,
упрощенными ценностями
и обладающих крайне ограниченным,
шаблонным словарным запасом и уровнем знаний,
а также людей,
на долгое время исчезающих из поля зрения
и появляющихся фрагментарно
или вовсе в виде картинки,
косвенно обнаруживает непроработанность объектов,
их декорационные свойства и неподлинное существование.
К тому же люди,
которых я наблюдаю,
находятся в полубессознательном состоянии.
И очевидно,
что находясь в таком состоянии,
они просто неспособны осознать своего положения.
Не для них ли Платон рассуждал об идее блага?
Но, к великому сожалению, люди остаются глухи и слепы,
и помыслы их,
невзирая на получаемые знания,
не проникаются светом.
Мир по-прежнему погружен во тьму,
и иллюзия этого погружения заключается в ощущении его реальности.
Мы живем в состоянии лжи и страха,
в жалкой попытке утешить себя надеждами,
не замечая очевидного:
и ложь, и страх, и надежда –
фантомы, которых не существует.
Мы ничего не знаем о жизни,
мы ничего не знаем о смерти,
мы – маленькие дети,
запертые в темном, грязном подвале,
которые придумывают мечты и кошмары,
порождаемые окружающим пространством;
мы – наивные создания, полагающие,
что находимся в центре вселенной,
выращенной из собственных страхов и грез,
формирующих ткань истории нашего пребывания,
неизменно обращенную в даль ушедшего времени.
Улетучивающаяся жизнь...
Эта вспышка в воображении вселенной...
Этот удивительный сон,
что может остаться в памяти волшебным мгновением
или призрачным кошмаром,
исчезающим в прошлом,
в котором мы постоянно находимся,
потому что все происходящее в нашей жизни моментально оказывается в нем.
И когда мы думаем в настоящем,
с каждой последующей секундой нам приходится обращаться к предыдущей мысли,
чтобы продолжить следующую,
мгновенно вплетающуюся в призрачную ткань минувших событий,
напоминая собой сон после пробуждения.
И этот сон,
как и пробуждение,
принадлежат вовсе не нам,
а тем видениям, которые их сотворили.
Так ускользает история нашей жизни, точнее, ее видимость:
ведь существование в прошедшем времени –
это призрак, иллюзия бытия.
И все, что у нас остается –
лишь тени прошлого,
которые хранит наша память,
воспоминания о том, чего нет.
МИР НАПОКАЗ
Странное дело: никто не хочет разбираться в деталях. Никто не хочет ни во что вникать – настолько мы привыкли к презентации: ничего не хотим видеть сами, ни во что не желаем углубляться, при этом зная, что все подлинное всегда скрывается в глубине, нередко – на самом дне, как сокровище.
Например, страх. Сокровище сомнительного свойства и таковым его, пожалуй, вряд ли назовешь, но зато он не только покоится на самом дне, но и настолько укоренился, что распускает оттуда свою корневую систему до самой поверхности, из-под которой прорывается наружу, расползаясь витиеватым терновником во все возможные стороны.
Или, скажем, искренность. Периодически тоже бывает где-то на самом дне, да подчас так глубоко, что ее и при всем желании не отыщешь, но в отличие от страха, она не произрастает в темноте, она тянется к свету.
Уму же свойственна сдержанность, а также многообразие и потому определить его место положения практически очень сложно: его нужно постигать, при этом все время теряясь в корнях и запутываясь в терновнике, что в свою очередь и определяет его последующее развитие.
А вот для глупости вообще не нужны никакие условия, так как у нее не хватает сообразительности таиться внутри, обнаруживая лишь свои щупальца; у нее нет и никакого стремления к свету, разве чтобы только обнаружить свое присутствие; и хотя она и может похвастать весьма обширной разносторонностью, но вот сдержанностью – едва ли, поэтому так и болтается на поверхности.
Про алчность мы и вовсе говорить не станем: она сродни глупости, передается по наследству и поглощает все – и искренность, и ум, и даже страх, подобно Урану. Найдется ли на нее свой Кронос и как долго он будет ожидать, опасаясь, Зевса?
Но есть еще и иллюзия – эфемерное чувство, из которого буквально соткано окружающее пространство и которое облекается в надежду – сокровище, являющееся Туринской плащаницей.
Тем не менее люди, – во всяком случае, многие из них, – почему-то видят исключительно то, что им демонстрируют. Да и сами показывают в основном лишь те стороны, которые хотят представить для обозрения, зачастую выдавая их за действительность, им вовсе несвойственную.
Наше общество похоже на военный парад: безликое и непонятно, что демонстрирует – часто то, что у него на самом деле не так уж и блестяще.
Наше общество – это несостоятельные родители, которые держат в страхе своих детей и унижают за плохие отметки, выучивая последних бояться, притворяться и никому не доверять;
или это состоятельные родители, которые наказывают детей за невыполнение установленных норм лишением средств и права на привилегии.
Однако, несмотря на то, что ребенок остро понимает всю несправедливость ситуации, эта модель поведения уже заложена и, незаметно для него самого, постепенно формируется и прорастает, подвергая все тем же испытаниям очередное новоиспеченное поколение.
Такова структура общественного сознания, коим и руководствуются его составляющие.
Но только не наш молодой человек.
Наш молодой человек сдержан и вдумчив.
Настолько, что ему крайне трудно принимать какие-либо решения,
да так, что пока он их принимает,
решения зачастую успевают приняться самостоятельно.
Наш молодой человек высок и носит шляпу.
Очень странное, надо признать, решение,
ведь такие шляпы уже давно никто не носит.
Но ему идет.
Во всяком случае, ходит он в ней
и в ней же заходит в бистро.
Молодой человек берет сладкую булочку и самый молочный кофе,
садится в углу, не забывая снять шляпы,
тем самым обнаружив аккуратную стрижку,
и с удовольствием,
вдумчиво глядя в окно,
наслаждается завтраком.
Движения рук его плавны.
Молодой человек аккуратно пользуется салфеткой.
Нельзя обвинить его в претенциозности,
но некое желание произвести впечатление заметно.
Молодой человек делает вид,
что окружающие его не интересуют,
но между прочим все время думает,
не обращают ли на него внимание.
И ему кажется, что обращают.
Он сидит неподвижно, словно позируя для скульптуры.
На самом деле ему не хватает внимания: он одинок.
Ему не достает и решимости – он многого боится:
боится людей, боится пустоты,
скрывающейся внутри почти каждого из них
и около которой все хаотично крутится,
как галактика вокруг черной дыры,
постепенно поглощаемая ею.
Ему спокойнее наедине с собой.
И он знает, что одиночество – особый дар
– и единственный, –
за который приходится платить им же самим.
Над сводом окна медленно, как дирижабль, движется
раздутое, обрамленное до боли в глазах светом облако,
лишь слегка затронутое снизу тенью...
но молодой человек почему-то видит туманный предрассветный лес...
Да, он мечтатель и всегда думает о чем-то своем.
Позавтракав, он идет по вымощенному тротуару вдоль стеклянных витрин,
за одной из которых уютный и мягкий свет –
это книжный магазин.
Молодой человек любит читать,
больше того – он пишет сам,
но не собирается покупать книг:
он скорее оказался здесь из-за шляпы.
Он подходит к классикам,
разглядывает их,
берет, перелистывает, читает начала,
мысленно возмущается безжалостным редакциям
и в то же время представляет,
как когда-нибудь на этих полках будут стоять его книги,
а кто-то также будет листать и читать их начала,
быть может, даже купит...
Но пока книг не было,
были только мечты.
Огибая длинные ряды,
молодой человек замечает девушку,
юную, маленькую – не выше уровня его диафрагмы,
где тут же что-то сжалось и волнительно затрепетало.
Легкая, почти воздушная, она стояла у раздела изобразительного искусства
и погруженно разглядывала невероятных размеров альбом графики,
в который, казалось, того и гляди провалится.
Она выглядела точь-в-точь как Алиса в Стране чудес.
Молодой человек замер и принялся позировать для скульптуры,
не в состоянии отвести от нее взгляда.
Алиса почувствовала это,
повернула голову,
и они стали позировать вместе.
Он смотрел ей в глаза и готов был поспорить,
что узнает их, ее лицо...
что знает ее имя.
Но спорить было не с кем, а подойти к ней он не решался,
так как чувствовал, что не сможет произнести ни слова.
Постояв немного, она ушла,
прихватив альбом с собой
и обернувшись на прощание.
А он провожал ее взглядом, сняв шляпу, и думал:
"Ну, давай же, иди за ней, другого шанса не будет, ведь она уйдет!.."
Но так и не сдвинулся с места.
А когда вышел на улицу,
ее нигде не было.
Молодой человек шагал, глядя на камни мостовой,
словно что-то потеряв и пытаясь отыскать среди них.
Он направлялся домой, чтобы написать о том,
чего он так и не узнал,
оставаясь наедине с особым даром,
за который приходится платить им же самим.
КАК РАСПОЗНАТЬ НЕУДАЧЛИВОГО ЧЕЛОВЕКА?
Нужно делать все не вовремя. И не то, что нужно, просто так само собой получается и не получается по-другому. Есть ли в этом какой-то закон, распространяющийся на устройство всего мироздания и лично на вас, или определяющая события закономерность – неизвестно. Но определенная связь между происходящим и вами все же прослеживается и всегда к чему-то приводит. Не то, что бы к чему-то хорошему, результативному или вообще нужному, – часто даже вообще ненужному, особенно если учесть, что вы делаете все не вовремя, – но приводит однозначно, иначе бы вы не были тем, кем являетесь, в данном месте, в данное время.
Так же и с другими.
В каком-то смысле это косвенно отвечает на вопрос о том, почему в мире так много несчастливых людей и почему они вслед друг за другом повторяют одни и те же ошибки, совершая столько жестоких, откровенно глупых поступков, делающих жизнь еще более несчастной;
а вместе с тем образует второй вопрос: не являетесь ли вы одним из таких людей, ведь по сути, ничего хорошего вы никогда не делали, а только наоборот, все делали не вовремя.
В какой-то мере это определяет и последующие события.
Кажется, в этом все-таки есть некий закон. Но что бы вам ни казалось, закон, по счастью, существует независимо от ваших взглядов и не всегда означает справедливость, а уж тем более милосердие, особенно в отношении того, кто повторяет одни и те же ошибки.
Получается, что некий, никому в точности не известный закон – это факт. А во всяком факте, как хорошо известно, хуже всего – его неоспоримое наличие. Хотя, конечно, оспорить можно все, что угодно, вот только факт от этого никуда не денется, что в свою очередь обнаруживает его общность с законом и еще больше подтверждает их неизменное существование.
Но все-таки подумайте еще раз: вы уверены, что хотите узнать эту историю?
И если же любопытство превышает в вас нравственные аргументы, то прошу – следуйте за мной...
я опишу вам это милое и совершенно очаровательное создание:
это очень симпатичная светловолосая худенькая девочка, маленького роста, с едва формирующейся грудью и большими голубыми, всегда загадочно улыбающимися глазами...
Кстати, может быть вы читали "Дом с мезонином?"
В современной редакции воткнуто, что девочке 18 лет или – в другой версии – что она приближается к этому возрасту
Так вот, читая оригинал и само описание, мы понимаем, что Мисюсь не более 14-15 лет
Но это отступление
Впрочем, если вы не читали данное произведение, то – совершенно напрасно;
настоятельно рекомендую вам немедленно бросить все и поскорее приступить к чтению!
Но не станем отвлекаться и, особенно, торопиться бросать все – сначала – раз уж вы сами так решили – выясним подробности этой истории
Нашу девочку зовут Нелли
и в свои 10 лет она влюбляется в 21-летнего двоюродного брата своего приемного отца, только что пришедшего из армии и часто наведывающегося к ним в гости
Так продолжается два года...
Пока этот самый двоюродный брат – да и все вокруг – не начинает замечать ее особенное отношение
Дальше – больше
Этот самый брат не только часто приезжает в гости, но и зачастую остается ночевать
И – уже 12-летняя – голубоглазая девочка по имени Нелли однажды заявляет, что будет сегодня спать с ним
И – странное дело – ни у кого это не вызывает возражений!
Стоит отметить, что – неизвестно при этом, какие мысли были у юной Нелли, – у меня как ее брата никаких особенных мыслей на этот счет в тот момент не возникло
По крайней мере, насколько я помню
Итак, мы легли...
Через какое-то время Нелли, полагая, что я уснул (а я сделал вид), прижалась ко мне и положила голову на плечо, точнее на то место, где ключица выдает свою дугообразную линию в переходе к плечу – прекрасное – особенно у девушек – место, явно подчеркивающее восприимчивость натуры своей утонченной изящностью...
ну или ее отсутствием
И тут я ощутил ее тело – все волнительные изгибы, тепло, чувственный трепет замирающего дыхания, которое не может скрыть сердцебиение юного и столь наивно страждущего тела!..
Сердцебиение, передающееся другому сердцу...
Боже!.. Я лежал и ощущал рядом с собой не маленькую девочку,
а юную девушку,
к которой в этом моменте у меня пробудились ответные, захлестывающие разум, безудержные желания!..
Время замерло...
а я не знал, куда деться...
и вместе с тем деваться никуда не хотелось
Она обнимала меня,
а я поцеловал ее ладонь,
которая нежно, едва-едва,
словно осенняя листва запоздалого октябрьского вечера, дрожала, опасаясь что ее сорвет внезапным мановением ветра,
прикасалась к моему лицу...
Спустя девять лет, я написал об этом стихотворение
И до сих пор я не знал более чистого и в то же время страстного соприкосновения двух сердец,
которые были настолько близки в слиянии с моментом,
объединившем их биение в едином ритме,
что, казалось, забыли про все!..
Вас интересует, что было дальше?..
Пусть ваше воображение само допишет эту картину
НЕПРИДУМАННАЯ ИСТОРИЯ
У меня ничего не было.
И меня не было.
Я все это придумал и стал там жить.
– Как же ты все это придумал, – спросите вы, – если тебя не было?
Меня не было, но мысли были.
Даже не мысли, а видения.
Видения образуют мысли,
а они, как известно, способны к самовоплощению
и реорганизации материи из мысленного состояния в осязаемое,
что дает им возможность создавать все, что они видят.
Самое прекрасное,
что соткали видения из прозрачных нитей мироздания –
осень.
Мне кажется, осень –
самое глубокое и красивое из всего, что есть на Земле:
задумчивые деревья;
опавшие желтые листья –
особенно, если это листья кленов –
на мокрой после дождя мостовой,
лежащие в свете уличных фонарей;
задумчиво наблюдающая за этой картиной тьма,
что заполняет собою все от неба до земли,
навевая сон, обещая покой...
под утро обращаясь в туман,
в котором стираются контуры,
исчезают погруженные в тишину образы,
в котором хочется раствориться самому...
Самое неприятное из созданий –
люди.
Большое количество
в окружающем пространстве
неопрятных, некрасивых, пустых и массово глупых людей
с очевидно неразвитыми индивидуальными качествами,
руководствующихся однообразной моделью поведения,
упрощенными ценностями
и обладающих крайне ограниченным,
шаблонным словарным запасом и уровнем знаний,
а также людей,
на долгое время исчезающих из поля зрения
и появляющихся фрагментарно
или вовсе в виде картинки,
косвенно обнаруживает непроработанность объектов,
их декорационные свойства и неподлинное существование.
К тому же люди,
которых я наблюдаю,
находятся в полубессознательном состоянии.
И очевидно,
что находясь в таком состоянии,
они просто неспособны осознать своего положения.
Не для них ли Платон рассуждал об идее блага?
Но, к великому сожалению, люди остаются глухи и слепы,
и помыслы их,
невзирая на получаемые знания,
не проникаются светом.
Мир по-прежнему погружен во тьму,
и иллюзия этого погружения заключается в ощущении его реальности.
Мы живем в состоянии лжи и страха,
в жалкой попытке утешить себя надеждами,
не замечая очевидного:
и ложь, и страх, и надежда –
фантомы, которых не существует.
Мы ничего не знаем о жизни,
мы ничего не знаем о смерти,
мы – маленькие дети,
запертые в темном, грязном подвале,
которые придумывают мечты и кошмары,
порождаемые окружающим пространством;
мы – наивные создания, полагающие,
что находимся в центре вселенной,
выращенной из собственных страхов и грез,
формирующих ткань истории нашего пребывания,
неизменно обращенную в даль ушедшего времени.
Улетучивающаяся жизнь...
Эта вспышка в воображении вселенной...
Этот удивительный сон,
что может остаться в памяти волшебным мгновением
или призрачным кошмаром,
исчезающим в прошлом,
в котором мы постоянно находимся,
потому что все происходящее в нашей жизни моментально оказывается в нем.
И когда мы думаем в настоящем,
с каждой последующей секундой нам приходится обращаться к предыдущей мысли,
чтобы продолжить следующую,
мгновенно вплетающуюся в призрачную ткань минувших событий,
напоминая собой сон после пробуждения.
И этот сон,
как и пробуждение,
принадлежат вовсе не нам,
а тем видениям, которые их сотворили.
Так ускользает история нашей жизни, точнее, ее видимость:
ведь существование в прошедшем времени –
это призрак, иллюзия бытия.
И все, что у нас остается –
лишь тени прошлого,
которые хранит наша память,
воспоминания о том, чего нет.
МИР НАПОКАЗ
Странное дело: никто не хочет разбираться в деталях. Никто не хочет ни во что вникать – настолько мы привыкли к презентации: ничего не хотим видеть сами, ни во что не желаем углубляться, при этом зная, что все подлинное всегда скрывается в глубине, нередко – на самом дне, как сокровище.
Например, страх. Сокровище сомнительного свойства и таковым его, пожалуй, вряд ли назовешь, но зато он не только покоится на самом дне, но и настолько укоренился, что распускает оттуда свою корневую систему до самой поверхности, из-под которой прорывается наружу, расползаясь витиеватым терновником во все возможные стороны.
Или, скажем, искренность. Периодически тоже бывает где-то на самом дне, да подчас так глубоко, что ее и при всем желании не отыщешь, но в отличие от страха, она не произрастает в темноте, она тянется к свету.
Уму же свойственна сдержанность, а также многообразие и потому определить его место положения практически очень сложно: его нужно постигать, при этом все время теряясь в корнях и запутываясь в терновнике, что в свою очередь и определяет его последующее развитие.
А вот для глупости вообще не нужны никакие условия, так как у нее не хватает сообразительности таиться внутри, обнаруживая лишь свои щупальца; у нее нет и никакого стремления к свету, разве чтобы только обнаружить свое присутствие; и хотя она и может похвастать весьма обширной разносторонностью, но вот сдержанностью – едва ли, поэтому так и болтается на поверхности.
Про алчность мы и вовсе говорить не станем: она сродни глупости, передается по наследству и поглощает все – и искренность, и ум, и даже страх, подобно Урану. Найдется ли на нее свой Кронос и как долго он будет ожидать, опасаясь, Зевса?
Но есть еще и иллюзия – эфемерное чувство, из которого буквально соткано окружающее пространство и которое облекается в надежду – сокровище, являющееся Туринской плащаницей.
Тем не менее люди, – во всяком случае, многие из них, – почему-то видят исключительно то, что им демонстрируют. Да и сами показывают в основном лишь те стороны, которые хотят представить для обозрения, зачастую выдавая их за действительность, им вовсе несвойственную.
Наше общество похоже на военный парад: безликое и непонятно, что демонстрирует – часто то, что у него на самом деле не так уж и блестяще.
Наше общество – это несостоятельные родители, которые держат в страхе своих детей и унижают за плохие отметки, выучивая последних бояться, притворяться и никому не доверять;
или это состоятельные родители, которые наказывают детей за невыполнение установленных норм лишением средств и права на привилегии.
Однако, несмотря на то, что ребенок остро понимает всю несправедливость ситуации, эта модель поведения уже заложена и, незаметно для него самого, постепенно формируется и прорастает, подвергая все тем же испытаниям очередное новоиспеченное поколение.
Такова структура общественного сознания, коим и руководствуются его составляющие.
Но только не наш молодой человек.
Наш молодой человек сдержан и вдумчив.
Настолько, что ему крайне трудно принимать какие-либо решения,
да так, что пока он их принимает,
решения зачастую успевают приняться самостоятельно.
Наш молодой человек высок и носит шляпу.
Очень странное, надо признать, решение,
ведь такие шляпы уже давно никто не носит.
Но ему идет.
Во всяком случае, ходит он в ней
и в ней же заходит в бистро.
Молодой человек берет сладкую булочку и самый молочный кофе,
садится в углу, не забывая снять шляпы,
тем самым обнаружив аккуратную стрижку,
и с удовольствием,
вдумчиво глядя в окно,
наслаждается завтраком.
Движения рук его плавны.
Молодой человек аккуратно пользуется салфеткой.
Нельзя обвинить его в претенциозности,
но некое желание произвести впечатление заметно.
Молодой человек делает вид,
что окружающие его не интересуют,
но между прочим все время думает,
не обращают ли на него внимание.
И ему кажется, что обращают.
Он сидит неподвижно, словно позируя для скульптуры.
На самом деле ему не хватает внимания: он одинок.
Ему не достает и решимости – он многого боится:
боится людей, боится пустоты,
скрывающейся внутри почти каждого из них
и около которой все хаотично крутится,
как галактика вокруг черной дыры,
постепенно поглощаемая ею.
Ему спокойнее наедине с собой.
И он знает, что одиночество – особый дар
– и единственный, –
за который приходится платить им же самим.
Над сводом окна медленно, как дирижабль, движется
раздутое, обрамленное до боли в глазах светом облако,
лишь слегка затронутое снизу тенью...
но молодой человек почему-то видит туманный предрассветный лес...
Да, он мечтатель и всегда думает о чем-то своем.
Позавтракав, он идет по вымощенному тротуару вдоль стеклянных витрин,
за одной из которых уютный и мягкий свет –
это книжный магазин.
Молодой человек любит читать,
больше того – он пишет сам,
но не собирается покупать книг:
он скорее оказался здесь из-за шляпы.
Он подходит к классикам,
разглядывает их,
берет, перелистывает, читает начала,
мысленно возмущается безжалостным редакциям
и в то же время представляет,
как когда-нибудь на этих полках будут стоять его книги,
а кто-то также будет листать и читать их начала,
быть может, даже купит...
Но пока книг не было,
были только мечты.
Огибая длинные ряды,
молодой человек замечает девушку,
юную, маленькую – не выше уровня его диафрагмы,
где тут же что-то сжалось и волнительно затрепетало.
Легкая, почти воздушная, она стояла у раздела изобразительного искусства
и погруженно разглядывала невероятных размеров альбом графики,
в который, казалось, того и гляди провалится.
Она выглядела точь-в-точь как Алиса в Стране чудес.
Молодой человек замер и принялся позировать для скульптуры,
не в состоянии отвести от нее взгляда.
Алиса почувствовала это,
повернула голову,
и они стали позировать вместе.
Он смотрел ей в глаза и готов был поспорить,
что узнает их, ее лицо...
что знает ее имя.
Но спорить было не с кем, а подойти к ней он не решался,
так как чувствовал, что не сможет произнести ни слова.
Постояв немного, она ушла,
прихватив альбом с собой
и обернувшись на прощание.
А он провожал ее взглядом, сняв шляпу, и думал:
"Ну, давай же, иди за ней, другого шанса не будет, ведь она уйдет!.."
Но так и не сдвинулся с места.
А когда вышел на улицу,
ее нигде не было.
Молодой человек шагал, глядя на камни мостовой,
словно что-то потеряв и пытаясь отыскать среди них.
Он направлялся домой, чтобы написать о том,
чего он так и не узнал,
оставаясь наедине с особым даром,
за который приходится платить им же самим.
КАК РАСПОЗНАТЬ НЕУДАЧЛИВОГО ЧЕЛОВЕКА?
Нужно делать все не вовремя. И не то, что нужно, просто так само собой получается и не получается по-другому. Есть ли в этом какой-то закон, распространяющийся на устройство всего мироздания и лично на вас, или определяющая события закономерность – неизвестно. Но определенная связь между происходящим и вами все же прослеживается и всегда к чему-то приводит. Не то, что бы к чему-то хорошему, результативному или вообще нужному, – часто даже вообще ненужному, особенно если учесть, что вы делаете все не вовремя, – но приводит однозначно, иначе бы вы не были тем, кем являетесь, в данном месте, в данное время.
Так же и с другими.
В каком-то смысле это косвенно отвечает на вопрос о том, почему в мире так много несчастливых людей и почему они вслед друг за другом повторяют одни и те же ошибки, совершая столько жестоких, откровенно глупых поступков, делающих жизнь еще более несчастной;
а вместе с тем образует второй вопрос: не являетесь ли вы одним из таких людей, ведь по сути, ничего хорошего вы никогда не делали, а только наоборот, все делали не вовремя.
В какой-то мере это определяет и последующие события.
Кажется, в этом все-таки есть некий закон. Но что бы вам ни казалось, закон, по счастью, существует независимо от ваших взглядов и не всегда означает справедливость, а уж тем более милосердие, особенно в отношении того, кто повторяет одни и те же ошибки.
Получается, что некий, никому в точности не известный закон – это факт. А во всяком факте, как хорошо известно, хуже всего – его неоспоримое наличие. Хотя, конечно, оспорить можно все, что угодно, вот только факт от этого никуда не денется, что в свою очередь обнаруживает его общность с законом и еще больше подтверждает их неизменное существование.
