- Хорошо. Теперь о том, чего можно добиться. Накладывать арест на спорное имущество не стоит, оно уже перепродано, поэтому требования будут иными. Я бы сосредоточился на максимальной компенсации – возмещение недополученных средств, моральный ущерб, лечение… Тут можно снять с них не только последнюю рубашку, но и кусок шкуры выкроить на портмоне. Просто в первом случае это нужно прописать в судебном заявлении, а во втором – в соглашении сторон, которое мы заверим у другого нотариуса. Более грамотного и менее склонного к рискованным действиям. Согласны?
- После разговора с господином Каменцевым я дам вам знать, - могу и повторить, мне не трудно.
- Отлично. Будем считать, что консультационные услуги вы получили от меня в подарок в честь знакомства! Ринат усмехнулся.
– Разрешите откланяться, у меня встреча. Привет Стасу!
И он исчез быстрее, чем я успела открыть рот.
«Надо полагать, что счёт ты, голубчик, не оплатил просто по забывчивости», подумала я, прикладывая карточку к поданному официантом терминалу.
Скверные новости.
«Ласточка» от Москвы до Твери идёт час и сорок пять минут. Конечно, я рассчитывала, что это время проведу с пользой: если уж не смогу готовиться к завтрашним урокам, то хотя бы почитаю.
Когда электричка захлопнула двери и перрон станции «Крюково» поплыл назад – то бишь, через полчаса – я сдалась. Какое-то глухое беспокойство не давало сосредоточиться на романе, звенело над ухом, словно комар в темной спальне…
Выключила электронную книгу, сунула в сумку телефон и стала смотреть в окно. Там проплывали мокрые, засыпанные бурыми листьями поля, перелески, канавы, периодически сменявшиеся унылыми посёлками. Золотая осень закончилась, нескончаемый мелкий дождик смыл с деревьев последние жёлтые листья и обнажившиеся прутья взгляд не радовали.
Что же там случилось, в Бежицах?
Ничего внятного Стас не сказал во время ночного звонка, и от этого было ещё тревожнее. Хотя, казалось бы, что может произойти в тихом маленьком городке поздней осенью? Крыша в доме протекла? Забрался кто-нибудь и спёр банку яблочного варенья? В школе какие-нибудь неприятности? Не то место Бежицы, чтобы всерьёз думать о преступлениях, неподходящая там почва для детективных историй.
Я тряхнула головой, чтобы выгнать эти мысли, и задумалась вот о чём: надо в ближайшие пару недель закончить расчистку четвёртого ряда могил. Ну, не ряда, а круга или квадрата… Даже не знаю, как сказать. Ближайшими к храму захоронениями занимались сёстры из монастыря, а я за два месяца отскребла от лишайника, вымыла и восстановила по возможности надписи на более дальних. Не одна, кстати говоря! И Розалия мне помогала, и коллеги из школы, и ученики – чистили, мыли, составляли схему захоронений. Могилу прадеда я так пока и не нашла…
Начались дожди, до снега недолго осталось, и придётся это занятие отложить до тёплого времени.
- До весны не будить, - пробормотала я себе под нос, и тут же поймала осуждающий взгляд от тощей желтолицей тётки с лицом записной склочницы.
Удивительно, но Бекетов и в самом деле меня встретил. Вот я бы вовсе не удивилась, если бы у него что-то произошло, что помешало бы отправиться за двести километров в Тверь! Да я бы ему простила и если бы попросту поленился ехать, даже специально выбрала поезд, приходящий к автобусу до Бежиц. Но он стоял у выхода с перрона, и толпа спешащих пассажиров обтекала с двух сторон его высокую широкоплечую фигуру в потёртой кожаной куртке.
- Привет!
Отобрав у меня не тяжёлую сумку, он буркнул что-то в ответ и пошёл к парковке.
- Надеюсь, ты не на мотоцикле? – поинтересовалась я у кожаной спины. – А то дождь вот-вот снова польётся.
Не сочтя нужным отвечать, Стас открыл багажник своей машины, закинул туда сумку и распахнул передо мной дверцу.
- Садись, - сказал он. – По дороге поговорим.
Но до выезда из города он мрачно молчал.
Совсем нехорошо стало у меня на душе, когда Бекетов зарулил к придорожной кафешке, запер машину и усадил меня за столик у окна. Потом взял у стойки две чашки кофе и сел напротив.
- В общем, дело такое, - он потёр подбородок. – Вчера, когда я звонил, хотел спросить, может, ты знаешь, где искать твоего знакомца, Каменцева. Но ты уже спала, и я решил подождать.
- А что, он так и не пришёл домой?
Стас помотал головой, отпил кофе, поморщился и отставил чашку.
- В общем, вчера вечером мальчишки нашли тело.
Я невольно ахнула.
- Тело? Он умер? Где?
- Пока жив, но не знаем, надолго ли. В реанимации, и в себя не приходил. А нашли его в очень странном месте. Знаешь перекрёсток Кашинской и улицы Девятого января? Там сгоревший дом, развалины, и участок весь борщевиком зарос.
- По Кашинской я так далеко не заходила, что мне там делать? – помотала я головой.
- Ну, неважно. Вот в борщевике его и нашли, в этих зарослях.
- Да как бы его туда занесло, что ты такое говоришь? Дом-то его совсем в другой стороне!
- Ну, ты ж понимаешь, пьяного, да поздним вечером могло куда угодно занести… - Бекетов смотрел в сторону и крутил в пальцах сигарету.
- Он не пил, Стас, - я дёрнула его за рукав. – Слышишь меня? Он не пил вообще, максимум – кружка хорошего тёмного пива, да и то раз в год. Ладно, а почему реанимация, что произошло? Напали?
- Травма тяжёлым тупым орудием. Затылочная часть. Врач сказал, что, если бы на пять сантиметров правее, по виску - и спасать было бы некого, а так, может, и вытащат… - Бекетов посмотрел на меня внимательно. – Плакать не будешь?
Слёз не было, глаза оставались сухими, но огнём жгло горло.
- Не буду. Раз жив, чего плакать, надо искать, в чём дело, - хрипло ответила я и встала. – Поехали, чего тут рассиживаться.
На пластике, имитирующем мрамор, остались нетронутыми две чашки плохого кофе, уже подёрнувшегося неаппетитной плёнкой.
Дорога была пустой, и Стас держал приличную скорость. Минут двадцать мы молчали, потом я поинтересовалась:
- Дом его осматривали? Может, там какие-то причины обнаружатся?
- Нет пока. Опечатали, да я патрульным велел посматривать, не полезет ли кто. Пока не лезли. Собственно, я хотел тебя попросить посмотреть, всё ли там на месте. Ты же была у него?
- Не успела. Да он и не звал особенно, по-моему, стеснялся.
- Всё равно – посмотри.
- Посмотрю, - откликнулась я, и мы оба замолчали.
Начал накрапывать дождь, мелькали за окном деревянные домики, перелески, названия деревень – Перепечкино, Заклинье, Ивашкино, неожиданные Большие Пупцы, опять лес, серый, с редкими вкраплениями тёмно-зелёных ёлок.
По непонятной ассоциации я вспомнила своих новых знакомцев.
- Ты Ринату или Олегу не звонил?
- Нет. Хотел сперва с тобой встретиться. Вам удалось о чём-то договориться?
- Да, ребята готовы были заняться той риелторской конторой и вытрясти из неё компенсацию. Но теперь это, надо думать, не имеет никакого смысла. Наберу им, пожалуй…
- Не спеши. Ты же не дала окончательную отмашку, что можно работать?
- Мы и по деньгам не договорились.
- Ну вот, значит, никто никуда не бежит. Мало ли что, вдруг у Каменцева в хибаре стоит ваза эпохи Мин, а в ней брильянт размером с мышь и завещание на твоё имя.
Я подавилась следующей фразой и расхохоталась; тут машину подбросило на незамеченной Стасом канаве, и я изрядно прикусила язык.
- Динаштия Мин, динаштия Мин, - получилось шепеляво. – Вше равно в Китае шделано.
Разумеется, в городе уже все знали о случившемся.
Когда машина затормозила возле моего дома, Розалия Львовна бросилась мне навстречу, семеня ногами в тяжёлых резиновых сапогах.
- Таточка, ты знаешь, ужас какой случился?
- Знаю, тётушка, меня Стас встретил, он и рассказал.
- Ох, бедная девочка, досталось тебе переживаний! Ну, идём скорее, я пирог испекла к твоему приезду.
- Розалия Львовна, а пироги всем дают? – Бекетов, ухмыляясь, достал с заднего сиденья мою сумку. – Татуль, это куда?
- Брось в прихожей, я потом разберу. Там в основном тёплые вещи.
- Да? А я думал, ты всю библиотеку с собой приволокла, такая тяжесть.
- И вовсе не всю, и вовсе пять книжек. Или шесть. Ладно, идём, и в самом деле чаю с пирогом выпьем, а потом уже поедем… туда.
Розалия остановилась и посмотрела на меня вопросительно.
- Туда – это куда?
- Я хочу, чтобы Тата посмотрела в доме Каменцева, нет ли там чего-то неожиданного. Или, может, чего-то не хватает.
- И я пойду! – тётушка упёрла кулаки в бока и поглядела грозно.
- Да бога ради! Это пока не место преступления, и слава богу. Но сперва пирог!
Домик, заменивший собою вымечтанную дядей Мишей дачу, находился по той же самой Кашинской улице, где и нашли тело, только ближе к центру города. Не был этот дом никакой развалюхой, хотя, конечно, ремонт бы ему не помешал. Одноэтажный, совсем небольшой, в три окна по фасаду, он щеголял необыкновенной красоты резными наличниками. Тот же деревянный узор повторялся по краю «зонта» над крыльцом и, что уж совсем было неожиданно, по коньку крыши. Ну да, крыльцо расселось, и средняя ступенька провалилась, стены уже лет двадцать требовали покраски, а два окна из трёх щеголяли трещинами в стёклах. Но было видно, что дом строили с любовью.
- Эх, чуть бы руки приложить, и ещё бы сто лет простоял, - с досадой сказала Розалия Львовна, поковыряв ногтем доски на углу.
Я пожала плечами.
- Ну вот придёт в себя дядя Миша, и приложит руки.
Нас догнал запыхавшийся Стас, отставший на сотню метров из-за телефонного звонка.
- Так, дамы! Каменцев на несколько минут пришёл в себя и дал разрешение смотреть дом, так что мы идём на законном основании.
- Прямо вот так сразу и дал разрешение? – Розалия посмотрела на него с сомнением. – И медсестра сидела рядом, чтобы немедленно помочь стукнутому по голове нищему? И сразу же позвала полицейского, который, разумеется, Каменцева охранял? Что-то мне кажется, кое-кто пересмотрел американских сериалов о работе полиции.
- Розалия Львовна, - Стас остановился и серьёзно на неё посмотрел. – Даю вам слово, что не дотронусь в этом доме ни до единого предмета, если это не будет иметь прямое отношение к совершённому преступлению! Потому что, что бы вы ни говорили, это не была драка между попрошайками.
- Разумеется, – кивнула тётушка. – Драка между попрошайками в нашем городе невозможна.
Ну, тут я уже не могла промолчать.
- Почему? Почему невозможна? Что, они все такие благостные и просветлённые, прямо сразу подставляют правую щёку, даже ещё до удара по левой?
- Да просто потому, что нет в Бежицах нищих, - равнодушно ответил Стас, перебирая связку ключей, вынутую из кармана. – Не у кого просить.
Я задумалась.
А ведь и в самом деле, ни разу не видела на улице привычной для москвича картины: старушки над стаканчиком с несколькими монетами, седобородого музыканта, немилосердно терзающего скрипку, беременной женщины с тоскливыми глазами…
- Все всех знают, Таточка, - сказала Розалия, похлопав меня по руке. – Ты можешь попросить у соседей пяток картофелин или чашку сахара до получки, но не станешь просить каждый день у всех, кто пройдёт мимо.
- Но как же тогда… Не понимаю… Я ведь увидела дядю Мишу возле собора, он сидел на ступеньках. И я решила, что он один из нищих, какие всегда возле церквей бывают.
- Вот и узнаем, - Стас толкнул дверь и шагнул внутрь.
Мы с тётушкой переглянулись и последовали за ним.
Входная дверь вела в крохотную прихожую, где помещалась разве что пара обуви. За прихожей видна была довольно большая комната. Или она казалась большой, потому что была почти пустой? Круглый стол, на нём толстая книга; названия не видно. Два или три стула, белёная печь…
Стас вытянул из кармана диктофон и, прежде чем его включить, сказал строго:
- Так, дамы, молчим и только смотрим глазами. Руками ничего не трогать, а если уж невыносимо хочется – в перчатках. Перчатки есть?
- Драгоценный мой, ноябрь на дворе, кто ж станет руки морозить? – для полной убедительности я вытащила из кармана куртки пару тонких кожаных перчаток и натянула на руки.
- Вот и хорошо. Итак, молчим, я диктую описание помещения, когда выключу – скажу.
Он говорил размеренно, монотонно, описывая всё, что есть в комнате по часовой стрелке. Начал от входа, перешёл к посудному шкафу… Когда диктовка дошла до противоположной стены – «закрытая дверь, выкрашенная белой краской. В правом дальнем углу находится тумбочка, на которой стоит телевизор. Дверца тумбочки открыта, содержимое выброшено на пол» - я подошла к круглому обеденному столу, застеленному льняной скатертью. Мне было очень интересно, что же дядя Миша читал. Осторожно перевернув толстый том, я увидела надпись на тёмно-красной обложке «Джеймс Джойс. Улисс». Беззвучно присвистнула, потом показала тётушке – та вытаращила глаза. Я аккуратно положила книгу как было, «лицом» вниз, и сделала полшага в сторону той самой тумбочки под телевизором. В самом деле, дверцы её были распахнуты, верхняя полка пуста, а рядом, на полу, стопками лежали книги и нотные тетради. Присев на корточки рядом, я по одной перебрала их – всё знакомо. Теория музыки, биографии великих музыкантов, справочники… Половина этого у меня и у самой есть, только осталась в Москве. Перевернула следующую книгу… Хм, а вот это странно. Справочник по коллекционным часам на английском языке, толстый и явно довольно старый. Я заглянула на титульный лист – ну да, издание тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Неожиданно…
Тем временем Стас перешёл к комнате за дверью. Ожидаемо она оказалась спальней: крохотной, там и помещалась-то только неширокая кровать, старая, с никелированными шарами, тумбочка с настольной лампой и платяной шкаф. Очень чисто и совершенно безлико, словно в номере дешёвой гостиницы – было бы, если бы на полу.
Бекетов закончил осмотр комнаты и вернулся к нам.
- Ну что, никакого криминала я не вижу, - сказал он. – Закрываем дом и уходим, ключи я занесу Каменцеву в больницу? Всё равно ему там ещё дней десять лежать…
- Надо в холодильник заглянуть, - предложила хозяйственная Розалия. – Наверняка там что-то портящееся, лучше выкинуть, чем потом плесень отмывать.
- Эт’точно, - хохотнул Стас.
Не знаю уж, что его так насмешило, у меня этот визит оставил самое тягостное впечатление. Просто какое-то посещение дома скорби…
Тётушка тем временем распахнула дверцу небольшого холодильника и рассматривала содержимое.
- Кастрюлька, - пробормотала она, звякнув крышкой. – Вроде куриный бульон. Вылить. Шесть коробок йогурта, бутылка молока, пять яблок, антоновка… Полдюжины яиц, два лимона, кусок сыра в контейнере…
- Да всё выкинуть, а как будут его выписывать, купим заново, - перебил тётушку Стас. – Пойдёмте уже, время позднее, а завтра понедельник и всем на работу идти.
Мы гуськом прошли следом за ним к выходу. Розалия тщательно расправила коврик, сплетённый из разноцветных полосок ткани, такие на воскресном рынке тётки продавали по сто рублей. Бекетов запер двери, сунул ключи в карман и поглядел на небо.
- Сейчас опять дождь пойдёт, - поморщился он. – Садитесь, дамы, доброшу вас до дому.
- Мы прогуляемся, Стасик, спасибо, - твёрдо ответила Розалия, и даже взяла меня за руку, вреде как удерживая.
Я, собственного говоря, и не собиралась вырываться: до Кашинской тут метров шестьсот, да потом ещё по ней немного пройти. Даже устать не успеешь.
- После разговора с господином Каменцевым я дам вам знать, - могу и повторить, мне не трудно.
- Отлично. Будем считать, что консультационные услуги вы получили от меня в подарок в честь знакомства! Ринат усмехнулся.
– Разрешите откланяться, у меня встреча. Привет Стасу!
И он исчез быстрее, чем я успела открыть рот.
«Надо полагать, что счёт ты, голубчик, не оплатил просто по забывчивости», подумала я, прикладывая карточку к поданному официантом терминалу.
ЧАСТЬ 5.
Скверные новости.
«Ласточка» от Москвы до Твери идёт час и сорок пять минут. Конечно, я рассчитывала, что это время проведу с пользой: если уж не смогу готовиться к завтрашним урокам, то хотя бы почитаю.
Когда электричка захлопнула двери и перрон станции «Крюково» поплыл назад – то бишь, через полчаса – я сдалась. Какое-то глухое беспокойство не давало сосредоточиться на романе, звенело над ухом, словно комар в темной спальне…
Выключила электронную книгу, сунула в сумку телефон и стала смотреть в окно. Там проплывали мокрые, засыпанные бурыми листьями поля, перелески, канавы, периодически сменявшиеся унылыми посёлками. Золотая осень закончилась, нескончаемый мелкий дождик смыл с деревьев последние жёлтые листья и обнажившиеся прутья взгляд не радовали.
Что же там случилось, в Бежицах?
Ничего внятного Стас не сказал во время ночного звонка, и от этого было ещё тревожнее. Хотя, казалось бы, что может произойти в тихом маленьком городке поздней осенью? Крыша в доме протекла? Забрался кто-нибудь и спёр банку яблочного варенья? В школе какие-нибудь неприятности? Не то место Бежицы, чтобы всерьёз думать о преступлениях, неподходящая там почва для детективных историй.
Я тряхнула головой, чтобы выгнать эти мысли, и задумалась вот о чём: надо в ближайшие пару недель закончить расчистку четвёртого ряда могил. Ну, не ряда, а круга или квадрата… Даже не знаю, как сказать. Ближайшими к храму захоронениями занимались сёстры из монастыря, а я за два месяца отскребла от лишайника, вымыла и восстановила по возможности надписи на более дальних. Не одна, кстати говоря! И Розалия мне помогала, и коллеги из школы, и ученики – чистили, мыли, составляли схему захоронений. Могилу прадеда я так пока и не нашла…
Начались дожди, до снега недолго осталось, и придётся это занятие отложить до тёплого времени.
- До весны не будить, - пробормотала я себе под нос, и тут же поймала осуждающий взгляд от тощей желтолицей тётки с лицом записной склочницы.
Удивительно, но Бекетов и в самом деле меня встретил. Вот я бы вовсе не удивилась, если бы у него что-то произошло, что помешало бы отправиться за двести километров в Тверь! Да я бы ему простила и если бы попросту поленился ехать, даже специально выбрала поезд, приходящий к автобусу до Бежиц. Но он стоял у выхода с перрона, и толпа спешащих пассажиров обтекала с двух сторон его высокую широкоплечую фигуру в потёртой кожаной куртке.
- Привет!
Отобрав у меня не тяжёлую сумку, он буркнул что-то в ответ и пошёл к парковке.
- Надеюсь, ты не на мотоцикле? – поинтересовалась я у кожаной спины. – А то дождь вот-вот снова польётся.
Не сочтя нужным отвечать, Стас открыл багажник своей машины, закинул туда сумку и распахнул передо мной дверцу.
- Садись, - сказал он. – По дороге поговорим.
Но до выезда из города он мрачно молчал.
Совсем нехорошо стало у меня на душе, когда Бекетов зарулил к придорожной кафешке, запер машину и усадил меня за столик у окна. Потом взял у стойки две чашки кофе и сел напротив.
- В общем, дело такое, - он потёр подбородок. – Вчера, когда я звонил, хотел спросить, может, ты знаешь, где искать твоего знакомца, Каменцева. Но ты уже спала, и я решил подождать.
- А что, он так и не пришёл домой?
Стас помотал головой, отпил кофе, поморщился и отставил чашку.
- В общем, вчера вечером мальчишки нашли тело.
Я невольно ахнула.
- Тело? Он умер? Где?
- Пока жив, но не знаем, надолго ли. В реанимации, и в себя не приходил. А нашли его в очень странном месте. Знаешь перекрёсток Кашинской и улицы Девятого января? Там сгоревший дом, развалины, и участок весь борщевиком зарос.
- По Кашинской я так далеко не заходила, что мне там делать? – помотала я головой.
- Ну, неважно. Вот в борщевике его и нашли, в этих зарослях.
- Да как бы его туда занесло, что ты такое говоришь? Дом-то его совсем в другой стороне!
- Ну, ты ж понимаешь, пьяного, да поздним вечером могло куда угодно занести… - Бекетов смотрел в сторону и крутил в пальцах сигарету.
- Он не пил, Стас, - я дёрнула его за рукав. – Слышишь меня? Он не пил вообще, максимум – кружка хорошего тёмного пива, да и то раз в год. Ладно, а почему реанимация, что произошло? Напали?
- Травма тяжёлым тупым орудием. Затылочная часть. Врач сказал, что, если бы на пять сантиметров правее, по виску - и спасать было бы некого, а так, может, и вытащат… - Бекетов посмотрел на меня внимательно. – Плакать не будешь?
Слёз не было, глаза оставались сухими, но огнём жгло горло.
- Не буду. Раз жив, чего плакать, надо искать, в чём дело, - хрипло ответила я и встала. – Поехали, чего тут рассиживаться.
На пластике, имитирующем мрамор, остались нетронутыми две чашки плохого кофе, уже подёрнувшегося неаппетитной плёнкой.
Дорога была пустой, и Стас держал приличную скорость. Минут двадцать мы молчали, потом я поинтересовалась:
- Дом его осматривали? Может, там какие-то причины обнаружатся?
- Нет пока. Опечатали, да я патрульным велел посматривать, не полезет ли кто. Пока не лезли. Собственно, я хотел тебя попросить посмотреть, всё ли там на месте. Ты же была у него?
- Не успела. Да он и не звал особенно, по-моему, стеснялся.
- Всё равно – посмотри.
- Посмотрю, - откликнулась я, и мы оба замолчали.
Начал накрапывать дождь, мелькали за окном деревянные домики, перелески, названия деревень – Перепечкино, Заклинье, Ивашкино, неожиданные Большие Пупцы, опять лес, серый, с редкими вкраплениями тёмно-зелёных ёлок.
По непонятной ассоциации я вспомнила своих новых знакомцев.
- Ты Ринату или Олегу не звонил?
- Нет. Хотел сперва с тобой встретиться. Вам удалось о чём-то договориться?
- Да, ребята готовы были заняться той риелторской конторой и вытрясти из неё компенсацию. Но теперь это, надо думать, не имеет никакого смысла. Наберу им, пожалуй…
- Не спеши. Ты же не дала окончательную отмашку, что можно работать?
- Мы и по деньгам не договорились.
- Ну вот, значит, никто никуда не бежит. Мало ли что, вдруг у Каменцева в хибаре стоит ваза эпохи Мин, а в ней брильянт размером с мышь и завещание на твоё имя.
Я подавилась следующей фразой и расхохоталась; тут машину подбросило на незамеченной Стасом канаве, и я изрядно прикусила язык.
- Динаштия Мин, динаштия Мин, - получилось шепеляво. – Вше равно в Китае шделано.
Разумеется, в городе уже все знали о случившемся.
Когда машина затормозила возле моего дома, Розалия Львовна бросилась мне навстречу, семеня ногами в тяжёлых резиновых сапогах.
- Таточка, ты знаешь, ужас какой случился?
- Знаю, тётушка, меня Стас встретил, он и рассказал.
- Ох, бедная девочка, досталось тебе переживаний! Ну, идём скорее, я пирог испекла к твоему приезду.
- Розалия Львовна, а пироги всем дают? – Бекетов, ухмыляясь, достал с заднего сиденья мою сумку. – Татуль, это куда?
- Брось в прихожей, я потом разберу. Там в основном тёплые вещи.
- Да? А я думал, ты всю библиотеку с собой приволокла, такая тяжесть.
- И вовсе не всю, и вовсе пять книжек. Или шесть. Ладно, идём, и в самом деле чаю с пирогом выпьем, а потом уже поедем… туда.
Розалия остановилась и посмотрела на меня вопросительно.
- Туда – это куда?
- Я хочу, чтобы Тата посмотрела в доме Каменцева, нет ли там чего-то неожиданного. Или, может, чего-то не хватает.
- И я пойду! – тётушка упёрла кулаки в бока и поглядела грозно.
- Да бога ради! Это пока не место преступления, и слава богу. Но сперва пирог!
Домик, заменивший собою вымечтанную дядей Мишей дачу, находился по той же самой Кашинской улице, где и нашли тело, только ближе к центру города. Не был этот дом никакой развалюхой, хотя, конечно, ремонт бы ему не помешал. Одноэтажный, совсем небольшой, в три окна по фасаду, он щеголял необыкновенной красоты резными наличниками. Тот же деревянный узор повторялся по краю «зонта» над крыльцом и, что уж совсем было неожиданно, по коньку крыши. Ну да, крыльцо расселось, и средняя ступенька провалилась, стены уже лет двадцать требовали покраски, а два окна из трёх щеголяли трещинами в стёклах. Но было видно, что дом строили с любовью.
- Эх, чуть бы руки приложить, и ещё бы сто лет простоял, - с досадой сказала Розалия Львовна, поковыряв ногтем доски на углу.
Я пожала плечами.
- Ну вот придёт в себя дядя Миша, и приложит руки.
Нас догнал запыхавшийся Стас, отставший на сотню метров из-за телефонного звонка.
- Так, дамы! Каменцев на несколько минут пришёл в себя и дал разрешение смотреть дом, так что мы идём на законном основании.
- Прямо вот так сразу и дал разрешение? – Розалия посмотрела на него с сомнением. – И медсестра сидела рядом, чтобы немедленно помочь стукнутому по голове нищему? И сразу же позвала полицейского, который, разумеется, Каменцева охранял? Что-то мне кажется, кое-кто пересмотрел американских сериалов о работе полиции.
- Розалия Львовна, - Стас остановился и серьёзно на неё посмотрел. – Даю вам слово, что не дотронусь в этом доме ни до единого предмета, если это не будет иметь прямое отношение к совершённому преступлению! Потому что, что бы вы ни говорили, это не была драка между попрошайками.
- Разумеется, – кивнула тётушка. – Драка между попрошайками в нашем городе невозможна.
Ну, тут я уже не могла промолчать.
- Почему? Почему невозможна? Что, они все такие благостные и просветлённые, прямо сразу подставляют правую щёку, даже ещё до удара по левой?
- Да просто потому, что нет в Бежицах нищих, - равнодушно ответил Стас, перебирая связку ключей, вынутую из кармана. – Не у кого просить.
Я задумалась.
А ведь и в самом деле, ни разу не видела на улице привычной для москвича картины: старушки над стаканчиком с несколькими монетами, седобородого музыканта, немилосердно терзающего скрипку, беременной женщины с тоскливыми глазами…
- Все всех знают, Таточка, - сказала Розалия, похлопав меня по руке. – Ты можешь попросить у соседей пяток картофелин или чашку сахара до получки, но не станешь просить каждый день у всех, кто пройдёт мимо.
- Но как же тогда… Не понимаю… Я ведь увидела дядю Мишу возле собора, он сидел на ступеньках. И я решила, что он один из нищих, какие всегда возле церквей бывают.
- Вот и узнаем, - Стас толкнул дверь и шагнул внутрь.
Мы с тётушкой переглянулись и последовали за ним.
Входная дверь вела в крохотную прихожую, где помещалась разве что пара обуви. За прихожей видна была довольно большая комната. Или она казалась большой, потому что была почти пустой? Круглый стол, на нём толстая книга; названия не видно. Два или три стула, белёная печь…
Стас вытянул из кармана диктофон и, прежде чем его включить, сказал строго:
- Так, дамы, молчим и только смотрим глазами. Руками ничего не трогать, а если уж невыносимо хочется – в перчатках. Перчатки есть?
- Драгоценный мой, ноябрь на дворе, кто ж станет руки морозить? – для полной убедительности я вытащила из кармана куртки пару тонких кожаных перчаток и натянула на руки.
- Вот и хорошо. Итак, молчим, я диктую описание помещения, когда выключу – скажу.
Он говорил размеренно, монотонно, описывая всё, что есть в комнате по часовой стрелке. Начал от входа, перешёл к посудному шкафу… Когда диктовка дошла до противоположной стены – «закрытая дверь, выкрашенная белой краской. В правом дальнем углу находится тумбочка, на которой стоит телевизор. Дверца тумбочки открыта, содержимое выброшено на пол» - я подошла к круглому обеденному столу, застеленному льняной скатертью. Мне было очень интересно, что же дядя Миша читал. Осторожно перевернув толстый том, я увидела надпись на тёмно-красной обложке «Джеймс Джойс. Улисс». Беззвучно присвистнула, потом показала тётушке – та вытаращила глаза. Я аккуратно положила книгу как было, «лицом» вниз, и сделала полшага в сторону той самой тумбочки под телевизором. В самом деле, дверцы её были распахнуты, верхняя полка пуста, а рядом, на полу, стопками лежали книги и нотные тетради. Присев на корточки рядом, я по одной перебрала их – всё знакомо. Теория музыки, биографии великих музыкантов, справочники… Половина этого у меня и у самой есть, только осталась в Москве. Перевернула следующую книгу… Хм, а вот это странно. Справочник по коллекционным часам на английском языке, толстый и явно довольно старый. Я заглянула на титульный лист – ну да, издание тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Неожиданно…
Тем временем Стас перешёл к комнате за дверью. Ожидаемо она оказалась спальней: крохотной, там и помещалась-то только неширокая кровать, старая, с никелированными шарами, тумбочка с настольной лампой и платяной шкаф. Очень чисто и совершенно безлико, словно в номере дешёвой гостиницы – было бы, если бы на полу.
Бекетов закончил осмотр комнаты и вернулся к нам.
- Ну что, никакого криминала я не вижу, - сказал он. – Закрываем дом и уходим, ключи я занесу Каменцеву в больницу? Всё равно ему там ещё дней десять лежать…
- Надо в холодильник заглянуть, - предложила хозяйственная Розалия. – Наверняка там что-то портящееся, лучше выкинуть, чем потом плесень отмывать.
- Эт’точно, - хохотнул Стас.
Не знаю уж, что его так насмешило, у меня этот визит оставил самое тягостное впечатление. Просто какое-то посещение дома скорби…
Тётушка тем временем распахнула дверцу небольшого холодильника и рассматривала содержимое.
- Кастрюлька, - пробормотала она, звякнув крышкой. – Вроде куриный бульон. Вылить. Шесть коробок йогурта, бутылка молока, пять яблок, антоновка… Полдюжины яиц, два лимона, кусок сыра в контейнере…
- Да всё выкинуть, а как будут его выписывать, купим заново, - перебил тётушку Стас. – Пойдёмте уже, время позднее, а завтра понедельник и всем на работу идти.
Мы гуськом прошли следом за ним к выходу. Розалия тщательно расправила коврик, сплетённый из разноцветных полосок ткани, такие на воскресном рынке тётки продавали по сто рублей. Бекетов запер двери, сунул ключи в карман и поглядел на небо.
- Сейчас опять дождь пойдёт, - поморщился он. – Садитесь, дамы, доброшу вас до дому.
- Мы прогуляемся, Стасик, спасибо, - твёрдо ответила Розалия, и даже взяла меня за руку, вреде как удерживая.
Я, собственного говоря, и не собиралась вырываться: до Кашинской тут метров шестьсот, да потом ещё по ней немного пройти. Даже устать не успеешь.
